Текст книги "Поклон (ЛП)"

Автор книги: Элизабет Эльберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

– Нет, к выпивке это не имело отношение, но не то чтобы она им не нравилась. Наоборот. Я не думаю, что они на самом деле представляли, насколько он в неё влюблён. Особенно Эмма. Хотя самое странное, что Келси недолюбливала Эмму.

Мне в это трудно поверить. Разве можно найти нечто плохое в Эмме? Она очень милая... и вероятно слишком верная подруга.

– Эмма прилагала все усилия, но видимо Келси не устраивали отношения Итана и Эммы.

– А они когда-нибудь?

– Боже, нет. Эмма и Итан очень близки – по крайней мере, были. Итан обожает Эмму, а она всегда защищает его. Не думаю, что Келси поощряет это. Знаю, что Эмма считает Софи лучшей подругой, но на самом деле это Итан и ребята. Она просто ослеплена Софи. Без обид.

– Конечно.

Освещение гаснет и зал взрывается овациями и аплодисментами.

Джек садится за барабанную установку, пока Бен и Эмма подключают свои гитары. Итан резко выходит с поднятыми руками. Девочки начинают кричать.

Забавно, в школе Итан не производил такого эффекта. Конечно, все знают его, как одного из лучших студентов-музыкантов, но он не играет на публику и не требует внимания, как большинство топ-студентов в CPA. Похоже на сцене ему нравится привлекать внимание.

Группа начинает играть песню, которую я раньше никогда не слышал, одну из оригинальных композиций. Но люди вскочили со своих мест и пели каждое слово.

Так здорово увидеть их на сцене. Наблюдая, как они идут по улице или даже в тесной гримерке, вряд ли вы скажете, что они играют в одной группе. Джек – большой мишка Тедди с полной копной африканских кудрей. Бен – скромный голубоглазый парень с тёмно-русыми волосами, который рад побренчать на бас-гитаре. Итан – высокий (наверное, он почти 192 см ростом) и тощий, его чёрные волосы немного длинные и слегка вьющиеся; Эмма – c её яркими рыжими волосами, бледной веснушчатой кожей, одета во всё чёрное и покачивается в такт музыке, которую она исполняет на своей гитаре.

Но даже если они совершенно разные, но на сцене ребята полностью едины. Это не только их дружба, которой я очень завидую; а еще и страсть к тому, что сейчас они делают на сцене. Кристально ясно, что каждый из них любит музыку. Это их призвание. Это то, что им хочется делать.

После концерта Хлоя проводит меня за кулисы. Нам пришлось остановиться по пути ради фотографий. В течение всего концерта, я ощущал себя обычным студентом, пришедшим посмотреть на концерт своих друзей. Но когда зажегся свет, то увидел всех девушек, держащих наготове камеры и ждущих сфотографироваться. Я надеялся, "Картер Харрисон" мог взять один день выходной. И последнее, что мне хотелось бы, это перетянуть внимание на себя. Сегодня не мой вечер.

Мы заходим в маленькую комнату, которая по мере заполнения людьми, становится ещё меньше. Несколько девушек постарались попасть за кулисы ради внимания Итана. Остальные члены группы убирают свои инструменты. Хлоя тут же начинает искать Джека, а я снова стою, пытаясь выглядеть своим.

Эмма замечаете меня и подходит. Несколько девушек позади специально отталкивают её. Она как будто не осознаёт этого, а возможно просто привыкла.

– Эй, Картер, спасибо, что пришёл.

На секунду я не могу подобрать слова, но затем меня словно ударяет, что хочу спросить. А вообще, что хочется знать.

– Ты любишь то, что ты делаешь?

Если Эмма и была удивлена таким неожиданным вопросом, то не ничего не показала.

– Да. Конечно, выступления заставляют меня поволноваться, но не с этими ребятами.

– Вы были прекрасны. Правда. Мне понравились новые песни и каверы. Всё. Не могу поверить, что четыре человека способны создавать такой совершенный звук.

Понимаю, что звучит глупо, но Эмма в любом случае покраснела.

– Спасибо.

Не знаю, что происходит (может это из-за шоколада), но неожиданно почувствовал, что могу сказать ей что угодно. Как будто она понимает меня. Мне хочется кому-то открыться.

