Текст книги "Правила игры"

Автор книги: Элизабет Зухер Мун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 29 страниц)

Глава 23

На экране двое возбужденных мужчин что-то кричали в видеокамеру. Прима с трудом разбирала их слова. Побег, погоня, нападение врагов… Нападение? Кто мог на них напасть? И почему? «Всеобщая мобилизация», – сказал один из мужчин.

– Что это все значит? – спросила она. Старшие мальчики уже доставали оружие.

– Это конец света, – сказал один из них. Кажется, Дэниел, третий ребенок Секунды.

– Не говори глупостей, – перебил его другой. – Это богохульники и язычники, они прилетели сюда, чтобы заставить нас жить во грехе, как живут сами.

– Зачем? – спросила Прима. За всю ее жизнь никто не нападала на Наш Техас, и она не могла представить, зачем это кому-либо могло понадобиться.

– Не волнуйся. – Дэниел похлопал ее по плечу. – Мы вас защитим. А теперь иди на женскую половину и следи там за порядком.

Прима повернулась, чтобы уйти. Она так и не поняла, что же произошло и что их ожидает. На кухне Секунда и Терция спорили о происхождении той яркой вспышки. Обе бросились за ответом к ней.

– Я не знаю, – сказала она. А кто может знать? Вот какова сила искушения… Нет, она не будет рисковать благополучием души ради того, чтобы узнать, она не будет спрашивать чужеземку… Но наконец она решилась и направилась к ткацкому домику.

– Мириам!

Чужеземка подняла голову от станка. Лицо ее было напряжено. Должно быть, она тоже видела вспышку.

– Ты знаешь, что это такое было? Мириам кивнула в ответ.

– Это из космоса? Корабли? – Опять кивок, на этот раз он сопровождался улыбкой, торжествующей улыбкой. Мириам жестом изобразила поднимающуюся в воздух ракету, потом вторую, которая подстрелила первую.

Враги. Это враги.

– Кто вы? – Прима подняла голову и обращалась к небу. – Кто захотел на нас напасть? Зачем? – Она вздрогнула от неожиданности, когда Мириам дотронулась до ее руки. – Что такое? – Мириам жестом изобразила, что будет писать. Писать… Она вспомнила, как Митч грозился отрезать Мириам правую руку, если она не перестанет писать. А она такая прекрасная ткачиха. Но сейчас она сама завела Мириам на кухню и дала ей в руки блокнот, в котором записывали покупки и расходы, и ручку.

«Вспышка значит оружие», – написала Мириам. Прима прищурилась, чтобы было лучше видно. Оружие, это понятно. «Ионизация атмосферных газов». Этого она понять не могла, она даже и слов-то таких не знает. Мириам посмотрела на нее и догадалась. «От оружия воздух засветился», – опять написала она. Да, но как может воздух светиться? Воздух это воздух, обычно он чистый, если только нет дыма.

– Кто это? – снова спросила Прима. – Кто может напасть на нас?

Мириам принялась быстро писать: «Республика Герни, Изумрудные Миры, Балтийская Конфедерация, Правящие Династии…» Прима ничего о них не знала кроме того, что все они язычники и богохульники. «Битва в космосе, сюда они не придут. Это те, кого вы грабили».

– Мы никогда не грабим! – Прима еле сдержалась, чтобы не ударить Мириам по лицу. – Мы не воры.

«Меня украли, – написала Мириам – Крали детей, женщин, мужчин убивали».

– Это неправда. Ты лжешь. У детей не было родственников, а женщин спасали от полной деградации… – Но голос у нее дрогнул. Мириам здесь уже десять лет. Если она до сих пор считает, что ее украли, если она так ничего и не поняла…

«Я могу доказать, – написала Мириам. – Принесите передатчик, свяжитесь с ними, узнайте, кто они, и спросите у них».

– Я не могу! Ты знаешь, что женщинам это запрещено. Женщины не пользуются мужской техникой.

Но если только так можно все выяснить. Если это возможно…

«Я знаю, как им пользоваться, – опять написала Мириам. – Это несложно».

Запрещенное знание. Прима оглянулась, заметила, что остальные следят за ними во все глаза, пытаются понять смысл их разговора.

