Текст книги "Дверь в преисподнюю"

Автор книги: Елизавета Абаринова-Кожухова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 30 страниц)

Впрочем, Диоген особо и не скрывался – сразу после ужина он отправился в королевские подвалы, где, кроме всего прочего, хранились и бочки с вином.

– Ну ясно, в одной из пустых бочек он, видимо, и поселился, – сообразила Надя, стараясь как можно бесшумнее ступать по сырому полу сумрачного подвала.

Но тут полусгнившая доска предательски скрипнула, и Диоген резко обернулся, едва не выронив чадящую свечку:

– Перси? A ты что тут делаешь?!

– Н-наблюдаю за вами, господин Диоген, – пролепетал паж первое, что пришло в голову.

Диоген подскочил к Перси и чувствительно схватил его за плечо:

– Ага, ты хочешь меня съесть! Или кого-то наводишь на мой след? Говори, на кого работаешь!

Лошадиное лицо Диогена вплотную приблизилось к лицу Чаликовой, и она с некоторым удивлением прочитала в его глазах прямо-таки животный страх.

– Да нет, сударь, вы не так поняли, – поспешно проговорил Перси, с трудом высвободившись из цепкой хватки мудрого мыслителя. – Я просто хотел посмотреть, как выглядит бочка, в которой вы имеете честь проживать…

– Ах, вот оно что, – с облегчением протянул Диоген. – Да нет, понимаешь ли, мой юный друг, одной постоянной бочки у меня нет, тем более что и принадлежат они отнюдь не мне, а Его Величеству Александру…

– A где же вы тогда спите? – несколько удивился паж.

– Видишь ли, – чуть смутился Диоген, – про меня распускают слухи, будто я сплю в бочке, ну а я их и не поддерживаю, и не отвергаю. Тем более что это не так уж далеко от истины – я сплю хоть и не в бочке, но рядом с бочкой.

– A заодно и прикладываетесь к ее содержимому?

– Ну, не без этого, конечно, – сознался Диоген. Он даже улыбнулся, и это говорило о том, что ему уже удалось справиться со своим страхом. – Да я короля не обопью, мне много не надо. Я ж не пропойца какой. – C этими словами великий мыслитель откинул крышку у одной из бочек, и тут же в нос Чаликовой ударил резкий запах затхлой кислятины. – Не желаешь? – Паж отрицательно покачал головой. – A я с твоего позволения. Ну, будь здоров! – И Диоген, зачерпнув полную деревянную кружку размером с добрый ковшик, влил содержимое себе в глотку.

– A под такое винцо хорошо бы и закусить, – с тонким намеком подпустила Надя.

– Не закусываю! – то ли поняв, то ли не поняв намек, уже слегка заплетающимся языком заявил Диоген. – Ежели закусывать, то надо вдвое больше выпить, а ежели я буду потреблять вина вдвое больше, то наш обожаемый Государь и покровитель перекроет мне доступ в подвал. Я ведь, видишь ли, друг мой, не трогаю всяких дорогих галльских да гишпанских вин, а употребляю исключительно здешнюю гордость – ново-ютландское вино «Старый замок». Да ты только попробуй, и ничего другого пить не захочешь!

Перси зачерпнул из бочки немного вина и, стараясь не нюхать, сделал глоток – этого хватило, чтобы чуть не потерять сознание. «Старый замок» отдавал всеми дарами здешних болот – клюквой, бузиной, тиной, ряской и, кажется, даже мухоморами.

– Правда, прекрасный вкус? – спросил Диоген.

– Д-да, замечательно, – пробормотал Перси, стараясь удержаться на ногах. – Пойду понемногу. Спокойной ночи, господин Диоген. – И паж, несмотря на уговоры философа выпить еще, поспешил прочь из затхлого подвала.

Лишь когда Надя очутилась в своей комнате и приоткрыла окно, действие «Старого замка» частично прошло и мысли журналистки немного прояснились:

«Похоже, что Диоген – заядлый выпивоха. И что же из этого следует – разве пьяница не может быть людоедом? A если другое – он под воздействием этого, с позволения сказать, вина реализует свои подсознательные желания, а потом ничего не помнит? Жаль, нет поблизости Серапионыча, он бы тут же определил биохимический состав этого пойла…»

В неясных, но тревожных предчувствиях Надя постелила кровать и провалилась в мрачную бездну сна.

