Текст книги "Третий ангел"

Автор книги: Элис Хоффман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

– Отец приезжал в Лондон и позвонил мне, – продолжала телефонный разговор Фрида. – Поверить не могу, что ты все ему разболтала и адрес мой дала, и то, что я служу горничной…

– Ну и что?

– А зачем ты ему сообщила мой номер телефона? Ты просто навела его на мой след, а я совсем не собиралась видеться с ним. Даже говорить с ним не хочу.

– Он твой отец, Фрида, – беспомощно сказала мать.

– Не очень-то на это похоже. Я ушла из ресторана, в котором мы обедали. Даже есть не стала.

– Как по-твоему, он счастлив?

– У меня не было времени на такие душевные разговоры, – отрубила Фрида.

Ответ им обеим был ясен.

– Нельзя заставить полюбить себя.

– Спасибо за ценный совет.

– А как ты поживаешь? Хорошо?

– Конечно хорошо. Как всегда.

На этом разговор кончился. Она вышла из тесной кабинки и пошла в бар. Спросила у бармена, можно ли ей заказать выпивку.

– Не позволено, – ответил тот.

По правилам отеля его служащие не имели права посещать бар.

– Эта девушка – мой гость, – раздался вдруг голос одного из посетителей. Фрида обернулась. В баре медленно напивался Тедди Хили. – Подайте ей стакан красного.

– Лучше пива, – поправила его Фрида и присела за столик. – Боюсь, рано или поздно вы обзаведетесь циррозом печени. А болезни печени неизлечимы. Против цирроза врачи бессильны.

– Дочка врача или просто ипохондрик?

– Забавно. – Она подняла стакан пива, который только был поставлен перед нею. – За вас. – Сделала глоток. – Дочка. Но это вас не касается.

– Мне ваш совет запомнился, – признался Тедди. – Возможно, придет время, когда я ему последую.

– Отлично.

Она понятия не имела, о чем он говорит, но хорошо, что ему что-то запомнилось. Сама она мысленно была сейчас далеко-далеко отсюда. Оглянулась на шум в дверях, и взгляд ее упал на группу входивших посетителей. Она узнала их. Джеми и Стелла, её сестра со своим придурковатым парнем, еще одна пара. Конечно, все они явно навеселе.

Фрида неторопливо продолжала отхлебывать пиво. Эта Стелла, надо признать, выглядела великолепно даже издали. На ней была шубка из какого-то светлого меха под цвет ее волос и высокие бежевые замшевые сапоги с застежкой сбоку. «Она погубит его, – мелькнула быстрая мысль, – а если не успеет это сделать, то он погубит себя сам, и эта особа не сможет ему помешать. Будет либо спать, накачанная дурью, либо таращиться в зеркало, чтобы разобрать, не слишком ли сильно она изменилась от наркотиков. Либо просто встать с кровати не захочет ради него. Разве для нее существуют чьи-либо трудности?»

Может быть, Фрида искала неприятностей, может, просто еще не совсем поняла, где ее место в мире, но только она оставила бар и направилась прямо к лифту, в который уже входили гости Джеми. Все они были под кайфом, она это видела. Стеклянный блеск глаз, осунувшиеся лица, неестественная бледность. Джеми кивнул ей и усмехнулся, больше ничего. На нем был фрак, но выглядел он все равно неопрятно. На ногах ковбойские сапоги.

– Она тут как тут, – процедила Стелла. – Твоя муза.

– Привет.

Фрида в ее сторону и не посмотрела, обращалась только к Джеми.

Стелла отвернулась и бросила сестре:

– Скажи ей, ладно? А то мне неохота.

Вся компания уже была в лифте, Марианна обернулась к Фриде и чуть приотстала. Впрочем, она и так держалась позади, с трудом сохраняя равновесие. Смазливое, хитренькое личико, глаза сильно подведены, в ушах огромные серьги из перьев, на руках браслеты, и на одном из пальцев кольцо с зеленым камнем точно под цвет ее глаз. Может быть, это турмалин или даже изумруд.

– Послушайте, девушка, я не хочу вас обидеть, – начала она, хотя выражение ее лица говорило об обратном.

