Текст книги "Обольстить грешника"
Автор книги: Элизабет Хойт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)
Джаспер налил вина из стоявшего на столе графина. Он пил его стоя, глядя на пламя в камине, пока не вспомнил, о чем он думал, входя в эту комнату.
Он поставил пустой бокал и начал расстегивать жилет.
– Возможно, у меня разыгралось воображение, но, когда нас знакомили с Холденами, я заметил, что Тимоти Холден смотрел на тебя так, словно узнал тебя.
Она не ответила.
Он бросил жилет на стул и посмотрел на Мелисанду. Она разглаживала жесткую постель с излишним старанием.
– Возлюбленная жена моя?
Она распрямилась, вскинула голову, выпрямила спину и смотрела на него так, будто стояла под прицелом целого взвода.
– Я была с ним помолвлена.
Он молча смотрел на нее. Он знал, что у нее что-то было, кто-то был, но она никогда раньше не упоминала о помолвке… А теперь, когда он узнал… Он понимал, что в нем вскипает ревность. Она собиралась выйти замуж за другого человека – Тимоти Холдена. Она действительно любила этого хорошенького Тимоти Холдена с его красными губками?
– Ты любила его?
Мелисанда посмотрела на него и снова занялась подстилкой.
– Это кончилось десять лет назад. Мне было всего восемнадцать.
Он склонил голову набок. Она не ответила на вопрос. – Где вы познакомились?
– За обедом, таким же, как вчера. – Она взяла подушку и расправила одеяло. – Он сидел рядом со мной и был добр ко мне. Он не отвернулся, как делали многие джентльмены, когда я не сразу вступила с ним в разговор.
Джаспер стянул через голову рубашку. Без сомнения, он был одним из этих негалантных джентльменов. Мелисанда положила подушку.
– Он ездил со мной кататься, танцевал со мной на балах, делал все, что делает джентльмен, ухаживая за леди. Он ухаживал за мной несколько месяцев, а потом попросил у моего отца моей руки. Естественно, отец сказал «да».
Джаспер снял чулки и башмаки.
– Так почему же ты не вышла за него замуж? Она пожала плечами:
– Он сделал предложение в октябре, и мы собирались пожениться в июне.
Джаспер вздрогнул. Они поженились именно в июне. Он подошел к ней и осторожно помог ей снять халат. А потом, взяв ее за руку, лег вместе с ней на подстилку. Она повернулась и положила голову ему на плечо. Он гладил ее длинные волосы. Даже смешно, насколько удобнее становилось это ложе, когда она лежала на нем.
– Я купила все необходимое для приданого, – тихо заговорила она, дыша на его обнаженную грудь. – Разослала приглашения, продумала день свадьбы. А затем наступил день, когда Тимоти пришел ко мне и сказал, что полюбил другую леди. Естественно, я отпустила его. – Естественно! – прорычал Джаспер. Холден – грязный осел. Завоевать молодую нежную девушку, и затем бросить ее почти у алтаря было свинским поступком. Джаспер погладил свою милую жену по волосам, утешая ее за обиды десятилетней давности, и подумал об их браке и брачной постели. Наконец он вздохнул и решился:
– Он был твоим любовником.
Это был даже не вопрос – это была констатация факта. И все же он почти удивился, когда она не стала отрицать этого.
Он нахмурился и беспокойно зашевелился.
– Он не принуждал тебя?
– Нет.
– Не угрожал чем-нибудь?
– Нет. Он был ласков.
Джаспер закрыл глаза. Боже, то, что он услышал, вызывало у него ненависть. Он перестал гладить ее по волосам и заметил, что зажал в руке ее локон.
Он выдохнул и осторожно разжал руку.
– Так в чем же дело? Осталось ли еще что-нибудь, чего ты не рассказала мне, сердце мое?
Она долго молчала, и он подумал, что вообразил все это в припадке ревности. Возможно, больше ничего и не было.
Но, в конце концов, она издала долгий печальный вздох и сказала:
– Вскоре после разрыва нашей помолвки я обнаружила, что становлюсь полнее.
