Текст книги "Обольстить грешника"

Автор книги: Элизабет Хойт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

Глава 17

На следующий день король объявил последнее испытание. Золотое кольцо было спрятано в пещере глубоко под землей, и охранял его огнедышащий дракон. Джек надел свою одежду из ночи и ветра, взял самый острый на свете меч, и прошло не так уж много времени, как он уже стоял у входа в пещеру. Дракон взревел, и началась жестокая битва. Могу вас заверить, что дракон был громадный. Они сражались весь день. Была уже ночь, когда, наконец, дракон свалился мертвым, а в руке Джека лежало золотое кольцо…

Из «Веселого Джека»

Прошла неделя, и Мелисанда с Маусом гуляла в Гайд-парке. Накануне они вернулись в Лондон. Путешествие из Шотландии прошло благополучно, если не считать ужасного блюда из капусты и говядины, которое им подали на третий день. Прошлой ночью Мелисанда устроила постель в углу своей спальни, и Вейл проспал на ней вместе с Мелисандой всю ночь. Она понимала, со стороны это выглядит странным, но она была так рада, что он спит рядом с ней, что остальное ее не заботило. Если бы ей пришлось спать на полу всю оставшуюся жизнь, она бы делала это с удовольствием. Салли с любопытством взглянула на тюфяк, но ничего не сказала. Возможно, мистер Пинч предупредил ее о странных привычках лорда Вейла.

Мелисанда гуляла, и ветерок играл ее юбками. В это утро Вейл поехал поговорить с мистером Хорном, вероятно о Спиннерс-Фоллс. Мелисанда немного помрачнела от этой мысли. Она надеялась, что после разговора с сэром Алистэром он откажется от своей навязчивой мысли и, может быть, обретет покой. Но он, как всегда, был настроен решительно. Большую часть пути в Лондон он высказывал предположения, развивал всевозможные идеи и вновь и вновь рассказывал и пересказывал догадки, кто мог оказаться предателем. Мелисанда сидела и занималась своим вышиванием, но сердце у нее сжималось. Какова вероятность того, что Вейл спустя столько лет найдет предателя? А если он его не найдет, что тогда? Неужели он проведет в бесплодных поисках всю оставшуюся жизнь?

Восторженный крик прервал ее мрачные размышления. Она подняла голову и увидела, как сынишка миссис Фицуильям, Джейми, обнимает Мауса. Терьер с упоением облизывал лицо мальчика. Очевидно, он запомнил Джейми. Его сестра тоже осторожно погладила терьера по голове.

– Добрый день, – поздоровалась миссис Фицуильям, стоявшая немного в стороне от детей. Теперь она подошла к ним. – Прекрасный день, правда?

– Да, – улыбнулась Мелисанда.

Они постояли некоторое время, глядя на детей и терьера. Миссис Фицуильям вздохнула:

– Мне следовало бы подарить Джейми собачку. Он так настойчиво ее просит. Но его светлость не выносит животных. Он от них чихает и говорит, что они все грязные.

Мелисанду немного удивило, что эта женщина так пренебрежительно говорит о своем покровителя, но она не показала этого.

– Собаки и в самом деле иногда бывают довольно грязными.

– Гм… Вероятно, мальчики так не думают. – Миссис Фицуильям наморщила носик, отчего ее милое личико стало просто очаровательным. – К тому же он теперь нечасто посещает нас. В прошлом году – едва ли даже раз в месяц. Я предполагаю, у него есть другая женщина, как у турецкого султана. Я хочу сказать, они содержат женщин как стадо, как турки, я имею в виду. По-моему, это называется у них «гарем».

Мелисанда почувствовала, что краснеет, и опустила глаза на носки своих туфель.

– О, простите меня, – сказала миссис Фицуильям. – Я смутила вас, не так ли? Я всегда говорю не то, что надо, особенно когда нервничаю. Его светлость обычно говорил, что мне не следует раскрывать рта, иначе, если я его открою, исчезнет иллюзия.

– Какая иллюзия?

– Совершенства. Мелисанда не поняла.

– Как можно было говорить такие ужасные вещи? Миссис Фицуильям, словно задумавшись, наклонила набок голову.

– Вы полагаете? В то время, думаю, я не понимала этого. Когда мы встретились, я сначала боялась его. Ведь я тогда была молодой. Мне было всего лишь семнадцать лет.

