Текст книги "Княжна Дубровина"

Автор книги: Елизавета Салиас-де-Турнемир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Княжна Дубровина. Повѣсть в трехъ частяхъ

Посвящается внучкѣ моей Варенькѣ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава I

Помолвка гусарскаго офицера Богуславова съ молоденькою княжной Дубровиной удивила всё высшее петербургское общество; благоразумнымъ и пожилымъ людямъ въ особенности показалось, что это дѣло не прочное и не обѣщающее счастія. Она была очень молода, неопытна, только-что вышла изъ своей классной, только что появилась въ свѣтъ, лицомъ миловидная, нравомъ кроткая, богатая и знатная.

Онъ принадлежалъ къ старому и богатому роду столбовыхъ дворянъ, но велъ жизнь шумную, разсѣянную и уже порядочно запасся долгами, проживъ большую часть родоваго имѣнія. Своею красотой, остроуміемъ, веселостію и ловкостію онъ увлекъ семнадцатилѣтнюю княжну. Она была одна дочь у отца, имѣла одного только брата и потеряла мать свою въ дѣтствѣ. Послѣ многихъ возраженій и колебаній, уступая ея просьбамъ и слезамъ, согласился отецъ на бракъ ея съ Богуславовымъ. Свадьбу пышно, но безо всякой радости отпраздновали и весь городъ присутствовалъ на ней, былъ данъ и парадный обѣдъ, и роскошные вечера у родныхъ, а черезъ четыре года всё состояніе молодой было промотано, сама она была несчастлива, занемогла и умерла, оставивъ сироткой единственнаго сына Сергѣя, которому не было и двухъ лѣтъ.

Богуславовъ, мужъ ея, женился вторично, а сына, лишь только ему минуло девять лѣтъ, отдалъ въ корпусъ. Онъ росъ одиноко. Мачиха его не любила, отецъ не пускалъ его къ роднымъ съ материнской стороны, потому что перессорился съ ними, и даже съ собственными родными, которые не одобряли ни его образа жизни, ни его вторичной женитьбы на женщинѣ не заслуживающей похвалы и уваженія. Такимъ образомъ съ раннихъ лѣтъ бѣдному мальчику негдѣ было пріютиться. Когда онъ юношей вышелъ изъ корпуса, мачиха силилась ссорить его съ отцемъ и достигла цѣли. Желая избѣгнуть семейныхъ непріятностей, Сергѣй Богуславовъ рѣшился уѣхать служить на Кавказъ. Князь Дубровинъ, братъ его матери, предлагалъ ему вступить въ гвардію и обѣщалъ содержать его на свой счетъ, но отецъ Сергѣя, узнавъ объ этомъ, принялъ это предложеніе за личное оскорбленіе и приказалъ Сергѣю отказать дядѣ.

Сергѣй повиновался и сдѣлалъ это рѣзко, ибо отчасти раздѣлялъ мнѣніе своего отца и любилъ его, вопреки всему и всего. Узнавъ объ его отъѣздѣ на Кавказъ всѣ его родные вознегодовали, тѣмъ болѣе, что не знавши ихъ съ дѣтства онъ уѣхалъ не простившись ни съ кѣмъ. На Кавказѣ Сергѣй не могъ снести вѣчно и вездѣ преслѣдовавшаго его одиночества и еще не достигши двадцати двухъ лѣтъ женился на бѣдной дѣвушкѣ изъ незнатнаго дворянскаго рода, пріѣхавшей съ родными на Кавказскія минеральныя воды. Жили они дружно, и счастіе ихъ удвоилось рожденіемъ дочери, которую назвали Анной. Денегъ было у нихъ мало, но они жили скромно и хотя съ трудомъ. но сводили концы съ концами. Маленькой Анютѣ минуло два года, когда отца ея перевели изъ Тифлиса въ крѣпость Грозную, нѣчто въ родѣ гнѣзда посреди враждебныхъ и воинственныхъ Черкесовъ, которые при всякомъ удобномъ случаѣ нападали и убивали всякаго, кого могли застичь въ расплохъ. Въ это гнѣздо за мужемъ не могла слѣдовать жена съ маленькою дочерью, но не долго пришлось ей пожить въ городѣ, мучась мыслію о столькихъ опасностяхъ которымъ подвергался ея дорогой мужъ. Однажды онъ былъ посланъ по дѣламъ службы въ другую сосѣднюю крѣпость и пропалъ безъ вѣсти. Долго его разыскивали и наконецъ начальство достовѣрно узнало, что онъ былъ убитъ въ ущельѣ и тѣло его брошено въ пропасть. Несчастная жена узнавъ внезапно о его смерти впала въ страшное отчаяніе и въ тяжкую болѣзнь. Она не береглась, зимой расхворалась еще болѣе и злая чахотка, по отзыву врачей, неизлѣчимая. сводила ее быстро въ могилу.