Одета она была в черно-белое стеганое пальто поверх атласного черного платья. Длинные волосы заплетены в дюжину маленьких косичек. Когда она подняла руку, все браслеты о чем-то тоненько стали вызванивать. Похоже на щебет птиц.

– Вы и не обидите. Можете особенно не тревожиться из-за этого, – отрезала Фрида.

– Хорошо. Ладно. Даже прекрасно. В таком случае, слушайте. Вчера эти двое поженились.

Глаза Фриды равнодушно отметили, что медные поручни лифта давно не чищены. Потом – что лифт останавливается, а значит, уже седьмой этаж. Лифт был давнишний, еще с тех времен, когда кабинку окружали медными ажурными решетками и снабжали стеклянными дверьми. Но работал он исправно. Служащие отеля, конечно, не имели права им пользоваться.

– Вы слышали, что я сказала? – уточнила Марианна. – Вчера мы все это и провернули. Сначала поехали в мэрию, там их записали, а потом порулили к Нику в Уилтшир. Всю ночь хлестали шампанское. А утром мы позвали одного священника из церкви, не англиканской, конечно, и он опять их поженил. Это мы уж просто для смеху. А сегодня целый день веселились у нас дома. Позвонили родителям и им рассказали. Ну, в общем, такая история. Муж и жена. Умереть можно. – Марианна просто покатывалась со смеху, рассказывая об этом. – Да вы не переживайте. Он вас всерьез и не воспринимал. Вы не из наших как-то… – Девушка обвела глазами вестибюль седьмого этажа. – Вы как-то отсюда.

– Теперь мне понятно, почему вы так пьяны, – кивнула Фрида. – Праздновали, значит. Вы знаете, конечно, что пьянство и бессонница катастрофически сказываются на эпидермисе. Ну, на коже лица, – добавила она, поняв, что ее собеседница более чем озадачена. – Однажды утром вы проснетесь и увидите, что из зеркала на вас смотрит не юное и свежее личико, а старая морда с обвисшей кожей, лет эдак на сто. Я уже вижу у вас морщины.

Фрида повернулась, вышла из лифта и стала спускаться по лестнице к себе на этаж. Собственно, даже побежала. Оказавшись в своей комнатке, захлопнула дверь и загородила ее стулом. Плакать она не собиралась. Как дочка врача, она прекрасно знала, что с физической точки зрения разбитых сердец не бывает, но только теперь поняла, почему люди избрали такой термин. Очень сходное ощущение. Забралась в постель, прижала колени к груди. И стала вспоминать, что там еще было в письме матери о вещах, которые следует сделать, расставаясь с парнем. Потом бросила думать об этом и принялась раскачиваться на кровати. Любовь – это нечто иррациональное, нет даже доказательств того, что она существует где-либо, кроме человеческого воображения. Стала подсчитывать трещинки в стене. Вскоре заснула, и ей ничего не приснилось. Просто было жарко и как-то пусто. И болела грудь, будто ее кто-то ударил, даже во сне она чувствовала эту боль. Пыталась проснуться, но не могла. И только когда Ленни принялась стучать в дверь, потому что из-за стула не могла открыть ее, Фрида открыла глаза.

– Господи, как ты меня напугала, – сказала Ленни, когда она наконец встала и отворила дверь – Я уж подумала, что ты впала в кому.

– Не надо пугаться из-за меня.

Ленни, сузив глаза, глянула на нее повнимательнее.

– Понятно. Не буду, если это то, к чему ты стремишься.

– У меня все прекрасно.

Фрида отвернулась. Она сама чувствовала, как ужасно выглядит: лицо заспанное, на щеках красные полосы от подушки.

– Вижу. Но все равно я рада, что ты пришла в себя и разобралась, что этот тип собой представляет. Кстати, он только что выписался. Уехал из отеля.

