Текст книги "Поклон (ЛП)"
Автор книги: Элизабет Эльберг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)
– Я постараюсь.
– Не знаю... – Она слегка выдыхает.
– Пожалуйста, – я чувствую, как отчаяние звучит в моём голосе и мне всё равно. Необходимо исправить ситуацию. Мне нужна Эмма. Я так сильно сейчас ненавижу себя, вероятно даже больше, чем она. Неужели такое возможно.
Она слегка кивает себе самой, вероятно, взвешивая плюсы и минусы.
– Привет, ребят. Добро пожаловать обратно, Итан! – приветствует нас Тайлер, я пытаюсь показать, что рад ему. Ладно, может и не совсем радость, но я пытаюсь сдержать страшную ярость, бушующую внутри.
Я ловлю взгляд Эммы, пока Тайлер встаёт между нами, бегающий то взад, то вперёд, ожидая особого приветствия. Затем Эмма улыбается уголком губ и наклоняет голову в мою сторону. Она смотрит на Тайлера, хватает его за футболку и целует его. Страстно.
Я еще никогда так не ревновал к человеку (или футболке) в моей жизни.
– Привет, – говорит она, отталкивая его.
Его глаза расширились. Не такое приветствие он ожидал.
Ей тяжело смотреть мне в глаза, но все же обращается ко мне:
– Да, полагаю, я смогу прийти позже. Позвоню.
Она уходит под руку с Тайлером.
Я ощущаю боль в желудке.
Но это заслуженно и даже больше.
Эмма пришла, как обещала. Но вместо того чтобы пройти в студию, осталась сидеть в гостиной на диване.
– Я очень зла на тебя, Итан.
– Я знаю.
Она начинает теребить галстук на футболке:
– Но это не извиняет того, что я не перезванивала или не приходила навестить, пока тебя не было.
Я даже не знаю, что сказать.
– Не знаю. – Она продолжает. – Я чувствовала, словно нам нужно вернуться к тому, что ты сделал. Поэтому сегодня вела себя как маленькая девочка с Тайлером перед тобой. Но не думаю, что есть хоть нечто, что заставит тебя понять, что ты наделал. Хочется просто забыть обо всем.
– Я сделаю все, чтобы ты не ненавидела меня.
– Это не так.
Часть меня не верит этому, хотя и отчаянно хочет.
– Эмма, я сделаю что угодно ради тебя, обещаю. – Я сажусь рядом с ней и беру за руку.
Она не отвечает и медленно убирает руку.
– Я хочу кое-что тебе показать. – Эмма достаёт телефон и даёт его мне.
На экране открыто письмо с приглашением на прослушивание в феврале от Джулиарда.
– У тебя получилось!
Она немного улыбается. Это было её мечтой долгое время. Старая Эмма пришла бы в восторг, это отдалось мурашками по моей коже, а что если я убил эту сторону в ней.
– Эмма! – Я прыгаю на диван. – Тебя пригласили на прослушивание в Джулиард. ДЖУЛИАРД! – Я прыгаю прямо к ней, да так, что она затряслась.
Эмма встаёт. Её глаза расширены.
– Тот самый Джулиард! – она прыгает на диване и выдаёт самый прекрасный смех, который я когда-либо слышал.
Я теряю баланс и падаю обратно на диван.
– Итан! – она даже немного кричит.
– Я в порядке!
– Мне действительно это необходимо. – Она вскакивает с дивана, слегка запыхавшись, и садится обратно.
Я киваю. Рад, что Эмма вернулась, хотя и временно.
– Я уверена, ты скоро получишь ответ. – Она поворачивается ко мне.
На секунду наступает тишина.
– Он есть.
– Ты должен был сказать мне! – Она хлопает меня по плечу.
– Ты первый человек, которому я позвонил, но ответа не получил.
– Ой, – мне не хотелось напоминать ей, почему она не разговаривала со мной. – И?
– Тот самый Джулиард! – Я вскакиваю с дивана.
Эмма поздравляет меня и подпрыгивает вместе со мной. Мы вели себя, как идиоты, еще с полчаса. Мне не хотелось, чтобы этот момент заканчивался. Боюсь, что как только её нога ступит на пол, она снова превратится в грустную Эмму.
Но если честно я буду держаться за любую её часть, за которую смогу.
Вечер выпускников.
