Текст книги "Убийца с медальоном святого Христофора"

Автор книги: Элейн Фергюсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

Камерин слушала его вполуха, в голове у нее крутились мысли о Рейчел вперемешку с оброненным Джастином замечанием о «секрете». И все же по дороге Камерин немного расслабилась и позволила жизнерадостным рассказам Джастина отвлечь ее от воспоминаний о вскрытии тела Рейчел.

– У тебя есть братья и сестры?

Камерин встрепенулась, сообразив, что вопрос требует ответа.

– У кого, у меня?

– Ну да. У кого же еще?

– Я – единственный ребенок в семье.

– Твоя мама не хотела нарожать целую футбольную команду, в отличие от моей?

– Нет.

– Нашим мамам надо созвониться. Моя отдала бы твоей парочку моих братцев, чтобы выровнять счет.

– У меня нет мамы.

Джастин удивился.

– Ой, извини! А что случилось?

Камерин ответила, придерживаясь версии, которую всегда рассказывала друзьям:

– Она умерла. Не хочу говорить об этом.

– Умерла… Ничего себе! – Он шумно вздохнул. – Мне очень жаль.

– Это случилось много лет назад, так что я привыкла.

Джастин искоса глянул на нее.

– Тебе семнадцать?

Камерин кивнула.

– А сколько тебе было, когда мама умерла?

– Я же сказала, что не хочу говорить об этом!

– Извини, – сказал он. – Больше ни слова.

Мимо проносились деревья, рощицы высоких сосен, разделенные лугами… Дорога постепенно поднималась в предгорья хребта Сан-Хуан. Камерин уперлась ногами в приборную панель, склонила голову набок. Джастин продолжал болтать, иногда улыбаясь и не замолкая ни на минуту.

К примеру, его поражала природа Колорадо.

– Я родился там, где даже собака – животное экзотическое. Приехал сюда – а тут столько живности! Медведи, пумы и прочие зверюги… О, смотри, справа!

У дороги мирно паслось стадо лосей – штук двести животных разбрелись от одного конца поля до другого. За ними виднелись северные склоны гор: темно-красные, цвета крови. Крови, которая собиралась в лужицы на секционном столе…

Камерин решила, что надо проанализировать собранные улики, чтобы остановить убийцу. Однако при чем здесь Джуэл? Неужели он обладает сверхъестественными способностями? Если да, то как увязать религию с наукой?

– Ты меня слушаешь? – спросил Джастин. – Похоже, я сам с собой разговариваю!

Очнувшись, Камерин недоуменно моргнула и посмотрела на него.

– Видела бы ты свой взгляд! Ты как будто здесь и не здесь. Не пугай меня.

– Извини. Просто задумалась.

– О чем?

– О вскрытии. Об убийстве. О том, что все это значит. Кстати, ты видел пятна на ладонях Рейчел?

– Да… – Подумав, он покачал головой. – Пожалуй, нет. Если что-то и было, то едва заметно. Посмертный прилив крови иногда вызывает странные явления. Может быть, причина в этом.

– Возможно, – согласилась Камерин. – Но есть и другая странность – запах чеснока. Что пахнет чесноком? То есть от чего кровь может приобрести этот запах? Не знаешь?

– Мне кроме собственно чеснока ничего в голову не приходит. Надо в книгах поискать. У меня дома есть парочка. Мы можем заехать ко мне и посмотреть.

Камерин заметила, что Джастин сказал «мы», словно они будут вместе расследовать дело. Она только хотела поинтересоваться, каких именно «мы» он имел в виду, но тут зазвучала мелодия из «Властелина Колец» – звонил мобильник Камерин. Бабушка!

– Как ты, девочка моя? – начала она вместо приветствия. – Отец сказал, что ты возвращаешься в город с помощником шерифа. Он не очень-то рад, что ты поехала с этим Кроули, просил проверить, как ты там. Все нормально?

Камерин бросила взгляд на Джастина.

– Да что со мной сделается?

– Имей в виду, отец не доверяет этому парню. Будь осторожна. – Голос бабушки дрогнул. – Ох, у меня сердце разрывается! Бедняжка Рейчел! Какой кошмар, девочка умерла от руки дьявола! – Даже по телефону было слышно, как бабушка перекрестилась. – И нет ничего постыдного в том, что ты не выдержала и ушла со вскрытия. Туда вообще ходить не следовало.

– Я ушла, потому что доктор Мур меня выставил.

В трубке замолчали: бабушка переваривала информацию.

– За что он тебя так?

– Потом объясню.

– Ты когда дома появишься?

– Скоро.

– В магазин не зайдешь?

– Что купить? – нетерпеливо спросила Камерин.

– Не рычи! Сегодня во всем городе матерям нелегко. – Голос бабушки задрожал, как струна виолончели. – Одна из наших девочек умерла, ее больше нет. Рейчел была совсем молоденькая!

– Мне некогда. Буду к ужину. В общем… пока.

Камерин не стала дожидаться ответа. Она хотела – нет, должна была! – подумать. Что-то всплывало у поверхности, чего-то она не замечала, не могла уловить связь… Если удастся сосредоточиться, то, наверное, она поймет…

– Это кто был? – поинтересовался Джастин, постукивая пальцами по рулю.

