Текст книги "Уолбэнгер (ЛП)"

Автор книги: Элис Клейтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

– С тобой все в порядке, здоровяк? Это пока только верхний слой, а мне еще нужно обработать низ, – игриво сказала я через плечо.

Его руки схватились за край прилавка.

– Яблоки. Яблоки. Почистить несколько яблок, – сказал он себе и отвернулся в сторону дуршлага, наполненный яблоками в раковине.

– Позволь мне дать тебе ножик, – сказала я, подходя к нему сзади и прижимаясь напротив него, я вилась вокруг его стороны, захватывая овощечистку с другого конца раковины.

Это было весело.

– Очистка яблок, просто почистить яблоки. Не чувствовать твои сиськи. Нет, нет, не я, – он шептал, когда я открыто, смеялась над ним.

– Вот, очисть это, – сказала я, сжалившись над ним, и удалив себя от его приготовлений. Я принюхалась к его футболке.

– Ты только что понюхала меня? – спросил он, все еще отвернувшись.

– Я, возможно, – призналась я, возвращаясь к своей скалке, которую крепко сжимала.

– Я так и думал.

– Эй, если ты можешь понюхать, то и я могу понюхать,– стрельнула в ответ я, вымещая свое сексуальное расстройство на беззащитном Pate Brisee  [ от фран. Песочное тесто].

– Только честно. Так как я пахну?

– Хорошо. Очень хорошо, на самом деле. Немного мягко?

– Так и думал, я потерял дозатор кондиционера для белья, – признался он.

Я засмеялась, и мы продолжали раскатывать коржи. Через пятнадцать минут, у нас была миска очищенных и нарезанных яблок, идеально прокатанный корж для пирога, и мы оба потягивали наши первые бокалы вина.

– Ладно, что дальше? – спросил он, вытираясь от муки и убирая все.

– Теперь мы придадим пикантности, добавим немного цитрусовых, – ответила я, выстраивая корицу, мускатный орех, сахарницу и лимон.

– Ладно, где ты хочешь чтобы я встал? – спросил он, стараясь показать мне свои руки, все еще покрытые в муке.

Видения пронеслись у меня в голове, и мне пришлось воздержаться от приглашения, показывая ему точно, где я его хотела.

– Сначала сотри все с себя, а затем мы начнем. Ты можешь быть моим помощником.

Он оглянулся в поисках бумажного полотенца, а я повернулась, чтобы посмотреть, где его оставила. Я уже начала ухватываться за него на столешнице, когда почувствовала две очень сильные и крайне конкретные руки, размещенные на моей заднице.

– Эм, привет? – сказала я, застыв на месте.

– Привет, – ответил он бодро, не отпуская свои руки.

– Объясни, пожалуйста, – предложила я, стараясь не замечать, как мое сердце пытается покинуть тело через рот.

– Ты сказала мне, чтобы я нашел, обо что вытереть руки, – он заикался, пытаясь изо всех сил не смеяться, когда его щеки начали немного подрагивать.

– И ты решил, что это моя задница? – Я засмеялась, и повернулась обратно к нему лицом, убирая его руки с моей собственной попы.

– Что я могу сказать? Я фамильярничаю со своими соседями, – ответил он, его глаза метались туда-сюда между моими губами и глазами.

– Мы делаем пирог, мистер. Буду благодарна, если ты вспомнишь о своих манерах. Никто не трогает мою задницу без приглашения. – Я захихикала, все еще держа его руки.

Я почувствовала, как его палец очертил маленькие круги у меня на ладони, и в голове «дурненько» поплыло. Этот парень станет моей погибелью. – Иди туда, лапай и заниматься делом, – поручила я.

Он ухмыльнулся и отвернулся, что дало мне возможность пробормотать «о, мой бог», не встречаясь с ним взглядом и продолжить работать с миской и яблоками.

– Ладно, делай, что я скажу, понял? – сказала я, пересыпая сахар в миску.

– Понял.

Я начала бросать яблоки и Саймон следовал моим инструкциям, как по бумаге.

Когда я попросила больше сахара, он подсыпал. Когда я попросила больше корицы, он выполнил. Когда я попросила его, выжать лимон, он выжал его так хорошо, что мне было трудно держать язык за зубами от его горла.