Джек нехарактерно для себя наматывал круги за кулисами. Наконец он отводит меня в сторону:
– Я с этим не согласен. Эмма ни за что не пропустила бы своё соло.
Каждый раз, как мы практиковались, она прекращала играть, когда пауза приходилась на её соло. И просто говорила, что практикуется и знает, что необходимо сделать.
Я ни на секунду не сомневаюсь в её готовности. Хотя какая-то малая часть меня волнуется за неё, беспокоиться за то, что она застынет на сцене. Не знаю, может потому что она попадёт на прослушивание в Джулиард или ей становится все более комфортно исполнять свои собственные песни, но Эмма обрела эту спокойную уверенность в себе. Я воодушевлен больше, чем кто бы то ни было. Мне хочется увидеть, как она исполняет своё соло, становится, наконец, центром внимания.
– Не знаю, мужик, – Джек скрещивает руки. – Не нравится это мне. Как будто она резко стала непредсказуемой. Посмотрите на меня! Я нервная развалина. Моя милая девушка стоит вон там в невероятно коротком легком платьице, а я даже не могу насладиться этим в полной мере! – Джек отходит к Хлое, которая готовится к своему двадцатому танцу.
Джерри Шан, юнец, исполняющий партию Эммы, подходит ко мне:
– Эмма выглядит невероятно спокойной.
Эмма стоит в углу, уставившись на свою гитару.
Не представляю, почему это не удивляет меня. Я более чем кто-либо хочу видеть её успех. Может, я просто отрицаю всю ответственность, которая стоит перед нами. Если все пойдет плохо, её уверенность улетучится.
– Твоё спокойствие нервирует меня. – К нам присоединяется Бен. – Очень нервирует.
– Вы можете расслабиться? – прошу я. – Эмма порвёт их всех. У меня никаких сомнений.
Ладно, может, есть маленькая доля сомнений, но не думаю, что наше волнение как-то поможет Эмме.
– Ок, это шутка? – Джек поднимает руки вверх. – С каких пор ты стал голосом разума? Не могу к этому привыкнуть. Пожалуйста, начинай волноваться.
Мой смех только больше заставляет Джека волноваться. Так что я смеюсь еще сильнее.
– Что происходит? – Эмма появляется рядом.
– Не представляю. Мы словно в эпизоде "Сумеречной зоны!" – Джек уходит от нас.
– Что? – Эмма стоит в растерянности.
– Ничего, – я улыбаюсь ей. – У тебя всё здорово получится.
Она пожимает плечами. Во мне возникает знакомое чувство, которое у меня просыпается, когда мы готовимся выйти на сцену. Но впервые это не обо мне. А я так отчаянно хочу, чтобы у Эммы все прошло хорошо.
– Ты едва можешь уследить за своей повязкой. – Она пристально смотрит на мою рубашку с чёрными рукавами.
Я решаю больше не ждать, хватаю её за талию здоровой рукой и целую в лоб.
До того, как она успевает ответить, нас приглашают занять наши места.
Эмма садится рядом со мной, Бен справа от меня, а Джерри слева от Эммы. Д-р Паффорд представляет восьмидесятые, показывая известных выпускников того времени. Когда-то свет зажигается, я начинаю играть на синтезаторе одной здоровой рукой, а затем Джек добавляет более тяжелый бит, чем он звучит в оригинале.
Эмма начинает играть первые аккорды с таким чувством, словно вся аудитория очнулась от скучного концерта и танцев.
Как только я начинаю петь, и толпа поддерживает ритм, мне слышатся аплодисменты от нынешних студентов с задних рядов. Я вынимаю микрофон из стойки. Танцор из меня никакой и даже не стоит думать, что я хотя бы попытаюсь двигаться под песню Майкла Джексона, также как он, особенно с перевязанной рукой. Я так поступаю, потому что хочу, чтобы Эмма оказалась одна в центре внимание на сцене.
Мы делаем перерыв. Джерри выводит несколько нот из нашего интро, а затем Эмма разворачиваете к зрителю. Я смотрю на неё и вижу, что она полностью спокойна и сдержанна. И затем она начинает.
Просто нет слов.
Ладно, не совсем так, тут многое можно сказать.
