Текст книги "Синтия"
Автор книги: Элейн Каннингем
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)
Глава XV
– Начнем с самого начала, – сказал лейтенант Ротшильд. – Сейчас всего-навсего десять минут первого ночи, а Харви молод и полон сил. Неважно, что у меня язва, а у Келли жена, которая подаст на развод, если он хоть раз не придет домой до утра. Подумаешь, какие пустяки. В нашем распоряжении масса времени. Зачем нам спать?
– Я рассказал всю историю, лейтенант, – произнес я. Признаться, я не только рассказал все, что знал, я изучил всю обстановку его кабинета – желтые стены с облупившейся краской, три деревянных стула, два металлических шкафа-картотеки, голубую лампочку, свисавшую на проводе с потолка, старинный ундервуд, и даже рискнул пошутить насчет того, как плохо город Нью-Йорк ценит своих верных работников. Шутка осталась неоцененной.
– Расскажите нам еще раз, Харви, как было дело.
– Я арестован? Мне хотелось бы это знать. Потому как, если вы хотите меня арестовать, я сейчас же вызову своего адвоката, чтобы мои права были надежно защищены.
– Чушь собачья, – буркнул лейтенант, – и вы, Харви, это прекрасно знаете. Я могу отлично разобраться с вами и без ареста, так что не злите меня.
– Что же, например, вы можете такого сделать?
– Например, могу лишить вас лицензии заниматься, расследовательской деятельностью. Или поговорить с вашим начальством в компании. Или…
– Ладно, лейтенант. Давайте дружить.
– А вы расскажите нам все с самого начала.
Я все рассказал, и они меня выслушали молча, если не считать того, что Келли изредка издавал лошадиное ржание. Закончив, я спросил лейтенанта:
– Почему вы не объясните этой горилле, что я не комик на эстраде?
– Потому что вы как раз и есть комик. К несчастью, вы не слышите себя со стороны. Вы говорите, что проникли в музей «Метрополитен» с двумя ковбоями толстяка Ковентри, после того как убедили их, что способны отключить систему сигнализации. Потом вы якобы спрятались под кроватью в американской галерее. В конце же, когда они уже собирались забрать картину Рембрандта, появился Валенто Корсика, застрелил их из «люгера», зарегистрированного на ваше имя, а затем, раскланявшись, удалился, оставив вас наедине с трупами и пистолетом. Ну как вам это нравится, Харви?
– Звучит несколько неправдоподобно, – согласился я.
– Послушайте меня, лейтенант, – заговорил Келли. – Надо арестовать его по подозрению в убийстве. Он застрелил двоих. Это самое главное. Остальное только мешает. Он застрелил этих ковбоев – это ясно как божий день.
– Так-то оно так, только ничего тут не ясно. Беда в том, что Харви как раз никого не застрелил.
– Почему? Потому что он это отрицает?
– Нет, – покачал головой Ротшильд. – Ты же неплохо меня знаешь, Келли. Я никогда не верю в то, что говорит подозреваемый, пока не могу воочию в этом убедиться. Но Харви говорит правду. Он не в состоянии подстрелить и кролика, даже если бы он умел стрелять. А вот стрелять он как раз не умеет. У него никогда не было оружия, и разрешения на его ношение тоже не было.
– У него есть разрешение на «люгер».
– Это верно. Так расскажите нам все как есть, Харви. Поставьте себя на мое место. Произошло убийство. На оружии ваши отпечатки, и у вас имеется разрешение на это оружие.
– Они его сами записали на мое имя, – сказал я. – И добыли разрешение… Мафия…
– Кто они?
– Мафия.
– Ах, мафия…
– Корсика сам мне это сказал….
– Корсика ничего вам не сказал. Он мертв. Сегодня его труп выловили из реки. Мы обнаружили пятна крови в прачечной «Рицхэмптона» и кровь в шахте для грязного белья.
– Это был граф Гамбион де Фонти. Он не Валенто Корсика. Это была подставная утка, его наняли, чтобы сбить со следа толстяка Ковентри.
– Который замыслил украсть Рембрандта? Знаю. Вы уже говорили. Значит, он заявляется в Нью-Йорк с четырьмя бандитами, чтобы украсть, возможно, самую дорогую картину в мире. Зачем? Для кого? Объясните! – Он глубоко вздохнул и продолжал уже мягче: – Я тут повысил голос. Это может быть истолковано как попытка запугать свидетеля. Я этого и в мыслях не держал. Почему вы мне про это не напомнили, Харви?
