Текст книги "Великосветское убийство (СИ)"

Автор книги: Елизавета Берестова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

– Это старинная вещица или новодел? – спросил Вилохэд.

– Старинная, с гарантией. Несколько эпох пережила точно. Я бы датировал её, – профессор вооружился лупой, так и сяк поворачивая браслет, – эпохой Расцветания и Увядания, а то и раньше. Настаиваю на континентальном происхождении браслета, – заявил он, хотя никто и не думал ему возражать, – именно кочевники Великой степи обожествляли лошадей, в частности – кобылиц, приписывая им силы созидания и разрушения.

– А по какой причине убийца продолжала носить на руке артефакт, когда он уже полностью потерял свои свойства? – спросил коррехидор, которого волновали куда более прозаические вопросы, нежели созидание и разрушение.

– Сперва скажите мне, – прищурился Вакатоши, – данный артефакт использовал человек, лишённый магической одарённости?

– Мы не знаем о магических способностях женщины, убийство которой мы в данный момент расследуем, – ответил коррехидор, – но, полагаю, что чародейкой она не являлась, ведь так? – он вопросительно глянул на Рику.

– Конечно, при вскрытии я смогу провести проверку на следы магический цепей, но судить об их уровне развития будет сложновато. То, что она пользовалась артефактом, наводит скорее на мысль об отсутствии способностей к магии.

– Тогда предположу следующее, – Вакатоши отозвал хомячка и смахнул остатки ритуала в мусорное ведро, – ваш убийца знал, что в его руках имеется смертоносное оружие, но при этом он не имел представления о его истинной природе, то бишь: амулет это или артефакт. Посему после использования продолжал носить браслет в надежде, что он перезарядится. Возможно, опыт использования амулетов сослужил дурную службу.

Они поблагодарили профессора Вакатоши за помощь, пообещали непременно воспользоваться приглашением обращаться за помощью безо всякого стеснения и впредь, после чего вышли в знаменитый парк отделения Прикладной маги.

– Прежде чем идти и предъявлять обвинения жене министра финансов, – невесело проговорил Вилохэд уже в магомобиле, – следует хорошенько всё обдумать. Давайте-ка ещё раз проверим наши выкладки.

И они проверили. Выходило, что сначала госпожа Фань Суён встретилась на приёме в доме Харады с Сюро Санди, бывшим сотрудником артанской разведки, и этот самый сотрудник в иносказательной форме предостерегал делийку от неких опрометчивых действий.

– Постойте, – Рика наморщила лоб, – вы помните, что было перед этим?

– Общение с дядей Джейком слегка расцветило скучный приём.

– Я вспомнила, что прежде господина Сюро делийская красавица беседовала с хозяином дома.

– С Харадой?

– Да, – подтвердила чародейка, – а ещё в конце разговора с Сюро она многозначительно процитировала ему несколько строчек о воспоминаниях, возврат к которым возможен лишь в сердце.

– Как часто былое тайную прелесть в себе скрывает.

Но сколь ни старайся, возврат к нему

Лишь в нашем сердце возможен, – прочитал по памяти Вилохэд.

– Да, очень похоже.

– Стих двадцать седьмой из сборника «Искорки поэзии». Мицу́ра Та́ндо, эпоха Расцветания и Увядания.

– Если Фань Суён процитировала это стихотворение-сожаление, – продолжила рассуждать чародейка, – напрашивается предположение, что в прошлом их с господином Сюро связывали нежные чувства.

– Даже, если у них в прошлом была любовная связь, что – не факт, но и обратное я утверждать не берсь, – покачал головой коррехидор, – само наличие такой связи ещё не является основанием для убийства. Вот интерес госпожи Фань к министру вполне очевиден. Мы сами дважды встретили их, при том, что смущение Харады и его мгновенное исчезновение из кафе было более, чем очевидным. Может, Сюро пытался предостеречь женщину от попыток завести шашни с мужем своей сестры? Это возможно, особенно, если об обращении с мужчинами госпожи Фань ему было известно из собственного печального опыта?