Я наблюдаю за реакцией практически всех нескольких передних рядов и вижу их разинутые рты. Потому что Эмма, маленькая рыжая девочка в группе, которой нравится быть на вторых ролях, просто взяла и невероятно здорово справилась со своим соло.
Я использую свои сложные движения, но она...
Я просто застыл, заворожённый её быстрыми движениями палец по струнам, исполняя ноты так, как мне только снилось. Мой взгляд переходит на Джека, у которого, видимо, глаза полезли на лоб.
Звук её гитары продолжался пару минут и этого явно не хватило. Всем хотелось ещё. Ненавижу, когда мне приходится заканчивать композицию припевом. Все равно никто не слушает.
Потому что как только Эмма берет последнюю ноту в своём гитарном соло, зал вспыхивает аплодисментами.
Я смотрю на Эмму, которая, продолжая играть, улыбается. Её щеки сияют.
Мне еще никогда не приходилось восхищаться ею, как в этот момент.
Мы заканчиваем, я встаю рядом с Джеком, так чтобы Эмма смогла насладиться каждой унцией заслуженного восхищения. Она смотрит на меня и делает жест, чтобы я вышел вперёд, но делать этого не собираюсь.
Свет выключается, мы уходим со сцены. Джек подхватывает Эмму и начинает кружить.
Мы слышим, как Д-р Паффорд голосом даёт знать о своем присутствии:
– Что ж, теперь уж все проснулись, – по залу доносятся смешки. – И всему виной Эмма Коннели. Не нужно говорить, что она одна из самых музыкально одарённых студенток. Мои искренние извинения тем, кто будет выступать после вас.
Мы начинаем поздравлять друг друга. Это был лучший комплимент, который кто-либо когда-либо получал от Д-ра Паффорда.
Эмма продолжает качать головой.
– Скажи мне вот что, Рыжик, – Джек обнимает её за плечи. – Почему мы позволяем играть ему ведущую роль, когда ты можешь так играть?
– Полностью согласен. – Я не могу отвести взгляд от неё.
Эмма хранит молчание, пока мы окружены дюжиной студентов, желающих её поздравить.
– Представлял ты, что она так может играть? – Хлоя подходит ко мне, с выражением шока на лице.
– Да.
Бен закрывал рот руками с тех пор, как мы ушли со сцены. Наконец он убрал их.
– Боже, Эмма. Это было действительно здорово. Я искренне подумываю поменять сторону, потому что уж очень хочется поцеловать тебя.
Эмма смеётся. Она поворачивается ко мне:
– Итан, у меня получилось. – Её голос звучит очень тихо, ведь она почти не верит самой себе.
В ту секунду всё окружение просто исчезает. Я вижу только её. Она смотрит на меня так же, как привыкла, когда счастлива. До того, как я всё испортил.
Знаю, что делал глупости. И не раз. Более того, я даже знаю, когда конкретно делаю нечто крайне тупое. В большинстве случаев меня это волнует. Но не сейчас. Есть только одно, что мне не безразлично.
Эмма.
Я подхожу к ней, прикасаюсь здоровой рукой к её лицу и целую.
Прямо в губы.
СОФИ
Удивительно, как быстро люди забыли вдохновляющее выступление. Меньше недели мое выступление из "Маленькой серенады" вспоминалось студентами. А теперь все говорят только об Эмме.
Она сыграла на гитаре песню и всё, как будто ничего и не происходило больше в этот вечер. Конечно, мне пришлось довольствоваться только хором с композицией "Motown Medley", так что даже не было шанса исправить положение.
Но не для Эммы. Словно девушка никогда раньше не играла на гитаре. И естественно, Итан поцеловал Эмму после выступления, а Тайлер выбежал из аудитории, что дало присутствующим пищу для разговоров.
Получила ли я хоть какое-то одобрение? Конечно, нет.
Я просто подошла к ней, когда мы были маленькими, и поспособствовала написанию песен. А затем и поступлению в СРА. Так что почему бы кому-нибудь не выказать уважение мне за то, что происходит с ней сейчас?
Я смотрю из окна нашего класса для репетиций, пока Эмма играет на пианино. Уверена, что сегодня проведу с ней больше времени. По крайней мере, может, она вспомнит о моём существовании.
– Привет, Софи, – тихо произносит Эмма. – Могу я поговорить с тобой кое о чём?
– Конечно, Эмма. О чем угодно! – я подхожу ближе и сажусь рядом с ней на скамью.