Однажды полковникъ Василій Ѳедоровичъ Завадскій, командиръ того полка, въ которомъ служилъ Сергѣй Богуславовъ, воротился домой очень сумрачный. Къ нему вышла на встрѣчу еще молодая, красивая жена его и радостно его привѣтствовала, но мрачное лицо и нахмуренныя брови полковника ее озадачила и остановили.

– Что съ тобою, другъ мой, спросила она у него тревожно.

– Не хорошія вѣсти, отвѣчалъ полковникъ.

– Какія? Изъ дому? Отъ моихъ? Изъ Москвы? воскликнула съ испугомъ Наталья Дмитріевна Завадская.

– Ужь и изъ Москвы, сказалъ полковникъ съ досадой, – тотчасъ пугаешься! Успокойся, не изъ Москвы, а съ сосѣдней улицы – случилось несчастіе, которое впрочемъ до насъ лично не касается, а жаль, по человѣчеству жаль. Извѣстіе о Богуславовой.

– О Богуславовой? Что съ ней случилось? Я вчера сама заходила къ ней, ей было гораздо лучше и она мнѣ говорила, что уѣзжаетъ дня черезъ три во внутреннія губерніи, въ К* къ сестрѣ своей.

– Ну, она и уѣхала, только не въ К*, а на тотъ свѣтъ, сказалъ полковникъ рѣзко и мрачно.

– Какъ? Скончалась!

– Да, нынче ночью скоропостижно. Никто не ожидалъ этого исхода такъ скоро. Едва успѣли послать за священникомъ, который причастилъ ее… я всегда полагалъ, что она благополучно доѣдитъ до К* и умретъ въ домѣ сестры, которую такъ любила.

Жена полковника всплеснула руками.

– Боже мой! воскликнула она, – а дочь ея, дѣвочка, Анюта! Одна, на чужой сторонѣ, безъ отца и матери, безъ родныхъ…. На кого она ее оставила!

– На Бога, сказалъ полковникъ. – Богъ не оставитъ сироту.

Жена полковника молчала.

– Надо же, однако, подумать, сказала она наконецъ, – куда ее пристроить.

– Кого? спросилъ полковникъ разсѣянно.

– Да Анюту, что это, мой другъ, точно не слышишь – о чемъ ты думаешь?

– О томъ, гдѣ ее помѣстить, эту самую Анюту, сказалъ полковникъ. – Жена, возьми ее къ себѣ, заключилъ онъ рѣшительно.

– И рада бы душой, да куда же? Квартира наша маленькая, у насъ четверо дѣтей малъ-мала меньше, и взять еще Анюту, да ея няньку. Куда я ихъ помѣщу.

– Куда-нибудь, устройся; возьми именно потому что у насъ четверо дѣтей. Чѣмъ больше мы своихъ дѣтей любимъ, тѣмъ больше должны дѣлать для дѣтей оставленныхъ и несчастныхъ. Я не могу бросить сиротку и имѣя кровъ не пріютить ее. Притомъ же она дочь нашего офицера, убитаго на службѣ. Я считаю, что мы обязаны взять ее теперь къ себѣ, а потомъ увидимъ. Увидимъ, сказала Наталья Дмитріевна и отправилась въ квартиру умершей. Она возвратилась оттуда вся въ слезахъ.

– Не могу видѣть дѣвочку, говорила она своему мужу. – Она ничего не понимаетъ, играетъ въ игрушки, смѣется, а мать ея лежитъ въ гробу. Въ квартирѣ двери настежь, всякой кто хочетъ входитъ поглядѣть на покойницу, прислуга слоняется въ домѣ, въ столовой около гроба толпится всякій народъ, разспрашиваетъ о подробностяхъ няньку, а нянька тараторитъ. на всѣ стороны со всѣми приходящими, разсказываетъ о смерти Богуславовой и указываетъ на сиротку ея дочь. Мнѣ было даже жутко смотрѣть на все это.

– Обыкновенное дѣло, сказалъ полковникъ, – всегда такъ бываетъ, когда умираютъ безъ близкихъ.

– А нянька Анюты препротивная! Желая произвести впечатлѣніе на присутствующихъ, она хватаетъ Анюту за руки и восклицаетъ: плачь! да плачь же! ты сирота! А дѣвочка ничего не понимаетъ и улыбается. Даже сердце щемитъ, глядя на все это. Да, ты правъ. Я возьму ее къ себѣ, пока родные ея не выпишутъ. Потѣснимся.

– Вотъ и хорошо, сказалъ полковникъ.