– Не хотел сердить вас, лейтенант.
– Не хотели меня сердить? У вас такое мягкое сердце или вы что-то задумали? – Обернувшись к Келли, он распорядился. – Приведите девушку.
– Которую?
– Демпси. Со второй обращаться помягче. Она дочь Э. К. Брендона. Вот два доллара. Если она опять захочет есть, принесите еды. Что она делает?
– Заполняет анкету для компьютерного теста на совместимость.
– Понятно. Пусть мне сообщат, если она совсем разволнуется. На худой конец, отошлем ее домой.
– Она не хочет домой, – смущенно сказал Келли. – У них квартира в двадцать с лишним комнат на Парк-авеню, но она туда не хочет.
– Ладно, ведите эту самую Демпси. А что касается второй, так мало ли чего она не хочет. Давайте обратно мои доллары. – Келли вернул ему две бумажки, и Ротшильд сказал: – Итак, Демпси ко мне, а вторую домой.
– Я же говорю, что она не хочет.
– Ну и что с того? Я вот не хочу, чтобы она тут ошивалась.
– Но уже за полночь.
– Келли, говорят вам отправьте ее домой.
Келли вышел из комнаты, а Ротшильд буркнул:
– Вы только полюбуйтесь, в какое положение вы меня, Харви, поставили. У меня достаточно оснований, чтобы выдвинуть против вас обвинение. Но этих ковбоев вы не убивали. Точно я этого не знаю и доказать не могу, но и вы не докажете обратного, даже если наймете лучшего в мире адвоката. Вы лжете, как сивый мерин, и мне бы страшно хотелось навесить на вас что-то очень тяжелое, но это непросто. А потому знаете, что я сделаю?
– Ну что же?
– Хитрец!
– Я произнес два слова: «Что же?»
– Помолчите. Мне придется все обставить как самозащиту. Я вынужден сделать из вас героя. Харви Крим вступается за закон и порядок и убивает двух головорезов из Техаса. Завтра же вы станете самым известным человеком в Нью-Йорке. И все это благодаря мне!
– Спасибо, – кротко отозвался я. – Но я не хочу такой славы. Я противник насилия.
– Мало ли чего вы не хотите – или слава, или обвинение в убийстве. Выбирайте.
– Слава, – быстро сказал я.
– Вот это мне в вас нравится, Харви. Вы разумный человек, Харви.
В этот момент детектив Банникер ввел в комнату Люсиль. Ротшильд велел детективу уйти, а Люсиль предложил сесть. Затем он обошел свой стол, сел за него и задумчиво уставился на Люсиль. Потом спросил:
– Вы библиотекарша?
– Да.
В его голосе появились мягкость и ностальгия по давно ушедшим годам, которые невозможно вернуть. В такие моменты Ротшильд становится особенно опасным и коварным, но я никак не мог предупредить об этом Люсиль.
– Библиотеки! – между тем грустно говорил Ротшильд. – Они для меня значили все. Телевидения тогда еще не было, радио делало первые шаги. Все наши мечты о будущем, об образовании выражало одно здание – Публичная библиотека Нью-Йорка. Она была нашей Меккой, оазисом, глотком надежды. Знаете ли вы, что означал для меня, и моих сверстников библиотекарь, мисс Демпси?
Люсиль покачала головой, а Ротшильд воскликнул:
– Цивилизацию! Мы ведь жили в джунглях.
– Правда? Как мне вас жаль!
– Я не прошу вашего сочувствия, я только хочу, чтобы вы поняли, что такое для меня библиотекарь. Это, мисс Демпси, священная фигура…
– Жаль, что Харви так никогда не думал, – грустно произнесла Люсиль.
– Хм? Было бы великим чудом, если бы он вообще хоть раз подумал о людях, мисс Демпси. Но давайте не будем о Харви Криме. Я сыт по горло этим человеком. Я просто хотел сказать, что для меня библиотекарь и ложь – вещи несовместимые.
– Вы очень любезны, лейтенант. Хотя, по-моему, библиотекари точно так же могут говорить неправду, как и представители других профессий.
– Расскажите, что случилось вчера.
