Текст книги "Танец с Принцем Фейри (ЛП)"

Автор книги: Элис Кова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

«Теперь мы с Джилли – семья из трех человек,

Мы живем на берегу моря мерфолков.

Однажды Джилли пошла на берег,

и посмотрела в сторону моря мерфолков».

Еще один хрип перед вторым припевом.

«О нет, милая Джилли,

Ты уплыла далеко, где кипит морской океан,

Джилли забрали,

За ее желания придется заплатить».

Мои руки летают по струнам. Я дошла до самого конца песни. Я бросаю взгляд на барабанщика. Он смотрит в мою сторону. Другие мужчина и женщина тоже. Ожидание.

Мои пальцы сжимаются и замирают.

Тот голос... человек, который вел пение... Больной, горячий, ужас обрушивается на меня. Это была я. Это я пела. Как бы мне хотелось пойти, свернуться калачиком в углу и умереть быстрее, чем поется в песне.

Внезапно, из ниоткуда, глубокий мужской голос наполняет комнату песней.

«Но Джилли вернется,

Я уйду, когда океан станет черным.

Я разорву связь с холодным, темным морем.

Потому что лучший мерфолк – это я».

Когда таверна застонала в последний раз, я посмотрела на источник голоса. Мои пальцы продолжают играть по инстинкту, теперь, когда я больше не погряз в ужасе от того, что сделал.

Я встречаюсь взглядом с Дэвиеном. Он поет вместе с остальными, ведя таверну к концу песни.

«Скоро будет берег из трех человек.

Девушка Джилли, ребенок и я.

Скоро мы снова будем счастливы.

И будем жить до ста десяти».

Музыканты продолжают играть, а я отхожу от группы в сторону и возвращаю лютню на место. Мое лицо раскраснелось, и я чувствую, что оно становится еще краснее, когда я ухожу со сцены под негромкие аплодисменты. Я пытаюсь пригнуть голову от стыда... но ободряющие улыбки людей, похлопывания по плечам... к тому времени, как я дохожу до Дэвиена, у меня появляется своя улыбка.

– Ты выглядишь ужасно самодовольной. – Он звучит расстроенным, но на его лице не отразилась эта нота, потому что на нем ухмылка, которая кажется почти впечатленной.

– Не знаю, подходит ли слово «самодовольная». – Я смотрю назад на сцену, где все еще играет группа, а люди все еще танцуют и кружатся. Я только закончила выступление, а уже хочу вернуться. – Я никогда не делала ничего подобного раньше, и я удивлена тем, как хорошо это чувствовалось, – признаюсь я и себе, и ему.

Дэвиен, кажется, поражен этим признанием, потому что он быстро меняет тему.

– Тебе действительно не стоит бродить одной.

– Я думала, в Дримсонге безопасно?

– Да.

– А Вена сказала мне идти и наслаждаться городом. Так я и сделала. – Я пожала плечами. – Кроме того, я была не совсем одна. У меня был лучший проводник во всем Дримсонге.

– Насчет этого... – Голос Дэвиена становится тяжелее от разочарования, и он смотрит на стол, за которым стояли мы с Рафом. Хол уже там. Он стоит рядом с женщиной с длинными черными волосами и изогнутыми бараньими рогами. Эти двое как следует отругали Рафа.

– Эй... – Я проталкиваюсь мимо Дэвиена. – Не будьте с ним груб, он просто помогал мне. Я его попросила.

Хол бросает на меня очень, очень усталый взгляд. Хотя они не могли разговаривать с Рафом больше нескольких минут, он выглядит так, как будто этот разговор длится уже несколько часов.

– Есть разница между «быть грубым» и необходимой дисциплиной.

Я вздрагиваю. Он говорит так же, как Джойс.

– Знаешь, что ты мог сделать? – огрызается женщина на Рафа.

– Я не собирался причинять ей вред! – настаивает Раф. – Я просто хотел посмотреть, как долго она сможет танцевать.

Женщина хватает его за ухо и слегка дергает за него, шипя в него:

– Она человек. Она ломается гораздо легче, чем мы.

