Текст книги "Танцующий ангел"

Автор книги: Элизабет Кейли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

Всю дорогу Джаннет была молчалива и замкнута. Фредерик пробовал заговорить с ней, но потом оставил попытки. Ответы Джаннет были односложными и очень часто совершенно невпопад. Фредерик решил, что бедняжка пережила слишком сильное потрясение, чтобы иметь охоту говорить о чем бы то ни было.

Уже в номере гостиницы, где жил Фредерик, Джаннет неожиданно сказала:

– Дядя, Мадлена замешана в этом деле гораздо больше, чем мы думаем.

– Ты что-то узнала?

– Да, Эмм приходила требовать, чтобы я забрала заявление. В запале она проболталась, что Грегори очень близко знаком с Мадленой.

– Интересно, интересно, – пробормотал Фредерик.

– Мало того, дядя. Это она дала деньги, чтобы Грегори выпустили под залог.

– Вот это уже просто потрясающе. Мы сможем при известном старании притянуть и ее к этому делу. Посадить мы ее не посадим, но уж чистенькой овечкой она не выберется!

– Знаешь, мне иногда кажется, что не очень-то она и хочет выбраться из этого дела, как ты выразился, «чистенькой». Все, что ей надо, – это деньги Антонио.

– Ну, как только он узнает, что его бывшая жена замешана в попытке изнасилования его невесты, все надежды Мадлены рухнут как карточный домик.

– Хорошо бы, но кто подтвердит в суде, что Мадлена и Грегори вообще знакомы?

– А Эмм?

– Она меня ненавидит, – тихо произнесла Джаннет.

– Девочка моя, не стоит отчаиваться. Как только первый дурман пройдет, она поймет, что была неправа.

– Да, но ужасно больно знать, что человек, которого ты любишь всей душой, люто тебя ненавидит. Она ведь уверена, что я пытаюсь отобрать у нее Грегори. Эмм не верит в то, что он пытался меня изнасиловать. – Джаннет зябко поёжилась.

– Джанни, подожди несколько дней. Я успел немного узнать Грегори. Недолго твоей Эмм ходить в розовых очках. Он сорвет их с носа твоей подруги так быстро, что ты даже не успеешь соскучиться по ней.

– Я знаю, но все же так больно… – повторила Джаннет.

– Не плачь.

Фредерик гладил ее по голове, совсем как в детстве. Когда Джаннет было семь лет, она пришла ночью в комнату дяди. И сказала:

– Дядя, они умерли.

– Кто умер? – не понял со сна Фредерик.

– Мама и папа. Они умерли.

В тот день Джаннет впервые поняла, что родителей больше нет и они никогда не вернутся. Она проплакала почти всю ночь, а Фредерик гладил ее по голове и говорил какие-то утешающие слова. После той ночи он больше никогда не ласкал племянницу, а Джаннет никогда не позволяла себе плакать, когда кто-то мог увидеть ее слезы.

10

Антонио метался по своему кабинету, словно раненный зверь. Только в полицейском участке, куда его вызвали для допроса в качестве свидетеля, он понял, как сильно виноват перед Джаннет. Если бы он ей поверил… если бы остался и помог… Как много «если бы»!

Антонио клял себя на чем свет стоит. Казалось, что его рассудок помутился, когда Джаннет застала эту отвратительную сцену у него в кабинете. Его жалкий лепет дал ей еще больше оснований для подозрений. Да ведь, если разбираться по совести, он был почти готов изменить Джаннет! Так есть ли разница, произошло это или только должно было произойти?

Ему было безумно стыдно. Как он мог забыться до такой степени, чтобы позволить Мадлене, этой распутной дряни, вообще подойти к нему ближе чем на десять метров? Как он мог потерять голову настолько, чтобы позволить Мадлене расстегнуть на нем рубашку?

А вечером, вместо того чтобы бежать к Джаннет и на коленях просить у нее прощения, попытаться объяснить ей все, что произошло, поговорить по душам, он предпочел напиться в одиночку у себя дома!

Как мог он поверить подонку Грегори Александеру? Он ведь видел, какую искреннюю ненависть питает к нему Джаннет! И все же он поверил, что его Ангел все еще имеет какие-то отношения с человеком, который заставил его дорогую девочку переспать с ним из-за какого-то дурацкого пари, которое она проиграла.