Богуславову похоронили, а послѣ похоронъ полковникъ самъ принесъ Анюту на рукахъ въ домъ свой прямо въ дѣтскую. Жена полковника была женщина слабаго характера и потому не обошлось безъ споровъ. Няньки дѣтей роптали. Имъ пришлось потѣсниться чтобы помѣстить Анюту съ ея нянькой, которая изъ себя выходила, и тотчасъ перебранилась со всѣми. Черезъ недѣлю, вслѣдствіе постоянныхъ ссоръ, она, къ великому удовольствию Завадской, отказалась отъ должности, и бѣдная Анюта осталась совсѣмъ одна въ чужомъ домѣ, въ чужой семьѣ, съ совершенно незнакомыми ей лицами. Анюта горько плакала и звала неустанно маму и няню. Даже ночью просыпалась и жалобно кричала, повторяя: мама! няня! мама! няня!

Завадская всячески утѣшала ребенка, не спала нѣсколько ночей, няньчилась съ ней и наконецъ ей удалось черезъ нѣсколько дней пріучить Анюту къ себѣ, Анюта ходила за ней какъ тѣнь, держась обѣими рученками за ея платье.

Наталья Дмитріевна Завадская съ трудомъ узнала адресъ Богуславова, дѣда Анюты, и написала къ нему письмо увѣдомляя его о томъ, что Анюта потеряла отца и мать и просила его распорядиться ея судьбой. Долгое время Завадскіе не получали никакого отвѣта, но наконецъ пришло письмо, не отъ дѣда, а отъ второй жены его, мачихи отца Анюты. Она писала, что мужъ ея уже годъ какъ умеръ, что она осталась вдовой, имѣетъ своихъ дѣтей, что Анюта ей въ сущности нисколько не родня и давала адресы дядей и тетокъ Сергѣя Богуславова, совѣтуя обратиться къ нимъ, какъ къ единственнымъ родственникамъ оставшейся сироты. Это былъ списокъ лицъ во главѣ котораго стояло имя генерала Петра Петровича Богуславова, роднаго дяди отца Анюты, жившаго всегда въ Петербургѣ, женатаго на очень богатой женщинѣ и имѣвшаго двухъ дочерей и сына. Потомъ стояло имя богатаго старика Андрея Петровича Богуславова. сенатора, имѣвшаго одну уже замужнюю дочь. Затѣмъ имена трехъ сестеръ старыхъ дѣвицъ, также родныхъ тетокъ отца Анюты, Богуславовыхъ, жившихъ всегда въ Москвѣ въ собственномъ домѣ, и наконецъ имя очень стараго, очень знатнаго и очень богатаго прадѣда Анюты, по прямой линіи, то-есть отца матери Сергѣя. Онъ жилъ также въ Петербургѣ. Этотъ престарѣлый восьмидесяти девяти-лѣтній князь Дубровинъ имѣлъ несчастіе пережить послѣ дочери сына своего и остался съ единственнымъ внукомъ, единственной надеждой своей старости. Онъ воспиталъ его заботливо и уже опредѣлилъ на службу. Ко всѣмъ этимъ лицамъ полковникъ написалъ письма, увѣдомляя ихъ о безпомощномъ положеніи Анюты не имѣвшей никакого состоянія. Онъ просилъ ихъ прислать за ней довѣренное лицо, оговариваясь, что дѣвочка ему не въ тягость, что онъ будетъ терпѣливо ожидать, пока за ней пришлютъ родные и что до тѣхъ поръ она не будетъ нуждаться ни въ уходѣ, ни въ участіи. Долго ждалъ полковникъ отвѣта, наконецъ первый отвѣтилъ родной прадѣдъ Анюты, князь Дубровинъ. Послѣ благодаренiй да то, что полковникъ пріютилъ сиротку, онъ писалъ слѣдующія строки:

«Несчастное замужство моей дочери, на которое я согласился противъ воли, разлучило меня не только съ нею, но и съ ея сыномъ. Отецъ его женился вторично на злой и пустой женщинѣ и разсорился и со мною и съ моимъ сыномъ, тогда еще находившимся въ живыхъ. Онъ не позволялъ внуку моему посѣщать меня и я не зналъ даже въ лицо сына моей дочери; когда онъ произведенъ былъ въ офицеры, то даже не заглянулъ ко мнѣ и не простясь ни съ кѣмъ уѣхалъ на Кавказъ. Мой покойный сынъ просилъ его остаться въ Петербургѣ и по моему желанію предлагалъ дать ему средства служить въ гвардіи, но молодой Сергѣй гордо отвергъ это предложеніе. Мы узнали стороной, что на Кавказѣ онъ женился Богъ вѣсть на комъ – по крайней мѣрѣ онъ никого изъ насъ не извѣстилъ о своей женитьбѣ. Вы, милостивый государь, мнѣ пишете, что несчастный Сергѣй убитъ горцами, а жена его умерла. Очень сожалѣю и молю Бога помиловать и принять милосердо душу его, но я не зналъ этого моего внука и посудите сами могу ли сокрушаться о его смерти? Сожалѣю, что онъ оставилъ сиротку – дочку, но не могу въ мои преклонный лѣта взять ее на воспитаніе. Дни мои, скажу больше, часы мои, сочтены; мнѣ восемьдесятъ девять лѣтъ и мнѣ должно ежеминутно думать о смертномъ часѣ, а не о воспитаніи четырехъ-лѣтней дѣвочки. Если я умру завтра, то на кого могу я оставить мою правнучку? Я живу одинъ одинехонекъ съ двадцати-лѣтнимъ внукомъ. Согласитесь, что двадцатилѣтній мальчикъ не есть лицо, которому бы я въ случаѣ смерти могъ поручить четырехъ-лѣтняго ребенка. Я не придумаю что съ нимъ дѣлать и совѣтую вамъ обратиться къ теткамъ ея отца, Богуславовымъ. Если же эти старыя, богатыя дѣвицы не захотятъ взять на себя тяжелую обязанность воспитать сиротку дочь ихъ роднаго племянника, напишите ко мнѣ; я постараюсь помѣстить ее въ какое-нибудь воспитательное заведеніе и буду платить за нее. Вотъ все что я могу для нея сдѣлать.»