– Почему непременно печального?

– Потому, как Суён носила фамилию Фань, а не Сюро.

– И она убила своего бывшего любовника, чтобы не мешал новому роману? – недоверчиво усмехнулась Рика, – нет. То есть я не возражаю ни против возможной связи, ни против предупреждения. Мне кажется сомнительным повод. Харада – взрослый мужчина, ему под сорок. С чего бы родичу столь ревностно печься о его нравственности? Хотя, за неимением мотива, сойдёт и этот. И как госпожа Фань смогла связать ежевичное вино со своим артефактом?

– На приёме такого размаха, как давали Харады, всегда в изобилии заказывают спиртное, – по своему обыкновению издалека начал Вил, – при этом стараются охватить все предпочтения госей. Я в субботу не обратил внимания на ежевичное вино. Сам его не люблю из-за терпкой сладости, но из этого не следует, что это вино не было заказано. Кстати, мы не спросили у профессора, как устанавливается связь между заклятием и жидкостью, на которое ему предстоит подействовать.

– Чтобы ответить на ваш вопрос довольно и моих скромных познаний, – чародейка победно взглянула на собеседника, – обойдёмся без профессора Вакатоши. Связь чаще всего устанавливается контактным способом, – заявила она и, встретив непонимающий взгляд собеседника, уточнила, – ну, например, всего-то и нужно, как обмакнуть палец в вино жертвы и незаметно провести им по браслету. Просто, доступно, легко выполнимо.

– Фань Суён берёт два бокала своего любимого ежевичного вина (я не исключаю, что вино также является капелькой воспоминаний, к которым возможно возвращение только в сердце), незаметно проделывает все необходимые манипуляции с бокалом, предназначенным жертве, и предлагает Сюро выпить за возобновление знакомства или же за прекрасные воспоминания, я не знаю, – он усмехнулся, – умная женщина всегда придумает повод, от которого сложно отказаться. Да и зачем Сюро отказываться от выпивки на приёме? Они вместе пьют ежевичное вино. После приёма друг дяди Джейка едет в клуб, затем возвращается домой. Убийце остаётся лишь проследить за ним и активировать заклятие в нужный момент.

– Да, – согласилась чародейка, – только, если бы они пили вино прямо на приёме, желудок Сюро успел бы переварить напиток. Большой бокал переваривается за два с половиной – три часа. Убитый был весьма крупным мужчиной, ко времени смерти от вина почти ничего не осталось бы. Поэтому полагаю, что вино было им выпито минут за двадцать до смерти, и одним бокалом дело не ограничилось.

– Предложите свою версию произошедшего, – потребовал четвёртый сын Дубового клана, – я уже по блеску в ваших глазах вижу, что она у вас наготове, и вы ждёте подходящего момента, дабы явить её свету. Так явите!

Чародейка смутилась, потому что, действительно, придумала иной ход событий злосчастной ночи. Она кашлянула и начала:

– Служанка Фань Суён говорила, что госпожа могла уходить и приходить, когда ей вздумается. Уверена, дом с террасой и выходом в переулок тоже был выбран не случайно. После приёма ей оставалось лишь вооружиться бутылкой вина и бокалами, дождаться свою жертву у дома и предложить выпить в знак примирения или вспомнить те прекрасные моменты, что лишь в памяти нашей остались. Полагаю, она заранее установила связь артефакта с ежевичным вином, а далее всё просто: Сюро выпивает вино, уходит домой, ложится спать, а госпожа Фань активирует артефакт. При этом ей вовсе не нужно болтаться под окнами жертвы. Я читала об амулетах и артефактах, срабатывающих на больших расстояниях.

– Всё замечательно, но я вижу один нюанс: если они оба пили вино из одной бутылки, почему оно превратилось в лезвия лишь в желудке Сюро? Разве убийцу не должна была постичь та же участь?

