Текст книги "Дверь в преисподнюю"

Автор книги: Елизавета Абаринова-Кожухова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 30 страниц)

– Ну что ж, постараюсь удовлетворить ваше любопытство. – Доктор поставил блюдце на стол и привычно полез во внутренний карман за скляночкой. – Не желаете?

– Нет-нет, благодарю вас, – уклонилась Чаликова. – С чаем еще куда ни шло, а вот с пивом…

– Да, с пивом я еще его не пробовал, – признался доктор, наливая малую толику себе в чай. – Давайте поставим эксперимент.

– И я в качестве подопытного кролика? – рассмеялась Надя. – Нет уж, Владлен Серапионыч, увольте. По крайней мере, до окончания следствия.

– А кстати, как идет следствие? – спросил доктор. – Есть что-то новое?

– Новостей более чем. – Надежда отпила немного пива. – Но сначала ответьте мне откровенно, как на духу – водится ли в окрестностях Покровских Ворот нечистая сила, или нет?

Доктор удивленно посмотрел на Чаликову:

– Простите, Наденька, но отчего это вас так волнует?

Надя чуть смутилась:

– Видите ли, Владлен Серапионыч, события последних дней наталкивают на мысль, что в них замешаны какие-то потусторонние явления.

(Не то чтобы Надя сама очень уж верила в то, что только что сказала, просто ей хотелось услышать мнение Серапионыча – не чужого человека в здешних краях).

– Есть многое на свете, друг Надюша, что и не снилось нашим мудрецам, – усмехнулся доктор. – Думаю, не очень ошибусь, если предположу, что на столь метафизические мысли вас навел милейший Семен Борисыч Белогорский?

– В известной степени, – осторожно согласилась журналистка. – Нет, впрямую об этом он, конечно, не говорил, но достаточно ясно дал понять, что на болотах творится нечто, так сказать, неподвластное человеческому разуму.

– То есть вы, Наденька, хотите узнать, как это получилось, что образованный человек, не чуждый науке, уверовал в то, во что теперь уже всерьез не верят даже малограмотные деревенские бабки? И не объясняются ли его предостережения просто желанием отвадить вас от болот? – Чаликова закивала, удивившись, что Серапионыч словно бы прочел ее мысли. – Знаете, а ведь я, кажется, смогу в какой-то степени удовлетворить ваше любопытство. Но для этого нам надо вернуться на несколько десятков лет назад и вспомнить, каким образом супруги Белогорские очутились в здешних краях.

Доктор подлил себе в чай еще немного жидкости и поудобнее устроился на стуле – это значило, что он собирается приступить к долгому и увлекательному повествованию. Надя приготовилась слушать – она давно знала о недюжинных способностях Серапионыча как отменного рассказчика.

– Дело в том, что Семен Борисович не всегда был сельским ветеринаром, – отхлебнув хороший глоток, заговорил Серапионыч. – Во времена оные доктор Белогорский подавал большие надежды и имел все предпосылки, чтобы сделаться крупным медицинским светилом или даже большим ученым. Но вскоре после его женитьбы на Татьяне Петровне все пошло как-то наперекосяк – и с работы выгнали, и тему диссертации, что-то связанное с внутренними органами, закрыли. Хорошо хоть не посадили, дело-то происходило в начале пятидесятых, и Белогорский явно попал под кампанию борьбы с «убийцами в белых халатах». Уже позднее Семен Борисович случайно узнал, что на него написали донесение, будто бы он по заданию американской разведки собирается отравить весь Кислоярский партактив.

– Ну и ну! – подивилась Надя.

– Хорошо хоть нашлись добрые люди, пристроившие его сюда, в колхоз, – продолжал Серапионыч. – Пришлось переквалифицироваться в ветеринары, ну да что поделаешь… Татьяна Петровна служила кем-то вроде завхоза в председательской усадьбе, в общем жили не так уж и плохо. Кстати говоря, своей хибаркой я обязан супругам Белогорским – именно они по старой дружбе выхлопотали мне разрешение приобрести в собственность тот милый сарайчик. – Доктор оглянулся по сторонам и, убедившись, что поблизости никого нет, продолжал, хотя и чуть понизив голос: – А несколько лет назад я узнал, кто на него «настучал». Но это, разумеется, строго между нами…

– Что за вопрос! – Надя отпила еще немного пива.