Послѣ обыкновенныхъ формъ вѣжливости письмо это было подписано:

князь Дубровинъ.

Вскорѣ пришло другое письмо отъ старшей изъ трехъ дѣвицъ Богуславовыхъ такого содержанія:

Милостивый государь,

Василій Ѳедоровичъ!

Съ прискорбіемъ узнали мы изъ вашего письма, что племянникъ нашъ Сергѣй Богуславовъ убитъ горцами. Мы не желаемъ, сестры мои и я, вспоминать старого, но не можемъ не сказать, что отецъ Сергѣя, братъ нашъ, велъ жизнь шумную, безпорядочную и женившись во второй разъ на пустой женщинѣ разсорился со всѣми нами и никогда не представилъ намъ своего сына, нашего племянника. Мы отъ чужихъ людей узнали, что онъ уѣхалъ на Кавказъ, а отъ васъ, что онъ былъ женатъ и убитъ. Сожалѣемъ, что онъ оставилъ сиротку – дочь, но не можемъ ничего сдѣлать для нея. Обвинить насъ никто не имѣетъ права, ибо мы даже не знали ничего о ея рожденіи и она намъ совсѣмъ чужая, хотя къ сожалѣнію кровь Богуславовыхъ течетъ въ ея жилахъ. Ея отецъ виноватъ въ томъ, что она осталась одинокою, ибо женился безъ вѣдома своихъ родныхъ и благословенія отца и дѣда. Въ наши лѣта мы не можемъ взять на себя воспитаніе дѣвочки, не можемъ также помѣстить ее въ институтъ или пансіонъ на свой счетъ. Одна изъ насъ очень больна и все наше время и наши доходы уходятъ на нее. Мы часто, ради слабаго здоровья сестры, принуждены ѣздить на воды и совершенно зависимъ отъ нея. Сестры мои и я совѣтуемъ вамъ обратиться къ ея прадѣду, престарѣлому, но богатому князю Дубровину. Онъ прадѣдъ вашей сиротки и ему ближе всего о ней позаботиться; вѣдь она родная внучка его несчастной, покойной дочери….»

– Поздравляю, сказалъ полковникъ съ досадой комкая письмо, они отсылаютъ меня къ князю, а князь къ нимъ! Хороши родные, нечего сказать. Пусть Анюта останется у насъ.

– Но это невозможно, сказала Наталья Дмитріевна, – у насъ денегъ два гроша, одно твое скудное жалованье, а своихъ четверо дѣтей. Посмотримъ, что напишетъ старый генералъ, а если и онъ откажется, то обратимся опять къ князю Дубровину, пусть онъ за ней пришлетъ кого-нибудь и помѣститъ ее, какъ онъ въ письмѣ своемъ обѣщаетъ, въ какое-нибудь казенное заведеніе или въ пансіонъ. По крайней мѣрѣ она получитъ образованіе. Вѣдь мы и своихъ дѣтей, когда они подрастутъ, принуждены будемъ отослать въ Петербургъ или въ Москву.

– Да, конечно, сказалъ полковникъ, – здѣсь въ глуши воспитанія безъ денегъ дать нельзя, да и при деньгахъ трудно. Повременимъ; подождемъ письма отъ генерала Богуславова, но я не предвижу ничего хорошаго.

И вотъ прошелъ цѣлый долгій мѣсяцъ и пришло письмо отъ генерала Богуславова.

