Текст книги "Королевства Доблести (ЛП)"

Автор книги: Элейн Каннингем

Соавторы: Кристи Голден,Эд Гринвуд,Марк Энтони,Дуглас Найлз,Трой Деннинг,Дэвид Ч. Кук,Роберт Сальваторе
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

Выйдя на Большой Тракт, я машинально поворачиваюсь в сторону Района Знати, предполагая, что пригласившая меня женщина обитает там.

– Не туда, уважаемый лама, – слуга зовёт меня из тумана, повернувшись в сторону побережья. – Как я уже сказал, моя госпожа проездом в городе.

Идя по Большому Тракту, мы проходим ещё несколько ворот – Район Торговцев, Район Искателей Приключений с красными крышами, и, наконец, плохо охраняемый Район бедноты. В конце пути дорога проходит под внушительными башнями, обозначающими береговую линию, и приводит нас ближе к источнику морского тумана. Так никем и не окликнутые – хотя должны были быть – мы заходим в порт. Здесь крыши окрашены в разные цвета, как будто бы в подтверждение того, как мало влияния тултирл Прокампура имеет здесь, на неподчиняющемся законам берегу моря.

Мы быстро покидаем главные улицы и погружаемся в путаницу переулков, которые я раньше никогда не исследовал. Наш путь пролегает мимо безвкусно украшенных винных лавок и строений сомнительного назначения. Неподалёку шатается матрос, невнятно напевающий боевую песнь – ту же, что поют солдаты Теска, как я однажды слышал. За ним тенью следуют два худых полуэльфа, оглядывающих меня со слишком большим интересом.  Единственный взгляд моего проводника остужает их пыл, и они растворяются в ночи. Я увеличиваю скорость – на здешних улицах больше активности, чем мне того хотелось бы.

После большого количества изгибов и поворотов – большего, чем я могу запомнить – прислужник останавливается у ворот. Распахнув заскрипевшую железную створу, он отходит в сторону и знаком просит меня войти.

– Моя госпожа ждёт вас в саду.

Я был не во всех частях Прокампура, но я точно знаю, что береговая линия – людное и промозглое место, где никто никогда не найдёт никаких садов. Уж точно нигде в городе я не видел сада, подобному тому, что открывается сейчас передо мной. Туман, струящийся через порт, здесь рассыпается, позволяя рассмотреть ухоженный скверик. Ровное пламя факелов освещает садовую тропинку, вьющуюся промеж цветущих кустарников и зелёной травы. Тёплый весенний ветерок согревает мои ноющие кости.

Я тереблю свои обереги, почти ожидая, что сейчас покалывание предупредит меня о присутствии зла. Когда ничего такого не происходит, я следую по освещённой дорожке, пока она не оканчивается кругом из ковров, разложенных под пышной кроной ветвистой ивы.

И ковры эти из Туйгана – я ни с чем не спутаю эти узоры; в центре их аккуратно расставлены блюда и сосуды. Из деревянных горшков и серебряных котлов доносятся до моего носа запах цампы, похожий на запах ячменной каши, и стойкий аромат сбитого чая, с маслом яка. Я вижу кожаные фляги, которые, как я знаю, наполнены кумысом, а ещё тарелки с дымящимися травами и кореньями, которых я не видел с детства. Это изумительно, но слишком странно – и я не прикасаюсь к еде. Я слышал от чужеземцев истории о заколдованной еде, которая являлась ловушкой, расставленной коварными обитателями Плана Мёртвых. Не увидев никого поблизости, я читаю защитную сутру, чтобы очистить и обезвредить кушанья. Удовлетворённый, я осторожно сую палец в ближайшую чашу.

– Мудрый Койя, я не желаю тебе зла. Садись и угощайся, почти этим меня и мой стол.

Отдёрнув и облизнув палец, я не могу не чувствовать себя виноватым и начинаю подыскивать слова ответа. Мои ощущения сейчас сходны с чувствами новичка, которого поймали засыпающим во время медитации. Голос музыкален и лёгок – словно летящий над горными склонами звон гонга, оповещающего о начале рассветной молитвы. Шелестят ветви ивы, и из темноты появляется женщина, одетая в драпированное платье хазарской дворянки. Шелка её блестящей одежды мягко струятся с каждым её движениям, колебля вышитые цветы и облачка золотых и красных узоров на рукавах. Ожерелье из насаженных на нити серебряных монет обнимает её шею, и она носит этот увесистый символ богатства с лёгкостью.