Я металась и пробовала, и когда они были, наконец, в готовы, я поднесла кусочек к его рту.

– Открой, – сказала я, и он наклонился.

Я положила яблоко на его язык, и он прикусил его зубами, прежде чем я успела убрать свои пальцы. Он позволил губам захватить приблизительно два, и я медленно вытягивала их, чувствуя его изящно и сознательно обернутый язык вокруг них.

– Вкусно, – сказал он мягко.

– Ха, – ответила я, оглядывая на секс на двух ногах, находящийся передо мной.

Он жевал.

– Сладкая. Сладкая, Кэролайн.

– Ха, – я успела снова. Мозг знал, что это было плохо, Сердце билось в груди.

– Тебе хорошо? – спросил он, зная, что улыбка в опасной близости, граничащая с ухмылкой.

– Мне хорошо, – ответила я, горя от пальцесношения. Перемирие отстой, гарем отстой. Кто это заботит, если нет  «О»? Мне нужно немедленно вступить в контакт с этим мужчиной в самом худшем смысле этого слова.

Моя сексуальная стена была поражена, и когда я приготовилась разорвать одежду с его тела, бросить его на землю и объезжать среди груды яблок и корицы, направляя нас скалкой, мой телефон зазвонил.

Спасибо, господи.

Я посмотрела на голубоглазого дьявола и пустилась через всю комнату, подальше от затуманещаго мозг вуду. Я видела его лицо, когда бежала, и он выглядел немного разочарованно.

– Девочка, что ты делаешь сегодня вечером? – взвизгнула Мими в трубку.

Я отстранила ее подальше от своего уха, пока не началось кровотечение. У Мими было три уровня звука: нормально-громкий, возбужденно-громкий и опьяненно-громкий. Она была взволнована, применяя опьяненно-громкий.

– Я готовлюсь обедать. Где ты?–  спросила я, кивнув Саймону, который начал выкладывать яблоки на корж в блюдо.

– Я хочу выпить с Софией. Что ты делаешь? – закричала она.

– Я же сказала тебе, готовлюсь обедать! – Я засмеялась.

Саймон вышел в гостиную с пирогом в руках.

– Я должен положить это в печь? – спросил он.

– Держись, Мими. Пока нет, мне еще нужно смазать его немного кремом, – сказала я ему, и он нырнул обратно на кухню.

– Кэролайн Рейнольдс, там, что, был мужчина! Кто это был? С кем ты ужинаешь – с?.. И что ты смазываешь щеткой с кремом? – она убивала меня, и ее голос становится еще громче.

– Успокойся женщина. Боже мой, какя же ты громкая! Я ужинаю с Саймоном, и мы делаем яблочный пирог, – объяснила я, а она сразу закричала Софии.

– Дерьмо, – пробормотала я, и услышала, как телефон отдернули подальше от Мими.

– Рейнольдс, что ты делаешь? Ты печешь пироги с соседом? Ты голая? – кричала София, выпытывая из меня.

– Ладно, нет, вам обеим нужно успокоиться. Кладу трубку, – я прокричала ей, пока та кричала на меня. Я слышала визг Мими, ее гадости про пироги и сливки. София стала грозной, но я не повелась на это, когда просто повесила трубку.

Я вздохнула и пошла, искать Саймона, с пирогом в руках. Я хмыкнула, смотря на себя.

* * *

– Боже мой, так хорошо, – я всхлипнула, закрыв глаза и теряя себя в ощущениях.

– Я знал, что тебе понравится, но я понятия не имел, что тебе это настолько понравится, – прошептал он, глядя на меня с напряжением во взгляде.

– Прекрати болтать, ты испортишь мне удовольствие, – я застонала, потягиваясь и реагируя на все, что он предлагал мне.

– Ты хочешь еще один? – предложил он, поднимаясь на локтях.

– Если я съем еще, то не смогу завтра ходить.

– Давай, будь плохой девочкой – ты это заслужила. Я знаю, ты хочешь, Кэролайн, – пошутил он, наклоняясь ближе.

– Ладно, – решила я, раскрыв рот еще раз. Я закрыла глаза и услышала, как он копошился около, прежде чем положить кусочек в рот. Вздыхая, я почувствовала его и сомкнула губы вокруг того, что он предложил.