«Племянникъ мой, писалъ генералъ, уѣхалъ на Кавказъ не повидавъ родныхъ, противъ, какъ я слышалъ, желанія своего роднаго дѣда, князя Дубровина. Что дѣлалъ онъ на Кавказѣ, какъ жилъ, на комъ женился, мнѣ совсѣмъ неизвѣстно. Я даже не зналъ, что у него есть дочь. Вы поймете, что при такихъ условіяхъ, имѣя двухъ дочерей и сына, я не могу взять чужое дитя, неизвѣстно какъ воспитанное, неизвѣстно въ какой средѣ росшее; все что я могу вамъ посовѣтовать – это обратиться къ князю Дубровину, такъ какъ мои уже далеко не молодыя и не замужнія сестры живущія въ Москвѣ и мой братъ сенаторъ не желаютъ (мнѣ это достовѣрно извѣстно) взять на воспитаніе дочь племянника, котораго они не знали, и едва ли видѣли одинъ разъ въ жизни. Вѣроятно князь Дубровинъ, родной ея прадѣдъ, сдѣлаетъ для нея что-нибудь. Было бы очень счастливо, еслибъ онъ согласился отдать ее въ какой-нибудь пансіонъ и платить за ея воспитаніе. Я его иногда вижу и поговорю съ нимъ. Онъ очень старъ, боится умереть не пристроивъ внука и хочетъ во что бы то ни стало поскорѣй женить его.»

– Женить внука! воскликнулъ полковникъ, – въ такіе молодые годы.

– Посмотри, сказала ему жена, которая держала въ рукахъ письмо генерала и дочитывала его, – онъ пишетъ, что князь дрожитъ надъ этимъ единственнымъ внукомъ, и хотя опредѣлилъ его на службу, но не разстается съ нимъ, держитъ его постоянно на своихъ глазахъ и желаетъ видѣть его женатымъ и пристроеннымъ. Словомъ, всѣ мысли, надежды, заботы князя сосредоточиваются на внукѣ. Онъ живетъ прилично своему положенію и лѣтамъ, но очень разсчетливо и копитъ деньги для внука.

– Изо всего этого видно, что предложеніе заплатить деньги за Анюту въ какомъ-либо заведеніи должно считать за большой знакъ участія, сказалъ полковникъ не безъ горечи и насмѣшки.

– Напиши ему скорѣе, князь старъ, и если умретъ ничего не сдѣлавъ, то Анюта останется ни причемъ. Куй желѣзо пока горячо. Пусть онъ помѣститъ ее въ институтъ.

– Четырехъ-лѣтнюю дѣвочку отдать въ институтъ, возразилъ полковникъ. – Ты забываешь, что прежде девяти или десяти лѣтъ ее никуда не примутъ.

– Правда, сказала жена полковника – грустно. Что же мы будемъ дѣлать?

– Наташа, я право не узнаю тебя, сказалъ полковникъ. – Ты у меня добрая и сердечная, а сокрушаешься, что круглая сиротка пока останется на нашихъ рукахъ. Я нынче же напишу князю, что всѣ родные отъ нея отказались и напомню ему объ обѣщаніи помѣстить ее куда-нибудь. Если же онъ не отвѣтитъ или умретъ не сдѣлавъ ничего для своей правнучки, то она останется у насъ и мы будемъ считать ее своею дочерью. Такъ ли, моя милая, а въ послѣдствіи вмѣстѣ съ дочерьми сами помѣстимъ ее въ институтъ.

Наталья Дмитріевна подумала и потомъ сказала:

– Ты правъ, пусть остается у насъ; грѣшно не пріютить сироту.

Съ тѣхъ поръ она побѣдила въ себѣ чувство практической разсудительности и отдалась внушенію сердца, а оно влекло ее къ Анютѣ, о которой она сердечно сокрушалась. Заботливо ухаживала она за ней и не считала ласкъ, которыми, наравнѣ съ другими дѣтьми своими, осыпала ее.

Полковникъ сидѣлъ за письменнымъ столомъ и въ потѣ лица сочинялъ письмо свое къ князю (онъ былъ не охотникъ и не мастеръ писать письма, въ особенности церемонныя) когда деньщикъ подалъ ему повѣстку на страхованное письмо изъ города К*. Полковникъ очень удивился, ибо никого не зналъ въ городѣ К* и тотчасъ послалъ за письмомъ. Когда онъ вскрылъ его, то увидалъ незнакомый женскій почеркъ и желая знать кто пишетъ, перевернулъ страницу и посмотрѣлъ на подпись:

Анисья Долинская.

Анисья Долинская, подумалъ полковникъ, сестра Анютиной матери, небогатая сестра ея. Не получая отвѣта такъ долго я уже пересталъ ожидать его. Письмо страховое!.. и полковникъ поспѣшно пробѣжалъ письмо. Вотъ оно:

Милостивый государь!