Чтобы удостовериться в этом, она поздно ночью поднялась к нему в номер. В коридоре седьмого этажа никого не было. Единственным звуком, нарушавшим тишину, был звук льющейся воды, кто-то принимал душ. Фрида достала мастер-ключ и отворила дверь. Пусто. Номер уже убрали. Наверное, сюда пришлось прислать целый десант уборщиц из-за его неаккуратности. Выдвинула ящик стола, чтобы убедиться, что он не забыл выгрести оттуда наркотики. Иначе его могли настигнуть крупные неприятности. Все было в порядке. Лишь стопка почтовой бумаги со штампом отеля лежала на самой середине стола. На верхнем листке чернилами написано: «Это должна была быть ты». Фрида взяла этот листок, сложила его и сунула в карман. Почувствовала, что эти слова отпечатались в ее сознании навсегда. И теперь не могла думать ни о чем другом. Прилегла на постель, которую когда-то разделила с ним, попыталась думать. Никакие мысли не шли в голову. Только эти слова крутились и крутились в памяти. Не избавиться ей от них.

Пробило пол-одиннадцатого, настал час привидения. До ее слуха донеслись громкие голоса, сначала о чем-то закричал мужчина, в его тоне звучала обида, как будто этого человека обманули и он только что это обнаружил. Он едва мог отчетливо произносить слова. Фрида встала с постели и подошла к двери. И вдруг расслышала: «Я думал, что ты любишь меня».

Они эхом отдались в ее ушах. Ей показалось, что в эту минуту может произойти что угодно, и она медленно распахнула дверь. В коридоре стоял какой-то мужчина в темном костюме. Молодой, довольно красивый, прямо перед дверью номера 707. Ей послышалось, что он плачет.

– Вас зовут Майкл Маклин? – спросила она, но ответа не услышала.

Этот мужчина был тут, но одновременно где-то далеко. Фрида замерла на пороге номера и наблюдала, как он исчезает. Вот стали размываться и таять руки, ноги, постепенно рассеивался темный силуэт туловища, потом голова. В следующую минуту его уже не было. Это произошло очень быстро, она не успела и моргнуть. Остался только крохотный кружок света на полу, такой неясный, что напомнил ей помутнения, которые образуются на радужной оболочке глаза у больного катарактой. Вот исчезло и это пятнышко.

Фрида вернулась к себе и рухнула в кровать, прямо не раздеваясь. А утром собрала свои вещи.

– Ты что, оставишь меня одну в этой крысиной дыре? – спросила Ленни.

Фрида обняла подругу.

– Я не собираюсь оставаться тут, чтобы заниматься тобой, – сказала она суровым тоном. – Это твое дело.

– Ну ладно. Я бы все равно тебя не послушала.

И обе рассмеялись. Самая замечательная дружба – это та, которая длится краткий миг. Останься Фрида тут подольше, между ними неизбежно наступила размолвка; разный образ жизни сделал бы для них невозможным ни понимать, ни дорожить друг другом. Но сейчас другое дело. Сейчас обе хлюпали носом.

Перед тем как окончательно покинуть «Лайон-парк», Фрида подошла к стойке и попросила Мег об одном, самом последнем одолжении. Сказать ей адрес, который Джеми оставил, когда выписывался из отеля.

– Если меня застукают за таким делом, я лишусь работы, – строго сдвинула брови Мег.

– Это не единственное, из-за чего ты можешь потерять работу. Или, например, потерять сестру. Кажется, такие дела называются сводничеством? Или ты назвала бы их сестринской заботой?

– Почему бы тебе не заткнуться? Ты понятия не имеешь, каково приходится тем, кто должен сам о себе заботиться.

– Дай мне его адрес. И можешь заботиться о себе, сколько тебе угодно.

Мег быстро черкнула несколько слов. Ясно. Где-то в Кенсингтоне.

– Не проболтайся только, от кого ты это получила.

Фрида вышла наружу. Ее чемодан был совсем не тяжелый. Не так уж многим она владела в жизни. Да и из того большую часть оставила дома, в Рединге.

Улица была очень живописной, особенно ее украшали многочисленные деревья, дававшие обильную тень. Явно аристократический квартал. Дом, в котором жили сестры, оказался красивым особняком в эдвардианском стиле, однако что-то в его облике неуловимо напоминало свадебный торт. Белый известняк, пять этажей, от улицы его отделял частный скверик, сейчас отданный во власть двух мелких черных псов, гонявших воробьев.