Чародейка задумалась, и предположила, что Фань Суён не пила, а лишь делала вид.

– Или же, – пожала она плечами, – с артефактом был связан бокал жертвы, а не вино.

– Боюсь, – покачал головой коррехидор, – как происходило на самом деле, мы никогда не узнаем, ибо уже мертвы и жертва, и убийца.

Для очистки совести была рассмотрена версия вмешательства делийской или артанской разведок, попытавшихся замаскировать убийство проштрафившегося агента под ограбление, но она безжалостно разбивалась о карету родовым пальмовым знаком-монсё. Пробежавшись по остальным возможным вариантам, им ничего не оставалось делать, как признать, что всё сходится на одном человеке – Томоко Хараде.

– Едем, – со вздохом проговорил коррехидор, – если уж предстоит сделать что-то особо неприятное, лучше не тянуть с этим.

Глава 9
ЧТО СКРЫВАЛ ДНЕВНИК

Карета с позолоченным пальмовым листом в круге мона обнаружилась во дворе дома новоиспечённого министра финансов. Кучер как раз начищал родовой знак Пальмового клана фетровой тряпочкой, периодически резко выдыхая на него.

Коррехидора и чародейку сразу провели к хозяйке дома. Госпожа Харада ожидала их в библиотеке. Она поднялась из-за письменного стола и сделала несколько шагов им навстречу.

– Какое облегчение, что вы пришли, господа. Вы ведь НЕ о моём брате хотите поговорить?

– Нет, госпожа Харада, – чуть поклонился Вил, – в данный момент мы расследуем убийство совсем другого человека – госпожи Фань Суён. Полагаю, вам известно, что она скончалась?

– Конечно, известно, я сама застрелила её.

Рика ожидала чего угодно, только не такого признания. Сидящая напротив женщина спокойно, не моргнув глазом, откровенно и прямо заявила, что убила делийку.

– И нисколько не сожалею о содеянном, – продолжала она, – я свершила справедливое возмездие, поскольку эта змеюка с нарисованным кукольным личиком безжалостно и хладнокровно убила моего дорогого брата. С гордостью могу сказать: Санди вырастил меня, заменив рано умершего отца и вечно больную маму. И, заверяю вас, граф, если бы была возможность сызнова пережить сегодняшнее утро, я без тени сомнений повторила бы всё, что сказала или сделала, – Томо Харада вздохнула, – для древесно-рождённых отмщение во все времена было и остаётся делом чести. Мужчина может вызвать на дуэль и совершенно легально поквитаться с обидчиком. Мы, женщины, лишены такой удобной возможности, но я сумела найти выход.

Вилохэда же в данной ситуации заинтересовал совершенно иной аспект: каким образом госпожа Харада узнала о том, кто убил её брата? Ведь они никому не говорили о своих выводах, и никакой информации у жены министра финансов не было, да и просто быть не могло.

– Скажите, госпожа Харада, каким образом вы вычислили убийцу брата? – спросил он.

– Вычислила? – удивилась женщина, – нет, нет, я не обладаю ни способностями, ни необходимым опытом для расследования убийств. Я просто узнала об этом.

– Узнали? – удивилась чародейка, – но как? Откуда?

Томо встала и вытащила из коробки с рукоделием небольшую тетрадь в кожаном переплёте.

– Вот, – она протянула тетрадь коррехидору, – это дневник моего брата. На следующий день после его кончины меня постил стряпчий и вместе с завещанием передал мне дневник Санди. Я подумала, что, если мой брат оставил мне свой дневник, значит, он точно не был бы против, чтобы я прочитала его. Я так и поступила, и мне стало ясно, кто убил Санди и за что. Прошу вас, граф, сделайте то же самое, прежде чем приметесь продолжать допрашивать меня. Читайте вдумчиво и не беспокойтесь, убегать от ответственности я почитаю за неподобающее поведение, недостойное дочери Пальмового клана. Пойду распоряжусь насчёт чая, ибо чтение ваше будет в равной степени увлекательным и продолжительным.

