Текст книги "Парижское приключение"

Автор книги: Элизабет Эштон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

«Только потому, что я похожа на Туанет», – уныло подумала Рени. Она слышала слова костюмерши.

Когда все закончилось, Леон по обыкновению пришел похвалить девушек.

– Vous кtes bonnes jeunes filles, trus, trus bonnes [31]31
  Вы славные, милые девушки, очень, очень, славные (франц.).


[Закрыть]. – Он посмотрел на Рени. – А вы, моя крошка, оправдали все мои надежды, вы ravissante [32]32
  Восхитительны! (франц.).


[Закрыть]!

И Рени воспряла духом.

Перед вторым представлением был двухчасовой перерыв, после которого она должна выглядеть такой же свежей, как если бы выходила в зал в первый раз. Синклеры проникли в гардеробную и поздравили обеих девушек, прежде чем отправиться к Луарским плесам. Они были разочарованы тем, что Рени не сможет поехать с ними в Женеву, и пообещали навестить ее на обратном пути. Но тут мадам Ламартин попросила их уйти, напирая на то, что посетители сюда не допускаются и что девушкам нужно отдохнуть перед следующим представлением. Рени была слишком взбудоражена и не смогла уделить им должного внимания, и пока Джанни договаривалась с Пьером, чтобы им принесли сюда поесть – а кофе они выпьют в кафе, – Рени решила, что перед едой ей надо выбраться на свежий воздух.

Выбежав на улицу через служебный выход, она столкнулась с Авой, топтавшейся у дверей.

– Мне хотелось видеть тебя, – сказала ей редакторша. – Жаль, что мы не можем вместе пообедать, у меня назначена встреча. Я хочу поздравить тебя с дебютом в роли манекенщицы. Похоже, haute couture действительно твое призвание, Рени. Ты была просто великолепна.

В устах Авы это была поистине высочайшая похвала, и Рени, разрумянившись, поблагодарила ее.

– Мне не хватает тебя, Рени, – продолжала Ава. – Ты была одной из моих лучших девушек. Думаю, что теперь я не скоро увижу тебя в Лондоне.

– Да, – подтвердила Рени. – Боюсь, что не скоро.

Она простилась с Авой и медленно пошла вверх по улице. Радость переполняла ее. У Авы большой опыт и трезвая голова, она не разбрасывает пустых комплиментов, и если она говорит, что Рени была великолепна, то значит, так оно и было. Она не провалилась, это ее и только ее победа, которая доказывает, что она, Рени, ни в чем не проиграла образу Туанет. Леон не любит ее, но он гордится ею. Он сказал, что она оправдала все его надежды. И если нет другого выхода, то она, возможно, согласится на этот фиктивный брак, и может, со временем даже заставит Леона забыть Антуанетту. Ее больно кольнуло воспоминание о том, как Леон однажды сказал ей, что не станет больше «надоедать» ей, но она утешила себя тем, что мужчины часто не выполняют своих Обещаний. И ведь не может же он всю жизнь оплакивать Туанет. Той девушки нет в живых, но Рени-то жива! Она шла, не замечая людей вокруг и строя свои воздушные замки. Она была дурой, если так долго раздумывала над предложением Леона и сомневалась в том, что ему удастся устранить все возможные препятствия. Это ее шанс осуществить свое заветное желание, и даже если ей не удастся завоевать его любовь, то она найдет свою долю счастья, работая рядом с ним, вдохновляя его на создание моделей, которые так много значат для него, и разделит его успех. Как только закончатся показы, она сразу же сообщит ему о своем решении. Ничего страшного, если ему придется подождать еще немного, он, похоже, и не сомневается в исходе этого дела, а значит – никогда не сомневался и в ее успехе. И, окрыленная, она повернула обратно.

В последующие дни на просмотры коллекции были приглашены представители торговли, зарубежные покупатели и частные клиенты, а потом, вплоть до самого закрытия в середине августа, в салоне должны были проходить ежедневные парады.