«Еще не оправилась я отъ тяжкой болѣзни, какъ узнала о несчастіи меня постигшемъ, о смерти милой сестры моей, которую я ожидала къ себѣ каждый день, и уже устраивала мысленно нашу жизнь вмѣстѣ, въ одномъ городѣ, въ сосѣднемъ отъ меня домѣ. Это извѣстіе сразило меня и унесло остатокъ силъ моихъ. Я не могу поправиться и все нездорова и чѣмъ слабѣе я себя чувствую, тѣмъ сильнѣе во мнѣ желаніе увидѣть и обнять дочь сестры моей. Мой мужъ, по моей просьбѣ. желаетъ принять ее какъ нашу дочь и воспитать ее съ нашими дѣтьми. Мы отыскиваемъ и освѣдомляемся нѣтъ ли кого, кто ѣдитъ въ ваши страны, но никого найти до сихъ поръ не могли. Оно и не мудрено. Мы живемъ довольно уединенно, хотя и не далеко отъ Москвы, но въ небольшомъ губернскомъ городѣ и въ Москвѣ никого не знаемъ. Еслибъ у меня было побольше здоровья и побольше средствъ, я бы тотчасъ пріѣхала за племянницей, но у меня къ сожалѣнію нѣтъ ни здоровья, ни денегъ. Я рѣшилась обратиться къ вамъ съ покорнѣйшею просьбой. Вы были столь добры, что пріютили у себя мою племянницу, будьте добры до конца, довершите ваше доброе дѣло, освѣдомьтесь не ѣдитъ ли какое почтенное семейство въ Москву и не возьмется ли довезти мою сиротку. Мой мужъ самъ пріѣдетъ за ней въ Москву. Я знаю, это дѣло не легкое, но надо же стараться какимъ-либо способомъ доставить въ нашъ домъ мою племянницу. Я жду не дождусь увидѣть и обнять дочь сестры моей…»

Далѣе писавшая въ горячихъ выраженіяхъ благодарила полковника и его жену за то, что они пріютили у себя сиротку.

– Жена, закричалъ полковникъ, и на его громкій голосъ прибѣжала Наталья Дмитріевна.

– Ну вотъ и новости! У Анюты нашлись родные, настоящіе, любящіе родные. Сестра ея матери Долинская… да вотъ, читай сама.

Наталья Дмитріевна прочла письмо и лицо ея вспыхнуло.

– Видно, что добрая и сердечная женщина писала письмо это, сказала она. – Анютѣ будетъ у ней хорошо, я въ этомъ увѣрена.

– Да, но съ кѣмъ мы ее отправимъ? До Москвы не одна тысяча верстъ. Это огромное путешествіе. Притомъ дѣвочку четырехъ лѣтъ не отправишь съ корнетомъ гусарскаго полка.

И полковникъ залился добродушнимъ смѣхомъ.

– Да, дѣло не легкое. Надо справляться, искать. Конечно не всякій возьметъ ребенка въ такое далекое странствованіе.

Долго и безуспѣшно искалъ полковникъ и жена его лицо способное и желающее довезти Анюту до Москвы. Способные находились, но желающихъ никого. Такъ прошло два года, и проходилъ третій. Анюта освоилась и не помня своей матери и отца считала полковника и жену его отцомъ и матерью, такъ и звала ихъ, а ихъ дѣтей считала за братьевъ и сестеръ. Особенно любила она нѣжно свою сверстницу Леночку, не разставалась съ ней и спала въ одной комнатѣ, въ одномъ углу, въ кроваткѣ близко придвинутой къ Леночкѣ. И другую свою сестрицу, старшую Раису, и братцевъ Володю и Алешу любила она тоже, хотя и меньше, потому что они были старше ея нѣсколькими годами. Сердце у Анюты было любящее, горячее, но за то и нравъ ея былъ горячій. Она была вспыльчіва и во вспыльчивости своей необузданна. Наталья Дмитріевна безмѣрно баловала ее и на замѣчанія мужа своего отвѣчала всегда: она сиротка! Она строго запретила говорить Анютѣ, что она сирота, но прислуга конечно удержаться не могла, а Анюта была такое малое дитя, что не понимала и не обращала вниманія на намеки.

Полковникъ просилъ всѣхъ ѣхавшихъ на Кавказскія минеральныя воды искать случая отправить Анюту въ Москву. На воды пріѣзжало много богатыхъ помѣщиковъ и онъ надѣялся, что какое-либо семейство согласится довезти Анюту, если не до Москвы, то до какого-либо города средней Россіи. Наконецъ, одинъ изъ офицеровъ его полка увѣдомилъ его, что богатая княгиня Бѣлорѣцкая, узнавъ о сиротствѣ Анюты и невозможности полковника доставить ее къ теткѣ, брала на себя довезти ее до Москвы. Она ѣхала со своими двумя дочерьми въ четверомѣстной каретѣ и просила прислать къ ней Анюту въ Кисловодскъ къ 1-му сентября. Полковникъ получилъ это извѣстіе въ концѣ августа. Терять времени было нельзя. Онъ позвалъ своего адъютанта и просилъ его до Кисловодска проводить Анюту, которую отправлялъ туда съ нянькой.

