Текст книги "Великосветское убийство (СИ)"

Автор книги: Елизавета Берестова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

– Держим, – кивнула госпожа Харада, – пару попугайчиков. А что?

– Пожалуйста, принесите мне хотя бы одно крошечное пёрышко, – Рика водрузила шкатулку на стол, отодвинув в сторону вазу с фруктами вместе с циновкой, на которой та стояла, – а лучше – два.

Томо Харада с достоинством кивнула, вышла и возвратилась со всем необходимым, не без отвращения держа двумя пальцами крошечные попугайские пёрышки: голубое и зелёненькое.

– Я воспользуюсь пепельницей? – чародейка поставила пепельницу возле деревянной шкатулки-пагоды, зеркало вкупе со свечами разместилось чуть дальше, таким образом, чтобы она отразилась в ней во всей красе, – не пугайтесь, я вызову фамильяра.

– Госпожа Харада, – сказал Вил, осторожно беря под руку хозяйку дома, – лезть под руку чародею, творящему заклинание, категорически не рекомендуется. Опасно для жизни, – добавил он со своей неотразимой улыбкой, и сразу стало ясно, что он шутит.

Рика выпустила на волю Таму. Черепу бывшей трёхцветной хвостатой любимицы очень не понравилось, что коррехидор сидит на диванчике в обществе незнакомой молодой женщины. Фамильяр недобро блеснул фиолетовыми искорками, тлевшими в глазницах, в их сторону и нехотя подлетел к Рике.

В пепельницу упали пёрышки, чешуйки коры большого фикуса с отливающим в фиолетовый цвет листьями, а в качестве связующего элемента чародейка использовала несколько капель сока манго. Потому, какое количество этих дорогих по весенней поре фруктов наличествовало на приёме в минувшую субботу и было в вазе сейчас, можно было с уверенностью утверждать, что манго очень даже по вкусу кому-то из обитателей дома. После этого девушка посадила крылатый череп на ладонь, сама примостилась на стуле и свободной рукой возожгла в пепельнице ингредиенты будущего ритуала. Свечи вспыхнули сами собой.

Хотя Вилохэд уже много раз видел, как колдует его коллега, он всегда с неизменным интересом следил за ритуалом; для жены министра финансов такое было впервые. Томоко замерла на месте, прижав к груди крепко сцепленные руки. Тем временем в пепельнице занялось зеленоватое пламя, с шипением выпуская в воздух клубы странно пахнущего дыма, количество коего никак не вязалось с ничтожным содержимым пепельницы в виде раковины морского ежа.

Дым поднимался вверх, пущенная в свободный полёт Тама с бешеной скоростью завертелась вокруг, описывая круги прямо перед зеркалом. К удивлению госпожи Харады, дым не распространился по комнате, как произошло бы с любым дымом, при сожжении птичьих перьев и коры фикуса, а стал сгущаться, уплотняться, и в итоге образовал полупрозрачную плоскость, зависшую в воздухе между шкатулкой и зеркалом на уровне толстеньких ароматических свеч. Внутри этой магической плоскости дым продолжал кипеть и клубиться, подобно некоему вареву, он лопался пузырями, разбрызгивая дымные капли, которым не суждено было покинуть свой плен.

Чародейка прикрыла глаза и полушёпотом принялась декламировать нужные для ритуала слова. По мере того, как она произносила староартанские фразы кипение дыма угасало, да и сам дым словно бы стал блекнуть, увядать и в итоге превратился в почти невидимую пелену. Казалось, что перед зеркалом в воздухе зависло некое дивное стекло, хрупкое своей удивительной прозрачной льдистостью. На последнем слове перед глазами чародейки отражение шкатулки-пагоды в зеркале принялось меняться. Алая, словно лепестки гибискуса, чешуйчатая крыша подёрнулась лёгкой дымкой, а затем большинство правдоподобно выполненных черепиченок поблекли, потускнели, теряя первоначальную яркость. И только пять кусочков чешуек продолжали остаться ярко-красными. Чародейка кивнула Таме, та стрелой пролетела через преграду и зависла, часто-часто обмахивая крылышкам бражника крышу шкатулки. От её взмахов продолжающие оставаться красными элементы крыши начали менять свой цвет: одни угасали до тех пор, пока не получили оттенок углей прогоревшего костра; другие наливались огненным недобрым сиянием. А одна внезапно вспыхнула ярким слепяще-алым светом.