Рени почти не видела Леона, в перерывах между показами и вечерами он встречался с предпринимателями, редакторами журналов мод и владельцами больших магазинов. Джанин с родителями должна была ехать в субботу и продолжала сетовать на то, что с ними не будет Рени. Для Селесты успех Рени стал больным местом, и она частенько разражалась тирадами об иностранках, которые отнимают кусок хлеба у французов. Джанин ничто не грозило, так как срок ее контракта истекал еще очень нескоро, но Рени она предупредила, что Селеста способна доставить много неприятностей. Однако Рени, помня о сделке с Леоном и чувствуя себя в полной безопасности, в ответ только улыбнулась, хотя и задумалась над тем, как Селеста могла повлиять на продление ее визы. Может, она написала жалобу в бюро? Но у Рени в запасе есть кое-что для продления визы, и как же она разозлится, когда узнает об этом! Уверенная в своем будущем и окрыленная мечтами, Рени расхаживала по салону в модельных платьях и излучала сияние. Она подавила искушение надеть кольцо Леона, опасаясь неминуемых расспросов Джанин. Инстинктивно она понимала, что подруга не одобрит этого обручения и вновь вызовет все те сомнения, которые она пережила. К тому времени, когда Джанин вернется из отпуска, это станет fait accompli [33]33
  Решенное дело (франц.).


[Закрыть], хотя и сейчас все было ясно. В конце дня Леон зашел к ней в примерочную, где она собиралась снять свадебное платье.

– Ваш успех несомненен, – сказал он многозначительно. – Думаю, вы не станете этого отрицать.

– Я и не собираюсь, – застенчиво сказала Рени. Но тут до них донесся голос Пьера, который разыскивал месье Себастьена.

– Tiens, – тяжело вздохнул Леон, – ну ни минуты покоя! Но на следующей неделе, cherie, мы снова поедем в Фонтенбло и… м-м… подпишем нашу сделку.

Сердце Рени заколотилось. Нежность сквозила в его взгляде и в голосе – нежность, которую Рени прежде на замечала в нем. Неужели он начал забывать Антуанетту? Безжалостный голос Пьера звучал уже совсем рядом. Леон вздохнул.

– Eh bien, я должен идти, – он отпустил портьеру, скрывавшую их от посторонних глаз. – Вы просто восхитительная невеста, – сказал он, обернувшись к ней. И тут ей показалось, что он шепнул: «моя невеста», но Леон уже вышел.

Она пошла переодеваться, охваченная восторгом и надеждами.

ГЛАВА 6

В ту незабываемую неделю в пятницу Рени работала допоздна, позируя на ступенях салона для крупной парижской газеты. Она уже знала фотографа месье Арно. Этот невысокий, толстый, лысеющий мужчина был другом Леона. Он старался как можно деликатнее обращаться с ней, но ему нужно было сделать множество снимков, так как редактор газеты специально оговорил, что именно Рени будет позировать для них.

– Статья будет не только об этих моделях, но и о вас, – сказал ей месье Арно. – Теперь о вас узнают все, мадемуазель.

Рени мало интересовала эта новость, ей хотелось только, чтобы он скорее закончил и отпустил ее домой.

– Мужайтесь, та chere, – шепнул ей Леон. – Это очень важно для нас с вами.

Мысль о том, что это начало их сотрудничества, утешила Рени. Когда все было позади, она безжизненно опустилась на табурет, и Леон обеспокоенно посмотрел на нее.

– Вы совсем устали? Helas [34]34
  К сожалению (франц.).


[Закрыть], я должен принять одного торговца шелком из Милана. Жорж, ты не пригласишь мадемуазель Торнтон поужинать?

– Enchante [35]35
  С удовольствием (франц.).


[Закрыть], – поклонившись Рени, ответил Жорж Арно.

– О нет, спасибо. – Рени, превозмогая боль в ногах, встала. – Лучше я поеду в пансион.

Жорж Арно был явно огорчен.

– Мадемуазель, пожалуйста, не лишайте мою жену такого удовольствия, она будет рада познакомиться с вами, – умоляюще сказал он. – Вы теперь знаменитость. Она ждет меня к ужину, и вы будете для нее чудесным сюрпризом.

Она беспомощно посмотрела на Леона.

– Да, поезжайте, – сказал он. – Вам нужно показываться на публике. Оденьте одну из моделей. Ну, например, «Призрак».