– Я никогда не видел женщину, которая могла бы вкусить так много в один присест, – он удивился, смотря на меня, пока я пребывала в отменном состоянии.

– Да, хорошо, ты еще никогда не встречал женщину, которая любит фрикадельки настолько, насколько я, –  простонала я с полным ртом, чувствуя себя наполненной выше краев, но и, не желая, чтобы еда закончилась.

Саймон только что приготовил мне, вполне возможно, самую прекрасную еду когда-либо опробованную, поразив каждый вкусовой рецептор, который должен был быть поражен. Он изучил, как сделать самые удивительные фрикадельки от женщины в Неаполе, и поклялся, что они будут лучшими, которые я когда-либо пробовала.

После не менее чем семи шуток о шарах и ртах, я должна была согласиться, что это были лучшие шарики, которые я когда-либо вкушала.

Боже, он сделал отличные фрикадельки.

Я продолжила, есть свою пасту, а также все свои фрикадельки, плюс половину из его тарелки. Я настояла, чтобы он съел последний, но он отказался и поднес совершенную фрикадельку к моему «на все согласному» рту.

Саймон замечательный хозяин, настоял на том, чтобы я сидела пила вино, и наблюдала, но не помогала. Он развлекал меня историями о своих путешествиях, и хотя он все приготовил, а еда была простой, это было прекрасно.

– Нонни взяла с меня обещание, если она покажет мне, как сделать ее Польпетте [ Польпетте (итал. polpette) – это итальянский аналог фрикаделек. Рецепт отличается тем, что итальянские хозяйки в фарш добавляют больше яиц, панировочные сухари и твердый итальянский сыр пармиджано ], то я бы делал их только с ее фирменным соусом. Если я осмелюсь приготовить их с банкой Прего, она пересечет океан и сломает деревянную ложку о мой хребет.

– Она заставила тебя называть ее Нонни? – рассмеялась я, откинувшись в кресле и расстегнув верхнюю пуговицу на своих джинсах. У меня не было стыда. Я съела неприлично много.

– Ты знаешь, что означает Нонни? – удивленно спросил он.

– У меня прабабушка итальянка. Она настояла, чтобы все ее называли Нонни. – Я снова засмеялась, когда его взгляд остановился на моих руках массирующих живот.

– Ты в порядке там? – Он поднял брови.

– Ага, просто надо немного подышать. – Я застонала, вытягивая себя из-за стола.

– Нет, нет, ты не обязана помогать, – сказал он, бросаясь ко мне и хватая мою тарелку.

– О, нет, я не собиралась. Я хотела оставить это и упасть в обморок на диване прямо там, – сказала я, кивнув в сторону гостиной.

– Иди, отдыхай. Всем, кто только что поимел много шариков во рту, заслуживают отдыха, – он дразнился, и я щелкнула его по уху.

– Я сказала, нет больше шуткам о шарах! Ты повеселился, а теперь позволь мне пойти и умереть спокойно. – Я поплелась в гостиную. Я действительно чувствовала себя маленьким поросенком, но это было капец как хорошо. Полулежа, я расстегнула еще одну пуговицу на своих джинсах и начала переигрывать лучшие моменты нашего вечера.

Наблюдая за поваром Саймоном, было, одним словом горячо. Он действительно был дома, на кухне, и еще раньше перекладывал кое-что от пирога в сторону. Даже его салат –  простая зелень, слегка политая лимоном и оливковым маслом, солью, перцем, Пармезаном – был легким и прекрасным.

– Розовая Гималайская соль, спасибо тебе большое, – сказал он гордо, вытаскивая сумку из кладовой. Он привез ее в одной из своих многочисленных поездок и перед тем как посыпать ею салат, у меня вообще не было представления, каким он стал вкусным.

Это, конечно, может выглядеть пафосно, но это подходит Саймону. Многогранность этого парня была поразительной. Мои самые ранние предположения о нем оказались совершенно неверными. В качестве предположения имеет место быть тенденциям…

Я слышала, как он разбирался с блюдами, и мне, наверное, следовало бы пойти помочь ему, но снять себя с дивана я никак не могла.