Анютѣ минуло шесть лѣтъ. Прощаніе такъ поразило ее, что навсегда врѣзалось въ ея памяти. Она живо помнила всю жизнь свою, какъ полковникъ собралъ всѣхъ дѣтей своихъ въ маленькой своей пріемной, какъ усадилъ всѣхъ на стулья, приказалъ сѣсть и нянѣ, какъ полковница обливаясь слезами сѣла въ кресло и взяла на колѣни Анюту недоумѣвавшую о томъ, что происходить. Въ молчаніи посидѣли они, по вашему русскому обычаю, съ минуту, потомъ встали крестясь и ей приказали перекреститься. Полковникъ взялъ образъ, благословилъ имъ Анюту и сказалъ:

– Молись всегда Богу, а Онъ благословить тебя. Насъ не забывай, когда научишься писать – дай вѣсточку о себѣ. Мы тебя любили и всегда будемъ любить. Когда ты будешь побольше, если тебѣ будетъ въ чемъ нужда, помни, что у тебя здѣсь осталась семья. А теперь прощай.

Онъ взялъ Анюту на руки и поцѣловалъ ее крѣпко, крѣпко и слезы стояли въ добрыхъ глазахъ его.

– Наташа, сказалъ полковникъ женѣ, – благослови и ты ее. Ты была къ ней какъ родная мать.

Заливаясь слезами благословила и крѣпко прижала къ себѣ и цѣловала Анюту Наталья Дмитріевна, а Анюта все недоумѣвала и испуганно глядѣла на ту, которую звала матерью.

– Дѣти, проститесь съ Анютой, сказалъ полковникъ. Старшая Раиса понимала уже въ чемъ дѣло и заплакала. Всѣ дѣти толпились вокругъ нея порываясь каждый цѣловать ее; за сестрой, видя ея слезы, заплакала и Леночка прижимаясь къ Анютѣ, а испуганная Анюта позволяла всѣхъ цѣловать себя. Мальчики стояли поодаль, но вдругъ поняли. Старшій Володя съ рыданіемъ бросился Анютѣ на шею и его съ трудомъ могли оторвать отъ нея.

– Ну съ Богомъ, сказалъ полковникъ желая прекратить тяжелое прощаніе и разлучая дѣтей.

Онъ взялъ Анюту на руки и передалъ ее адъютанту.

– Берегите ее, доставьте ее здоровою, сказалъ ему полковникъ.

Когда Анюта увидѣла себя на рукахъ едва знакомаго ей офицера, когда онъ понесъ ее изъ дверей гостиной, она поняла и вдругъ пронзительно закричала и отчаянно забилась въ рукахъ его. Володя бросился, схватилъ адъютанта за полы сюртука и также отчаянно закричалъ: не надо! не надо!

– Мамочка, мама, кричала Анюта, папочка, не отдавай меня. Мамочка! мама! Не хочу! не хочу!

Но крѣпко державшій ее въ рукахъ адъютантъ вынесъ ее изъ дому, посадилъ въ коляску, и самъ сѣлъ подлѣ нея вмѣстѣ съ нянькой.

Долго билась, рыдала, кричала Анюта и посреди ея рыданій все слышались слова:

– Мамочка! Мама! Не хочу! не хочу!

Наконецъ она выбилась изъ силъ и заснула. II на другой день проснулась она съ тѣмъ же плачемъ и крикомъ; все звала она мамочку и кричала: не хочу!

Дорога изъ Тифлиса до Кисловодска не легкая и не короткая. Она утомила Анюту и она успокоилась – уже не плакала, но сидѣла молча, не по лѣтамъ печальная.

Адъютантъ благополучно доставилъ ее въ квартиру княгини Бѣлорѣцкой. Это была женщина еще не старая, около тридцати пяти лѣтъ, высокая, статная, красивая, и съ ней двѣ дочери, одна ровесница Анюты, другая годомъ старше. Княгиня приняла Анюту ласково и позвала дочерей.

– Анюта поѣдетъ съ нами въ Москву, сказала она, полюбите ее.

Но при этихъ словахъ Анюта, глядѣвшая дикимъ волченкомъ, вдругъ встрепенулась, задрожала и опять закричала:

– Не хочу! не хочу! Хочу къ мамочкѣ.

– Ты ѣдишь къ другой мамочкѣ, къ своей настоящей мамочкѣ, сказала княгиня лаская Анюту.

– Не хочу другой, съ крикомъ повторяла Анюта.

– О дитя мое милое, сказала печально княгиня, – мало ли мы чего не хочемъ, но должны покориться. Тебѣ пришлось испытать все это слишкомъ рано. Бѣдная дѣвочка, бѣдная сиротка!

Анюту отнесли всю въ слезахъ, рыдающую и повторяющую «не хочу!» въ дѣтскую. Тамъ двѣ няньки и обѣ княжны старались развлечь ее и успокоить, но напрасно показывали они ей прелестныя игрушки, хорошенькія картинки, Анюта не хотѣла глядѣть на нихъ, горько плакала и твердила:

– Мамочка! мамочка! Не хочу! не хочу!