– Могу я угостить тебя кофе или чем-нибудь ещё? Мне хочется поговорить с тобой, если...

Не знаю, может у ребят были другие планы или они устали. Я вижу, как Итан изучает меня.

– Отличное шоу. – Он подходит к нам и обнимает Эмму.

– Спасибо. Я собираюсь собрать вещи и пойти прогуляться с Картером. Хочешь, чтобы я собрала на сцене провода, а ты мог бы вернуться к фан-клубу? – Эмма указывает подбородком на группу девушек, уставившихся на неё. Итан даже не повернулся, чтобы посмотреть на них.

– Нет, все в порядке. Я пойду с тобой.

Одна из девушек подошла поближе и потащила его за футболку.

– Эй, Итан. Я очень хочу показать тебе сделанные фотографии.

Могу точно сказать, что ему это было совершенно не интересно. Также почувствовал напряженность между ним и Эммой.

– Я могу помочь в сборке, передвижении вещей и всего такого.

Очень умно, Картер.

– Было бы отлично. Спасибо. – Эмма двигается к выходу из комнаты, а Итан отталкивает девушку и хватает Эмму за локоть.

– Дай мне пару минут, и я смогу помочь.

Эмма качает головой в знак отрицания.

– Уже поздно, и я хочу просто собраться и уйти. Знаешь, у некоторых из нас есть комендантский час. Не волнуйся об этом – мы сможем справиться с завалами. Поговорим позже.

Эмма поворачивается на своих каблуках и выходит за дверь. Я пошел вслед за ней по коридору к сцене.

Джек и Бен уже разбирали барабанную установку и усилители. Джек был не против моего участия в уборке. И мне понравилось это. То есть, я понимаю, что нахожусь здесь всего лишь как рабочая сила, но они заставили почувствовать меня частью команды.

Я был немного разочарован, когда последний усилитель упаковывали в фургон.

Итан выходит на улицу с двумя девушками позади себя.

– Круто, ты появился, когда мы закончили.

Итан стискивает зубы и игнорирует девушек, выстроившихся вдоль стены.

– Отлично парни, я ухожу. Хорошее шоу. – Эмма обнимает каждого из группы. Когда очередь дошла до Итана, он наклоняется и шепчет ей что-то в ухо. Она поворачивается с недовольной миной на лице.

Эмма ведет меня в место, неподалёку от ветки F. Она заказывает зелёный чай, а я вкусный мокко (если кутить, то по-крупному, верно?)

Я рассказываю и рассказываю ей о шоу, а Эмма терпеливо слушает, попивая свой чай. Комплименты так и сыплются из моих уст, а слово "потрясающе" было использовано двенадцать раз, так что необходимо сделать перерыв.

– Знаешь, Картер, всё нормально. Ты можешь поговорить со мной о Софи.

– ОСофи?

Она не занимала мои мысли весь вечер. Что вероятно должно мне показать, насколько хорошо обстоят дела между нами.

– Я предполагала, что об этом ты хочешь со мной поговорить.

Ну конечно, она так подумала. Глупая была идея.

– Нет, просто...

Она спускает очки пониже и наклоняется. Её светло-зелёные глаза сияют и могут сказать, что ей можно доверять. Софи постоянно говорит, что Эмма – хорошая подруга, и кристально ясно, что она всегда придёт на выручку своим друзьям.

– Вообще я хотел бы тобой поговорить о школе. Понимаю, что прозвучу странно, но я ждал нечто другого от школы.

Она понимающе кивает. Я вижу, что Эмма позволяет мне продолжить. К такому надо привыкнуть. Мама и Софи обычно говорят, а я слушаю. Но не сегодня. На этот раз собираюсь сказать всё то, о чём пытался прокричать несколько лет.

– Я ненавижу актёрство. – Вот. Сказал это. И в этот момент ощущаю, что шлюзы открыты. – Быть актёром – это даже не мой выбор. Я всегда им был, но мне не нравилось. Конечно, будучи ребенком, было прикольно притворяться кем-то другим. Я находил весёлым путешествия по всему миру и съемки в фильме "Дети Кавальеров", но затем всё вышло из-под контроля. Я сидел без дела, находился вечно под опекой, проводил четыре часа на съемках диалога из трёх реплик. По крайней мере, с мыльными операми дело шло быстрее, потому что должны были заполнить пять часов в неделю на ТВ. Но я несчастлив. Это не то, чего я хочу. Не знаю, чего хочу.

