Текст книги "Меч наемника"

Автор книги: Элизабет Зухер Мун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 32 страниц)

Элизабет Мун
МЕЧ НАЕМНИКА

Пролог

В старом каменном доме пастуха, на холме неподалеку от Трех Пихт, висят на стене над камином два меча. Один из них – очень старый и чуть погнутый, видимо даже не стальной, а железный. Он почернел, как печной котелок. Судя по рунам, чуть просматривающимся на зазубренном клинке, это оружие было выковано кузнецом Скалистого Форта. И все же, несмотря на почтенный возраст и обшарпанный вид, это меч. Меч, принадлежавший некогда самому Канасу. Меч, клинку которого знаком вкус крови свирепых великанов и жестоких разбойников. Всему свое время…

Второй меч совсем не похож на первый: длинный, восхитительно прямой и ровный, с острым концом. Выкованный из лучшей оружейной стали, он серебрится и сверкает синим огнем даже в неярком желтом свете камина. Основание рукоятки меча украшает гравированная по золоту печать с символом святого Геда; эфес изящно изогнут и покрыт золотым орнаментом.

Дети, живущие в доме, смотрят на оба меча с почтением и благоговением. Порой, долгими зимними вечерами, старый Дортан, дедушка их отцов, совершенно седой патриарх семьи, достает из резного ларца свиток, который появился в доме вместе со вторым мечом, и читает вслух. Но сначала он напоминает домочадцам о том дне, когда к их дому подъехал верхом на коне незнакомец в белых одеждах – старик с редкими серебристыми волосами – и положил у порога ларец и меч. Так он и по сей день висит безо всяких футляров или ножен.

– Возьмите это, – сказал незнакомец, – на память о вашей дочери Паксенаррион. Она хотела, чтобы вы хранили эти вещи. Они ей больше не нужны.

И хоть незнакомец согласился выпить воды из поднесенного ему ковша, он не проронил больше ни слова о Паксенаррион, не сказал даже, жива ли она или похоронена в далеких краях, собирается ли когда-нибудь вернуться домой хоть ненадолго или нет…

Свиток, который читает Дортан, озаглавлен «Деяния и подвиги Паксенаррион, дочери Дортана, родившейся в Трех Пихтах». В нем повествуется о многих событиях – войнах и походах, сражениях и победах. Каждый раз вся семья снова и снова, затаив дыхание, внимает описаниям мужества, стойкости и геройства Паксенаррион. Самые маленькие прижимаются к коленям старого Дортана и с опаской поглядывают на меч над камином. Кто-кто, а они-то уж точно уверены, что он слегка светится в полумраке, когда старик читает некоторые строки.

И каждый раз самые маленькие, те, кто никогда не видел Паксенаррион, спрашивают: «Какая она была? Точно такая, как сказано в свитке: высокая, храбрая, сильная, благородная?» А старый Дортан воскрешает в памяти ее лицо в тот вечер, когда она убежала из дома, и молчит. Один из братьев Паксенаррион вспоминает длинноногую девчонку, догоняющую на склоне холма отбившуюся от отары овцу; те, кто помладше, хранят полустершиеся воспоминания о том, как она катает их на своих плечах, им кажется, что они даже чувствуют запах ее волос. И все… Кроме этих обрывков, единственное, что у них от нее осталось, – это легенда, изложенная в свитке.

– Она умерла, – говорят одни, – иначе никто не стал бы передавать родственникам меч.

– Нет, – возражают другие, – она не умерла. Она жива, но ушла туда, где этот меч ей не нужен…

Дортан дочитывает свиток до конца. До конца, который ничего не объясняет… ибо «Деяния и подвиги Паксенаррион» не закончены; повествование обрывается внезапно, на середине фразы.

И вот один из малышей, тот, что посмелее, залезает на стул, с него – на стол, а уже оттуда на каминную полку и, встав на цыпочки, чуть вздрагивающей рукой прикасается к рукоятке меча. Сначала нового, сверкающего, а затем и почерневшего, старого… А потом он спускается вниз и идет укладываться, чтобы мечтать и во сне видеть благородных воинов, побеждающих зло в яростных схватках, воинов, которые затем становятся героями песен и легенд…

1

– А я сказал, выйдешь! – в ярости выкрикнул Дортан Канассон, хозяин овечьей фермы.

Перегнувшись через обеденный стол, он попытался схватить за плечо свою старшую дочь Паксенаррион. Но та, ловко увернувшись, бросилась вон из столовой и, взбежав по лестнице, заперлась в одной из спален.