– Видите⁉ – победно воскликнула чародейка, – мне не только удалось выявить черепиченки, которые связаны с секретным механизмом, но и установить, в каком порядке они нажимались владельцами шкатулки. Те, что светятся слабее, нажимались первыми, далее шло по возрастанию яркости.

Томо Харада обратила внимание, что свечение это было заметно лишь в зеркале, да и то через магический дымный барьер. На самой, стоявшей перед Рикой шкатулке, крыша никак не изменилась.

Сверяясь с отражением в зеркале, Рика с поразительной быстротой и ловкостью последовательно нажала на черепиченки крыши, продвигаясь от менее светящихся в сторону более ярких. И, когда указательный палец с обгрызенным под самый корень ногтем опустился и надавил на последнюю, раздался мелодичный перезвон невидимых колокольчиков, передняя часть храма сама собой выдвинулась, открывая доступ к тайному отделению. Чародейка протянула руку и предъявила невольным зрителям то, что прятала госпожа Фань от посторонних глаз. Отделение под самый верх было набито ценными бумагами – акциями тоннеля через вулкан. А сверху, действительно, лежал успевший слегка пожелтеть листок бумаги, на котором не особо разборчивым торопливым почерком будущий министр финансов информировал барона Фаня о принятом решении королевства Артания в долевом участии в строительстве Хрустального моста. Аккуратный господин Харада даже не поленился поставить точную дату и расписаться элегантным росчерком, который через десять лет будет знаком практически каждому сотруднику Кабинета министров.

Вилохэд внимательно прочёл документ, потом протянул его жене министра:

– Советую вам оставить его в неприкосновенности до заседания Палаты корней и листьев, которой предстоит решить вашу судьбу. Письмо может сыграть не последнюю роль в вашем оправдании.

– Ни за что! – Томо быстро выхватила письмо и бросила в камин, – я убила госпожу Фань не для того, чтобы позор Барта вышел наружу.

– Позвольте полюбопытствовать, о каком именно моём позоре идёт речь? – на пороге появился сам виновник торжества.

Самый молодой министр финансов Артании замер в дверях, с удивлением взирая на разбросанные по столу ценные бумаги, странное сооружение из зеркала, чудом прогоревших дотла свечей и шкатулки, в откинутой крышке которой кемарил крылатый череп.

– Ваша супруга, господин Харада, только что избавилась от ценной улики, которая могла бы повернуть мнение лордов в её сторону во время слушания дела об убийстве, – проговорил Вил, – гордитесь, она сделала это исключительно из любви к вам.

– Дело об убийстве? – не понял Харада, и его тёмные, практически прямые, брови сошлись над переносицей, – а при чём здесь ты, Томоко?

– Дорогой, – проговорила госпожа Харада, и голос её при этом заметно дрогнул, – ты должен знать, что того письма, которым тебя шантажировала Фань Суён более не существует на этом свете. Можешь быть покоен, я одним выстрелом убила двух зайцев: отомстила за смерть брата и спасла репутацию супруга, раздавила ядовитую гадину, не дав ей возможности лишать жизни и покоя честных людей, и нисколько не жалею о своём поступке.

– Томо, – с тревогой обратился к ней министр, – ты ведь не пытаешься мне сказать, что убила госпожу Фань Суён? Ты ведь говоришь иносказательно?

– Барт, – она опустила голову, как упрямая девочка, застигнутая за нарушением запрета, – Фань Суён убила Санди и шантажировала тебя, побуждая совершить какой-то грязный поступок. Я всего лишь сделала то, что должна сделать любая уважающая себя и обычаи предков древесно-рождённая женщина: я с оружием в руках защитила свой семейный очаг и отомстила за смерть дорогого человека.

– Томо, – Харада без сил опустился на стул, – почему ты ничего рассказала? Почему ты приняла некие исторические принципы за руководство к действию? А обо мне ты подумала? Ведь ты давно уже – не девочка-подросток, подражающая бесстрашной Гёдзэн с нагинатой в руках. Ты осознаёшь, что натворила, и что тебя ждёт?

– Знаю и отличнейшим образом осознаю, – даже с некоторым вызовом ответила его жена, – как древесно-рождённую из клана Пальмы меня станет судить Палата корней и листьев, и их решение определит мою судьбу. Я приму сию судьбу с подобающим достоинством, как и упомянутые тобой женщины-воительницы прошлого.