– Нет, – запротестовала Рени. – Только не эту!

Она произнесла это со всей страстью, и Леон удивленно посмотрел на нее. Она не могла признаться ему, что в этом платье она чувствует себя призраком Туанет.

В конце концов было решено, что она наденет простое черное платье, оставляющее полностью открытыми ее великолепные плечи и руки, а поверх него – горжетку из серебристо-черного меха в черкесском духе.

В сопровождении месье Арно она прошла к ожидавшему их такси, которое отвезло их к ресторану на Елисейских Полях. Там их ждала мадам Арно, – муж уже успел предупредить ее по телефону о том, что им оказана большая честь. Официант проводил их к столику на просторной террасе, откуда был виден бульвар, освещенный ожерельем ярких огней, по которому в обе стороны текли пестрые людские потоки.

Мадам Арно оказалась невысокой и полноватой элегантной женщиной с безупречно ухоженными седыми волосами. Она придирчиво оглядела Рени.

– Для une anglaise [36]36
  Англичанка (франц.).


[Закрыть]вы выглядите слишком изысканно, – с некоторым недовольством сказала она.

– Tiens, Тереза, ты забываешь, что британцы уже не такие, как прежде, – поспешно сказал ей муж, опасаясь, как бы жена не обидела Рени. – Образ унылой мисс англичанки остался в далеком прошлом.

– Отчего же, они иногда встречаются, – насмешливо сказала Рени.

За ужином месье Арно распространялся о своих достижениях в фотографии. Оба супруга говорили по-английски свободно.

– Я, именно я, фотографировал все коллекции Себастьенов, – хвастался он, – и отца, и сына, но во времена Жака Себастьена мы обращали внимание только на модели, а не на девушек. А сейчас все хотят знать именно о манекенщицах – как они начинали, как добились успеха. Вы, мадемуазель, чрезвычайно фотогеничны. С вашей внешностью вы могли бы стать кинозвездой.

– Спасибо, – улыбнулась Рени, – но у меня нет никакого желания играть кого-то.

– Многие модели уходят в кинематограф, – продолжал говорить месье Арно, – но вы, наверное, так же преданы haute couture, как была когда-то Туанет Морель? Ах, это было превосходное лицо, а какие формы! Мне никогда не доводилось фотографировать ничего более изысканного, пока я не встретил вас. – Он поклонился ей через столик и вздохнул. – Печально, что мы теперь не видим ее.

Мадам Арно кивнула головой.

– Lapauvre! [37]37
  Бедняжка! (франц.).


[Закрыть]Наверняка несчастье было гораздо серьезнее, чем о нем объявляли, раз она с тех пор ведет жизнь затворницы.

Рени изумленно смотрела на нее.

– Я… думала, что ее нет в живых! – выпалила Рени. Женщина буравила ее своими круглыми глазами.

– Вовсе нет, мадемуазель, – проговорила она. – Уверяю вас, она жива. Люди забывают все слишком быстро. Много разговоров ходило о том, что она умерла.

Рени вспомнила, что на самом деле никто определенно не говорил ей, что Антуанетты Морель нет в живых, хотя все и подразумевали это. Но если Туанет жива, то зачем же понадобилось тащить в Париж ее? И где сейчас Туанет и что она значит для Леона? Озадаченная и испуганная этой новостью, она спросила:

– Вероятно, это была автомобильная авария? Мадам Арно пожала плечами и скривила рот.

– Никто толком не знает, все было покрыто мраком тайны. Была и нет. Может, и не было никакого несчастного случая. – Она наклонилась к Рени и, понизив голос, продолжала: – Но мне-то известно, что она вместе со своей матерью живет на Рю де Жарден, ее дом рядом е Марсовыми полями. Это самый дорогой и фешенебельный район. Дом принадлежит месье Себастьену, и ходят слухи, что он должен жениться на ней, если уже не женат.

Дом на Рю де Жарден, который остался в наследство от бабки Леона!

Все поплыло перед ее глазами – сотни огоньков плясали перед ней, ее спутники, уменьшившись в размерах, были где-то далеко от нее, а в ушах стоял звон. Она судорожно сжала в руке салфетку, боясь потерять сознание.

