Текст книги "Оазис (СИ)"

Автор книги: Елизавета Сагирова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)

Но дальше меня ждало разочарование. Натянуть джинсы на мои многострадальные, во многих местах перебинтованные ноги мы так и не смогли, даже совместными усилиями. Добились только того, что, привлечённый моими хныканьем и взвизгиваниями, в дверь заглянул доктор Ватсон и устроил нам разнос. После чего я, под угрозой немедленного изымания джинсов, пообещала ему до снятия повязок носить только свободную одежду. Из свободной выбор оказался невелик, но в итоге мы с Яринкой всё же остались довольны, нарядив меня в ярко-красные лёгкие шорты на резинке и салатово-зелёную маечку.

В непривычном, слишком открытом наряде я чувствовала себя незащищенной, но в то же время лёгкой и свободной, как подхваченная ветром пушинка. Даже бинты перестали стеснять. Вдоволь насладившись своим новым образом, я привычно вскинула руки к волосам – заплести косу, но натолкнулась на смеющийся Яринкин взгляд и вспомнила – этого делать больше не надо.

– Ну-ка! – и подруга ладонями взбила мои пряди, устроив у меня на голове, как она выразилась, "художественный беспорядок". На мой взгляд, художественного в этом было мало, скорее походило на то, как будто я забыла причесаться после сна, но возражать не хотелось. Пусть. Даже это намного лучше, чем надоевшая унылая коса.

На ноги я надела также принесённые Яринкой белые босоножки с плоской подошвой, которые оказались чуть великоваты, но от этого смотрелись не менее нарядно. И мы, наконец, смогли покинуть надоевшую мне палату.

Яринка медленно шла рядом, а я держалась рукой за её локоть. Почти сразу за дверями обнаружилась лестница на первый этаж, по которой мы и сошли вниз, к дверям. Я, конечно, понимала, что всё, что видела до этого за окном, не было ни миражом, ни иллюзией, и всё равно задохнулась от восхищения, ступив на золотой песок, под сень пальм.

Было жарко. И солнце, несмотря на утренний час, пекло ощутимо. А в воздухе ещё сильнее ощущался свежий аромат, отдалённо напоминающий запах солёных огурцов… С трудом нагнувшись, я зачерпнула в ладонь песок и тут же выронила от неожиданности – он оказался очень горячим.

– Вечером классно ходить босиком, – поделилась Яринка. – Когда песок ещё тёплый. Ноги закопаешь в него – ммм…

– Наверное, как на море, – задумчиво сказала я, вспоминая мамины рассказы. Ей довелось побывать там, прежде чем она познакомилась с папой и сбежала в тайгу.

Яринка загадочно улыбнулась и подставила мне локоть.

– Пойдём. Покажу тебе главное. Ты по лестнице вверх идти сможешь?

Мы зашагали по узким проходам между домиков. Архитектура здесь оказалась очень симпатичной, я не знала, как именно это называется, но всё окружающее напоминало картины из фильмов про средневековье. Крутые черепичные крыши, кованые перила и ограды, причудливой формы фонари, каменные лестницы… Петляя по песчаным дорожкам, мы неуклонно поднимались вверх, но каждый раз, когда я оглядывалась назад, чтобы посмотреть что мы оставили внизу, взгляд натыкался на стену очередного дома. В конце концов я среди них совершенно запуталась, и, не будь со мной Яринки, ни за что не нашла бы дорогу назад.

Несколько раз мы садились отдохнуть на плетёные скамейки – всё-таки я была ещё слаба и от ходьбы все мои раны под повязками разболелись.

– Чёртовы собаки, – простонала я, присаживаясь в очередной раз. – Когда теперь всё это заживёт?

– Я всегда знала, что от собак ничего хорошего ждать не стоит, – буркнула Яринка.

Я вспомнила нашу Зуйку, белую сибирскую лайку, мою постоянную спутницу и участницу всех игр, и вздохнула:

– Это ты зря. Они хорошие. Если хозяева хорошие. А то если как тот… на огороде… сама видишь, что получается. Это кем надо быть, чтобы вырастить таких ужасных псин?

