Текст книги "Королевства Доблести (ЛП)"

Автор книги: Элейн Каннингем

Соавторы: Кристи Голден,Эд Гринвуд,Марк Энтони,Дуглас Найлз,Трой Деннинг,Дэвид Ч. Кук,Роберт Сальваторе
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

– Забияка, который мучает женщин и прячется за своим кинжалом, – сказала Корин, – И это настоящий позор. Прежде чем ты так себя повел, я решила, что ты симпатичный.

Брока проигнорировал упрек Корин и указал на крепость в дальнем конце деревни.

– Я сенешаль владельца этого замка, – сообщил он, – И в данный момент представляю своего господина в этом деле. Я надеюсь, что вы будете держаться подальше – или ответите перед ним.

С этими словами он развернулся обратно к Мирону.

– Мне приказали осмотреть лицо твоей дочери, – сказал сенешаль, глядя хозяину в глаза, – Если ты помешаешь мне опять, я отстегаю кнутом всю твою семью.

– Позволь ему, отец, – сказала Серафина, поднимая руки, чтобы снять платок, – Мне не будет больно, если я дам ему взглянуть.

Когда Мирон неохотно отступил, Брока фальшиво улыбнулся ему.

– Если бы твоя дочь беспокоилась о женщинах Тегии так же, как и о своей семье, она пошла бы со мной в замок, – сказал он. – Тогда, возможно, твои клиенты простили бы тебе упрямство Серафины.

– Она не сделала ничего плохого, – сказал Адон. Он схватил сенешаля за руку, – После того, как ты извинишься, ты вернешься к своему господину и скажешь ему оставить Серафину в покое.

– По чьему же приказу? – усмехнулся Брока.

– По распоряжению Адона, последователя Мистры, патриарха Служителей Тайны, – вмешалась Корин.

Это только рассмешило сенешаля.

– Мой господин не признает здесь власть богов, – сказал он, возвращаясь к дочке хозяина, – А сейчас дай мне взглянуть, что сделало проклятие господина с твоей красотой.

Адон ткнул Броку в спину, и сенешаль развернулся кругом. Не новичок в драке, священнослужитель легко блокировал его удар. Он контратаковал, воткнув раскрытую ладонь в подбородок, в то же время занеся ногу за лодыжку противника, и сбил Броку с ног. Сенешаль рухнул с глухим стуком, его болезненный вскрик не оставлял сомнений, что столкновение с полом было жестким.

Адон поставил колено на грудь Броки.

– Извинись.

В ответ сенешаль только выпалил цветистое проклятие.

– Возможно, ты был бы более благожелательным, если бы не был таким красивым, – сказала Корин.

Послушница выговорила заклинание и коснулась бровей Броки. Ее магия сработала превосходно.

Лицо сенешаля потемнело до бордового оттенка, затем покрылось нарывами и гнойниками. Испуганно вскрикнув, он отполз в сторону и сгреб осколок зеркала, которое выронил, когда Мирон толкнул его.

– Мое лицо! – завыл Брока, глядя на отражение в осколке.

– Тебе не на что жаловаться, – сказала Корин, – Оно лучше подходит к твоему характеру.

Сенешаль встал и повернулся лицом к послушнице.

– Лорд Горджиас об этом услышит!

– Это все, что мне нужно, – произнес Адон, шагнув вперед, – А теперь убирайся!

Сенешаль швырнул осколок в Адона, который легко уклонился. Когда Брока удалился, патриарх повернулся к Мирону и Серафине.

– Расскажите мне про лорда Горджиса и о том, что он сделал с Серафиной и вашей деревней, – попросил священнослужитель, уверенный, что демонстрация его храбрости завоевала доверие хозяев.

– Ты безумец, – прорычал Мирон, – Я хочу, чтобы ты немедленно убрался с моего постоялого двора!

Адон нахмурился.

– Да что случилось? – вопросил он, – Разве не видно, что Корин и я здесь, чтобы помочь вам?

– Чтобы нас убили, вы хотите сказать! – бросил Мирон, – Вы оскорбили человека герцога. Я только надеюсь, что господин Горджиас удовлетворится вашими жизнями и не тронет мою семью.

– Он никого не убьет, – сказал Адон.