Фрида присела на скамью у кованой решетки, окружавшей сквер. Эта ограда была такой древней, что поросла желтоватым мхом, ставшим от старости твердым, как кирпич. Виднелся небольшой пруд, возле которого с шумом возилось несколько детей.

Небо потемнело и нахмурилось. Сейчас в нем уже ничего не оставалось от ясной голубизны лета или того глубокого индиго, который царствует на сентябрьском небосводе Лондона. Отец рассказывал когда-то, что у смертельно больных развивается странная зависимость от непогоды и что гораздо больше смертей приходится на жаркие удушливые дни или на время сильных снегопадов. Есть и еще одна зависимость: чаще, чем можно было бы подумать, люди умирают сразу после праздников или семейных торжеств. А еще…

– Люди обладают удивительной силой, – говорил доктор. – В исключительных случаях им удается совершать поступки, которые в обычных условиях кажутся невероятными.

К подъездной аллее подрулил зеленый «мерседес», из него вышел водитель и прислонился к капоту, чтобы выкурить сигарету. Молодой парень в коричневом костюме. Фрида решила, что за ним стоит понаблюдать и в зависимости от его действий выработать план поведения.

Ему пришлось ожидать не меньше получаса, пока парадная дверь распахнулась и на крыльцо, смеясь и торопя друг друга, выпорхнули обе сестры. На обеих были тонкие шелковые платья – синее и лиловое – одежда явно не по сезону. На минутку обнялись, будто позируя. Шофер распахнул дверцу, они, даже не наклонив в знак признательности голов, скользнули внутрь. Водитель поймал взгляд Фриды – он как раз обходил машину с ее стороны – и, усаживаясь за руль, небрежно помахал ей, будто знакомой. Она махнула в ответ – оба нуждались в инстинктивном подтверждении того, что они тоже человеческие существа, достойные места на общей карте человеческих судеб.

Когда автомобиль отъехал, она перешла улицу и поднялась по гранитным ступеням. Поймала себя на том, что инстинктивно задерживает дыхание, а это никуда не годится, может наступить перенасыщение легких кислородом. Позвонила в колокольчик, затем увидела молоточек на двери и постучала. Слишком застенчивой она никогда не была. Если не спросите, откуда вам знать, что скажут в ответ?

Дверь распахнулась, и в огромном проеме возникла женщина, светловолосая красивая дама лет пятидесяти. Наверное, Стелла может стать примерно такой, если, конечно, не угробит себя раньше наркотиками. Очень стильного вида, привлекательная и, сразу видно, жутко деловая. Даже не притворяется, что ей приятно вас видеть, дает понять, что вы ее оторвали от важных дел.

– Извините, что побеспокоила вас… – начала Фрида.

– Тогда и не беспокойте, – недружелюбно сказала мать Стеллы. – Я только что вернулась из долгого путешествия, во время которого тут все пошло кувырком. В доме полнейший беспорядок. Домашние словно с ума посходили и только и знают, что портить друг другу жизнь. Так что побыстрей говорите, что вам надо.

– Мне надо увидеть Джеми.

Дейзи Ридж подняла на нее любопытные глаза, оторвавшись от листка, который держала в руках. Наверное, это был список домашних дел. Пристально оглядев девушку, спросила:

– Увидеть? Джеми?

– Всего лишь на минутку, – заторопилась Фрида, – я быстро.

– Если вас послали сюда в качестве посыльного, то вам на заднее крыльцо. Единственная прислуга, которая у меня осталась, творит бог весть что. Собирается увольняться, я полагаю.

– Я не посыльная.

На Фриде было ее черное платье, поверх которого она накинула плащ. Подведенные глаза. Вид довольно уверенный и независимый, можно подумать, эта девушка знает, что делает. Поставила на ступени чемодан. Миссис Ридж бросила на него задумчивый взгляд. Чемодан был старенький, давно порванный, но аккуратно подклеенный.

– В таком случае проходите. И можете забрать этого типа отсюда, если вы намерены это сделать. Вы же не просто так сюда пришли, полагаю? Считайте его своим, это сокровище.

Она часто жалела, что не сказала этих слов когда-то своей сестре. В те давние дни, когда у них шли споры из-за одного и того же парня.