– Сразу же после падения Советской власти в нашей новорожденной Кислоярской Республике была создана комиссия по изучению сохранившихся документов местного филиала КГБ. Потом, правда, эту комиссию тихо прикрыли – думаю, не надо объяснять, почему… Но от прогрессивной общественности в нее вошел наш общий знакомый, политик Гераклов. Так вот, он мне конфиденциально рассказывал, что собственными глазами видел фотокопию одного документа – заявления некоего молодого инструктора горкома, что доктор C.Б. Белогорский собирается отравить все руководство Кислоярского райкома ВКП(б). Гераклов хотел опубликовать это донесение в прессе, но ему не дали – дескать, нельзя доказать его аутентичность, то бишь подлинность, а вскоре и самого Гераклова без лишнего шума вытурили из комиссии.

– Почему? – изумилась Надя.

– Известно почему, – хмыкнул доктор, – Ведь тот молодой инструктор теперь известный общественный деятель, к тому же пламенный демократ. Не буду называть его имя, зачем прошлое ворошить?.. – Серапионыч задумчиво отпил еще пару глотков. – Но самое неприятное во всей этой истории, что наш «пламенный демократ» приходился родным братом Татьяне Петровне.

– Что вы говорите! – изумилась Чаликова.

– Увы, все просто до примитивности, – вздохнул Серапионыч. – В пятидесятые годы он начал восхождение по ступеням партийной карьеры, а тут его сестра вышла за какого-то сомнительного Белогорского. Ясно, что подобное родство для честолюбивого парткарьериста было нежелательно, вот он и порвал с сестрой всякие отношения. Естественно, что и Татьяна Петровна тоже не особенно декларировала, что у нее такой, с позволения сказать, братец. А представляете, что с ней сделается, если она узнает еще и про донос?!

– Ну а что же ее брат? – спросила Надя.

– A что с ним станется? Он как ни в чем не бывало продолжил свою партийную карьеру. Ну а когда быть коммунистом стало не престижно, сей деятель торжественно сжег свой партбилет и сделался ярым демократом и антикоммунистом. Помнится, еще и Комитет ругал последними словами, даже требовал судить его по-нюрнбергски. – Доктор отпил еще глоток и закусил бутербродом. – Оттого-то, должно быть, чекисты и «забыли» вывезти его донесения…

– Ну хорошо, пусть так, но ведь потом Белогорский мог вернуться к научной деятельности, – заметила Надя. – А остался здесь, в колхозе.

– Ну, тут, я так думаю, много разных причин, – пожал плечами Серапионыч. – Проще всего это было бы объяснить тем, что Семен Борисович решил «не высовываться» – ведь никто не мог быть уверен, что не вернутся сталинские порядки с новыми гонениями на «убийц в белых халатах». Но мне кажется, что дело не в этом. Просто Белогорские за несколько лет опалы здесь, что называется, прижились, укоренились. Да и жизнь на лоне природы пришлась им по душе. – Доктор с сожалением допил оставшееся на донышке. – Ну и, разумеется, научная деятельность…

– В области зоотехники? – удивилась Чаликова.

– Да нет, причем тут зоотехника. Хотя, было дело, Семен Борисыч не то изобрел новое, не то усовершенствовал имеющееся средство для увеличения надоев и за это получил переходящий вымпел на межколхозном слете. Но речь, конечно, не об этом. Общаясь со здешними жителями, Белогорский много чего наслышался о разных, как теперь говорят, аномальных явлениях, имеющих место в Покровских Воротах, Заболотье и на окружающих территориях. Поначалу он принимал все это за обычные предрассудки, но после, сперва в шутку, а потом всерьез, начал их исследовать и систематизировать. И оказалось, что призраки, лешие, барабашки, «заколдованные места» и прочая метафизика в таких количествах водится только здесь, а в деревнях за десяток верст о ней вовсе и не слышали. И в поведении животных в Заболотье Семен Борисович нашел некоторые, порой неуловимые отличия от общепринятой нормы. Да что там – однажды они с Татьяной Петровной пошли за грибами в лесок, который хорошо знали и где уже сто раз бывали – и проплутали в нем несколько часов.