– Это очень любезно предложить нам защиту, но вы не сможете остановить герцога, – сказала Серафина, – В Тегии, по крайней мере, ни один жрец не сможет противостоять его магии.

– Его заклятья не могут быть сильнее, чем у Мистры, – сказала Корин, – Как и любого смертного.

– Мистры здесь нет, – прорычал Мирон, толкая Адона и его послушницу к выходу, – И пока вы не приведете ее с собой, вам здесь не рады! – содержатель гостиницы вытолкал их с веранды, затем взял с собой дочь и ушел на кухню.

– Что здесь происходит? – спросила Корин, глядя на дверь, в которой исчезли Мирон и Серафина.

– Я не знаю, – ответил Адон, больше думая о своем неудавшемся заклятии, чем о неблагодарности Мирона, – Ты заметила, что Мистра не откликнулась, когда я воспросил о своем первом заклинании?

Корин прикусила нижнюю губу и неуверенно глянула Адону в глаза.

– Возможно, мы в районе чрезвычайно дикой магии, – предположила она, – Со Смутных Времен никто не потрудился нанести на карту все места, где нисхождение богов сделало магию непредсказуемой. Тегия может быть…

– Тот, кто предан Мистре, не нуждается в воздержании от заклятий в участках, известных дикой магией, – педантично заметил Адон, затем взглянул в лицо девушке, – Ты знаешь об этом не хуже меня. И кроме того, мы оба знаем причину, по которой мое первое заклинание не сработало.

Послушница потрясла головой.

– Должно быть другое объяснение.

–Нет. Произошедшее – признак того, что Мистра разочаровалась во мне, – сказал он, – И если я не узнаю, почему она недовольна мной, прежде чем мы покинем Тегию, то боюсь, не узнаю этого никогда.

Следующим утром, когда солнце взошло, оно застало Адона стоящим в центре Тегии. Позади – прямо из горного склона – вырывался журчащий источник, наполнявший каменный колодец холодной, чистой водой. Перед ним находилась небольшая площадь, очерченная каменными стенами нескольких двухэтажных домов. На ней стояли дюжины женщин, одетых в белые рубахи и цветастые юбки, их лица были закрыты платком или шалью. Они держали в руках пустые деревянные бадьи, в которые каждое утро набирали воду из колодца.

– Магия Мистры защитит вас от лорда Горджиаса, – говорил Адон, как будто случайно положив ладонь на оголовье своей булавы, – Все, что от вас требуется – чтобы кто-то позволил мне доказать это.

Когда ни одна из женщин не вышла вперед, Корин шагнула в толпу и коснулась вуали худой крестьянки

– Давайте же, неужели вам хочется носить эти маски до конца жизни?

– Что сделано, то сделано, – ответила женщина, – Серафина решила, что она слишком красива, чтобы выйти за герцога, и теперь мы все должны расплачиваться.

– Это не из-за Серафины! – крикнул Адон, – Лорд Горджиас проклял вашу деревню, и обвинять Серафину в том, что она не уступила его домогательствам – трусость!

– Тебе легко говорить, – произнесла пожилая женщина, – Ты ведь здесь не живешь.

Из толпы донесся возглас согласия, затем другая женщина сказала:

– Даже если ты сможешь нам помочь, что случится, когда ты уйдешь?

– Я скажу тебе, что случится, – ответила худая женщина, – Лорд Горджиас покарает нас за то, что мы посмели сопротивляться ему.

– Нет, не покарает, – сказала Корин, подходя к патриарху. Она почтительно улыбнулась Адону, потом добавила: – Я останусь, чтобы убедится, что этого не произойдет.

– Сильно же она нам поможет, – сказала пожилая женщина, глядя на Адона, – Если это твоя смелая идея – оставить маленькую девочку сражаться с герцогом, то я не хочу иметь с тобой ничего общего.

– И недели не пройдет, как она будет скрести полы у лорда Горджиаса и вымаливать еду, – высказалась другая.

– Нет! – воскликнул Адон, – С могуществом нашей Леди она достаточно сильна, чтобы превзойти любого противника – даже лорда Горджиаса!

С дальней части площади раздался знакомый голос:

– Тогда пусть докажет!

В толпе образовался узкий проход, и Серафина с парой ведер в руках вышла вперед. Когда она подошла к колодцу, то бросила ведра к ногам Корин и потянулась к своей вуали.