Вил устроился на диване, а чародейка присела рядом и нацепила очки. Бывший агент Службы информации и исследований Сюро Санди обладал прекрасным разборчивым почерком и неплохим слогом с несомненной склонностью к остроумным характеристикам людей и событий. По датам, тут и там разбросанным посреди текста, было понятно, что дневник повествует о событиях десятилетней давности. Как раз тогда-то его автор и был направлен в Делящую небо для «охранения сотрудников торговой мисси Артанского королевства от посягательств разведок иностранных государств и иных недобросовестных лиц, одержимых жаждой наживы». Лёгкий росчерк пера запечатлел корабль, рассекающий океанские волны на фоне пышных кучевых облаков. Вокруг кружили чайки.

– Господа, – обратилась к ним возвратившаяся в гостиную хозяйка дома. Она собственноручно принесла и поставила на стол сервированный к чаю поднос, – вы можете опустить довольно продолжительное вступление, в нём мой брат даёт характеристики кавалерам посольства и описывает первые впечатления от Делящей небо. Я сделала закладки, двигайтесь по ним и получите полную картину. Ежели не доверяете мне, читайте всё подряд. На сём я вас оставлю, и отправлюсь в соседнюю комнату. Мне совершенно не хочется мешать вам. Граф, вы ведь дадите мне дозволение удалиться?

– Да, конечно, госпожа Харада, – оторвался от чтения дневника Вил, – благодарю за чай.

Женщина кивнула и вышла вон.

Один мой хороший знакомый горячо убеждал окружающих, будто бы в Делящей небо благодатный климат, – Рика пробежала фразу глазами и словно бы услышала голос Сюро Санди – тягучий баритон с бархатистыми нотками, – отрезать такому лгуну его лживый язык – весьма мягкое наказание. Континент встретил меня удушающей влажной жарой, от которой всё исподнее пропитывается потом буквально в первые четверть часа пребывания на улице. И от зноя нет спасения в тени, там столь же жарко. А гостиничном номере (нас поселили в самом престижном районе Саньджинга) даже на первом этаже настолько душно и влажно, что впору подумать, будто гостиницу из непонятной блажи архитектора выстроили непосредственно на горячем источнике. Постельное бельё сыро, ванную комнату пышным цветом украшает плесень, открытые окна не приносят ни малейшего облегчения. Даже моя привычка спать без одежды не спасает от дурных сновидений и многократных пробуждений в омерзительном липком поту. Поднимаюсь, иду, споласкиваю лицо водой. Чтобы дождаться вожделенной прохлады, приходится лить воду не менее минуты. Выпиваю полный стакан. Удивительное дело, вода, что ощущается прохладной лицом и шеей, совершенно иначе воспринимается ртом и горлом. Она тепла и ощутимо отдаёт железом.

О делийской стряпне я вполне бы мог написать целую книгу. Мой приятель Барт всю дорогу на континент хвастался, сколь ему по сердцу делийская кухня, и как сильно наши блюда проигрывают по части богатства вкуса и разнообразия приправ. Он пел оды жгучему перцу и чесноку, утверждая, будто бы без особых сложностей и с немалым удовольствием способен поглощать оба эти ингредиента в неограниченных количествах. Я серьёзно кивал, а сам в душе потешался, ожидая первого обеда в Делящей небо. Мне-то доводилось бывать там и с обжигающей едой я знаком не понаслышке, а Харада горячо высказывал лишь заочное очарование экзотической культурой соседа. Перец делийцы едят в ужасающих дозах. Мне кажется, что способность поглощать жгучий перец, причём целыми ки́нами, для делийцев стало чем-то вроде национальной развлечения. Они даже соревнования устраивают, кто больше съест некой преострейшей гадости, от одного запаха коей все внутренности в узлы завязываются. Если вам покажется, что в Делящей небо вам подали мясо в томатном соусе, не верьте глазам своим – красным блюдо стало от обилия молотого жгучего перца. Естественно, участь любителя остроты, каким себя всё путешествие выказывал Харада, оказалась на деле печальной. Наш тонкий ценитель делийской кухни позорно отсеялся на первом же официальном обеде. Я немало посмеялся про себя, когда Барт, еле сдерживаясь, дабы избежать нарушений этикета, покинул пиршественный стол со всей возможной скоростью, какую только позволяли приличия, и унёсся в сортир. Тут я вдруг остро понял, что привычка Барта всегда стремиться выставить себя в самом выгодном свете, нисколько не умаляет моей дружеской привязанности к этому умному, сдержанному и не по годам амбициозному молодому человеку. А, возможно, напротив – является некоей притягательной чертой его личности.