– И как же это объяснить? – удивилась Надя.

– Вот именно такой же вопрос задал себе и Семен Борисович, – радостно закивал Серапионыч, – и впервые предположил, не кроется ли за этим нечто, скажем так, неведомое современной науке. Тогда он подговорил учителя физики произвести некоторые замеры, и тот, вооружившись разными амперметрами, вольтметрами, осциллографами и прочими счетчиками Гейгера, установил, что кое-какие, чуть заметные отклонения и впрямь имеют место быть, а их эпицентр находится неподалеку от Заболотья, вблизи от пригорка, увенчанного двумя каменными столбами.

– На Гороховом городище? – Надя чуть не подскочила на стуле.

– Ну да, – подтвердил доктор. – И когда Семен Борисыч стал расспрашивать деревенских бабушек об этом холме, те с ужасом крестились и либо кричали «чур меня!», либо шептали «Отче наш» – в зависимости от степени набожности. А те, кого ему все же удалось разговорить, сообщали жуткие вещи: будто бы на том городище и есть самое страшное место, где исчезают люди, а по ночам нечисть устраивает шабаши. И тогда, с целью отделить зерна истины от плевел вымысла, Семен Борисович стал целенаправленно исследовать холм и его окрестности.

Надя понизила голос до почти полной конспиративности:

– Так, может быть, он и до тайны столбов докопался?

С доктором Чаликова могла говорить совершенно откровенно – Серапионыч не только знал о существовании параллельного мира, куда можно было попасть через столбы на Гороховом городище, но и участвовал в одной из экспедиций в эту удивительную действительность. В тот раз Серапионыча пригласили с определенной целью – вывести из запоя царя Дормидонта, что было крайне необходимо из-за угрозы Кислоярскому государству. И Серапионыч с честью справился со своей задачей, за что получил не только шубу с царского плеча, но и почетный титул «боярин Владлен».

– Как вам сказать, Надюша, – чуть призадумался доктор. – Семен Борисыч мало с кем делился своими исследованиями, разве что с Татьяной Петровной. Даже мне он рассказывал далеко не все. Очень возможно, что он знает о свойствах столбов больше, нежели мы с вами. И вообще, я склонен согласиться, что все здешние места, включая городище, Заболотье и Покровские Ворота, чем-то сродни Бермудскому треугольнику или Зоне из «Пикника на обочине». Поэтому вполне понятны предостережения Семена Борисыча, чтобы вы были осторожнее.

– Пусть так, но не призрак же убил Свинтусова, – упрямо возразила Надя. – И не потусторонние голоса я слышала сегодня у озера. Я уж не говорю о том негодяе, что едва не застрелил нас с Иваном Покровским.

– В вас стреляли? – вскричал доктор. Наде показалось, что возглас прозвучал как бы стереофонически. Журналистка обернулась и увидела за спиной участкового Аксиньина. Он держал в руках поднос с комплексным обедом «Ельцин в Дублине».

– Наденька, скажите, что вы пошутили! – дрогнувшим голосом проговорил Серапионыч.

– И рада бы, – уныло развела руками Чаликова, – но увы: это истинная правда.

И Надя, стараясь не упустить не одной подробности, рассказала доктору и участковому о ночных происшествиях и о подслушанном разговоре у озера.

– Да, Надя, вы еще легко отделались, – промолвил Аксиньин, когда журналистка окончила свое повествование. – Представляю, что было бы, если бы они вас таки застукали… Вы уже сообщили куда следует?

– Если под «куда следует» вы, Федор Иваныч, подразумеваете правоохранительные органы, то вам первому, – улыбнулась Надежда. – Но Вася Дубов о ночном покушении уже в курсе.

– И даже после этого он все еще не здесь? – возмутился Серапионыч. – Не узнаю Василия Николаича!

– Думаю, он знает, что делает, – примирительно, хотя не очень понятно возразил Аксиньин.