* * *

Высокая темная фигура выплыла из мрака и оказалась в качающемся круге света, исходящего от ночного фонаря, который был подвешен над входом в один из амбаров внутри Белопущенского кремля.

Скинув с головы капюшон и выудив из-за пазухи увесистую связку ключей, незнакомец безошибочно выбрал нужный и со скрежетом открыл слегка проржавевший замок. Занятый этим делом, он не заметил, как из-за угла амбара выглянул один из стражников князя Григория.

Неизвестный вошел в амбар, но дверей за собой закрывать не стал – снаружи продолжал светить уличный фонарь, хотя незнакомец, кажется, и без того знал, что ему нужно и где это лежит. Пройдя мимо наваленной прямо на пол старой рухляди – каких-то дырявых ковров, пыльных тряпок и ржавых доспехов – он поднял с пола несколько темных предметов, отдаленно напоминающих головные уборы, только очень уж ветхие.

– То, что надо, – удовлетворенно пробормотал злоумышленник, но тут на пороге возник охранник:

– Стоять на месте! Кто такой?!

Вместо ответа неизвестный схватил первый попавшийся под руку меч и неожиданно легко запустил им в охранника. И хотя снаряд пролетел мимо, страж упал на пол, а злоумышленник, не забыв прихватить то, за чем залез в амбар, выскочил наружу.

Убедившись, что он цел и невредим, стражник вскочил с пола и бросился к выходу, но тут вновь заскрежетал ключ в замке, и он остался запертым один в темном сыром амбаре.

* * *

Василий Николаевич лежал на мягком песочке городского пляжа. Невдалеке ласково плескались волны Кислоярки.

– И не скучно вам тут, Васенька, загорать безо всякого дела? – услышал он знакомый голос. Детектив нехотя приоткрыл один глаз – и прямо над собой увидел такое знакомое, такое милое лицо Нади Чаликовой. Она была просто восхитительна в синем купальнике, который ей очень шел. Впрочем, Наде шло все, что бы она ни надела.

– C вами, Наденька, мне никогда не скучно, – томно ответил Василий.

– A скучать нам, кажется, не придется, – обворожительно улыбнулась Надя. – Смотрите, кто к нам в гости!

– Неужели Серапионыч? – Дубов нехотя повернул голову и увидал, что к ним, осторожно переступая через многочисленных загорающих, торопится собственной персоной инспектор милиции Лиственицын.

– Ну что, дорогой коллега, опять наша доблестная милиция нуждается в помощи частного детектива? – поприветствовал Дубов инспектора, когда тот устало опустился рядом на песочек.

– Василий Николаевич, вставайте! – судорожно схватив детектива за плечо, выкрикнул Лиственицын.

– A что такое? – живо заинтересовалась Надя. – Произошло что-то экстраординарное?

– Еще не произошло, – быстро проговорил инспектор, нервно оглянувшись по сторонам, – но может в любой момент. Готовится покушение!

– На кого? – Остатки сладкой истомы слетели с Василия, и в неверном свете ущербной луны, проникавшем в комнату сквозь небольшое окошко, он разглядел домового Кузьку, который отчаянно тряс его за плечо.

– Что такое? Случилось нечто экстраординарное? – спросонья пробормотал Василий.

– Чего-чего? – не понял Кузька. – Вставай скорее, иначе нам конец!

– C чего ты взял? – Василий нехотя поднялся с кровати.

– Я этих лиходеев за версту чую. Еще когда у деда с бабкой жил, всегда упреждал, ежели какой тать к ним на двор залезет. A тут самый истинный убивец!

– Из корчмы уйти успеем? – деловито спросил Дубов. Он уже окончательно пробудился и был готов к любым поворотам судьбы.

– Едва ли, – скорбно покачал головой Кузька. – Эх-ма, семь веков на белом свете прожил, и так бестолково погибать!..

– Погоди паниковать, – перебил Дубов. – Из любого положения можно найти выход. – Детектив подошел к огромному сундуку, мрачневшему в углу горницы, откинул крышку и принялся выкидывать его содержимое – какие-то старые затхлые одеяла, перины и подушки. Все это он навалил на кровать, а сверху накрыл одеялом. Сообразительный Кузька тут же бросился ему помогать, и уже через минуту нельзя было отличить, спит ли на лежанке живой человек или это всего лишь грубо сработанная имитация, особенно при почти полном отсутствии освещения.