– Пакси! – крикнул отец, расстегивая и вытаскивая из брюк ремень. – Пакси, вернись немедленно!

Жена Дортана Рахель и трое младших детей испуганно ретировались в угол комнаты. Из спальни не доносилось ни звука.

– Пакси, открывай, а то хуже будет. Хочешь, чтобы к свадьбе у тебя вся спина была исполосована? – грозно произнес отец, поигрывая ремнем.

– Никакой свадьбы не будет! – послышалось из-за двери.

– Приданое уже отдано. В конце недели ты выходишь замуж за Ферсина Амбейссона. А теперь открой немедленно.

Неожиданно для всех дверь распахнулась, и на лестнице показалась Паксенаррион – высокая, ростом с отца, но более стройная, с длинной, плотно заплетенной золотистой косой. Девушка успела переодеться в кожаную тунику поверх полотняной рубахи и шерстяные домотканые брюки своего старшего брата.

– Я же говорила тебе: не отдавай приданое. Говорила, что не выйду ни за Ферсина, ни за кого-либо другого. И не выйду. Все, я ухожу из дома!

Наматывая ремень на руку, Дортан гневно смотрел на нее:

– Единственное, куда ты пойдешь после того, как отведаешь ремня, это в постель к Ферсину.

– Дортан, умоляю… – воскликнула Рахель.

– Помолчи! Ты сама больше всех виновата в том, что вытворяет эта девчонка. Нужно было держать ее дома и учить прясть, а не позволять ей охотиться вместе с мальчишками все дни напролет!

Серые глаза Паксенаррион чуть смягчились:

– Мама, не волнуйся. Все будет хорошо. Он еще когда-нибудь вспомнит, что сам виноват в том, что я так рано покинула ваш дом. Отец, я ухожу. Пропусти меня!

– Только через мой труп, – прорычал тот.

– Ну, если понадобится…

Паксенаррион метнулась в комнату. Отец бросился вслед за ней. Прежде чем рука девушки дотянулась до рукоятки старого меча Канаса, ремень, свистнув в воздухе, хлестнул ее по спине. Но боль уже не могла остановить взбунтовавшуюся Паксенаррион. Угрожая мечом, она развернулась лицом к отцу. Дортан отступил на пару шагов. Воспользовавшись замешательством отца, Паксенаррион выскочила из комнаты, сбежала по лестнице и вылетела во двор. За ее спиной неслись яростные крики Дортана, удивленные возгласы братьев, все еще работавших в сараях и на скотном дворе. У пограничного камня отцовских владений она остановилась и воткнула меч в землю.

– Не хочу, чтобы потом говорили, будто я украла у него этот клинок, – пробормотала девушка.

Затем она бросила последний взгляд на родной дом. В темноте ярким пятном выделялась открытая входная дверь. Взволнованно мечущиеся тени то и дело пересекали полоску света. Время от времени кто-то звал ее по имени, а затем грозный окрик Дортана загнал всю семью в дом, и дверь захлопнулась. Паксенаррион вполне отчетливо представила, как отец с яростью задвигает тяжелые засовы, словно раз и навсегда отлучая дочь от семьи. Девушка вздрогнула, но взяла себя в руки и во весь голос отчетливо произнесла:

– Ну что ж, именно этого я и хотела. А теперь посмотрим, что из этого выйдет.

Всю ночь она, не останавливаясь, шла к селу Три Пихты, вспоминая, что рассказывал ей двоюродный брат о вербовочных пунктах, о сержантах, о тренировках и муштре новобранцев. Мысли об этом и предчувствие приключений согревали ее холодной ночью. Еще до рассвета Паксенаррион вошла в Три Пихты. На улицах не было ни души. Дым поднимался лишь над трубой деревенской пекарни, но запаха хлеба еще не чувствовалось. Не обнаружив никого ни на рыночной площади, ни в общественном амбаре, служившем обычно казармой для проходящих через деревню войск, девушка поняла, что опоздала: принятых на службу новобранцев уже увели в другое место.

Напившись из деревенского колодца, Паксенаррион столь же резво направилась по широкой укатанной дороге, ведущей к Скалистому Форту. По крайней мере так говорил ей брат, сама она никогда не была дальше, чем в Трех Пихтах.