Камерин вздохнула.

– Бабушка, – ответила она.

– Папина мама или мамина мама?

– Папина. Она живет с нами. Точнее, мы с ней живем, в ее доме.

– И давно вы с ней живете?

– Давно.

– Удивительно подробный ответ, а?

– Я уже сказала, что не хочу говорить о семье.

– Ты сказала, что не хочешь говорить о маме. О семье речи не было.

– И не будет!

Камерин развернулась лицом к Джастину и заметила, что на свету волоски на его руках отливают золотисто-каштановым, в отличие от черных волос на голове. Она сидела так близко, что чувствовала его запах: смесь шампуня и одеколона, который отдавал мускусом.

Камерин склонилась поближе.

– Моя очередь задавать вопросы, – сказала она.

– Хорошо! – согласился он.

– Почему папа тебя терпеть не может? – выпалила Камерин.

Джастин слегка вздрогнул от неожиданности, сжал губы и уставился на дорогу. Камерин поняла, что отвечать он не собирается.

– За что он тебя так ненавидит? – не отступала она. – Что ты ему сделал? Вы были знакомы до твоего приезда в Сильвертон? Ты его ограбил? Приходишься ему незаконнорожденным сыном?

– Твой папочка ясно дал понять, что не мне об этом рассказывать, – наконец ответил Джастин. – Я хотел поговорить с ним, думал, так будет лучше, но быстро убедился, что совершил ошибку. Кстати, не волнуйся, я тебе не брат.

– Рассказывай все.

– Не могу. Послушай, Патрик поставил меня на место пару дней назад, и знаешь что? Может быть, он прав Я ничего не понимаю – сумасшедший дом какой-то. Ввязался я на свою голову!

– Во что ввязался?

– Все вопросы не ко мне, а к твоим родственникам!

– Ты от меня просто так не отделаешься! – в раздражении ляпнула Камерин.

– Ничего больше сказать не могу, – ответил он.

По ветровому стеклу размазалась огромная букашка – мокрая звездочка в созвездии засохших. Горы нависали над дорогой. Леса на склонах постепенно редели: чем выше поднимались, тем растительности становилось все меньше, а пики стояли совершенно голые. Кое-где богатая железом руда придавала почве оранжево-красный цвет. Камерин вспомнила, что в детстве горный массив вокруг Сильвертона казался похожим на настольную игру «Страна сладостей».

«Горы – огромные карамельки», – сказала она отцу много лет назад, когда он с легкостью носил ее на руках. Однажды Камерин показала ему ручей, где текла вода цвета карамели. «Хочу карамельной воды!»

«Понимаешь, золотце, иногда все не так, как кажется, – ответил отец. – Посмотри на гору, откуда течет вода. Видишь водопад? – Он повернул дочь лицом к потоку, низвергающемуся со скалы, и Камерин увидела, что вода белая, а не оранжевая. – Совсем не карамель! Всегда смотри в корень».

Смотри в корень. Эта мысль кольнула Камерин – тончайшая ниточка связала два факта. Камерин сосредоточилась – и все бусинки нанизались на ниточку: нужно дойти до самого основания. До корней Джастина.

– Где ты жил в штате Нью-Йорк? Где родился? – мимоходом поинтересовалась она.

– В Олбани. Замечательное местечко! Но после школы я переехал в город Нью-Йорк.

Камерин опустила солнцезащитный козырек и сделала вид, что поправляет волосы, глядя в зеркальце.

– Как это тебе удалось? Нью-Йорк – город дорогой.

– Мой старший брат – врач. Я переехал к нему, помогал присматривать за детишками. И жена у него врач. Не люблю писать в резюме, что работал нянькой.

Они добрались до перевала. Дорога пошла вниз, извиваясь по склону узенькой полосой, словно ленточка, брошенная на гору. Из-под дороги скала отвесно уходила в долину. Сосны тянулись вверх; вопреки земному притяжению простирали тонкие ветви к солнцу, словно вскидывая руки в молитве. Глубокие трещины, усыпанные разноцветными гранитными валунами, уходили в бездну – никакой художник такого не нарисует.

– В Нью-Йорке живет художница по имени Ханна. – Камерин вспомнила девичью фамилию и добавила: – Ханна Петерсон. Она рисует абстрактные цветы или что-то в этом роде. Не слыхал о ней?

Джастин залился краской до самых ушей. Камерин поняла, что попала в точку. Если подумать, то все очень просто. Единственная тема, которая раздражала отца, – это разговоры о матери. Мать растворилась в нью-йоркской артистической среде и никогда не звонила домой. Джастин из Нью-Йорка. Отец его недолюбливает.

Однажды она зашла на сайт под названием «Шесть ступеней», реклама которого утверждала, что любые два человека в мире связаны друг с другом всего через шесть посредников. Тогда Камерин этому не поверила, но сейчас сомнения исчезли.

– Ты знаком с моей матерью. Вот почему отец тебя терпеть не может. Ты ему все рассказал, и он испугался.

– Ты же говорила, что твоя мать умерла.