Глава 15
Когда Джек вернулся с серебряным кольцом, он быстро переоделся в свои лохмотья и проскользнул в королевскую кухню. Все тот же маленький мальчик помешивал суп принцессы. Джек снова спросил его, нельзя ли купить позволение один раз помешать суп ложкой. On! Упало серебряное кольцо в суп, и Джек был уже далеко, и главный повар не заметил его. Он быстро взбежал по лестнице и занял свое место возле принцессы.
– И где же ты был весь день, Джек? – спросила принцесса Отрада, увидев его.
– И там и тут, далеко и близко от вас, прекрасная леди.
– А что ты сделал со своей бедной рукой? Джек посмотрел и увидел рану от сабли тролля.
– О, принцесса, сегодня я боролся в вашу честь с чудовищной мокрицей.
Джек дурачился, и весь двор покатывался от смеха…
Из «Веселого Джека»
Мелисанда почувствовала, как его пальцы замерли на ее волосах. Отвергнет ли он ее сейчас? Скажет: «Убирайся отсюда»? Или притворится, что не слышал ее самоубийственных слов, и никогда снова не заговорит об этом? Она ждала, затаив дыхание.
Но он всего лишь пропустил сквозь пальцы прядь ее волос и сказал:
– Расскажи мне.
Она закрыла глаза и, вспоминая то далекое время, почувствовала такую боль, что у нее почти остановилось сердце.
– Я сразу же поняла причину, когда меня начало тошнить по утрам. Я слышала, что некоторые женщины не понимали и не говорили об этом месяцами, потому что не были уверены. Но я знала.
– Ты испугалась? – ровным, спокойным тоном спросил он, и было трудно понять, что он при этом чувствовал.
– Нет, – сказала она, но тут же поправилась: – Конечно, испугалась, но только когда впервые поняла свое состояние. Но вскоре я осознала, что хочу этого ребенка. Что бы там ни было, он станет моей радостью…
Она не видела лица Джаспера, но видела, как поднимается и опускается его грудь, поросшая короткими волосками. Она бездумно поглаживала их, вспоминая о той давней недолгой радости. Такой сильной, такой мимолетной.
– Ты сказала об этом своей семье?
– Нет. Я не сказала никому, даже Эмелин. Полагаю, я боялась того, что они заставят меня сделать. Они отобрали бы у меня ребенка. – Она перевела дыхание, решив рассказать ему сейчас все до конца, не уверенная, хватит ли у нее смелости заговорить об этом еще раз. – Видите ли, я придумала: я уеду, и буду жить у моего старшего брата Эрнеста до тех пор, пока это не станет заметным, и тогда я поселюсь в домике в деревне со своей старой няней. У меня будет ребенок, и мы будем вместе растить его, моя няня и я. Конечно, это была глупость, детские фантазии, но тогда я думала, что это возможно. Но теперь, оглядываясь назад, я понимаю: так я думала от отчаяния.
Она чувствовала, как по щекам ее катятся горячие слезы и падают на его грудь. Ее голос слабел и дрожал. Но он по-прежнему ласково гладил ее по голове, и его рука успокаивала ее.
Она сглотнула и закончила свой печальный рассказ: – Но я недолго пробыла у моего брата Эрнеста. Однажды я проснулась посреди ночи от того, что мои бедра были в крови. Кровотечение длилось пять дней, очень сильное, и после этого все кончилось. Ребенка больше не было. Мелисанда замолчала, у нее сжалось горло, и она не могла больше говорить. Она закрыла глаза и зарыдала. Она рыдала долго, потом горькие рыдания прекратились. Она просто лежала и дрожала, заново переживая события тех лет. В какие-то моменты эта старая рана открывалась, обжигая ее острой болью. Когда-то перед ней простиралась вся жизнь, но ее лишили той жизни.
– Мне жаль, – тихо сказал Вейл. – Мне так жаль, что ты потеряла ребенка.
Она не могла говорить – она просто кивнула. Он приподнял ее голову, заглянул ей в лицо. Бирюзовые глаза пристально смотрели на нее.
– Я дам тебе ребенка, сердце мое. Столько детей, сколько ты пожелаешь, клянусь честью.
Она с удивлением смотрела на него. Она не стыдилась того, что произошло много лет назад, она была рада, что больше не гнетет ее эта мрачная тайна. Но она ожидала, что он встретит ее признание совсем по-другому и она услышит слова гнева, осуждения, но никак не сочувствия.