– A теперь прячемся! – распорядился детектив, и они с домовым залезли в опустевший сундук. И очень вовремя – через мгновение скрипнула дверь, и в комнате послышались шаги. Затем раздался неприятный звук («Это они меня кинжалом» – шепотом пояснил Дубов), потом опять шаги, скрип двери, и вновь воцарилась тишина. Выждав на всякий случай несколько минут, Василий и Кузька вылезли наружу. И тут же расчихались – по горнице летал перинный пух.

– Да, проткнули чуть не насквозь, – пробормотал детектив, с трудом разглядев дыру в своем «двойнике». – Придется нам доночевать на сундуке – я должен осмотреть место происшествия, а свечу теперь зажигать нельзя. Если они наблюдают за корчмой и заметят свет в окне, то тогда нам действительно крышка.

ДЕНЬ ВТОРOЙ

За завтраком король и его сотрапезники изо всех сил старались делать вид, что все в порядке, а если и не все, то они отнюдь не собираются идти на поводу неблагоприятных обстоятельств.

– Похоже, что дождь не возобновится, – деланно бодро заметил король, – и уже завтра-послезавтра вода сойдет. – Александр внимательно осмотрел сидевших за столом. – Кажется, не все в сборе? По-моему, кого-то не хватает.

Гости принялись оглядывать своих соседей, и вскоре выяснилось, что за столом нет Диогена.

– В бочке утонул, – предположила донна Клара. Король поглядел на нее укоризненно:

– Я полагаю, сударыня, что ваши шутки неуместны. Надо бы сходить его позвать.

– Ваше Величество, разрешите мне, – вызвалась Чаликова, которая по-прежнему прислуживала королю в облике пажа Перси. – Я знаю, где он ночует.

– Ну, сходи, – дозволил король, и Надя поспешно выбежала из трапезной.

– Любопытно бы узнать, откуда сему отроку ведомо местопребывание нашего друга Диогена? – отправляя в рот кусок сыра, задался вопросом синьор Данте.

– Что за дурная привычка обсуждать отсутствующих, – с досадой заметила госпожа Сафо.

– Однако, сколь я заметил, херр Диоген никогда к фрыштику не опаздывал, – аккуратно заправляя салфетку за белоснежный воротничок, произнес Иоганн Вольфгангович.

– Да, вы правы, – задумчиво вздохнул Александр. – A что касаемо до ваших намеков, синьор Данте, то вынужден вас огорчить – я сам лично посоветовал Перси побеседовать с Диогеном о философических предметах, дабы набраться жизненной мудрости.

Но тут в трапезную, едва не сбив с ног старого слугу Теофила, влетел Перси. Вид у него был совсем очумевший.

– Ну, друг мой, где же Диоген? – поинтересовался Александр, теребя в руках коробочку с леденцами.

– Уж не в бочке ли утонул? – хихикнула Сафо, не без доли ехидства глянув на донну Клару.

Перси обвел всех обезумевшим взором и одним духом выпалил:

– Диоген съеден!

* * *

Василий Дубов внимательно осматривал свою постель, а Кузька, забравшись с ногами на сундук, тоскливым взором наблюдал за священнодействиями Великого Детектива.

– Так-так-так, работал профессионал, – бормотал Василий Николаевич, исследуя «рану». – Настоящий мастер плаща и кинжала.

– A хорошая была перина, – хозяйственно вздохнул Кузька. – Мягкая, добротная.

– Старый отсыревший хлам, – возразил Дубов. – Ну да перину-то и зашить можно, а вот если бы меня… – Василий глубже засунул руку в дырку, и его пальцы наткнулись на небольшой твердый предмет. Детектив сжал его в кулаке и незаметно для Кузьки сунул за пазуху.

– A ведь они тоже не дураки, – заметил Кузька. – Узнают же, что на постоялом дворе никакого убивства не было, и сызнова придут. Пора, Василий, уходить отседа. Эх-ма, что за жизнь, нигде покою нету…

– Меня самого это тревожит, – покачал головой Василий, – но уходить пока еще нельзя. Обстоятельства требуют моего присутствия именно здесь.

– Что, в корчме?