Вилохэд пропустил долгое п подробное описание приёма по поводу прибытия торгового посольства Артании. Возможно, в другое время и при иных обстоятельствах он не без удовольствия почитал бы искромётные характеристики и едкие замечания в адрес гостей и хозяев, но теперь его главным образом интересовали факты, касающиеся госпожи Фань Суён.

Нас представили биржевому дельцу по фамилии Фань, – коррехидор перелистнул несколько страниц и принялся читать там, где лежала закладка, – мужчина в серьёзных годах. Мне шепнули, что он – барон и происходит из старой знати, которую в республике не особенно жалуют. Бывший барон – солидный старец, сохранивший густые волосы и горделивую осанку. Он вне сомнений умён, открыт и дружелюбен настолько, что моё профессиональное чутьё разведчика моментально забило тревогу. Когда малознакомый человек ведёт себя, словно вы с ним старинные друзья, злобная химера подозрительности, дремавшая в моей душе, моментально пробудилась и принялась нашёптывать мне на ухо различные гадости. Особенно подозрительной мне показалась супруга дельца – совсем ещё юная дама (какой контраст с почтенным старцем! Её легко принять не то, что за дочь, за внучку барона). Она удивительно красива, но какой-то искусственной, я бы сказал даже кукольной красотой; в глаза бросаются совершенная кожа, точёные черты лица, а также шикарные бюст и бёдра. Скрыть их красоту национальное платье-ципао даже и не пытается. Опасаюсь за целомудрие нашего Харады. Он самый молодой из нас и не обладает необходимым опытом противостояния откровенному соблазнению в случае, если госпоже баронессе взбредёт в голову блажь оборотить на него своё внимание. По счастью вниманием моего молодого друга целиком и полностью завладел барон Фань, они весь вечер увлечённо беседовали. Мне кажется, Хараде льстил интерес такого солидного биржевого дельца, он распустил свой павлиний хвост и от всей души наслаждался возможностью блеснуть познаниями по финансовым вопросам. Я краем уха прислушивался к их разговорам, но они пока не выходили за общепринятые рамки. Но вот что прикажете делать с госпожой Фань? Настоящая «медовая ловушка», в которую вот-вот угодит кто-нибудь их наших. Умна, образована и бесконечно обворожительна! Мне ничего не остаётся, как вызывать огонь на себя. Кто знает, на кого по-настоящему работают миляга-барон и его супруга. Да и супруга ли?

– Прочли? – поинтересовался Вил, прежде чем перейти к следующей закладке.

– Да, – ответила чародейка, – а это что ещё за «медовая ловушка»?

– Как бы вам объяснить, – протянул он, отводя взор.

– Как есть, так и объясняйте.

– Под медовой ловушкой обычно подразумевают красивую и специально обученную в особых вопросах женщину, – кашлянув, начал коррехидор, – целью которой является соблазнение мужчин с целью выведывания у них политических, военных или экономических секретов. Ещё такая ловушка – отличный способ завербовать кого-то, либо угрозами разоблачения связи заставить принимать нужные решения. По типу тарелочки с мёдом для отлова мух летом: муха радостно летит на мёд, а в итоге вязнет в нём и погибает.