Журналистка глянула на часики:

– О, уже довольно поздно. Мне пора возвращаться в Покровские Ворота.

– Ну, что за спешка, – возразил Серапионыч. – Так хорошо сидим – и вот вам пожалуйста.

– Может быть, мы с доктором вас проводим? – предложил Федор Иваныч. – Раз уж такие страсти…

– Да нет, благодарю вас, – отказалась Надя. – А кстати, Федор Иваныч, тут на всех планах Покровские Ворота и Заболотье чуть ли не рядом, а добираться приходится в обход, по дороге и по шоссе. Неужели нет более прямого пути?

– Ну конечно, есть. – Аксиньин отпил фирменного компота «Трилистник». – Можно пройти через болота, мимо бывшего Дома культуры, а дальше дорога уже получше.

«A, это та, по которой Семен Борисыч особо остерегал ходить», припомнила Надя.

– Вот, смотрите, – Федор Иваныч стал водить вилкой по карте «из салата», все еще лежащей на столе. – Идете по главной улице, а дальше она как бы переходит в гать, то есть деревянный настил через болото. Он и доведет до Дома культуры, а потом – по большаку, и прямо к Покровским Воротам. Только если вы собираетесь идти этим путем, то не очень медлите – там, когда стемнеет, не особенно уютно.

– Хорошо, так и сделаю, – Надя поднялась из-за стола. – Но странно как-то: Дом культуры построили не в селе, а где-то за болотом.

– Так ведь это не совсем Дом культуры, – объяснил Федор Иваныч. – То есть таковым он стал после революции, а до того был чем-то вроде флигеля или павильона баронов Покровских – они там устраивали домашние спектакли и прочие безобразия.

Надя хотела вернуться в Покровские Ворота не только до темноты, но и до начала так называемых похорон – журналистское чутье подсказывало ей, что вечер принесет новые сюрпризы, и вовсе не обязательно приятные. Поэтому, простившись с сотрапезниками, она покинула паб и зашагала по пути, указанному Федором Иванычем. Доктор вздохнул и поплелся к стойке за следующим стаканом чая, а участковый, поспешно докончив «Ельцина в Дублине», направился к себе в милицейское отделение.

* * *

Сразу же за последней избенкой начинались болота, вернее сказать, последний огород плавно переходил в болото, а улица – в настил из досок. Поначалу Надя с опаской прислушивалась, как хлюпает трясина у нее под ногами, но скоро привыкла и даже начала приглядываться к болотным пейзажам, уныло обступившим ее со всех сторон.

«A что если меня тут подкараулят злоумышленники? – вдруг подумала Чаликова. – Вот тогда мне действительно хана, и помощи ждать неоткуда». Но отступать было поздно, и Надя продолжала идти вперед, с опаской поглядывая в осенние небеса. Ветерок незаметно нагнал множество туч, столь же незаметно заморосило, и журналистка ускорила шаги, чтобы не оказаться посреди болота, если дождь усилится.

Не прошло и получаса, как впереди показалось мрачное заброшенное здание с заколоченными окнами и дверями. Несмотря на гипсовую девушку с обломком весла перед входом, архитектура бывшего Дома культуры выдавала стиль если не самого Растрелли, то кого-то из его последователей.

Так как дождь и впрямь постепенно усилился, сделавшись почти проливным, то Чаликова решила переждать непогоду в павильоне и без особого труда проникла в него через дырку в заколоченных досками дверях. «Да, тут господину Покровскому еще предстоит изрядно потрудиться», подумала Чаликова, разглядывая обезображенную запустением главную залу с разбитыми изразцами на камине и остатками лепного потолка.

Отыскав уголок, где не очень капало, Надя извлекла из сумочки мобильный телефон и набрала дубовский номер.

– Слушаю вас, – раздался в трубке знакомый голос. – А, Наденька! Давно не слышал вашего голоса. Аж с утра. Ну, что нового?

– Положение все более запутывается, – сказала Чаликова. – Сегодня я установила, что в окрестностях орудует опасная банда как минимум из трех человек, которая хочет убить Покровского. Они бы и меня давно «замочили», если бы не боялись иметь дело с вами.

– Вот оно как! – хмыкнул Василий. – Очень мило.