– Я не… не знаю, где в доме находятся эти устройства, – наконец сказала она.

«Я знаю, как их найти».

– Как?

«Длинные, тонкие, как палки, торчат на крышах».

– Это запрещено. – У нее даже голова закружилась, когда она представила, что будет разыскивать эти длинные палки на крыше. А как она вообще дотронется до мужской техники?

«Можем посмотреть выпуск новостей».

Наверное, она имеет в виду то устройство, которое хранится в кладовой специально для женщин, чтобы они смотрели религиозные передачи.

– Как? Я не знаю, как включить все. «Я знаю».

Мириам открыла дверь в кладовую и вытащила устройство. Прима, хоть и побаивалась, но помогла выкатить тележку на черную кухню, там было много дополнительных розеток. Мириам распутала шнур и подключила его с одной стороны к устройству, с другой к розетке. Прима никогда бы не сообразила, что куда втыкать, она и сейчас была готова к тому, что устройство каждую секунду может взорваться.

На экране появилось изображение. Почти такое же, как то, что она видела в комнатах мальчиков. На этот раз, правда, с экрана на нее смотрел только один мужчина. Мириам что-то подкручивала в устройстве, картинка внезапно переменилась… Мужчины в незнакомой, странного вида форме.

Прима почувствовала, что теряет сознание. Некоторые из этих людей в странной униформе были женщинами. Вот на первый план вышла одна женщина, с темной кожей, темными глазами и серебристо-седыми волосами. Мириам дотронулась до одной из ручек управления, и они услышали голос женщины.

– Возвращение детей, захваченных при пиратском нападении на корабль «Элайас Мадеро». Возвращение малышей, рожденных серой Мигер в пле-ну… – Прима рукой нащупала стол и оперлась о него. Это желтоволосая, это о ней, из-за нее. – … Корабли уничтожены, ваша орбитальная станция уничтожена. Если вы хотите избежать дальнейших разрушений и гибели ваших соотечественников, вам следует принять наши условия. Это сообщение будет повторяться до тех пор, пока мы не получим ответ.

Корабли уничтожены. Корабль Митча? Он мертв? Прима знала, что это значит. Если Митч мертв, кто-то другой станет рейнджером Боуи, а она, она и все остальные жены и дети Митча перейдут его брату Джеду, если он останется в живых. Если умрет, то Джеффри.

Ее насторожили звуки выстрелов, донесшиеся с улицы.

– Выключи, – сказала она Мириам, – а то нам несдобровать. Накройте прибор скатертью. – Она знала, что его надо убрать, и как можно быстрее, но если Митч все-таки не погиб, они смогут услышать о нем в следующих новостях. Прима не могла оборвать последнюю ниточку, связывавшую ее с ним.

– Уже давно пора обедать, – проворчала она, – а мы даже еще не накрывали на стол. – Остальные женщины пытались ее о чем-то спросить, но она остановила их: – Накормите детей, давайте, давайте. Покормите их, маленьких уложите спать. Что сказал бы рейнджер Боуи, если бы сейчас нас увидел!

Они уже почти вымыли всю посуду, когда пришел Джед. Он был бледен, говорил с трудом.

– Прима, ужасные новости. Митч или погиб, или попал в плен, и все рейнджеры вместе с ним. Накорми меня, женщина! Я должен, кто-то должен взять на себя ответственность… —

Прима засуетилась, шикнула на служанок, она сама накормит Джеда. Так надежнее. Наложив ему полную тарелку мяса, картошки и зеленых бобов, она подозвала к себе Мириам.

– Включи прибор, но очень тихо. Чтобы никто не догадался.

Когда она в следующий раз зашла на кухню, все взрослые женщины сидели у прибора. На этот раз на экране была женщина в приличном платье. Темные волосы подернуты сединой.

– Она говорит, что желтоволосая – дочь большого человека…

– Она говорит, что наши мужчины убивали людей и грабили корабли…

– Это ложь, – машинально ответила Прима. Но вот на экране появился Митч, он понуро сидел за столом, вокруг сидели мужчины, которых она знала. Терри… Джон…. И капитан, рейнджер Трэвис.