Однако черезъ нѣсколько дней она мало-по-малу успокоилась и прельстилась игрушкой – птичкой, съ блестящими перьями, которую няня заводила и она припрыгивая неслась по комнатѣ. Анюта, не видавшая никогда затѣйливыхъ игрушекъ, смотрѣла на нее съ восторгомъ, и когда она начинала плакать и звать мамочку, няня заводила птичку и пускала ее по комнатѣ. Каждый день просыпаясь Анюта просила и мамочку и птичку.

– Хочу мамочку, говорила она жалостно, – хочу птичку!

И птичку тотчасъ приносили.

Черезъ недѣлю княгиня пустилась въ путь. Въ каретѣ сидѣла Анюта между двумя княжнами и бережно держала на колѣняхъ блестящую разноцвѣтными перьями птичку, но долго не привыкала къ княжнамъ, которыя были дѣвочки милыя и сердечныя. Мать говорила имъ, что онѣ должны заботиться о сироткѣ, одинокой сироткѣ, и онѣ понимали это и любовно смотрѣли на нее, ласково говорили съ ней, дѣлили съ ней лакомства и целовали ее, но Анюта все глядѣла волченкомъ и часто вздыхала. Путешествіе длилось три слишкомъ недѣли. Въ большихъ городахъ княгиня отдыхала и проводила двое и трое сутокъ. Дѣвочекъ посылала гулять. Имъ нравилось ходить по улицамъ и садамъ неизвѣстныхъ имъ городовъ. Онѣ рѣзвились и смѣялись, но Анюта была печальна. Однако мало-по-малу она привыкла и полюбила младшую, княжну Алину, и сама цѣловала ее. Наконецъ пріѣхали они въ Москву и Анюта увидала съ удивленіемъ большой домъ, въ глубинѣ большаго двора, съ большимъ тѣнистымъ садомъ сзади. Въ домѣ стояла раззолоченная мебель, въ золотыхъ рамахъ картины и бѣлыя красивыя статуи, которыхъ по вечерамъ сильно побаивалась Анюта. Двѣ недѣли прожила она у княгини, и уже совсѣмъ привыкла и къ ней, и къ княжнамъ, и къ нянѣ. – Однажды вечеромъ, когда они пили чай, доложили о пріѣздѣ Долинскаго, дяди Анюты. Въ гостиную вошелъ небольшаго роста, сухощавый, бѣлокурый, застѣнчивый и очень моложавый человѣкъ, лѣтъ сорока, съ лицомъ добрымъ и симпатичнымъ. Онъ горячо благодарилъ княгиню и посматривалъ любопытно на трехъ дѣвочекъ пившихъ молоко за чайнымъ столомъ. Самъ онъ былъ въ траурѣ.

– Анюта, поди сюда, сказала княгиня, поцѣлуй дядю. Это твой дядя.

Долинскій, Николай Николаевичъ обнялъ Анюту и поцѣловалъ ее.

– Ждала, не дождалась ее жена моя, сказалъ онъ княгинѣ растроганнымъ голосомъ.

Княгиня взглянула на его траурное платье и поняла.

– Жена ваша?… сказала она сочувственно и смущенно, и не договорила.

– Лишился, княгиня, лишился, отвѣчалъ онъ ей. – Она была отчаянно больна и лишь только стала поправляться, какъ пришло извѣстіе о смерти единственной, нѣжно любимой сестры ея. Она опять слегла въ постель и ужь не вставала.

– Какъ же теперь? спросила княгиня.

– Съ моими дѣтьми воспитаю – она такъ мнѣ приказывала. Все ждала племянницу, не дождалась и умирая приказывала любить, воспитать… Онъ остановился, проглотилъ душившія его слезы и прибавилъ: – исполню волю ея свято. У меня своихъ дѣтей пятеро. Анюта будетъ шестая. Бѣдная сиротка, и она всѣхъ лишилась… никого у нея нѣтъ… кромѣ меня и моихъ дѣтей. Я разницы не сдѣлаю, печальная судьба ея! Смерть ходитъ за ней по пятамъ.

Анюта вздрогнула, хотя не вполнѣ понимала, что говорилъ дядя.

– Да, печальная, сказала княгиня и прибавила: – когда же вы хотите ѣхать?

– Завтра. Я не могу долго оставлять дѣтей моихъ однихъ и спѣшу. Притомъ мнѣ здѣсь дѣлать нечего.

Анюта казалось поняла. Княгиня видя ея омраченное и смущенное лицо приказала ей и Алинѣ идти спать. Старшая дочь княгини, Нина, нѣжно поцѣловала Анюту.

– Господи! что же это? Опять! воскликнула Анюта и залилась слезами. – Куда еще? Опять къ новому дядѣ!

Не обошлось безъ слезъ и на другой день, но Анюта уже не билась, не кричала, какъ прежде, а простилась со всѣми молча, мрачно и казалось покорилась своей горькой участи. Она смирно сидѣла всю дорогу и упорно молчала на всѣ вопросы дяди. Отъ Москвы до города К* не далеко. Черезъ сутки они въѣхали къ К*.