– Это же ротвейлеры были, – Яринке явно не хотелось вспоминать весь кошмар, она нервно заёрзала на скамейке. – Их специально для охраны разводят.

Перед моими глазами снова появились оскаленные чёрные морды, гладкие, словно без шкуры тела, и я невольно передёрнула плечами. Не хватало ещё самой теперь начать бояться собак!

– Пошли дальше. Долго ещё?

– Нет, – Яринка обрадованно вскочила. – Только опять подниматься надо. Сможешь?

Я смогла. По вездесущим лестницам мы в итоге забрались к белому зданию, самому высокому, которое я здесь видела. Пять этажей, величественные балконы, увитые зелёными растениями, широкое крыльцо с колоннами. Перед блестящими стеклянными дверями я нерешительно затопталась.

– Ярин, ты уверена, что нам сюда можно?

– Ну конечно, – подруга нетерпеливо потащила меня вперёд. – Днём везде можно.

Мы оказались в прохладном вестибюле, и я сразу встретилась взглядом с охранником. В том, что это охранник, у меня не возникло никаких сомнений, хоть форма здешних секьюрити отличалась от принятой в приюте. Но глаза оказались теми же – обманчиво ленивыми, холодными и цепкими.

Этот широкоплечий и высокий мужчина, одетый во всё серое, не сделал ни одного движения при нашем появлении, но мы остановились, как вкопанные, от одного его вида.

– Куда?

– Наверх, – бесстрашно ответила Яринка.

– Новенькие? – в глазах охранника затеплилось любопытство, перешедшее в откровенное недоумение при взгляде на меня. – Ну, идите, идите…

Проскользнув мимо него, мы оказались перед очередной лестницей, и я уже обречённо вздохнула, приготовившись к долгому подъёму, но Яринка потянула меня в сторону. И прямо перед нами в стене вдруг с мелодичным звоном распахнулась не замеченная мною до этого дверь. Я сразу поняла, что это такое, хоть и не видела никогда раньше и тем более не пользовалась. Лифт!

Внутри оказался сплошной свет и зеркала. В первую секунду это привело меня в восторг, но потом я увидела своё отражение и испуганно уставилась на бледное перебинтованное нечто. Права была вчера Яринка, сказав, что я похожа на мумию. Похожа даже не множеством бинтов, а худобой и серым цветом кожи. А лицо… мамочка…

Я сделала осторожный шажок ближе к зеркалу, даже не заметив, как дверь закрылась и лифт очень плавно двинулся вверх. Правая щека, половина подбородка, верхняя часть шеи – под повязкой, волосы над ухом выбриты широкой полосой, из-под марлевого края бинтов виднеется красная припухлость.

Яринка примолкла, настороженно наблюдая за мной. Потом осторожно коснулась плеча.

– Дайка… Ирэн сказала, что это только кажется так страшно. Потом можно сделать какую-то операцию, и ничего не будет видно.

Лифт остановился, услужливо распахнул двери. Я продолжала как зачарованная смотреть в собственные глаза, ставшие вдруг такими большими и тёмными на бледном лице, на фоне белоснежных бинтов, и подруга осторожно потянула меня за руку. Я машинально двинулась за ней, даже не глядя, куда мы идём и что меня окружает. Перед внутренним взором продолжала стоять блестящая поверхность зеркала, отражающая совершенно чужую, незнакомую, ужасно некрасивую и явно очень больную девочку.

А в себя я пришла уже от резкого порыва ветра, швырнувшего мне в лицо мои же волосы.

Несколько секунд понадобилось на то, чтобы осознать увиденное. Мы были на крыше, куда попали через узкий коридор, ведущий от лифта. Очевидно, крыша эта использовалась в качестве постоянного места отдыха и общения для местных обитателей. Повсюду стояли столики и шезлонги, разноцветные зонты от солнца и яркие качели. Посреди всего этого голубел бассейн, бьющий в небо высоким фонтаном, шумно обрушивающим свои струи в прозрачную воду. Под струями плескалось несколько человек, ещё несколько загорали тут и там, лениво переговариваясь между собой. На нас с Яринкой никто не обратил внимания.