– Мадемуазель, вам плохо? – забеспокоился месье Арно.

– Со мной все в порядке, – она опустошила свой бокал с вином. – Извините меня, это все из-за жары и длинного дня.

Приложив все усилия, она взяла себя в руки и попыталась улыбнуться. Месье Арно с упреком взглянул на жену. Та наблюдала за Рени с хорошо скрываемым злорадством, прекрасно понимая, что именно ее сообщение шокировало Рени. Если молодая англичанка ничего не знает о шашнях Леона со всеми Юландами, Селестами и Туанеттами, то она просто слепая; однако насколько эти англичане нелепы в своей щепетильности.

– Ты слишком много сплетничаешь, – строго сказал ей муж, – как бы то ни было, но Туанет осталась в прошлом. – Он галантно поднял свой бокал, глядя на Рени. – За нашу новую звезду Рени! Мадемуазель, перед вами открывается чудесное будущее.

– Благодарю вас, – поклонилась Рени и улыбнулась. Леон тоже пил за ее успех. Неужели это было всего несколько дней назад? А теперь, раз Туанет жива, у этого успеха какой-то привкус горечи. Все перепуталось у нее в голове. Но нельзя, чтобы эта злорадная тетка, сидящая напротив, догадалась, как сильно ее откровения потрясли ее. Она призвала на помощь весь свой профессионализм, приобретенный в тяжелой работе, и заставила себя болтать и смеяться. Собственный смех резал ей ухо, но, казалось, убедил ее спутника. Месье Арно успокоился, поверив, что бестактность жены осталась незамеченной, а мадам Арно в свою очередь убедилась в том, что Рени не невинный младенец и прекрасно знает, что за штучка ее босс.

Когда закончился этот тягостный ужин, и Рени оказалась одна в своей маленькой комнатке, она наконец смогла собраться с мыслями. Она не так наивна и прекрасно поняла, на что намекала мадам Арно. Именно об этом мог бы подумать любой парижанин, если бы узнал, что некая красивая девушка живет отшельницей в доме, принадлежащем молодому хозяину. Но Рени отбросила эту мысль. У Леона было правило – никогда не показываться на людях со своими девушками, за исключением тех случаев, когда этого требовала работа. Как сказала его мать, он не путал дело с личной жизнью. Он разумно избегал двусмысленных отношений со своими манекенщицами, что бы ни говорила о нем молва. Исключением была она сама; но каждый раз, когда он куда-то выезжал с нею, он преследовал свои цели, связанные с работой. Единственное, в чем она не сомневалась с самого первого дня их знакомства, так это в его любви к Антуанетте. Он обратил внимание на Рени только потому, что она напоминала ему его любимую манекенщицу, портрет которой висит на самом видном месте в салоне и в его квартире, да и Джанин рассказала ей, каким бешеным он был во время показа своей предыдущей коллекции, так как не мог обойтись без Туанет. Теперь была понятна причина ее долгого отсутствия – после того таинственного происшествия она тяжело заболела или даже была изувечена. И Рени, вспоминая мрачное выражение, которое появлялось на лице Леона всякий раз, когда упоминали Туанет, пришла к выводу, что ни болезнь, ни увечье не смогут заставить Леона разлюбить ее, – он останется предан ей навсегда.

Возможно, между ними произошла какая-то размолвка; Леон сказал ей однажды, что у Туанет нет ни души, ни сердца, и это тогда прозвучало, как слова разочарованного влюбленного. Но если Туанет оставила его, то почему она живет в его доме? Предположение о том, что она – его жена, Рени сочла неправдоподобным. Леон сделал предложение ей, Рени. Конечно, не любовь к ней движет им, но невозможно поверить в то, что Леон такой прощелыга и предлагает ей выйти за него замуж при живой жене. Она никогда не доверяла красивым, обаятельным мужчинам, они зачастую оказывались такими же эгоистичными и безответственными, как и ее отец. Вот почему она держалась за Барри – он необаятелен и довольно эгоистичен, но в нем есть чувство ответственности. Он бы никогда не отказался от нее, если бы не заподозрил то, что сама она так долго не могла распознать – то, что она увлеклась Леоном с того самого дня, когда впервые встретила его.