Я уютно устроилась на своей стороне и обвела взглядом гостиную еще раз, мои глаза вновь уставились на бутылочки с песком со всего мира. Я поражалась, каким путешественником он был, и как ему это нравилось. Я смотрела на фотографии с женщиной на Бора-Бора – на ее темную, красивую кожу и гладкую плоскость тела, и подумала о том, какими разными были три женщины в его гареме. Ой, теперь их было две, у Кэти/Шлепка был новый мужчина.

Вдруг я почувствовала запах яблочного пирога и услышала лязг, закрывающейся двери печки. Я поставила его в духовку, как только мы пришли, так что он будет готов после обеда.

– Не смей подавать мне пирог. Я сама его разрежу, ты слышишь сама! – завопила я.

– Тихо, он просто охлаждается, – ругаясь, он вышел из-за угла кухни. – Тебе придется подняться, сестра. Время смотреть кино, – проинструктировал он, оттолкнув меня большим пальцем, когда я изо всех сил пыталась сесть прямо.

– Что мы смотрим?

– Изгоняющий дьявола, – прошептал он, выключая свет и оставив комнату в кромешной темноте.

– Ты надо мной издеваешься? – закричала я, наклонившись над ним, чтобы включить лампу.

– Не будь размазней. Ты смотрела его, – прошипел он, поворачиваясь обратно.

– Я не слабая, но есть и глупые, и не глупые, и глупо смотреть фильм такой, как «Изгоняющий дьявола» с выключенным светом! Это попахивает неприятностями! – зашипела я, включая свет снова.

Это начинало походить на дискотеку со светомузыкой…

– Хорошо, я заключу с тобой сделку. Выключим свет, но, – он меня не дослушал и приложил палец, когда я начала его перебивать, – если ты испугаешься, то свет включится. Согласна?

Я все еще склонялась над ним, пытаясь включить свет снова, когда заметила, как близко находилась к его лицу. Я была расположена поперек него, как девчонка ждущая порку. И я знала, что он может сделать это…

– Хорошо, – раздраженно ответила я, поскольку начались вступительные титры. Я вернулась в нормальное, сидячее положение.

Он торжествующе улыбнулся и поднял большой палец вверх.

– Если ты покажешь мне палец еще раз, я укушу его, – прорычала я, стягивая покрывало-афганку со спинки дивана и закутываясь – словно это защита вокруг меня.

Одна минута фильма, а я уже была напугана.

Я была напряжена с того момента, и идеи, которые приходили мне о девушках нелепо обвившихся вокруг парней за просмотром фильмов ужасов отошли на второй план, когда Риган описался на Званом ужине.

К тому времени  как пришел священник, я практически сидела на коленях Саймона, моя правая рука уцепилась мертвой хваткой за его бедро, и я поглядывала на фильм через отверстие в покрывале, которым полностью укрылась с головой.

– Я на самом деле, буквально, ненавижу тебя за то, что заставляешь меня смотреть этот фильм, – прошептала я на ухо, которое было прямо перед моим лицом, я отказывалась оставлять пространство между нами. Я даже сопроводила его в туалет раньше, когда у нас был перерыв. Он настоял, чтобы я осталась в коридоре, но я стояла за дверью, глазами сканируя все вокруг, все еще с пледом на своей голове.

– Мы можем больше не смотреть. Я не хочу, чтобы тебе снились кошмары, – прошептал он, возвращая глаза на экран.

– Просто не барабань в стены в течение нескольких ночей, пожалуйста. Я этого не переживу, – сказала я, глядя на него сквозь одно из отверстий.

– Ты слышала какие-нибудь стуки в последнее время? – спросил он, закатывая глаза, так он делал каждый раз, когда смотрел на меня с нелепым пледом на голове.

– Нет, на самом деле. Почему? – спросила я.

Он вздохнул.

– Ну, я, – начал он, и тогда самые маниакальные страшные шумы начали проигрываться в телевизоре, от чего мы оба подскочили.

– Ладно, может быть этот фильм немного страшный. Хочешь сесть поближе? – спросил он, нажимая паузу на пульте.

– Я думала, ты никогда не спросишь, – воскликнула я, устраивая себя полностью на коленях между его бедер. – Ты не хочешь такой плед? – предложила я, и он рассмеялся.

– Нет, я могу принять это как мужчина. Ты останешься там, правда, – дразнился он.

Я прищурилась глядя на него и ткнула одним пальцем через плед.