Я делаю паузу.

– Хотя, это ложь. Я люблю рисовать. Люблю искусство. Иногда по выходным я надеваю бейсболку и толстовку и провожу несколько часов в галереях Сохо. И это так глупо скрывать. Но скрываю от мамы, которая мечтает вернуть мне деньки былой славы. Я знаю, что она считает, что в искусстве нет будущего, как будто в актёрстве есть? Давай смотреть правде в глаза, я не настолько хорош. Конечно, ребёнком был очарователен, но сейчас у меня нет желания или страсти к взрослым ролям. Я получаю главные роли, потому что девушки покупают билеты. Большинству учителей я даже не нравлюсь. Не говоря уж о студентах. Не знаю. Даже не знаю, зачем я тебе всё это рассказываю, просто... вижу, как ты счастлива, выступая с парнями на сцене. Как будто ты делаешь ровно то, для чего была рождена. Понимаешь, насколько тебе повезло? Я даже не вижу тебя такой счастливой, когда выступаешь с Софи.

Знаю, что ударил по больному. И понимаю, что ей некомфортно.

– Прости, это не моё дело. Просто... я хочу быть счастливым. – Наконец я выдыхаю и делаю глоток мокко.

– Что бы сделало тебя счастливым? Прямо сейчас.

– Уход из мыльной оперы.

– Хорошо. – Она так говорит, как будто это легко. Но полагаю, так и есть. Деньги – не проблема. Технически, у меня нет необходимости работать.

– А затем?

– Хочу взять уроки искусства.

– Отлично. Тебе нужно уйти из мыльной оперы и пойти на уроки искусства.

Уйти из мыльной оперы и уроки искусства.

– Твоя мама представляет, что ты чувствуешь?

Я трясу головой. Это было её мечтой столько времени, не думаю, что она когда-либо размышляла, чего хочу я.

– Нет, я всё скрывал от неё. Не думаю, что она хорошо воспримет это.

– Но это твоя жизнь.

Верно, моя жизнь. Картер Харрисон. Не "Картер Харрисон" все-американский блондин (спасибо лимонному соку), голубоглазый, с сияющими белыми зубами (спасибо отбеливателю) актёр. Я – просто Картер. Сомневаюсь, что хочу рассказывать ей больше, но думаю, что уйти из мыльной оперы будет достаточно непросто. Так что я поговорю с мамой об этом и об уроках искусства.

Будет весело.

– Могу я посмотреть твои работы?

Даже то, что Эмма произнесла это незамысловато перевернуло мой мир сверх на голову. Это всегда меня пугало.

– Я никогда и никому не показывал мои работы. Может и глупо, но они личные.

– Я понимаю, о чём ты. – Эмма кивает. – Также себя чувствую со своими песнями. Но для меня это проще – только Софи поёт мои песни. Это и помогает мне, когда пишу слова. Я не оцениваю себя, интересуясь, найдут ли люди в песнях нечто тайное, ведь не я их исполняю. Софи своего рода мой бронежилет. Полагаю, у артистов нет такой роскоши.

Никогда об этом не думал в таком ключе. Эмма, которая обладает невероятной способностью поддерживать, так неуверенно чувствует себя по поводу песен. И я никогда не осознавал, насколько она нуждается в Софи. Моя точка зрения учитывала перспективу Софи, это Софи нужны были песни Эммы.

Видимо мы оба по-своему прячемся.

– Что ж, когда-нибудь я покажу их людям. А пока мне следует тебя предупредить, я не Тревор Парсонс.

– Тревор с чего-то начинал. Ты знаешь, с ним было бы круто пообщаться.

Я засмеялся. Эмма всё сделала таким простым. Но, наверное, так и есть. Куда сложнее сохранять искренность, когда говоришь что-то типа: "Чёрт, Чэрити, я не умею читать мысли, я просто парень, пытающийся донести до тебя свои чувства".