Но, несмотря на наряд, это не темноволосая и невысокая хазарка, а высокая и крепкая женщина. Её тонкое, бледное лицо обрамлено золотыми волосами, такими длинными, что они переплетаются с серебряными цепями на шее. Маленький ротик, большие глаза и нос, лишь самую чуточку длинный, складываются в лик, скрадывающий эти мелкие недостатки до такой степени, что она начинает казаться красивой едва ли не божественно. Не дожидаясь меня, она садится на подстилки, скрестив ноги, и начинает трапезу.

Пока она пробует угощения, я, удивлённый её появлением, проверяю её сутрой Сотни Лотосов, которая несомненно заставит любого злобного духа страдать от боли. Когда я тихо проговариваю слова, она не подаёт и виду, что заметила это.  Может быть, она и не призрак, как я сперва предположил. Пригласившая меня женщина может оказаться и могучей волшебницей – хотя это не менее опасно, чем моё изначальное подозрение.

Я сажусь напротив, не желая казаться грубым, но и не горя желанием сидеть рядом с ней. Наложив себе ложкой маленькую миску каши, я присоединяюсь к хозяйке стола. Вкус этого блюда намного более насыщенный, чем тот, что хранит моя память – он как будто наполнен теми осенними утрами, когда я сидел у очага и смотрел, как моя мать помешивает что-то в закипающем котле. Я наслаждаюсь этим вкусом, зная, что еда была очищена сутрой.  Голод – как физический, так и ностальгия по прошлому – должен быть утолён, поэтому я быстро набираю полную тарелку других кушаний, стоящих передо мной. Здесь есть даже тот вид сладких арбузов, которого я не видел уже давно, с тех пор, как попал в чужую страну; а ещё кабачки, растущие только в высокогорных долинах за пределами Манасса. Хозяйка продолжает смотреть, ни произнося ни слова.

– Почтенная, я всё-таки должен знать. Откуда вы взяли все эти деликатесы? Такой ассортимент украсит стол даже хазарского принца.

Она слегка кивнула, принимая комплимент.

– Я побывала во многих землях. Когда ты знаешь о такой еде, необходимые ингредиенты нетрудно получить.

Я знаю, что это не так – я пытался и не преуспел. Сильная магия нужна, чтобы доставить с Востока в свежем виде всё, что нужно. Я осторожно продолжаю расспрашивать.

– Конечно, не мне об этом спрашивать, но мне нужно узнать. Кто вы и почему вы так добры ко мне?

Она улыбается, и потому я знаю, что ответ не будет правдой.

– Я просто покровитель учёных мужей. И я слышала о тебе даже далеко отсюда.

– Как мне вас звать?

– Никак – после сегодняшней ночи ты меня больше не увидишь.

– Зачем вы искали меня? – мягкие интонации её голоса заставляют меня дрожать, но не от холода или страха, а от предвкушения, смешанного с почтением.

Таинственная женщина встаёт, плавно, словно стараясь не напугать меня.

– Многие годы ты работал над историей восточных покорителей – туйганцев – и вот наконец закончил её.

Моё горло пересыхает, и я не могу глотать.

– Почти закончил.

– А теперь ты ищешь покровителя, который мог бы её распечатать. Сегодня ночью ты посетил дюка Пиньяго.

Моя осторожность возвращается, и я вновь тщательно подбираю ответные слова.

– Я зря это сделал. Дюк не был заинтересован в моей работе.

Звучит её смех – словно журчание бегущей по камням воды.

– Как я поняла, он оказался весьма заинтересован, и это был ты, кто отказался. Некоторые говорили, что ты поступил с ним грубо, но из того, что я знаю об этом хаме, тому была причина.

– У вас быстрые и достоверные источники, – отвечаю я, смачивая рот глотком чая. – Верно, я отказал дюку, но лишь потому, что он возжелал сокрыть результат от всех остальных. Моя гордость – причина моих неудач, госпожа.  Я не мог принять его условий, при которых другие желающие мало что смогут узнать из моей работы.