– Боги! Зачем? – Харада обхватил голову руками, – убийство Фань не вернёт к жизни Санди.

– Не вернёт, – упрямо возразила Томо, – но я защитила тебя и совершила воздаяние.

– Господин Харада, – вмешался в их спор коррехидор, – расставьте окончательные штрихи в иероглифе, – делийка шантажировала вас неосторожным письмом, которое вы написали десять лет назад её покойному мужу, когда были в составе торговой делегации в Делящей небо?

– Да, – бровь министра непроизвольно дёрнулась, – а откуда вы…

– Работа такая, – уголками губ улыбнулся четвёртый сын Дубового клана, – и требовала от вас поддержки проекта тоннеля через вулкан?

– Да, – снова подтвердил Харада, – однако ж, будет лучше, если я, не дожидаясь дальнейших вопросов, сам расскажу, как всё случилось. В день приёма я сразу узнал свою старинную знакомую, но ничего дурного с её стороны не предполагал. Мы поговорили немного на общие темы, потом она попросила меня «показать наше чудесное жилище, ведь ей так давно не доводилось бывать в артанском доме». Сие было странно, поскольку дом наш современный, построен на континентальный манер и утолить ностальгические чувства гостьи не мог никоим образом. Однако ж, я постарался не выходить из роли радушного хозяина и повёл госпожу Фань на экскурсию. В оружейной она внезапно переменила своё поведение, предложила присесть и без обиняков заявила, что я должен поддержать проект тоннеля через вулкан. В случае моего отказа пригрозила приданием гласности того самого злосчастного письма, которое я имел неосторожность написать, когда был отчаянно молод и отчаянно беден.

– Я догадался, что дело в тоннеле, – заметил Вилохэд, пересчитывающий акции, принадлежавшие госпоже Фань, – она решила повторить ваш с господином бароном успех с акциями Хрустального моста и вложилась в ценные бумаги тоннеля. Тут ни много – ни мало, как на девятьсот пятьдесят семь рё. Огромное состояние. Есть из-за чего рискнуть.

– Почему не круглая цифра? – удивилась чародейка, – странно даже.

– Госпожа Фань заявила, что сделала ставку, вложив в акции все свои деньги, – пояснил министр, – но наши маги сначала склонялись, а затем и в открытую принялись говорить о надувательстве, сокрытом в самой идее трансмутации одного вида энергии в другой. Так деньги Фань оказались под угрозой, и она надеялась, что вмешательство Министерства финансов изменит положение дел. Сегодня я уже сделал соответствующее заявление от нашего министерства, и его величество завизировал отказ Артании участвовать в дутом проекте, очень уж смахивающим на финансовую пирамиду. Акции тоннеля рухнули час назад.

– Мне очень интересно, откуда господин Сюро узнал о шантаже? – задумчиво проговорила чародейка, – мы с коррехидором оба слышали, как он ещё на приёме предостерегал госпожу Фань Суён от необдуманных действий, пускай и в несколько иносказательной форме.

– Во время нашей приватной беседы я заметил в стекле настенной витрины с классическими артанскими луками отражение шурина. Санди стоял и самым бессовестным образом подслушивал: то ли профессиональная осторожность толкнула его на этот шаг, то ли простая случайность. Не могу сказать. Как только он перехватил мой взгляд, тотчас же растворился в полумраке коридора. А затем встретил нас уже на лестнице и, проговорив что-то о том, что якобы я, воспользовавшись правами хозяина приёма, единолично наслаждаюсь обществом прелестной дамы, увёл Фань куда-то.

– Смерть шурина не вызвала у вас подозрений? – спросил Вил.

– Ни малейших, если вы, конечно, имели в виду Фань Суён. Видите ли, господа офицеры, я знал Санди более десяти лет, и всё это время мы основательно и крепко дружили. Не знать, что он служит в Департаменте информации и исследований, я просто не мог. Знал и понимал, разведчик имеет множество возможностей за время своей карьеры нажить серьёзных врагов. Санди ещё в молодости любил шутку про долголетие разведчиков, которого просто не существует в природе. Так что я приписал его смерть чему-то подобному.

– Получается, вы отказали госпоже Фань Суён, несмотря на письмо? – уточнила Рика, – или же тянули время и водили за нос.