– Не вижу ничего милого, – сухо ответила Чаликова. – Кроме того, они пытаются отыскать пресловутые сокровища баронов Покровских и, кажется, близки к успеху. Я уж не говорю о густом слое мистики, который еще более все запутывает. По-моему, Вася, вы просто обязаны хоть на денек сюда вырваться.

– Так я уже здесь, – рассмеялся детектив. Наде показалось, что его голос зазвучал как-то странно – как будто и из трубки, и откуда-то еще. Журналистка обернулась – и воочию увидела Василия Дубова. Он в непромокаемом плаще стоял посреди павильона и с хитрецой глядел прямо на Надю.

– Ну, Вася, вы даете! – только и смогла выдохнуть Надежда. – И давно вы здесь?

– Почти столько же, сколько и вы, Наденька, – ответил Дубов. – А точнее, со вчерашнего утра.

– Как? – изумилась Надя, лишь теперь понемногу приходя в себя после приятного потрясения. – И что, вы живете в этом жутком павильоне?!

– Нет-нет, живу я у Федора Иваныча Аксиньина, – успокоил Надежду Василий. – Вернее, у него я оставил вещи, а обитаю по большей части на болоте. Слежу, анализирую…

– Но зачем вам понадобилось это делать подобным способом? – Надя неодобрительно покачала головой. – Как будто преступник – вы, а не они.

– Ну, Наденька, вы же сами сказали, что эта шайка меня побаивается, – возразил Дубов. – Если бы я вел расследование открыто, то они все время находились бы начеку и были бы вынуждены действовать куда более тонко и изощренно. А на «нелегальном положении» я располагаю куда большей свободою действий.

– Выходит, прошлой ночью именно вы отвлекли на себя внимание убийцы! – сообразила Надя.

– Было дело, – сознался детектив.

– Но ведь вы подвергали свою жизнь огромной опасности! – воскликнула Чаликова.

– Гораздо меньшей, чем вы, Наденька, – обаятельно улыбнулся Василий. – В отличие от вас и господина Покровского, я знал, с кем имею дело и чего мне следует ждать.

– И кто же?..

– А разве вы сами еще не догадались?

– Баронесса Анна Сергеевна?.. – неуверенно произнесла Чаликова.

– С каких это пор она заделалась баронессой? – хмыкнул Василий.

– С тех пор как застрелилась, – простодушно ответила Надя.

– Как же, застрелится она, ждите! – присвистнул Дубов. – Вот в других пострелять, это завсегда пожалуйста.

– То есть вы намекаете, что и в Ника Свинтусова, и в нас стреляла Анна Сергеевна Глухарева? – наконец-то дошло до Чаликовой.

– Да чего там намекать – и так ясно. Я же за ней постоянно и плотно слежу.

– Не только за ней – за мной тоже, – заметила Надя. – Не думаю, что эта наша встреча – простая случайность.

– Разумеется, не случайность, – согласился сыщик. – На вас меня «навел» Федор Иваныч Аксиньин – неужели вы полагаете, что он так просто отпустил бы вас одну на болото?

– Ну хорошо, Анну Сергеевну вы узнали, – немного помолчав, заговорила Чаликова. – Но ведь она тут не одна. Есть еще Серафима Платоновна Степанова, которая покушалась на «бараний столб», и еще некий господин, с кем она нынче утром встречалась у озера. Но это был точно не ее муж, натуралист Степанов. И есть еще некий «хозяин», «заказавший» им Покровского… У меня просто крыша едет от этих загадок!

– Думаю, Наденька, что все не так сложно, как вам кажется, – улыбнулся Василий. – Хотя запутать они постарались на славу, что есть, то есть. – Детектив прислушался к дождю, продолжавшему барабанить по дырявой крыше павильона. – Скажите, Надя, вам ничего не показалось, ну, не совсем обычным в супругах Степановых?

– Да вроде нет. Я даже не уверена, что Виталий Палыч, занятый своими пиявками, догадывается о темных делишках супруги.

– Да-да, ученый профессор, углубленный в научные изыскания. А теперь постарайтесь восстановить в зрительной памяти их лица.

