Текст книги "Обольстить грешника"
Автор книги: Элизабет Хойт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)
Глава 11
Все участники испытаний отправились за кольцом, принцесса Отрада вздохнула и вернулась в замок. А Джек нашел укромный уголок и открыл свою маленькую оловянную табакерку. В ней было – что бы вы думали? – все, что ему нужно: латы, сделанные из ночи и ветра, и самый острый на свете меч. Джек надел латы на свое коротенькое тельце и схватил меч. И тут – бах! бух! – он очутился у озера. Джек только подумал, то ли это озеро, как из воды поднялся громадный змей. Ну и жаркая же началась битва! Змей был очень большим, а Джек очень маленьким, но у него был самый острый на свете меч, да и латы ему помогли. Когда все кончилось, змей лежал мертвый, а Джек крепко сжимал в руке кольцо…
Из «Веселого Джека»
Джаспер, поздно проснувшись на следующее утро, уже не сомневался, что женился на распутнице, бесстыдной, чувственной распутнице, и не мог поверить, что ему так повезло. Тогда, сидя с болевшей с похмелья головой в церковной ризнице и слушая, как она делает ему предложение, он и подумать не мог, что на брачном ложе она окажется такой страстной.
И, тем не менее, в это утро он снова уезжал из дома, позавтракав без жены. Что-то близкое к трусости. Его тело было околдовано ее чувственностью, а его ум удивлялся, где она всему этому научилась. У нее, должно быть, был, по крайней мере, один любовник, возможно и больше, раздумывал он, но тут же поймал себя на мысли, что ему не очень хочется особо задумываться над этим предположением. Однако представлять другого мужчину, научившего ее делать то, что делала она…
Он застонал. Проходивший мимо трубочист бросил на него удивленный взгляд и отвернулся.
Джаспер гнал от себя неприятные мысли. Но даже природа не была сейчас его союзницей. Он сгорбился и поднял воротник, защищаясь от туманной измороси. Хорошая погода, в конце концов, кончилась, и Лондон в это утро был серым и хмурым. Помимо воли его мысли вернулись к прошлой ночи. Он вспоминал, как в оконном стекле отражалась его жена, снимавшая сорочку со своего высокого стройного тела. Она казалась бледной и неземной, с этими светло-каштановыми волосами, падавшими на ее плечи.
Вероятно, она считала его трусом или, еще хуже, слабоумным. Он ушел от нее после того, как они занимались любовью, даже не пожелав ей доброй ночи, и провел всю ночь на своем тюфяке. Перед ним стояли ее глаза, смотревшие на него, когда она целовала его грудь, когда расспрашивала о Спиннерс-Фоллс. Господи! Она даже не представляет, за кого вышла замуж. Может быть, и хорошо, что он опять так бесцеремонно оставил ее. Не стоит вселять в нее надежды на что-то большее, когда в нем не было этого большего.
Но после этих сладостных, безумных ночей он перестал себя понимать. Подняв голову, Джаспер увидел перед собой, дом Мэтью Хорна и обрадовался, что может избавиться от угнетающих размышлений.
Джаспер слез с лошади, отдал поводья конюху и взбежал по ступеням. Спустя минуту он уже расхаживал по библиотеке Хорна, ожидая его прихода.
Он только что склонился над большим пыльным столом, когда у двери раздался голос Хорна: – Ищешь какое-нибудь легкое чтение?
– Просто удивляюсь, кого могла интересовать история медных копей, – улыбнулся Джаспер.
Хорн поморщился:
– Моего отца. Только без всякого толка. Рудник, в который он вложил деньги, не принес удачи. – Он прошел в комнату и бросился в большое кресло, перекинув ноги через подлокотник. – Хорны известны как не очень удачливые финансисты.
Джаспер сочувственно улыбнулся:
– Не повезло. Хорн пожал плечами.
– Хочешь чаю? Для виски, кажется, рановато.
– Нет, спасибо. – Джаспер подошел к заключенной в раму карте мира и попытался найти на ней Италию.