Уже ближе к полудню она наконец вошла в Скалистый Форт. Лившиеся отовсюду ароматы готовящейся еды напомнили ей о том, что со вчерашнего вечера во рту у нее не было ни крошки. Пробравшись через, как ей показалось, огромную толпу, Паксенаррион оказалась на рыночной площади, где ей в глаза бросилась знакомая по описаниям палатка из темно-бордового шелка с белой отделкой, натянутая на воткнутые в землю копья. У входа Паксенаррион перевела дух и осмотрелась. Рядом с палаткой дежурили двое часовых – в доспехах, шлемах и с мечами, а внутри находился стол с двумя табуретками, на одной из которых сидел за столом человек в форме. Сделав глубокий вдох, девушка направилась к входу.

К ее удивлению, стражники не обратили на нее никакого внимания. Зато от нее не ускользнуло, что она оказалась ростом выше обоих. Человек за столом – седой, коротко остриженный, с аккуратно расчесанными усами – посмотрел на девушку карими глазами, в которых плясали теплые золотистые искорки.

– Это вербовочный пункт отряда герцога Пелана, – сказал он, встретив ее вопросительный взгляд. – Ты кого-нибудь ищешь?

– Нет. То есть – да. Я имела в виду… в общем… я ищу вас. В смысле – вербовочный пункт.

От смущения Паксенаррион густо покраснела.

– Ты? – Удивленно взглянув ей в лицо, человек затем деловито осмотрел ее целиком. – Если я правильно тебя понял, ты хочешь вступить в герцогскую роту?

– Да. Мой двоюродный брат… он говорил, что в такие отряды женщин тоже берут.

– Брать-то берут, да не многие идут. Ну прежде чем говорить о чем-то, давай ответим на несколько вопросов. Итак, чтобы быть зачисленной на службу, ты должна быть не младше восемнадцати зим от роду, здоровой, без физических недостатков, достаточно высокой – впрочем, с этим, как я вижу, у тебя проблем нет – и не слишком тупой. Если ты пьяница, лгунья, воровка или поклоняешься дьяволу – ты будешь выгнана со службы и наказана по закону. Тебе надлежит подписать соглашение на два года службы, не считая первоначального обучения, которое обычно занимает от четырех месяцев до полугода. За эти месяцы жалованье не начисляется, но ты получаешь место для проживания, питание, снаряжение. Рядовым в отряде платят немного, но каждый получает долю при дележе добычи. Все ясно?

– Да, – выдохнула Паксенаррион. – Абсолютно ясно. Итак: мне уже есть восемнадцать, и я никогда не болела. Я работала у отца: пасла овец в болотах и на холмах. Поднять я могу столько же, сколько и мой брат Седмен, а он на год старше меня.

– Ну-ну. А что твои родители думают по поводу твоего решения?

Паксенаррион вновь покраснела:

– Э-э, если честно, мой… мой отец не знает, где я. Я… это… убежала.

– Он хотел тебя замуж выдать, – весело подмигнул ей собеседник.

– Да, за фермера-свинопаса.

– А ты за кого хотела?

– Ни за кого! Я… я вообще замуж не хочу. Я буду воином, как мой двоюродный брат Джорнот. Мне всегда нравилось охотиться, бороться и проводить время вне дома.

– Понятно. А ну-ка садись. – Он указал ей на табурет, а сам, развернувшись, достал откуда-то из-за стола книгу в коричневом кожаном переплете и положил ее на стол. – Протяни руки вперед. Так, поверни. Я хочу удостовериться, что на них нет следов тюремных цепей. Достаточно. А теперь – ты сказала, что любишь бороться. На руках пробовала?

– Конечно. И дома, и пару раз на рынке.

– Хорошо. Давай попробуем. Проверим твою силу.

Сцепив ладони, оба напрягли мышцы. Прошло некоторое время, руки оставались почти неподвижными.

– Отлично, – сказал мужчина, – вполне достаточно. Теперь левой.

На этот раз ему с изрядным усилием удалось положить ее руку на стол.

– Неплохо, неплохо, – сказал он. – А теперь расскажи мне, давно ли ты решила записаться в армию?

– Да. С тех пор, как Джорнот ушел из дома, и окончательно – когда недавно он заехал к нам. Но он сказал, что я должна дождаться восемнадцатилетия, а затем пришлось ждать конца вербовки – чтобы отец не смог выследить меня и не поднял лишнего шума.

– Ты сказала, что пасла овец на болотах. Ты далеко от города живешь?

– От этого? Ну, сначала полдня перегонки овец до Трех Пихт, а потом…

– Что? Ты пришла сегодня из Трех Пихт?