– Угадай, какой палец я тебе показываю, – сказала я, размахивая перед его лицом.

– Тссс, кино, – ответил он, обертывая свои руки вокруг меня, и притягивая к его груди.

Он был теплым, сильным и мощным, абсолютно не попадающий под сравнение террора, каким был «Изгоняющий дьявола». О чем мы говорим? Сейчас я не могу думать о стуках в стену, кроме Ригана в настоящее время стучащего до усрачки, и разливая вниз гороховый суп. Мы смотрели остальную часть того проклятого кино, обвиваясь вокруг друг друга как крендели с солью, и он, наконец, поддался ложной безопасности, укутавшись в плед и смотря через отверстие в нем.

* * *

Щелк. Щелк. Щелк.

Какого черта это было?

Щелк. Щелк. Щелк.

О нет.

Я парализовано лежала в кровати, с пылающим светом в моей квартире.

Щелк. Щелк. Щелк.

Я натянула одеяло повыше, прикрывая лицо и глаза, которые сохраняли бдительность вокруг спальни. Мозг знал, что мы были в безопасности и надежности, но также воспроизводил сцены из этого ужасного, страшного фильма, что делало невозможным выключить свет на ночь и лечь спать. Нервы были все на пределе, распыляя огненный адреналин по всему телу. Я возненавидела Саймона всеми фибрами моего существа в этот момент. И также хотела, чтобы он был здесь.

Щелк. Щелк. Щелк.

Что это было?

Щелк. Щелк.

Ничего.

Затем Клайв прыгнул на кровать, и я завизжала как резаная. Клайв надул свой хвост и зашипел на меня, я уверена, удивляясь, почему, черт возьми, мама закричала на него.

Щелк-щелк-щелк это были его чертовы кошачьи когти.

Спустя мгновение мой телефон зазвонил, сотрясая всю тумбочку и очередным криком от меня. Это был Саймон.

– Какого черта? Почему ты кричишь? Ты в порядке? – крикнул он, когда я ответила, что аж услышала его через телефон и через стену.

– Немедленно тащи свою задницу ко мне, ты – гребаный любитель ужастиков, – пробубнила я и повесила трубку. Я постучала по стене и выбежала, отпереть дверь. Во многом таким же образом я пробегала последние несколько ступенек лестницы в подвал, когда была ребенком, я примчалась обратно в свою комнату, прыгая за несколько футов и приземляясь в центре кровати. Я обернула одеяло вокруг себя и выглянула наружу, ожидая. Он постучал, и я услышала, как дверь открылась.

– Кэролайн? – позвал он.

– Сюда, – заорала я. Грустно, что я опустилась до такого, но также была рада его видеть.

– Я принес пирог, – сказал он со смущенной ухмылкой. – И это, – добавил он, показывая на афганский плед из-за спины.

– Спасибо. – Я улыбнулась ему из-за щита из подушки.

Через несколько минут мы лежали на моей кровати, каждый с тарелкой и со стаканом молока. Мы были сыты, и испуганы, тем самым не съев пирог ранее. Клайв со своими призрачными когтями удалился в другую комнату после того, как закатил глаза на Саймона и взмахнул своим хвостом перед ним.

– Сколько тебе лет? – спросила я, отрываясь от своего пирога.

– Двадцать восемь. А тебе сколько?

– Двадцать шесть. Двадцативосьмилетний и двадцатишестилетняя в ужасе от фильма, – размышляла я, запихивая кусочек. Пирог был отменным.

– Я бы не сказал, что я в ужасе, – парировал он. – Напуган? Да. Но я пришел, чтобы ты перестала кричать.

– И отведать моего пирога, – добавила я, подмигивая.

– Заткнись, ты, – предупредил он, а затем наклонился вперед и попробовал мой пирог.

– Боде, как хорошо, – выдохнул он, закрыв глаза, пока жевал.

– Я знаю. Что там про яблоки и домашний пирог с корочкой? Есть ли что-нибудь лучше?

– Если бы мы ели его обнаженными, то это было бы лучше, – он ухмыльнулся, приоткрывая один глаз.

– Никто не раздевается здесь, приятель. Просто ешь пирог. – Я указала на свою тарелку вилкой.

Мы жевали.