– Я согласилась на его условия добровольно, – говорю я. Я не могу вынести, что с Рафом так обращаются из-за меня. Интересно, что они с ним сделают. Я могу только представить, что наказание фейри будет еще хуже, чем у Джойс. – Я не против одного танца.

Тяжелая рука опускается на мое плечо. Я поднимаю глаза и вижу Дэвиена.

– Тебе нужно быть осторожнее в сделках, которые ты здесь заключаешь, – торжественно говорит он. – Ты согласилась на танец, не поставив никаких условий, никаких ограничений. Раф мог заставить тебя танцевать, пока ты не умрешь от усталости. Он мог бы заставить тебя танцевать в реке.

– Но... – Мой голос слегка дрожит. Как раз тогда, когда я думала, что нахожусь в безопасности. – Он сказал, что не причинит мне вреда.

– Он не сделал бы этого намеренно. Но Фельда права, он не подумал о том, как это может повлиять на тебя. Он молод и глуп.

– Теперь, – твердо сказал Хол. – Ты освободишь ее от всех сделок, которые она заключила с тобой.

– А я должен? – хнычет Раф.

– Да, сейчас.

Раф смотрит на меня. Он сбивает грязь со стены, на которой все еще стоит. Руки за спиной, с виноватым видом, он говорит:

– Ваши долги уплачены, все получено, ничего не причитается, мы стоим как равные.

Это звучит как волшебные слова, поэтому я ожидаю, что почувствую покалывание по всему телу, но этого не происходит. Я чувствую себя так же нормально, как и тогда, когда заключила с ним сделку. Но если то, что сказал Дэвиен, правда, я неосознанно дала этому мальчику огромную власть над собой.

– И извинись перед ней, – говорит женщина, Фельда.

–Прошу прощения, – отвечает он, едва успевая смотреть мне в глаза.

– Все в порядке, – говорю я. – И спасибо, что освободил меня от долгов.

– Я действительно не собирался причинять Вам вред, – настаивает Раф под своим дыханием.

– Хватит с тебя на сегодня. – Хол поднимает парня и ставит его на землю. – Я полагаю, у тебя еще есть дела с Веной. Тебе следует заняться ими и не заставлять ее ждать. Благодаря ей у нас вообще есть крыша над головой. Так что отнесись к своим обязанностям по содействию Дримсонгу более серьезно.

– Верно, верно.

– Увидимся дома позже, – говорит Фельда, ее голос немного смягчается. Она тянется к Рафу. В моем воображении она обхватывает мальчика обеими руками, чтобы еще больше встряхнуть и отругать его. Но вместо этого она притягивает его к себе и крепко обнимает. – Мы любим тебя, Рафи.

– Фу, мам, здесь люди, ах, я тоже вас люблю, – бормочет Раф и убегает. Но не раньше, чем его мать поцелует его в лоб.

– Мы действительно очень сожалеем о его поступке. – Фельда выпрямилась и почесала затылок, выглядя виноватой перед сыном. – Временами он бывает не в духе.

– Я не расстроена, – напоминаю я им. Я все еще в замешательстве от того, чему только что была свидетелем. В одно мгновение она проявила к нему больше привязанности, чем даже Джойс к своим родным дочерям из плоти и крови.

– Тем не менее, в качестве извинения за нашего сына, мы хотели бы предложить вам место за нашим столом и оказать вам обоим всяческое гостеприимство, – говорит Хол.

– Для нас будет честью отобедать с вами. – Фельда склоняет голову в сторону Дэвиена.

– Как и для нас. Ведите. – Дэвиен машет рукой в сторону двери, и пара ведет меня к моей первой трапезе с фейри.

ГЛАВА 16

Дэвиен следует за ними, останавливаясь, когда замечает, что я не двигаюсь в ногу с ним.

– Ты идешь?

Я складываю руки и подхожу к нему.

– Я была бы признателен, если бы ты не говорил за меня.

– Ты бы отказала им?

– Я не знаю. – Эти фейри сделали очень мало, чтобы расположить меня к себе. Я не уверена, хочу ли я сидеть за их столом и ломать хлеб.

Он усмехается и качает головой. Под его дыханием я слышу, как он говорит:

– Ты действительно человек.

– Что это значит? – Мы начинаем идти.