В ответ на моё утверждение хозяйка приподнимает бровь.

– Ты так сильно печёшься о передаче знаний, но в то же время готов сдаться и вернуться домой.

– Как вы это узнали? – я пытаюсь бочком отодвинуться от неё, но шерстяной ковёр цепляется за мою одежду.

– Мой человек подслушал ваш разговор, когда прибыл забрать тебя.

Я ей не верю, особенно учитывая то, что я сижу посреди цветущего весеннего сада, не похожего ни на что другое в Прокампуре. Но то, что она знает о моём отъезде, лишь даёт основание предполагать, что она обладает ещё большей силой. Я предусмотрительно решаю не подвергать сомнению её ложь.

– Послушай, Койя из народа Хазари, существуют те, кто думает, что мир нуждается в учении, но гораздо меньше тех, кто несёт его свет. И если ты сдашься, мир потеряет ещё одного учителя. Вскоре не останется настоящих мудрецов, лишь людишки наподобие дюка Пиньяго.

Краешком разума я вспоминаю про амулет – способ увидеть вещи, какими они являются на самом деле. Хотя и помню несколько строк и сам ритуал, я всё ещё нуждаюсь в чём-то, что приведёт сутру в действие.

– Я пришла, – тем временем продолжает женщина, – чтобы сделать тебе предложение. Я желаю быть твоим покровителем, помочь распечатать книгу – за услугу. У меня тоже есть определённый интерес к знаниям. – Пока она ждёт ответа, её губы слегка приоткрываются, давая разглядеть полоску белых зубов.

Кумыс, понимаю я. Я могу активировать сутру капелькой кумыса.

– И какую же услугу вы хотите от меня получить, о могущественная заклинательница? – я меняю тактику, чтобы оценить её реакцию.

Она смеётся вновь – звук сосулек, разбивающихся о замёрзшую гладь ручья.

– Ты льстишь мне всеми этими титулами, лама. Я простая женщина, – она без усилий, почти скользя, пододвигается ближе ко мне. – Мне нужен обет, вечный и нерушимый. Поклянёшься ли ты? – её глаза горят огнём нетерпения.

– Обет? – я как будто задумчиво кручу в руках чашу с кумысом, тайком окуная палец в белую жидкость. – В нём нет ничего грешного?

– Данный тобою, он не принесёт зла ни тебе, ни кому-либо другому. В остальном твоя судьба в твоих руках.

Я готов. Почти страшась того, что увижу, я брызгаю несколько капель кумыса в сторону женщины и бормочу сутру Солнечного Света После Бури – слова, прогоняющие наваждения. От неожиданности женщина слегка отшатывается. А затем, настолько поражённый, что не могу даже пошевелиться, я наблюдаю, как её соломенного цвета волосы превращаются в тёмные, собранные золотой диадемой. Границы её тела и черты лица размываются, когда маска женственности спадает. Белая вспышка, словно сияние печи, не дающей жара, на время ослепляет меня. Когда глаза привыкают, я вижу в центре света приземистого и стройного мужчину, одетого в тунику и ослепительно белый плащ.

– Фуро всемогущий! – замираю я, быстро отворачиваясь. Это не волшебница и даже не дух – это начало намного более могущественное, чем любой из смертных, живых или мёртвых.

– Койя из народа Хазари, ты увидел, кто я на самом деле, – в каждом слове эхом отдаются сильные гармоники, делая его голос похожим на торжественную музыку. – Знай же, я не причиню тебе вреда. Я – Денеир, Лорд Глифов и слуга Огмы, бога-покровителя бардов. Я – Денеир, в чьём храме ты жил и работал. Теперь ты поклянёшься, лама?

Голос, исходящий из глубин сияния, полон силы, но в то же время несёт спокойствие, поэтому даже в присутствии могучего бога я не испытываю страха. Прикрыв глаза от светящегося ореола, я смог взглянуть на духа ещё раз.

– Ваше Бессмертное Величество, что вы требуете от меня, недостойного книжника?

Денеир, божественный владыка слов, машет рукой в сторону тёмных стен Прокампура.