Он поцеловал ее, нежно коснувшись ее губ, и это было как обет, связавший их, обет священный и честный. Вейл потянул одеяло, заботливо подоткнув его со всех сторон, и крепко обнял ее:
– Спи, возлюбленная жена моя.
Его нежные руки успокоили ее. Мелисанда закрыла глаза, последние слезы были выплаканы, и она слушала, как под ее ухом бьется сердце Джаспера – ровно и сильно. И она уснула под его ритм.
Утро выдалось хмурое, с серого неба сыпался мелкий дождь. Тетя Эстер накормила их сытным завтраком и шумно попрощалась с ними. Когда, наконец, они завернули за угол, и дом тети Эстер пропал из виду, Мелисанда отвернулась от окошка и посмотрела на Вейла:
– Когда мы приедем к сэру Алистэру?
– Полагаю, сегодня, если путешествие будет удачным, – ответил Вейл.
Как всегда, он вытянул ноги наискось по полу кареты и, расслабившись, развалился на сиденье. Что он о ней думал?
В его отношении к ней в это утро не было ничего необычного – они встали, оделись и поели. Но ее вчерашнее признание должно было стать для него потрясением. Вейл не ожидал, что его невеста когда-то имела любовника и, более того, была беременна от этого любовника.
Мелисанда отвела взгляд от Вейла и стала тупо смотреть в окно. Конечно, Вейлу было нелегко пережить это открытие, но пройдет какое-то время, и, может быть, ее прошлое не будет так сильно волновать его? Ведь не исключено, что уже в их первую брачную ночь он смутно подозревал, что она не девственница. Или он все-таки отвернется от нее после ее признания? Она ничего не знала и, погруженная в свои беспокойные мысли, смотрела, как за окном мелькали высокие холмы.
Они остановились у широкого чистого ручья для второго завтрака и ели холодный окорок, хлеб, сыр и пили вино, которое положила им в дорогу кухарка тети Эстер. Маус носился вокруг них, лая на пасшихся неподалеку горных коров, лохматых животных – волосы закрывали даже их глаза, – пока Вейл не прикрикнул на него. Тогда терьер подошел, улегся и начал грызть оставшуюся от окорока кость.
Они ехали весь день, и к ночи Мелисанда начала замечать беспокойство Вейла.
– Мы сбились с дороги? – спросила она его.
– Когда мы останавливались в последний раз, кучер заверил меня, что он знает, где мы находимся.
– Ты никогда больше не видел сэра Алистэра после тех событий у Спиннерс-Фоллс?
– Нет.
Прошло полчаса или около этого. Салли дремала рядом с Мелисандой. Дорога была в ямах и колдобинах, за ней явно плохо следили, так что карета тряслась и подпрыгивала. Наконец, когда почти стемнело, они услышали крик одного из слуг. Мелисанда выглянула в окошко, и ей показалось, что она видит очертания какого-то огромного строения.
– Ваш друг живет в замке? Вейл тоже взглянул в окошко.
– Кажется, да.
Карета медленно повернула на подъездную аллею и двинулась к замку. Салли проснулась и зевнула. В доме не светилось ни одно окно.
– Сэр Алистэр знает о нашем приезде?
– Я писал ему.
Мелисанда с подозрением взглянула на мужа:
– И он ответил?
Но Вейл притворился, что не слышит вопроса, и вскоре они остановились перед огромным замком. Послышались громкие голоса, какая-то возня, и через несколько минут дверца кареты распахнулась.
Мистер Пинч высоко поднял фонарь, и его свет отбрасывал зловещие тени на его мрачное лицо.
– Никто не подходит к двери, милорд.
– Значит, надо стучать громче, – распорядился Вейл. Он соскочил с подножки кареты и повернулся, чтобы помочь сойти Мелисанде. Салли осторожно вылезла из кареты, а Маус выскочил и побежал к ближайшим кустам. Ночь была очень темной, холодный ветер свистел над их головами, и Мелисанду охватила дрожь.
– Вот, возьми. – Вейл протянул руку в глубь кареты, вытащил из-под сиденья плащ и набросил на нее. Потом подал ей руку: – Пойдем, возлюбленная жена моя.
Она оперлась на его руку и, наклонившись к нему, прошептала:
– Джаспер, что мы будем делать, если сэра Алистэра нет дома?