Мелисанде очень хотелось спросить эту женщину, как она стала любовницей герцога Листера, но она боялась ответа. И только спросила:

– Вы любили его?

Миссис Фицуильям рассмеялась. У нее был звонкий приятный смех, но в нем слышалась грусть. – Разве любят солнце? Оно здесь, оно дает нам тепло и свет, но можно ли его любить?

Мелисанда молчала, понимая, что любой ответ только еще больше расстроит эту женщину.

– Я думаю, в любви должно быть равенство, основанное на чем-то важном, – задумчиво проговорила миссис Фицуильям. – Я не имею в виду богатство или даже положение. Я знаю женщин, искренне любящих своих покровителей, и мужчин, любящих женщин, которых они содержат. Но они равны на… духовном уровне, если вы меня понимаете.

– Думаю, что понимаю, – медленно ответила Мелисанда. – Если кто-нибудь один – мужчина или женщина – обладает всей духовной властью, то у них не возникнет истинной любви. Полагаю, надо быть открытым, чтобы любить. Позволять себе не скрывать свои слабости.

– Я не думала об этом, но вы, должно быть, правы. Любовь по сути своей есть признание слабости. – Она покачала головой. – Чтобы признаться в этом, нужна смелость.

Мелисанда кивнула, не поднимая головы.

– Я не очень смелая женщина, – тихо сказала миссис Фицуильям. – Во всяком случае, каждый раз в моей жизни, когда я делала выбор, я делала его из страха.

Мелисанда с любопытством взглянула на нее:

– Некоторые сказали бы, что та жизнь, которую вы избрали, требует большой смелости.

– Они не знают меня. – Миссис Фицуильям покачала головой. – Делать все из страха – не та жизнь, которую я бы хотела.

– Простите.

Миссис Фицуильям вздохнула:

– Как бы я хотела быть способной на изменения! «Как и я», – подумала Мелисанда. В эту минуту между ними возникло странное взаимопонимание – между респектабельной леди и содержанкой-любовницей.

Неожиданно они услышал крик Джейми, и обе посмотрели в его сторону. Он упал в грязь.

– О Боже, – прошептала миссис Фицуильям. – Придется везти его домой. Не знаю, что скажет моя горничная, когда увидит его одежду.

Она хлопнула в ладоши, подзывая детей. У них был разочарованный вид, но перечить матери они не решились.

– Спасибо вам, – сказала миссис Фицуильям.

– За что? – удивилась Мелисанда.

– За то, что поговорили со мной. Я получила удовольствие от разговора.

Мелисанда вдруг подумала, часто ли миссис Фицуильям разговаривает с другими дамами. Она была содержанкой и поэтому не относилась к уважаемым леди, но в то же время она была любовницей герцога, и это ставило ее выше многих. Она отличалась от других и была одинока.

– Я тоже получила удовольствие, – невольно вырвалось у Мелисанды. – Мне хотелось бы поговорить с вами еще.

Миссис Фицуильям робко улыбнулась:

– Может быть, и поговорим.

Она собрала детей и попрощалась. Мелисанда медленно пошла обратно. Карета ожидала – лакей незаметно следовал за своей хозяйкой. Она думала о том, что сказала миссис Фицуильям: истинная любовь не боится слабости. И она размышляла, хватит ли у нее смелости заставить себя еще раз проявить слабость.

– Ну что, Манро рассказал тебе что-нибудь новенькое? Кто, по его мнению, мог оказаться предателем? – спросил Джаспера Мэтью Хорн, когда они встретились в тот же день в парке.

Джаспер пожал плечами. Они ехали через Гайд-парк, и им владело беспокойство. Ему хотелось пустить Белл галопом и скакать, пока и он и лошадь не покроются потом. Он чувствовал себя на грани нервного срыва. Что будет, если он так и не найдет предателя? Наверное, он не сможет жить – не то что спокойно жить, а просто жить, в прямом значении этого слова. А ему теперь так хотелось, чтобы жизнь продолжалась.

Возможно, поэтому так резко прозвучал его голос, когда он сказал:

– Манро посоветовал мне обратить внимание на деньги.

– Что?