– Рейнджеры убиты или взяты в плен, – раздался голос из прибора. Немного странная манера говорить, так вначале говорила и Пэйшенс.

– Прима! Иди сюда!

Джед, как всегда, кричит во весь голос. Прима снова засуетилась, но она всей душой противилась той части Писания, по которой она будет принадлежать этому мужчине, потому что он брат Митча.

Митч Пардью пришел в себя в большой, темной, холодной пещере. Что это такое? Утроба кита? Он помотал головой. Ага, это не страшные темные расщелины, это обычная внутренняя обшивка космического корабля. Это уже не шаттл и не космическая станция. Он осторожно осмотрелся. Рядом на полу лежали его товарищи, в основном все были без сознания, только один или два пришли в себя и в ужасе смотрели на него.

Где это они? Он приподнялся на локте и, к своему непомерному ужасу, заметил, что одет в спортивный костюм, который ему мал. Сапоги куда-то исчезли, колени связаны. Сердце готово было выскочить из груди. Он откашлялся и снова напрягся в ужасе и страхе. Нет. Не может быть. Он попробовал еще, на этот раз попытался произнести слово – ничего, ни звука.

Он судорожно огляделся. С одной стороны лежали его люди, его экипаж, те, кого он так хорошо знал. Сейчас они уже почти все очнулись и молча раскрывали рты. С другой стороны тоже лежали люди, экипаж Пита Робертсона, он узнал их, вот они начали шевелиться, приходить в себя, вот пробуют что-то сказать, и такой же гнев и ужас на лицах, как и у него.

Когда спустя какое-то время вошли военные, Митч не удивился. Он уже приготовился к мученической смерти. Но люди только проверили, прочно ли держатся путы, и встали у стены, готовые в любой момент погасить попытку сопротивления.

Он должен призвать своих людей, он должен броситься на врага. Он это знал так же четко, как дословно знал Писание. Он снова повернул голову и поймал на себе взгляд Терри. Попробовал сказать губами: «Готовься», – но Терри просто смотрел на него. Митч резко кивнул, Терри отрицательно покачал головой.

У женщин получалось переговариваться губами, некоторые изобретали язык жестов. Раз это получалось у женщин, у мужчин должно получиться и подавно. Он попробовал сказать губами то же самое Бобу. Боб что-то попробовал сказать в ответ, но Митч ничего не понял. Зато он хорошо видел, что Боб сильно напуган. Митч с отвращением посмотрел на него. Раз так не получается, что еще можно придумать? Он перекатился по полу в сторону Пита, но один из военных, стоявших у стены, вышел вперед и направил на него дуло оружия. Митч внимательно присмотрелся. Это была женщина.

– Прекратите, – сказала она. – Никакого шепота, никаких движений губами. – Голос у женщины был красивый, совсем не грубый и не грозный, но оружие она держала как профессионал. А если он попытается на нее напасть, остальные тут же сомнут его. Кто-то из лежавших на полу мужчин втянул собранными в трубочку губами воздух, получился звук поцелуя. Митч посмотрел в глаза женщине. В это время другой солдат подошел к человеку, издавшему звук, и со всей силы ударил его в пах. Кричать обидчик не мог, но все прекрасно слышали его прерывистое дыхание.

Пришла еще группа военных. Двое из них подхватили Митча под руки и протащили по коридору к корме корабля. «Мочись», – сказал голос из-под щитка шлема. Он не смог разобрать, кто это говорил, мужчина или женщина. Но в туалет он хотел, другие тоже. Из туалета их протащили дальше в большой отсек с длинным столом, на котором была выставлена еда.

Он не будет есть. Лучше умереть от голода, чем сесть за один стол с этими безбожниками. Он попробовал дать знак своим людям, чтобы они тоже ничего не ели, но четверо уже с ожесточением разрывали пакеты с едой. Митч хмуро сидел, сжав челюсти. Остальные ели. Через какое-то время двое военных подхватили его снова под руки и притащили в небольшую каюту, где он увидел человека в очень странной форме.

– Отказываешься есть? Митч кивнул.