Антонио не мог придумать для себя никакого оправдания. Да и не пытался это сделать. Он прекрасно понимал, что ему необходимо сейчас же бежать к Джаннет. Быть рядом с ней, попытаться успокоить ее, поддержать. Но стыд не позволял ему сделать ни шага к двери.

Конечно, глупо сидеть в четырех стенах и мучиться угрызениями совести, вместо того чтобы пойти к любимой женщине и поговорить с ней обо всем, что между ними произошло, и Антонио отдавал себе в этом отчет. Возможно, Джаннет сможет простить его глупую и никчемную ревность, сможет забыть, как он вел себя у нее дома, не припомнит ему ту отвратительную картину, что застала, когда вошла в понедельник к нему в кабинет.

Антонио знал, что никогда не сможет простить себе то, что бросил Джаннет одну, когда она отчаянно нуждалась в его помощи. А сейчас Джаннет в больнице, у нее настолько серьезное растяжение связок, что пришлось наложить гипс. Снова нормально ходить она сможет только через несколько месяцев.

Попадись ему сейчас Грегори, Антонио ни на секунду не сомневался, что просто задушил бы мерзавца. Даже рискуя провести остаток жизни в тюрьме.

Обессилев, Антонио упал в кресло. Слезы катились по его впалым от бессонницы щекам. Как может он показаться на глаза Джаннет? Она не простит его никогда – и будет совершенно права. А он, он не сможет жить без нее.

Только сейчас Антонио понял это совершенно отчетливо. Если ему не удастся вернуть Джаннет, останется только один путь. Единственное, что его еще держало в этом мире, – его сын, которого он не мог оставить с такой матерью, как Мадлена. Он хотел подарить мальчику новую семью, где его будут любить, где им будет кто-то интересоваться. Антонио верил, что его Ангел обязательно примет ребенка, обделенного материнской нежностью. А как были бы рады родители Антонио, если бы внук вернулся к ним!

Но все эти мечты разбились в прах. Из-за него. Он не смог держать себя в руках, хотя хорошо знал все уловки своей бывшей жены. Он не смог переступить через свою глупую ревность. Зато смог перешагнуть через несчастную девушку, так нуждавшуюся в нем.

Антонио уронил голову на стол. И вдруг почувствовал, как чьи-то мягкие и нежные пальчики проводят по его волосам, успокаивая, как ребенка. Безумная надежда озарила его сердце.

– Ангел мой, ты пришла, чтобы воскресить меня?!

– Можно сказать и так, можно сказать и так, – прошептал ему в ухо до боли знакомый голос.

Антонио резко выпрямился и оттолкнул стоявшую у него за спиной женщину так резко, что она отлетела к стене.

– Что тебе здесь еще нужно?! – прорычал он, едва сдерживаясь, чтобы не пустить в ход кулаки.

– Ты, только ты, – потирая ушибленное плечо, нежно промурчала Мадлена.

– Пошла прочь, ты больше ничего здесь не получишь!

– Милый, ты зол на меня?

В голосе Мадлены слышалось искреннее удивление. Она смотрела на Антонио так, будто всего два дня назад ничего не было, а со времени их свадьбы прошло всего несколько недель.

– Ты догадлива!

– Но за что?

– За то, что ты планомерно вот уже больше десяти лет разрушаешь мою жизнь.

– Я ничего не разрушаю. Не я была инициатором нашего развода. Я не могла расстаться с сыном, но обстоятельства вынудили меня отдать его в закрытую школу. Я пыталась склеить нашу семью. Все рушишь ты, и только ты.

– Вот как? Это, вероятно, я путался с каждым, у кого в штанах было хоть что-то? Это я сплавил сына подальше, чтобы он не мешал мне развлекаться на деньги моих любовников?

– Очень интересные факты из твоей биографии, милый. – Мадлена сладко улыбнулась. – Но меня они не смущают, это даже пикантно в некоторой степени. Только пообещай мне, что, когда мы вновь сойдемся, ты будешь скрывать это. Да и вообще больше никому не рассказывай. Этим ты можешь навредить нашему сыну.

– Вон отсюда, – тихо произнес Антонио.