– Не беспокойся, кто-нибудь здесь есть.
Он повел ее по каменным ступеням, совершенно стертым множеством прошедших по ним ног. Массивная дверь, не меньше десяти футов высотой, держалась на мощных железных петлях.
Вейл застучал кулаком в дверь:
– Эй! Открывайте! Это путешественники, которым нужен теплый очаг и мягкая постель. Эй! Манро! Впустите нас!
Он колотил в дверь еще добрые пять минут, затем неожиданно остановился с поднятым кулаком. Мелисанда посмотрела на него: – Что?..
– Тсс…
И она услышала. В доме послышался глухой скрип, как будто в нем поднималось из глубин какое-то подземное существо.
Вейл с силой ударил кулаком в дверь, заставив Мелисанду вздрогнуть.
– Эй! Впустите нас!
С глухим стуком отодвинулся засов, и дверь медленно, со скрипом отворилась. В дверях стоял низенький, довольно крепкого сложения мужчина. Его седеющие рыжеватые волосы торчали во все стороны, как пух на одуванчике. Сходство с одуванчиком усиливала совершенно голая макушка. На нем были длинная ночная рубашка и сапоги. Мужчина сердито смотрел на них. Потом отрывисто спросил:
– Чего?
Вейл ответил с обаятельнейшей улыбкой:
– Я виконт Вейл, а эта леди – моя жена. Мы приехали в гости к вашему хозяину.
– Это неправда, – отозвался мужчина и начал закрывать дверь.
– Нет, правда. – Вейл протянул руку и остановил дверь.
Коротышка потянул дверь, пытаясь закрыть ее, но она не шелохнулась.
– Никто не говорил мне о гостях. Мы не убрали в комнатах и не запаслись едой. Вы должны уехать.
На этот раз у Вейла уже не нашлось улыбки.
– Впустите нас. О комнатах договоримся позднее. Мужчина открыл рот, явно намереваясь сражаться дальше, но в эту минуту к ним присоединился Маус. Терьер лишь взглянул на слугу сэра Алистэра и понял: это враг. Он залился громким лаем, таким свирепым, что низкорослый слуга издал пронзительный вопль и отскочил назад. Воспользовавшись этим, Вейл распахнул дверь и, сопровождаемый мистером Пинчем, вошел внутрь.
– Оставайся около кареты, пока мы все не подготовим, – сказала Мелисанда Салли и степенно, вслед за мужчинами, вошла в замок.
– Нельзя! Вам нельзя! Нельзя! – пронзительно кричал маленький слуга.
– Где сэр Алистэр? – спросил Вейл.
– Уехал! Он уехал верхом и вернется не скоро.
– Он ездит в темноте? – удивленно спросила Мелисанда. Местность, через которую они проезжали, была холмистой, неровной и каменистой. Ездить здесь верхом одному по ночам небезопасно, подумала она.
Слуга-коротышка быстро шел впереди них по широкому коридору. У одной из дверей он остановился и сказал:
– Можете подождать меня здесь, если желаете. – С этими словами он распахнул дверь, готовясь исчезнуть за ней.
Но Вейл ухватил его за воротник:
– Подожди. – Он посмотрел на Мелисанду: – Не могла бы ты побыть с Маусом здесь, пока мы с Пинчем найдем спальни и какую-нибудь еду?
В комнате было темно и как-то неприятно, но Мелисанда не колебалась.
– Конечно.
– Моя милая храбрая жена. – Джаспер коснулся губами ее щеки. – Пинч, зажги свечи для ее сиятельства, а потом этот любезный парень проводит нас.
– Да, милорд. – Мистер Пинч зажег от своего фонаря четыре свечи – все, что нашлись в комнате.
Когда их шаги стихли, Мелисанда огляделась. Это была своего рода гостиная, но не очень уютная. Там и тут стояло по нескольку стульев – очень старых и очень безобразных. Резной деревянный потолок был страшно высок, и свет горевших свечей не рассеивал темноту над головой. Мелисанде показалось, что она видит свисающие с потолка обрывки паутины. Стены были тоже резные, из темного дерева, их украшали чучела голов животных – нескольких побитых молью оленей, барсука и лисицы. Их стеклянные глаза зловеще светились в темноте.