Но всё это я разглядела уже потом. А первое, что бросилось в глаза и что занимало большую часть обзора – безбрежная синяя гладь, уходящая вдаль насколько хватало глаз и там, в облачной дымке, неуловимо сливающаяся с горизонтом.

– Яринка… – у меня пересохло во рту, я напрочь забыла всё, что занимало мой разум до этого, даже новое своё жуткое отражение в зеркале, – Яринка, это… это же…

– Море, – ответила подруга с такой гордостью, словно являлась создателем всего окружающего, – Это море.

Поскольку я застыла на месте, она снова взяла меня за руку и подвела к краю крыши, к металлическому бортику, украшенному искусственными цветами. Отсюда было видно здания, спускающиеся вниз, к песчаному берегу, растущие повсюду пальмы и петляющие между ними дорожки, по которым мы недавно поднимались. Я машинально попробовала отыскать среди одинаковых крыш ту, под которой провела последние дни, но с высоты они все выглядели одинаковыми. В лицо дул ровный влажный ветер, в нём снова улавливался запах солёных огурцов. Так вот, значит, чем это так пахнет. Морем.

– Так это мы… на побережье? – вспомнила я слово, употребляемое мамой.

– Не совсем, – осторожно поправила Яринка, – Пойдём-ка.

Продолжая держать мою руку, она повела меня вдоль края крыши. И отовсюду открывающаяся картина была одинаковой. Домики и пальмы внизу, песчаный берег за ними, а за берегом до горизонта – бескрайнее море.

В конце концов от этой синей бескрайности у меня закружилась голова, и я была вынуждена опуститься на ближайший шезлонг и прикрыть глаза.

– Поняла теперь, – хмуро спросила в наступившей темноте Яринка, – почему отсюда нельзя убежать?

– Это… остров? – слово далось мне с трудом, я никогда не могла представить, что буду употреблять его применительно к чему-то реальному, физическому, имеющему отношение ко мне. Острова всегда были где-то там, в кино и книгах, за Железным Занавесом в иных чудесных странах…

– Да. Искусственный остров в Чёрном море, – ровно отозвалась Яринка, – Оазис, весь как есть.

– Как мы сюда попали?

– Мы же на юг ехали, помнишь? На товарняке. Вот и приехали. Не прямо к морю, конечно, но недалеко. А потом нас сюда привезли Ирэн и Карл, когда купили. Сначала на машине, потом на катере.

Я приоткрыла один глаз, убедилась, что море никуда не делось, и потрясла головой.

– Как это – искусственный остров?

Яринка присела рядом со мной.

– Ну, тут мель была и сделали потом остров, я не знаю, как. Ирэн сказала, что искусственный и построено тут всё специально под этот Оазис. Чтобы люди приезжали отдыхать.

Я плохо понимала то, что она говорит. Как можно построить целый остров? Как я могу не помнить, что плыла по морю? Может ли всё это быть правдой? Но, терзаемая всеми этими непростыми вопросами, задать я смогла только один:

– Зачем?

А Яринка не была бы моей лучшей подругой, если бы не умела понять меня с полуслова.

– Я это тоже сразу у Ирэн спросила, как сюда попала. И ты спроси у неё, она лучше объяснит. Так-то она толковая тётка, я имею в виду, что честная. Не темнит. И рассказывает интересно.

Я была далека от того, чтобы восхищаться Ирэн, но допрашивать Яринку больше не стала. Всему своё время, информации и так слишком много для одного дня. Неожиданно мне захотелось убежать, спрятаться и от этой необъятной морской синевы, и от безжалостного, карабкающегося в зенит солнца. Сейчас, отсюда, моя маленькая палата в тени пальм, вдруг показалась спасительным убежищем.

– Пойдём обратно?

Кажется, Яринка огорчилась, что наша прогулка так быстро закончилась, но возражать не стала. Мы вернулись в лифт, где я снова закрыла глаза, чтобы не видеть своего отражения. Вышли на улицу. Извилистыми дорожками и лесенками вернулись в уже знакомый песчаный дворик. Ни пальмы, ни песок меня уже не радовали, тем более, что в голову закралось подозрение, что и это всё – искусственное. Ненастоящими казались даже ленивые павлины, попадающиеся на нашем пути тут и там.