– Но-но, сбавь обороты. – Мадлена знала, на что способен Антонио в гневе, поэтому решила больше не задирать его. – Я пришла не ругаться с тобой. Я хочу предложить тебе сделку. Ты вновь женишься на мне. Но жить мы будем порознь. Сын живет с тобой. Мы определим мое месячное содержание. Обещаю, что сумма будет не слишком большой. Всем хорошо.

– Вон отсюда, – повторил Антонио.

– Тебя не устраивает то, что мы будем жить порознь? Но ты же знаешь, я никогда не увиливала от исполнения своих супружеских обязанностей.

– Мадлена, если ты сейчас же не уйдешь, я за себя не ручаюсь, – предупредил Антонио.

– Ты всегда был бесчувственным чурбаном! – Совершенно неожиданно Мадлена расплакалась.

– Мадлена, прекрати этот концерт! Я тебе не верю, – строго произнес Антонио.

– Не веришь! Правильно! Не верь! Я стала такой дрянью! Теперь нет никого из прежних наших друзей, кто хотя бы замечал меня на улице, не то что здоровался! А почему, почему так? Потому что мистер Бреттоли, видите ли, носится со своим оскорбленным достоинством! Ты хотя бы раз задумывался, почему я так себя веду? Потому что я должна была привлечь твое внимание, должна была заставить тебя ревновать!

– Ты считаешь, что я мало уделял тебе внимания?

– Да, да, черт возьми! Когда родился Стивен, ты, как только приходил домой, тут же кидался играть с ним или вел его на прогулку. А что оставалось делать мне? Умиляться, глядя на вас. Сын отнял у меня мужа! Я не знала, куда мне бежать и что делать. Я пыталась найти то, что ты забывал дать мне, у других.

– Я так понимаю, нашла.

– Нет. Я тебя любила, так как не любила никого! И сейчас я люблю тебя, пойми ты, люблю! Неужели в тебе не осталось ничего, что еще бы немного любило меня?

– Прости, Мадлена, ничего.

– Это она. Эта ведьма вытравила меня из твоего сердца!

– Да, ты права, но я бы попросил тебя говорить об этой девушке повежливее. Уверяю тебя, она в отличие от некоторых здесь присутствующих этого заслуживает.

– Антонио, подумай, мы могли бы быть счастливы! Мы красивая пара. У нас растет потрясающий сын. Ему так не хватает отца!

– Так позволь мне видеться с ним чаще.

– Нет, ты не понимаешь! Антонио, я могла бы родить тебе еще детей! Милый, вернись ко мне!

Неожиданно раздались аплодисменты.

– Потрясающе! – воскликнул Джованни. – Мадлена, ты зря даришь свой талант столь ограниченному числу зрителей. Тем более что у нас он отклика не найдет.

– Отец? – удивленно спросил Антонио. – Ты что тут делаешь?

– Приехал поговорить с тобой. Мадлена, я прошу тебя выйти. Разговор у нас будет конфиденциальный.

– Пошел к черту, старый мерин! – злобно прошипела она.

– Вот все слезки уже и высохли. Тебя легко успокоить, крошка, – рассмеялся Джованни.

– Я уже сказала, куда ты можешь идти! – Мадлена уставилась на Джованни ненавидящим взглядом.

– По-моему, детка, тебе пора перестать меня ненавидеть. Ведь с тех пор, как я выгнал тебя, полураздетую и готовую отдаться мне, пинками за дверь, прошло больше пятнадцати лет.

Мадлена пулей пролетела мимо старшего Бреттоли. И уже в дверях повернулась к Антонио.

– Я сделаю все, чтобы ты не никогда больше не увидел сына! Подумай над моим предложением!

Антонио пожал плечами.

– Ты хорошо меня знаешь, Мадлена. Я больше не уступлю тебе. Ни на йоту.

– Ты еще пожалеешь, – прошипела на прощание она и скрылась за дверью.

Антонио повернулся к отцу.

– Здравствуй, папа.

– Здравствуй, сын.

– Зачем ты приехал? – устало спросил Антонио.

– Сказать тебе, что ты дурак.

Антонио недоуменно смотрел на отца.

– Ты можешь это как-то аргументировать?

– Да, лучшая девушка на планете готова была отдать тебе свою любовь, а ты так глупо все испортил.

– Папа, ты даже не заешь всего!

– Может, всего и не знаю, но большую часть мне уже изложил опекун нашей милой Джаннет.