– И что же получается, – Рика поверх очков поглядела на собеседника, – господин Сюро чувствовал себя настолько защищённым от женских чар, что сам решил заняться медовой ловушкой, чтобы обезопасить своих товарищей?

– Вполне допускаю что-то в этом роде, – подтвердил коррехидор, – по крайней мере он беспокоился за своего младшего друга. Давайте пойдём дальше. Нам нужно понять, о чём таком прочитала сестра Сюро Санди, что позволило ей сделать правильные выводы об убийстве брата.

Она прекрасно играет в го, – начиналась запись на странице со следующей закладкой, – тактика, сдержанность и даже определённая лихость вкупе с тягой к обострению ситуации выдают в Суён страстную натуру. Я приятно удивлён, что встретил в её лице достойного противника. Обычно мне играть в го совершенно не интересно. Ходы контрагента предсказуемы и скучны до зевоты, которую мне приходится непременно сдерживать, разыгрывая такие партии. Делийка – совсем иное дело. Я пишу «делийка», хотя далеко не уверен в том, что жилах Суён течёт одна лишь кровь Делящей небо. По крайней мере – полукровка. Её артанский слишком хорош для не носителя, да и сам образ мыслей, доводы, рассуждения кажутся мне знакомыми и родными. Определённо, один из её родителей – артанец. А с какой непосредственностью она радуется, когда выигрывает! Удивительное сочетание чистой, незамутнённой детской радости и шквала эмоций, который не способно сокрыть никакое воспитание. Она – словно глоток свежего воздуха в зарегулированном обществе столицы, и ей великолепно удаётся скрашивать мои одинокие вечера. Хочу поговорить сегодня с ней о классической поэзии. В «Искорках» немало прекрасных строк, что могут сократить дистанцию между нами.

– А вам не кажется, что господин Сюро переоценил свою устойчивость к женскому очарованию? – подняла глаза от дневника чародейка, – я заблуждаюсь, или же молодая жена бывшего барона сумела зацепить сердечко нашего разведчика?

– Похоже, очень даже похоже, – согласился Вил, – но эта запись не последняя на странице. Читаем далее.

Завёл для проверки разговор о проекте Хрустального моста, – писал Сюро, – однако ж никакого интереса у Суён этот вопрос не вызвал. Она высказалась строго в русле общепринятой делийской доктрины: мост соединит два берега самой широкой реки в государстве, это принесёт большие экономические выгоды, а железная дорога значительно убыстрит сообщение между двумя крупнейшими промышленными центрами страны. И добавила, что ей приходилось пользоваться паромом, и она предпочла бы прожить жизнь, не имея подобного жизненного опыта. Долго, нудно, неудобно, – именно этими терминами она охарактеризовала паромную переправу. Я не стал продолжать, и разговор сразу же перескочил на другую тему. Нет, Суён не свернула обсуждение и не попыталась искусственно отвлечь мой интерес; просто Хрустальный мост, активы и акции её совершенно не заинтересовали. А сие было бы исключено, работай она на делийскую разведку. Ведь всем известно правило: при добывании информации используй любую, даже самую крошечную возможность; развивай данную тему, выказывай интерес и восхищение осведомлённостью собеседников, побуждая тем самым их к дальнейшей откровенности. Чем дальше я общаюсь с Суён, тем больше убеждаюсь, что она нисколько не походит на агента разведки: она не пыталась обольстить меня, хотя её супруг совершенно спокойно оставляет нас наедине, и притом на длительное время. При этом господин Фань, смеясь, заявил, что он слишком стар, чтобы напрягать мозги игрой в го, до коей его супруга большая охотница. И поэтому с удовольствием передоверяет мне свою Суёночку вместе гобаном и камнями. Мы многократно оставались вдвоём, и со стороны госпожи Фань не было ни единого проявления развязности или каких иных форм неподобающего поведения. Хотя в её прекрасных глазах я читаю нечто совершенно противоположное тому светскому безразличию, что выражают совершенные черты спокойного лица.