– Человек, который предал нас, вероятно, был на службе у французов. Он сделал это или по политическим мотивам, или ему заплатили. Манро считает, нужно проверить денежные дела тех, кто попал в плен.

– Но кто согласится пройти все ужасы плена из-за денег? Джаспер пожал плечами:

– Может быть, тот человек не рассчитывал попасть в плен. Может быть, что-то нарушило его расчеты.

– Нет. – Хорн покачал головой. – Нет. Это невозможно. Если и был в наших рядах предатель, он постарался бы оказаться подальше от Спиннерс-Фоллс, когда индейцы устроили на нас засаду. Он бы притворился больным, или отстал, или просто сбежал.

– А что, если ему это не удалось? Что, если он был офицером? Видишь ли, только офицерам был известен наш маршрут…

Хорн фыркнул:

– Среди солдат всегда ходят всякие слухи. Ты же знаешь, как в армии хранят секреты.

– И все же, – стоял на своем Джаспер, – если это был офицер, ему было бы трудно скрыться. Не забывай, мы понесли большие потери в Квебеке. Офицеров не хватало.

Хорн остановил лошадь.

– Значит, ты собираешься расследовать финансовое положение каждого, кто там был?

– Нет, я…

– Или только тех, кто побывал в плену? Джаспер взглянул на Хорна:

– Манро мне сказал кое-что еще. Хорн удивился:

– Что?

– Он еще рассказал мне, что у него есть друг-француз. Это француз написал ему, что в Париже на званом обеде он встретил человека по имени Хорн.

– Абсурд! – воскликнул Мэтью. Он покраснел и плотно сжал губы. – Хорн – не такое уж редкое имя. Это был какой-то другой человек, не я.

– Значит, ты не был в Париже прошлой осенью?

– Нет. – У Хорна раздувались ноздри. – Нет, я не был в Париже. Я путешествовал по Италии и Греции, как я тебе уже говорил.

Джаспер молчал.

Хорн схватил поводья и в гневе рванулся вперед.

– Ты сомневаешься в моей чести, моей верности своей стране? Как ты смеешь?! Будь на твоем месте кто-то другой, я вызвал бы его сию же минуту.

– Мэтью… – начал Джаспер, но Хорн развернул свою лошадь и пустил ее галопом.

Джаспер смотрел ему вслед, укоряя себя за то, что оскорбил человека, которого считал своим другом. И в самом деле: что заставило его оскорбить человека, который никогда не делал ему ничего плохого? Хорн был прав: друг Манро мог ошибиться относительно того, кого он видел в Париже.

Джаспер вернулся домой в полном смятении и узнал, что Мелисанды еще нет дома. Это окончательно привело его в мрачное расположение духа. Ему хотелось увидеть ее и обсудить с ней неудачную поездку с Мэтью Хорном. Сдержав ругательство, он направился в кабинет.

Джаспер успел только плеснуть в стакан бренди, как в дверь постучали, и вошел Пинч.

Джаспер обернулся и сердито посмотрел на камердинера:

– Ты нашел того человека?

– Да, милорд, – сказал Пинч, входя в комнату. – Дворецкий мистера Хорна действительно брат того солдата, с которым я служил.

– Он заговорил, наконец?

– Да, милорд, он разговорился. Сегодня он свободен на полдня, и мы встретились в кабачке. Я все время подливал ему в стакан, пока он вспоминал своего брата. Его брат умер в Квебеке.

Джаспер кивнул. Многие солдаты погибли под Квебеком.

– После четвертого стакана дворецкий мистера Хорна стал разговорчивым, милорд, и мне удалось перевести разговор на его хозяина.

Джаспер отхлебнул бренди, не уверенный в том, что ему хочется услышать то, что должен был сказать Пинч. Но он затеял расследование, он послал Пинча разузнать кое-что сразу после возвращения в Лондон. И было бы трусостью все это бросить и отступить.

Он смотрел на Пинча, своего преданного слугу, который выхаживал его в самые тяжелые времена запоев и ночных кошмаров. Пинч верно служил ему. Это был хороший человек.

– Так что он сказал?

Камердинер пристально посмотрел на Вейла своими зелеными глазами, в которых была печаль.