– Зачем же ты приехал ко мне? – ощетинился Антонио.

– Не стоит показывать характер, мальчик. Пока еще я твой отец. Что касается твоего вопроса, то я хотел бы выслушать твою версию событий. И может, если это не безнадежно, дать тебе хороший совет.

– Прости, мне действительно нужна твоя помощь. – И Антонио рассказал отцу все, что произошло.

Чем больше Антонио рассказывал, тем больше Джованни хмурился. Когда сын стал описывать сцену, которую застал, придя к Джаннет домой, Джованни сжал кулаки так сильно, что костяшки пальцев побелели. Антонио сказал и о том, что не может прийти сейчас к Джаннет, потому что ему безумно стыдно перед ней. Он не оправдал ее доверия и вел себя, как последний мерзавец.

Когда Антонио закончил, на несколько минут воцарилось молчание. Джованни, пожевав губами, неторопливо сказал:

– Ты все-таки дурак, я был прав.

– Это я и сам знаю, папа. Но что мне теперь делать?

– Идти к Джаннет и все рассказать ей. И о том, как безумно ревновал ее, и о том, как не смог держать себя в руках, когда рядом с тобой была эта женщина, и о том, как не мог прийти к ней раньше из-за глупого стыда. Причем идти надо сейчас же, а не ждать, пока рана хоть чуть-чуть затянется. Сам знаешь, если даже маленькую царапину вовремя не смазать йодом, может развиться гангрена.

– Папа, я и правда готов на все. Но…

– Чего ты боишься?

– А вдруг она не простит меня?

– Мы с матерью обсуждали вашу ситуацию. Катарина сказала, что она бы меня простила. Так что если твой Ангел действительно любит тебя, то она сможет простить и понять. Главное, чтобы ты понял ее. Да, мать просила передать: «Прежде чем требовать, подумай, чего ты требуешь, и к чему это может привести».

– Что это значит?

– Понятия не имею. – Джованни пожал плечами. – Она сказала, что если ты попытаешься хоть немного напрячь свою тупую голову и вспомнишь, что она у тебя не только для того, чтобы биться ею о стену, то все поймешь.

– Спасибо, папа. Я так рад, что ты у меня есть. Это замечательно, когда есть человек, который может помочь советом в трудную минуту.

– Хорошо, что ты послушался меня хотя бы сейчас, – добродушно проворчал Джованни.

– Пап, а это правда?

– Уточни что.

– Ну-у… – Антонио замялся. – То, что Мадлена пыталась соблазнить тебя?

– А как ты думаешь, откуда я знаю, что она шлюха?

– Может, сплетни какие-нибудь услышал. Сам знаешь, люди много чего говорят.

– Я когда-нибудь верил сплетням?! – возмутился Джованни.

– Нет, но все же…

– Она, видно, решила тогда, что если не удалось со старшим, то можно попробовать с младшим, который еще совсем теленок и не будет способен на настоящую оборону. А ведь ты обещал уже тогда вырасти в быка, который будет брать на выставках все призы. Я рад, что ты все же понял, какую змею пригрел на груди.

– Я очень часто, даже слишком часто, сожалел, что не послушал тебя тогда, – признался Антонио.

– Чего уж теперь, сделанного не воротишь, – примиряюще ответил Джованни. – Ты так и будешь болтать или пойдешь возвращать свою невесту?

– Я уже бегу.

– Сынок, ты бы прежде все-таки побрился, а то как-то неудобно: к девушке – и небритым. И чему я только тебя учил?

Антонио рассмеялся и попытался обнять отца.

– Ну-ну, не надо этих телячьих нежностей, – проворчал Джованни. – Мы же с тобой все-таки мужчины, пусть наши жены пообнимаются и поплачут, когда все закончится. Это доставит им массу удовольствия.

Но Антонио прекрасно понимал, как приятно его отцу это проявление сыновней нежности. Джованни был счастлив оттого, что чувствовал: единственный сын любит его и все еще нуждается в помощи отца.

11

Эмм вернулась от Джаннет вся в слезах. Она никак не могла поверить, что ее лучшая подруга оказалась отвратительной и лживой стервой.