Надя на миг зажмурилась:

– Ну точно! Они же очень похожи. Я поняла – Серафима на самом деле не жена, а сестра господина Степанова.

– Браво, мой дорогой Ватсон! – искренне зааплодировал Дубов. – А теперь вернемся к разговору на берегу озера. Вы их видели?

– То-то что нет! – Надя развела руками. – Даже толком не слышала. Разобрала только, что голоса были мужской и женский. Еще знаю твердо, что один из собеседников – Серафима. А что, разве не так? – с вызовом глянула Надя на Дубова, заметив у него на лице ироничную усмешку.

– Так, разумеется так, – утвердительно кивнул детектив. – Беседовали действительно мужчина и женщина, но женским голосом говорила Анна Сергеевна Глухарева, а мужским – ваша подруга Серафима Павловна. Или, точнее, особа, которая себя за таковую выдает.

– То есть Серафима – мужчина? – переспросила Надежда. – А знаете, я с самого начала отметила в ней некоторую мужеподобность… Значит, она – не жена и не сестра Виталия Палыча, а кто же? Неужели его брат?

Василий вздохнул:

– Надя, вы встречали и Виталия Палыча, и Серафиму Платоновну. Но, как я понимаю, всегда порознь. Или вы хоть раз видели их вместе?

– Как, неужели?.. – только теперь сообразила Чаликова. – Но зачем, с какой целью?

– Видимо, чтобы еще больше ввести всех в заблуждение, – не очень уверенно ответил детектив. – Вы, кажется, насчитали уже четверых – ночного стрелка, супругов Степановых и еще того незнакомца, с кем нынче разговаривала Серафима. А на самом деле их всего двое – Анна Сергеевна Глухарева и знакомый вам шарлатан Каширский, выдающий себя и за Степанова, и за его жену.

– Каширский, – вздохнула Надя. – И этот здесь. Но постойте, они же говорили еще и о некоем «хозяине», который велел им убить Ивана Покровского.

– Увы, тут я ничего не могу вам сказать, – признался Дубов. – Но, думаю, скоро мы узнаем и о «хозяине». Я уже сообщил инспектору Лиственицыну, когда их обоих, и Каширского, и Анну Сергеевну, можно застать в «хибарке Степанова», так что арест этой парочки аферистов – дело техники. Может быть, пока мы тут беседуем, их уже и задержали. – Василий вздохнул. – Но если им удастся улизнуть, то дело дрянь. – Детектив прислушался к дождю и глянул на часы: – Ну, кажется, ливень малость притих, пора и в путь.

– Да, пожалуй, – согласилась Надя. Хотя вообще-то она была бы готова хоть целый день провести в этом заброшенном павильоне и слушать Василия.

– A по дороге расскажете, что вы нашли в «кладоискательских» бумагах, – с улыбкой заметил Дубов. – Я ж знаю, что такие тайны – ваш «конек».

Через несколько минут Василий и Надежда, старательно огибая свежие лужи, шли по заброшенному большаку, который вел в Покровские Ворота. Надежда увлеченно говорила, Дубов рассеянно кивал. Оба не сомневались, что вечером их ждут новые приключения – столь же увлекательные, сколь и опасные.

* * *

Когда Чаликова вернулась в Покровские Ворота в сопровождении Василия Дубова, то появление детектива было там воспринято не столько даже с удивлением, сколько с радостью. Больше всего обрадовался сам Иван Покровский, который был знаком с Василием уже давно, хотя и не очень близко. Нескрываемое облегчение прочла Надя в глазах супругов Белогорских – и устыдилась тех подозрений, которые к ним питала.

– Господин Покровский, – чуть не с порога обратился Дубов к владельцу усадьбы, – не сохранились ли у вас какие-то архивные документы?

– Да, кое-что есть, – несколько удивленно ответил Покровский. – Татьяна Петровна вам их покажет.

– Это в библиотеке, – откликнулась Татьяна Петровна.

– И еще один вопрос. Вы не в курсе, когда в Покровских Воротах появится баронесса Хелен фон Ачкасофф?

– Думаю, что очень скоро. Что называется, с минуты на минуту. Ведь на сегодня намечаются новые похороны.

