Текст книги "Обольстить грешника"

Автор книги: Элизабет Хойт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 18 страниц)

Наконец она шевельнулась.

– А я думала, что ты ненавидишь оружие.

Он отстранился и посмотрел ей в лицо. На одной щеке у нее был синяк, в волосах запеклась кровь, но она была самой красивой женщиной из всех, кого он когда-либо видел.

Прежде чем заговорить, ему пришлось прокашляться.

– Я ненавижу оружие, оно вызывает у меня отвращение. Она изящно свела брови:

– Тогда как?..

– Я люблю тебя, – сказал он. – Разве ты не знаешь? Ради тебя я бы на коленях прополз через пламя ада. Что значит какой-то выстрел, если тебе грозила смертельная опасность, моя дражайшая жена. – Он коснулся ее лица, глядя, как широко раскрылись ее глаза, и, наклонившись, чтобы поцеловать ее, повторил: – Я люблю тебя, Мелисанда.

Глава 20

Итак, дрожащего маленького поваренка привели к королю. И прошло не так уж много времени, как он признался. Три раза Джек, шут принцессы, подкупал его, чтобы он разрешил ему помешать горшок с супом, последний раз это было в тот самый вечер. «Ну и ну!» – ахали придворные. Принцесса Отрада была задумчива, а король рычал от гнева. Стража поставила Джека перед королем на колени, и один из стражников приставил нож к горлу шута.

– Говори! – потребовал король. – Говори и расскажи нам, у кого ты украл эти кольца! – Естественно, никто не мог поверить, что низкорослый, лживый шут мог сам завоевать кольца. – Говори! Или я прикажу отрубить тебе голову!

Из «Веселого Джека»

Месяц спустя

Салли Сачлайк в нерешительности остановилась перед спальней своей хозяйки. Время уже позднее, но кто знает?.. Она не любила по утрам входить к хозяйке, когда та была не одна. Салли, решая, как ей поступить, стояла в нерешительности и смотрела на статуэтку, изображавшую этого мерзкого козла и голую леди, но статуэтка, конечно, изменила ход ее мыслей. Этот человекокозел был похож на мистера Пинча, и она, как всегда, подумала о его почти гигантском…

За ее спиной кашлянул мужчина.

Салли взвизгнула и резко обернулась. Мистер Пинч стоял так близко, что она ощущала тепло, исходящее от его груди.

Камердинер медленно поднял бровь и стал еще больше похож на этого козла.

– Что это вы здесь делаете, слоняясь по коридору, мисс Сачлайк?

Она тряхнула головой.

– Я думала, надо ли мне заходить в комнату хозяйки или нет.

– А почему нет?

Она притворилась удивленной.

– Может быть, она не одна, вот почему.

Мистер Пинч с легким презрением поднял верхнюю губу:

– Мне трудно в это поверить. Лорд Вейл всегда спит один.

– Разве? – Она положила руки на бедра, чувствуя волнение в нижней части живота. – Так почему бы вам просто не войти и не убедиться, что ваш хозяин один в своей постели, хотя, могу поспорить, его вообще нет в его комнате.

Камердинер не снизошел до ответа. Смерив ее взглядом с головы до ног, он вошел в спальню лорда Вейла.

Салли в ожидании затаила дыхание и обмахивала пылавшие щеки, чтобы охладить их.

Ей не пришлось долго ждать. Мистер Пинч вышел из спальни хозяина и тихо закрыл за собой дверь. Он подошел к Салли так близко, что она попятилась, и пятилась до тех пор, пока не уперлась в стену.

Тогда мистер Пинч наклонился и сказал ей на ухо:

– В комнате никого нет. Вы примете обычный выигрыш?

Салли чуть не задохнулась – корсет неожиданно стал ей тесен.

– Д-да.

Мистер Пинч прижался к ее губам.

Тишина, царившая в коридоре, нарушалась лишь тяжелым дыханием мистера Пинча и вздохами Салли.

Наконец мистер Пинч оторвался от ее губ.

– Чем вас так заинтересовала эта статуэтка? Каждый раз, когда я застаю вас в этом холле, вы смотрите на нее.

Салли покраснела, ибо мистер Пинч покусывал ее шею.