– Об Итане ... Даже не знаю, что и думать о произошедшем, – её взгляд опускается вниз и начинает изучать руки.
– Уверена, это был адреналин после выступления, – уверяю её. – Я бы не стала придавать этому большое значение.
– Правда? Наверное. Хотя раньше он не делал ничего подобного... но не знаю...
– Как у вас двоих дела после концерта?
– Нормально, думаю. – Она пожимает плечами. – Я была так удивлена случившимся. Он быстро извинился и с тех пор мы это не обсуждали. Джек, конечно, высказал Итану все свои мысли, а меня обвинил в существовании любимчиков и подталкивал распространять свою любовь на других участников группы.
– А что на счёт Тайлера?
– Ну... он был, мягко говоря, недоволен, но всё же не я поцеловала Итана. То есть, не думаю, что у него есть причина обижаться на меня.
– Ты унизила его на глазах всей школы.
– Правда? – Эмма смотрит прямо на меня. – Мы всего-то сходили на пару свиданий, не думала, что люди знали...
– Эмма, все сплетничают. – Я качаю головой. – Они знали. Тебе следует извиниться перед ним. Он неплохой парень. – Даже несмотря на то, что помогает Саре Моффит. Но если Эмма собирается выбирать между Итаном и Тайлером, я голосовую за Тайлера. Он меньшее из двух зол.
– Он очень зол. Не знаю...
Надо же, Эмма в чём-то не уверена. Просто шок.
Этот разговор никуда не приведёт. Я подбираю листки с нотами композиции, над которой работала Эмма.
– Что это?
– Ой, – она забирает из моих рук листок. – Просто нечто новое, над чем я работаю.
– Для шоу?
– Хм, об этом никто не знает... – Эмма кусает губу.
– Ты же знаешь, что можешь рассказать мне всё, Эмма. Ведь мы же давно дружим.
– Знаю. – На секунду она засомневалась. – Д-р Паффорд сегодня вызывал меня к себе в кабинет.
– Что ты натворила? – Видимо что-то серьёзное. Д-р Паффорд редко вызывает в себе в кабинет. Если он это сделал, то обычно значит, что студент не прошел на следующий семестр.
– Он сказал мне, что хочет услышать моё соло на шоу.
– Он ЧТО? – от шока слова вырвались сами собой. Могу сказать, что Эмма опешила от моей реакции. – Это ПРЕКРАСНО, ЭММА! – Надеюсь, это как-то сгладило положение.
– Думаешь? – она смотрит на меня с надеждой.
Приглашения еще не были розданы, здесь Эмма проходила прослушивание на общих основаниях. И я считала себя единственной, кто знает правила игры.
Здорово, Эмма, просто здорово.
– Думаю, у тебя здорово получится. Эта песня, с которой ты собираешься выступать?
– Думаю, да. Еще рано об этом говорить. – Она смотрит вниз на бумагу.
Возможно, Эмма не настолько наивна, как я считала. До того она считалась союзником, но с тех пор как Эмма пытается стать певицей, она превратилась в конкурентку.
Это меняет всё.
Я выбегаю из студии, притворяясь, что мне необходимо куда-то уйти, но на самом деле просто не могу ясно мыслить в присутствии Эммы. Как только я поворачиваю за угол к своему шкафчику, то вижу Итана, пытающего одной здоровой рукой вынуть вещи из рюкзака.
Он останавливается, когда замечает меня и к моему удивлению приветствует:
– Ты видела Эмму?
Знаю, что должна сделать нечто, что подпортит прекрасный мир Эммы, а меня вернёт на вершину. Я зубами и ногтями вгрызалась в намерение привлечь внимания Д-р Паффорд, но Эмме всё словно плыло в руки. Но я не собираюсь сдаваться без боя. В шоу есть еще столько свободных мест. Я не могу допустить, чтобы она заполучила то, что принадлежит мне.
– Да, она с Тайлером. Они пошли в ту сторону, – я указываю в противоположном направлении от студии.
Простое упоминание имени Тайлера заставляет Итана нахмуриться. Точно скажу, что ударила по больному.
– Они празднуют. Ведь, правда, здорово?
Итан ничего не говорит, а мой день немного лучше.