Может, она и на этот раз слепа и просто не хочет поверить в то, на что намекала мадам Арно? Леон! Острая боль пронзила ее, когда она представила себе его смуглое лицо, его ласковую улыбку, вспомнила, с какой нежностью его бархатисто-темные глаза однажды смотрели на нее. Она не могла поверить в то, что он, Леон, бабник, но она также не могла не понимать значения того факта, что Антуанетта Морель живет на Рю де Жарден в одном из тех домов, которые, как сказала ей мадам Себастьен, достались Леону в наследство. Конечно, Морели могли просто арендовать у него квартиру, но это было бы слишком странным совпадением, и если Антуанетта бросила Леона, то она должна была бы избегать любых отношений с ним. Таким же странным, если знать Леона, может показаться то обстоятельство, что он согласился оставить Антуанетту в покое, когда сам так сильно нуждался в этой манекенщице. Почему же они не смогли преодолеть все личные сложности, чтобы продолжить свое деловое сотрудничество, которое было так выгодно для них обоих? Ведь они же не взбалмошные подростки, а взрослые люди. Возможно, болезнь и помешала Антуанетте работать, но несчастье произошло слишком давно, а она, молодая и крепкая, при современном состоянии медицины уже должна была поправиться. И если это так, то почему она до сих пор не объявилась, чтобы добиться прежнего положения, пусть даже не у Себастьена, а в каком-нибудь другом доме мод?

Рени вдруг вспомнила случай, который произошел в Фонтенбло, когда хозяйка гостиницы справилась о здоровье «мадам», и Леон ответил, что мадам чувствует себя хорошо. Она тогда удивилась, о какой «мадам» они говорят, но вскоре, под натиском последующих событий, она забыла об этом эпизоде. Может, они имели в виду Антуанетту, и значит, Леон привозил ее туда и представил как свою жену? Но с другой стороны, речь могла идти о его матери. Сердце Рени разрывалось от сомнений. В конце концов возможно, что мадам Арно права. В свое время, когда Леон сделал ей предложение, ее неприятно поразило его легкое отношение к браку, он, похоже, считает, что можно жениться, если это будет целесообразно, и развестись, как только необходимость отпадет. Может, именно такой союз был у них с Антуанеттой, и они расторгли его? Тогда, если ему понадобится, он с такой же легкостью порвет отношения и с ней. Но все эти предложения опять казались Рени маловероятными. Она была убеждена только в одном. Леон по-прежнему любит свою бывшую модель.

Ее собственное положение теперь представлялось ей очень шатким. Довольно неприятно было выступать в роли призрака, но теперь она больше не может занимать место женщины, которая, оказывается, жива и может появиться в любую минуту. Есть только один выход – она должна как можно скорее потребовать у Леона объяснений, и если все действительно так, как она предполагает, она вернет ему кольцо в знак того, что он остановил свой выбор на Туанет, и уедет домой.

Но где-то глубоко еще теплилась надежда, что Леон скажет ей, что Антуанетта больше ничего не значит для него и что он искренне желает, чтобы рядом с ним была она, и не отпустит ее. Хотя она и сказала себе, что это только ее домыслы, маленький огонек надежды не хотел гаснуть.

В комнату вползал серый утренний свет, когда измученная Рени, наконец, стянула с себя вечернее изрядно помятое платье. Погруженная в свои мысли, она не заметила, как короткая летняя ночь миновала, и сейчас ей предстояло встретить день, который нес с собой одни горести и не сулил ничего хорошего.

За завтраком она не смогла есть, хотя кофе мог бы немного взбодрить ее. Мадам Дюбонне, переполненная материнскими чувствами, суетилась вокруг нее, как наседка. Она без устали повторяла, что эта коллекция совсем измотала Рени, но теперь все самое худшее позади, и мадемуазель сможет отдохнуть. Рени понимала, что опаздывает, но не могла отказаться от поисков кольца Леона, – она плохо помнила, в какое укромное место спрятала его – и в конце концов вынуждена была пойти без него.