– Прекрасные глаза, совершенные черты, – не удержалась Рика, – похоже, десять лет назад господин Сюро крепко влюбился или, по крайней мере, был на грани большого, сильного чувства. Столько восхищения прячется за скупыми сточками старого дневника.

– Да, согласен. Если госпожа Фань Суён ставила своей целью завоевать сердце нашего разведчика, то она выбрала подходящую тактику. Он был готов противостоять откровенному обольщению, но вот скромное очарование умной женщины, увлечённой интеллектуальной игрой, сразило его наповал. Итак, что у нас дальше?

Вилохэд перелистнул несколько страниц, исписанных ровным мелким почерком. А затем возвратился назад.

– Тут опять о Хараде.

Барт в последнее время очень сблизился с бывшим бароном. Иногда мне кажется, что господин Фань воспринимает моего друга как сына. У старика нет детей, и надежды стать счастливым родителем давно утрачены. Он с явным удовольствием просвещает Барта по поводу культурных и исторических особенностей Делящей небо. Барт говорил, что господин Фань охотно рассказывает ему о своей жизни, о том, как он прошёл тернистый путь от бедного молодого человека, да ещё и сомнительного происхождения, до преуспевающего богатого биржевика. Меня сперва настораживал этот интерес, и я, естественно, не мог не переговорить с Бартом. За стаканчиком, словно бы ненароком, я перевёл разговор на барона и проект Хрустального моста. Я опасался, как бы из дружеского расположения Харада не сболтнул чего лишнего своему новообретённому покровителю. Тот только отшучивался, заверяя, что барон Фань по большей части просто веселит его забавными, а по временам и скандальными, историями из жизни своих знакомых. Не стану исключать, что Фаню молодой артанец показался родственной душой. Ведь Харада также своим умом, упорством и настойчивостью добился своего сегодняшнего положения, и старику захотелось передать кому-то свой жизненный опыт. Однако, я пригляжу за ними обоими. Решение по участию Артании в финансировании Хрустального моста пока окончательно не принято. Кто знает, нет ли у господина Фаня особенного интереса к моему другу, и интерес этот может быть связан с известным проектом.

– Заметьте, – чародейка сняла очки и потёрла переносицу, – мы снова оказываемся в своеобразном треугольнике, одной стороной которого является Сюро Санди, второй – госпожа Фань, и к ним примыкает Харада.

– Не согласен, – возразил коррехидор, – Харада примыкает к мужу Фань Суён.

– Но опосредовано он всё равно входит в узкий круг, так или иначе связанный с последующими убийствами. Не могла ли тогда госпожа Фань крутить амуры с обоими мужчинами?

– Пока из дневника Сюро подобного вывода сделать нельзя, – Вил перелистнул страницы. Оттуда выпорхнул голубоватый листочек закладки. Коррехидор наклонился, поднял его и положил на место.

Сегодня мы побывали на ежегодном состязании лодок-драконов, – писал Сюро Санди, – прелюбопытнейшее зрелище. Событие года, о нём Барт успел мне прожужжать все уши. Хоть я не выказывал никакого интереса, но мне пришлось узнать, что драконам в Делящей небо оказывают все возможные почести, поскольку принято считать, что и сама страна, и её жители происходят непосредственно от Великого небесного дракона, след которого мы видим в виде мириад звёзд Небесной реки. И именно для того, чтобы потешить, умилостивить и развеселить небесного покровителя, каждое лето на реке Сань устраивают гонки драконьих лодок.

На деле это обернулось трёхдневным бесконечным празднеством с объедательством всевозможными вкусностями и выпиванием огромного количества спиртного, чая и прохладительных напитков. Барон Фань, сославшись на возраст и недомогание, командировал меня сопровождать его супругу на празднике и оберегать её от посягательств со стороны посторонних мужчин.