– Я думаю, он похож на вас, этот маленький сатир.

Мистер Пинч поднял голову и оглядел статуэтку. Затем, гордо приподняв бровь, снова посмотрел на Салли:

– Действительно.

– М-м-м… – произнесла Салли. – И мне интересно… – Что?

Он покусывал ее плечо, что мешало ей сосредоточиться. И все же она набралась храбрости:

– Мне интересно: вы весь такой же, как этот сатир? Мистер Пинч застыл у ее плеча, и на мгновение Салли подумала, что была слишком нахальной.

Но он поднял голову, и она увидела, как блеснули его глаза.

– Так в чем дело, мисс Сачлайк? Я был бы счастлив, ответить на ваш вопрос, но думаю, сначала нам надо сделать одно дело.

– Какое дело? – спросила она, затаив дыхание.

По его лицу было видно, что он не шутит. Неожиданно он стал очень серьезным, в его голубых глазах появилась неуверенность.

Он кашлянул.

– Я думаю, вы должны выйти за меня замуж, мисс Сачлайк, и тогда мы продолжим этот разговор.

В полной растерянности, не находя слов, она слегка отстранилась от него. Он насупился:

– Ну?

– Помните, вы говорили, что слишком стары для меня?

– Говорил…

– И что я слишком молода, чтобы понимать, чего мне надо.

– Говорил…

– И что я должна посмотреть и на других мужчин, мужчин моего возраста, таких, как этот лакей Спрат.

Выражение его лица изменилось.

– Не помню, чтобы я советовал вам смотреть на молодого Спрата.

– Ладно, не было этого, – согласилась она.

Он чуть не разбил ее сердце, когда сказал насчет Спрата, потому что она не хотела смотреть на кого-то другого, кроме него. Единственное, что спасало ее, – это то, что, вопреки своим глупым словам, он продолжал по утрам незаметно следовать за ней. Казалось, мистер Пинч не мог заставить себя отказаться от флирта с ней, и она, конечно, тоже не могла. Да и не хотела.

– Ладно, – проворчал он.

Сияя от радости, она смотрела на него. Он же взглянул на нее и сразу тряхнул головой, как будто хотел прочистить мозги.

– Так что – ладно? – Он вздохнул. – Вы выйдете за меня замуж, Салли Сачлайк?

– О! – Салли аккуратно расправила юбку. Конечно, она давно мечтала об этом. Но она была рассудительной девушкой, и ей хотелось быть совершенно уверенной. Брак, в конце концов, очень важный шаг. – Почему вы хотите жениться на мне?

Выражение его лица могло бы отпугнуть большинство девушек, но Салли долго изучала мистера Пинча и разные выражения его лица, достаточно долго, чтобы понять, что с ним она будет в полной безопасности.

– Если вы не заметили, я целовал вас каждый день в этом холле в течение двух, а может и более, недель. И даже если вы слишком молоды и слишком красивы для меня и, без сомнения, будете потом жалеть, что вышли замуж за такого безобразного ублюдка, как я, я все равно хочу жениться на вас.

– Почему?

Он смотрел на нее, и, будь у мистера Пинча на голове волосы, он вырвал бы их от отчаяния.

– Потому что я люблю тебя, глупая ты девчонка!

– О, тогда я выйду за вас, – промурлыкала Салли, обнимая его за крепкую шею. – Но знаете, вы ошибаетесь.

Слова Салли заглушили страстные поцелуи камердинера, и только спустя некоторое время он поднял голову и спросил:

– В чем это я ошибаюсь?

Салли рассмеялась прямо в милое серьезное лицо мистера Пинча.

– Вы ошибаетесь, что я буду жалеть, что вышла за вас замуж. Никогда не пожалею об этом, потому что я тоже люблю вас.

Чем заслужила еще один страстный поцелуй.

Мелисанда с наслаждением потянулась и придвинулась к мужу.

– Доброе утро, – прошептала она.

– В самом деле, доброе, – сказал он. В его ленивом голосе слышалась усталость.

Она спрятала улыбку, уткнувшись ему в плечо. Он совершенно обессилел, стараясь сдерживать себя и не спешить, когда занимался с ней любовью.