– Ты не только упустишь возможность стать союзниками Хола и Фельды, сев за их стол, но и обидишь их, когда они будут пытаться загладить свою вину. – Дэвиен смеется. – Ты ничего не понимаешь в том, как слова могут быть обращены против тебя. О сделках, ритуалах или законах гостеприимства.

– Не издевайся надо мной. – Я смотрю на него. Но он ухмыляется, словно соревнуясь с самим собой, насколько сильно он может меня расстроить. Его зеленые глаза сверкают в солнечном свете.

– Я не насмехаюсь над тобой; я думаю, что это очаровательно, что ты живешь гораздо более простой жизнью.

– Сомневаюсь. Но даже если ты прав, проще – не значит лучше. – Я избегаю смотреть на него, вместо этого смотрю на соединение на крыше.

– Откуда ты знаешь эту песню? – спрашивает он, казалось бы, из ниоткуда. Интересно, может ли он понять, что я чувствую себя неловко, и пытается отступить на более безобидную тему?

Я снова поднимаю на него взгляд. Может ли он сказать, что мне не по себе?

– Подожди, только не говори мне, что это еще одна из старых песен, которые ты слышала по всему городу?

– Да, – лгу я и сглатываю, пытаясь избавиться от привкуса металла во рту. Кажется, чем больше я нахожусь рядом с ним, тем труднее мне становится, и тем дольше этот металлический привкус задерживается в горле. Именно мама научила меня почти всем песням, которые я знаю.

– Это действительно невероятно, как много нас осталось в этом мире... – Он прерывается, его глаза полны тоски, когда он смотрит вперед. Дэвиен на голову выше большинства людей, поэтому он может без проблем видеть всю улицу. Но я не думаю, что он смотрит на что-то конкретное. Интересно, что он пытается увидеть, какое место... или время.

– Неужели раньше все было одним миром? Я слышала старые мифы, о древних магических войнах. Я помню, что мне рассказывали о Короле Эльфов, изрезавшем землю. Но я думала... – Я оглядываюсь вокруг. – Думаю, мне придется поверить в то, что это правда, видя это место, видя тебя. – Мой взгляд останавливается на замысловатом свинцовом стекле, украшающем второй этаж здания, мимо которого мы проходим. – Стеклянное искусство, оно тоже пришло от фейри?

– Да. – Дэвиен улыбается. – Фейри – это ответвление от дриад. Они были старыми стражами леса, задолго до того, как магические войны стали даже шепотом на устах людей. В отличие от фейри, которые были естественной эволюцией времени и магии, дриады создали людей своими руками. Изначально фейри присматривали за первыми людьми, обучая их, как использовать свою магию для работы с природой.

– У людей была магия? – Я пытаюсь представить себе такой мир и терплю неудачу.

– Давным-давно, еще до Фэйда. Возможно, именно поэтому ты можешь быть сосудом для магии древних королей.

Я сгибаю и разгибаю пальцы, пытаясь понять, могу ли я почувствовать магию, которую, как сказала Вена, она чувствует во мне. Но я не чувствую абсолютно ничего. Я знаю, что магия реальна, я видела ее. Она лилась из меня в лесу той ночью. Но я не могу призвать ее, даже если попытаюсь.

Мы приходим в каменный дом с глиняной крышей. Хол и Фельда проводят нас внутрь, в коридор и на кухню, которая занимает заднюю половину дома. Мы с Дэвиеном усаживаемся за стол, пока Фельда и Хол суетятся на кухне. Я замечаю прищепки у задней двери – на одной висит сумка, очень похожая на сумку Рафа.

– Пожалуйста, не наказывайте его... – Тихие слова срываются с моих губ, когда Фельда кладет на доску буханку деревенской закваски и нож.

– Что? – Она моргает и наклоняет голову ко мне.

– Раф. Пожалуйста, не наказывайте его, когда он вернется домой. Я бы не хотела, чтобы он пострадал из-за меня.

– Пострадал? – Она качает головой и, кажется, поражена тем, что я предлагаю. Ее брови слегка нахмурились, как будто моя забота как-то оскорбила ее. – Мы бы никогда не причинили вреда нашему сыну.

– Но в таверне... Вы выглядели такими расстроенными.