– Ты же в курсе, что Паффорд предложил ей выступить с соло на шоу. Эмма будет выступать соло! – Итан щурит глаза. – В общем, я сказала ей, что присоединилась бы к ним. Правда, они милая пара? Мне кажется, твой маленький трюк сделал их только ближе.
Я поворачиваюсь на каблуках и вижу Картера, стоящего со скрещёнными руками на груди.
– Что ты делаешь? – его лицо залилось краской.
– Ой... Привет, Картер. Я уже уходила! – я хватаю его за локоть, давая понять, что нужно уйти, но он отдергивает его.
– Итан, Эмма не с Тайлером. Я не знаю, почему она говорит, что Эмма собирается выступать соло.
– Ты ничего не знаешь. – Я прерываю его. – Эмма доверилась мне, понятно? Она – моя лучшая подруга, а не твоя.
– Да, некоторые лучшие подруги... – Картер качает головой.
– Что происходит, ребят? – к нам подходит Эмма. Она обводит взглядом всех нас, я замираю. Мне быстро нужно что-то придумать, пока все не обернулось против меня.
– Ой, Эмма! – я побегаю к ней и обнимаю. – Прости. Просто так рада за тебя, случайно проговорилась про твоё соло. Я так тобой горжусь!
Она замирает на месте.
– Ой, я... – Эмма поворачивается к Итану, который готов был расплакаться. – Я собиралась рассказать тебе, просто не знаю, буду ли играть соло или нет.
– Тебе определенно стоит это сделать. – Итан кивает. – Я тебе уже столько времени говорю об этом.
Еще одно доказательство того, что Итан пытается меня саботировать. Почему все поддерживают её в этом вопросе?
– Правда? – Эмма смотрит на него со слепым восхищением.
– Что ж, мы должны оставить их вдвоём? – Я снова подхожу к Картеру.
– Ты не только это говорила.
Почему Картер пытается разрушить мои отношения с Эммой.
– Что? – Она смотрит на него.
Картер смотрит на меня сверху вниз.
– Что происходит? – Эмма растерянно уставилась на Итана.
– Она сказала, что ты вернулась с Тайлером. Это правда? – Итан смотрит в пол
– Что? Я не говорила... Софи? – она смотрит на меня, я могу сказать, что наша дружба резко оборвётся, если быстро не исправить положение дел.
Нельзя, чтобы Эмма ненавидела меня. Конечно, я хочу расстроить её перед прослушиванием, но мне нужны её песни для шоу.
– Эм, – я отвожу её в сторонку. – Прости. Я пыталась быть хорошей подругой. Мне хотелось узнать реакцию Итана, поэтому приплела сюда Тайлера. Но, похоже, все испортила. Прости, пожалуйста. Но, думаю, это даст тебе возможность поговорить с Итаном и расставить все точки над и. Просто пыталась помочь. – Я посмотрела на неё самым жалостливым взглядом, на который была способна.
– Ничего страшного, – произнесла она мягко.
Я обнимаю её, бесконечно извиняясь, и говорю Картеру, что нам стоит оставить их одних.
К моему удивлению, он соглашается пойти со мной, но останавливается сразу же, как только мы выходим наружу.
– Что это было? – Картер указывает прямо на дверь.
– Просто на кухне слишком много поваров. Между ними определенно существует недопонимание...
– Ты одна говорила. – Картер садится на одну из каменных скамеек перед входом.
– Картер, это был долгий день, – я хватаю его за руки. – Давай просто...
– Я больше не знаю кто ты, Софи. – Он отсаживается подальше от меня. – Ты обычно добра и внимательна, но сейчас зашла слишком далеко. Сейчас стало предельно ясно, что меня использовали, – и ты не первая и вряд ли будешь последней. Но Эмма? Как можно так поступать с подругой? Ты же знаешь, что она равняется на тебя и совершенно не представляет о твоих манипуляциях.
– Почему дело всегда в ней? А? – Я встаю. – Почему ты так волнуешься об Эмме? Теперь и ты хочешь с ней встречаться? Что ж, встань в очередь.
– Меня не интересует Эмма в этом плане. Она первая, кто выслушала меня и попыталась, помочу мне, откровенно старому Картеру. Все, что интересует тебя, так это имя и фотографии с Картером Харрисоном. И я не собираюсь продолжать играть эту роль. Устал от этого. Устал от твоих игр. Я считал тебя особенной, Софи, правда. Но теперь я увидел настоящую тебя и не могу поверить, что так долго мирился с этим.