– Дворецкий сказал, что после смерти отца у мистера Мэтью Хорна было очень плохо с деньгами. Его мать даже была вынуждена уволить почти всех слуг. Ходили слухи, что ей придется продать городской дом. Но тут с войны из американских колоний вернулся мистер Хорн. Слуг вернули, купили новую карету, а миссис Хорн стала носить новые платья, впервые за шесть лет.

Джаспер невидящим взглядом смотрел в свой пустой стакан. Не такого ответа ожидал он. То, что он услышал, не облегчило душу, чего ему так хотелось.

– А когда умер отец мистера Хорна?

– Летом тысяча семьсот пятьдесят восьмого года, – ответил Пинч.

Перед тем как пал Квебек. Перед Спиннерс-Фоллс.

– Спасибо, – сказал Джаспер. Пинч колебался.

– Он мог получить наследство, а может, у него есть другой, совершенно невинный источник денег.

Джаспер скептически поднял бровь:

– Наследство, о котором не слышали слуги? – Это было совершенно невероятно. – Спасибо.

Пинч поклонился и вышел.

Джаспер снова налил виски, выпил и стоял, глядя на огонь в камине. Он этого хотел? Если Хорн был предателем, то может ли он выдать его властям? Он закрыл глаза и снова потянулся к бренди. Колесо раскрутилось, и теперь его не остановить – происходящее уже неподвластно ему.

Когда он поднял глаза, в дверях стояла Мелисанда.

Джаспер опустошил стакан.

– Милая моя жена, где же ты была?

–  Яездила на прогулку в Гайд-парк.

– Правда? – Он взял графин и налил себе еще бренди. – Снова встречалась с дамами полусвета?

Мелисанда холодно взглянула на него:

– Наверное, мне следует оставить тебя одного.

– Нет-нет. – Джаспер улыбнулся и поднял стакан. – Ты знаешь, как я боюсь одиночества. Кроме того, мы должны кое-что отпраздновать. Я близок к тому, чтобы обвинить старого друга в измене.

– Не заметно, чтобы тебя это радовало.

– Нет-нет, я просто в восторге.

– Джаспер… – Мелисанда смотрела на свои руки и искала нужные слова. – Ты просто одержим этими поисками. Тем, что произошло у Спиннерс-Фоллс. Меня пугает, что это вредно для тебя. Не лучше было бы… оставить все как есть?

Он пил свой бренди, не спуская с нее глаз.

– Почему я должен оставить все как есть? Ты ведь знаешь, что там произошло. И знаешь, что это все значит для меня.

– Я знаю, ты в плену того, что там произошло, и не можешь от этого освободиться.

– Я видел, как умирал мой лучший друг. Она кивнула:

– Знаю. И возможно, пора отпустить с миром душу твоего лучшего друга.

– Будь это я, если бы это я там умер, Рено никогда бы не успокоился, пока не нашел предателя.

Она молча смотрела на него непроницаемым, необъяснимым взглядом.

Он допил бренди, и у него дрогнули губы.

– Рено не отказался бы от поисков.

– Рено мертв.

Джаспер окаменел и затем медленно перевел взгляд на нее. Она стояла, подняв голову, с твердо сжатыми губами и почти суровым взглядом. У нее был такой вид, что она могла бы остановить нападение целой орды индейцев.

– Рено мертв, – повторила она. – И, кроме того, ты – это не он.

* * *

В тот вечер Мелисанда, расчесывая волосы, думала о муже. Днем, после того как они поспорили, Вейл ушёл из кабинета, не сказав ни слова. Она встала и прошлась по комнате. Тюфяк был уже приготовлен, а графин на столике был вновь наполнен вином. Все было готово к приходу мужа. А его все не было.

Шел уже одиннадцатый час, а его все не было. Неужели он снова ушел, не сказав ей об этом? Такова была его привычка в первые дни их брака, но с тех пор многое изменилось. Разве не так?

Мелисанда завернулась в накидку и приняла решение. Если он не придет к ней, то она придет к нему. Она решительно подошла к двери, ведущей в его апартаменты, и повернула ручку.

Дверь не поддалась. Мелисанда с недоумением смотрела на дверную ручку, не совсем понимая, в чем дело. Дверь была заперта. Она растерялась, но затем взяла себя в руки. Возможно, дверь заперли по ошибке – обычно она не ходила в его комнату из своей. Обычно происходило наоборот. Мелисанда вышла в коридор и подошла к двери спальни Вейла. Попробовала повернуть ручку и обнаружила, что и эта дверь заперта. До чего же глупо! Она постучала в дверь и подождала. Затем снова постучала.