– Ну да. А живем мы в другую сторону от деревни. Я пришла туда сегодня утром, еще до рассвета.

– Но отсюда до Трех Пихт не меньше двадцати миль! Да еще до деревни… Когда же ты вышла из дома?

– Вчера поздно вечером, после ужина. – При этом слове желудок Паксенаррион недовольно заурчал.

– Значит, как минимум тридцать миль… Ты успела поесть в Трех Пихтах?

– Нет, было еще слишком рано. А кроме того, я боялась, что не застану вас здесь.

– А если бы так и случилось?

– У меня есть несколько медяков. Поела бы здесь и отправилась догонять вас.

– Готов поспорить, догнала бы, – усмехнулся мужчина. – Давай говори свое имя, запишем тебя, поставим на довольствие и сразу же накормим. Если девушка готова прошагать тридцать миль без остановки на голодный желудок – она достойна быть солдатом.

Она улыбнулась в ответ и представилась:

– Мое имя – Паксенаррион, дочь Дортана.

– Паксе… как?

– Паксенаррион, – четко произнесла она и подождала, пока он впишет имя в книгу, – дочь Дортана сына Канаса, из Трех Пихт.

– Готово, – сказал он и, чуть повысив голос, позвал: – Капрал Боск!

– Да, сэр, – вошел в палатку человек в форме.

– Зови свидетелей и судью. – Затем, обратившись к Паксенаррион, он объяснил: – Мы должны все засвидетельствовать официально, чтобы подтвердить, что мы не принуждали тебя, не угрожали, не заставляли силой подписываться в книге. Да, кстати, ты подписаться-то сумеешь?

– Конечно.

– Хорошо. Герцог желает, чтобы все его воины умели читать и писать.

В этот момент в палатку вошли человек в мантии и две женщины, одна в колпаке и переднике, измазанных свежим сыром, другая с руками по локти в муке. Обе с любопытством поглядели на Паксенаррион.

– Ну что, Стэммел, зацепил еще одного до конца вербовки? – поинтересовался судья у человека в форме.

Тот ответил:

– Эта молодая леди желает поступить на службу. – Затем, обернувшись к Паксенаррион, он добавил: – А теперь ты должна будешь в присутствии судьи и двух свидетелей повторить за мной: я, Паксенаррион, дочь Дортана, действительно желаю поступить на службу в отряд герцога Пелана новобранцем; по окончании обучения я обязуюсь отслужить рядовым по крайней мере два года без отпусков в вышеуказанном подразделении. Я обязуюсь следовать всем правилам и нормам, а также выполнять все полученные приказы, сражаясь с кем бы то ни было и при каких бы то ни было обстоятельствах, подчиняясь своим командирам и начальникам.

Паксенаррион повторила все слово в слово твердым голосом и подписалась на одной из страниц книги в кожаном переплете. Обе женщины поставили свои подписи рядом, ниже последовала подпись судьи, заверенная печатью, которую он извлек из-под мантии. Уходя, женщины печально улыбнулись Паксенаррион и похлопали ее по плечу. Судья тоже подмигнул ей и ушел, покачивая головой и бормоча что-то себе под нос.

Человек в форме деловито произнес:

– Итак, мое имя – Стэммел, как ты уже могла догадаться. Звание – сержант. Обычно мы покидаем очередной город в полдень. Остальные новобранцы уже поели. Но ты тоже должна что-нибудь перекусить, да и чуть отдохнуть тебе не помешало бы. Ничего, немножко задержимся. Запомни, отныне и впредь ты – солдат, пока что новобранец. А это означает, что ты должна говорить всем, кроме новобранцев: «Да, сэр» и «Нет, сэр» и делать что тебе говорят, не вступая в пререкания. Это ясно?

– Да, сэр, – ответила Паксенаррион.

Через четверть часа она уже сидела в углу постоялого двора, жуя хлеб с сыром и внимательно разглядывая других новобранцев. Только двое из них были выше нее: здоровенный детина с нечесаными волосами и худощавый чернобородый мужчина, на левой руке которого мелькала какая-то татуировка. Самым маленьким был жилистый, верткий парень с бесстыжей рожей, одетый в рубаху из зеленого бархата. В группе были еще две женщины, уединившиеся от мужчин на ступеньках лестницы, ведущей на второй этаж. Ни у кого не было никакого оружия, если не считать столовых ножей. Только у чернобородого висела на поясе перевязь для меча. В основном новобранцы были молодыми сыновьями крестьян и ремесленников; лишь немногие явно превосходили Паксенаррион по возрасту. Все, кроме двух капралов и сержанта, были в гражданской одежде.