– Я чувствую себя лучше, – добавила я спустя пару минут, допив свое молоко.

– Я тоже. Уже не так напуган.

Он улыбнулся, когда я взяла свою тарелку и поставила ее на тумбочку. Я удовлетворенно вздохнула, и улеглась на подушку, пребывая в меньшем страхе.

– Итак, я должен спросить... Джеймс Браун? Я имею в виду, Джеймс Браун? – Он засмеялся, и я пнула его, когда он лег рядом со мной. Мы свернулись на бока лицом друг к другу, со скрещенными руками под подушками.

– Я знаю, я знаю. Я не могу поверить, что ты держал это в себе так долго! Я знаю, ты просто умираешь, пошутить еще с прошлой ночи.

– Серьезно, кто этот парень? – спросил он.

– Он мой новый клиент.

– Ах, попалась, – сказал он, с удовлетворением во взгляде.

– И старый друг, – добавила я, наблюдая за его реакцией.

– Я вижу. Новый клиент и бывший парень – подожди, адвокат? – спросил он, с нейтральным выражением лица.

– Ага. Не видела его уже несколько лет.

– Как же ты будешь работать?

– Пока не знаю. Посмотрим.

Я действительно не знаю, как обстоят дела с работой с Джеймсом. Я была рада его видеть, но и он собирался быть жестким, держась профессионально, если он хотел большего. И основной инстинкт, сказал мне, он хотел большего. В прошлом он в большей степени контролировал меня, чем был вызван дискомфорт, а затем отказ.

Я вовлечена в гравитационное притяжение, и Джеймс Браун – юрист, а не Крестный отец Душ.

– В любом случае, мы просто будем работать вместе. Это большое дело для меня. Он хочет, чтобы его жилье полностью переделали. – Вздохнула я, уже планируя цветовую палитру. Я перевернулась на спину и потянулась. Я ругалась на свой желудок сегодня и уже начала засыпать.

– Он мне не нравится, – вдруг сказал Саймон, после долгой паузы.

Я повернулась и увидела его хмурое лицо.

– Ты даже не знаешь его! Как он может уже тебе не нравиться? – засмеялась я.

– Просто не нравится, – сказал он, поворачиваясь, обжигая своими властными нежно-голубыми глазами.

– О, пожалуйста, ты просто вонючий мальчишка. – Засмеялась я, ероша его волосы. Нервно двигаясь.

– Я не воняю. Ты сама сказала, что я свеж как майский день, – запротестовал он, подняв руку и понюхав.

– Да, Саймон, ты вкусно пахнешь, – невозмутимо ответила я, принюхиваясь к воздуху вокруг себя.

Он поднял свою левую руку на подушку, и я знала, что если придвинусь ближе, то окажусь в его укромном уголке. Он посмотрел на меня, подняв чуть-чуть брови. Он подумал, о чем подумала я?

Он хотел, чтобы я прилегла к нему?

Я хочу к нему ему под бок?

Да хрен с ним…

– Я ползу к тебе под бок, – объявила я и начала прижиматься: располагая голову, левую руку на груди, а правую руку засунула под подушку. Ноги я прижала к себе – я не полная дура.

– Ну, здравствуй, – сказал он, не скрывая удивления. Затем он немедленно обнял меня, закутывая собой. Я снова вздохнула, заворачиваясь в мальчика-вуду.

– Что это, друг? – прошептал он в мои волосы, и я поежилась.

– Запоздалая реакция с Линдой Блэр. Мне нужно с кем-нибудь пообниматься. Друзья же могут обниматься или им нельзя?

– Конечно, но мы друзья, которые могут обниматься? – спросил он, вырисовывая круги на моей спине. Он и его пальцы – демоны…

– Я могу справиться с этим. А ты? – У меня перехватило дыхание.

– Я могу справиться с чем угодно, но... – начал он, а затем остановился.

– Что? Что ты собирался сказать? – спросила я, приподнявшись вверх, чтобы посмотреть на него. Локон моих волос растрепался и упал между нами.

Медленно и с большой осторожностью, он заправил его обратно за ухо.

– Давай просто скажем так, что если бы ты была одета в розовую ночнушку? Ты бы вляпалась в кучу неприятностей.

– Ну, хорошо, что мы просто друзья, верно? – Я заставила себя произнести это.