И только минут через пять до нее дошло: он не собирается впускать ее.

Глава 18

Было уже поздно, когда Джек вернулся в замок. Он едва успел спрятать свою одежду и оружие и бросился в кухню, где снова подкупил мальчика-поваренка. После чего он побежал в главный зал, где придворные уже сидели за столами и ужинали.

– Ах, Джек – сказала, увидев его, принцесса, – где это ты был и чем это ты обжег ногу?

Джек посмотрел и увидел, что дракон своим пламенем обжег его. Он начал танцевать, выделывая невообразимые фигуры.

– Я легкая неуловимая надежда – выкрикивал он. – И меня принес ветерок посмотреть на короля саламандр!..

Из «Веселого Джека»

Утром, когда Мелисанда встала, Джаспера по-прежнему не было видно. Не было его и в комнате, где они завтракали. Она поджала губы. Он что, избегает ее? Накануне она была груба с ним, вероятно, слишком груба. Она знала, что он любил Рено, и требовалось время, чтобы прийти в себя после такой горькой потери. Но прошло семь лет. Неужели он не заметил, как охота на предателя поглотила всю его жизнь? И разве она, его жена, не имеет права указать ему на это? Предполагалось, что она поможет ему найти счастье или хотя бы удовлетворение в своей жизни. После того как она столько лет любила его, после того как они поженились, было бы несправедливо отдалиться от нее. Разве он не должен был, хотя бы из вежливости, выслушать ее?

После легкого завтрака, состоявшего из булочек и горячего шоколада, Мелисанда решила, что не может весь день бродить по этому большому дому. Она похлопала себя по бедру, подзывая Мауса, и вышла в холл.

– Я иду с Маусом на прогулку, – сказала она Оуксу.

– Хорошо, миледи. – Дворецкий щелкнул пальцами, давая знак лакею сопровождать их.

Мелисанда поджала губы. Она предпочла бы погулять в одиночестве, но у нее не было выбора. Она кивнула Оуксу, распахнувшему перед ней тяжелую дверь, и вышла. Солнце спряталось за облаками, и утром было темно, как вечером. Но не это заставило ее остановиться. У входа в дом стояла миссис Фицуильям со своими двумя детьми, в руках у нее были два узла.

– Доброе утро, – поздоровалась Мелисанда. Маус скатился со ступеней и бросился к детям.

– О Боже! – сказала миссис Фицуильям. Она выглядела расстроенной, и ее глаза блестели от едва сдерживаемых слез. – Я… я не должна была беспокоить вас, простите меня. Пожалуйста, простите меня.

Она повернулась, намереваясь уйти, но Мелисанда сбежала со ступеней.

– Пожалуйста, останьтесь. Не желаете ли войти и выпить чаю?

– О! – Слеза скатилась по щеке миссис Фицуильям. Она вытерла ее, как маленькая девочка, тыльной стороной ладони. – О, вы, должно быть, считаете меня глупой.

– Совсем нет. – Мелисанда взяла ее под руку – По-моему, сегодня наша кухарка печет лепешки. Пожалуйста, входите.

Упоминание о лепешках явно заинтересовало детей, и это, видимо, повлияло на решение миссис Фицуильям. Она кивнула в знак согласия и позволила Мелисанде ввести ее в дом. Мелисанда выбрала маленькую комнату в глубине дома с балконными дверями, выходившими в сад.

– Спасибо вам, – сказала миссис Фицуильям, когда они сели. – Представляю, что вы думаете обо мне.

– Приятно быть в компании, – отозвалась Мелисанда. В комнату вошла горничная и внесла поднос с лепешками и чаем. Мелисанда поблагодарила ее и отпустила.

Затем она посмотрела на Джейми и Абигайль:

– Не хотите ли взять с собой лепешки и Мауса и погулять в саду?

Дети запрыгали от радости. И когда они вышли из дома, Джейми издал воинственный вопль и помчался по дорожке.

Мелисанда улыбнулась:

– Славные они дети.

Она налила чашку чаю и протянула ее миссис Фицуильям.