Грегори вошел в ее жизнь, как ураган, как очищающий глоток свежего горного воздуха. Эмм уже и не надеялась, что ее личная жизнь когда-нибудь сложится. Ни один мальчик, молодой человек или мужчина не обращал на нее пристальный взгляд. Может, только старый мистер Барнер – школьный учитель математики. Правда, он искренне полюбил Эмм за необыкновенный талант и упорство, которое она проявляла на его уроках. Да и семидесятипятилетний старичок даже в мыслях никак не мог претендовать на роль принца на белом коне, которого ждала Эмм.

И вот пришел Он. Пришел и сказал: «Пойдем со мной». И Эмм пошла, как будто ее вели на поводке. Теперь ради этого человека она была готова сделать все, даже разорвать отношения с подругой, которую знала чуть ли не с рождения.

Эмм даже не пыталась прислушаться к тому, что говорила ей Джаннет. Все внимание ее было привлечено к собственной душевной ране, а раны бывшей подруги уже мало интересовали новую Эмм.

Все же Джаннет поступила с ней гадко! Никогда больше Эмм не поверит никому, кроме своего Грегори, и никому больше не позволит поселиться в ее истерзанном сердце!

Когда Эмм подумала о своем возлюбленном, ею овладела жажда увидеть его. Она так хотела, чтобы единственный близкий ей человек успокоил и утешил ее! Эмм потянулась к телефону и набрала номер Грегори. Длинные гудки были ей ответом.

Странно, подумала Эмм, ведь Грегори отпустили с условием, что он будет находиться дома. Наверное, что-то случилось с телефоном. Может, он тоже хочет позвонить мне, а линия не работает? – испугалась Эмм. Надо как можно скорее ехать к нему! Грегори, верно, уже волнуется, куда это я запропастилась.

Эмм начала собираться. Попыталась убрать опухоль с век, приложив лед. Потом попробовала замаскировать с помощью тонального крема пятна, которые всегда появлялись на лице, если Эмм много плакала. Наконец зеркало показало кого-то более достойного предстать перед глазами Грегори Александера, чем Эмм, возвратившаяся из больницы. От подруги, которая, как уверяла она любовника, больше ничего не значила в ее жизни.

Два квартала до дома Грегори Эмм решила пройти пешком. Светило солнце, оно, правда, не давало тепла, но все же на душе становилось веселее.

Когда Эмм поднялась к квартире Грегори, она решила не звонить в дверь, а воспользоваться своим ключом. Будет очень здорово появиться перед ним внезапно и сказать: «А вот и я, милый! Ты рад?» Эмм застенчиво улыбнулась, представив, как Грегори обнимет ее и поцелует крепко-крепко.

Она повернула ключ в замке. Новый механизм сработал без единого звука. Эмм, тихо ступая, прошла по холлу, гадая, где может быть Грегори. В ванной комнате никого, в кухне тоже. Значит, Грегори в спальне. Может, он спит? Тогда Эмм тихонечко подойдет к нему и ляжет рядом. Любимый проснется и скажет: «Я думал, что мне снится самый прекрасный сон в мире, что ты рядом со мной. Оказывается, сны сбываются». И губы его изогнутся в такой родной улыбке…

Уже почти у самой двери спальни Эмм услышала голоса. Она удивилась. Если у Грегори гость, то почему он принимает его в спальне? Да и кто это вообще может быть?

Что-то подсказало Эмм, что не следует обнаруживать свое присутствие. Она подошла ближе к двери и прижалась ухом к косяку. Один из голосов был мужским, от одного его звука у Эмм сладко защемило сердце. А вот от второго, женского, тревожно забилось в груди, будто пойманный в капкан зверек.

– Грегори, я сразу сказала тебе, что ты идиот! Ты не должен был ее насиловать. Она должна была сама тебя захотеть, – произнес женский голос.

– Как бы она меня захотела, если после той памятной ночи эта дурочка меня просто возненавидела? Она даже не позволяла мне подходить ближе, чем на два шага! – раздраженно ответил Грегори.

– Я же почти смогла переспать с Антонио, если бы эта корова не приперлась так не вовремя! Он был бы моим всего через пару минут! – Голос женщины звенел от раздражения.

– Вот видишь, тебе тоже не удалось! – огрызнулся Грегори.

– По крайней мере, меня не обвиняют в изнасиловании, – съязвила его собеседница.

– Прекрати. – В голосе Грегори звучала досада. – Лучше подумай, как нам из этого выпутаться.