– Если ты достаточно сильна, чтобы защитить нас от лорда Горджиаса, сделай меня вновь красивой!

– Нет, Серафина! – крикнула матрона, – Если ты попросишь незнакомцев о помощи, расплачиваться придется всем нам!

– У нас по крайней мере еще остались руки, чтобы работать, – запричитала другая женщина, – Не зли лорда Горджиаса еще сильней, иначе он отберет и это!

Худая женщина шагнула к Серафине.

– Ты уже причинила довольно несчастий.

– Я страдаю так же, как и вы, а может и больше – учитывая, какие трудности ваша злость создала постоялому двору моей семьи, – ответила Серафина, – Но герцог – зло, и лучше я умру, чем  выйду за него замуж!

– Есть пытки похуже смерти, – сказала худая, – И твое упрямство обрушит их на нас!

– Если ты так высоко ценишь свою внешность, тогда сама выходи за него! – возразила Серафина, срывая платок, – А я лучше покажу свое уродство каждому мужчине в деревне, чем отдам невинность и юность герцогу.

У Адона перехватило дыхание от того, что проклятие герцога сделало с лицом Серафины. Ниже глаз ее лицо было лицом чудовища. У нее была сморщенная зеленая кожа, испещренная дюжиной костяных наростов, растущих прямо на лице. Нос был заостренным и покрытым нарывами, а губы застыли в противной усмешке, которая демонстрировала полный рот острых желтых зубов. Из подбородка рос короткий серый рог, вьющийся к шее.

Ни одна из этих отвратительных черт, тем не менее, не могла скрыть внутреннюю красоту Серафины. Она держала голову прямо и без стыда встретила взгляд Адона, ее сила и решительность виднелись в смелых карих глазах. Ровным голосом она спросила патриарха:

– Ну и кто теперь таращится?

Священнослужитель не отвел глаз.

– Я смотрю потому, что восхищен твоим духом, – искренне сказал он, подходя к ней, – А не потому, что меня поразила жалкая маска герцога.

– Все равно люди Тегии не поверят в твою послушницу, пока она не докажет свою силу, – произнесла Серафина, глядя на  Корин, – Верни мне то, что украл лорд Горджиас.

Корин бросила взволнованный взгляд на патриарха. Адон кивнул ей.

– Сними проклятие, – сказал он, – Верь в Мистру. У тебя более чем достаточно сил.

Взгляд послушницы скользнул по шраму Адона, затем она сглотнула.

– Если ты так думаешь…

Она положила руку на обезображенное лицо Серафины и произнесла магическую формулу.

Желтое свечение появилось из ладони послушницы и расползлось по лицу Серафины. Коже девушки вернулся нормальный смуглый цвет, и бугорчатые выступы стали рассасываться. Карбункулы на носу медленно заживали, а серый рог стал размягчаться и уменьшаться.

По толпе прокатился изумленный шепот.

– Видите? – закричал Адон, поворачиваясь к женщинам, – Вооруженная магией Мистры, даже послушница в силах отменить проклятие лорда…

Тревожный вскрик Корин быстро прервал его речь. Когда Адон оглянулся, то увидел как серая тень сменяет золотистое сияние магии Корин. Там, где она прокладывала путь, новообретенная красота девушки сменялась ужасающей маской проклятия лорда Горджиаса.

Когда тень коснулась пальцев Корин, та вскрикнула и отдернулась. Серость переползла на ее ладонь, быстро распространяясь по руке. Напуганная послушница сунула руку в воду и отчаянно попыталась отскрести это нечто, но старания были бесполезны. Тень скользнула ей на плечо и на лицо. Замерев там, она исчезла так же внезапно, как и появилась.

Секунду Корин стояла на месте, глядя на плещущуюся в резервуаре воду. Затем, мгновенно, ужасный вой сорвался с ее губ и она бросилась к Адону.

– Прости меня! – причитала она, обвив его руками, – Это из-за твоего шрама. Он заставил меня усомниться в нашей Леди!

Адон отстранил Корин и посмотрел на нее. От щек и ниже ее кожа стала твердой и сморщенной. Курносый нос увеличился втрое и стал красным, с зияющими розовыми ноздрями –  большими, чем у свиньи. Губы покрылись черной вьющейся щетиной, а на скулах выросла мягкая белая шерсть.