Она влетела в салон, и тут же столкнулась с негодующей мадам Ламартин. Она специально договорилась с одной из клиенток, которая хотела посмотреть «Весну» на манекенщице и заказать им копию этого платья, а Рени почему-то опоздала.

– Все вы, девчонки, одинаковы! – обвиняюще сказала она. – Шляетесь всю ночь по городу со своими кавалерами, так что утром не успеваете на работу!

Рени уже понимала быструю французскую речь, и ответила ей на том же языке.

– Я должна увидеть месье Леона, прежде чем приступлю к работе.

– А это невозможно, – торжествующе сказала мадам Ламартин. Она всегда считала, что Леон слишком балует Рени, ведь она всего лишь одна из многих манекенщиц, и была рада, что представился случай поставить Рени на место. – У месье Леона есть дела поважнее, чем выслушивать твои пустяковые жалобы. Ты ведь хочешь пожаловаться ему, так? Он улетел в Милан посмотреть шелка, которые ему предлагает синьор Монтесори. Mon Dieu! [38]38
  Бог мой! (франц.).


[Закрыть]– Она заметила мертвенно-бледное лицо Рени и темные круги под ее глазами, свидетельствовавшие о бессонной ночи. – Тебе нельзя сейчас показываться перед клиенткой. Иди в комнату отдыха и отдохни час-другой, и может, к полудню ты придешь в себя. А «Весну» наденет Луиза – по крайней мере, остается надеяться только на это. А о твоем поведении я доложу месье Леону, когда он вернется. Можешь не сомневаться.

Довольная тем, что удалось избежать критических взглядов сослуживиц, Рени поднялась в комнату отдыха. Это был один из подарков Леона своим работницам, и они по достоинству оценили его. Эта узкая длинная комната находилась в дальнем конце здания, и здесь было относительно спокойно. В ней стояли кресло, кушетка и была раковина, так что любая из девушек могла здесь отдохнуть, если чувствовала себя нехорошо. Рени обессиленно опустилась на кушетку. Она уже настроилась встретиться сегодня лицом к лицу с Леоном и выложить ему все, что она узнала, но новость о его отсутствии обескуражила ее. Теперь ей надо снова обдумать свои следующие шаги. Мысль о том, что ей придется продолжать работать манекенщицей, была невыносимой. Может, лучше уехать домой немедленно, не дожидаясь возвращения Леона? Дверь тихо приоткрылась, и в комнату вошла Джанин.

– Сегодня не так много работы, так что я смогла улизнуть, – сказала она, с тревогой глядя на побелевшее лицо Рени. – Голубушка, что стряслось? Что-то случилось, я вижу.

Рени устало провела рукой по лбу.

– Да, Джани, случилось. Я не знаю, что мне делать.

И она рассказала Джанин о предложении Леона. Та в ужасе смотрела на нее своими карими глазами.

– Но ты не согласилась? – выдохнула она. – Никогда не слышала ничего более нелепого. И опасного. Как же! Он на всю оставшуюся жизнь приберет тебя к рукам! Тебе волей-неволей придется работать на него, может даже бесплатно.

Рени слабо улыбнулась. Поистине, Джанин очень практичная! Ей самой и в голову не пришло подумать о финансовых аспектах их отношений.

– Нет, Джани, я не собираюсь принимать это предложение, – заверила она ее, – но это еще не все.

Она вкратце рассказала Джанин о разоблачениях мадам Арно, и та присвистнула.

– Итак, великолепная Туанет все еще с нами! – заметила она. – Неудивительно, что мы считали ее мертвой, ведь все говорили о ней в прошедшем времени. Но почему… – она замолчала и вопросительно посмотрела на Рени.

– Вот именно – почему? – кивнула Рени. – Почему? И еще раз – почему? Почему он так выделил меня? Почему он хочет удержать меня? Что значит для него Туанет? Правда ли, что она его жена? Если так, то почему он скрывает это? Вся эта история – большой вопросительный знак. Ничего не понять.

– И ты думаешь, он объяснит тебе что-нибудь? – Джанин хитро смотрела на нее. – Возможно и объяснит, но подозреваю, что это будет неправдой. Уж он-то выдумает какую-нибудь сказку, а ты без ума от него и поверишь в нее, и позволишь ему обвести себя вокруг пальца. Нет, у меня есть идея получше.