– А я тут при чем? – удивилась женщина. – Меня никто ни в чем не обвинял.

– Подожди, если я пойду в тюрьму, – свирепо сказал Грегори, – то потащу за собой всех, а уж тебя, киска, в первую очередь.

– И это после всего, что я для тебя сделала?! – в притворном ужасе воскликнула она.

– Мы в одной связке, помни это.

– Мальчик, никто и никогда не грозил мне, – с расстановкой произнесла женщина, ее голос не предвещал ничего хорошего. – Я тебе могу сказать только одно: у меня найдутся деньги на хорошего адвоката, а вот тебе это не светит. Капитан Гроувер с превеликим удовольствием сделает одолжение своему другу, дяде Джаннет. А если мы останемся в стороне, я помогу тебе просидеть за решеткой как можно меньше. Выбирай.

– Хорошо, твоя взяла. Я согласен делать все, как ты скажешь, – зло произнес Грегори после недолгой паузы.

– Я рада, что хоть чему-то научила тебя. Ненависть непродуктивна! Запомни это, мальчик.

– Хорошо, – повторил он. – Что я должен делать?

– Вбить в голову этой дуре Эмм, что ее подружка – грязь, которая достойна только того, чтобы ее топтали ногами. Твоя серенькая любовница должна будет с уверенностью рассказывать присяжным и судьям, как сильно ты любил Джаннет, как она заставляла тебя страдать. И как обманом заманила к себе домой.

– А я не сам пришел?

– Нет, конечно! Грегори, ты всегда был идиотом или это сутки в тюрьме сотворили с тобой такое? Если так, то мы сможем отправить тебя на освидетельствование у психиатра.

– Что я должен буду сказать?

– Что тебе позвонил наш общий знакомый и попросил зайти к Джаннет передать кое-какие документы. Ты пришел, потому что тебя просил хороший человек. А эта ужасная женщина бесстыдно бросилась на тебя.

– А как я буду объяснять, где познакомился с этим «хорошим» человеком?

– Конечно, на их помолвке! Грегори, ты просто тупица. Уж до этого ты должен был додуматься сам.

– Прекрати, ты же знаешь, я терпеть не могу, когда меня оскорбляют!

– А придется привыкать. – Она зло рассмеялась. – В тюрьме ты вряд ли найдешь хоть одного воспитанного человека.

– Я же просил тебя прекратить! Ты допросишься!

– И ты ударишь меня?

– Не переступай грань.

– А мне нравится балансировать на краю. – Женщина рассмеялась. – Глупый, я не боюсь тебя, потому что знаю один безотказный способ твоего усмирения.

На некоторое время воцарилась тишина.

– О, Мадлена! – неожиданно раздался тихий стон Грегори. – Подожди, я еще не все выяснил. Что мне делать, если Эмм заупрямится?

– Милый, разве ты не можешь заставить любую женщину слушаться тебя, будто она – дрессированная комнатная собачка?

– Надо честно признать, с тобой у меня это не получилось.

– Да уж! – Она вновь рассмеялась, но уже каким-то хриплым гортанным смехом. – Если не можешь заставить кобылку идти в узде лаской, попробуй силу. Ты же мог меня ударить?

– Иди ко мне, – хрипло сказал Грегори.

Эмм зажала ладонью рот, чтобы не закричать. Ей казалось, что мир вокруг нее рушится. На негнущихся ногах она вышла в холл и ухватилась рукой за дверь, чтобы не упасть. Эмм собрала остатки всех своих сил в кулак и, пошатываясь, вышла из квартиры Грегори. Тихо закрыв дверь, она в изнеможении прислонилась к ней спиной и, скользя по темному пластику, упала на пол.

Слезы текли из ее глаз ручьями. Эмм понимала, что, если сейчас заговорщики откроют дверь, ей несдобровать. Она чувствовала, что Грегори ради своей свободы пойдет на все. Если понадобится, он силой заставит ее дать ложные показания.

Тихо всхлипывая, Эмм поднялась сначала на колени, затем смогла выпрямиться. Надо бежать прочь и как можно быстрее. Домой, домой! Там она сможет спрятаться от всего. Надо только отключить телефон, и запереть дверь, и выключить свет. Так, чтобы любой, кто посмотрит на ее окна, решил, что в квартире никого нет.