В палате я сразу легла на кровать. Раны под повязками болели, голова кружилась, перед глазами поочерёдно вставала то синяя морская даль, то моё собственное обезображенное лицо. Слишком многое случилось за последние дни, и сейчас мне больше всего хотелось снова уснуть, уплыть по молочным рекам в спасительное неведение.

Яринка села рядом, глядя на меня с несчастным видом. Она наверняка ждала другой реакции, но я не нашла в себе силы даже для успокаивающей улыбки.

– Может, доктора позвать?

– Не надо, – я полежала, дожидаясь, когда бьющееся сердце немного успокоится. – Слушай, а на катере… мы долго ехали? Плыли?

– Не очень, – голос подруги зазвучал виновато. – Но скорость была большая. Самим отсюда до берега не доплыть, если ты об этом.

Я понимала, что не доплыть. Сверху, с крыши, ни в одном направлении не было видно земли, только вода, только море. А если бы и было видно, то ничего бы это не изменило – плаваю я плохо. Мелкая речушка неподалёку от Маслят, в которой мы иногда плескались, не смогла научить меня такому искусству.

Зашла Машута, покачала головой, заметила, что с прогулками мы поторопились и что в ближайшие дни лучше мне оставаться в палате. Я была с ней полностью согласна. Стены палаты давали иллюзию защищённости от того нового и невероятного, во что вдруг превратилась моя жизнь.

А Яринка, до этого тревожно хмурившаяся, вдруг просияла.

– Дайка, я знаю, что тебе нужно! Скоро приду!

Она разноцветным флажком метнулась за дверь. А вернулась еле волоча ноги, с трудом удерживая на весу огромную стопку книг.

Глава 5.

Русалкина яма.

При виде протискивающейся в дверь горы книг на тонких Яринкиных ножках я взволнованно приподнялась. С самым торжествующим видом подруга обрушила всю кипу на мою постель, я едва успела подтянуть ноги.

– Вот! – Яринкины веснушки сияли. – Здесь целая библиотека. И брать книги можно сколько угодно.

Я подозрительно покосилась на разноцветные корешки, ожидая увидеть привычные с приюта "Евангелие" и "Хрестоматии", но ничего похожего не обнаружила. Напротив, иллюстрации на обложках пестрели совершенно не библейскими сюжетами. Мускулистые парни с оружием, какое-то клыкастое чудище, выныривающее из пенных волн, космический корабль на орбите ярко-красной планеты… полуголая красотка в объятиях такого же не обременённого одеждой длинноволосого мужчины. И названия: "Тёмная страсть", "Последний выстрел", "Озеро голосов", "Световой рубеж" – явно не говорили ни о чём духовном или назидательном.

– Это всё можно читать? – уточнила я, по-прежнему не притрагиваясь к книгам.

– Ну, разумеется! Говорю же – сколько влезет. Прикинь, там даже библиотекарши нет! Заходи и бери.

Я потянула к себе за корешок толстую чёрную книгу с изображением могильных крестов на обложке. "При полной луне". Открыла последнюю страницу и почти сразу увидела то, что искала. Год издания – 1998. Времена безбожья.

– Это всё запрещённые книги?

Яринка беспечно пожала плечами.

– Не знаю. Не все, наверное, но и запрещённые по-любому есть. Классно, да? Читай, сколько хочешь, и прятаться не надо.

Постепенно я начала осознавать открывающиеся перспективы. А ведь, и правда, классно! Не надо скрываться от бдительных глаз Агафьи и учителей, не надо следить, чтобы соседки по дортуару не обратили внимания на то, что ты подозрительно долго сидишь, уткнувшись в планшет. Да и самих планшетов не надо, бери книгу, открывай и читай!

Я потянула к себе следующий томик. Потом ещё один. Вместе со стопкой таких разных книг во мне росла уверенность, что, пожалуй, чтение без границ – это как раз то, что поможет мне временно примириться с неприглядной действительностью.

Яринка наблюдала за мной и светлела лицом.

– А себе ты возьмёшь что-нибудь? – спохватилась я, перестав подтаскивать к себе книги.

– Я уже взяла, – отмахнулась она. – А надо будет – снова схожу. Ты читай пока, а те, которые прочитаешь, отдавай мне, я их обратно относить буду.