– Ты опять пришел из-за Спиннерс-Фоллс, не так ли? – спросил Хорн.
– М-м-м… – признался Джаспер, не оборачиваясь. Неужели на карте вообще не было Италии? – Ты слышал, что случилось с Хасселторпом?
– В него стреляли в Гайдгпарке. Говорят, это было покушение.
– Да. И как раз после того, как Хасеелторп согласился помогать мне.
Наступила короткая пауза, затем Хорн недоверчиво рассмеялся:
– И ты предполагаешь, что между этими событиями есть связь?
Джаспер пожал плечами. Точно сказать нельзя, но совпадение очень странное.
– Я по-прежнему считаю, тебе следует забыть о Спиннерс-Фоллс, – тихо проговорил Хорн.
Джаспер не ответил. Если бы он мог забыть об этом, он бы забыл.
Хорн вздохнул:
– Так вот, я думал об этом.
Джаспер обернулся и посмотрел на Хорна:
– В самом деле?
Хорн небрежно махнул рукой:
– Ну, так – о том о сем. Я не понимаю, зачем было предавать наш полк. Какой в этом был смысл? Особенно если это был один из нас, из тех, кто попал в плен. Ведь и сам он мог потерять жизнь.
Джаспер тяжело вздохнул:
– Вряд ли этот предатель хотел, чтобы нас взяли в плен, думаю, у него были иные планы. Вероятно, он собирался затаиться и не участвовать в сражении.
– Каждый из нас, из тех, кто попал в плен, сражался, и хорошо сражался.
– Да, ты прав. – Джаспер снова повернулся к карте.
– Так какой был смысл предавать полк? Зачем кому-то было нужно, чтобы всех нас убили? Нет, нет, я не вижу в этом никакого смысла. Думаю, ты не с той стороны смотришь на вещи, старина. Не было никакого предателя. Спиннерс-Фоллс был просто невезением, ясно и понятно.
– Возможно. – Джаспер так близко наклонился над картой, что почти касался носом пергамента. – Но смысл все-таки был. Я его вижу совершенно отчетливо.
– Какой же?
– Деньги. – Джаспер окончательно разочаровался в карте. – Французы объявили большую награду за нужные сведения.
– Значит, все-таки шпион? – Мэтью недоверчиво поднял черные брови.
– А почему бы нет?
– Потому что любой, включая меня, разорвал бы его на куски, вот почему, – ответил Мэтью. Он вскочил на ноги и в волнении зашагал по комнате.
– Он рассчитывал на то, что никто не узнает, – тихо сказал Джаспер.
Мэтью, который стоял теперь у окна, только пожал плечами.
– Послушай, мне эта мысль нравится не больше, чем тебе, – проговорил Джаспер. – Но если нас предали, если все умерли из-за жадности одного человека, если мы шли через тот лес и перенесли… – Он умолк, не в силах продолжать.
Джаспер закрыл глаза, но и в темноте он все еще видел горящий факел, все еще чувствовал запах горящей человеческой плоти. Он открыл глаза. Мэтью с ничего не выражающим лицом наблюдал за ним.
– Мне надо… найти его и отдать в руки правосудия. Пусть он заплатит за свои грехи, – сказал Джаспер.
– А что Хасселторп? Ты виделся с ним после того, как в него стреляли?
– Он отказывается встречаться со мной. Я послал ему записку сегодня утром, просил его о встрече, но он вернул ее с сообщением, что уезжает в свое поместье, чтобы поправить здоровье.
– Черт!
– Именно. – Джаспер снова задумался над картой.
– Тебе надо поговорить с Алистэром Манро, – сказал ему в спину Хорн.
– Ты думаешь, что он предатель? – повернулся к нему Джаспер.
– Нет, – покачал головой Мэтью. – Но он был там. Он может помнить что-то, чего не помним мы.
– Я пытался писать ему, – сказал Джаспер. – Но он не ответил.
Мэтью пристально смотрел на него.
– Значит, тебе придется поехать в Шотландию.