На следующее утро на пробежке в Центральном Парке я продолжал думать о нашем разговоре с Эммой. Бег помогает прояснить мысли и мне это нужно перед тем, что ждет меня дома. Я возвращаюсь в нашу квартиру в Западном Центральном Парке и нахожу маму на кухне, читающую сценарий.

– Дорогой, я сделала для тебя несколько яиц.

Я подхожу к столу, забираю яйца и наливаю стакан апельсинового сока.

– Никакого сока – слишком много сахара.

Я сажусь и ничего не говорю.

– Нервничаешь из-за школы в понедельник?

Я качаю головой. Нет, из-за этого не нервничаю. Но вот о разговоре, который собираюсь завести сейчас, вполне. Думаю "в ужасе" – это самое подходящее слово.

– Мне надо поговорить с тобой.

Она откладывает сценарий и снимает очки.

– На счет мыльной оперы. Я не хочу…

– Я знаю, милый, и мне так жаль, что продюсеры давят на тебя с новой линией с Чэрити. Во-первых, мне кажется, это помогло бы со школой, они ведь знают, что твои часы урезаны, и, полагаю, захотели дать немного больше времени, пока тебя не будет на площадке".

– Да не об этом. Я больше не хочу делать это.

– Я запуталась. Ты не хочешь играть историю с Чэрити или вообще шоу?

– Шоу.

– Оу. – Она опускает взгляд и кивает. – Окей, Картер. Но ты же понимаешь, что у тебя контракт.

Что происходит? Она спокойна. Это не то, чего я ожидал; она не так реагирует, когда...

Я пытаюсь вспомнить те разы, когда настаивал на своём и говорил, что не хочу идти на прослушивание или принимать роль. И не могу. Невозможно. Я...

– На сколько рассчитан контракт?

– До следующего сентября.

Следующий сентябрь? Еще целый год.

– Давай я поговорю с продюсерами, посмотрим, что мы сможем сделать. Что-нибудь придумаем, но прямо сейчас будет невозможно уйти.

Я качаю головой. Вот оно. Она не собирается...

Что? Я начинаю обдумывать все сценарии, когда я брался за роли, и это полностью было моё решение. Я единственный, кто поставил себя в такое положение. Я единственный, кто подумал, что мыльная опера станет хорошим балансом между школой и работой.

– Я рада, что ты рассказал мне, дорогой. Не знала, что ты так несчастлив в шоу, но в школе выглядел так многообещающе и, казалось, ты решил сконцентрироваться на выпускном годе.

Я в шоке и тихо ем яйца, пока пытаюсь понять, что происходит в её голове.

Мама даёт мне сценарий, который читала.

– Мне кажется, он действительно отличный; тебе стоит прочитать. Расскажи, что думаешь об этом. Может это твоя следующая работа? – Она целует меня в щёку и хлопает по спине, перед тем как уйти в гостиную.

Я в таком шоке, что даже не показал свои рисунки. Нет смысла этого делать, пока не узнаю точно, как будут обстоять дела с шоу.

Я мою посуду в изумлении. Затем автоматически хватаю сценарий и иду с ним в свою комнату. Вся голова занята мыслями о том, что будет со мной, когда я не буду играть, когда не будет возможности спрятаться за ролью.

Вопрос в следующем: Действительно ли я готов быть собой?

В понедельник пока остальные студенты разошлись по классам, избранные исполнители ждали за кулисами, пока Д-р Паффорд по обычаю запугивал первокурсников, напоминая им, что в своих городках они могли быть лучшими артистами/музыкантами/танцорами/художниками, но здесь они обыкновенные студенты. В старших классах у них будет четыре студийных класса. То есть они будут учиться на час дольше, чем в «нормальной» средней школе.

Эмма приветствует меня улыбкой. Я рассказал ей о разговоре с мамой, и она была очень рада. С другой стороны, Софи не могла поверить, что мне хотелось бы уйти из шоу.

И только после того, как Эмма обняла меня, я замечаю Тревора Парсонса позади неё.

– Картер, ты знаком с Тревором?

– Привет. Конечно, я знаю тебя.

Я пожимаю его руку и не могу вымолвить ни слова. В своей жизни повстречал множество знаменитостей, но в Треворе есть нечто такое, от чего совершенно теряешь дар речи.