Не могу поверить, что он бросает меня. Сейчас. Перед шоу, когда я еще не стала звездой.
– Пожалуйста, Картер. Прости. Ты не можешь так поступить со мной...
– Удачи, Софи. – Он встает. – Я знаю, что быть звездой – много значит для тебя. Надеюсь просто, что не разрушишь еще больше дружеских отношений, пробираясь на вершину".
Он уходит, а я чувствую себя опустошенной.
Почему у меня все разваливается на части?
Как Картер мог бросить меня так?
Как будто я ничего не значу для него. Как будто я никто.
А ведь я не просто кто-то. Я особенная.
Я выигрывала пять лет подряд конкурс "Талантливые дети Бруклина".
Когда нам приходилось соревноваться с Эммой, я всегда выходила победительницей.
Ладно, не обошлось без ошибок. Но если что я и успела выучить хорошо, так это то, как снова вернуться на вершину. Не могу позволить, чтобы все разрушилось из-за простого недопонимания.
Первый шаг: минимизировать ущерб. Я беру телефон и набираю номер.
– Гуру сплетен, Стейси.
– Привет, Стейси, это Софи Дженкинс... девушка Картера Харрисона.
Повисло непродолжительное молчание:
– Ой, привет, Софи. Вы собираетесь куда-нибудь сегодня? Было бы здорово найти там фотографов.
– Нет, но у меня для тебя есть история.
Я рассказала Стейси о том, что Картер порвал со мной на пороге школы, оставив всю в слезах.
Второй шаг: я должна купить капкейки.
Миссис Коннели была рада видеть меня, открывая дверь в свой особняк. Заходя в комнату Эммы, все выглядело таким привычным. Она лежала на кровати и выписывала какие-то математические задачки.
– Эмма? – тихонько позвала я.
– Ой, привет, Софи. Я не...
Я открываю коробку с капкейками.
– Тебе не следовало...
Она смотрит на капкейки и я замечаю, как роятся в её голове мысли.
– Эм, мне надо с тобой поговорить, – я сажусь на кровать и выдыхаю. – Я не знаю, что будет со мной в будущем. Просто растеряна. Я не хотела беспокоить тебя, ведь ты была так занята, но мне действительно тебе нужно кое-что сказать.
Её глаза расширяются, и она указывает мне на место рядом с собой.
– Не думаю, что была хорошей подругой, – она ничего не произносит. – Все идет не так, как я планировала. Ты знаешь. Не представляю, почему у меня такие трудные времена. Иногда мне кажется, что лучше было бы остаться в Бруклине. – Слеза, реальная слеза застыла в уголке глаза. – Но одна вещь, за которую мне радостно, за которую горжусь, это то, что ты поступила в СРА. Здорово видеть, как ты растешь и сияешь. Понимаю, что слишком сфокусирована была на себе, но ты должна знать, как много значит для меня наша дружба. Не только сейчас, а с самого детства. Я помню, когда увидела тебя на сцене впервые и поняла, что встретила невероятную пианистку... в восемь лет!
– Я знаю, ты через многое прошла... И надеюсь, понимаешь, что можешь прийти ко мне с чем угодно. И я не хочу, чтобы мы общались только во время репетиций. Ты моя подруга, моя лучшая подруга. Я скучаю по нашему простому общению. И я всегда рядом. Не смотря ни на что.
– Ой, Софи, – Эмма подсаживается поближе и обнимает меня.
Я не выдерживаю и начинаю рыдать. Она держит меня и ничего не говорит.
Это заставляет плакать меня еще сильнее. Просто не могу остановиться. Потому что эта боль, эта безнадежность по поводу моего будущего реальны.
Все, что я когда-либо хотела, утекает сквозь пальцы. Моя жизнь вышла из-под контроля, впервые я не знаю, что делать.
Мне казалось, я точно знаю, что надо сделать, чтобы стать звездой. Но может быть мне что-то не известно.
И за это я себя ненавижу.
КАРТЕР
Я не могу не смеяться над заголовком.
– Прочти снова!
– Картер Харрисон: сердцеед. – Мама качает головой и поднимает газету.
– Гениально. Гуру Слухов в этом году заслуживает Пулитцера. – Я скрещиваю пальцы, а мама откладывает газету.