В этот день Мелисанда увидела своего мужа только за обедом. Она уже начинала думать, не избегает ли он ее, не случилось ли с ним что-нибудь, но он вел себя как обычно и, насаживая на вилку горошины, шутил с лакеями.
– Как прошел день? – спросил он как бы, между прочим. Временами он был совершенно несносным человеком.
– Я ездила на ленч к твоей матери.
– В самом деле? – Он жестом попросил лакея налить ему еще вина.
– М-м-м… Она угощала фаршированными артишоками и холодной ветчиной.
Он содрогнулся:
– Артишоки. Никогда не знал, как их едят.
– Ты сдираешь зубами листок, и все. Очень просто.
– Листок… И кто только догадается, есть листья? – спросил он, явно не ожидая ответа. – Я бы не догадался, вероятно, эти артишоки обнаружила какая-то женщина.
– Их ели римляне.
– Значит, это была римлянка. Вероятно, она подала мужу тарелку с листьями и сказала: «Вот, дорогой, ешь досыта».
Мелисанда невольно улыбалась, слушая описание воображаемой римлянки и ее несчастного мужа.
– Во всяком случае, артишоки, которыми угощала твоя мать, были очень вкусными.
– Ха, – скептически проворчал Вейл. – Полагаю, она рассказала тебе все о моей бездарно растраченной юности.
Мелисанда съела горошину.
– Правильно полагаешь, он поморщился:
– Что-нибудь особенно вопиющее?
– Ты в младенчестве страдал отрыжкой.
– По крайней мере, от этого я избавился, – сердито заметил он.
– А когда тебе было шестнадцать, ты флиртовал с молочницей.
– О, об этом я совсем забыл! – воскликнул Вейл. – Да, славная была девушка, Агнесса или это была Элис? А может быть, Арабелл…
– Насчет Арабелл я сомневаюсь, – тихо заметила Мелисанда.
Он пропустил ее слова мимо ушей.
– У нее была приятная, как персик, кожа и очень большие… – Неожиданно на него напал кашель.
– Ноги? – сладким голоском подсказала Мелисанда.
– Поразительно, но действительно ноги. – Его глаза озорно сверкнули.
– Гм… – произнесла Мелисанда, подавив улыбку. – А как ты провел день?
– А, хорошо. – Джаспер набил рот говядиной и добросовестно жевал ее, прежде чем проглотить. – Я заехал к Мэтью Хорну. Помнишь его? Он был в гостях у моей матери, когда она устраивала прием в саду.
– Да.
– Не поверишь, у него есть карта мира, на которой нет Италии.
– Может быть, ты не там ее искал, – доброжелательно предположила она.
– Нет-нет. – Джаспер покачал головой и сделал глоток вина. – Она сбоку от России и выше над Африкой. Я совершенно уверен, что я бы заметил ее.
– Возможно, карту составлял человек, которому не нравился Рим.
– Ты думаешь? – Казалось, его поразила эта мысль. – Вот так просто взял и избавился от Италии?
Она пожала плечами.
– Какова идея! Если бы Италия исчезла, мне бы не пришлось все эти годы учить латынь.
Мелисанда съела немного вареной моркови. Кухарка добавила в нее что-то сладкое, вроде меда. Не забыть бы, похвалить эту маленькую женщину.
– Да, Хорн… Мы говорили об одном знакомом, который живет в Шотландии.
– О!
Вейл уже достаточно выпил, и ему было трудно определить, что выражало его лицо. Любопытство Мелисанды возрастало.
– Как его зовут?
– Сэр Алистэр Манро. Он был приписан к моему полку, но не был солдатом. Его направило правительство изучать животный и растительный мир Америки.
– Правда? Должно быть, интереснейший человек. Вейл нахмурился:
– Только если тебе нравится часами говорить о папоротниках.
Мелисанда отхлебнула вина.
– Мне нравятся папоротники. Вейл еще больше помрачнел.
– Во всяком случае, я собираюсь совершить поездку в веселую старую Шотландию и повидать его.