Ненависть, страх и любовь в ее душе сплелись в один огромный узел, который уже нельзя было развязать.

Стараясь не производить вообще никакого шума, Эмм пошла по коридору к выходу. Как добралась домой, она уже и не помнила.

Эмм глотала горькие слезы разочарования и раскаяния. Ее первая любовь обернулась двойным и потому особенно страшным предательством: она предала Джаннет, а Грегори предал ее.

Может, это кара Божья, подумала Эмм. Я должна была хотя бы выслушать Джаннет, а не бросаться этими глупыми обвинениями.

Она понимала, что вечно прятаться в квартире она не сможет. Надо было что-то делать. Еще несколько минут Эмм собиралась с силами, потом встала, подошла к телефону и позвонила в больницу.

Фредерик вновь куда-то уехал. И Джаннет больше ничего не оставалось делать, как только предаваться грустным размышлениям.

Она нервно теребила своими тонкими пальцами кулончик, который в день помолвки ей подарил Антонио. Теперь на груди Джаннет постоянно висела маленькая раковинка, отлитая из золота. Антонио обещал ей, что, пока этот подарок у нее, их связь не прервется. Даже во время нападения Грегори цепочка, державшая ракушку, не порвалась. Джаннет хотелось верить, что это – добрый знак.

Она уже несколько раз хотела позвонить Антонио и попросить его приехать, но все никак не могла решиться набрать последнюю цифру его номера. Уже в который раз ее рука бессильно падала на синий бархат кресла.

Вдруг в дверь позвонили. Джаннет взволнованно вскочила, но тут же ей пришлось опереться на спинку кресла – нога все еще давала о себе знать резкой болью. Медленно, слишком медленно, как казалось Джаннет, она пошла к двери. Уже открыв замок на один оборот, она вспомнила предостережения дяди и спросила:

– Кто там?

– Джаннет, это я, Эмм.

Она немедленно распахнула дверь. Что-то в голосе подруги заставило ее понять, что случилось нечто ужасное и что сейчас Эмм пришла не для того, чтобы требовать милости для своего Грегори.

– Эмм, милая, что случилось?

– Ты была права. Мои розовые очки разбились. И я пришла к тебе. О, Джаннет, прости меня! – Эмм крепко обняла подругу и горько заплакала.

– Ну-ну, прекрати. Я не сержусь на тебя. Я все понимаю. Если бы с Антонио случилось что-то подобное, я вела бы себя так же. Тебе не в чем каяться передо мной. Все в прошлом.

Когда Эмм чуть-чуть успокоилась, Джаннет спросила:

– Что ты теперь будешь делать?

– Буду учиться, надо же как-то продолжать жить.

– Я рада, что ты так думаешь. Поверь мне, любая рана должна когда-нибудь затянуться. Когда я застала Антонио с Мадленой, я решила, что жизнь кончена. А тут еще Грегори… Но я смогла жить дальше. Ты тоже сможешь. Ты сильная, Эмм, может быть, гораздо сильнее меня.

– Спасибо тебе, Джаннет. Я так испугалась, что просто не знала, к кому бежать. А потом вспомнила, как ты сказала, что я всегда смогу рассчитывать на твою помощь.

– Ну, прекрати плакать. Если можешь, расскажи мне все. Обычно после этого становится легче.

Эмм пересказала Джаннет все, что с ней случилось. Начала она с того самого утра, когда Грегори пришел пригласить ее погулять. Эмм всегда была в тени своей подруги, и вдруг бывший поклонник Джаннет признался, что, оказывается, был все это время тайно влюблен в Эмм. Он робко целовал ее в кино. Рассказывал смешные истории в парке. Нежно гладил руку в кафе. А потом, когда он привел Эмм домой, она будто сошла с ума – как иначе объяснить то, что она переспала с практически незнакомым молодым человеком после первого же свидания?

В постели Грегори ей изложил свою версию событий. И влюбленная Эмм безоговорочно поверила ему. А потом время будто сжалось: ссора с Джаннет, переезд на другую квартиру, встреча с Мадленой, и, наконец, понимание того, что ее использовали, а вскоре выкинут, как сломанный зонтик, который свое отслужил.

Когда Эмм закончила свой печальный рассказ, Джаннет некоторое время молчала.