– Тогда будем тебя кормить насильно.

Он пробовал сопротивляться, но его быстро скрутили, крепкие руки держали его, пока человек вливал ему в рот какую-то густую жидкость.

– У тебя нет выбора, ты не сможешь ни протестовать, ни покончить с жизнью. Ты будешь делать то, что решим мы, – спокойно сказал ему офицер, и его снова вытащили из каюты, протащили по коридорам и бросили в маленькую отдельную каюту.

В молодости Митч один или два раза путешествовал под чужим именем на кораблях Правящих Династий, он видел несколько больших коммерческих орбитальных станций. Но никогда в жизни не видел элитный военный корабль. Он хотел ненавидеть все, что его окружало, хотел презирать их вежливое обращение друг к другу, следование определенным ритуалам, идеальный порядок и точность, но без голоса он мог только наблюдать. И теперь наконец-то понял, как недооценил своих противников. Он сам причина Божьего гнева, обрушившегося на его народ, а эти люди просто инструмент в руках Божьих, инструмент красивый, прекрасно дисциплинированный, но смертельно опасный.

Он хотел бросить им вызов. Он хотел их ненавидеть, бороться с ними, проклинать их, сражаться до последнего дыхания, но не мог не думать о Приме, о Секунде, о запахе хлеба, доносившемся из печей, о ярких цветах в саду, о детских голосах и шагах, раздающихся по всему дому… Взрослые мальчики топают громко, они привыкают ходить в мужских сапогах, девочки ходят так легко, еле слышно… Вот они обнимают его своими мягкими, теплыми, нежными ручками, он ощущает даже запах их волос. Это его дети. Теперь они будут принадлежать кому-то другому, их могут заставить работать на чьих-то полях, они, возможно, будут страдать без его защиты, плакать, будут бояться. И все из-за него. Он проснулся весь в поту.

За время, проведенное в одиночестве, он задумывался о таких вещах, о которых никогда раньше не думал, да и не хотел думать. Бог наказывает его за честолюбивые помыслы. Так и должно быть. Но в чем виновата его семья, зачем наказывать их? Теперь аппетит у него по-настоящему исчез, это уже был не протест, а обыкновенная тоска. Его враги даже не стали насильно кормить его.

Кто-то постучал в дверь. Потом вошел мужчина, форма на мужчине опять какая-то новая.

– Я капеллан, – сказал мужчина. – Моя вера не такая, как ваша, но в мои обязанности входит помогать личному составу в вопросах веры и совести. – Он помолчал, полистал небольшую книжицу. – Наверное, вы бы назвали меня пастором или священником. Вас везут в Галактику Правящих Династий, там вы предстанете перед судом, а по нашим законам, любой человек, которому предъявляют столь тяжкие обвинения, имеет право на духовное утешение.

Какое духовное утешение может дать ему неверующий богохульник? Митч отвернулся к стене.

– Шанс вызволить этих детей живыми очень невелик, – сказала Уолтруд. – Я знаю, вы не хотите иметь дела с рейнджером Боуи, но если он не прикажет жене отдать детей, она ни за что их не отдаст. И только он может повлиять на своего брата, который теперь унаследовал всех его жен и детей и несет за них полную ответственность.

– Но это же смешно! Почему мы не можем поговорить с ним? – спросила адмирал Серрано.

– Не вижу повода вести с ним какие бы то ни было переговоры, он наш пленник. Суд будет коротким, он получит свой смертный приговор, и все.

– Вы хотите спасти детей? Их родственники хотят. Эти же родственники наверняка зададут вопрос, почему ради дочери Спикера вы рисковали столькими людьми, а их детей оставили в рабстве.

– Что ж, хорошо.

Митч никогда не был на мостике такого большого корабля. Он даже чуть было не позабыл о своей тоске. Какая мощь!

Охранники подвели его к женщине, одетой в черного цвета форму, по знакам отличия и ярким ленточкам на груди он узнал в ней адмирала. И вот он стоит перед ней, босоногий, без голоса, он хочет видеть в ней воплощение сатаны… и не может.