– В Новой Ютландии и в Белой Пуще. По меньшей мере два дня, а уж потом и уйдем, коли живы будем. A вот в корчме оставаться опасно, тут ты прав. Слушай, Кузька…

– Кузьма Иваныч, – обиженно поправил домовой.

– Извини, Кузьма Иваныч, как бы мне попасть в замок к Беовульфу, но чтобы не засвечиваться на дороге?

– Что бы ты без меня делал! – радостно проскрипел Кузька. – Ну да это не беда, попросим водяного, он тебя по болотам проведет.

– Какого еще водяного? – несколько удивился Дубов.

– Ну, помнишь того мужичка, что давеча весь вечер воду хлобыстал. Это он и есть.

– Ах, вот оно что! – рассмеялся Василий. Теперь ему стало ясно странное поведение корчемного завсегдателя. И посерьезнел: – Слушай, Кузьма Иваныч, а дело-то нешуточное. Я на сегодня выключен из большой игры, так что теперь от тебя, именно от тебя зависит дальнейшая судьба Белой Пущи. И не только ее.

– Что-что? – не разобрал Кузька. – Чегой-то ты, Василий Николаич, больно мудрено изъясняешься.

– В общем, от тебя теперь зависит, сможешь ли ты вернуться к бабке на печку, или по-прежнему будешь скитаться без дома, – перевел Дубов свою мысль на язык понятий, более привычных для домового.

– A, ну так бы сразу и говорил, – протянул Кузька. – И что же я должон делать?

Дубов на минутку задумался:

– Тут неподалеку в избушке живет одна дама с прислугой…

– A, знаю! – перебил Кузька. – Это, видать, та, что с двумя мужиками в любовь крутит. Ой, лихая баба…

– Откуда ты знаешь?

– Да я тут вчерась с двумя кикиморами болотными встренулся, они-то мне про ту бабенку много чего понаплели.

– Ну вот и прекрасно. Проследи за ней и за ее слугой и вообще постарайся собрать побольше информации.

– Инфо… чего?

– Ну, что они делают, с кем встречаются, о чем говорят. A вечером, как стемнеет, встретимся здесь. Но если случится что-то непредвиденное, то непременно дай мне знать.

– Понятно, – кивнул Кузька.

* * *

Князь Григорий мрачнее черной тучи слушал утренний доклад барона Альберта:

– … И тогда он выбежал из амбара и запер дверь. И только утром мы услышали стук и вопли изнутри, а когда открыли, то там оказался наш стражник.

– Прекрасно, – процедил князь Григорий. – По моей вотчине ходит незнамо кто, отпирает амбары своими ключами, а наша милая стража и не чешется. Эдак скоро и меня украдут, и никто не заметит. Сегодня же поменять все замки!

– Будет исполнено, Ваша Светлость, – угодливо закивал Альберт. – Только позвольте вам заметить, что смена замков на дверях всегда почиталась дурным знаком. Вот, помню…

Но князь, не слушая глупых возражений, продолжал:

– И провести наистрожайшее разыскание. Этот горе-стражник хоть запомнил, как вор выглядел?

– Он говорит, что в потемках не разглядел. Но по очертаниям изрядно напоминает Вашу Светлость.

– Очень определенная примета, – хмыкнул князь. – Что за амбар и что пропало?

– Двадцать первый, – немного замявшись, ответил барон Альберт. – A что пропало, не могу знать, потому как учет никогда там не проводился.

– A вот это уж совсем худо, – еще больше помрачнел князь Григорий. – В нашем деле без учета никак нельзя. Стало быть, так. Повесить на двадцать первый амбар два, нет, три замка и глаз с него не спускать.

– Я возьму этот вопрос под свой личный надзор, – пообещал Альберт.

– Вот-вот, возьми. И если что, головой ответишь. – Князь ненадолго задумался. – Постой, но я что-то не припомню у нас никого с очертаниями, как у меня. Значит, чужой?

– К нам со стороны никто не проникнет! – бурно запротестовал барон. – Ведь в нашем кремле и стены, и крепостной ров, и стража знаете какая!..

– Знаю, – отрезал князь. – Нынче ночью она проявила себя у всей красе… Погоди, а если это был Грендель, оборотень проклятый?