Наступило молчание, и Мелисанда задумалась над своими остывающими горошком и морковью. Не хочет ли он сбежать от нее? Ей так нравилось жить в его доме и знать, что он рядом. Даже если он отсутствовал большую часть дня или не возвращался до утра, она знала, что он всегда придет. Просто то, что они находились в одном доме, успокаивало ее душу. А теперь она лишится даже этого.
Вейл кашлянул.
– Дело в том, что он живет к северу от Эдинбурга. Это очень далеко. При плохих дорогах и езде в карете поездка займет неделю или более. Придется останавливаться в плохих холодных гостиницах, есть плохую пищу, и можно, кроме того, подвергнуться нападению разбойников – все это делает путешествие ужасным.
Он перевел мрачный взгляд на свою тарелку и усердно потыкал вилкой в свое мясо.
Мелисанда сидела молча, не притрагиваясь к еде, – казалось, у нее сжалось горло. Он собирается навестить человека, которого, по собственному его признанию, не очень любил и не очень хорошо знал. Зачем?
– Но, несмотря на все это, я хотел бы спросить: не пожелаешь ли ты сопровождать меня, возлюбленная жена моя?
Мелисанда была так погружена в свои мысли, что не сразу поняла смысл его слов. Она взглянула на него и увидела, что он пристально смотрит на нее своими сине-зелеными глазами. Она почувствовала благословенное облегчение.
– Когда ты уезжаешь? – спросила она.
– Завтра.
Она изумленно раскрыла глаза:
– Так скоро?
– Мне надо обсудить с Манро нечто очень важное. Это не может ждать. – Он наклонился к ней. – Ты можешь взять Мауса. Конечно, нам надо взять и его поводок и убедиться, что он не испугает лошадей в гостиницах. Но у нас, в самом деле, не будет никаких удобств, и ты можешь очень утомиться, хотя…
– Да.
Он не понял.
– Что?
– Да. – Мелисанда улыбнулась и вернулась к еде. – Я бы хотела поехать с тобой.
– Они уезжают в Шотландию, – объявил лакей Берни, принесший обратно в кухню блюдо с горошком.
Салли Сачлайк чуть не уронила ложку в тарелку супа. В Шотландию? Эту землю болот и пустошей? Говорили, что мужчины там отращивают такие бороды, что и глаз не видно. И всем хорошо известно, что шотландцы не моются.
Миссис Кук явно разделяла это мнение.
– А они только что поженились, – огорчилась она, ставя на поднос заварной лимонный торт. – Какая жалость, право, какая жалость!
Она указала Берни на торт, чтобы, он отнес его, тот взял поднос, но кухарка остановила его:
– А они не сказали, надолго ли уедут?
– Он сказал об этом только миледи. Но ведь это займет недели, не так ли? – Лакей пожал плечами, чуть не уронив поднос. – Даже месяцы. А уезжают они прямо сейчас. Завтра.
Когда Берни вышел из кухни, одна из посудомоек расплакалась.
Салли попыталась сглотнуть, но ее горло сжалось. Ей придется ехать с леди Вейл в Шотландию. Так полагалось камеристкам. Неожиданно ее новое положение, с приятным увеличением жалованья, которое удовлетворило бы любого, уже не казалось таким важным. Салли содрогнулась. Шотландия находилась на краю света.
– Ну, перестаньте, не надо так волноваться, – раздался громкий голос мистера Пинча, сидевшего у камина и, как обычно, курившего свою вечернюю трубку.
Сначала Салли подумала, что он обращается к ней, но он явно смотрел на Битей, посудомойку.
– Шотландия не так уж плоха, – заметил камердинер.
– А вы, значит, были в Шотландии, мистер Пинч? – спросила Салли. Возможно, если он ездил туда, и выжил там, и вернулся, то все уж не так ужасно.
– Нет, – сказал мистер Пинч, разрушая ее надежды. – Но в армии я знал шотландцев, и они совершенно такие же, как и мы, но только вот говор у них смешной.