– Пиши для чужеземцев, чтобы они пожелали искать знания. Останься здесь, на Западе, и стань для них вдохновением. Сделай это, и тебе не придётся больше отчаиваться.

Я обдумываю последствия такой клятвы.

– Тогда я не смогу вернуться домой.

– До тех пор, пока не будет готов умереть, лама. Я дал тебе вспомнить вкус дома, который ты так долго жаждал. Будет ли твоё возвращение после этого таким же сладостным, каким ты себе его представлял?

Я смотрю на еду, разбросанную по коврам и омытую исходящими от бога волнами света. После смерти Ямуна у туйганцев нет причин приветствовать меня в своих землях. И какой же приём меня ждёт в Хазари, стране, которую Ямун, вместе со мной, завоевал? С грустью я признаю то, что знал всегда – мои воспоминания стали иллюзиями, обманчивыми мечтами о местах, которые я больше не могу называть домом.

– Я принимаю обет.

– Тогда решено, – следует вспышка света, ослепляющая меня. Потеряв равновесие, я отступаю назад, мои чувства прячутся в спасительной тьме и прохладе. Глаза горят, а в черепе пульсирует боль. Мягкая ткань ковра внезапно исчезает из-под моих ног, и я падаю на камень, холодный и мокрый.

Наконец яркие вспышки перестают застилать мой взор, уступая место обернутой в туман ночной тьме. Сад и мягкие ковры превращаются в голые деревья и ледяную мостовую. Передо мной на серой брусчатке стоит маленькая сумка. Подобрав её, я расшнуровываю завязки и ссыпаю в ладонь небольшую горсть мерцающих драгоценных камней, стоимостью не меньше десяти тысяч золотых левов.

– Господин! – голос Фоксе. Я оборачиваюсь, и туман расступается, открывая мне портик входа в храм Денеира. Фоксе спешит вниз по лестнице, все ещё толком не одетый – каким я его и оставил час назад, или больше. Я сижу в своей мятой и промокшей мантии на камнях в темноте – и неожиданно чувствую себя глупо.

– Господин, что случилось? Я же предупреждал, не надо было ходить! Вы невредимы?

Что я могу рассказать ему об этой ночи? Несомненно, он посчитает что я околдован или одержим. Если бы не эти драгоценные камни, я и сам бы не поверил в такое; однако я должен что-то ему ответить.

– Я побывал дома и вернулся обратно.

– Что?

– Позже, Перворожденный. Я устал. Помоги дойти до храма. Завтра можем начать собираться, – я оглядываюсь, чтобы убедиться, что я сейчас там, где думаю.

– Вы всё-таки покидаете нас? – голос его полон грусти; сильной и толстой рукой монах подхватывает меня под локоть, помогая встать. Я стою, пошатываясь – всё ещё дезориентированный из-за такого внезапного появления перед дверьми храма.

– И да и нет, Фоксе. Я думаю... – покатав несколько камешков в ладони, я пытаюсь предположить, как много книг на них можно приобрести. – Я думаю, мне нужно окончить здесь кое-какое дело, прежде чем что-то предпринимать. А потом... Я тебе не говорил, как сильно хочу посетить Глубоководье?

Мы медленно поднимается по ступеням храмовой лестницы.

– Мне понадобится хороший помощник, если я собираюсь проделать такой путь. Ты ведь знаешь, где я могу найти такого, не так ли?

МЕСТЬ

Скотт Чинчин

Пенн Оттманн не мог объяснить, почему он так нервничает, закрывая свой маленький, уникальный магазинчик. Прошедший день выдался скупым на события, а вечером он, следуя привычке, хорошо поработал над созданием каталога ценностей. Тем не менее, когда Оттманн уже собирался закрыть дверь, запереть её и произнести слово, включающее магическую защиту лавки, его охватило сильное чувство беспокойства. Ему захотелось забраться обратно внутрь и спрятаться. «Ну что как ребёнок», – сказал он себе.  В таком цивилизованном городе, как Арабель, ночью бояться нечего. Совсем нечего.

 А потом из теней выпрыгнула фигура. Плечо взорвалось болью, и Оттманн вскрикнул. Похоже, его пырнули ножом. Беспомощно он подумал, что следовало бы довериться инстинктам, но упрёки слишком запоздали. Теперь всё, что имело значение – выживание.