– Исключено. Наши люди за ним плотно приглядывают, и тут же сообщили бы, если бы он исчез из их поля видимости. – Альберт деликатно прокашлялся. – Ваша Светлость, а не связано ли это, гм, ночное происшествие с появлением здесь князя Длиннорукого?

– Вздор! – бросил князь Григорий. – Длиннорукий удвое меня ниже и удвое толще. Да и слишком он глуп для таких дел. Но приглядеть не мешает – он, хоть и дурак, но до чужого добра ох как охоч. Если, конечно, называть добром тот хлам, что валяется в двадцать первом амбаре.

– Для кого хлам, – вздохнул барон, – а для кого и нет.

– Для Длиннорукого – точно хлам! – самоуверенно перебил князь. – Ну, все у тебя?

– Все. Только вот князь Длиннорукий опять к вам просится. Прикажете впустить?

– Впусти. A сам ступай. И чтоб до вечера запоры сменили!

Угодливо кланяясь, Альберт вышел вон, а на его место заступил князь Длиннорукий.

– Ну, с чем пришел? – хмуро осведомился князь Григорий.

– Чертовски хочется работать, – простодушно заявил беглый градоначальник.

– Похвально, – процедил князь Григорий, – а то у меня тут лодырь на лодыре и лодырем погоняет.

– A я не из таковских, – подхватил Длиннорукий, – я работу люблю. Вот в Царь-Городе с утра до вечера делом занят был!

– По столу плясал? – ехидно подпустил князь.

– Да что ты меня всякий раз этим столом попрекаешь! – слегка обиделся Длиннорукий. – A я много чего полезного сделал, вот хоть бы дерьмопровод построил…

– Ну, положим, не ты, – хмыкнул Григорий. – Потерпи немного, вот займем Царь-Город, будешь снова при дерьме. То бишь при деле.

– Токмо о том одном и мечтаю! – с жаром души подхватил Длиннорукий. – A вот у тебя, князь Григорий, на конюшне непорядок. Главный конюшенный – осел, в лошадях ни беса не смыслит. Конюхи – то же самое…

– Узнаю, – скривил тонкие губы князь Григорий.

– Чего узнаешь? – слегка опешил Длиннорукий.

– Узнаю своего старого друга князя Длиннорукого. Все у тебя дураки да ослы, один ты умный.

– A что делать, коли так оно и есть, – продолжал царь-городский беглец. – A этот твой душегуб Петрович, так и вовсе олух. Просто умоповрежденный какой-то. Говорит, будто за ним ночью охотится какой-то, прости господи, людоед, а днем какая-то ненасытная баба домогается его плоти. И токмо теперь он спокойно вздохнуть может, поскольку они оба уже неделю как из твоего кремля отъехали.

– Очень мило, – скорбно покачал головой князь Григорий. – Не пойму только, к чему ты эти речи ведешь?

– Назначь меня на конюшню, – попросил Длиннорукий. – Я тебе порядок наведу, у меня же свой конезавод был, я в лошадях собаку съел!

– C чего это тебя, друг мой, на конюшню тянет? – с подозрением глянул на гостя князь Григорий. – Да нет, у меня для тебя другое дельце будет, куда более ответственное. Вот, пожалуй, послезавтра и отправишься.

– A, в Мухоморье? – припомнил Длиннорукий.

– Туда, – кивнул князь Григорий. – И в помощь тебе придам Петровича. В таком деле толковый душегуб лишним не будет.

– Как скажешь, князь, – чуть разочарованно вздохнул Длиннорукий. – Только лучше бы на конюшню…

– A тебе на конюшню путь не заказан, – великодушно разрешил князь. – Заодно и к Петровичу получше приглядишься. Ну ладно, все у тебя? Мне делами пора заняться.

– Все, князь-батюшка, – низко поклонился Длиннорукий. – Извини, что глупостями докучаю.

– Придумаешь чего умного – заходи, – небрежно кивнул князь Григорий вослед Длиннорукому. – Да, не к добру все это, не к добру, – озабоченно пробормотал он, оставшись один. – Может, прав Альберт, надо и за Длинноруким приглядеть…

* * *

Сразу после завтрака Александр заперся у себя в покоях, чтобы обсудить с Чаликовой создавшуюся обстановку и план дальнейших действий.

– A может быть, это все-таки вы, уважаемая госпожа Чаликова? – осторожно предположил король, привычно отправляя в рот леденец. – Если следовать тому, что вы именуете логикой, то главный подозреваемый – вы!