В дверь ее гардеробной царапался Маус, жалобно подвывая. Мелисанда толкнула Вейла в бок:

– Тебе придется его выпустить.

Он вздохнул:

– Мне?

– Он не перестанет царапаться, а потом начнет лаять, Спрат подойдет к двери и спросит, надо ли вести Мауса на прогулку.

– Боже ты мой, столько шума из-за такого маленького песика, – пробормотал Вейл, но все-таки встал с тюфяка и голым направился к двери.

Мелисанда следила за ним из-под опущенных ресниц. У него действительно самые красивые ягодицы. Она улыбнулась: что бы он подумал, если бы она ему это сказала? Джаспер открыл дверь в гардеробную, и из нее в комнату ворвался Маус, держа в зубах кость. Он вскочил на тюфяк, покрутился и, удобно устроившись, начал грызть свою добычу. За последний месяц к их тюфяку добавились тонкий матрац и множество подушек. Мелисанда убрала из своей спальни кровать, и теперь это ложе занимало почетное место у стены между окнами. Ночью при свете единственной свечи она воображала, что лежит в каком-то турецком дворце.

– Этот терьер должен иметь собственное место, – сказал Вейл.

– Оно у него есть, – возразила Мелисанда. – Только он на нем не спит.

Вейл недовольно посмотрел на Мауса.

– Радуйся, что он больше не спит под одеялом, – заметила Мелисанда.

– Я и радуюсь. Надеюсь, никогда больше этот холодный нос не упрется в мою задницу. – Он недовольно посмотрел на нее. – И что это ты ухмыляешься, дорогая моя жена?

– Прошу прощения, но я не ухмыляюсь.

– О, в самом деле? – Он стал подкрадываться к ней – гибкое мускулистое целеустремленное существо мужского пола. – Тогда как ты объяснишь это выражение на твоем лице?

– Я восхищаюсь тем, что вижу, – сказала она.

– Правда? – Он шагнул к камзолу, небрежно сброшенному накануне. – Может быть, тебе хочется, чтобы я станцевал гавот?

Она подняла голову и увидела, что он что-то ищет в кармане своего камзола.

– Может быть, и не отказалась бы.

– В самом деле, ненасытная ты душа?

Она потянулась, и ее соски показались из-под одеяла.

– Но ты знаешь, как меня можно насытить.

– Как же? – спросил он, не отрывая от нее взгляда. – Я стараюсь и стараюсь, а тебе все мало. Ты можешь до смерти измучить человека.

Ее губы изогнулись в насмешливой улыбке, и она бросила многозначительный взгляд на его возбужденную плоть.

– Ты не выглядишь измученным.

– Ужасно, не правда ли? – продолжил он. – Ты только посмотришь на меня, как я тут же реагирую на твой взгляд.

Она протянула к нему руки:

– Иди же сюда, глупый ты человек.

Он усмехнулся и опустился на колени рядом с ней.

– Что это у тебя? – спросила она, заметив, что он прячет одну руку за спиной.

Он прилег, опершись на локоть, и его улыбка угасла.

– У меня для тебя что-то есть.

– Правда? – удивилась Мелисанда. После тех гранатовых серег он ей больше ничего не дарил.

Он вынул из-за спины руку и разжал ладонь. На ней лежала маленькая оловянная табакерка. Она была похожа на ту табакерку, в которой она хранила свои сокровища, только эта была новой.

Мелисанда вопросительно подняла брови и перевела на него взгляд.

– Открой ее, – тихо проговорил он.

Она взяла табакерку и удивилась, какой тяжелой оказалась эта маленькая вещица. Снова посмотрела на него. Он наблюдал за ней, и его бирюзовые глаза блестели.

Она открыла табакерку.

И ахнула. Снаружи табакерка была оловянной, без всякого орнамента, а внутри – золотой, украшенной драгоценными камнями: жемчугом и рубинами, сапфирами и аметистами – драгоценностями, названий которых она даже не знала. Они сверкали на фоне желтого металла всеми цветами радуги.

Она взглянула на Джаспера полными слез глазами:

– Зачем? Что это значит?

Он взял ее руку с табакеркой и прикоснулся к ней губами.