– Я была расстроена. – Фельда положила руки на бедра. – Я не знаю, как мне удалось родить самого скороспелого ребенка во всем Дримсонге, но, полагаю, это моя честь и бремя, которое я должна нести. – Она усмехается, как будто какая-то ее часть действительно считает честью быть связанной с выходками Рафа. – Но ему уже сделали соответствующий выговор. Если он сегодня снова не переступит черту – а это иногда бывает непросто для этого мальчика, – то, когда он вернется домой, об этом инциденте больше не будет сказано ни слова.

– О, хорошо... – Я смотрю на хлеб, который Фельда начинает резать. Неужели все так просто? Я никогда не видела, чтобы детей так легко прощали, когда они ошибаются. Хелен и Лаура никогда не совершали ошибок. А когда я ошибалась, я чувствовала последствия в течение нескольких дней. Когда я чувствую, что на меня смотрит еще одна пара глаз, мой взгляд переводится через стол туда, где сидит Дэвиен. Он смотрит на меня, слегка нахмурив брови, как будто осматривает или изучает меня.

– Пожалуйста, угощайтесь нашим хлебом и вином, – церемонно говорит Хол, наливая медовуху в каждый из наших кубков.

Я рада возможности отвести взгляд от Дэвиена. Его взгляд слишком пристальный. Я беспокоюсь о том, что он увидит, если я буду долго смотреть ему в глаза. Я не ожидала, что мне не будет хватать повязки.

– Как тебе Дримсонг? – спрашивает Фельда.

Я с улыбкой приветствую смену темы.

– Это поистине великолепное место. Фейри – одни из лучших мастеров, которых я когда-либо видела.

– У нас много тех, кто владеет старыми ритуалами ремесла, издавна передаваемыми в их семьях и дворах.

– Когда ты говоришь о ритуалах... это то же самое, что я видела в лесу той ночью? – Я смотрю на Дэвиена.

– Это был ритуал, да, но то же самое делал Джайлс, когда мы разбили лагерь в Кровоточащем лесу, – говорит он.

Я некоторое время жую кусок хлеба, обдумывая все, что я узнала о фейри и их магии до сих пор. Хлеб терпкий и имеет правильную жевательную структуру, дополняющую хрустящую корочку. – Значит, ритуал может быть любым? И достигнуть чего угодно?

– Есть некоторые ограничения, – говорит Хол. – Например, мы не можем воскрешать мертвых или менять чье-то сердце.

– Так что, как видишь, ограничений не так уж много. – Дэвиен ухмыляется.

– Как проводится ритуал? – Я думаю о том, что Вена говорила о том, чтобы найти способ забрать у меня магию. Собирается ли она сама сделать ритуал?

– Есть несколько человек, которые достаточно хорошо владеют своей магией и присущими нашему миру законами, чтобы изобретать новые ритуалы. Но большинство ритуалов передается устно или в письменных томах, хранящихся в семьях и дворах, – объясняет Хол.

– Именно поэтому почти полное уничтожение семьи Авинесса искалечило фейри и сделало нас слабыми на века. – На стеклянной короне давным-давно был проведен ритуал, который до сих пор действует и требует верности от всех фейри... но носить ее может только истинный наследник Авинесса. Пока жив наследник Авинесса, она не прислушается ни к какому другому хозяину. А чтобы раскрыть его потенциал, нужна сила потерянных королей. – Дэвиен смотрит в окно, бросая гнев на кого-то или что-то далеко за пределами стола.

– Значит, фейри не могут творить магию своими мыслями? – Я думаю о своих действиях в лесу. Как магия пришла ко мне без спроса, прислушиваясь лишь к моей подсознательной потребности выжить.

– Есть некоторые исключения, например, призыв крыльев или когтей, – говорит Хол. – Или наш гламур.

– Но в остальном – нет, – добавляет Фельда. – Однако есть некоторые ритуалы, которые дают нам различный контроль над силой на определенный период времени, как, например, то, что написано на стеклянной короне. Что мы можем делать в это время, и как долго это длится, все зависит от ритуала.