Машута, прислушивающаяся к нашему разговору, мечтательно вздохнула.

– Я, после того, как попала сюда, тоже читать кинулась. И кино смотрела без перерыва, и в игры играла… как очумелая. Теперь уже привыкла.

– Кино? Игры? – заинтересовалась Яринка.

– Ну да, тут же можно телик смотреть, диски, или играть на приставке, они много у кого есть. Всё можно, если работе не мешает.

– А ты давно здесь? – осторожно спросила я, вспомнив, что Машута тоже приютская.

– Да я примерно как вы была, когда меня привезли, – охотно отозвалась она. – Три года уже.

– И как сюда попала?

На этот раз девушка помедлила с ответом, оглянулась на дверь. Но желание поделиться пересилило осторожность, и она негромко заговорила:

– В тринадцать лет у меня аппендицит случился. А я долго в медпункт не шла, сначала ждала, пока живот сам пройдёт, потом воспитательницу ночью будить боялась. В общем, утром меня на скорой в городскую больницу увезли и еле успели прооперировать. А от наркоза я отошла уже тут.

Мы с Яринкой недоумённо переглянулись.

– Это как так?

Машута снова замялась, понизила голос.

– Ну, в той больнице были какие-то люди, которые… в общем, с Оазисом связанные. Они подделали всё так, будто я умерла от перитонита. Про сирот ведь обычно никто особо не интересуется, а родных у меня нет совсем. Умерла и умерла. А меня на самом деле – сюда.

Яринка сообразила быстрее, чем я.

– Так тебя продали? Из больницы?

Машута обрадованно кивнула.

– Да. И очень вовремя, потому что прооперировали меня плохо, и я потом ещё тут долго болела. В обычной больнице не выжила бы, а здесь и уход лучше и лекарства дорогие есть, – она снова оглянулась на дверь, – с Запада лекарства. В других местах их не достать.

Я продолжала потрясённо молчать, переваривая услышанное, но Яринка, кажется, совсем не удивлённая, с искренним интересом спросила:

– Так ты, получается, почти как Дайка – проснулась уже тут? И как привыкла?

Машута улыбнулась.

– Да, я потому сразу и вызвалась за Дайкой ухаживать, что себя вспомнила. Сначала, конечно, в шоке была, ничего не понимала. Но со мной сидела девушка, Ася, и она мне всё рассказывала, объясняла, успокаивала, пообещала, что к себе в соседки заберёт, когда поправлюсь. А потом и Ирэн пришла. Так что… ну, в общем, привыкла.

Я, наконец, сумела открыть рот и выдавила:

– Но ведь… здесь же… разве ты не хотела убежать?

Машута стала серьёзной.

– Сначала только об этом и думала. Даже ревела по ночам. Но Ирэн мне всё объяснила. Теперь я понимаю, как мне повезло.

– Повезло?!

– Конечно. Останься я в своём приюте, что бы меня ждало? А здесь у меня всё есть, здесь я… – она вдруг резко замолчала, словно спохватившись. – Впрочем, сами поймёте скоро. Ещё смеяться над собой будете.

Я ничего смешного вокруг не видела, и что-то мне подсказывало, что дальше его будет ещё меньше, но Яринка лишь улыбнулась в ответ на слова Машуты. Она вообще сегодня выглядела подозрительно безмятежной, и в глазах её не было и тени вчерашней безнадёжности. Не будь я сейчас так эмоционально опустошена, обязательно бы спросила подругу о том, что это значит, но теперь мне больше всего хотелось остаться одной. Точнее, с книгами. Скрыться в вымышленных мирах от мира реального, вдруг начавшего утрачивать эту реальность.

Желание моё исполнилось, Машута ушла почти сразу после нашего разговора, Яринка чуть позже, пообещав вернуться к обеду. Но погрузиться в чтение мне не удалось, потому что, стоило мне оказаться в тишине и одиночестве, как я сразу уснула. И проспала до вечера, пока меня не разбудил доктор, явившийся для очередной перевязки. После чего Машута привезла мне ужин с двойным десертом, оставшимся с обеда, который я проспала. На мой вопрос: "Где Ярина?" – пожала плечами.