– Я разговаривала с Тревором о возможности сделать какую-нибудь арт-работу для группы.

– Круто.

Круто? Это не то впечатление, которое я хотел произвести на человека, подобно Тревору.

– Надеюсь, ты не против, Картер, но я рассказала Тревору о твоём желании рисовать, может быть, он смог бы дать тебе несколько советов".

– Вполне могу. Мне нравится, как другие работают. Видеть всё, что сделано за пределами этих стен. Давай я дам тебе свой номер.

Это оказалось куда легче, чем думал. И это оправдывает всё, что до этого делало меня несчастным?

Эмма отходит и смотрит, как мы с Тревором обмениваемся информацией. Мне хочется подбежать к ней, подхватить и крепко обнять.

Но не время. Звучит сигнал, мы рассаживаемся по местам. Следующие тридцать минут или больше мы увидим выступления моих сверстников. Блистать – вот что они любят. Они лучшие студенты CPA.

А затем наступила моя очередь.

Я хочу обвинить мать за то положение, в котором оказался, но её реакция натолкнула меня на мысль, что может она не единственная, кто давил на меня всё это время.

Я никогда не жаловался, что я актёр, что хожу на прослушивания.

Всё это я сам.

Я ступаю на сцену, в голову приходят цитаты из фильма "Смерть коммивояжёра", а не из того, что собирался читать.

Я осматриваю аудиторию и слышу крик девушек. Они эхом проносятся внутри моей головы.

И осознаю, насколько нелепой ложью была вся моя жизнь.

ИТАН

Есть одна вещь, которую с уверенностью могу сказать: ужаснее выступления для первокурсников у меня еще не было. Это не моя стезя. Вся честь принадлежит одному Картеру Харрисону.

После выступления мы направляемся на наш первый студио-класс музыкальной композиции.

– Что ж, мы всегда знали, что он не продвинулся в своём таланте, – говорит Джек, занимая своё обычное место в заднем ряду.

– Будьте добрее, – ругается Эмма, садясь напротив него. Бен садится рядом с Джеком, а я напротив них, рядом с Эммой. И так было практически с самого первого года.

– К тому же, – продолжает она, – он через многое прошел. Запорол-то несколько моментов – с кем не бывает. – Она смотрит прямо на меня.

Ладно, в этом был смысл, но Джек не собирается просто так отпускать эту тему.

– Откуда тебе знать, что с ним происходит?

Да уж, откуда Эмме знать что-то о жизни Картера? Как будто один разговор после концерта смог сделать их друзьями на всю жизнь. И не то, чтобы Софи решилась обсуждать нечто, что не вертится вокруг неё.

– Просто оставьте эту тему, – она повернулась к остальному классу, ожидая мистера Норфа и начала урока.

Студенты быстро заполняют помещение и занимают свободные места. Программу музыкальной композиции начинали восемнадцать студентов. Сейчас нас осталось двенадцать.

– Добро пожаловать, выпускники! – приветствует нас мистер Норф, заходя в класс, и засучив рукава, как будто он готов окунуться в любой вызов, который поставит перед нами. – Я больше не хочу задерживаться на этой пытке. – По помещению разносятся нервные смешки. – Мы прошли анализ стилей, вокальные партии, партитуру для малого и полного оркестра. В этом году мы сфокусируемся на современной аранжировке и постановке, но самое главное, вы можете выбрать свой жанр, с которым будете работать.

Маленькая победа. Больше не надо будет составлять сонаты для семнадцати разных членов оркестра. Я смогу сконцентрироваться на том, что делаю лучше всего: четырехминутных песнях, которые более известны, как самые большие катастрофы в моей жизни.

– В конце года вам понадобится сдать выпускной дипломный проект. Так как многие пойдут в музыкальные колледжи, то сможете использовать этот проект на предварительных показах или на прослушиваниях. Полагаю, всё зависит от того, насколько вы хороши в своём деле. Итак, дело состоит в следующем: те, кто собирается на вокальное отделение, тем следует записать CD с оригинальными песнями или придумать музыкальный акт, длительностью не менее сорока минут. Маленькие партии для оркестра, три разные сонаты или менуэты, длительностью не менее тридцати минут. Или оркестровую часть с изменённой аранжировкой музыки из фильма или телевизионного шоу. – Он начинает раздавать листы с требованиями.