– Согласитесь, – улыбнулся он мудрой улыбкой человека, за плечами которого имеется большой жизненный путь, – такую красоту необходимо оберегать, – он поцеловал ручку жены и вложил её в мою руку, – так что, господин Сюро, доверяю вам самое ценное, чем владею.

Естественно, я заверил его, что со мной Суён будет в полнейшей и абсолютнейшей безопасности, чем заслужил незабываемый взгляд моей красавицы, от которого кровь буквально вскипела в моих жилах. Вот уж не думал, что всё ещё способен трепетать под взглядом из-под опущенных ресниц. В свои тридцать три года я уже успел пережить и переболеть любовным недугом во всех его видах и не единожды. Посему полагал себя полностью защищённым от внезапной влюблённости. Желать женщину – да, согласен. Пускай даже испытать напор страсти. Но, чтобы сердце буквально выпрыгивало из груди от одного нежного многозначительного взгляда! Да, господин Сюро Санди, приходится признать, что в свои почтенные годы вы банальным образом втрескались в глубокие карие глаза одной исключительно умной делийки, чью судьбу определило решение родителей и щедрый «Чайный подарок», который бывший барон выплатил семье невесты перед свадьбой. Если бы я только мог сказать ей, как я одновременно счастлив и несчастен! Счастлив всякий раз, когда вижу этот чудный профиль с благородным носом и изящной линией скулы, убегающей к маленькому ушку; когда слышу глубокий, полной скрытого темперамента голос. Среди делийских женщин бытует престранная мода – говорить тонким, почти детским голосом, буквально срывающимся по временам на фальцет. Уж не знаю, какой злой гений поработал, сумев внушить, будто бы подобное нравится мужчинам и делает в наших глазах представительниц слабого пола беззащитно милыми! Он сделал огромное одолжение дамам, не поддавшимся всеобщему безумию и продолжающим радовать слух обычными прекрасными женскими голосами.

Весь последний день празднеств мы провели в городе. Мне казалось, я сбросил десяток лет, и безумства беззаботной юности унесли меня своим водоворотом, которому у меня не было ни сил, ни желания противиться. Суён веселилась от души. Я наслаждался её смехом, умилялся, с какой очаровательной непосредственностью эта женщина способна радоваться самым банальным вещам: фруктам, облитым ароматной карамелью, жареному на деревянных шпажках мясу, выступлениям многочисленных артистов. Она с таким врождённым достоинством носила подаренную мною маску дракона, что вполне могла сойти за жрицу храма. Одним словом, я погиб. Был буквально раздавлен очарованием и какой-то невозможной для понимания прелестью моей спутницы. Все её замечания были уместными и остроумными, а мнения по самым разным вопросам выдавали начитанность и отличное образование. Когда я заговорил об этом, Суён отшутилась, заявив, мол, единственная дочь в обедневшей семье бывшей знати с самого рождения была обречена постичь все необходимые для удачного замужества премудрости. «И чисто женское очарование – не последняя из них», – заключила она и улыбнулась своей чудесной улыбкой, от которой на щеках заиграли ямочки. Я, не удержавшись, спросил, оказался ли её барк удачным? Суён погрустнела, задумалась и очень тихим голосом ответила, что моя шутка не особо смешна. Ибо муж, практически на сорок лет старше жены, просто не способен сделать счастливой молодую супругу, а потом добавила: «Уж лучше бы он удочерил меня, раз Вэя настолько страшила одинокая старость». Мне стало стыдно за свой неуместный интерес, и я перевёл разговор на приближающиеся гонки, предложив заранее поискать удобные места. Моя спутница ухватила меня за руку и повела на набережную, где каменная облицовка реки имела выступ с примостившимся там резным павильоном беседки. Беседку оккупировали мальчишки, гомонившие в предвкушении скорого представления и расплёвывавшие вокруг себя шелуху от фисташек. Поначалу они не хотели уступать нам столь удобное место, но маленькая связка монет сделала своё дело, и беседка оказалась в полнейшем нашем распоряжении.