Взяв себя в руки, Мелисанда решительно направилась к большому камину из серого камня, находившемуся в дальнем конце комнаты. По-видимому, почерневший внутри камин был еще старше всех этих резных деревянных панелей. Около стены она обнаружила ящик с несколькими поленьями и, стараясь не думать о пауках, аккуратно положила их в камин. Подошел Маус поинтересоваться, что же она делает, но скоро отошел, чтобы узнать, что кроется в темноте.
Мелисанда встала и отряхнула руки. Она осмотрела каминную полку и нашла банку с запылившимися фитилями. Зажгла один из них от своей свечи и поднесла его к поленьям, но поленья не загорались, и фитиль сгорел до конца. Мелисанда взяла другой фитиль и собиралась зажечь его, когда залаял Маус.
Она вздрогнула и повернулась. Позади нее стоял мужчина, высокий, темный и худой. Длинные, до плеч, волосы падали ему на лицо. Он смотрел на Мауса, лаявшего у его ног, но, когда Мелисанда пошевелилась, повернул голову к ней. Левая половина его лица была изуродована шрамами, ужасными в мерцающем свете свечи, а правая глазница была пуста.
Мелисанда выронила фитиль.
* * *
Слуга Манро сказал, что во всем доме не найдется и пары чистого постельного белья, и Джаспер, в раздражении, уже собирался вытрясти из этого человечка душу, когда услышал, как залаял Маус. Он взглянул на Пинча, и, не говоря ни слова, они побежали обратно по кривым лестницам вниз, в темноту. Джаспер проклинал себя за то, что оставил Мелисанду одну.
Перед входом в гостиную Джаспер замедлил шаги, чтобы войти неожиданно, без шума. Маус больше не лаял. Джаспер заглянул в комнату. Мелисанда стояла в дальнем конце комнаты спиной к камину. Маус сидел перед ней, напряженный, но молчаливый. А перед ними стоял огромный мужчина в кожаных гетрах и старом охотничьем камзоле.
Джаспер похолодел.
Манро повернулся, и Джаспер невольно вздрогнул. Когда он последний раз видел этого человека, его раны еще не затянулись и кровоточили. Время залечило раны, покрывавшие левую половину его лица, они превратились в шрамы, от чего не стали выглядеть менее страшными.
– Реншо… – прохрипел Манро. У него всегда был хрипловатый голос, но теперь он стал прерывистым, как будто его голосовые связки надорвались от его ужасных криков там, у Спиннерс-Фоллс. – Но теперь вы Вейл, не так ли? Лорд Вейл.
– Да. – Джаспер шагнул в комнату. – А это моя жена, Мелисанда.
Манро кивнул, но не повернулся к ней, чтобы представиться.
– По-моему, я написал вам, чтобы вы не приезжали.
– Я ничего не получал, – честно признался Джаспер.
– Некоторые и сейчас сочли бы мой ответ знаком несогласия, – сухо проговорил Манро.
– В самом деле? – Джаспер глубоко вдохнул, чтобы сдержать гнев, закипевший в его груди. Он был многим обязан Манро – многим, за что ему никогда с ним не расплатиться, но его поиски истины касались и Манро. – Видите ли, дело, которое привело меня к вам, можно назвать безотлагательным. Нам надо поговорить о Спиннерс-Фоллс.
Манро отшатнулся, словно его ударили по лицу. Он из-под полуопущенного века пристально смотрел на Джаспера непроницаемым взглядом светло-карего глаза.
Наконец он коротко кивнул:
– Хорошо. Но уже поздно, и ваша дама, без сомнения, устала. Уиггинс покажет вам комнаты. Особых удобств не обещаю, но в комнатах будет тепло. Поговорим утром. А потом вы уедете.
– Вы даете слово? – спросил Джаспер. Он вполне допускал, что Манро может просто исчезнуть и не появляться, пока они не уедут.
Кривая улыбка мелькнула на губах Манро.
– Даю слово. Я поговорю с вами завтра. Джаспер кивнул:
– Благодарю вас.