– Я понял, – прошептал Адон, – Не волнуйся, я все исправлю.

– Как? – поинтересовалась матрона, – Останешься здесь сам?

Патриарх потряс головой.

– Мои обязанности в Арабеле…

– Тогда, я думаю, тебе лучше вернуться в Арабель. Просто оставь нас с нашими проблемами, – сказала худая, выходя вперед, – А теперь отойди, чтобы я наполнила свою бадью.

Корин преградила ей путь.

– Вы не понимаете… неудачу потерпела я, а не Мистра.

– Наша Леди Таинств повелевает самой магией, – пояснил Адон, – Ни одно заклинание смертного не сможет противостоять ее власти.

Глубокий голос раздался над площадью:

– Но вашей богини здесь нет, в отличии от меня.

Огромный, закутанный в кожу силуэт преградил проход. Хоть он и обладал горбатой спиной и кривой фигурой, все равно был вполовину выше любого обычного человека. Ноги были тонкими и настолько изогнутыми, что, казалось, их владелец скорее бежит, а не идет. Одна костлявая рука свисала настолько низко, что костяшки волочились по булыжникам, а вторая была скручена и прижата к груди под неестественным углом.

Новому действующему лицу принадлежала самая ужасная физиономия из всех, что видел Адон. Она была ужасно изможденной,  с потрескавшейся черной кожей. Брови выдавались вперед настолько,  что отбрасывали непроницаемую тень на глаза. Нос был узким, как острие кинжала, скулы были гротескно искривлены, а из-под нижней губы выступала пара желтых клыков.

Позади стоял Брока в своей меховой накидке с фиолетовым поясом. На его лице остались нарывы, а опухший нос и темные глаза говорили о том, что он перенес жестокие побои после возвращения в замок Горджиас вчера вечером.

Женщины стали разбегаться по домам, и сенешаль провозгласил:

– Стойте! Герцог желает, чтобы вы видели то, что здесь произойдет.

Толпа немедленно остановилась, оставив достаточно места между отвратительной фигурой и патриархом. Адон отступил от Серафины.

– Лорд Горджиас?

Герцог склонил голову в знак подтверждения и поковылял вперед.

– Я пришел поблагодарить вас за новый облик моего сенешаля, – сказал он, указав своей неуклюжей рукой на изъязвленное лицо Броки, – Теперь на него гораздо интереснее смотреть.

– Вам – может быть, – признал Адон.

Герцог остановился в дюжине шагов.

– Теперь, когда я выразил свою признательность, вы и ваша послушница должны идти, – сказал он, – Если бы вы посетили мой замок по прибытии, у нас мог бы выйти занимательный спор относительно Церкви Таинств – и несколько часов на дыбе помогли бы вам достичь ясности мышления. Однако, я не могу позволить вам распространять вашу ложь среди моих крестьян.

Адон покачал головой.

– Мы не уйдем, пока ваше проклятие висит над Тегией.

– Проклятие! Думаете, я бы проклял женщину, которую люблю? – вопросил герцог, указывая на Серафину, – Я расширяю ее чувство прекрасного, чтобы она оценила тонкую элегантность моей внешности.

– Меня отталкивает не ваша внешность, – отрезала Серафина, – Я ненавижу то, чем вы есть внутри.

– И что есть я – внутри?

– Тиран, столь же жестокий, сколь и тщеславный, – сказала Серафина, – Я лучше умру в одиночестве, чем выйду за вас!

Раздвоенный язык мелькнул между губ герцога.

– Интересно, разделяют ли твои чувства другие женщины Тегии?

– Нет! – крикнули несколько женщин на площади.

– Иди же с ним, или ты сделаешь нас всех вдовами, – приказала матрона, подходя к Серафине. Другие двинулись, чтобы поддержать ее, но Корин быстро достала булаву и преградила женщинам путь.

Адон извлек горстку серы из кармана плаща. Он вознес безмолвную молитву Мистре, прося ее благосклонно отнестись к заклинанию, что он готовил, затем произнес:

– Лорд Горджиас никого не убьет.