– Это ты.

Она смотрела на роскошную сверкающую коробочку.

– Что?

Не поднимая головы, он сказал:

– Когда я впервые увидел тебя, я был полным дураком. И долго таким оставался. Я видел только олово, за которым ты пряталась. Я был слишком тщеславен, слишком упрям, слишком глуп, чтобы приглядеться и увидеть твою красоту, моя милая жена.

Он поднял на нее свои прекрасные бирюзовые глаза, и она увидела в них нежность и обожание.

– Я хочу, чтобы ты поняла, какой я вижу тебя сейчас. Я наслаждаюсь чудом твоей красоты и никогда с тобой не расстанусь. Я люблю тебя всей моей исстрадавшейся душой.

Мелисанда еще раз взглянула на прелестную коробочку. Значит, вот какой она представлялась Джасперу. И это ее испугало: будет нелегко всю жизнь соответствовать его представлению о ней. Она осторожно закрыла крышку и отставила шкатулочку в сторону, сознавая, что это самый драгоценный, самый прекрасный подарок, какой он только мог ей сделать.

Она заключила своего мужа в объятия и сказала единственное, что могла сказать:

– Я тебя люблю. И поцеловала его.

Эпилог

Несмотря на приставленный к горлу нож, мешавший ему говорить, Джек храбро заявил:

– Я бы рассказал вам, сеньоры, кто добыл эти кольца, но, увы, вы все равно мне не поверите.

Король громко возмущался, и Джек повысил голос, чтобы перекричать разгневанного короля:

– Кроме того, не имеет значения, кто добыл эти кольца. Значение имеет только то, у кого они сейчас.

Король замолчал, и глаза всех присутствующих в зале устремились на принцессу Отраду. Она, казалось, была удивлена не меньше остальных, когда, запустив руку в маленький мешочек с драгоценностями, висевший на поясе ее юбки, достала из него медное и серебряное кольца. Она приложила их к золотому кольцу, которое уже держала в руке, и теперь все три кольца лежали вместе.

– Кольца у принцессы Отрады, – сказал Джек. – И мне кажется, это дает ей право самой выбирать себе мужа.

Ну, король мямлил, король увиливал, но, в конце концов, был вынужден признать, что Джек рассуждает разумно.

– Кого же ты выберешь себе в мужья, дочь моя? – спросил король. – Здесь собрались мужчины со всех сторон света. Богатые мужчины, храбрые мужчины, мужчины, настолько красивые, что при виде их женщины падают в обморок. Так скажи мне: кто из них будет твоим мужем?

– Никто, – улыбнулась принцесса Отрада, помогая Джеку встать на его короткие ножки. – Я выйду замуж за Джека, шута, и ни за кого другого, ибо, может быть, он, и дурак, но он умеет рассмешить меня, и я люблю его.

И перед изумленными взглядами всех придворных и своего отца-короля она наклонилась и поцеловала Джека-шута прямо в его длинный крючковатый нос.

И какая же странная вещь тут произошла! Джек начал расти, его руки и ноги удлинились и окрепли, а нос и подбородок приобрели нормальные размеры. Когда все кончилось, Джек снова стал самим собой, высоким и сильным, и поскольку на нем был удивительный костюм ночи и ветра, а в руках он держал самый острый на свете меч, то можете себе представить, каким прекрасным он выглядел.

Но бедной принцессе Отраде не понравился этот красивый незнакомец, возвышавшийся над ней. Она плакала и рыдала: «О, где мой Джек? О, где мой милый шут?» Джек опустился на колени перед принцессой и взял ее маленькие ручки в свои большие ладони. Он наклонился к ее голове и прошептал так тихо, что только она могла его слышать: «Я и есть твой милый шут, прекрасная принцесса. Я тот человек, который танцевал и пел, чтобы рассмешить тебя. Я люблю тебя и с радостью снова стану таким же уродливым и ужасным только ради одной твоей улыбки». И при этих словах принцесса улыбнулась и поцеловала его. Ибо хотя внешность Джека так изменилась, что она больше не узнавала его, его голос не изменился. Это был голос Джека-шута, человека, которого она полюбила.

Человека, которого выбрала себе в мужья.