Фрида заглянула в холл, который простирался за спиной миссис Ридж. Огромный вестибюль, пол выложен черно-белой мраморной плиткой. За вестибюлем – гостиная, темно-красные стены отполированы до блеска.

– Могли бы вы передать ему, что я здесь? Меня зовут Фрида.

Дама приоткрыла дверь чуть пошире.

– Сообщите ему об этом сами. Вторая дверь налево. На третьем этаже. Полагаю, он в кровати, где и проводит все свое время.

– Благодарю.

Фрида вошла в дом. Поставила чемодан в угол, где на стене висело зеркало в нарядной раме и стояла стойка для зонтов. Она была позолоченная, и каждая грань украшена головкой лебедя.

– Можно я оставлю это здесь?

– Он, случайно, не сделал вам ничего плохого? – уточнила хозяйка дома. – Потому что в таком случае я сейчас же вызову полицию. И, откровенно говоря, с большим удовольствием. Буду счастлива, если его арестуют.

– Не беспокойтесь.

Она вообще была не из тех, кто охотно делится с людьми своими переживаниями, а уж рассказывать что-либо этой даме вовсе не собиралась, хотя той и не потребовалось бы, наверное, много времени, чтобы поверить в то, что муж ее дочери – отъявленный преступник. Ясно, с каким бы удовольствием миссис Ридж избавилась от него.

– Может быть, вы от него беременны?

– Я не беременна от него. Но даже если б это было так, это ведь не преступление с его стороны, правда?

– Вы правы. Но думаю, что если бы мы вместе постарались, то за этим Джеми могли бы отыскать что-нибудь криминальное.

– Ваш муж его так же ненавидит?

– Что касается моего мужа, то он ненавидит всех одинаково. Абсолютно одинаково.

– Понятно. Я ненадолго.

Теперь она знала достаточно. Стала подниматься по лестнице, не поднимая глаз, пока не добралась до третьего этажа. Обстановка внутри дома так же напоминала свадебный торт, как и его фасад. Карнизы, лепка, отделка дверей. Во вторую дверь слева Фрида постучала. Дверь была кремового цвета и тоже обильно позолоченная. И на вид достаточно прочная, чтобы выдержать атаку полицейских. Из комнаты не доносилось ни звука, хотя, наверное, из-за такого «барьера» немного услышишь. Фрида мельком подумала, что содержать подобный дом в порядке не под силу и трем или четырем горничным.

Осторожно приоткрыла дверь в комнату. Внутри почти все было голубого цвета – стены, занавески на окнах, покрывало. И напоминало большую птичью клетку. Ковер на полу был персидским и очень толстым, мебель из красного дерева обильно украшена позолотой. На кровати спал Джеми. Минуту она смотрела на него. Он показался ей таким прекрасным и одновременно таким далеким.

Фрида присела на стул у окна. Сиденье на нем тоже было обтянуто голубым дамасским шелком, расшитым золотыми нитями. Пахло жасмином и лимоном, наверное, любимые ароматы Стеллы. Был виден сквер перед домом, золотая листва на деревьях, синее небо. Мир отсюда казался маленьким и страшно далеким.

Подождав чуть-чуть, девушка встала и подошла к гардеробу, который представлял собою огромный встроенный в стену шкаф. Распахнула дверцу, и ее глазам предстало множество полок, десятки платьев, несчитанное количество пар обуви. Рядами висели эпатажные наряды от Мэри Куант, [9]9
  Культовый английский модельер 60-х годов XX века.


[Закрыть]белые, кремовые, желтые платья от Биба, прозрачные блузки в викторианском духе с крохотными перламутровыми пуговками. Три кожаные куртки: черная, розовая и белая в бежевую полоску. Яркие, будто цыганские, платья и строгие костюмы от Шанель.

Несколько меховых шуб, одна из них была бледно-абрикосового цвета. Две пары белых сапог от Кураж [10]10
  Знаменитый французский кутюрье.