– Стыдно признаться, но я трусливо тянул время, – сознался Харада, – надеялся, что ситуация разрешится окончательным заключением Академии. Против них даже я был бы бессилен. Она же принялась буквально преследовать меня. Встречала, звонила, разве что у дверей не подкарауливала. Чем выводила из душевного равновесия, всякий раз расписывая те ужасы, что вызовет обнародование моего послания барону. Я был на грани срыва.

– Почему вы в не обратились к моему отцу? – нахмурился Вилохэд, – клан Пальмы, к которому принадлежит ваша супруга, в союзе с Дубовым. Вы могли бы получить защиту и поддержку.

– Поддержку? – криво усмехнулся министр, – от сэра Гевина? Даже не представляю, что бы он сделал со мной, узнав, что я опозорил клан супруги столь безнравственным поступком, как взятка. Боюсь, как бы я не удостоился чести ритуального самоубийства.

– Вы переоцениваете моральные принципы главы Дубового клана, – ответил коррехидор, – и недооцениваете его рациональность. Полагаю, максимум, что вам грозило, так это весьма короткий поводок, на который вас посадили бы в целях процветания Артании и Дубового клана. Теперь, касаемо вас, госпожа Харада, – Вил встал и слегка навис над сцепившей за спиной руки женщиной, – вы должны дать мне слово древесно-рождённой леди, что не предпримите попытки покинуть столицу Артанского королевства или каким-либо иным способом спрятаться от правосудия и в должное время предстанете перед судом Палаты корней и листьев.

– Естественно, сэр Вилохэд, – с достоинством ответила жена министра, – я, Харада Томоко, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, даю слово, залогом твёрдости и незыблемости коего является кровь клана Пальмы, текущая по моим жилам, что не попытаюсь каким-либо образом избегнуть участи, которую решит суд Палаты корней и листьев.

На этот раз посещение Дома шоколадных грёз почему-то не принесло обычной радости. Вил попросил отдельный кабинет, и теперь они сидели за накрытым столом, чародейка пила глайс, а коррехидор потягивал вино.

– Удивительная преданность брату и мужу, – нарушила молчание Рика, – госпожа Харада, не моргнув глазом, пошла на убийство.

– Глупость, – заклеймил Томоко Вил, – некритически воспринятые принципы, в коих воспитывали женщин-воительниц Эпохи Расцветания и Увядания.

– А как по мне, – возразила чародейка, – жертва во имя любви никак не может почитаться за глупость.

– Интересный подход, – улыбнулся Вил, – неужто вы тоже склонны приносить подобные жертвы! Любопытно, чем готова была бы пожертвовать ради любимого человека дипломированная чародейка, с пяти лет посвящённая Богу Смерти?

– Я? – прищурила свои зелёные глаза Рика, – пожалуй, я смогла бы остричь волосы на манер монахов из горных ашрамов.

– Что? – не сразу понял коррехидор, – заиметь причёску монаха, то есть наголо побрить голову?

Рика зажмурилась и дважды кивнула.

Вил помолчал. Потом усмехнулся.

– Право слово, Эрика, вы не перестаёте меня удивлять. Даже не знаю, что мне следует делать: плакать или смеяться? Почему вы решили, будто мужчине доставит удовольствие лицезреть свою любимую с обритой головой?

– Это – всего лишь показатель того, что ради любимого человека я готова пойти на серьёзные жертвы.

– Скорее уж, это – показатель различий между психологией мужчин и женщин. Ни одного нормального мужчину не может порадовать то, что доставит неприятные ощущения его возлюбленной. Вас же тянет на ненужное геройство: остричь волосы, пристрелить убийцу. Лучше бы госпожа Харада показала мне дневник Сюро Санди сразу, как только получила его. Мы арестовали бы Фань Суён, министр оказался бы в безопасности, а самой Томоко не пришлось бы давать показания древесным лордам.

– Что же тогда пришлось бы по вкусу ВАМ?

– Ради меня не требуется уродовать свою внешность или стрелять в кого-то, – улыбнулся коррехидор, – довольно просто быть счастливой. Счастливой рядом со мной и вместе со мной. Что скажете на это?

Рика дала себе время обдумать ответ, поднеся к губам чашку горячего шоколада. Она никак не могла понять, что скрывается за словами коррехидора о предложении быть счастливой рядом с ним и вместе с ним. Если он сказал это в абстрактном смысле, не имея её лично ввиду, то будет верхом глупости приписать его слова на свой счёт.