– Опять Софьи Кассировой? – со знанием дела спросила Чаликова.

– Нет-нет, кого-то другого, – ответил Покровский.

– И кого же?

– Пускай это окажется для вас приятным сюрпризом, – уклонился от прямого ответа новопомещик. – A зачем вам баронесса, если не секрет?

– Пока что секрет, – с обаятельной улыбкой ответил Дубов. – А теперь мы с Наденькой хотели бы осмотреть архив.

* * *

Библиотека Покровских Ворот располагалась на втором этаже в левом крыле здания и представляла из себя весьма мрачную комнату с длинными рядами дубовых книжных полок вдоль стен и огромным круглым столом посредине. Книги в стеллажах стояли самые разные – от совсем старых, еще с баронских времен, до более новых, по агрономии и научному коммунизму, помогавших колхозному руководству правильно вести народное хозяйство.

Собственно семейный архив Покровских (вернее, то, что сохранилось в усадьбе) помещался в небольшом сундучке, который Татьяна Петровна извлекла из бывшего колхозного сейфа, единственного в библиотеке предмета современной мебели, и торжественно поставила на стол.

– Ну, я пойду, – сказала госпожа Белогорская. – Позовите меня, когда закончите.

– Одну минуточку, – удержал ее Дубов. – Татьяна Петровна, вспомните хорошенько, не интересовался ли кто-то в последнее время этими документами?

– Баронесса Хелен фон Ачкасофф, – не задумываясь ответила Татьяна Петровна. – Она, правда, сказала, что в городском архиве сохранилось гораздо больше материалов по баронам Покровским и что ей, по-видимому, придется ехать в Москву, Петербург и даже Париж. Дескать, туда вроде бы последний из баронов кое-что переправил еще до революции.

– A, это барон Осип Никодимыч, – вспомнила Чаликова. – Лучше бы он туда сам себя переправил, ведь его в восемнадцатом большевики расстреляли.

– Не будем отвлекаться, у нас мало времени, – заметил Дубов. – И что, больше никто, кроме баронессы, сюда не заглядывал?

– Нет, ну как же, – вспомнила Татьяна Петровна. – Еще Василий Палыч Степанов. Его интересовали материалы по природоведению. Но он здесь, кажется, ничего такого не нашел.

– A ну как нашел и с собой унес? – с опаской предположила Надя, когда Татьяна Петровна покинула библиотеку. – A если и не унес, то для чего пытался свалить барана на воротах? Значит, они с Анной Сергеевной откуда-то узнали, что копать надо «под знаком Овна», то есть под бараном!

– Ну, это еще бабушка надвое сказала, – возразил Дубов. – Давайте, Наденька, начнем с того, что вы раздобыли.

Чаликова достала из сумочки две бумаги – старинный манускрипт из папки Федора Иваныча и ксерокопию из паба «Pokrow's Gate».

– «В пределах сих несметные богатства сокрыты. И да не овладел бы ими человек, не способный их на благо использовать, приставлен ко кладу сему страж надежный, страж небесный, скрытый под знаком Овна, но не достичь цели, не переплывя реки, что протекает севернее, и мрачный покров ночи великую тайну хранит. Но если нет в душе твоей благородных и чистых помыслов, то не ищи богатств сих, ибо принесут они горе и страдание», – медленно вслух зачитал Василий.

– Ну и что вы по этому поводу думаете? – спросила Надя.

– Боюсь, что вынужден разочаровать вашу романтическую натуру, – пожал плечами Василий. – Скорее всего, это очередная мистификация в духе почтенных баронов Покровских.

– И Ваня тоже так считает, – закивала Чаликова. – Но мне почему-то кажется, что тут все не так просто.

– Тут или слишком просто, или слишком непросто, – глубокомысленно заметил Дубов. – К тексту приложена карта. Стало быть, «в пределах сих» – это в пределах, обозначенных на карте. Но тут сказано, что нужно переплыть реку, а где река? Озеро – пожалуйста, есть, а реки нет, даже ручейка. Есть еще мелиорационная канавка, отделяющая кладбище от болот, но уж ее назвать рекой…

– Постойте! – воскликнула Надя. – Или нет. Сорвалась мысль, как щука с крючка… Но давайте все же посмотрим архив.