– Знаешь, Эмм, если кто-то и должен просить прощения, то только я, – тихо произнесла она, избегая взгляда подруги.

– Но за что, Джаннет?!

– За то, что всегда использовала тебя. И когда нужно было, чтобы кто-то прикрыл мои похождения, и когда нужно было оттенить мою красоту. Мне ужасно стыдно, Эмм.

– Не надо, не говори так! Что было, то прошло.

В дверь снова позвонили. Джаннет встрепенулась, сердце ее застучало чаще. Она так надеялась, что на этот раз она не ошиблась и Антонио все же пришел!

– Сиди, – остановила ее Эмм. – Я открою.

– Обязательно спроси, кто это! – крикнула ей вдогонку Джаннет.

Через несколько секунд из холла раздался голос Эмм:

– Джаннет, ты знаешь мистера Спанрида?

– О да, впусти его скорее! Он мой хореограф.

В комнату стремительно – казалось, его ноги вообще не касаются пола – вошел мистер Спанрид.

– Здравствуй, Джаннет. Я рад тебя видеть! Как твоя нога? – спросил он с обычной теплой улыбкой на лице.

– Спасибо, Эдвард, уже лучше, только вот, боюсь, танцевать я не смогу еще долго.

– Ну, это дело поправимое. Ты еще молода и впереди у тебя долгие годы. Это мне уже давно пора на покой.

– Не говорите так, вы прекрасно выглядите. – Как и все в кабаре, Джаннет отлично знала, что слабинкой хореографа, пребывающего в вечной депрессии, был его внешний вид.

– Да, спасибо тебе, девочка. – Казалось, к мистеру Спанриду возвращается подобие хорошего настроения.

– Давайте я вас познакомлю. Эмм, это мой хореограф мистер Спанрид. Мистер Спанрид, это моя подруга Эмм.

– Зовите меня просто Эдвардом.

Он галантно поклонился. Эмм смущенно улыбнулась – впервые за весь день.

– Я, собственно, забежал на минутку, справиться о твоем здоровье. Шел мимо, решил, пойду, проведаю свою любимую ученицу.

– Я вам очень благодарна за это. А как вы узнали, где я сейчас нахожусь? Еще с утра я была в больнице.

– Я встретил твоего дядю. Он узнал меня. Вот что значит адвокат! Поразительная память на лица. Ты ведь знаешь, обычно меня забывают после первого же взгляда. Он и рассказал мне, где тебя найти. – Мистер Спанрид мял в руках шляпу, он явно чувствовал себя не в своей тарелке. – Ну, я, пожалуй, пойду.

– Спасибо, что зашли. Я поблагодарю дядю за то, что он дал вам мой адрес.

– Да, конечно, я тоже ему благодарен. Передавай ему мой поклон. До встречи, Джаннет.

Эмм пошла закрыть за ним дверь. Вернулась она только через несколько минут.

– Знаешь, он такой забавный!

– Да, действительно. Но только, когда тебе каждый день не менее четырех часов вещают о конце света, суетности бытия и собственной непригодности, можно завыть волком. А так он отличный человек.

– Он раскланивался со мной минут пять. – Эмм рассмеялась. – Это было так смешно!

– Смотри, снова не влюбись, – пошутила Джаннет, но, увидев лицо Эмм, поняла, что ее шутка была не просто неудачной, а бестактной. – Прости, Эмм, я никогда не знала меры.

– Ничего. Мне просто надо свыкнуться с этой мыслью.

Подруги еще долго сидели перед камином и вспоминали свои приключения. Но того, что произошло с ними на днях, старались не касаться.

Фредерик вернулся в половине одиннадцатого. Он очень удивился, увидев Эмм. Ей вновь пришлось рассказать все, что с ней произошло. Фредерик некоторое время хмурился, а потом сказал:

– Я рад, что ты все поняла. А теперь перескажи мне как можно подробнее подслушанный тобой разговор.

Эмм смутилась.

– Я не хотела подслушивать, – тихо сказала она.

– Господи, девочка, речь идет о будущем Джаннет! А ты кипятишься из-за какой-то ерунды!

– Дядя, – вступилась за подругу Джаннет, – Ты же знаешь Эмм, для нее вопросы чести – не ерунда. Так что прошу тебя внимательнее выбирать выражения.