– У вас есть выбор, рейнджер Боуи, – начала она быстрой скороговоркой, как говорили они все. – Ваша бывшая пленница Хэйзел Такерис утверждает, что вы искренне любите своих жен и детей.

Он кивнул.

– Мы хотим забрать и других детей, которых вы взяли в плен на "Элайасе Мадеро» после того, как убили их родителей. Но ваши соотечественники, мужчины вашей планеты не хотят мирно выполнять наши условия. Мы обеспокоены тем, что в результате можем причинить вред вашим женам и детям, а мы не хотим никому нанести вреда. Мы не хотим обижать детей. Вы понимаете?

Он снова кивнул, хотя не очень-то поверил.

– Мы не воюем с детьми, хотя вы именно так и делали. Мы собираемся вернуть этих детей их родственникам, чего бы это ни стоило, а это может привести к тому, что пострадают другие невинные создания. И вот – вам выбирать. Мы можем вернуть вам голос, чтобы вы передали приказ своим домашним отдать детей в наши руки. Если же вы откажетесь это сделать, останетесь немым до самого суда.

Он снова сможет говорить? У него снова будет мужской голос? В это трудно поверить, но все стоявшие вокруг женщины и мужчины слушали адмирала с серьезными лицами. Значит, это правда.

– Наши корабли готовы к высадке на планете, – продолжала адмирал. – Если в них будут стрелять, они ответят тем же. Если им будут чинить препятствия, они будут сражаться, а у ваших соотечественников вряд ли найдется оружие, способное противостоять нашему. Так что все зависит от вас.

Она перевела дух, потом спросила:

– Ну, как, будете отдавать приказ или нет? Сотрудничать с дьяволом? Исполнять приказы женщины? На секунду он вспомнил о спрятанном в городе оружии, возможно, ему удастся как-то сообщить мужчинам, где оно находится. Но он реально ощущал нежные прикосновения детей, щеки дочерей у своей щеки, слышал их смех. Убить их? Поставить их жизнь на карту? Он никогда не убивал детей, он и не сможет этого сделать… Но эти люди смогут, по крайней мере так он понял. Он кивнул.

– Значит, будете. Хорошо. Отведите его в лазарет, пусть вернут ему голос, потом приведете его снова на мостик.

Он предатель, трус… По дороге в лазарет он никак не мог успокоиться. Охранники молча вели его вперед.

– Мы усыпим вас на короткое время,. – сказал ему врач, – чтобы хорошо расслабились мышцы горла и шеи.

Он проснулся, словно на секунду задремал, в горле стоял ком. Он откашлялся и услышал звук своего голоса.

– Я… могу… говорить…

– Со мной разговаривать вам не разрешается, но в принципе говорить вы можете, – ответил один из охранников. – Вы скажете то, что приказала вам адмирал. Пошли.

Он сел там, куда его посадили, и уставился в маленькую светящуюся точку – объектив видеокамеры. Голос сначала дрожал, но вскоре он даже забыл, что совсем недавно еще не мог говорить.

– Джед, послушай меня. Это Митч, я в плену, но это не имеет значения. Я хочу, чтобы ты позволил людям, которые высадятся на планете, забрать с собой чужестранных детей. Прима знает, их четверо. Потом пошли кого-нибудь в ясли на Крокетт-стрит за двойняшками желтоволосой потас… женщины. Я хочу, чтобы ты отдал этим людям шестерых детей. Прима, одень детей и приготовь их…

– Адмирал, пришел ответ…

– Давайте посмотрим..

Это была видеосъемка из его дома. Джед сильно рассержен, Прима стоит за его спиной, руки покорно сложены на животе. Они в малой гостиной, где он сам так часто принимал гостей, с одной стороны камин, с другой стоит большой круглый стол.

– Митч, я тебя не узнаю, они тебя напичкали какими-то лекарствами или что? Это какой-то трюк. А так как я теперь глава семьи, я не собираюсь отдавать детей этого дома в руки безбожников!

Митч почувствовал, как по лицу, по рукам заструился пот.

– Джед, так надо. Они все равно будут высаживаться на планете, и если ты окажешь сопротивление, будет еще много убитых и раненых. Среди них могут оказаться и дети…

– Они отправятся тогда к Господу своему. Я не собираюсь….