CD – это круто; мы уже работали над записью нескольких песен для продажи на шоу CD. К тому же, и мне, и Эмме необходимо записать песни для предварительного прослушивания в Джулиарде. Им надо знать, достаточно ли ты хорош даже для прослушиваний. К счастью, в других местах требуется только прослушивание.

Я так говорю, как будто мы поступаем в один и тот же колледж.

Нет.

По крайней мере, она нет. Признаю, что смотрел в её лист предпочтений, прежде чем самому решить куда пойти.

До недавнего времени Эмма была моей самой большой опорой. Но несколько недель назад она рухнула и теперь я не знаю, о чём она думает.

– Что приводит нас к неприятному делу в виде благотворительности по отношению к другим студентам школы. Точно, время школьного мюзикла.

Все в помещении не скрывают своего отвращения. Мы обязаны представить хотя бы один из всех школьных мюзиклов. Это требование других музыкальных программ – духовых медных инструментов, перкуссии, фортепиано и т. д. – посчитали справедливым, чтобы композиции также сочиняли студенты.

– Первый мюзикл "Маленькая серенада" будет в конце октября, и нам необходимо…

Еще до того, как мы находим слова, я одновременно с Эммой поднимаем руки, выказывая свое намерение быть волонтёрами. Она смотрит на меня и смеётся.

– Почему я не удивлён? – Мистер Норф качает головой.

Мы оба считаем, что это наилучший способ пройти необходимые этапы.

– Хорошая новость в том, им нужны двое: перкуссия и басы.

– Я подвину тебя с перкуссией. – Эмма наклоняется.

Я трясу головой.

– Забирай.

Она хлопает ладошками. Перкуссия для нас обоих мало знакомый предмет. "Реальные" студенты перкуссии будут назначены на ударные и основные роли. Эмме только и понадобиться заполнить нужные места, используя литавру или музыкальный треугольник.

В этом смысле, я сделаю всё, чтобы она не смотрела на меня так, как этим летом.

Обед начинается с пугающей тишины, пока к общему счастью Джек не начинает рассказывать свои псевдо-документальные предсказания нашей судьбы. К тому же, мы просматриваем требования к выпускной дипломной работе.

Джек многозначительно бросает бумажки на стол

– Знаю, что это удивит вас всех, но я собираюсь начать работать прямо сейчас.

Бен смеётся.

– Серьёзно. Это то, что мне необходимо для CalArts, комбинируя оригинальную композицию с музыкой из фильма. Гениально.

Эмма опустила взгляд вниз на стол. Ей всегда становится грустно, когда Джек напоминает, что хочет поступать в колледж на другом конце страны. Первым выбором Бена стал Oberlin в Огайо. Я единственный, кто планирует остаться на Западном побережье, либо в Джулиарде, Беркли, Бостонской консерватории, либо в Манхэттенской музыкальной школе. Хотя я подал документы в консерваторию Сан-Франциско... потому что она была в списке Эммы.

Но мы оба хотим в Джулиард. Мне кажется, все, кто вырос в Нью-Йорке со страстью к музыке, хочет попасть туда. Было бы странным, если это не было бы так.

– Да ладно тебе, Рыжик, – Джек мягко подталкивает Эмму за плечи. – У тебя еще весь год впереди, чтобы насладиться всем этим. – Он жестами указывает на своё тело и приподнимая бровь, смотрит на неё.

Она с неохотой улыбается ему. Джек встаёт и обнимает Эмму:

– Клянусь, ты выглядишь как маленький потерянный щенок, Рыжик. Чёрт, ты обладательница больших зелёных глаз, которые каждый раз гипнотически действуют на меня.

Что-то отвлекает внимание Эммы, она быстро встает и уходит. Мой взгляд провожает её через всю комнату, а она приветствует Картера и обнимает его.

Серьёзно, когда они стали друзьями? Мы общаемся каждый день, а она ни разу не упомянула об этом. Думал, что Эмма рассказывает мне обо всём, но видимо нет.

Эмма приводит Картера к столу.