Прежде чем Пенн Оттманн смог издать ещё один звук, его рот заткнула лапа напавшего. Хозяина лавки толкнули с необычайной свирепостью, и его голова ударилась о стену. Пелена яркого белого света застелила его взор.

Бандит схватил его за руку и низким голосом сообщил, прямо в ухо:

– Беги. Если закричишь – выпущу кишки.

Торговец отчаянно хотел сказать тёмной, бесформенной фигуре, что он состоятельный человек и может заплатить за свою жизнь любую цену – но тон угрозы ясно давал понять, что подобные мольбы не помогут.

Вместо этого Пенн Оттманн побежал, как и было приказано. Он мчался по тёмным улицам города, забегал в переулки, преодолевал ворота и следовал по пустынным аллеям. Златоволосый купец молился, чтобы сердце выдержало. Он хотел остановиться, перевести дыхание и отдохнуть, но его преследователь всегда оставался в нескольких шагах позади. И хотя режим тренировок для участия в еженедельных городских забегах, которого он придерживался, помогал ему поддерживать форму и сохранял тело стройным и крепким, холодный ночной воздух жадно кусал кровавую рану на руке. Благородные черты привлекательного лица Оттманна сейчас были искажены болью и изнеможением. Он не отрывал взгляда своих небесного цвета глаз от разворачивавшегося перед ним лабиринта.

Оттманн не знал, что его гонят по заранее выбранному пути, к строго определённому пункту назначения – до тех пор, пока он не повернул за угол и не очутился перед стеной тёмно-зелёной листвы. Посреди кустов виднелся провал, чёрный, словно тьма ночных кошмаров – тёмный проход, служивший входом в великолепные сады Цитадели. А ещё – двое лежавших ничком стражников. Может, они были мертвы – Оттманн не мог сказать наверняка.

И внезапно он со всей ясностью понял, для чего его сюда привели. Он остановился – и шаги за спиной стихли. Холодное осознание того, что побег был невозможен с самого начала, захлестнуло его, наравне с ужасом, превосходившем всё, что он когда-либо испытывал. Дрожа, Пенн Оттманн повернулся и взглянул в лицо своего палача.

Тёмная фигура торжествующе ухмыльнулась и приблизилась.

Осторожный шёпот пробил ткань сна Мирмин Ллал, заставив чувственную стройную брюнетку мягко проснуться.

– Мирмин, – говорил насыщенный, мелодичный голос, – пришла пора начать твой день, дорогая.

Её тёмно-синие, с вкраплениями золотого, глаза распахнулись. Было утро. Голос вновь повторил своё сообщение, и девушка потянулась к резной прикроватной тумбочке, стоявшей позади кровати, и позволила руке нащупать красивого хрустального феникса.

– Мирмин, пора вста…

Голос резко смолк, когда её пальцы коснулись маленькой статуэтки. Один поклонник подарил ей этого феникса, магическое изделие, способное записывать звуки, а затем воспроизводить их в любое выбранное время. Разбудивший её голос принадлежал ей же.

Мирмин села в кровати и повернулась к окну, оценивая яркость света, струившегося через него. Приглушённое и мягкое сияние пробивалось сквозь постоянно колышущиеся бледно-голубые занавески – даже сейчас, при закрытых окнах и в отсутствие малейшего дуновения. При виде этого зрелища Мирмин улыбнулась. На шторах висело несколько защитных заклинаний – так же и на значительном количестве других предметов в этой просторной богатой спальне – и пронизывающая их энергия была причиной их постоянного движения. Если нарушитель каким-то образом пробьётся через стекло, занавески спеленают незадачливого товарища и нарежут на кусочки. Жестоко, да, но подобные защитные меры – не такая уж необычная и бесполезная вещь для правителя любого из крупных городов Кормира.

Ловушки и чары могут быть спрятаны по всей комнате. Стена за спинкой кровати украшена бронзовой фреской, изображающей широкогрудых воинов, сцепившихся в смертельной схватке. Металл вибрирует из-за низкого, ритмичного стука, напоминающего биение человеческого сердца. Немного поодаль стоит утопленная в пол ванна, в которую быстро набирается ароматизированная вода. На стенах, чередуясь с картинами поразительной утончённости, развешаны мистические оружия. Что угодно из всего этого может оказаться чем-то большим, нежели просто проявлением богатства.