Без аппетита поковырявшись в тарелках, я, взяв с собой пару самых на первый взгляд интересных книг, перебралась на подоконник – читать в лучах заходящего солнца.

Книги действительно оказались интересными, но читалось мне не очень. Я то и дело отвлекалась для того, чтобы прислушаться: не донесутся ли из коридора Яринкины шаги? Поминутно выглядывала в окно, не возвращается ли она откуда-нибудь? Но подруга не шла. Не пришла она и тогда, когда яркий закат над черепичными крышами погас и на мир опустилась темнота. В этой темноте зажглись разноцветные фонари: зелёные, жёлтые, красные, голубые, фиолетовые, – они вспыхивали на пальмах, на крышах, на окнах, на лестницах, и мне не нужно было видеть весь остров, чтобы представить, как он становится похож на новогоднюю ёлку. Я бы восхитилась такой картиной и надолго осталась у окна, не тревожь меня сейчас мысль об отсутствии Яринки. Но мысль тревожила, и поэтому я вернулась в постель, где и свернулась клубочком, тоскливо гадая, что же помешало ей навестить меня? И не могло ли это быть чем-то плохим для нас обеих?

Заглянула Машута пожелать мне спокойной ночи. Удивилась тому, что я сижу в темноте. Я тоже удивилась, узнав, что здесь можно не спать всю ночь и никто тебе слова против не скажет.

– Узнаю себя три года назад, – засмеялась Маша. – Всё ждала, когда воспитательница заорёт: "Через пять минут чтобы все лежали!". Не бойся, включай свет и читай хоть до утра, никто не будет ругаться.

Не стану врать, что это меня не порадовало. Я тут же воспользовалась Машутиным советом, включила бра над кроватью, свернула уютное гнездо из одеяла и обложилась книгами. Но не успела приступить к чтению, как за окном зазвучали весёлые мужские и женские голоса, нестройно поющие хором. Заинтересовавшись, я снова захромала к подоконнику.

По дорожке неторопливо брели две обнимающиеся пары, прихлёбывающие что-то на ходу прямо из пузатых бутылок. Но самым примечательным в них было не это, а почти полное отсутствие одежды. На мужчинах наблюдались лишь широкие шорты, а на девушках и того меньше – узенькие полоски материи на бёдрах, которые язык не поворачивался назвать трусиками. Голые груди покачивались в такт неспешной ходьбе, кожа блестела в свете фонарей.

Я вытаращила глаза и машинально присела, чтобы не быть замеченной. Ошеломлённо помотала головой, снова осторожно выглянула. Нет, не показалось. Люди за окном были не только почти обнажённые, но ещё почему-то мокрые, яркий блеск их кожи объяснялся именно этим.

Какого чёрта здесь происходит?

Компания остановилась напротив моего окна, они о чём-то негромко поговорили, затем одна пара удалилась, а вторая устроилась на скамейке под ярко-голубым фонарём, сделавшим их похожими на инопланетян. Девушка уселась на колени мужчине, а он, опрокинув в песок недопитую бутылку, принялся целовать её грудь.

Я снова отшатнулась от подоконника, подумала, что если эти двое поднимут головы, то прекрасно увидят меня на фоне ярко освещённого окна. И вернулась в постель. Взяла книгу, уставилась на страницу невидящим взглядом, невольно прислушиваясь к происходящему за окном. Неподалёку зазвучала музыка, донёсся смех…

В который раз обнаружив, что перечитываю один и тот же абзац, я разозлилась, снова подскочила к окну, игнорируя боль, проснувшуюся под повязками от резких движений, и сердито захлопнула его, успев заметить, что целующаяся парочка на скамье переместилась в горизонтальное положение. На звук захлопнувшегося окна они не обратили никакого внимания, продолжая елозить ладонями по телам друг друга. Я невольно задержала взгляд на переплетении обнажённых рук и ног, разозлилась на себя и задёрнула шторы.