Манро пожал плечами и вышел из комнаты. Все тот же рыжеватый слуга, скрывавшийся за дверью – предположительно, Уиггинс, – проворчал:
– Полагаю, мне надо разжечь камины в ваших комнатах. С этими словами он повернулся и вышел. Джаспер облегченно вздохнул и посмотрел на Пинча:
– Может быть, ты попытаешься устроить и слуг? Поищи для них комнаты. Да посмотри, нет ли на кухне какой-нибудь еды.
– Хорошо, милорд, – сказал Пинч, направляясь к двери.
И Джаспер остался наедине со своей возлюбленной женой. Он заставил себя посмотреть на нее. Она по-прежнему стояла перед камином. Другая женщина уже закатила бы истерику. Но не Мелисанда.
Она посмотрела на него и спокойно спросила:
– Так что произошло у Спиннерс-Фоллс?
Салли ровным слоем разложила кочергой горячие угли и повесила котелок на большой крюк, висевший в камине. Камин был огромный, таких она никогда в жизни не видывала. В него мог войти взрослый человек и даже выпрямиться. Для чего был нужен такой большой камин, она не представляла. Он требовал гораздо больше труда, чем уютный камин нормального размера.
Вскоре над котелком начал подниматься пар, и она бросила в него разрубленного кролика, которого мистер Пинч нашел в кладовке. Камеристка леди была по положению выше других слуг, и в ее обязанности не входило приготовление пищи, но не было больше никого, кто мог бы приготовить для них ужин. Она не сомневалась, что мистер Пинч знал, как готовить тушеного кролика, и сделал бы это лучше, чем она, но он был занят поисками комнат для хозяйки и хозяина.
Салли бросила в котелок порезанную морковь. Она немного завяла, но есть ее было можно. Еще она добавила несколько маленьких круглых луковиц и все размешала. Получилась какая-то мешанина, но, может быть, будет аппетитнее, если ее немного потушить. Она вздохнула и опустилась на ближайший стул, натягивая на плечи шаль. Она мало, что знала о приготовлении пищи. Когда она была посудомойкой, то большей частью мыла посуду и следила за чистотой. Мистер Пинч дал ей кролика, морковь и лук и велел сварить их, что она и сделала. Этот противный рыжеволосый человек Уиггинс ничем не помог им. Ну, просто тролль из волшебной сказки, очень похож. К тому же он мгновенно исчез, стоило мистеру Пинчу повернуться к нему спиной, и теперь слуги лорда Вейла разбрелись по незнакомому дому.
Салли встала и заглянула в котелок, от которого поднимался пар. Может быть, следует добавить что-то еще. Соль! Вот что! Мистер Пинч счел бы ее дурочкой, если бы ей не хватило ума посолить тушеное мясо. Она подошла к огромному буфету, стоявшему в углу, и начала обыскивать его. Он был почти пуст, но ей все же удалось отыскать соль и немного муки.
Когда спустя минут десять она пыталась замесить в миске тесто из муки, соли, масла и воды, в кухне появился мистер Пинч. Он поставил фонарь и подошел к ней, посмотрел, как она месит тесто, и остался, молча стоять рядом с ней, глядя в миску.
Салли рассердилась.
– Это клецки для тушеного мяса. Я стараюсь делать так, как делала миссис Кук, но я не знаю, что у меня получится, только на вкус это похоже на клей. Знаете, я не повар. Я камеристка, и мне не нужно знать, как готовят еду. Вам придется удовольствоваться тем, что я могу сделать, и если получится что-то ужасное, не хочу и слышать об этом.
– Я не жалуюсь, – сдержанно проговорил мистер Пинч.
– И не надо.
– И я люблю клецки.
Салли подула на локон, упавший ей на глаза, и неожиданно засмущалась.
– Правда? Он кивнул:
– Да, и выглядят они очень аппетитно. Помочь вам поднести миску к огню, чтобы вы положили их в котелок?
Салли расправила плечи и кивнула. Она потерла руки, снимая с них остатки теста, а мистер Пинч взял большую глиняную миску. Они подошли к камину, и он держал миску, пока она осторожно ложку за ложкой опускала тесто в котелок. Она накрыла котелок железной крышкой, чтобы клецки потушились вместе с мясом, и повернулась к мистеру Пинчу. Она понимала, что выглядит не лучшим образом: что лицо покрыто потом от жаркого огня, пряди волос упали и прилипли к лицу, но она посмотрела ему в глаза и сказала:
– Вот. Ну и как?