– Какая?

– Мы пойдем и встретимся с мадемуазель Морель. Можешь не сомневаться – она расскажет нам правду.

Это предложение просто поразило Рени. Она не воспринимала Антуанетту как живого человека, которого можно навестить; она все еще была для нее призрачной.

– Но мы не знаем номера дома.

– Я найду в городском справочнике.

– Нет, Джани, я не могу. Это будет выглядеть так, будто я шпионю за ним.

– Ну, не надо быть такой щепетильной. Разве он не пытался ввести тебя в заблуждение? Ты идешь на это только потому, что хочешь понять, что же он замыслил. Тут пахнет двоеженством.

При этих словах Рени содрогнулась.

– Нет! Ему бы и в голову не пришло такое!

Но что же тогда ему нужно? Его мотивы оставались загадкой.

– Мы скажем мадам Ламартин, что ты заболела и что я провожу тебя домой, – говорила Джанин, – а сами поедем на Рю де Жарден. У меня куча времени, я понадоблюсь здесь только днем.

Рени все еще колебалась, но в конце концов поддалась уговорам Джанин. Она сгорала от желания увидеть живую Антуанетту.

В метро было прохладнее, чем на улице, но когда они выбрались наружу, знойный воздух обжег их. Рени, усталая после бессонной ночи, тащилась вслед за Джанин в поисках Рю де Жарден. Они внимательно изучили карту, висевшую у станции метро, но все же им пришлось изрядно поплутать. Наконец они нашли ее. Это была небольшая улица, заканчивавшаяся тупиком, по обеим сторонам ее в тени платанов располагались дома с террасами, каждый из которых выходил в собственный садик, мощенный булыжником и украшенный яркими цветочными клумбами. Ярко раскрашенные ставни окон были открыты, почти каждое окно было защищено от солнца полосатым тентом. Эти дома, несмотря на свой почтенный возраст, хорошо сохранились и выглядели очень дорогими.

– Вот номер 14, – сказала Джанин.

Номер 14 оказался в самом конце улицы. Здесь не было ни тентов от солнца, ни цветочных клумб, и несмотря на жару все окна были закрыты, а тюлевые занавески задернуты.

– Их, наверное, нет дома, – с облегчением воскликнула Рени.

Джанин бегом поднялась по лестнице, ведущей к наружной двери, и нажала на кнопку звонка. Они услышали, как в доме раздался его резкий призывный звон, но ответа не последовало.

– Пошли отсюда, – беспокойно уговаривала Рени. – В доме никого нет.

– Кто-то идет!

Рени уловила тихое шарканье домашних туфель, после чего раздался скрежет засова, и дверь тихонько приоткрылась. Женщина, стоявшая за дверью, когда-то, вероятно, была хорошенькой, но сейчас походила на мышь. Ее маленькие блестящие глазки с мышиной настороженностью перебегали с одной девушки на другую, и казалось, что стоит только кому-то из них пошевелиться, как она юркнет в свою норку.

Джанин спросила по-французски, здесь ли живет мадемуазель Морель.

– Мы из салона Себастьена, ее коллеги, – пояснила она.

Эти слова совсем испугали мышку.

– Non, non, – быстро заговорила она. – Моя дочь никого не принимает. – Она хотела захлопнуть дверь, но Джанин просунула ногу и помешала ей.

– Ну, послушайте, мадам, – заговорила она, но чей-то резкий голос прервал ее.

– Qui va la, Maman? [39]39
  Кто там, мама? (франц.).


[Закрыть]

Мышка повернулась назад, Джанин подтолкнула дверь, и они увидели в темном холле тонкую фигуру в длинном черном одеянии. На секунду Рени показалось, что это монашенка, так как ее голова была покрыта тонкой черной вуалью, из-под нее выглядывали блестящие золотистые волосы, но потом она заметила, что ее руки полностью открыты.

– Ты велела никого не пускать, – напомнила ей мадам Морель, – а они из салона.