[Закрыть]и несколько дюжин балеток самых разных цветов. Пальто из кожи питона, в котором Стелла была в «Египетском клубе», было небрежно наброшено на крючок. А из глубины шкафа выглядывала пара высоких замшевых сапог роскошного бежевого цвета на пуговицах. От этих сапог Фрида пришла в восторг. Быстро присела на стул, стянула с себя коротенькие черные сапожки и надела сапоги Стеллы. Они были как раз ее размера. Застегнула, решительно шагнула к кровати и присела на край. Через какое-то время Джеми открыл глаза и улыбнулся, увидев ее.

– Где я? – спросил он, удивленно оглядываясь.

– Думаю, что в постели для новобрачных.

Он сел, потер ладонями глаза, прогоняя сон.

Сейчас он был почти трезв. Но знал, что таким останется недолго – голова словно разламывалась, а боль в ноге просто убивала его.

– Ты что, нанялась к ним на работу?

Фрида рассмеялась.

– Со службой я покончила.

– Молодец, – кивнул Джеми. – Что за работа такая, горничной? Никуда не годится. – Он мгновение помолчал. – Не могу понять, что со мной произошло. Все как-то само собой делается. Я хотел попрощаться с тобой.

– Можешь это сделать теперь.

На мраморном ночном столике валялся использованный шприц. Пепельница была полна окурков, там же лежала коротенькая трубка для курения гашиша.

– А может, мы с тобой будем встречаться? – предложил Джеми. – Я хочу сказать, что все, что у нас есть в этом чертовом мире, это наша одна-единственная жизнь, и нечего нам подавлять свои желания.

Джеми хотел поцеловать ее, но Фрида резко отпрянула. Какой он был странно холодный, будто только что вынырнул из воды. Она помнила его совсем другим. Той ночью его тело было до того горячим, что рядом с ним ей сразу становилось жарко.

– Я замерз как черт, – пробормотал он.

– Как у тебя дела с пластинкой? – спросила Фрида.

Джеми вытряхнул сигарету из пачки на ночном столике, протянул пачку ей. Затем сгреб со столика коробок, зажег огонь и поднес спичку.

– Великолепно. Досадно, но тот парень говорит, что песня «Третий ангел» годится только для второй стороны. Для первой нужен хит покруче. Им вечно чего-нибудь не нравится.

– Ты ее любишь? Надеюсь, ты не против, что я спросила об этом. Для меня это очень важно.

Джеми посмотрел на нее и медленно улыбнулся.

– Это не имеет значения, Фрида.

– Как это?

– Для нас с тобой не имеет, – продолжал он. – Для тех, кто видел ангела смерти. – Он пристально посмотрел ей в лицо. – Стелла никогда не узнает про нас с тобой. Но даже если б она когда-нибудь и узнала, это не имело бы значения. Ведь то, что происходит между тобой и мной, редко случается с людьми.

Фрида пожалела, что не узнала его прежде, когда он еще не был болен. Когда этот маленький мальчик еще не видел ангела смерти и не давал клятв следовать только своим желаниям, неважно, какой ценой придется за это платить. Тогда он был совсем другим, она не сомневалась в этом. Мальчик, у которого было впереди огромное будущее. Мальчик, которому стоило жить.

– Ты пропустил учебу в школе по болезни, да? – спросила она.

Джеми расхохотался.

– Ты явилась и сидишь тут, на постели новобрачного, для того, чтобы задавать такие вопросы?

Она тоже рассмеялась.

– Да, я много пропускал и не закончил школу. Три года еще оставалось. Мне бы никогда не нагнать.

Хоть ее вопросы и могли показаться ему глупыми, но Фрида знала, зачем задает их. Она не хотела уносить ненависть к нему.

Девушка вернулась к стулу у окна, когда Джеми решил все-таки вставать с постели. Но сначала он выдвинул ящик прикроватного столика и достал какой-то пакетик из шкатулки из слоновой кости.

– Сейчас вернусь, – пообещал он.

И потянулся за халатом.

– Можешь не одеваться, я видала тебя нагишом, – усмехнулась Фрида. – Так что не прикидывайся очень скромным.

– Не буду, – пообещал он и пошел в ванную комнату.

Фрида молча наблюдала за листьями за окном, затем принялась исследовать трельяж в комнате. Это была очень красивая вещь – трогательно-голубого цвета, старинная, выложенная перламутром и морскими ракушками. В трех зеркалах, к удивлению девушки, ее отражение существенно отличалось от привычного. Настоящая красавица!