– Почему это? – возмутилась Надя.

– Во-первых, вы появились у меня в замке под чужим именем и даже, так сказать, полом. Во-вторых, людоедство началось сразу же после вашего появления. И в-третьих, вы последняя, кто видел Диогена… живым.

– Ваше Величество изволит шутить? – дрогнувшим голосом спросила Чаликова.

– Ваш друг боярин Василий в беседе со мною выразился весьма занятно: «В каждой шутке есть доля шутки». Боюсь, что это как раз тот случай, – невесело улыбнулся король и погладил Уильяма, вспрыгнувшего ему на колени. – Но против вас слишком уж много подозрений, чтобы можно было им доверять.

– Благодарю вас, Ваше Величество, – церемонно поклонилась Надя.

– A обстоятельства таковы, – неожиданно деловито заговорил Александр. – Две ночи – и двое съеденных. И никакой уверенности, что это не продолжится.

– Надо принять меры предосторожности, – заявила Чаликова.

– Надо, конечно, – согласился король, – но людоед, как я понимаю, ни перед чем не остановится, если захочет добиться своего. Даже не знаю, кого теперь подозревать!

– Вообще-то для пользы следствия было бы неплохо, если бы снова полил дождь и замок отрезало от мира еще хотя бы на месяц. И тогда при продолжении имеющейся тенденции мы узнали бы, кто тут людоед, методом исключения, – глубокомысленно изрекла Чаликова. – Точнее говоря, методом съедения.

– Боюсь, Наденька, что как раз мы с вами этого и не узнали бы, – возразил Александр.

– Поняла! – вскрикнула Надя. Его Величество от неожиданности даже подпрыгнул в кресле, отчего Уильям свалился на пол и, обиженно мурлыкнув, устроился под соседним креслом.

– Что вы поняли? – чуть удивился король.

– Я поняла, в чем тут дело! Вчера не то за завтраком, не то за обедом Диоген процитировал отрывок из стихов Касьяна Беляники, ну там что-то насчет донышка стакана, и вот я подумала, что, может быть, в этом есть какая-то закономерность. И следующим будет съеден тот, кто публично прочтет что-то из стихов Касьяна.

– Ну, это как-то не очень убедительно, – засомневался Александр, – однако за неимением ничего другого можно попробовать. Я бы сам с удовольствием зачитал что-нибудь из его стихов. Хоть бы, например, за обедом.

– Как, Ваше Величество! – запротестовала Надя. – Неужели вы собираетесь подвергнуть свою драгоценную жизнь смертельной опасности?

– Нет, ну мы ведь будем ожидать людоеда во всеоружии, – возразил король. – Надеюсь, вы разделите мое общество?

– Что за вопрос! – возмутилась Чаликова.

Александр поднялся и задумчиво подошел к окну.

– Я понимаю, – заговорил король, глядя куда-то вдаль, – приезжим трудно представить, за что можно любить эти болота…

Чаликова удивилась столь неожиданной перемене темы, однако молча слушала, не задавая вопросов, да и, казалось, Александр говорил, не обращаясь ни к кому.

– Просто я здесь родился и вырос. В юности я убегал из дворца и бродил по окрестностям целыми днями, а иногда и ночевал на сеновалах. Мне не хотелось стеснять своим присутствием крестьян, и я старался тайком пробраться на сеновал и уйти оттуда до рассвета. А крестьяне относились ко мне с большой любовью. При случае угощали парным молоком с ржаным хлебом. И с гордостью говорили: это наш маленький король. Нет, они не завидовали мне. Более того – они, кажется, жалели меня. И вот теперь, став королем, я понимаю почему.

И, внезапно обернувшись, он спросил:

– А вы как думаете, Надежда, зачем нужен король?

Но, не дожидаясь ответа, снова отвернулся к окну и устремил взор куда-то в даль этих осенних лесов и озер.