– Но я уже рассказала это, лейтенант. Я все рассказала сержанту Келли. И еще тому милому полисмену, который стенографировал. Он еще спросил, замужем ли я. Он вообще был очень учтив, спросил, могла бы я пойти на свидание с полицейским, и я сказала, что это вовсе не исключено.
– Он милый полисмен, – признал Ротшильд. – Я тоже милый полисмен. И люблю слушать истории. Так что расскажите мне еще раз, мисс Демпси.
– Ладно, – вздохнула Люсиль. – Из аэропорта мы поехали в отель «Рицхэмптон». Это я уговорила Харви.
– Что? Это была моя идея! – не вытерпел я.
– Замолчите, Харви, – сказал Ротшильд. – Давайте опустим эту часть, мисс Демпси. Что было потом, когда толстяк увел Харви и своих двух молодцов?
– Ладно. Синтия много плакала. Но, наконец, мне удалось ее как-то успокоить и уговорить сыграть в карты. Правда, ни она, ни я толком не могли сосредоточиться на игре. Это немудрено, когда только и думаешь о том, что с тобой станет через несколько минут.
– Обе двери были заперты?
– Да.
– Телефон выключен?
– Да.
– Почему вы не разбили окно и не выбросили что-нибудь на улицу?
– Лейтенант, я не такая дурочка. Окна номера выходят на террасу. Двери туда были заперты. И окна тоже. А за дверями был охранник. Итак, мы кое-как играли в карты, а потом я услышала тот странный звук, о котором уже говорила. За дверями раздался хлопок. Вроде бы как выстрел, только тише.
– Глушитель, – пояснил я.
– Спасибо вам большое, Харви. Я бы сам ни за что не догадался, что это глушитель. Вы мне очень помогли, – сказал Ротшильд.
– Еще я слышала шум лифта, – сказала Люсиль.
– До выстрела.
– Да.
– Но вы сказали, что слышали его после выстрела.
– И до, и после. Затем я сказала Синтии, что еще раз попробую открыть дверь, а если не получится, то, как вы и предполагали, попытаюсь разбить окно и выйти на террасу.
– Но дверь оказалась открытой?
– Да.
– Вам это не показалось необычным?
– Мне вообще ничего тогда не показалось, лейтенант. Я только крикнула Синтии, и мы обе бросились к лифту, я нажала изо всех сил кнопку, хотя сила тут вовсе не была нужна. Появился лифт, из него вышел лифтер, который ничуть не удивился, а затем мы спустились вниз, и в вестибюле нас встретил человек, очень милый человек из Главного управления. Он нас там ждал.
– Он был никакой не полицейский и уж вовсе не из Главного управления, – сказал Ротшильд, не скрывая раздражения.
– На вас нельзя угодить, лейтенант, я уж и так стараюсь изо всех сил. Я просто рассказываю, как нам представился этот человек. Он назвался детективом Комодеем. Джоном Комодеем.
– Так зовут комиссара нью-йоркской полиции, Люсиль, – мягко подсказал я.
– Она, черт возьми, прекрасно знает, что так зовут комиссара нью-йоркской полиции! – крикнул Ротшильд.
– Я этого не сказала, и он этого тоже не сказал. Он только сказал, что работает в полиции, что он детектив. У него было обычное ирландское имя, честное лицо и искренние голубые глаза. Мы с Синтией так обрадовались, что чуть было не кинулись ему на шею. Естественно, я пожелала узнать, где бедный Харви, на что он сказал, что отведет нас прямо к бедному Харви. Я очень обрадовалась. Он провел нас к выходу, а у дверей стояла большая машина «флитвуд», за рулем которой сидел полисмен в форме.
– «Флитвуд»! Вы только поглядите на эту комнату, мисс Демпси! Неужели мы похожи на людей, которые водят «флитвуды»?!
– Я первый раз в вашем кабинете, лейтенант, но думаю, что если бы вы взялись за швабру и малярную кисть, то через пару часов он сделался бы очень симпатичным.
– Надо об этом подумать, – медленно произнес Ротшильд и, обернувшись к двери, рявкнул: – Банникер, принесите мне стакан молока. – Он сжал губы и кивнул Люсиль, чтобы та продолжала.
– Все остальное просто. Я рассказала вам чистую правду. – Они подвезли нас к музею. У входа – у бокового входа – дежурили трое полицейских в штатском.