За спиной Джеда пошевелилась Прима. Она даже не подняла глаз на видеокамеру, только протянула руку и взяла кочергу. У Митча перехватило дыхание.

– …не собираюсь предать позору наше достойное имя только потому, что ты, как последний слабак, попал в плен.. Прима легко ухватила кочергу, руки у нее были сильные, она ведь столько лет замешивала ими тесто, отжимала белье, таскала младенцев. Он прекрасно знал, насколько сильны эти крепкие руки.

– Джед, пожалуйста, не подвергай риску всех детей из-за нескольких чужеземных, пожалуйста, Джед, отпусти их.

Пока Прима просто держала кочергу. Он старался даже не смотреть в ее сторону.

– Если они готовы драться, пожалуйста! – Джед смотрел в объектив со злобным триумфом. – Пасторы уже призывают всех собраться вместе и встать на защиту…

Митч видел, как Прима тихонько приблизилась к Джеду, она ведь босая, так что ходит почти бесшумно. Вот она занесла кочергу. В нем сражались надежда и ужас, ужас от того, что женщина может ударить мужчину, тем более из-за спины, но и надежда на то, что, возможно, когда не будет Джеда, все уладится и дети будут в безопасности…

– Ты можешь остановить их. – Митч пытался внушить Джеду, но Джед всегда отличался завидным упрямством. Ему надо предупредить Джеда, отругать Приму. Но дети… – Ты можешь убедить их, только попробуй…

В этот момент Прима наконец-то посмотрела прямо в объектив и улыбнулась.

– Давай же! – повысил голос Митч, он бы и сам не смог сказать, к кому обращался. Джед только открыл рот, чтобы что-то ответить, как Прима со всей силы ударила его по голове кочергой… – Прима! – закричал Митч, но больше ничего сказать не смог.

Жена снова подняла глаза на объектив, лицо приняло обычное спокойное выражение.

– Береги детей…

Голос словно у молодого петуха, который учится кукарекать.

– Береги детей… – Голос снова осекся, глаза наполнились слезами.

Когда заговорила Прима, голос ее был совершенно спокойным:

– Я хочу увидеть… людей, которым ты готов доверить наших детей.

– Будь осторожна, – прошептал он. – Пожалуйста…

Он просит женщину… просит… это неправильно, но так болит горло, болит сердце, он хочет, чтобы все было в порядке, он боится за детей. Экран погас, и он совсем сник.

– Я хочу полететь с вами, – сказала Хэйзел. – Я должна это сделать, дети меня знают, они тогда не испугаются. Брюн бы тоже полетела, если бы могла.

Брюн снова поместили в барокамеру, предварительно напоив ее хорошей дозой успокоительного. Ей провели первый этап операции по восстановлению голоса. Она выйдет из камеры не раньше чем через три дня.

– Я не против, – ответила Уолтруд Мейерсон. – Я, естественно, полечу тоже.

– Вы! Да вы гражданское лицо и, кроме того, не имеете к этой истории никакого отношения…

– Я специалист-консультант, которого вы вызвали для участия в данной операции. Я сама лично должна посмотреть, как живут эти религиозные техасцы. И еще советую вам, адмирал Серрано, послать с нами кого-нибудь из ваших родственников, например внука, а то он ходит-бродит тут неприкаянный.

– Не думаю, что Барин вам там пригодится, – ответила адмирал.

– Эти люди очень ценят семейные связи. Если вы пошлете туда своего родственника, то покажете им, что рискуете своим внуком ради спасения других детей. И еще надо, чтобы он был именно мужчиной, им это легче понять.

– Ясно. Кого еще вы рекомендуете послать? Вы уже разработали план операции? – Сарказм в голосе адмирала Серрано насторожил бы любого офицера Флота, но профессор Мейерсон даже бровью не повела.

Нет, это уже ваше дело. Я занимаюсь исследованием древних культур.

Над улицами летели небольшие вездеходы на воздушной подушке, десантники старались не отставать от них. Щитки шлемов у всех были опущены.

– Немного смешно, – заметила Хэйзел, – улицы-то пустые.