– Возможно, нет – если вы уйдете на закате, – сказал герцог, остановив свой  затененный взгляд на священнослужителе, – Но если после полудня вы все еще будете здесь, все мужчины в этой деревне умрут. Запомните мои слова.

– Если вы угрожаете другим, у меня нет выбора, кроме как сразить вас во имя Мистры!

Когда патриарх поднял руки, чтобы задействовать заклинание, женщины тревожно закричали и побежали с площади. Герцог лишь улыбнулся, когда у него над головой разверзлась огненная дыра. Столб пламени понесся прямо ему в лицо. Он смотрел, как огонь приближается, безумно смеясь.

Как только первый язык пламени коснулся костистого лба, пылающий луч прекратил низвергаться. Пламя с шипением погасло, и багровый разлом внезапно исчез, оставив после себя лишь столб серого дыма. За пару секунд дым развеялся на ветру. В небе не осталось и следа от заклинания Адона.

– Он поклоняется Кайрику! – выдохнула Корин, – Только под защитой Повелителя Раздора можно противостоять магии Мистры – и сотворить такое с женским лицом!

Она коснулась своей изуродованной щеки.

– Не будьте глупцами, – усмехнулся герцог, подходя к ней и Адону, – Ваши жалкие божества меня не интересуют. Единственный, кто достоин моего поклонения – я сам!

Корин прыгнула вперед, целясь своей булавой в грудь герцога.

– За женщин Тегии!

Лорд Горджиас позволил удару попасть в цель. Тот отскочил от его жесткой шкуры. Затем герцог схватил Корин за запястье и произнес магическую формулу. Мягкий покров нежной шерсти немедленно расползся по ее коже. Руки и ноги неожиданно выкрутились в суставах, превратившись в кривые, жалкие отростки, неспособные даже выдержать вес тела. Девушка упала на землю, крича в агонии.

Адон не стал медлить со следующим ударом, на сей раз достав булаву. Выкрикнув имя Мистры, он прыгнул вперед и обрушил свое оружие на лицо лорда Горджиаса. Будто прикованный к земле, герцог следил за дугой, ведущей головку булавы прямо к его носу, и патриарх посмел надеяться, что расправится с врагом за один удар.

Двигаясь так быстро, что Адон увидел лишь расплывчатое пятно, лорд Горджиас перехватил и вырвал булаву. Он отбросил ее в сторону, и, сжав могучую длань на горле у патриарха, оторвал его от земли.

– Довольно ваших глупостей, – прошипел герцог.

Краем глаза Адон заметил стройную фигуру Серафины, приближающуюся сбоку. Обоими руками она обрушила булаву Корин на ногу герцога. Удар отскочил от колена, не нанеся никакого вреда.

– Ты примкнула к этим чужакам против своего будущего мужа? – вопросил он, глядя вниз на Серафину.

Она подняла булаву и ударила снова. Герцог, казалось, и не заметил. Горджиас снова посмотрел на Адона.

– Как ты заставил Серафину любить тебя?

– То, что она чувствует, не любовь, – выдохнул Адон, – Это благодарность за попытку ей помочь…

Герцог посмотрел вниз на девушку.

– Это правда?

Она сердито глянула на его обезображенное лицо.

– Что я чувствую к этому человеку – не твоя забота.

Лорд Горджиас вернул свой темный взгляд к Адону.

– Я убил бы тебя сейчас, но боюсь, ты только станешь дороже сердцу Серафины, – сказал он, – Я даю тебе время до полудня, чтобы  ты показал себя трусом, каковым и являешься. Если ты не покинешь мою деревню к тому времени, Серафина станет моей женой – желает она того или нет – и я сдержу свое обещание убить каждого мужчину в этой деревне.

– Я брошусь в море! – пригрозила Серафина.

– Не думаю, – ответил герцог, глядя снизу вверх на нее, – Моей женой будет женщина из твоей семьи. Не ты, так твоя мать.

С этими словами лорд Горджиас швырнул Адона в колодец. К тому времени, когда Адон смог подняться на ноги, его противник проковылял половину площади. Раболепный Брока не отставал ни на шаг. Серафина помогла патриарху вылезти из колодца, и они направились к Корин, все еще лежавшей на земле. Со скрученными конечностями и полными боли глазами, глядящими в небо, послушница походила скорее на покрытого шерстью краба, а не на молодую женщину. Адон опустился около нее на колени и вновь вознес молитву Мистре.