Она выбрала один из тюбиков губной помады – «Бледное сияние» – и накрасилась. Критически взглянула в зеркало и стерла помаду. Не ее цвет. Неторопливо причесалась гребнем Стеллы, с черепаховой ручкой. Когда та явится к себе в спальню и начнет причесываться, непременно заметит среди зубцов несколько темных волосков. Удивится: кто бы тут мог быть и причесываться ее гребнем? Кто тот посторонний, который проник в ее мир?

Прошло минут двадцать. Фрида встревожилась и пошла в ванную комнату. Когда распахнула дверь, то с ужасом увидела, что Джеми лежит на мраморном, в черно-белую клетку, полу. Опустившись рядом с ним на колени, нащупала пульс, он бился медленно, но ровно. Жив!

– Джеми! – позвала она. Он пробормотал что-то неразборчивое. Головой он неловко опирался на корпус ванны. Она отчетливо видела его предплечья, могла бы пересчитать его ребра. Линии его тела она помнила наизусть, но сейчас оно было другим. Он сильно похудел. На лбу у него красовался огромный синяк.

– Джеми, ты в порядке?

– Ага, – еле слышно ответил он. – Сейчас отдышусь.

Фрида вернулась в спальню, вынула из сумки листок с текстом первой песни. Она не хотела давать ему все сразу. Хотела подождать, посмотреть, достоин ли он окажется ее дара. Или просто посмотреть, что будет с ними обоими дальше. Теперь она это примерно представляла.

И аккуратно положила бумагу на кровать, прямо на подушку Джеми. «Призрак Майкла Маклина». Может быть, ей следовало укрыть его сейчас чем-нибудь, набросить на плечи одеяло или устроить на полу чуть удобнее, но она не была уверена, что он заметит разницу. Под одеялом или без одеяла, он все равно будет трястись от холода.

Девушка вышла, аккуратно прикрыла за собой дверь. Спустилась по лестнице, взяла чемодан, оставленный в вестибюле. Звук ее шагов по мраморным плитам эхом отозвался в огромном помещении.

Одно, во всяком случае, Фрида знала наверняка – она не хочет оставаться рядом с ним и следить, как бездумно он обращается с собственной жизнью. Не будет она смотреть, как он распахивает дверь перед ангелом смерти и приглашает его к себе. Не будет безучастным свидетелем того, как слепо он повинуется своим прихотям. Не надо ей никакой платы за ее песни. Того, что ей на самом деле было нужно, не получить. Кажется, с ней произошло именно то, что люди называют разбитыми надеждами, но, так или иначе, разбитые надежды не помешают ей донести чемодан до вокзала.

Мать Стеллы выплыла из гостиной, когда Фрида была уже у дверей.

– Вы расстались с ним или мне нужно будет рассказать о вас дочери? Мне кажется, он был прежде вашим дружком?

Миссис Ридж была очень высокого роста. Даже походила на бывшую манекенщицу. Сейчас она уже не казалась такой озабоченной и резкой, какой была сначала.

– Можете сказать ей все, что угодно, – ответила Фрида. – Она ваша дочь, не моя. Это вам следует беспокоиться о ней.

Она прекрасно знала, что с Джеми она никогда не расстанется. Знала это, еще когда шла сюда на Кенсингтон-Хай-стрит. Сапоги, которые она позаимствовала из гардероба Стеллы, были на высоких каблуках, но до чего удобные!.. Она чувствовала себя в них так, будто носила, не снимая, уже лет сто.

Какая-то парочка вышла из такси, Фрида села в эту машину, пристроила рядом чемодан и попросила водителя отвезти ее на вокзал. Пока ехали вдоль Гайд-парка, она любовалась деревьями. Золотому их наряду пришел конец, листья почти все облетели. Никогда ей не забыть, как выглядели деревья из окна спальни Стеллы.

Фрида не приехала в Лондон зимой, хотя и собиралась. В декабре она получила письмо от Ленни, та написала, что после недавнего снегопада в парке все сверкает. Аякс, менеджер отеля, уволился, все номера на втором этаже пришлось ремонтировать, потому что девчонки со своими сигаретами устроили пожар.