– Картер присоединится к нам на обеде,– сообщает она. Мы освобождаем место для него. Раньше посторонние не сидели с нами. Не думаю, что мне это в принципе нравится. Нам приходилось делить Эмму с Софи, а теперь еще придется бороться с мыльным шлейфом.

– Привет, ребят, вы сегодня были прекрасны, – он садится и улыбается нам. – Серьезно, все на нашем отделении драмы с содроганием осознают, что им необходимо конкурировать с вами на выпускном шоу. Вы полностью захватили всё внимание.

– Спасибо, мужик, – Джек пожимает руку Картеру.

– Да, так мило с твоей стороны, – Бен слегка наклоняется к Картеру.

– Я знаю, ты расстроен, – Эмма проводит рукой по его спине. – Но у тебя был один из самых сложных монологов, и мне кажется, ты отлично справился.

Что, черт возьми, происходит? Они практически полностью расплываются перед этой бездарщиной. Ладно, Эмма и Бен поддались под влияние типичной американской чрезмерной красоты, но от Джека я ожидал большего. Джек хочет быть композитором для большого кино, и я полагаю, он рассматривает Картера как билет в шоу-бизнес или что-то в этом роде.

То есть, мне нравились первые две части фильма "Дети Кавальеров", когда я был ребенком, но серьезно...

Я не так представлял себе начало выпускного года. Конечно, я не ожидал, что всё сразу станет таким серьёзным, но как мне работать над собственной уверенностью, когда напротив меня сидит Мистер Пресс? Особенно, когда наиболее дорогие мне люди совершенно ясно влюблены в бывшего ребёнка-звезду?

До конца обеда я не произношу ни слова. Ни тогда, когда Картер открывает коробку, полную куриных грудок, что и составляет всю его еду. Ни тогда, когда я замечаю его завистливый взгляд на мои чизбургер и картошку фри. (Моё выражение лица показывает, насколько еда нездоровая, и ему остаётся только впитывать запах.) Ни тогда, когда Эмма добавила его в нашу дипломную работу. И особенно ни тогда, когда Джек пригласил его на нашу репетицию в выходные ко мне в квартиру.

Я не говорю ни слова.

Но видимо никто не замечает. Или им всё равно.

Я уже был готов оставить этот скверный день позади, когда Эмма с улыбкой подходит ко мне.

Я улыбаюсь ей в ответ, пока она не начинает говорить:

– Не обижайся на меня. – Она достаёт календарь. Я вижу, как Джек проходит мимо, но как только замечает знакомых, направляется к двери.

– Джек уходит, – крысятничаю я.

Эмма быстро подбегает к нему, хватает и приводит обратно к нам, а он в свою очередь одаривает меня презрительным взглядом.

– Давайте, парни, – говорит она. – Этот семестр будет невероятно сложным со всеми этими прослушиваниями в колледж, дипломной работой и выпускным шоу. Мы должны хорошо постараться.

Она открывает раскрашенный календарь, который отмечает учебную программу, практику, расписание репетиций с группой и, судя по всему, вообще любые сроки на земле. Она отказывается всё заносить на телефон. То же самое она делает и с песнями. Практически все в класс используют компьютер для записи или написания песен. Но Эмма пользуется бумагой и карандашом.

Это старая школа. Так умилительно.

Мне нравится, что она так делает, особенно когда над нами всеми нависло давление в связи с выпускным годом. Я бы возненавидел то, если бы что-то это изменило или поменялось в ней. За исключением её мнения обо мне – вот это бы мне хотелось изменить.

Она начинает расспрашивать о наших расписаниях, учебной программе и проектах, чтобы составить практическое расписание для группы.

Я могу быть фронтменом, Джек может обладать харизмой, Бен – это душа, но Эмма – сердце группы.

Я думаю о том времени, когда осознал, насколько мы нуждаемся в ней. Насколько я нуждаюсь в ней. Это случилось при нашем первом официальном споре, причиной которого, конечно, стал я.

Кроме того, чтобы быть фронтменом, я еще был занозой в заднице для группы.

Наши первые выступления на первом году проходили хорошо. Звук был отличным – только у меня были проблемы, будучи выбранным необходимым «лидером» группы. Я думал, что иду на репетицию, но ошибался.

Это было ясно сразу, как только я вошёл в комнату, тишина давала понять, что здесь что-то не так.