– Корин не подвела тебя, – прошептал он. – Если ты гневаешься, гневайся лишь на своего патриарха! Позволь мне исправить вред, что я причинил этой бедной женщине. Дай  мне показать этой деревне, что я твой истинный слуга!

Адон закрыл глаза, положил руку на дрожащий лоб Корин и произнес волшебную формулу.

Послушница осталась в теле чудовища.

Воздев взгляд к небесам, Адон простонал:

– Почему, Мистра? Зачем ты послала меня сюда, если собралась меня покинуть?

– Твоя богиня не покинула тебя, – сказала Серафина, закрывая лицо шалью, – Она тебя не слышит.

Адон нахмурился.

– Конечно же слышит! – сказал он, – Она покровительница…

– Магии, знаю, – произнесла Серафина, – но она все равно не может тебя услышать, пока ты в Тегии.

– О чем ты?

– Ты оставишь нас в покое, если я тебе расскажу? – спросила она, – Господин Горджиас вполне способен осуществить свои угрозы, а ты не сможешь его остановить. Никто не сможет.

– Мистра не послала бы меня сюда, если бы это было так.

– А если это так, ты уйдешь?

– Я пришел спасти Тегию, а не уничтожить ее, – сказал Адон. – Если мне это не удастся, я уйду. Но если я решу, что смогу остановить лорда Горджиаса – несмотря на то, что ты расскажешь про его силу – ты должна пообещать мне помощь, о чем бы я не попросил.

– Договорились, – ответила Серафина. Она взяла ведра и принялась наполнять их, рассказывая Адону историю лорда Горджиаса.

– Герцог не всегда был таким мерзким – и внутри, и снаружи. Когда-то он был довольно милым молодым аристократом, заботящимся о своих людях.

– И что произошло? – спросил Адон, поднимая искривленное тело Корин на руки. Она молча лежала в успокаивающих объятиях патриарха.

– Это случилось в Смутные Времена, – сказала Серафина, – В первые несколько дней мы избежали последствий дикой магии и нападок мутировавшего зверья, случившихся из-за падения божеств. Но однажды, выйдя на сбор оливок, мы обнаружили, что Тегия все-таки пострадала, – она вздрогнула, – Деревья стали кровоточить, когда мы срывали оливки. А потом они стали кричать проклятия и пытались схватить нас своими ветвями… Пришел господин Горджиас и наложил заклятие, чтобы угомонить их, но что-то пошло не так. Он затянул всю гору черным туманом, таким густым, что на расстоянии вытянутой руки ничего не было видно.

Серафина зашагала по узкой улочке к постоялому двору своего отца, вынудив Адона последовать за ней.

– Мы не видели господина Горджиаса, пока туман не поднялся.

– И когда это было?

– Через месяц  после того, как боги вновь взошли на небеса, – сказала Серафина, – Он стал чудовищем, которое вы видите теперь. Вот только он почему-то решил, что стал еще красивее, чем прежде. Он все еще так думает.

– Это очень интересно, но в твоем рассказе ни единого подтверждения того, что леди Мистра бессильна нам помочь, – сказал Адон, уже задыхаясь от ходьбы вверх по склону с Корин на руках.

– Я еще не закончила, – ответила Серафина. В отличии от священнослужителя, она не показывала признаков усталости от своей тяжелой ноши. – После того, как туман поднялся, Горджиас проклял богов за причиненный его крестьянам вред и за нестабильность магии. Он наложил на всю деревню заклятие, укрывшее нас от небес. Мы были в безопасности от богов – но они больше не слышали наших просьб. Как будто Тегия для них умерла.

Она приостановилась и взглянула на Адона грустными глазами .

– У нас был храм Чонтеи, но жрецы обнаружили, что они не могут больше общаться с Великой Матерью. Они утратили свое положение в Тегии, и ушли. Когда наши посевы не пострадали из-за их ухода, Горджиас сказал – это еще одно доказательство, что богам нет дела до нас.

– А что это доказало тебе? – мягко спросил Адон.

– Что те жрецы, наверное, были не очень праведны, – она печально вздохнула, заставив свой платок колыхнутся, – Им хотелось только считаться в деревне важными персонами.  Несколько других странствующих жрецов бывали здесь, но они уходили, узнав, что отрезаны от своих божеств.