Но почитать в ту ночь мне всё равно не удалось, хоть я честно пыталась. Впервые за последние годы, с тех пор как я покинула Маслята, окружающая действительность показалась мне интереснее книжной, и отвлечься от неё было невозможно. Мокрая парочка со скамейки через какое-то время исчезла, но на их место приходили другие, и я, не в силах побороть любопытства, при каждом звуке шагов выглядывала в окно. Потому что народ здесь, как оказалось, обитал интереснейший, разнообразный и удивительный.

До того, как небо посветлело и музыка невдалеке стихла, мимо моего окна прошли и почти голые люди, и женщины в вечерних платьях, и мужчины в смокингах, и непонятно кто в масках и костюмах животных. Некоторые из них еле волочили ноги, шатались и выкрикивали непристойности, другие, наоборот, держались очень церемонно и вежливо, а чьё-то поведение вообще не поддавалось описанию. Видела я и девочку чуть постарше себя, проехавшую верхом на спине ползущего на четвереньках пожилого мужчины, видела и двух юношей, идущих в обнимку, с ладонями, покоящимися на ягодицах друг друга, видела и мужчину в костюме, который не спеша провёл мимо голую девушку на поводке. Всё это очень походило на странный полусон, полубред. Сказочное освещение вокруг, грохочущая неистовая музыка, не похожая ни на что слышанное мною ранее, доносящийся снаружи солёный запах моря вперемешку с ароматами духов. Я бы ничуть не удивилась, проснувшись внезапно в дортуаре, под привычный звон будильника, извещающий о начале нового обычного дня. Я была бы рада так проснуться…

Но вместо этого задремала на рассвете, когда уже не было слышно ни музыки, ни голосов, и разноцветные фонари за окном погасли…

Разбудили меня негромкие голоса Машуты и Яринки. Толком ещё не проснувшись, я, тем не менее, испытала огромное облегчение от того, что подруга нашлась и пришла ко мне.

– Она читала всю ночь, – доверительно сообщила Машута (ага, читала, конечно!).

– Ну, тогда пусть ещё поспит, я позже зайду, – Яринкин тон стал печальным. – Какая-то она совсем больная, я думала, что поправляться быстрее будет…

– Да другая на её месте вообще бы не вставала! – шёпотом возмутилась Машута, – Ты видела, она же вся латаная-перелатанная!

– Да я не о том, – было слышно, как Яринка вздохнула. – Ей ничего не интересно, вчера море впервые увидела, и хоть бы хны…

– Так и я первые дни так же, – успокоила её Машута, – Это болезнь и шок, психика защищается. Дай ей время…

Мне стало неудобно, получалось, будто подслушиваю, и чтобы дать девочкам понять, что уже не сплю, я завозилась под одеялом. Они сразу примолкли, потом Машута торопливо сказала:

– Ладно, я пойду, покормишь её сама, ладно?

Раздались удаляющиеся шаги, щёлкнула, закрываясь, дверь. Я открыла глаза. Веки после почти бессонной ночи казались тяжёлыми, никак не хотели подниматься. Телом владела слабость, раны под повязками надоедливо ныли.

– Дайка, – ладонь Яринки коснулась моего лба, голос звучал заискивающе, – Дайка, не спишь?

– Ты где была? – я не настроена была с ней церемониться, слишком хорошо помнила вчерашнюю тревогу. – Почему не зашла вечером?

Яринка потупилась.

– Я хотела! Но тут по вечерам уже нельзя выходить тем, кто не работает. Вот меня дежурная и не выпустила.

– Почему нельзя? Какая дежурная? – я осторожно села в постели, щурясь от заглядывающего в окно яркого солнца.

Яринка, обрадованная тем, что можно сменить тему, торопливо заговорила:

– Тут девушки живут в домиках, по четыре человека в комнате, как у нас в дортуарах, и на каждый домик есть дежурная, из стареньких, она следит за порядком. Вот и не выпустила, потому что после восьми начинают гулять гости и девочки идут на работу. А тем, кто ещё не работает, как мы, выходить нельзя и видеться с гостями нельзя.

Из всего сказанного я мало что поняла, кроме того, что Яринка очень неубедительно оправдывается.

– А до восьми почему не пришла?!

– Я приходила в обед, ты спала! А потом… ой, Дайка, мы были на пляже, я купалась в море! Первый раз! Слушай, это так классно, и я хотела, чтобы сегодня…

– Кто это – мы? С кем ты купалась?