Мистер Пинч наклонился к ней и ответил:
– Превосходно.
А затем поцеловал ее.
Мелисанда складывала на полу одеяла, следя за мужем, ходившим по комнате. Он был страшно возбужден, казалось, в любую минуту, потеряв самообладание, он выбежит из комнаты и понесется неизвестно куда. Не так ли вел себя и сэр Алистэр, разъезжая в темноте? Не пытается ли и он убежать от своих демонов?
Но Вейл оставался с ней, и она была ему за это благодарна, хотя он и не ответил на ее вопрос о Спиннерс-Фоллс. Он выпил виски и теперь беспокойно ходил по комнате, но не пытался скрыться от нее. Это как-то успокаивало.
– Понимаешь, это произошло после Квебека, – неожиданно начал он. Глядя в окно, Джаспер, возможно, говорил даже не с ней, хотя в комнате, кроме нее, никого не было. – Был сентябрь, и мы получили приказ прибыть в форт Эдуард на зимние квартиры. Мы уже потеряли в сражении более сотни человек и оставили еще человек тридцать тяжелораненых, тех, что не могли идти. Потери были велики, но нам казалось, что самое плохое уже позади. Мы выиграли сражение – Квебек пал, и теперь дело было только во времени – французам все равно придется сдаться окончательно, и тогда войне конец. Но события приняли совсем другой оборот. – Он замолчат, отхлебнул виски и тихо продолжил: – Мы были полны надежд. Война вот-вот закончится, и мы вернемся домой. Это все, чего мы хотели: вернуться домой к нашим семьям. Немного отдохнуть после битвы.
Мелисанда положила простыню на одеяла. От простыни пахло плесенью – видно, ею давно не пользовались, – но другой не было. Занимаясь бельем, Мелисанда живо представляла, как на другом конце света еще молодой Джаспер идет со своими солдатами через осенний лес. Он радуется одержанной победе. Счастлив, что скоро вернется домой.
– Мы шли по узкой тропе, с одной стороны были крутые холмы, а по другую сторону бежала река. Идти можно было только по двое. Рено подъехал ко мне и сказал, что мы слишком растянулись, конец нашей колонны находится примерно в полумиле. Мы решили связаться с полковником Дарби и попросить головные ряды колонны идти медленнее, чтобы хвост подтянулся. В эту минуту нам и нанесли удар. Тут все и началось.
Он говорил бесстрастным тоном, и Мелисанда присела на корточки, слушая его. Он все еще смотрел в окно, и она видела только его широкую прямую спину. Ей хотелось подойти к нему, обнять и прижать к себе, но Мелисанда боялась прервать рассказ. Ведь она понимала: ему необходимо выговориться – как необходимо вскрыть загноившуюся рану, чтобы выпустить гной.
– Во время сражения не думаешь. – Он слегка усмехнулся. – Инстинкт и эмоции берут верх. Ужас при виде Джонни Смита, пронзенного стрелой. Ярость и ненависть к индейцам, с криками обрушившимся на ваших солдат. Убивавшим ваших солдат. Страх, когда под вами убивают лошадь. Паника, охватывающая вас, когда вы понимаете: необходимо мгновенно соскочить с лошади, иначе будете придавлены животным. И чувство беспомощности перед топором.
Джаспер медленно пил вино, а Мелисанда пыталась осознать его слова. Сердце ее сильно билось, будто она чувствовала ту же панику, которую он пережил много лет назад.
– Я полагаю, мы хорошо дрались, – прервал молчание Вейл. – По крайней мере, мне так говорили другие. Я сам не могу оценить эту битву. В тот момент для вас существуют только те люди, которые окружают вас, и только тот маленький кусочек земли, который вы защищаете. Лейтенант Клеммонс пал, и лейтенант Найт тоже, но, пока я не увидел, как Дарби, нашего командующего, стаскивают с коня, мне и в голову не приходило, что мы терпим поражение. Что нас всех убьют.
Должно быть, он хотел рассмеяться, но звук получился сухим и резким, совсем не похожим на его обычный смех.
– Вот тогда я и должен был почувствовать страх, но, как ни странно, его не было. Я стоял среди множества мертвых тел и размахивал шпагой. И я убил нескольких из этих воинственных дикарей. Да, убил, но недостаточно. Недостаточно.