– Это не полицейские, – пробормотал Ротшильд.
– Теперь я это поняла. Но тогда мы подумали, что это полицейские. Нас провели в музей. Мы поднялись на второй этаж. Когда мы оказались в одном из залов, наш провожатый показал пальцем на соседний зал и сказал, что нам нужно туда. Он сказал, что там меня ждут Харви и два очень тихих человека, которые и мухи не обидят. Шутка была неважная. Не надо смеяться над мертвыми, даже если это бандиты. Вы со мной не согласны? Мы уже двинулись в зал, но он попросил нас обождать. Тут из того зала вышел человек очень недурной наружности. Он улыбался. По его кивку полицейский пустил нас в зал, мы вбежали, и я увидела Харви и убитых техасцев.
– Вот как, значит, все было?
– Именно так, лейтенант.
– А у Харви в руке был пистолет?
– Если вы думаете, что Харви убил этих двоих, то вы просто идиот.
– Господи, Харви. Уведите ее отсюда. Убирайтесь вон оба! И не попадайтесь больше мне на глаза!
– Мы еще понадобимся вам как свидетели, – кисло произнес я.
– Господи, конечно, понадобитесь. – Он встал из-за стола. – Но сейчас убирайтесь.
Мы так и поступили. Мы стали спускаться по лестнице. Я вежливо попрощался с Банникером, который поднимался нам навстречу с пакетом молока. Мы вышли на улицу. Ночь была холодной, но все равно приятной. Мы двинулись на запад, к 63-й улице. Я сказал Люсиль:
– Странно, что на сей раз он даже не очень меня стращал. А ведь мог предъявить мне обвинение в двойном убийстве.
– Харви, ну кто может всерьез поверить, что ты убил двух техасцев?
– А вдруг найдется такой простак. Откуда ты знаешь?
– Ладно, не сердись, пожалуйста.
– Я сержусь не на тебя. Меня обвел вокруг пальца этот Корсика. Хорошо бы Ротшильд его сцапал, и он сгнил бы в тюрьме.
– Харви, он спас тебе жизнь.
– Он поганый убийца.
– Но все равно он спас жизни тебе, мне и Синтии. А что, кстати, случилось с толстяком Ковентри и другими двумя его подручными?
– Их куда-то увезли. Возможно, в том же «флитвуде» По крайней мере, те же люди. Черт, а знаешь, почему он улыбался?
– Не надо так много чертыхаться, Харви.
– Нет, ты мне скажи: знаешь, почему он улыбался?
– Кто?
– Настоящий Валенто Корсика, когда он пригласил тебя в Рембрандтовский зал?
– Ну, почему он улыбался?
– Потому что получил от меня восемьдесят пять тысяч долларов в чеках – за тебя и Синтию.
– Но мы были в соседнем зале.
– В том-то все и дело! Он меня надул. Меня, Харви Крима, который родился и вырос в Нью-Йорке, надули на восемьдесят пять тысяч! Причем надул какой-то молокосос.
– Харви, это был не молокосос, а руководитель мафии.
– Мафии? Но ты же мне говорила, что нет никакой мафии.
Я свернул налево, на Парк-авеню.
– Куда мы идем, Харви? Почему бы нам не взять такси?
– Тут недалеко. Мы нанесем визит мистеру Э. К. Брендону.
– Сейчас? В час ночи?
– Они не спят. Келли ведь отвез его дочку домой совсем недавно.
– Харви, ты уверен?
– Вполне.
Мы перешли через улицу и подошли к входу в дом 626. Все тот же швейцар загородил мне дорогу.
– Брысь, – сказал я ему, – а то сделаю больно.
– Я должен доложить. Час ночи.
– Докладывай. А мы пошли.
Мы прошли к лифту, где я показал лифтеру свой значок и велел ему везти нас наверх. Он подчинился.
– Харви, ты великолепен, – прошептала мне Люсиль. – Ты крутой детектив.
– В гробу я их видал!
– Очень хорошо, – похвалила она меня.
Я позвонил в звонок, а потом стал дубасить в дверь Брендона. Лифтер стоял и таращился, и я велел ему убираться. Дверь открыл дворецкий Джонас Бидл и спросил, как я смею так шуметь в час ночи.