Мирмин нахмурилась, упала на кровать и попыталась опять заснуть. Её терзали кошмары, сейчас уже начавшие бледнеть, и девушка переживала о том, что последствия пережитой ей беспокойной ночи будут мучать её весь день. Если она сможет улучить часок-другой нормального отдыха, то, может быть, ей-таки удастся начать этот день не с зевка в лицо какого-нибудь сановника.

Сны содержали сцены из её трудного детства, воспоминания о катастрофичном первом браке и о смерти её второго, любимого мужа, Хэйверстрома Ллала. Женщина понимала, что должна бы уже привыкнуть к мрачным сновидениям, но каждый день они мучали её с удвоенной силой. Мирмин больше не была уверена в том, что они когда-либо оставят её в покое.

Волна успокаивающего тепла омыла её тело, когда она расположилась поудобнее, а её голая спина, покрытая сетью полученных ещё в дни былых приключений шрамов, выглянула из-под одеяла. Внезапно женщина почувствовала на плече хватку чьей-то руки, твёрдой и холодной, точно бронза. Она мгновенно очнулась ото сна и обернулась посмотреть на фреску. Воины застыли в привычных, знакомых позах.

Тряхнув головой, Мирмин выпуталась из клубка простыней и свесила ноги с кровати. Искорки золота заблестели в тёмной синеве её глаз, когда она повернула лицо к лучам рассветного солнца.

Фигурка феникса у изголовья кровати задрожала и выдала ещё одно сообщение:

– Пора, миледи. Делегация прибыла. Лично я тебе не завидую. С другой стороны, всё, о чем я должна беспокоиться, это крепкий ночной сон. Прощевай, и развлекайся с гостями.

– Ещё одна делегация, – проворчала Мирмин. – Убейте меня. – Раздался стук в дверь. – Минуточку!

Женщина протянула руки к точке в пустом воздухе, и сделала движение, как будто раздвигая невидимые шторы. На этом месте появился сверкающий разлом, и из него на её плечи перебралось искрящееся чёрное платье, соскользнув по тонкой талии, пышной груди и идеально сложенным бёдрам.  За одеждой последовали головной убор, перчатки, украшения и обувь. Другой маг сделал ей такой подарок – красивый шкаф, существовавший наполовину в этом плане бытия, наполовину в другом. Она также могла использовать межпространственную трещину, чтобы спастись из своих покоев, если Цитадель окажется захваченной неприятелем. Влюбленный колдун заверял её, что только Мирмин может открыть или закрыть врата.

– Войдите! – разрешила девушка.

Дверь отворилась, и Мирмин повернулась, чтобы встретить Эвона Стралану, министра обороны Арабеля. Высокий, жилистый, темноволосый мужчина казался весьма обеспокоенным. Его и без того бледная кожа сейчас выглядела жемчужно-белой.

– Делегация, – Мирмин произнесла с улыбкой. – Я опаздываю.

– Дело не в этом, – мрачно ответил гость.

Поза женщины изменилась в ту же секунду. Она почувствовала, что речь не об обычном деле. Что-то плохое случилось, что-то, что смогло пробить скорлупу хладнокровия Страланы.

– Рассказывай, – потребовала Мирмин.

– Произошло убийство.

– Кто убит?

– Торговец. Пенн Оттманн. Не думаю, что когда-либо видел его имя в твоём списке запланированных встреч.

– Да, имя не кажется мне знакомым, – она смолкла в ожидании; должно было быть что-то ещё. Стралана не был бы так обеспокоен из-за какого-то убийства. Арабель – большой город, и жестокие смерти не были здесь из ряда вон выходящим событием. – Ещё детали?

– Тело найдено в саду.

Её пальцы сжались в кулаки, глубоко врезавшись ногтями в ладони – с такой силой, что проступила кровь.

– Этот человек был там убит или просто его труп бросили?

– Он умер в садах.

Мирмин почувствовала, как её кожа похолодела. – Что насчёт стражи?