Салли посмотрела на свой мясной суп, сваренный из костей, оставшихся после жаркого, которое готовила миссис Кук для хозяина и хозяйки. Это был очень хороший суп. Всего лишь несколько минут назад Салли с наслаждением ела его. Но сейчас при виде плавающего сверху жира ее желудок неприятно сжался. Знакомство с шотландцем и поездка в Шотландию – совершенно разные вещи, и Салли даже чуть рассердилась на мистера Пинча за то, что он не понимает разницы. Его шотландцы, вероятно, пообтесались за время службы в армии. А кто знает, как ведут себя шотландцы, так сказать, на родной почве. Может, им нравятся маленькие блондинки из Лондона. Может быть, ее похитят прямо из постели и поступят с ней ужасным образом… или еще хуже.
– А теперь послушайте меня, девушка. – Голос мистера Пинча прозвучал совсем рядом.
Салли подняла голову и увидела, что камердинер сидит за столом напротив нее. Пока она была поглощена своими мыслями, слуги разошлись и вернулись к своей работе. Битей возилась с тазом посуды, которую она мыла. Никто не обращал внимания на камердинера и камеристку, сидевших на дальнем конце стола.
Мистер Пинч пристально смотрел на нее заблестевшими глазами. Салли никогда раньше не замечала этого очаровательного оттенка его зеленых глаз.
Камердинер положил локти на стол, держа в руке длинную белую глиняную трубку.
– В Шотландии нет ничего страшного. Такое же место, как любое другое.
Салли помешала остывавший суп.
– Я никогда в жизни не была дальше Гринвича.
– Не были? А где же вы родились?
– В Севен-Дайалс, – сказала она и посмотрела на него: не презирает ли он ее за то, что она выросла в такой дыре?
Но он лишь кивнул и, затянувшись, выпустил ароматный дым, стараясь, чтобы он не попал ей в глаза.
– И у вас есть семья?
– Только мой отец. – Она сморщила нос и призналась: – По крайней мере, тогда он там жил. Я не видела его несколько лет, так что, может, он теперь живет где-нибудь в другом месте.
– Ваш отец был плохим человеком?
– Не очень плохим. – Она обвела край суповой миски пальцем. – Он не сильно меня бил и, когда мог, кормил. Но мне пришлось сбежать оттуда. Просто не могла там дышать.
Она посмотрела на него, чтобы убедиться, что он ее понимает.
Он кивнул, снова затягиваясь трубкой.
– А ваша мать?
– Умерла, когда я родилась. – Вкусный запах снова возбудил ее аппетит, и она проглотила ложку супа. – Братьев или сестер тоже нет. Насколько я знаю.
Он опять кивнул и, покуривая трубку, казалось, с удовлетворением смотрел, как она ест. Вокруг них и внизу суетились слуги, занимаясь каждый своим делом, но для Салли и мистера Пинча это было время отдыха.
Она съела половину супа и затем взглянула на него:
– А откуда вы родом, мистер Пинч?
– О, издалека! Я родился в Корнуолле.
– Правда? – Она с любопытством уставилась на него. Корнуолл казался ей таким же чужим, как и Шотландия. – Но вы говорите без акцента.
Он пожал плечами:
– Вся моя родня – рыбаки. А мне хотелось посмотреть мир, и, когда пришли солдаты со своими барабанами и лентами в яркой военной форме, я поспешил получить королевский шиллинг. – Его губы слегка скривились в насмешливой полуулыбке. – И довольно скоро я узнал, что армия его величества – это нечто большее, чем красивая форма.
– А сколько вам тогда было?
– Пятнадцать.
Салли смотрела на суп, пытаясь представить большого лысого мистера Пинча долговязым пятнадцатилетним мальчишкой. У нее не получалось. Он был слишком взрослым, чтобы когда-либо быть ребенком.
– И в Корнуолле у вас есть семья? Он кивнул:
– У меня остались там мать и сводные братья и сестры. Мой отец умер, когда я был в колониях. И узнал я об этом только два года спустя, когда вернулся в Англию. Мать сказала, она заплатила, чтобы мне написали и отослали письмо, но я так и не получил его.