– Нам надо поговорить, – Джек указывает на место рядом с собой.

Я остаюсь на месте.

– Ок, ну тогда без обид. – Джек не кажется удивленным.

Обычно произнося такие слова, за ними следует то, на что как раз можно обидеться.

– Я имею в виду, мы все любим тебя, – продолжает Джек, только затягивая дальше этот неловкий момент.

Я смотрю на Бена, пытаясь угадать, что здесь происходит, но тот лишь легонько улыбается мне. Могу сказать, что он улыбался так, чтобы вина была не так заметна на его лице. Эмма выглядела ещё хуже. Она смотрела в пол, даже не могла взглянуть на меня. Ей как будто было еще более неудобно, чем мне. И я считал это невозможным.

– Вы можете просто сказать, что здесь происходит? – спрашиваю я ровным тоном.

Джек продолжает говорить за всю группу:

– Слушай, ты замечательный музыкант и поэт; то есть, твой талант просто убивает. – Теперь я смотрю на пол. – Слава Богу, у меня привлекательная внешность, а то было бы не справедливо. – Джек снова пытается смягчить ситуацию. – Просто... когда ты на сцене, то выглядишь неуклюже. Ты не двигаешься, не занимаешься аудиторией, а просто закрываешь глаза и поёшь. Нам нужно чтобы ты был больше... фронтменом.

– Почему я должен быть им?

– Потому что ты ведущий исполнитель. – Джек поднимает руки вверх.

– Но это не означает, что я должен всё время говорить.

– Да, значит. – Джек смотрит на Бена и Эмму.

– Есть множество групп, которые...

Джек даже не даёт мне закончить.

– Нам не нужен сто первый урок о рок-группах. В этом смысла больше, и если честно, на репетициях ты не такой зажатый.

– А ты не думал, что выступления перед большой толпой немного пугают? Как бы ты воспринимал такое внимание?

– Мне бы понравилось.

– Тогда вперёд.

– Я не могу разогреть народ, пока я за своей аппаратурой.

Мой желудок сворачивается внутри. Мне нравилось играть, мне нравилась группа, но когда я оказывался на сцене, то чувствовал себя неуверенно. Все смотрели на меня, пока я пел. Мои плечи ощущали этот несомненный вес... и немного глупости.

– Эмма должна быть ведущим исполнителем.

Наконец она посмотрела на меня. Выражение её лица напоминает мне об одной из тех девушек, которых чуть было не убил серийный убийца.

– Я не умею петь, – протестует Эмма.

– Ты можешь, – спорю я. – Просто ты не хочешь. – Она снова опускает взгляд.

Ко мне подходит Джек и кладёт руку на плечо.

– Слушай, в группе ты лучший исполнитель. Если бы хоть раз открыл глаза, то увидел бы, что девушкам нравится то, что они слышат. Даже не пытайся притворяться, что не заметил того внимания, которое приобрёл с тех пор, как впервые спел на шоу первокурсников. Скажи ему, Рыжик.

Эмма разинула рот:

– Откуда мне знать, разговаривали ли девушки с Итаном? По-моему, мы вообще отвлеклись?

Вспоминая то время сразу после шоу, я осознал, что действительно получил больше внимания от девушек. Келси очень ревновала, но это можно было списать на встречу с Эммой. Ей никогда не нравился тот факт, что в нашей группе есть девушка, особенно, когда она увидела, как Эмма выглядит.

А затем наступило неловкое молчание. Я знал, что все ждут моего слова, но совершенно не представлял, как по мановению волшебной палочки смогу стать раскрепощённым на сцене. Мне даже неуютно просто разговаривать в классе, так что я был уверен, что получаемое внимание после концерта это от людей, кто считал меня немым.

Джек уставился на Эмму, пытаясь сподвигнуть её сказать что-то. Она тяжело выдыхает и застывает на месте.

Её цвет лица становится практически таким же, как цвет волос. Она закрывает глаза и кивает сама себе, её губы слегка двигаются. Я пытаюсь не засмеяться; ведь точно знаю, о чём она думает. Видел, как она так делала весь семестр. Обычно Эмма пыталась придумать новые слова для песни, но я не был уверен, что из её уст вылетит нечто вроде мелодии для меня.