– Спасибо. – Миссис Фицуильям сделала глоток. Это, казалось, успокоило ее. Она подняла глаза, и их взгляды встретились. – Я уехала от герцога.

Мелисанда налила чаю и себе.

– В самом деле?

– Он вышвырнул меня вон, – уточнила миссис Фицуильям.

– Сожалею. – Как ужасно, когда тебя вышвыривают, будто изношенную рубашку!

Собеседница пожала плечами:

– Это уже не первый раз… и даже не второй. Его светлость подвержен приступам гнева. Он топает ногами и кричит, что я ему больше не нужна и должна покинуть его дом. Нет-нет, он никогда не бьет меня – я не хочу, чтобы вы так думали. Он просто… бесится.

Мелисанда пила чай и думала: сказать человеку, что он больше не нужен, в некотором отношении хуже, чем ударить его.

– А на этот раз?

Миссис Фицуильям расправила плечи.

– На этот раз я решила поймать его на слове и уехала. Мелисанда коротко кивнула:

– Правильно.

– Но… – Миссис Фицуильям сглотнула. – Он захочет вернуть меня. Я знаю, что захочет.

– Ранее вы говорили, что, возможно, он завел себе новую любовницу, – спокойным тоном сказала Мелисанда.

– Да. Я почти уверена в этом. Но это не имеет значения. Его светлость не любит терять то, что считает своей собственностью. Он хранит людей, как вещи, – независимо от того, нужны они ему или нет. Они принадлежат ему, и это главное. – Говоря это, миссис Фицуильям смотрела в окно, и Мелисанда проследила за ее взглядом.

В саду дети играли с Маусом.

Она глубоко вздохнула, поняв, чего на самом деле опасалась миссис Фицуильям.

– Я понимаю.

Женщина смотрела на своих детей, и в ее глазах было столько любви, что Мелисанда почувствовала себя лишней.

– Он не заботится о них, совсем не заботится. И он не добр к детям. Я должна увезти их. Просто должна. – Она посмотрела на Мелисанду. – У меня есть деньги, но я боюсь, он выследит меня. Может быть, он даже сейчас следит за мной. Мне надо найти место подальше отсюда. Где-то, где ему и в голову не придет искать меня. Я думала об Ирландии. Или даже Франции. Но я не говорю по-французски и никого не знаю в Ирландии.

Мелисанда задумалась, потом встала и подошла к письменному столу в дальнем углу комнаты, что-то поискала в нем.

– Вы не хотели бы поработать?

Миссис Фицуильям удивленно раскрыла глаза.

– Конечно. Но я не знаю, что бы я могла делать. У меня прекрасный почерк, но ни одна семья не возьмет меня в гувернантки, когда у меня на руках двое детей. И, кроме того, как я уже сказала, я не знаю французского.

Мелисанда достала бумагу, перо и чернила и с уверенной улыбкой села за стол.

– Как выдумаете, могли бы вы вести домашнее хозяйство?

– Быть экономкой? – Миссис Фицуильям встала и подошла к ней. – Я мало, что знаю о ведении хозяйства и не уверена…

– Не беспокойтесь. – Мелисанда закончила писать и вызвала лакея. – Человек, которого я имею в виду, будет счастлив, если вы согласитесь, вести его хозяйство, и вам нет необходимости долго оставаться экономкой – только до тех пор, пока герцог не потеряет ваш след.

– Но…

В комнату вошел один из лакеев, и Мелисанда отдала ему сложенную и запечатанную записку.

– Отвезите эту записку к вдовствующей виконтессе. Передайте ей, что это срочно и я буду очень ей признательна за помощь.

– Да, миледи. – Он поклонился и вышел.

– Вы хотите, чтобы я стала экономкой у вдовствующей виконтессы Вейл? – Миссис Фицуильям, казалось, пришла в ужас. – Но я, в самом деле, не думаю…

Мелисанда взяла ее за руки.

– Я попросила ее одолжить экипаж. Вы сказали, что за вами могут следить. Карета объедет вокруг дома, и будет ждать за конюшней. Мы вывезем вас и детей под видом слуг. Ваши преследователи ни за что не догадаются, что вы едете в карете леди Вейл. Доверьтесь мне, миссис Фицуильям.