– Друзья, верно.

Он посмотрел мне в глаза.

Я вдохнула и выдохнула. Мы фактически торговались воздухом.

– Просто прими меня себе под бок, Саймон, – спокойно сказала я, и он усмехнулся.

– Устраивайся поудобнее, – сказал он и притянул меня обратно к своей груди. Я скользнула вниз, расслабляясь и слушая, как бьется его сердце. Он накрыл нас покрывалом – афганкой, и я снова убедилась, насколько мягким оно было. Она хорошо мне сегодня послужила, эта афганка.

 – Я люблю эту афганку, но должна сказать, что это действительно не вяжется с твоей квартирой – крутой чувак, мотив у тебя другой, – размышляла я. Оно было оранжевым и в зеленый горошек, походящий на ретро-стиль. Он молчал, и я подумала, может, он уснул.

– Оно моей мамы, – тихо сказал он, и его хватка на мне стала неизмеримо крепче.

Не было ничего, что можно было бы сказать после этого.

Мы с Саймоном спали вместе в ту ночь, с включенным светом во всех местах.

Клайв со своим сломанным ногтем держался подальше.

Глава 11

Спустя несколько часов я проснулась, пораженная теплом тела рядом со мной, которое было явно крупнее, чем у кота, прижимающегося ко мне. Я аккуратно перевернулась на спину, отдаляясь от Саймона, чтобы взглянуть на него. Я отлично его разглядела, в то время как лампы, продолжали работать целую ночь, отгоняя зло того ужасного кино. Я потерла глаза и посмотрела на своего «однопостельца». Он лежал на спине, руки все еще находились в том положении, будто бы я до сих пор находилась в них, и я подумала о том, как приятно у Саймона под боком.

Но я не должна ютиться под боком Саймона. Мозгу лучше знать. Нервы согласились. Это определенно очень, очень скользкий путь. И хотя образы восхождения по скользкому Саймону, что сразу пришли мне на ум, были далеко не невинные, я отбросила их в сторону. Я отвела взгляд, и заметила ужасно замечательную афганку, спутанную между его ногами – и моими, кстати.

Она принадлежала его маме. Сердце кровью обливается каждый раз, когда я думала о его сладком, робком голосе, когда он поделился этой информацией со мной. Он не знал, что я разговаривала с Джиллиан о его прошлом, и что его родителей нет в живых. Мысль о том, как он по-прежнему цеплялся за материнскую афганку, была неумолимо сладкой, и снова мое сердце раскрылось.

Я близка со своими родителями. Они по-прежнему жили в одном доме, в небольшом городке в Южной Калифорнии, где я выросла. Они замечательные родители, и я навещаю их так часто, как могу, будь то праздники или выходные. Как и все двадцатилетние, я наслаждалась своей независимостью. Но мои родители всегда там, когда я нуждалась в них. Мысль о том, что когда-нибудь я буду ходить по земле без их поддержки и указаний ошибок, заставила меня вздрогнуть, не говоря уже о потери их обоих лишь в восемнадцать.

Я была рада, что у Саймона есть хорошие друзья и такой мощный защитник, как Бенджамин, помогающий ему. Но настолько же ближе, как друзья и любовники, возможно, следует, отдаться кому-то полностью, пустить корни – корни, в которых вы иногда нуждаетесь, когда мир настроен против вас.

Саймон слегка пошевелился во сне, и я снова на него посмотрела. Он пробормотал что-то, что я не вполне разобрала, но это прозвучало немного похоже на «фрикадельки». Я улыбнулась и позволила своим пальцам скользнуть по его волосам, ощущая мягкий шелк взъерошенных прядей на моей подушке.

Боже, он готовил хорошие фрикадельки.

Когда я гладила его по волосам, мои мысли направились к месту, где почти каждый день фрикадельки текли бесконечно вместе с пирогом. Я хихикнула про себя, сонливость стала возвращаться, и я уткнулась обратно ему под бок. Я почувствовала себя комфортно, только теплые руки парня могли дать мне это, и тогда сработала сигнализация в моей голове, предупреждая, не приближаться слишком близко. Мне пришлось быть осторожной.