Подобрав её сам, начинаю читать о себе. Забавно, хоть и в статье значится моё имя и фотография с какого-то мероприятия, прошедшего несколько месяцев назад, но ощущается как будто не обо мне. Особенно полюбившаяся часть: "Будьте внимательны одинокие девушки Нью-Йорка. Освободилось вакантное место невесты горячего холостяка".
Но должен признать, что мне больше всего понравилось то, что имя Софи не упоминалось.
– Я думала, раз у нас нет пиар-менеджера, нам не стоит беспокоиться об утечке нечто подобного. У той Джил получится замечательный день, раз ты снова один. Помнишь её? До Шейлы Мари? Та, которая разболтала про прослушивание в СРА?
Я уставился на маму. Думал, это она сделала...
Но относил к сомнениям, которые у меня были на счёт матери. Не могу поверить, что все эти годы считал её виноватой в утечке прессе новостей. Или все разногласия, которые у неё были с продюсерами, происходили, потому что она чрезмерно помешана на контроле (когда на самом деле она присматривала за своим ребёнком). Или, что более важно, мысль о том, что я до сих пор актёр – это её полная ответственность.
Я до сих пор не могу поверить, что мама спокойно приняла новость о том, что актёрство – это не моё. Не думаю, что это месяца на три, но всё же. И она очень поддерживала меня в поиске школы искусств.
– Поэтому она была уволена?
Помнится, думал, что Джил уволили потому, что она не распространила информацию о моём поступлении в СРА. Всякий раз, как об этом упоминалось, мама всегда комментировала это. Но я считал, она не рада размещению или чему-то еще. А не то, что она была расстроена, что новость вообще была упомянута.
– Да. Я совершенно ясно дала ей понять, что твоё образование – это не предмет для распространения. Если она хотела прорекламировать твой выход в свет, то вперёд, но учёба и личная жизнь – это табу.
Я никогда не представлял, чем занимается мой пиар-менеджер. Этими вопросами всегда занималась мама. Мне оставалось только делать то, что она говорит.
– А кто, ты думал, рассказал прессе о прослушивании?
Я молчу. Она поднимает газету и начинает читать.
– Мам, когда я был маленьким, мне нравилось ходить на все эти прослушивания?
– Да. Каждое утро ты подходил, садился ко мне на колени и спрашивал, куда мы на этот раз собираемся. Казалось, тебе действительно нравилось. После прослушиваний мы обычно шли в Макдональдс потому, что я хотела, чтобы у тебя был своего рода опыт чего-то нормального – поесть жирную еду, поиграть с другими детьми... Не знала, что еще делать. Я была матерью-одиночкой, которая не планировала иметь сына с таким стремлением к известности.
Я прихожу к мысли, что во всём случившимся со мной, виноват только я. Ненавижу мать за то, что выглядела в моих глазах как типичная мамочка малолетней звезды, потому что она кто угодно, только не такая.
– Кстати, дорогой, в музее Гуггенхейма открывается новая выставка. Хочешь сходить в следующие выходные?
Большинство детей убили бы за такого понимающего и поддерживающего родителя. У меня есть такой, но всю жизнь её отталкивал. Потому что легче винить кого-то другого.
Но как только я осознал, что сам себе мешал быть счастливым, весь мир стал сразу более открытым.
Я чувствую себя счастливее, увереннее и сейчас, к счастью, один.
И возможно готов стать самим собой.
С тех пор, как говорится, я увидел свет, то осознал, что должен воспользоваться даром судьбы.
Эмма изучает меню с пристальным вниманием, словно вспоминает иностранный язык.
– Тебе действительно позволено есть подобную еду? Я не вижу в меню курицу-гриль.
– Эй, я делаю так раз в неделю. Добро пожаловать в мой сладкий нижний мир. Ты со мной или нет?
– Ой, определённо да. Подумываю о ванильном мороженном…
– Скучно!
– Дай закончить. C арахисовым маслом, горячим шоколадом, карамелью, зефиром со взбитыми сливками, миндалем и вишней, конечно.
– Конечно.
Эмма заказывает просто мороженое с фруктами из того магазина мороженного, который я открыл несколько лет назад, когда направлялся домой из студии Адской кухни. Теперь, когда Чейз Проктор слёг с лихорадкой (внимание спойлер! Она превратилась в неизлечимую болезнь, которая вводит меня в ступор... на тот случай, если когда-нибудь я захочу вернуться), я смогу вернуть своё лицо.