– Да я уж смотрю, – откликнулся Дубов. – Но все что-то не то. Похоже, что самое важное действительно вывезли в Париж. Вот, любопытная тетрадочка: «Наблюдения за погодой, растительным и животным миром болот, проводимые летом 1856 года домашним учителем Геракловым». Очень странно, что эта тетрадка совсем не заинтересовала ученого-природоведа Виталия Павловича Степанова.

– Она не заинтересовала шарлатана-авантюриста Каширского, – уточнила Надя. – Ну а что там еще?

– Да всякая дребедень, – разочарованно сказал Дубов. – Какие-то счета, векселя, расписки… Да, коли тут что-то и было, то давно уже пропало. Так что, Наденька, сокровища если и есть, то не про нашу с вами честь. – Детектив пошарил по дну сундучка и извлек оттуда последнюю бумагу: – «Свидетельство о смерти барона Николая Дмитриевича Покровского»…

– Свинтуса! – вспомнила Чаликова.

– Какого свинтуса? – удивился Дубов. – «Скончался 9 февраля 1899 года от воспаления легких. Уездный врач Сарафанов».

– Нет-нет, что-то тут не то, – возразила Чаликова. – Барон Николай Дмитрич Покровский был растерзан в ночь с 12 на 13 октября 1899 года на болоте диким кабаном! Дайте-ка я взгляну… Значит, баронесса фон Ачкасофф ошиблась? Или… или сознательно ввела меня в заблуждение!

– Это вы насчет той истории с Ником Свинтусовым? – припомнил Василий. – Да, странно.

– Мистификация ради мистификации, или с какой-то целью? – лихорадочно бормотала Надя. – И я ведь поверила, она так увлекательно обо всем рассказывала! И на памятнике стоял 1899 год.

– A число-месяц?

– В том-то и дело, что ни числа, ни месяца – только год! Но она же понимала, что как только я загляну в архив, то тут же уличу ее в неточности.

– Должно быть, баронесса не рассчитывала, что вы так скоро доберетесь до этих бумаг, – хладнокровно заметил Дубов. – Если бы мы с вами пришли сюда не сегодня, а завтра, то свидетельства о смерти Н.Д. Покровского, скорее всего, тут бы уже не было.

– Вот еще одна загадка, – чуть успокоившись, продолжала Чаликова. – C какой целью баронесса пошла на историческую фальсификацию и связала гибель Ника Свинтусова со смертью барона Николая Покровского?

– Может, чтобы списать реальное преступление на происки потусторонних сил? – предположил Дубов. – Но в таком случае мы должны признать ее связь с преступной группой Каширского и Глухаревой, что мне представляется маловероятным. A впрочем, чего гадать – скоро все узнаем. A если не узнаем, так тем более гадать нет смысла. Ну, кажется, все изучили, можем спускаться вниз. – C этими словами он небрежно сунул свидетельство о смерти себе в карман.

* * *

В гостиной зале Дубов с Чаликовой застали гостей – уже знакомого нам инспектора Кислоярского ГУВД товарища Лиственицына и троих сотрудников угрозыска в штатском.

– Ну как, взяли Глухареву с Каширским? – с ходу спросил Дубов.

– Какое там! – горестно махнул рукой инспектор. – Похоже, их давно уж след простыл!

– Ну так вы бы еще позже приехали, – с досадой произнес Василий. – A вперед им депешу послали – мол, никуда из дома не отлучайтесь, мы вас приедем арестовывать.

– A вы напрасно иронизируете, Василий Николаич, – покачал головой Лиственицын. – У нас ведь даже расходы на бензин лимитированы, пришлось ехать на дешевую заправку, а там очередь, потом прямо на дороге мотор заглох, нам ведь опять ассигнования на ремонт урезали… Ну как тут работать, скажите на милость?

– Ну хорошо, – прервал Дубов стенания инспектора. – И что же?

– Да ничего. Ворвались мы к ним в хибарку, а там пусто. Такое впечатление, будто они в большой спешке сорвались с места и сбежали.