– Ты видела один такой пример в лесу. – Дэвиен возвращает свое внимание в настоящее и останавливает его на мне. – Способ, которым двигался Палач, – это тщательно охраняемый ритуал, передаваемый в их рядах; они накладывают его на плащи, которые носят. Я слышал, что это называется «теневой шаг», когда они могут переходить из темноты в темноту. Это делает их особенно смертоносными ночью. Но действие ритуала быстро заканчивается. У них есть только столько движений, которые они могут совершить таким образом, прежде чем заряженная магия будет исчерпана.

Я начинаю описывать магию фейри в терминах, которые я могу понять, с которыми я знаком. Я вспоминаю, как я ремонтировала штукатурку на стенах нашего поместья. «Ритуал» заключался в соединении ингредиентов и смешивании их в ведре. Я полагаю, что ведро – или сосуд для магии – это фейри, проводящий ритуал, хотя, похоже, сосудом может быть и вещь, например, стеклянная корона или плащи Палачей. Затем они могут использовать штукатурку – магию – пока она не закончится или не станет бесполезной – высохнет.

Имея такую основу, я говорю с мягкой уверенностью:

– Кажется, я понимаю.

– Правда? – Дэвиен вскидывает брови; кажется, он впечатлен. Я лукаво улыбаюсь ему.

–Да. Вот, позвольте мне проверить, правильно ли я поняла... – Я объясняю им свою аналогию. – И это все?

Хол откинулся в кресле и усмехается.

– Неудивительно, что мы смогли научить древних людей. Для народа, который потерял свою магию в одночасье, там определенно есть следы понимания.

Если это правда, то я, возможно, смогу научиться использовать магию внутри себя. Я избегаю внимательного взгляда Дэвиена, помогая себе еще одним кусочком хлеба, макая его в масло с травами, прежде чем отправить в рот. Он как будто чувствует, о чем я думаю. Интересно, может, однажды ночью в поместье он проделал дыру в моем сознании своими глазами, пока я была с завязанными глазами и в беспамятстве? Теперь у него есть окно к моим сокровенным мыслям, когда он захочет.

Я прикусила губу. Я очень надеюсь, что ошибаюсь в этом... потому что мой разум – это не то место, где кому-то стоит проводить слишком много времени. Он достаточно опасен для меня, и я живу здесь.

Остальная часть трапезы проходит гладко. К тому времени, когда Хол и Фельда провожают нас до двери, я могу честно сказать, что мне очень понравилось. Фельда даже слегка обнимает меня перед тем, как мы уходим.

– Было очень приятно познакомиться с тобой, – говорит она. – Хол ввел меня в курс некоторых ваших обстоятельств, больше, чем следовало бы, признаю. – Ее рот искривляется в озорной ухмылке. Я понимаю, откуда Раф это взял. – Я знаю, что приезд сюда не входил в ваши планы... но я рада, что Дэвиен взял вас с собой.

Я бросаю взгляд туда, где Дэвиен и Хол ведут напряженный, тихий разговор. Кажется, они не слышат мягких слов Фельды.

– Я не... Я не знаю, что ты думаешь. Но...

– Тебе не нужно объяснять, – говорит она немного слишком быстро. Как будто я смущаюсь, а она делает мне одолжение. – Просто приятно видеть кого-то с ним. Хол и другие рыцари короля, конечно, старались изо всех сил. Но у них были свои обязательства здесь, обеспечивая безопасность Дримсонга. Они не могли оставаться с ним надолго, потому что, как ты видишь на примере Дэвиена, мы, фейри, не созданы для жизни в вашем мире. Представляю, как одиноко было одному Орену. Благословите его, он хороший человек, но не лучший собеседник. – Она смеется. Я тоже ухмыляюсь. – Судя по тому, что сказал Орен, похоже, вы двое хорошо ладите.

Прежде чем я успеваю что-то сказать, двое мужчин снова присоединяются к нам.

– Мы должны вернуться в главный зал, – говорит Дэвиен. – Последнее, чего мы хотим, это чтобы мы понадобились Вене для чего-то, а мы были недоступны.

– Конечно. – Я киваю. Мы окончательно прощаемся и возвращаемся на улицы Дримсонга.

– Я рад, что у них все так хорошо, – говорит он после того, как мы удаляемся от дома.

– Разве не так. – Они казались мне завидно нормальной семьей. Нормальнее, чем то, что я когда-либо считал возможным, ранее, для семьи.