– Я думаю, – она посмотрела на него с наигранной насмешливостью, – вам следует подобрать себе даму сердца, желания и чаяния которой совпадали бы с вашими.

Вил со странной грустью поглядел в нефритово-зелёные глаза, кивнул и принялся за пышные оладьи под шоколадным соусом.

Дома чародейку встретили горестные стенания двух женщин, которые причитали над номером «Вечернего Кленфилда».

– Вот же невезение! – восклицала Эни Вада, пристукнув кулачком по распростёртому на обеденном столе номеру газеты, – они просто сволочи! Создавали впечатление, будто бы вопрос с тоннелем практически решён, подтолкнули людей вложить в их затею свои кровно заработанные, а потом «Коллегия магов выдала окончательный вердикт о полнейшей невозможности постройки этого немыслимого сооружения. Исследования, проведённые в Делящей небо не были произведены с надлежащим тщанием, а выводы, отнюдь, не грешат беспристрастностью. Артанские чародеи создали специальную научную группу и провели независимую экспертизу, выводы которой оказались несколько печальными», – девушка горько усмехнулась, – несколько! Выступление министра финансов буквально камня на камне не оставило от проекта. Акции мгновенно рухнули, и мы с бедной-бедной тётушкой Призм потеряли свои деньги.

– Неужели вы рискнули накупить акций? – не поверила своим ушам чародейка.

– Увы, моя дорогая Рика, но это так, – квартирная хозяйка украдкой утёрла набежавшие слёзы, – мы с Эничкой полагали, что с большой выгодой прикупили акций строительной компании, что имела наглость сделать широковещательные заявления о том, как замечательно она владеет новейшими магическими технологиями, что позволят в кратчайшие сроки выполнить беспрецедентно сложные задачи по прокладыванию магического тоннеля. И вот теперь акции рухнули в одночасье. Мы остались нищими! А я-то, старая дура, уже распланировала, как потрачу дивиденды.

Обе дамы имели столь жалкий вид, что чародейка не могла не поинтересоваться, какую именно сумму они вложили в акции. Они мялись, переглядывались, но в конце концов ей удалось вытянуть из них, что на двоих получилось двадцать рё.

– У меня было семь, – потупилась Эни, – а тётушка Дотти вложила тринадцать, – горестный вздох, – теперь же, при постоянном падении мы вряд ли выручим за всё – про всё более четверти.

– Налейте-ка мне кофейку, – попросила чародейка, отлично знавшая, как отвлечь квартирную хозяйку от грустных мыслей, – у меня сегодня и обеда-то толком не было.

Это было чистейшей правдой. Вместо обеда они с Вилом пили горячий шоколад и угощались десертами в модном кафе. Есть, натурально, не хотелось, но было нужно разрядить обстановку.

– Какой кофе! – возмутилась госпожа Призм, мгновенно обретая свой обычный тон, – сперва суп, потом лапша с кальмаром и овощами, а уж как вы всё это скушаете, тогда и про кофе можно будет поговорить. Что же это делается! Такая взрослая девушка, а не понимаете, что никакому кофе обед не заменить.

Рика с притворным аппетитом съела суп и, воспользовавшись удачным моментом, предложила возместить обеим дамам их неудачное вложение.

– Нет, нет, – замахала руками квартирная хозяйка, – чего это вы удумали!

– Ну, – чародейка вздохнула, бросив взгляд на тарелку с кальмаром, – я как бы тоже немного виновата в произошедшем. Увлеклась расследованием и не помешала вам сделать скоропалительное, опасное вложение. Тратить жалование мне всё одно не на что. Дубовый клан обеспечил меня одеждой и всем необходимым на годы вперёд, да ещё его величество вознаграждение пообещал. Так что позвольте мне сделать доброе дело, знаете, эдакую жертву, чтобы деньги водились.

Эни с надеждой поглядела на госпожу Призм. Та сперва хмурила брови, покачивая головой, потом подняла на чародейку глаза и проговорила:

– Ну не можем же мы просто так бессовестно воспользоваться вашей добротой. Должны же вы получить хоть какое-то вознаграждение.

– В качестве вознаграждения позвольте мне не есть вашего кальмара с гречневой лапшой, – подмигнула чародейка, – и можете считать эти деньги подарком на ваши будущие дни рождения.