– Если бы их там не было, то и улицы не были бы пустыми, – ответил Барин.

Датчики на его шлеме регистрировали присутствие оружия в каждом здании, обычно в районе окон. Он только полагал, что их оружие не сможет пробить броню штурмовиков. Еще больше он надеялся на то, что призыв рейнджера Боуи убедил врагов сложить оружие и не оказывать вооруженного сопротивления. В данный момент они действовали по программе «Желтый свет». Если по ним даже откроют огонь, они не имеют права стрелять без особого приказа свыше.

Хэйзел показала, где главный вход в дом, а где черный ход с боковой улицы для женщин.

– Через эту дверь я только один раз вошла в дом. В первый день, когда он меня сюда привез. – Барин заметил, что она не называет рейнджера по имени, – Через ту, вторую дверь я выносила мусор и ходила на рынок.

– Но ты считаешь, что нам следует зайти в дом через парадный вход?

– Как и надлежит уважаемым людям, – подтвердила профессор Мейерсон. Она специально надела в этот день юбку, хотя ее удалось уговорить поддеть вниз специальный бронекостюм.

Она подвела их к двери, но не успела ее отворить, как дверь открылась сама. На пороге стояла полная женщина в голубом платье с широкой юбкой и неприветливо смотрела на них. Голова женщины была туго повязана цветастым платком.

– Это Прима, – сказала Хэйзел. – Первая жена.

– Очень приятно, мэм, – ответила профессор Мейерсон. – Мы прибыли за детьми.

Прима открыла дверь шире.

– Заходите. Кто из вас желтоволосая?

– Она не смогла прилететь с нами, – сказала Хэйзел. – Она в лазарете. Ей восстанавливают голос.

– Она бросила своих младенцев, такие мерзкие женщины не заслуживают того, чтобы иметь детей, – сказала Прима.

– Они здесь? – спросила Хэйзел.

– Да, но я не уверена, что их действительно надо отдать…

Вперед выступила Хэйзел.

– Пожалуйста, Прима, отпустите детей с нами.

– Я не собираюсь отдавать этих славных девочек каким-то ужасным безбожникам, – ответила Прима. Видно было, что она готова умереть за свои убеждения.

– Это ведь я, – спокойно продолжала Хэйзел. – Вы меня знаете, вы знаете, что я позабочусь о них.

– Ты… ты предательница! – Лицо Примы покраснело, в глазах стояли слезы.

– Нет, мэм… у меня тоже есть семья…

– Мы были твоей семьей, мы относились к тебе как к родной…

– Это правда. Вы для меня многое сделали. Но там, дома…

– А вы! – Прима обрушила весь свой гнев на профессора Мейерсон. – Кто вы вообще, женщина-солдат! Неестественно, отвратительно…

– Вообще-то я историк, – ответила Мейерсон. – Я изучаю историю Техаса.

– Что?

– Ну да, поэтому я и прилетела, чтобы узнать все, что вам известно об истории Техаса.

Прима пришла в полное замешательство, но потом переключилась на Барина.

– А вы… кто вы такой?

– Я внук адмирала Серрано, – сказал Барин. Было очевидно, что Приме это ни о чем не говорит. – Это женщина, которую вы, возможно, видели во время передачи. Такая же смуглая и темноволосая, как я, с седыми волосами. Она командует всей операцией.

– Женщина? Командует мужчинами? Какая ерунда. Мужчины же не будут ее слушаться…

– Я слушаюсь, – ответил Барин. – И как адмирала, и как бабушку.

– Бабушку…– Прима покачала головой. – И все же… вы вообще верите в Бога?

– Я верю, – ответил Барин. – Наш Бог, правда, отличается от вашего, но в нашей семье почти все верующие.

– И, несмотря на это, вы воюете вместе с женщинами? И вами командуют женщины?

– Да, иногда.

– Как же так? Бог установил, что женщины не должны носить оружие, что они не должны участвовать ни в каких конфликтах.

– Меня учили по-другому, – ответил Барин.

– Вы язычник, который верит во множество богов?

– Нет, только в одного.