– Родовой дом их семьи находится в том месте, где сейчас находится Кровоточащий лес. Их Двор Листьев возглавлял один из последних выживших кровников Авинесса, – говорит он с мрачной ноткой. Я вижу, как сжимаются его руки, а мышцы на челюсти становятся выпуклыми. – Палачи изгнали их из родного дома задолго до рождения Рафа.

Дэвиен замедляет шаг и засовывает руки в карманы своих свободных брюк. На нем туника, распахнутая ниже груди. Плоская грудь выставлена напоказ под целым рядом ожерелий. Он так естественно здесь вписывается. В воздухе вокруг него есть что-то такое... родное.

Думаю, меня удивляет не это. Меня удивляет то, как я этому завидую. Я не хочу быть частью фейри. Я просто хочу принадлежать. Я хочу, чтобы какие-то люди, какое-то место, какое-то время были моими. Я хочу не быть беглецом, борющимся за забытые объедки на полу под столами, за которыми мне никогда не будет места.

Чтобы у меня была семья. Стол.

– Если ты станешь королем, они смогут вернуться в свой дом? – тихо спрашиваю я. – Восстановят ли они Двор Листьев?

Он встречает мой взгляд, обнажая мутные глубины своей боли. Так много вещей в этом человеке все еще остается для меня загадкой. Но вместо того, чтобы испугаться... я нахожу себя все более и более заинтригованной их бесконечными возможностями. Я хочу спрашивать. Я хочу знать. Я хочу снять с него все слои, как я чувствую, что он делает это со мной каждый раз, когда мы вместе.

Что со мной не так?

Это бесконечное притяжение и отталкивание между нами грозит разорвать меня на части.

– Если – когда я стану королем, эти земли снова будут принадлежать тем, кто их создал. Дворы могут вернуться в дома своих предков или отстроить их заново, в зависимости от того, что больше соответствует их нынешней сущности.

– Я позабочусь о том, чтобы фейри снова стали сильными. Чтобы у нас было место за столом в Совете Королей Мидскейпа. Я потребую вернуть земли, которые украл у нас король эльфов, и буду бороться за то, чтобы фейри вернулись к тому положению, которого мы заслуживаем. Я добьюсь восстановления каждого суда, чтобы держать Высший суд под контролем, чтобы ни один король никогда не чувствовал себя настолько могущественным, что мог действовать безотчетно. Я буду использовать силу, заключенную в стеклянной короне и холме Верховного Двора, чтобы помогать моему народу, как только смогу, до тех пор, пока я буду дышать.

Я стою в благоговении перед ним. То, как он говорит, наполнено убежденностью... и не потому, что он репетировал эти реплики, как Лаура или Хелен перед отцовскими вечеринками, чтобы у них был лучший шанс завлечь ухажера. Он говорит правду, которую знает, которую закрепил в своем сердце превыше всего.

Желание прикоснуться к нему становится непреодолимым. Мужчина с благородной миссией оказывается более привлекательным, чем я когда-либо ожидала. Я хочу взять его за руку и ласкать мягкую кожу его ладони. Я хочу провести пальцами по сильным мышцам его груди и.… и.… мой разум разрывается.

Жар обрушивается на меня, обжигая мои щеки и заставляя меня переминаться с ноги на ногу, так как он некомфортно ощущается в нижней части живота. Этот мужчина заставляет меня желать опасных вещей. Того, чего я никогда не думала, что хочу раньше, и уж точно никогда не нуждалась в этом.

– Мы должны вернуться к Вене, – говорю я, мой голос звучит не так твердо, как обычно.

– Мы должны. – Но его глаза все еще смотрят на меня, голова слегка пригнута. Впервые с момента прихода в этот мир он выглядит и звучит как Лорд Фенвуд, которого я знала в поместье.

Остаток нашей прогулки проходит в неловком, напряженном молчании. Наши плечи соприкасаются семь раз. Но кто считает?

И все же мы оба сопротивляемся тому, чтобы закрыть этот опасный промежуток между нами. Потому что в этом пространстве была линия невозврата. И каким-то образом, средь бела дня посреди оживленной улицы, мы подошли опасно близко к тому, чтобы пересечь ее.