– Их нашли этим утром, под воздействием чар, но невредимыми. Они ничего не помнят о том, что произошло.

– А заклинания, защищающие...

– Сняты.

– Хочу убедиться лично.

– Конечно, – согласился Стралана. – Я так и думал.

Яростный язык солнечного света пробивался через листву высоко над главными садами Цитадели. Газебо, опутанные розами проходы и кустарники с приданной им формой различных богов и полубогов окружали две фигуры, стоявшие в самом центре садов, там, где была обнаружена голова Оттманна. Вокруг, дабы не допускать на территорию любопытных, были расставлены солдаты.

– Во имя всех тварей Гадеса, – прошептала Мирмин, повернувшись к Стралане. – Ошмётки этого человека разбросаны от одного конца садов до другого. Кто-то – или что-то – ненавидело его изо всех своих сил.

– Да уж, – ровным голосом подтвердил Стралана.

Пока она изучала место произошедшей резни, Мирмин сотрясла дрожь – это место когда-то было их с мужем уединённым уголком.

– Я хочу знать, кто это сделал.

– Понимаю. Мы провели стандартные процедуры, но тело устояло перед всеми формами божественной и духовной магии. Его душа уже отошла и вне досягаемости.

– Значит, нужно использовать другие средства. Наши ищейки уже изучили следы?

– Разумеется. И они утверждают, что убийца – или убийцы – замели все следы, которые могли оставить. Невозможно сказать, сколько их тут было, мужчины они или женщины, или вообще люди.

– Говоришь, он был торговцем? – нахмурилась Мирмин.

– Да. Продавал артефакты. Какие-то магические, какие-то нет. Его магазин недалеко от «Экзотических товаров Эльхазиры».

– Я слышала, как некоторые из подметальщиков говорят об Эльхазире. Они с такой гордостью выставляют на обозрение поддельные украшения оттуда, будто это настоящие драгоценности. Эльхазира продаёт реплики моих лучших платьев. Она толкает побрякушки, утверждая, что боги придали им устрашающую мощь, – Мирмин остановилась. – Оттманн – конкурент Эльхазиры? Может быть, это просто проявление профессионального соперничества?

Стралана покачал головой.

– Я очень в этом сомневаюсь. Как и всё остальное, магические штуковины Эльхазиры – дешёвые подделки, в то время как Оттманн предлагает вещи истинной силы, – министр прочистил горло и добавил:

– С этим связано ещё кое-что – несколько подростков проникли в лавку Оттманна ночью, через открытую дверь. Зашли внутрь, не имея никакого понятия об установленной цепи магической защиты. Двое из парней получили ожоги, но не смертельные. Разум ещё одного опустился до уровня ребёнка, а четвертый превратился в бледное, хрупкое создание, для которого малейшее движение может привести к раздробленным костям и повреждённым органам.

– Собственно, так мы и узнали о том, что Оттманн пропал. Мы пытались разыскать его и выпытать природу охранных чар, чтобы нанятые родителями маги могли обратить их действие. Заодно мы хотели узнать, почему он оставил дверь соблазнительно незапертой. Мальчики поступили неправильно, зайдя в магазин – но их буквально пригласили к этому.

– Один из тех стражников, которым мы выдали описание Оттманна, оказался также одним из первых, кто посетил сады этим утром. Именно поэтому жертву опознали так быстро, – Стралана указал на стражника, стоявшего в стороне от остальных. – Я попросил парня подождать, пока ты здесь закончишь, на тот случай, если ты захочешь с ним переговорить.

Когда Мирмин помотала головой, министр пожал плечами и продолжил:

– Я послал двух наших лучших чародеев – вместе с несколькими следователями – к лавке Оттманна сразу же, как только мы опознали тело. Вскоре к ним подошла Эльхазира. Она засыпала их вопросами, и, узнав о том, что Оттманн мёртв, казалась преисполненной неподдельной печалью. Женщина рассказала агентам всё, что нам нужно было знать – а именно, что Оттманн специализировался на дорогостоящих артефактах, магических и не очень. Попасть в магазин можно было только заранее назначив встречу. Эльхазира отсылала к нему тех из своих клиентов, кто понимал, чего они хотят и кого не удавалось провести безудержной болтовнёй. Взамен, Оттманн отчислял ей неплохие комиссионные.