– О, пожалуйста, называйте меня Хелен, – растерянно сказала миссис Фицуильям. – Я бы хотела… я бы хотела как-то выразить мою благодарность.

Мелисанда на минуту задумалась, а затем спросила:

– Вы сказали, что у вас очень хороший почерк, не так ли? – Да.

– Тогда вы можете оказать мне одну небольшую любезность. – Мелисанда снова подошла к столу, выдвинула ящик, достала плоскую коробку и поставила ее перед Хелен. – Я только что закончила переводить для подруги детскую книжку, но у меня ужасный почерк. Не могли бы вы сделать для меня копию, чтобы я могла переплести ее в книгу?

– О да, конечно. – Хелен взяла коробку и погладила ее. – Но… но куда вы посылаете меня? Куда поедут мои дети и я?

На лице Мелисанды медленно появилась улыбка, ибо она была очень собой довольна.

– В Шотландию.

Когда после полудня Джаспер вернулся домой, Мелисанды дома не было. Это необъяснимым образом вызвало у него раздражение. Он почти весь день избегал встречи со своей женой, а теперь, когда он захотел увидеть ее, ее не было. Женщина с причудами.

Он пренебрег внутренним голосом, который говорил ему, что он осел, и поднялся по лестнице в свои апартаменты. Он остановился у двери своей комнаты и затем взглянул на дверь ее комнаты. Что-то заставило его войти в комнату своей жены. Почти месяц назад он заходил сюда, чтобы понять, что за человек его жена, и вышел, так и не поняв этого. Теперь он уже побывал с ней в Шотландии, узнал, что у нее был любовник и она ждала ребенка, с наслаждением и самозабвенно занимался с ней любовью, но его все еще не покидало ощущение: она от него что-то скрывает. Боже! Даже спустя столько времени он не знает, почему она вышла за него замуж.

Джаспер осторожно вошел в комнату. Его распирало от самодовольства, когда она сама предложила ему выйти за него замуж. Тогда он считал, не особенно об этом задумываясь, что у нее не было другого выбора. Что она не имела никаких шансов выйти замуж, и никто не делал ей предложения. Что он оказался ее последним шансом. Но теперь, живя с ней, развлекаясь с ней, занимаясь с ней любовью, Джаспер понимал: его тогдашние рассеянные размышления были до ужаса ошибочными. Она была остроумной и умной женщиной. Женщиной, разжигавшей в постели пламя страсти. Женщиной, которую мужчина может искать всю свою жизнь, но так и не найти. Но если он нашел ее… тогда он должен постараться удержать ее, чтобы она была рядом и счастлива.

У Мелисанды был выбор. Вопрос был в том, почему она выбрала его.

Джаспер подошел к ее комоду и выдвинул нижний ящик. В нем оказалась маленькая оловянная табакерка. Держа ее в руке, он выпрямился. В коробочке лежали все та же маленькая фарфоровая собачка и серебряная пуговица, но засушенная фиалка исчезла. Он перебрал все вещи: вместо фиалки лежало маленькое саше, крохотная веточка и несколько связанных вместе волос. Он взял веточку и осмотрел ее. Листья были узкие, почти как иголки, и по стволику вились мелкие цветы. Это была веточка вереска. Из Шотландии. А волос вполне мог быть его собственным волосом.

Он задумчиво смотрел на табакерку, когда позади него открылась дверь. Он даже не пытался скрыть свою находку. Странно, но он был рад, что она застала его здесь с этой табакеркой в руках.

Он повернулся и посмотрел Мелисанде в лицо.

– Возлюбленная жена моя.

Она тихо закрыла за собой дверь и перевела взгляд с его лица на табакерку.

– Что ты здесь делаешь?

– Пытаюсь кое-что узнать, – ответил он.

– Что же?

– Почему ты вышла за меня замуж.

Вейл стоял перед Мелисандой, держа в руке самые важные ее тайны, и задал ей наиглупейший вопрос, какой она когда-либо слышала.

Она растерялась, трудно было поверить, что он мог быть таким идиотом, и поэтому переспросила:

– Что?