– Брысь, – произнес я. – Мне нужен Брендон. Сейчас.
– Сейчас нельзя. Он разговаривает с дочерью.
– Где?
– В библиотеке.
– Бидл, я иду туда, – сказал я. – И не пытайся мне помешать. Можешь, конечно, позвать полицию, но тогда ты останешься без работы. Ну, где библиотека?
Он показал, куда идти, я взял под руку Люсиль, и мы пошли. Библиотека была большая и дорогая. Там было тысяч на пять кожаных кресел и тысяч на десять книг в кожаных переплетах. На полу лежал ковер тысяч на десять-двенадцать, а на стенах висели картины Моне, Сезанна и Мондриана. Брендон любил хорошую живопись.
Когда мы вошли в кабинет Брендона, он внушал своей дочери:
– …И точка! Никаких больше безумств, никаких «любовь – это чудо», никаких компьютерных фокусов, никаких неумытых длинноволосых дружков. Отныне я заказываю музыку. Отныне ты не получаешь ни одного никеля… – Тут он обернулся к нам и рявкнул: – А вы кто, собственно, такие, что заявляетесь ко мне ночью…
– Они мои друзья, – крикнула Синтия.
– Я Харви Крим, а это мисс Люсиль Демпси.
– А, помню. Детектив из страховой компании? Ваша работа окончена. Убирайтесь!
– Нет.
– То есть? Как вас прикажете понимать?
– Так, что моя работа еще не окончена. Никоим образом.
Он, прищурившись, уставился на меня, выпятил свою и без того выдающуюся нижнюю челюсть и сказал:
– У меня для вас новость, Крим. Ваша работа всерьез и надолго закончена, потому как я прослежу, чтобы вас непременно уволили. А если вы еще пикнете, то я добьюсь, что вам не придется работать и в этом городе.
Я подошел к столу красного дерева, сел в кресло Э. К. Брендона, вынул свой блокнот и написал в нем: «Толстяк Ковентри рассказал мне, кто его клиент. У меня записаны его показания на магнитофоне. Кроме того, я заплатил восемьдесят пять тысяч долларов выкупа за вашу дочь. Я желаю получить их обратно. Сейчас же. Чеком». Я вырвал листок, сложил его и передал Брендону. Он автоматически смял его, но я рявкнул:
– Сперва прочитайте.
Он отошел в сторону, развернул листок и стал читать. Затем посмотрел на Люсиль. Затем на дочь. Затем снова на меня. Затем еще раз на листок – он прочитал его медленно, вдумчиво, осознавая смысл каждого слова. Затем в третий раз посмотрел на меня и в третий раз перечитал мое послание. Сначала лицо его покраснело, потом побагровело, потом побелело. Вид у него сделался смертельно бледный. Он вообще больше походил на покойника.
– Они про это знают? – спросил он у меня, кивая на дочь и Люсиль.
– Нет.
– Вы им это расскажете?
– Нет.
– Почему?
– Я возделываю свой собственный сад.
– Не вздумайте нарушить слово, Крим. Я человек жесткий.
– Не вздумайте нарушить слово, Э. К.
– Откуда у вас деньги? – спросил он.
– От компании.
– И куда вы их собираетесь деть?
– Вернуть им.
– Чеком?
– Наличными. Завтра утром я получу наличные по чеку.
– Как я узнаю, что вы поступили именно так?
– Вы никак не узнаете.
Секунду-другую мы смотрели в упор друг на друга, потом я встал, и он занял мое место за столом. Девочки стояли в другом конце комнаты. Я склонился над плечом Э. К. и смотрел, как он выписывает чек для оплаты наличными на восемьдесят пять тысяч долларов. Он дописал, подал его мне, а я, аккуратно сложив, убрал чек в бумажник.
– Позвоните в банк, пусть оплатят, – сказал я. – Я зайду к ним завтра в десять утра.
– Так или иначе, – подала голос Синтия, – я ухожу с вами обоими.
– В этом нет необходимости, – заверил я ее.
– То есть как? Что вы хотите этим сказать? Вы понимаете, что такое жить с ним в одном доме?
– Теперь жить с ним будет гораздо легче, – возразил я. – Не правда ли, мистер Брендон?
Он посмотрел на меня и промолчал.
– Как это? – удивилась Синтия.