– Но Корин использовала заклинания для защиты деревни. Ты видела, как она усыпала лицо Броки нарывами, – заметил Адон, – А я призвал тот столб пламени на герцога.

– Это верно, – согласилась Серафина, – Вы с Корин единственные богослужители, кому удалось попросить свою богиню даже о самой простой магии, но…

– Продолжай, – вежливо попросил Адон.

– Простите меня, патриарх, но ваше пламя не повредило герцогу, – она взглянула на изуродованную женщину в руках Адона, – И магия леди Корин не смогла спасти меня – или спасти ее от судьбы похуже моей.

Адон остановился.

– Ты, возможно, права, – мягко сказал он, – Волшебство герцога может затруднить Мистре ответ на наши молитвы, но я не могу сдаться.

Адон опустил Корин на землю и вновь попробовал развеять магию, которая превратила ее в такое отвратительное существо. Но в этот раз Адон молился лишь об исцелении Корин, без мыслей о его собственной роли в событиях, которые привели его послушницу в столь печальное состояние.

Тело девушки засияло зеленоватой аурой и быстро укрылось спиралями света, спрятавшими ее от глаз. Несколько мгновений Адон провел в молчаливом ожидании. Когда свечение наконец угасло, он увидел, что его заклинание сработало – более или менее. Тело Корин стало нормальным, но лицо осталось изуродованным.

Корин встала на ноги, глядя на свои конечности так, будто видела их впервые.

– Ты меня спас!

– Еще не полностью, – сказала Серафина, робко указывая на ее лицо, – Но это сделает ваш путь проще.

– Какой еще путь? – спросил Адон, – Мы остаемся. Как видишь, я могу рассеять волшебство герцога.

– А как насчет ее лица? – возразила Серафина, сходя вниз по тропинке, чтобы коснуться белой шерсти, свисающей с подбородка Корин, – Ее проклятие не так уж отличается от моего. Вы не избавили ее вот от этого.

– Если это единственный способ доказать тебе что я прав и что ты должна верить в Мистру, ладно – я сделаю это, – сказал Адон.

Желтое сияние появилось из руки Адона, охватывая голову послушницы. На мгновение показалось, что ее черты смягчились и мерзкие выросты стали уменьшаться. Затем, как раз тогда, когда Адон уже был уверен в своей победе, серая тень вновь стала расползаться по лицу Корин.

Когда наросты стали появляться вновь, Корин отстранилась, разрывая контакт с Адоном.

– Остановись, пока оно не коснулось и тебя!

Адон убрал руку и склонил голову.

– Это не сработает, пока Мистра не услышит наши молитвы. Проклятие герцога делает его магию сильнее той, что я способен применить будучи отрезанным от нашей Леди.

– Единственная истинная вера в этой деревне – та, с которой лорд Горджиас верит в себя, и ясно, что вы недостаточно сильны, чтобы преодолеть ее самостоятельно, – сказала Серафина, – Вы должны сдержать обещание и уйти.

Адон не отвечал несколько секунд. Наконец он сказал:

– Возможно, это тебе нужно сдержать свое обещание, Серафина.

Дочь хозяина гостиницы нахмурилась.

– Что ты имеешь в виду?

Адон повернулся к Корин.

– Я полагаю, ты уже освоила заклинание истинного зрения к этому моменту?

–Конечно, но…

–Хорошо, – сказал Адон. Он вновь взглянул на Серафину и улыбнулся, – Надеюсь, в гостинице твоего отца есть зеркало.

Как оказалось, зеркало Серафины подошло идеально. Оно было достаточно большим, чтобы закрыть предплечье Адона как баклер, и достаточно малым, чтобы можно было удерживать одной рукой.

Надев его как щит, патриарх стоял перед дубовыми воротами замка Горджиас, держа перед собой булаву. Рядом стояла Серафина с колышущейся от теплого ветерка шалью. Позади них, ожидая на краю мощенной улицы, находились Корин и Мирон. Хозяин постоялого двора не одобрил план Адона, но по настоянию Серафины, согласился.участвовать.

В окошке караульной появилось рябое лицо Броки.