– С девочками из нашего номера… ну, в приюте были дортуары, а здесь говорят – номера. С Асей и Викой, ты потом с ними познакомишься, они классные.

С неосознанной ревностью я подумала, что в голосе Яринки слишком много восторга и слишком мало раскаяния по поводу того, что, пока она весь вчерашний день развлекалась с какими-то Асями и Виками, я лежала тут, больная и одинокая.

– Слушай, ты спроси у доктора: когда тебе можно переехать в номер? – продолжала возбуждённо тараторить подруга, не замечая моего насупленного взгляда. – Ты же сможешь приходить к нему на перевязки, зачем всё время тут быть? Я тебе уже постельное бельё принесла и одежду в шкафчик сложила. Там так уютно, и можно на стену вешать всё, что захочешь, а не только иконы…

Взгляд Яринки стал мечтательным, про меня она словно забыла. Возмущённая этим, я уже собралась озвучить свои вчерашние переживания по поводу её отсутствия, но вместе с этим вспомнила и всё увиденное из окна в течении ночи.

– Ой… Яринка, слушай, это очень странное место! Тут…

Пока я торопливым шепотом пыталась живописать ночные события, подруга хмурила брови, образовав на лбу знакомую складочку, и покусывала нижнюю губу. Но после сказала только:

– Теперь понятно, почему меня ночью никуда не отпустили.

Я подождала несколько секунд, ожидая более живой реакции, потом возмутилась:

– И всё? Да ты понимаешь, что здесь творится?!

– Я-то понимаю, – досадливо отозвалась Яринка. – А вот ты, кажется, ещё не поняла, куда мы попали. Нет, надо тебя забирать к нам в номер, а то сидишь здесь, как в клетке. Давай я сегодня с доктором поговорю?

Я потерянно смотрела на неё, и у меня создавалось стойкое впечатление, что мы говорим о разных вещах, а то и на разных языках. Яринкин взгляд снова стал беззаботным и чуть мечтательным, складочка разгладилась, на губах заиграла улыбка.

– У тебя когда перевязка? Хочешь, я тебя потом на пляж отведу, где мы вчера были? Купаться тебе нельзя, но ты хоть на море вблизи посмотришь! Ну, пойдём, хватит валяться! Знаешь, как это здорово – море?

И я сдалась. Больше не пыталась разговаривать о прошедшей ночи, рассказывать о том, что видела, упрекать Яринку в легкомыслии. Покорно съела завтрак, дождалась доктора, получила его разрешение на прогулку вместе со строгим наказом не лезть в воду, вытерпела очередную перевязку. Заметила, как торопливо отвела подруга взгляд от моего лица, когда оно освободилось от бинтов, но не стала просить зеркало. Потом дала себя одеть, в том числе и в дурацкую широкополую шляпку с лентами, которую притащила Яринка.

– На пляже очень солнечно, – пояснила она, завязывая ленты под моим подбородком. – А мы будем гулять долго, да? Я хочу показать тебе всю набережную, обойдём остров вокруг.

Я не была уверена, что такая прогулка мне по силам, но возражать не стала, мной снова овладела апатия. Я пыталась разозлиться на себя, встряхнуться, ведь Яринка права – сейчас я впервые в жизни буду у моря, окуну руки в волны, возможно, увижу диковинных рыб или чаек, и вместо того, чтобы радоваться, чувствую себя так, будто впереди очередная воскресная служба в нашем приюте. Кстати…

– Какой сегодня день? – спросила я, когда мы выходили на лестницу.

Яринка подставила мне локоть и охотно ответила:

– Сегодня понедельник.

Значит, вчера было воскресенье. Но я за весь день ни разу не слышала колокольного звона. А с крыши, на которую меня привела Яринка, нигде не видела куполов…

– Здесь, что, нет церкви?

– Церкви? – Яринка хихикнула. – Что, тоже сжечь хочешь? Вошла во вкус?

Я повысила голос:

– Здесь есть церковь?!

Яринка покосилась удивлённо и чуть обиженно.

– Чего ты рычишь? Нет, нету здесь никакой церкви, кому она нужна?