«Надеюсь, что ты не беспокоишься обо мне, – писала также Ленни. – Мой план оказался точным. Уверена, что смогу уйти отсюда даже раньше чем через два года».

К сожалению, этого не случилось. На второй неделе Рождества бизнес Мег и Ленни был разоблачен, и их обеих уволили, угрожая еще и заявить в полицию. Больше о Ленни Фрида никогда не слышала. Впрочем, к тому времени сама она была уже замужем. Задумала она это еще в тот день, когда уезжала из Лондона, и теперь претворила в жизнь.

Билл принадлежал к числу тех людей, которые всегда, даже не раздумывая, поддержат вас. Он был порядочным человеком и верным другом, должно быть, именно такой муж ей и нужен. Фрида и Билл Райс тихо и скромно поженились в первые дни декабря, отправились в отдел регистрации при муниципалитете, а записавшись, устроили в отеле «Лебедь» небольшой праздничный завтрак для родителей и своих немногочисленных друзей. Подавали холодного лосося и шампанское, и отец Билла, Гарри Райс, закатил такой тост, что все присутствовавшие просто рыдали. Жаль только, что он оказался слишком уж длинным.

Не расчувствовалась только Фрида, она вообще не была склонна к слезливости. Девушка выглядела очень элегантно в песочного цвета костюме и замшевых, почти в тон наряду высоких сапогах. Длинные темные волосы были уложены локонами. Даже в глазах ее отца стояли одна-две слезинки, что несказанно удивило его дочь. До этих пор ей не доводилось видеть его плачущим, кроме, впрочем, одного случая – это было, когда они навещали маленькую пациентку, умиравшую от рака. Фриде самой тогда было лет девять, и отец оставил ее ждать на улице. А сам надел на лицо маску, а на ноги специальные тапки, потому что для пятилетней больной были опасны все микробы на свете.

Тогда Фрида даже толком не поняла, что отец плачет, пока не повернулась к нему, чтобы попросить помочь ей с домашним заданием по математике, когда они вернутся домой. Увидев следы слез на его лице, Фрида чуть не ахнула.

– Все люди иногда плачут. – Доктор был заметно раздосадован. – Даже я.

– Она что, умирает?

– Все люди рано или поздно умирают. Иные раньше, иные позже. – Эти слова послужили слабым утешением. – Просто это была очень славная малышка. Никогда не жаловалась. Как ты.

Отец затормозил, на светофоре загорелся красный свет.

Фрида помнила тот вечер так, будто все это случилось вчера. Происшедшее очень сблизило их. С тех пор она всегда чувствовала себя в безопасности, когда была с отцом.

– Не бойся, – сказала она отцу. – Я не собираюсь умирать. Даже очень прекрасно себя чувствую.

Отец рассмеялся и поцеловал ее в макушку. А он не был щедр на поцелуи.

– Спасибо, дочка, – серьезно произнес он.

Довольно странная благодарность, если считать, что она вовсе не была маленькой девочкой, умирающей от неизлечимой болезни. Может быть, он сказал так для того, чтобы она знала: даже ее отец иногда нуждается в словах утешения. А может, просто потому, что она была его дочкой и он любил ее.

Фрида пригласила отца на свое торжество, хотя и знала, что матери это будет неприятно. Но он оказался достаточно чутким и пришел без новой жены. Ви тоже сумела сохранить полное самообладание в присутствии бывшего мужа. Все прошло очень и очень гладко, Фрида была счастлива. Теперь она понимала, отчего люди взяли за правило руководствоваться соображениями приличия – так легче выжить.

– Итак, дочка, теперь ты замужняя женщина, – обратился доктор к дочери за праздничным столом. Впрочем, стола как такового не было, завтрак подавали «а-ля фуршет». Фрида не любила усложнять жизнь. – Ты могла бы стать превосходным врачом, моя детка. У тебя есть к этому данные.

– Какие, папа? Бессердечие? Наверное, это необходимое условие?

Отец бросил на нее пристальный взгляд.

– Ты считаешь меня бессердечным?

Не имеет значения, что отец совершил в отношении ее и матери. Фрида не хотела быть нечестной по отношению к нему.