– У тебя еще есть время убраться, жрец, – пролаял он, глядя на палящее солнце, – Еще не совсем полдень.

– Я пришел, чтобы сразиться с твоим мерзким хозяином за руку Серафины, – провозгласил Адон, – И если он не слишком труслив, то сможет сегодня завоевать себе жену.

Брока приподнял бровь, глядя на Серафину:

– Это так?

– Да, – ответила та, – Если господин Горджиас выиграет поединок, отец отдаст мою руку ему.

Она едва успела договорить, прежде чем ворота замка с грохотом распахнулись. Лорд Горджиас проковылял наружу и взглянул на зеркало в руке Адона.

– Ты действительно думаешь, что это тебя защитит? – захихикал он.

– Не увидишь – не ударишь, – ответил жрец.

Он наклонил зеркало так, чтобы отразившийся луч солнца ударил в глаза противника и бросился вперед. Серафина отошла к отцу.

– Это будет короткий бой, – пообещал герцог, чьи пальцы уже двигались, сплетая заклятие. Он указал на патриарха, рыча заклинание своим низким голосом. Но когда его взгляд упал на серебряную поверхность зеркала, слова волшебной формулы замерли у него на устах.

Пользуясь промедлением противника, Адон рванулся на лорда Горджиаса. Удар пришелся ему по голове, сбив на землю без чувств. Из-за этого заклинание герцога промахнулось – черный луч выстрелил в стену караульной. Среди грохота камней и треска кладки раздался предсмертный вопль Броки, на которого обрушилась башня.

Адон ткнул свой щит прямо в лицо лорду Горджиасу.

– Присмотрись хорошенько, отвратительный герцог, – сказал он, – Вот это твое истинное обличье – внутри и снаружи!

Герцог отвернулся.

– Это не я! – прорычал он, бросаясь в сторону, – Это иллюзия!

Адон согнул колени, затем шагнул вбок, чтобы держать зеркало прямо перед лордом Горджиасом.

– Это ты рождаешь иллюзии, но обманываешь только себя и больше никого!

Лорд Горджиас выбросил ногу, ударив Адона в ребра. Жрец сделал несколько шагов назад прежде чем наконец упасть. Он прижал зеркало к груди и попытался вдохнуть.

Герцог указал на Серафину.

– Сегодня ты спишь в моей постели! – сказал он, его ноздри вздымались от гнева.

Адон поднялся на ноги и осторожно двинулся вперед.

– Единственная магия этого зеркала – заклинание Истинного Зрения, – сказал он, пихая посеребренное стекло в лицо лорду, – Смотри!

Герцог лишь на мгновение глянул в зеркало, а затем повернул голову так, что не смог видеть отражение. Адон кинулся вперед, снова и снова нанося удары булавой. Лорд Горджиас закричал от боли, и каждый удар оставлял за собой кровавый след, хотя обычного человека любой из них убил бы.

Герцог попробовал контратаковать, размахивая руками и ногами почти вслепую. Он нанес лишь несколько скользящих ударов, отскочивших от доспеха Адона без всякого вреда. Несколько раз Горджиас пробовал взглянуть на Адона, но всякий раз отводил взгляд, как только видел свое отражение. Дважды он пытался нанести удар по самому зеркалу, но священнослужитель был готов к такой тактике и отбивал руку в сторону точным ударом своей булавы.

Наконец лорд Горджиас пал на колени.

– Это я! – застонал он, закрывая голову, – Я признаю. Это я.

Адон стоял над заслонившимся герцогом.

– Так не должно быть, – сказал он. Его голос звучал слабо и гнусаво, он пытался отдышаться после боя, – Ты можешь изменить то что видишь здесь.

Герцог поднял голову и вгляделся в зеркало.

– Думаешь, я не пытался? – вопросил он, корча рожи отражению, – Это невозможно!

– Нет, возможно, – Адон держал щит перед лордом, – Тебе нужно встретиться с этим лицом к лицу, как сейчас. Тогда мы сможем помочь.

– Помочь? – спросил лорд Горджиас. Он перечеркнул отражение в зеркале своим грязным когтем, – Кто сможет помочь мне спастись от этого?

– Наша Леди Таинств.

– Нет!

Герцог бросился вперед и вырвал зеркало, а затем обвил своими ногами ноги жреца и рванул их из-под него.