– Не понимаю. – Прима пристально вгляделась в него. – Да, по вашему лицу я вижу, что вы искренни, вы не лжец. Скажите, вы женаты?

– Нет, мэм, но собираюсь.

– Тоже на… женщине-солдате?

– Да.

Если, конечно, она останется в живых. Ох, как же ему не хватает сейчас Эсмей.

– Вы можете поклясться мне именем Божьим, что отвезете детей к их родственникам?

– Да, – ответил Барин.

Прима сразу успокоилась и расплакалась. Барин подошел к ней.

– Позвольте мне рассказать вам об их родственниках, и вы все поймете сами, мэм. У Брэнди и Стасси, вы называете их Пруденс и Сиринити, есть тетушки и дядья. Сестры и братья их погибшей матери и сестра отца. У Паоло есть дедушка и дядя, у Дира тетя и дядя. Мы привезли с собой видеозапись, в которой они просят вернуть им детей.

– Дети здесь счастливы, – ответила Прима. Она опустила глаза, по ее виду было ясно, что сдаваться она не собирается, хотя уже и не очень уверена в своей правоте. – Им будет нелегко отсюда уехать.

– Да, они счастливы, – подхватила профессор Мейерсон. – Они всего лишь дети, и мы знаем, Хэйзел рассказывала нам, что вы были добры к ним. Но они подрастут, и вы никогда не сможете заменить им семью, их настоящую семью.

– Они будут плакать, – сквозь слезы проговорила Прима.

– Возможно, – ответила профессор Мейерсон. – Последние два года для них оказались очень непростыми, сначала они потеряли родителей, потом оказались здесь, где все так не похоже на их прежний дом, теперь им опять надо все менять. Когда они приехали сюда, они ведь тоже плакали. Но дети часто плачут, справедливость же должна восторжествовать в любом случае.

– Кажется, вы победили, – сказала наконец Прима, складывая передник. – Но я должна была…

– Вы любящая мать, – сказала профессор Мей-ерсон, и ее одобрение успокоило Приму. – Я хочу, чтобы вы посмотрели видеозаписи.

– Это не обязательно, я верю вам…

– Это поможет вам понять. – Профессор кивнула Барину, тот тут же достал считывающее устройство, разложил его, установил экран. – Мы привезли с собой и источник питания, потому что у вас другое напряжение, оно не подходит для нашей техники.

– Я в этом не разбираюсь, это решают мужчины, – ответила Прима.

– Бог дал глаза и мужчинам, и женщинам, – сказала профессор Мейерсон. Она вставила в устройство первый куб. – Здесь сняты родители Брэнди и Стае-си до того, как их убили.

На экране женщина с длинной темной косой через плечо укачивала на руках младенца.

– Стасси только недавно родилась. Их мать звали Гириан, ее родители родом из колонии Джилмор. Брэнди в то время был год. – На экране появился мужчина с годовалым ребенком на руках. – А это их отец, Ворда. Они с Гириан были женаты в течение восьми лет. Его родственники на протяжении многих поколений занимались торговлей в космосе.

– Они были… женаты?

– Конечно. И очень любили друг друга, хотя, судя по тому, что рассказывала Хэйзел, я поняла, что вы не очень-то цените романтические чувства между мужчиной и женщиной.

– Обычно такие чувства ненадолго. – Прима как будто повторяла чьи-то слова. Она, не отрываясь, смотрела на экран. Нежные чувства между родителями были так же очевидны, как и их трепетное отношение к детям. – На эти чувства нельзя полагаться, если хочешь создать прочную семью.

– Только на чувства, конечно, нет. Но если в запасе есть еще честность и мужество, то можно попробовать.

Теперь на экране была Брэнди постарше, неуверенной ручкой она строила башни из кубиков. У Примы аж дыхание перехватило.

– Игрушки мальчиков…

– Мы ценим все дары, которыми Бог наделил ребенка, – ответила профессор Мейерсон. – Если Бог не предполагал, что она должна строить, зачем наделять ее такой тягой к строительству? Эту видеозапись видели ее бабушка и дедушка. Дедушка Брэнди всю жизнь работал инженером-строителем на Джилморе. Он очень обрадовался, что внучка пошла в него.