– Отец мой поощрял такие прогулки, но заставлял брать с собой лук и меч. А я их прятал в развилке вон того дуба, – указал рукой Александр. – Несколько лет назад в него попала молния, но он только обгорел местами, а так все тот же. Да. Эх, молодость, молодость. Я тогда бродил по болотам в надежде найти спящую красавицу в хрустальном гробу, поцеловать ее и пробудить от векового сна. – Александр усмехнулся. – Я был очень возвышенным юношей, начитавшимся всяческих умных книжек. И все же… И все же тогда я был добрей и беззаботней. Потому что сейчас ощущаю себя душевно опустошенным. Пустые дела, пустые разговоры. И жизнь уходит, как песок в часах. – Александр тяжело вздохнул. – Хотя нет, конечно, не все так плохо. Есть и у меня своя маленькая звезда, которая светит мне во мраке. Это уже очень, очень много… Да. Однажды я заблудился на болотах, так меня вывел оттуда водяной. Да-да, самый настоящий водяной. Правда, это мне уже потом моя нянька мне объяснила. Это был такой полный человек, я бы сказал, ну вроде как тюлень. Ему трудно было идти по земле, и он как бы переваливался с ноги на ногу и весь колыхался при этом. И говорил неустанно. Он рассказывал мне про наших озерных рыб. Про хитрых, самоуверенных окуней. Про сонных и жирных линей. Про пронырливых пескарей. Про глупых, но стремительных щук. Заслушавшись его, я даже не заметил, как мы подошли к замку. И тут он быстро попрощался и… и как в воду канул. То есть действительно исчез в болотном озерце. Без всплеска и брызг. Как выдра – он вошел в воду, а не упал как булыжник. – Александр снова вздохнул. – Да, вот такие вот бывали у меня похождения. Хотя Спящую Красавицу я так и не нашел. Зато мне кажется сейчас, что в своих странствиях по болотам я обрел нечто большее. Но это трудно выразить словами. Надеюсь, вы меня понимаете, Надежда.

– О да, Ваше Величество, – с неподдельным почтением отозвалась Надя. – Я вас понимаю.

* * *

Водяной неспеша вел Василия по едва заметной тропинке среди болот и при этом беспрерывно говорил – видимо, такая возможность выдавалась ему нечасто:

– Да-да, Василий Николаевич, если кто спросит, то так и отвечу – мол, видел вас мертвым и с ножом в груди. Ах-ах-ах, такого человека убили!

– Погодите-погодите, – перебил Дубов, – вот этого как раз не надо. Вы меня никогда прежде не видели, кто я такой – не знаете.

– Ну конечно же не знаю! – радостно подхватил водяной. – Откуда ж мне вас знать. Высокий такой, кудрявый? Нет, никогда не видел. – Дубов лишь горестно вздохнул, а водяной продолжал: – Да только, видать, не простой вы человек, ежели вас в первую же ночь ножичком пырнули!

– И впрямь бы пырнули, кабы Кузька не упредил, – чуть поежился Василий. Кажется, только сейчас до детектива начало по-настоящему доходить, что с ним могло произойти ночью.

– И откуда только у них, у домовых, такое чутье? – подивился водяной. – Хотя Кузьма-то теперь не у дел. Да ведь раньше-то он, кажись, проживал в Белой Пуще, не так ли?

– Так, – нехотя ответил Василий.

– А, ну тогда понятно, почему они вас… – заговорщически понизил голос водяной. – Да нет, вы не подумайте, я завсегда с вами. Если что, готов помочь. Сам-то я тутошный, а вот дружок мой леший – он тоже оттуда. A когда князь Григорий леса повырубил и своим вурдалакам волю дал, то всем честным лешим, домовым, русалкам да кикиморам пришлось уходить кому куда. Этому хоть повезло – корчму открыл…

– Как, неужели наш корчмарь – леший? – изумился Дубов.

– Леший, Василий Николаич, как есть леший! – затараторил водяной. – Жаль мне его, зябнет на болотах, мокнет, по родным лесам тоскует.

– Ничего, скажите ему, что мы посадим новый лес, еще лучше прежнего, – оптимистично перефразировал Василий знаменитые слова из «Вишневого сада».

– Как же, так вам и позволит князь Григорий, – хмыкнул водяной.

– А вот когда его не будет…

– Эк загнули! Да он же бессмертный.

– Да ничего он не бессмертный, – с досадой проговорил Дубов. – Или, вернее сказать, это зависит от нас с вами.

– Вы мне ничего не говорили, я не слышал! – Водяной сделал вид, что собирается заткнуть уши. – Меня попросили, я вас провел, и всего делов.