– Видно, очень грустно приехать вот так домой и узнать, что уже два года, как отец умер.
Он пожал плечами:
– Так устроен мир, девушка. Человек ничего не может, кроме как жить дальше.
– Наверное. – Она задумалась о диких шотландских горцах с заросшими бородой лицами.
– Девушка, – мистер Пинч протянул руку и похлопал ее по руке большим, с тупым ногтем, пальцем, – в Шотландии не произойдет ничего страшного. А если произойдет, я буду оберегать вас.
Салли тупо смотрела в проницательные зеленые глаза мистера Пинча, но мысль, что он будет оберегать ее, согревала ее.
Когда к полуночи Вейл все еще не пришел к ней в комнату, Мелисанда отправилась его искать. Возможно, он просто предпочел собственную постель, не желая в эту ночь навещать ее, хотя очень сомнительно. За дверью, ведущей в соседнюю комнату, не слышалось никаких голосов. Интересно, когда этот человек спит, если он все время на ногах, а затем покидает дом еще до того, как она встает? Может быть, он вообще не нуждается во сне?
Во всяком случае, ей надоело ждать, когда он придет. Она вышла из комнаты, где царил ужасный беспорядок – Салли в спешке укладывала вещи, – и направилась на поиски Джаспера. Его не было ни в библиотеке, ни в одной из гостиных, и, в конце концов, ей пришлось спросить Оукса, не знает ли он, где ее муж. Она надеялась, что ее щеки не покраснели от смущения, когда она узнала, что он уехал, не сказав ей ни слова.
Ей очень захотелось что-нибудь разбить, но она только поблагодарила Оукса и снова поднялась наверх. Почему он так поступает? Сначала просил ее поехать с ним в Шотландию, а затем избегает ее? Он что, не подумал о том, сколько долгих дней придется провести вместе с ней в карете? Или он собирается совершить это путешествие, сидя на крыше экипажа рядом с багажом? Так все странно. Сначала он преследовал ее, а потом неожиданно исчезал, именно тогда, когда она думала, что они стали ближе друг другу.
Мелисанда, тяжело вздохнув, подошла к двери своей спальни и уже собиралась открыть ее, но неожиданно передумала. Дверь в комнату Вейла находилась рядом с ее дверью. Искушение было слишком велико. Она приблизилась и приоткрыла дверь. В комнате никого не было. Мелисанда вошла, тихо закрыла за собой дверь и огляделась. Во всем ощущалась заботливая рука мистера Пинча: рубашки, жилеты и шейные платки были уложены рядами на кровати, приготовленные к путешествию.
Мелисанда подошла к кровати и потрогала пальцем темно-красное покрывало. Он спал здесь, должно быть, широко раскинув свои длинные руки и ноги. Как он спал: на спине или на животе, а может, засунув голову под подушку? Она почему-то представляла его спящим голым, хотя знала, что у него полный комод ночных рубашек. Каким близким становится человек, рядом с которым ты спишь! Во сне спадают все покрывала, оставляя человека беззащитным, почти как ребенок. Ей так отчаянно хотелось, чтобы он разделял с ней ложе. Чтобы оставался на всю ночь и позволял себе быть беззащитным перед ней.
Она вздохнула и отвернулась от постели. На его туалетном столике стоял вставленный в рамку небольшой портрет его матери. Несколько каштановых волосков зацепились за его головную щетку. Один из них был почти рыжим. Она достала из рукава носовой платок и осторожно завернула в него волоски.
Подойдя к столику у кровати, Мелисанда взглянула на лежавшую, там книгу – история английских королей, затем перешла к окну и выглянула наружу. Вид из окна был почти такой, же, как и из ее комнаты, – сад позади дома. Она рассеянно оглядела комнату. Вокруг находилось много разных вещей: одежда, книги, какие-то куски веревки, сосновая шишка, сломанные перья, перочинный ножик и чернила, но ничего, что рассказало бы ей что-то важное о ее муже. Как глупо было входить сюда, предполагая, что комната сможет что-нибудь рассказать о Джаспере! Она покачала головой, осуждая свою глупость, и ее взгляд упал на дверь гардеробной. Едва ли и там найдется что-нибудь личное, но она уже далеко зашла, отступать было бы глупо.