И вновь зазвучал тихий, усталый голос ее мужа, и Meлисанда почувствовала, как на глаза ее набегают слезы.
– В конце концов, пали все мои солдаты. Меня окружили. Я получил удар по голове и упал. Как оказалось, на тело Томми Пейса. – Джаспер отошел от окна и направился к столу, на котором стоял графин с виски. Наполнил свой стакан и отпил. – Не знаю, почему меня не убили. А должны были убить, убили почти всех. Но когда я очнулся, то увидел, что привязан зашею к Мэтью Хорну и Нейту Гроу. Я огляделся и увидел среди пленников Рено. Ты не поверишь, какое я почувствовал облегчение. Рено по крайней мере был жив.
Он замолчал, глядя на нее и ее не видя. Но через некоторое время продолжил:
– Много дней индейцы вели нас через леса. Дни за днями, давая глоток воды и никакой пищи, а среди нас были раненые. Во время сражения Мэтью Хорн был ранен в мягкую часть руки. Когда раненый Джон Купер больше не мог идти, его увели в лес и убили. После этого, когда Мэтью спотыкался, я подставлял ему плечо, побуждая идти вперед. Я не мог позволить себе потерять еще одного солдата. Не мог позволить себе потерять еще одного человека.
Мелисанда ахнула от ужаса:
– Ты был ранен?
– Нет. – На его лице появилась гримаса, которая, очевидно, должна была означать улыбку. – Если не считать шишки на голове, я чувствовал себя прекрасно. Мы дошли до индейского поселения, находившегося на французской территории.
Джаспер снова отхлебнул виски, почти опустошив стакан, и закрыл глаза. Мелисанда знала, что это не конец истории – ведь от чего-то появились эти страшные шрамы на лице сэра Алистэра. Пытаясь успокоиться, она глубоко вздохнула и спросила:
– Что же произошло в лагере в том индейском поселении?
– Они называли это «пройти сквозь строй» – особое приветствие для пленных, попавших в лагерь. Индейцы выстраивались, и мужчины и женщины, в две длинные шеренги. И между этими шеренгами прогоняли пленных одного за другим. Пленные бежали, а индейцы били их тяжелыми дубинками и пинали. Если человек падал, его иногда забивали до смерти. Но ни один из нас не упал.
– Слава Богу, – выдохнула она.
– Мы тоже так думали. Но теперь я уже не так в этом уверен.
Он пожал плечами и снова поднес стакан к губам.
– Джаспер? – окликнула его Мелисанда. Ей хотелось, чтобы он прервал свой рассказ, – она боялась того, что могло последовать за этим. Ведь он столько уже перенес. К тому же было уже позднее время и он устал. – Джаспер?
Но он, казалось, не слышал ее. Он смотрел в свой стакан, словно погруженный в собственные мысли.
– А потом началось настоящее веселье. Они увели куда-то Рено, а Манро и Хорна привязали к столбам. Затем взяли горящие палки и…
Он закрыл глаза и сглотнул, не в силах произнести слова, которые он решился, наконец, сказать.
– Не надо, о, не надо, – шептала Мелисанда. – Ты не должен рассказывать мне об этом.
Он смотрел на нее с растерянным, и печальным, и трагичным видом. Смотрел, но не слышал.
– Их пытали. Жгли их. Огненно-красными палками. Этими палками размахивали и женщины. Женщины! И вот тогда-то глаз Манро… Боже! Это было самым ужасным. Я кричал, чтобы они прекратили, а они плевали на меня и отрубали мужчинам пальцы. Я понял: надо молчать, что бы они ни делали, потому что крики были проявлением чувств, а это еще сильнее ожесточало их. И я старался, Мелисанда, я старался, но вопли и кровь…
– О, дорогой мой, о, дорогой мой! – Мелисанда обняла его и прижала к своей груди. Теперь она уже не сдерживала слез – она рыдала над ним.
– На следующий день нас отвели в другую часть лагеря, – шептал Вейл на ее груди. – И там сожгли Рено. Распяли его на кресте, и крест установили на костре. Я думаю, он был уже мертв, потому что он не шевелился. И возблагодарил Бога за то, что мой самый дорогой друг умер, и больше не будет чувствовать боли.