– Ну так что? – резко сказала укутанная в черное девушка. – Разве я не могу передумать? Мне уже надоел этот маскарад. Мне больше не интересно изображать из себя таинственную даму в вуали с Рю де Жарден. Входите, mesdemoiselles, я с удовольствием снова послушаю бульварные сплетни и последние новости из салона.

Мадам Морель продолжала загораживать им дорогу, и девушка – не вызывало сомнений, что это была Антуанетта – раздраженно притопнула ногой по кафельному полу.

– Закрой дверь, – приказала она. – И не стой здесь, разинув рот, как глупая лягушка. Сюда, пожалуйста, mesdemoiselles.

И пока ее мать запирала наружную дверь, она прошла через темный и душный небольшой холл в светлую гостиную, кивком головы пригласив девушек следовать за ней. Здесь было тесно от старинных вещей и фотографий, которые заняли целую стену и на которых фигурировала Антуанетта во всевозможных позах и костюмах. На самом видном месте висела та же самая фотография, которую Рени видела над каминной полкой у Леона на острове Сен-Луи. Прямо из комнаты открытая настежь застекленная дверь вела во внутренний дворик, усаженный по краям ровными рядами цветов, в самом центре которого был маленький фонтан. Хозяйка предложила им выйти на воздух, и они обнаружили во дворе пестрые парусиновые шезлонги и столик, стоявшие под огромным зонтом. Контраст с угрюмым фронтоном здания был настолько велик, что обе девушки от изумления едва не разинули рты. Антуанетта, заметив их удивление, рассмеялась. Ее смех оказался резким и скрипучим и не вязался с изящным обликом девушки; он единственный напоминал о том, что Леон подобрал ее на улице. Она пригласила их сесть.

– Не хочу, чтобы на меня пялились посторонние, – пояснила она, – а здесь меня не видно.

Дворик был огорожен высокой, увитой плющом решеткой.

– Прекрасная Розамунда в своей башне, – тихо сказала Джанин. – Интересно навещает ли ее король? – Она говорила по-английски, и Антуанетта недоуменно смотрела на нее. Рени, уловив намек, укоризненно посмотрела на подругу.

– Кто такая Розамунда? – спросила Антуанетта.

– Была одна такая прекрасная леди, – сказала ей по-французски Джанин, – которая, к своему несчастию, любила вопреки всему и слишком горячо.

– Значит, она была дура, – презрительно бросила Антуанетта. – Если женщина умна, то она без труда получит от мужчины, который ее любит, все, что захочет. Ну рассказывайте, как там в салоне? До меня доходят разные слухи. Например, что Леон нашел какую-то модель, которая, как говорят, похожа на меня. – Скрытые под вуалью глаза скользнули по Рени. – Может, это вы?

Рени кивнула, чувствуя, что не может произнести ни слова.

– Я предупреждала тебя, – вдруг отчаянно запищала мышка. – Ты выжидала слишком долго. А эта jeune fille, она просто chic, она belle [40]40
  Девушка, шикарная, красивая (франц.).


[Закрыть]. Она заняла твое место!

Антуанетта грубо расхохоталась.

– Это только жалкая копия! – сквозь смех выговорила она. – Мадемуазель, посмотрите на меня. – Она красивым жестом подняла вуаль и вызывающе уставилась на Рени.

Наконец-то Рени воочию увидела яркую красоту этого лица, которое было знакомо ей только по фотографиям. Она узнала эти темные глаза с густыми черными ресницами, нежную бархатистую кожу, волосы пшеничного цвета, обрамляющие это прекрасное лицо, на котором не было никаких признаков увечья или болезни.

– Посмотрите на меня, – настаивала Антуанетта. – Неужели вы и вправду вообразили себе, что сможете занять мое место?

– Нет. Я никогда так не думала, – заверила ее Рени. – Но почему вы прячетесь здесь от всех? Я… даже думала, что вас нет в живых, и многие так думают.

– Неужели? – Похоже, это позабавило Антуанетту. – Может, меня и не было в живых какое-то время, но я, как Феникс, воскресла из пепла. – Она улыбалась, но казалось, что какие-то горькие воспоминания всплыли в ее памяти, и на лице появилось мстительное выражение. – Зеркало, maman! – властно приказала она.