Очевидно, мы оба божественно притягивались друг к другу, но в другом пространстве и времени, где секс бы был круглосуточным и проносился у меня со звоном по всей стране. Но у него был свой гарем, а у меня – мой перерыв, не говоря уже о том, что у меня не было моей «О». Так друзьями мы и останемся.

Друзьями по фрикаделькам. Друзьями, по укромным уголкам. Друзьями, которые очень скоро поедут в Тахо.

Я представила Саймона, отмокающего в джакузи с видом на озеро Тахо, разложившись во всей красе за его спиной. То, каким был фактически великолепным вид, было еще неизвестно. Я начала снова засыпать, пробудившись совсем немного, когда Саймон прижал меня еще ближе.

И даже при том, что это было чуть громче шепота, я услышала его. Он выдохнул мое имя.

Я улыбнулась, и провалилась обратно в сон.

***

На следующее утро я почувствовала настойчивое тыканье в мое левое плечо. Я отмахнулась от него, но оно продолжалось.

– Клайв, прекрати, ты, козел, – застонала я, пряча голову под одеяло. Я знала, что он не остановится, пока не покормлю его. Им правит его желудок.

Затем я услышала отчетливо человеческий смех – тихий, и наверняка не Клайва.

Мои глаза распахнулись, и канун вечера пронесся во мне порывом: ужасы, пирог, сон в обнимку. Я направила назад правую ногу, скользя ею вдоль кровати, пока не почувствовала, что движение остановилось напротив чего-то теплого и волосатого. Хотя теперь я была уверена более чем когда-либо, что это не Клайв, я ткнула своим пальцем в ногу и медленно проделала им путь выше, пока не услышала еще один смешок.

– «Долбежник»? – прошептала я, не желая оборачиваться. Правда в том, что я распласталась по диагонали вдоль всей кровати, с головой на одной стороне, с ногами, практически на другой.

– Единственный и не повторимый, – прошептал мне на ухо сладкий голос .

Мои ноги и Нижняя Кэролайн извивались. «Дерьмо». Я перевернулась на спину, стараясь не наносить вреда. Он разместился с краю, так распорядилось мое тело. Мои «разделяющие кровать привычки» вообще не улучшились.

– Ты уверенно заполнила кровать, – отметил он, улыбаясь мне из-под кусочка афганки, оставленной ему мною. – Если мы собираемся повторять это снова, придется внести некоторые основные правила.

– Это не повторится снова. Это было реакцией на страшный фильм, которым ты испугал нас обоих. Не будет больше никаких снов в обнимку, – заявила я твердо, удивляясь, каким ужасным было мое дыхание с утра. Я придвинула ладонь перед лицом, выдохнула, и быстро понюхала.

– Розы? – спросил он.

– Очевидно. – Ухмыльнулась я.

Я посмотрела на него, изящно помятого и в моей постели. Он улыбнулся той улыбкой, и я вздохнула. Позволив себе на мгновение погрязнуть в фантазию, но я благоразумно взяла свою внутреннюю шлюшку под контроль.

– Что, если тебе станет страшно сегодня вечером? – спросил он, когда я села и потянулась.

– Не станет, – через плечо бросила я.

– Что, если мне станет страшно?

– Взрослей, красавчик. Давай сделаем кофе, и затем мне нужно добраться до работы. – Я огрела его подушкой.

Он выскользнул из-под афганки, с заботой складывая и унося ее с собой на кухню, где положил ту осторожно на стол. Я улыбнулась, вспоминая, как он произнес мое имя ночью. Что бы я только не отдала, чтобы узнать, что происходит в его мыслях.

Мы двигались по кухне с энергосберегающим режимом, мололи зерна, насыпали кофе, залили водой. Я поставила сахар и сливки на барную стойку, пока он очищал и нарезал банан. Я насыпала мюсли, а он налил молока и положил нарезанные банановые колечки в наши чаши. Через несколько минут мы сидели рядом друг с другом на барных стульях, вкушая завтрак, как будто мы делали это уже долгое время. Наша простая легкость заинтриговала меня. И обеспокоила.

– Планы на день? – спросила я, копаясь в своей чашке.

– Мне нужно заехать в офис «Кроникл».

– Ты над чем-то работаешь для газеты? – спросила я, удивляясь своему повышенному интересу в своем же тоне голоса. Он будет в городе некоторое время? Почему меня это волнует? О, боже.