Наслаждаясь покоем и вытянув гудящие ноги, Паксенаррион поглощала бутерброд за бутербродом, выданные ей одним из капралов. Она успела хорошо отдохнуть, прежде чем сержант Стэммел снова подошел к ней.

– Ну вот, теперь ты уже выглядишь получше, – сказал он. – Кстати, есть какая-нибудь сокращенная форма от твоего имени? А то пока произнесешь, – язык сломаешь.

Паксенаррион уже думала об этом. Слышать ненавистное отцовское «Пакси» она больше не желала. Прабабушка, в честь которой ее и назвали, носила имя Энарра, но оно тоже не нравилось ей. Поразмыслив, она нашла форму, с которой вполне можно было жить.

– Да, сэр, – ответила она. – Зовите меня Пакс, если вам подходит.

– Договорились, Пакс. Ну что – готова к выходу?

– Да, сэр.

– Тогда пошли.

Стэммел вывел девушку на середину двора, где уже столпились остальные новобранцы, с любопытством ее разглядывавшие.

– Это Пакс. Сегодня она пойдет в колонне Кобена, – коротко представил ее сержант. – Капрал Боск!

– Вас понял, сэр. Внимание, новобранцы, – становись!

Новобранцы довольно быстро выстроились в четыре колонны по пять человек. Лишь в одной из них было на одного человека меньше.

– Пакс, пойдешь последней. – Капрал ткнул пальцем в короткую колонну. – А теперь запоминай: по команде ты начинаешь движение с левой ноги; идти в ногу, держаться вровень со своей шеренгой, не отставать и не напирать на идущего впереди.

Боск обошел строй, то тут то там переставляя кого-нибудь из новобранцев на дюйм-другой в сторону. Паксенаррион внимательно следила за ним, пока до ее ушей не донесся окрик: «Новобранцы, смотреть вперед!»

«Нервный он какой-то», – подумала Пакс. Наконец капрал отошел.

– Хорошо, Боск, – сказал Стэммел, – отправляйте строй.

Впервые в жизни Паксенаррион услышала самую звучную из команд. Боск набрал воздуха в легкие и во весь голос гаркнул:

– Новобранцы, шагом марш!

Послеобеденный переход продолжался всего четыре часа с двумя короткими привалами, но к концу марша Паксенаррион чувствовала себя усталой как никогда. Кроме новобранцев в группе было шестеро кадровых солдат – сержант Стэммел, капрал Боск и четверо рядовых. Кроме того, четыре мула везли на себе снаряжение и питание отряда. В течение перехода новобранцы повторяли (а Пакс – осваивала) правильное построение, начало движения всем строем и повороты. Она узнала свой номер в колонне и в шеренге, а также имя направляющего. Научилась она и держать дистанцию до идущего впереди нее. Как бы ни устала Паксенаррион, она была в лучшей форме, чем один из новобранцев, который всю дорогу постанывал и жаловался и, наконец, потерял сознание уже после второго привала. Так как он не пришел в себя после выплеснутой ему в лицо миски холодной воды, двое рядовых положили его поперек спины одного из мулов и привязали к вьюкам по рукам и ногам. Когда бедняга очухался, то стал просить, чтобы его развязали и разрешили встать в строй, но Стэммел оставил его на спине мула до вечернего привала.

Паксенаррион и другой новобранец, тоже из последних, были назначены копать яму для отбросов. Напарник – парень, выше нее ростом, – назвался Сабеном. Накануне он уже выполнял это поручение и знал, на какую глубину копать. Когда они вернулись к остальным, то были встречены усмешкой человека с татуировкой:

– Гляди-ка, какая славная парочка. Не зря, видать, они так долго возились.

Парень, потерявший днем сознание, подхватил:

– Вот и я говорю – какую-то ямку нужно было выкопать, а они столько времени пропадали. Что-то здесь нечисто.

Паксенаррион почувствовала, как кровь закипает у нее в жилах, но тут за спинами обидчиков показался сержант Стэммел, молча покачавший головой. Воспользовавшись ее молчанием, за Пакс ответил первый номер ее колонны – черноволосый юноша по имени Кобен:

– По крайней мере ни один из них не падал сегодня в обморок и не тащился, как мешок, на муле. Что скажешь, Дженс? А что касается рытья мусорных ям, то знаешь ли, Коррин, это все же лучше, чем разрывать и грабить могилы.