Он шагнул к ней, по-прежнему сжимая табакерку длинными тонкими пальцами. Его волнистые, цвета красного дерева волосы были зачесаны назад и собраны в уже распушившуюся косицу, черты лица обострились, мешки под глазами свидетельствовали о бессонных ночах. Широкие плечи обтягивал красно-коричневый камзол с пятном на локте, на ногах были потертые башмаки. Еще никогда она так не злилась на человека, одновременно восхищаясь его красотой.

Как же он был совершенен в своем несовершенстве!

– Я хочу узнать, почему ты вышла за меня, моя единственная любовь, – сказал он, не замечая ничего вокруг.

– Ты что, так глуп?

При этих ее словах он наклонил набок голову и как будто с любопытством посмотрел на нее:

– Нет.

– Или безумие в крови вашей семьи? – высказала она предположение.

Он покачал головой, все, более приближаясь к ней:

– Нет, насколько мне известно.

– Значит, глупость – твое личное качество.

– Не думаю, что я глупее других мужчин. – Теперь Джаспер стоял прямо перед ней, приблизив лицо к ее лицу, слишком близко, слишком интимно.

– О да! – сказала она и с силой оттолкнула его. – Ты глупее.

Он и не пошевельнулся, черт бы его побрал! Он просто положил в карман табакерку и грубо ухватил Мелисанду за волосы. Откинул назад ее голову и приник горячими и влажными губами к ее шее.

– Скажи мне, почему ты вышла за меня замуж, – прорычал он, и она почувствовала колебания его голоса на своей коже.

– Ты самый глупый, самый тупой мужчина на свете. – Она снова толкнула его и, когда он не сдвинулся с места, забарабанила кулаками по его груди и плечам. – Самый слабоумный человек в истории человечества.

– Не сомневаюсь, – выдохнул он.

Казалось, ее муж даже не чувствовал ударов. Он оторвал кусок кружева от ворота ее платья и припал губами к ее груди.

– Так скажи мне почему, милая моя жена.

– Я следила за тобой, – тяжело дыша, ответила она, – годами. Я видела, как ты смотрел на женщин – пустоголовых хорошеньких женщин. Я видела, как ты выбирал тех, которых хотел. Я видела, как ты преследовал их, ухаживал за ними и соблазнял их. И я видела: когда они тебе надоедали, твои глаза начинали искать новых жертв.

Он оторвал кружево от лифа ее платья и, оттянув лиф и корсет, обнажил ее грудь, дотронулся до ее соска и затем припал к нему губами.

Она вскрикнула.

– Скажи мне…

Она взглянула на него, и в ней закипел гнев, ее губы кривились от боли.

– Я видела тебя, видела, как ты отводишь их в сторонку, видела, как ты шепчешь что-то им на ухо. Видела, как ты уходишь вместе с очередной женщиной, и знала, что ты положишь ее в свою постель.

Слезы струились по ее щекам, а он все еще смотрел на нее. Его взгляд был напряжен, а руки нежно ласкали ее грудь.

Не нужны ей его нежности. Рухнула стена, и все эмоции, которые она подавляла годами, вырвались на свободу. Она ухватилась за его плечи, опираясь на них, чтобы дотянуться и укусить его за ухо. Он отдернул голову и быстрым движением поднял ее. Она вскрикнула и кричала долго и громко, пока он нес ее к постели. Он сбросил Мелисанду на кровать, и она замолчала. Она не успела, и шевельнуться, как он уже лежал на ней и сильной рукой сжимал ее запястья.

В дверь постучали.

– Убирайтесь! – закричал он, не отрывая глаз от ее лица.

– Милорд! Миледи!

– Не смейте сюда входить! Слышите?

– Милорд…

– Черт бы вас побрал! Оставьте нас в покое!

Они оба прислушались, шаги лакея затихли. Тогда Джаспер наклонился и поцеловал ее в шею.

– Скажи мне…

Она выгнулась, но его ноги мешали ей подняться – она не могла найти опору.

– Все эти годы…

Он снял шейный платок и связал над головой ее руки.

– Все эти годы – что? Скажи мне, Мелисанда.

– Я видела тебя… – Она подняла глаза на свои связанные руки и подергала за платок. Он не поддавался. – Я следила за тобой…

– Перестань сопротивляться! – приказал он. – Ты себе что-нибудь повредишь, милая.

– «Повредишь»! – почти в истерике засмеялась она. Он достал из кармана нож и начал резать на ней одежду.