Мы находим место в углу и Эмма сразу усаживается. В последнее время она выглядела более уверенной. Мне кажется, мы все понимали, что она особенная, и я надеюсь, что она также это осознаёт.
– Надеюсь, не потеряю руку, если попробую укусить?
Эмма с удовольствием показывает липкое мороженое у себя во рту.
– Ой, прости.
Она берёт большую ложку и даёт остальное мороженое – вернее, все, что от него осталось, – мне. Для маленькой аккуратной девочки у неё большой аппетит.
– Итак, я работала над своей песней для шоу. Думаю, с ней пойду на прослушивание. А ты знаешь, что собираешься делать?
Приглашения на выпускное шоу были разосланы в начале этой недели. Я даже не обрадовался, когда получил своё.
– А что ты думаешь о том, если я покажу мои рисунки совету?
– Будет здорово. Мне понравилась та, где ты нарисовал Центральный Парк.
Она начинает тыкать ложкой воздух.
– Пуатилизм.
– Говоришь, как настоящий художник.
Странно слышать, как кто-то называет меня так. Художник.
Но дело не во мне. Я должен кое-что сказать Эмме. И догадываюсь – хотя, знаю наверняка – это не впервые, когда кто-то пытается её образумить.
– Я хочу поговорить с тобой о Софи.
Могу сказать, что реакция Эммы показала, как она обеспокоилась возможным моим воссоединением с ней. Я верю, что выражение “холодный день в аду” как можно лучше описывает эту вероятность.
Но вернёмся к сути.
– Ты же понимаешь, что она использует тебя, правда?
Эмма роняет ложку и немного сползает по стулу. Счастье ушло, просто взяло и ушло.
– Я знаю, что все думают, ладно. Я не настолько глупа. Думаешь, мне было приятно осознавать, что она появлялась только тогда, когда ей было что-то нужно. Вполне себе заметное поведение. Это очень ранит меня. Но что все ждут от меня? Она единственная, кто поёт мои песни. У меня бы духу не хватило на первом курсе выйти перед аудиторией и спеть – я даже не знаю, смогу ли сделать это сейчас. Так что последние три года, она вселяла во мне уверенность, исполняя мои песни. Я не могу просто бросить её потому, что решила попытаться запеть. Понимаю, что мы уже не такие друзья, какими были, но тебе стоит помнить, что я начала играть в группе без неё. У меня нет много времени на неё. Не говоря о том, что ем мороженое с её бывшим парнем. Так что не вини во всём Софи.
Она подбирает ложку и соскребает мороженое со дна стакана.
– Простите, мистер Харрисон? – официантка.
Я замечаю пожилую леди с камерой в руках.
– Пожалуйста, зовите меня Картером.
Я дарю ей улыбку "Картера Харрисона". Некоторые роли сложно забыть.
– Не против?
Она смотрит на фото местных политиков и актёров, украшающих стены. Я всегда это замечал и мне интересно, почему она раньше этого не просила. Полагаю потому, что всегда приходил в бейсболке и капюшоне, брал мороженое на вынос. Сегодня впервые присел за столик.
– Конечно.
Эмма начала вставать с места.
– Ок. Ваша подружка тоже может сфотографироваться.
Я улыбаюсь Эмме, хватаю за руку, прежде чем она начнет сопротивляться и подталкиваю её, так что она оказывается сидящей у меня на коленях. Мы держим пустые стаканы из-под мороженого, женщина делает нужное фото. Она просит нас обоих расписаться в гостевой книги, а потом дает купоны на бесплатное мороженое в качестве благодарности.
– А можно прямо сейчас еще мороженого?
Я тяну её к выходу, мы направляемся назад в школу.
И момент сейчас, как по мне, самый подходящий.
– Есть еще кое-что, о чем я хотел бы с тобой поговорить.
– Мне больше не хочется говорить о Софи. Или об Итане. Все только и говорят о том глупом поцелуе. Все случилось под впечатлением от выступления. Поверь мне, я много раз видела, как он целует девушек после шоу. Многих девушек. Это не такое уж и большое дело. Я просто оказалась ближе всех в тот момент.