Чернобородый человек вскочил и непроизвольно потянулся рукой к несуществующему мечу:

– Что ты сказал, Кобен?

Кобен пожал плечами:

– Понимай как хочешь. А копать мусорные и даже выгребные ямы всем придется: и мне, и тебе. Здесь смеяться не над чем.

– Щенок! – пробурчал Коррин.

– Хватит болтать, – одернул их капрал Боск. – Принимайтесь за еду.

После ужина всем было выдано по плотному одеялу, и Паксенаррион с радостью узнала, что с этой минуты разрешается спать. С этим у нее проблем не было. Она проснулась на рассвете и успела сбегать к ручью искупаться, прежде чем крик Боска вытряхнул остальных новобранцев из-под одеял. Солдаты и сержант, к удивлению Паксенаррион, были уже в форме. Видимо, они и спали, не снимая одежды и снаряжения. Свернув одеяло, она отдала его одному из солдат. В это утро ее назначили мешать кашу в одном из котлов. За тремя другими присматривали Сабен, Дженс и рыжий парень в зеленой бархатной рубахе.

Полная миска каши, несколько толстых кусков хлеба и ломоть вяленой говядины составили вполне сытный завтрак. Паксенаррион с удовлетворением заметила, что абсолютно отдохнула после вчерашнего дня и бессонной предыдущей ночи. Наоборот, она была счастливее, чем когда бы то ни было. Наконец-то она оказалась в армии, причем так, что отец ничего не знал. Когда выяснилось, что закапывать мусорную яму приказано Дженсу и Коррину, ее настроение совсем улучшилось.

– Знать бы, что им придется закапывать, я согласилась бы выкопать поглубже, – шепнула она Сабену.

– Я тоже. Этот Коррин – мерзкий тип, правда? Дженс – просто пьяница, а вот Коррин, по-моему, изрядный негодяй.

– Новобранцы, становись! – прокричал Боск, и очередной переход начался.

В течение следующих недель, пока отряд продвигался к крепости герцога, новобранцы более или менее научились держаться в строю и устраивать лагерь для ночевки. Постепенно за счет новобранцев из других городков отряд увеличился до тридцати восьми человек. Паксенаррион стала привыкать к своему новому сокращенному имени – его произносили уже достаточно часто. Даже не имея много времени на разговоры, она уже знала, что Сабен, Арни, Вик, Джорти и Кобен станут ее приятелями или друзьями, а с Коррином и Дженсом у нее будет, возможно, вражда.

Стэммел ежедневно перестраивал колонны так, чтобы каждый побывал и направляющим и замыкающим. Шагая в первой шеренге, Паксенаррион, не видя перед собой чужих спин, уже представляла себя идущей в бой во главе строя. Ей даже казалось, что она ощущает тяжесть меча на поясе. Вот там, за ближайшим поворотом дороги, ждет враг… Она уже видела грозных воинов в черных доспехах и великанов-людоедов, с которыми сражался ее дедушка. Обрывки древних песен и легенд проносились в ее мозгу: волшебные мечи, герои, выступавшие против сил тьмы, заколдованные кони… Когда же перед ее глазами мелькала спина новобранца, Паксенаррион, забыв о видениях, гадала, сколько еще дней займет дорога и сколько месяцев – обучение.

Наконец Стэммел объявил, что до крепости осталось меньше дня пути. Отряд остановился на ночлег у реки раньше обычного, и остаток дня новобранцы приводили себя в порядок и наводили чистоту. Пакс не имела ничего против купания в ледяной воде. Те же, кто решил отделаться обычным ополаскиванием лица и рук, были отправлены капралом мыться по-настоящему.

На следующий день Стэммел поставил в первую шеренгу самых высоких новобранцев: Сабена, Коррина, Селиаста и Паксенаррион. Отряд маршировал почти без усилия: шаг – в ногу, отмашка руками – в такт. С вершины очередного холма новобранцы вскоре увидели стены крепости, окружающей замок герцога. Вокруг раскинулись вытоптанные поля – плацы и тренировочные полигоны.

Множество солдат занималось строевой подготовкой и упражнениями с оружием. Паксенаррион казалось, что, как минимум, целая армия смотрит на нее. Лишь полученный навык держать строй позволил ей не сбиться с ноги и не закрыть глаза от смущения. Покраснев, она продолжала маршировать, гордо подняв голову.