Мелисанда повернула ручку. В комнатке был еще один туалетный столик, различные вешалки для одежды, узкая раскладная кровать, а в углу у стены тонкий тюфяк и одеяло. Мелисанда была озадачена. Странно… Зачем и раскладная кровать, и тюфяк? Ведь мистеру Пинчу требовалось что-то одно. И почему тюфяк? Вейл производил на нее впечатление щедрого хозяина. Почему верному слуге предназначалась такая жалкая постель?
Она вошла в узкую комнатку, обошла кровать и наклонилась, разглядывая тюфяк. Неподалеку стояла единственная свеча в подсвечнике, залитом расплавленным воском, а под небрежно смятым одеялом виднелась книга. Она перевела взгляд с тюфяка на складную кровать. Непохоже, чтобы на ней кто-то спал – матрац не был застелен. Мелисанда потянула одеяло, лежавшее на тюфяке, чтобы разглядеть название книги. Это был сборник стихов Джона Донна. Какой странный вкус для лакея, подумалось ей, и тут она заметила на подушке волосы. Темно-каштановые, почти рыжие.
За ее спиной кто-то кашлянул. Мелисанда резко обернулась и увидела удивленно поднятые брови мистера Пинча.
– Могу я вам чем-нибудь помочь, миледи?
– Нет. – Мелисанда спрятала дрожащие руки в складках своих юбок – хорошо еще, что ее застал здесь не Вейл. Но быть пойманной лакеем, когда она рылась в вещах мужа, тоже достаточно неприятно. Она вздернула подбородок и двинулась к двери в спальню. Но, не дойдя, остановилась и оглянулась на камердинера.
– Вы давно служите моему мужу, мистер Пинч?
– Да, миледи.
– Он всегда так мало спал?
Этот большой лысый человек поднял один из шейных платков, разложенных на кровати, и аккуратно сложил его. – Да, насколько я знаю.
– А почему, вы знаете?
– Некоторые люди не нуждаются в долгом сне, – сказал камердинер.
Она молча смотрела на него.
Мистер Пинч положил на место шейный платок и, наконец, взглянул на нее, вздохнув при этом так, будто разговор вызывал у него физическое напряжение.
– Некоторые солдаты не спят так, как должны бы спать. Лорд Вейл… он любит общество. Особенно в те часы, когда наступает темнота.
– Он боится темноты?
Он выпрямился и нахмурился:
– На войне ядро попало мне в ногу.
Мелисанда растерялась, удивленная резкой сменой темы их разговора.
– Мне очень жаль.
Камердинер отмахнулся от ее сочувствия:
– Это ерунда. Беспокоит только иногда, когда идет дождь. Но когда это случилось, ядро сбило меня с ног. Шло сражение, а я лежал на земле, и надо мной стоял француз, готовый вонзить в меня штык. И тут появился лорд Вейл. А между нами стояли с ружьями французы, но это не остановило его. Они стреляли в него, и я не понимаю, почему он не упал. Больше скажу вам – на его лице все время была улыбка. Расправился он с ними, миледи. Ни один не остался стоять, все полегли.
Мелисанда судорожно вздохнула.
– Понимаю…
– И я решил там и тогда, миледи, – закончил свой рассказ мистер Пинч, – что, если он мне прикажет, я последую за ним даже в ад.
– Спасибо, что вы мне рассказали об этом, мистер Пинч, – проговорила Мелисанда и открыла дверь. – Пожалуйста, скажите лорду Вейлу, что я буду, готова к восьми часам утра.
– Да, миледи, – поклонился мистер Пинч.
Мелисанда вышла, но не могла избавиться от мысли, что все время, пока мистер Пинч рассказывал ей свою историю, он стоял, словно на страже, охраняя маленькую гардеробную.