– Этот купец был магом? – тихо поинтересовалась Мирмин.

– Похоже, никто не знает.

– Но ведь он имел дело с предметами силы. Готова поспорить, что, если он не был так уж подкован в Искусстве, то тесно сотрудничал с кем-то сведущим. И этот человек может оказаться тем, кто нейтрализовал стражу, смёл охраняющие сады заклятья и расправился с Оттманном.

Стралана кивнул.

– Могло бы иметь смысл, но Эльхазира не упоминала о партнере. Всё выглядело так, будто Оттманн управлял торговлей в одиночку.

– Она лжёт или введена в заблуждение. Что она рассказала твоим людям о его личных привычках?

– Только то, что он держит их в секрете. Между ними были лишь профессиональные отношения, ничего больше.

Мирмин подумала над этим.

– Я не хочу, чтобы кто-либо входил в лавку Оттманна до той поры, пока я не закончу с этой проклятой утренней делегацией. Потом я присоединюсь к своим людям на месте. А, и ещё я хочу пообщаться с Эльхазирой лично.

Бледнокожий мужчина терпеливо ждал следующего приказа.

– Эвон, мне нужно заглянуть в беседку. Будет лучше, если сделаю это одна.

– Конечно, но…

Мирмин холодно уставилась на министра.

– Но что?

– Ничего, миледи, – пробормотал он. Уважительно опустив взгляд, Стралана покинул её и присоединился к своим подопечным.

Мирмин в одиночестве шагала через сад, пока перед ней не возникла изящно украшенная беседка. В дальней стене было вырезано изображение феникса, символа её последнего мужа. Она вспомнила погребальный костёр и пустую, глупую надежду, которую она лелеяла – на то, что он воскреснет из своего собственного пепла. И он воскрес, но лишь в глубине её сердца, там, где частица его останется навеки.

Шок быстро вытеснил все эти печальные мысли из головы Мирмин. Всюду на стенах беседки была кровь, запятнавшая и феникса Хэйверстрома. Кто бы ни был убийцей Оттманна, он оставил тело торговца в садах в качестве послания для неё. Больше для такого бессмысленного вандализма оправданий не могло быть.

Гнев поднялся внутри женщины с новой силой. После смерти мужа она столкнулась со множеством сложностей в управлении городом, проблем, которые ей тяжело было вынести. Она нуждалась в таком месте, куда можно было бы сбежать, месте, где она всегда будет чувствовать себя в безопасности. Сады – и эта беседка в частности – были её святилищем. Стоя здесь, Мирмин всегда могла вновь испытать ту радость, любовь и уют, которые она находила в объятьях мужа.

Картины из прошлого потоком хлынули в её голову. Она вспомнила утро дня, наступившего после попытки захватчиков взять город. Хэйверстрома ранили, и целители назвали чудом то, что он выжил. Женщина будто наяву услышала его голос, когда он поднял кулак в металлической перчатке и выругался в адрес врагов, обещая, что они сполна познают мрачное чудо его отмщения. Теперь и она должна показать такое же чудо.

Мирмин закричала от ярости – крик воина, жаждущего мести. Когда она вновь обрела над собой контроль, она коснулась стены, ища поддержки. В этой беседке её муж сделал предложение; в этой прохладной тени они первый раз поцеловались…

Зрелище произошедшего пробуждало в Мирмин желание и самой пустить чью-то кровь. Изо всех сил стараясь заглушить тёмные мысли, она шла прочь от беседки, пока не наткнулась на кучку своих людей – а затем приказала троим из них снять нагрудники и отдать ей их стёганые дублеты. Они подчинились, не колеблясь.

На пути обратно к беседке, Мирмин разорвала рубахи на полосы и остановилась у маленького фонтана, где погрузила в воду получившиеся обрывки. Вернувшись к маленькому сооружению, она долго смотрела на багровые брызги. Стралана здесь уже побывал; об этом ей сказал тот факт, что чуть раньше в разговоре он заколебался. И поскольку он не сказал обратного, можно было смело утверждать, что стражники не нашли здесь никаких улик.