Василий огляделся – оказалось, что они идут уже не по обычной тропинке, а по узкой полоске земли, возвышающейся среди двух канавок. За ними тянулись такие же полоски, поросшие вереском, багульником и брусникой, над которыми изредка возвышались рябиновые и бузинные деревца.

– Ну вот, идите прямо по этой грядке, а потом, когда болото кончится, прямо по тропинке через перелесок, и выйдете как раз на задворки замка, – пояснил водяной. – А теперь позвольте вас покинуть. Если что, всегда к услугам. – С этими словами водяной, как накануне вечером, сиганул прямо в поросшую ряской канавку и исчез из вида. А Василий один двинулся в указанном направлении – там в лениво рассеивающемся тумане уже проступали башни Беовульфова замка.

* * *

Князь Григорий сидел за столом в своем рабочем кабинете и слушал внеочередной доклад барона Альберта:

– Ваша Светлость, тут вот пришли сведения относительно боярина Василия. Нам удалось взять его под наблюдение. – Альберт заглянул в свои бумаги. – Вчера он посетил сначала Беовульфа, а потом Гренделя…

– Так я и думал, – помрачнел князь. – Ну и что же дальше?

– Дальше, Ваша Светлость, наши люди действовали в соответствии с вашими указаниями. Согласно донесению, ночью боярин Василий был обезврежен по месту временного проживания – в корчме.

– Надеюсь, все было сделано чисто? – заметно повеселел князь.

– Знатоки работали, – позволил себе ухмыльнуться барон Альберт.

– А как насчет Длиннорукого? – продолжал расспросы князь Григорий. – Вы тут, помнится, собирались за ним приглядеть.

– Да-да, мы приглядывали, – несколько смутился Альберт. – Утром, уйдя от вас, он побывал на конюшне, где беседовал с душегубом Петровичем, а затем исчез из видимости.

– То есть как исчез? – удивился князь Григорий.

– А вот так вот и исчез. У себя его нет, но и кремль он не покидал.

– Ну ладно, и черт с ним, – махнул рукой князь. – Но когда объявится, то пускай его пригласят ко мне.

– Будет исполнено, – подобострастно кивнул барон.

Тут в кабинет заглянул охранник:

– Ваша Светлость, к вам князь Длиннорукий.

– А, легок на помине, – провел пальцем по усам князь Григорий. – Ну, пусть заходит.

В комнату бочком вошел Длиннорукий:

– Здравствуй, князь-батюшка, как я тебя давно не видел!

– Да вроде бы утром виделись, – проворчал Григорий. – Ну, заходи, раз пришел.

– Вот, бежал из темницы, – продолжал Длиннорукий, – из темных уз Дормидонтовой темницы. На тебя, князь, уповаю!

– Да знаю я, что ты бежал, – несколько удивленно ответил князь Григорий. – Чего это с тобой нынче? Лишку выпил, что ли?

– Три дни не пил, три ночи не ел, до тебя добираючись, – зачастил Длиннорукий, – а ты меня, князь Григорий, столь неласково встречаешь. Приказал бы баньку истопить, самоварчик поставить…

– Ладно, князь Длиннорукий, я вижу, ты нынче малость не в себе, – поморщился князь Григорий. – Ступай проспись, а завтра о делах и поговорим. Альберт, проводи его. – Князь махнул рукой и углубился в свои бумаги.

Однако двери вновь приотворились, и вновь заглянул тот же охранник, хотя физиономия у него была несколько обескураженная:

– Ваша Светлость, к вам снова князь Длиннорукий.

– Пусть входит, – не отрываясь от бумаг, ответил князь Григорий.

Дверь открылась шире, и в кабинет вошел собственной персоной бывший царь-городский градоначальник князь Длиннорукий. Барон Альберт от неожиданности вскрикнул, а два Длинноруких застыли как вкопанные, с изумлением глядя друг на друга.

– Ну, что там такое? – нехотя оторвался Григорий от своих государственных дел.

– Вот… – пролепетал барон Альберт, дрожащим перстом указывая на двух Длинноруких.

Князь же Григорий, кажется, вовсе не удивился такому повороту.

– Ну что ж, прекрасно, – проворчал князь, скривив губы в брезгливой усмешке. – Верно говорят, что хорошего человека должно быть много. Но два князя Длинноруких для одной Белой Пущи, пожалуй, уж совсем замного будет.