– Ничего особенного не случилось, но отныне и впредь, Синтия, ты будешь сама себе хозяйка. Ты будешь приходить и уходить, когда и куда захочешь, и он не станет задавать тебе никаких вопросов. Он будет выплачивать тебе разумное содержание и, поскольку это твой дом, ты можешь приглашать к себе в гости кого захочешь. Он никогда больше не сможет тобой помыкать.
Теперь уже не только Синтия, но и Люсиль непонимающе уставилась на меня.
– Я правильно говорю, Э. К.?
– Говорите, что хотите, Крим.
– Я хочу, чтобы вы сейчас же подтвердили мои слова.
Проглотить такую пилюлю было непросто, но он сумел это сделать.
– Крим прав, – проскрежетал он.
– Если что-то будет не так, дай мне знать, Синтия. Мой телефон есть в справочнике, так что звони, не стесняйся. А теперь иди спать, – докончил я.
Она подошла к двери и остановилась.
– Спокойной ночи, Харви. Спокойной ночи, Люсиль. – Потом помолчала, взглянула на отца, пожелала ему спокойной ночи и вышла.
– Инцидент исчерпан? – спросил меня Брендон.
– Надеюсь, что да.
Он все еще сидел за столом и таращился на меня. Я покосился на Люсиль и дал знак двигаться. Дворецкий проводил нас до дверей. Внизу Клапп сказал:
– Иди своей дорогой, хренов вертухай, и оставь нас в покое хотя бы ненадолго.
– Он опять назвал тебя вертухаем, – взволнованно говорила мне Люсиль, когда мы шли по Парк-авеню.
– Он слишком много смотрит телевизор. В этом-то его беда.
– Какой ты был сердитый, Харви.
– Всю неделю мной вертели, как хотели. Мне это надоело.
– И я надоела?
– Ты нет.
– Ну и слава богу. А он выписал тебе чек на восемьдесят пять тысяч, да?
– Угадала.
– Харви, перестань говорить, как частный детектив из фильмов. Я вряд ли выдержу это два дня подряд. Восемьдесят пять тысяч хорошие деньги, и этот жуткий вице-президент компании Гомер Смедли теперь ничего с тобой не сделает, потому что завтра утром ты получишь по чеку наличными и принесешь их ему. Это будет очень умно с твоей стороны.
Я пожал плечами.
– Но ты раскопал что-то ужасное про Брендона, раз он так легко расстался с деньгами. Он же самый главный скупердяй на земле. Что же ты про него узнал, Харви?
– Ничего.
– Знаешь, что я думаю?
– И знать не хочу.
– Харви, по-моему, он все сам придумал. Это ему пришла в голову дикая мысль украсть картину. Он законченный псих и может решиться на такое. Ну что, я угадала или нет?
– Нет, не угадала, и ты тоже сошла с ума, – сказал я.
Мы сели в такси, где я ее поцеловал. Взял и поцеловал. Не в знак чего-то такого, а потому что просто захотелось. После этого Люсиль жалобно сказала:
– Представляешь, завтра мне опять на работу. А с тобой было так весело.
Я поблагодарил ее кивком головы, но вслух ничего не сказал.
– Может, завтра позавтракаем вместе?
– Мне с утра надо быть в банке, – сказал я.
– Тогда как насчет ленча?
– Ленч так ленч, – сказал я. – У «Готема».
– Харви Крим – великий мот и расточитель, – сонно проговорила Люсиль.
Я и сам засыпал на ходу. Но как только я вошел к себе, зазвонил телефон. Я снял трубку и услышал гнусавый голос Гомера Смедли.
– Наконец-то вы пожаловали домой, Харви. Я прочитал утром в газетах, что вы теперь национальный герой. Нам это приятно. Нам нравится, когда у нас работают герои. Но знаете, что нам понравилось бы еще больше?
– Восемьдесят пять тысяч долларов, я полагаю, – невозмутимо отозвался я.
– Молодец, Харви. Вы все понимаете.
– Получите утром. Все до цента и причем наличными, – пообещал я.
– Это как раз необязательно, Харви. Нас вполне устроит и чек.
– Получите чек, – согласился я.
– Вот и отлично. Спокойной ночи, Харви.
– Спокойной ночи, мистер Смедли.
Я повесил трубку и завалился спать.
Внимание!
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.
После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.
Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.