– Для меня она умерла, – холодно заметила Камерин.

Джастин крепко сжал челюсти, так, что под кожей заходили желваки.

– А ты сообразительная!

– Все так говорят. Зачем расспрашивать меня о Ханне, если сам все знаешь?

– Хотел услышать, что ты про нее скажешь – что ты о ней думаешь.

– Как вы познакомились?

– На вечеринке у брата, – помолчав, ответил он. – Брат с женой обожают устраивать вечеринки с художниками, музыкантами, писателями… с людьми искусства. Ханна пришла, мы разговорились. Камерин, она – изумительно красивая женщина. И очень на тебя похожа. Мы с ней сразу подружились, общались какое-то время. Она замечательная!

Камерин смотрела на Джастина во все глаза. Его слова эхом отдавались в голове.

– О господи! – едва выдавила Камерин. – Боже мой! У тебя был роман с моей матерью?! Если ты встречался с Ханной, нам больше не о чем говорить! Джастин, я не шучу! – Камерин взмахнула рукой. – Разговор окончен!

– Да нет же… ничего подобного, – заикаясь, возразил он. – Мы… мы просто друзья.

– Ты переехал в Сильвертон, чтобы передать послание от друга? Не морочь мне голову!

– Камерин, послушай, ты меня неправильно поняла! Я устроился на работу в Сильвертоне до того, как узнал все это. Когда Ханна услышала, куда я еду, она чуть с ума не сошла! И только тогда рассказала мне про тебя, честное слово! Не вру, вот провалиться мне на этом месте! Ханна тебя очень любит.

– Зато мне на нее наплевать!

Он ударил по тормозам так резко, что Камерин бросило вперед, ремень безопасности натянулся. Рванув руль, Джастин свернул на смотровую площадку, не, заглушая мотора, и машина вздрогнула.

– Не говори так!

На мгновение Камерин ошарашенно умолкла. Неужели Джастин защищает Ханну?

– Ты знаешь, что она сделала? Бросила меня. И вообще, это не твое дело! Чего ты лезешь, куда не просят?!

– Успокойся. Тебе не помешает подышать свежим воздухом. Давай-ка выйдем из машины…

– Нет! Даже думать не хочу о Ханне! Тоже мне, нашел время, чтобы завести такой разговор!

– Ты права, – с внезапным раскаянием в голосе сказал он. – Тебе сейчас не до этого. Бедняжка Рейчел… Прости. Все получилось совсем не так, как задумано. Я должен был привезти письмо и поговорить с тобой. Ханна хотела, чтобы я тебе все объяснил.

– Что тут объяснять? – выдавила Камерин, едва сдерживая слезы. – Почему она меня бросила?

Джастин задрал подбородок, на котором блеснул шрамик.

– Дай ей шанс. Не суди, пока не услышишь от нее, что произошло.

Внезапно стало нечем дышать, захотелось выйти из машины. Камерин выскочила наружу и побежала по хрустящему под ногами гравию до самого края смотровой площадки. Склон горы под ней, отвесный, как стена, был словно срезан ножом. Прохладный октябрьский ветерок обвевал Камерин со всех сторон, и она обхватила себя руками. Джастин подошел и встал за спиной девушки, не решаясь приблизиться.

– Пойми, Ханна все заранее запланировала, – прервал молчание Джастин. – Сначала я должен был передать тебе подарок от нее, потом – письмо. Вот как должно было быть.

Камерин не обернулась, упрямо разглядывая горизонт, где горы расступались и дороги Сильвертона ожерельем лежали на равнине. Со смотровой площадки видны были крошечные домики вдоль улочек Сильвертона – скромные, но надежные жилища, обитателям которых не грозят никакие опасности. Камерин ужасно хотелось оказаться дома, где все просто и понятно.

– И что теперь? – тихо спросил Джастин.

– Не знаю. Понятия не имею.

Ее ответ несколько приободрил Джастина, хотя Камерин вовсе не это имела в виду. Джастин шагнул вперед, и Камерин увидела его потрепанные ботинки, покрытые пылью, край джинсовых штанин над завязанными шнурками.

– Подарок и письмо лежат у меня дома, – сказал он. – Приедем – я тебе их отдам. Пойми, твоя мама готова встретиться с тобой. Она хочет вернуться.

– Ах, неужели? Я должна сделать вид, что все в порядке, потому что она к этому готова? Так не пойдет. Пять лет назад я, возможно, согласилась бы, но не сейчас!

– Камерин, не надо…

Повернувшись к Джастину, она посмотрела ему в лицо широко раскрытыми глазами.

– Почему Ханна не отправила письмо почтой?

– Думала, что оно до тебя не дойдет…

– Почему не позвонила?

– Говорит, что пыталась…

– Почему сюда не приехала?

– Боялась, что ты от нее откажешься – вот как сейчас.

– Она первая от меня отказалась!

Из глаз Камерин полились слезы – словно плотину прорвало. Она злилась и в то же время стыдилась безудержных рыданий, еще больше смущаясь от того, что Джастин принялся ее утешать. Он откинул ей волосы с лица, но Камерин отшатнулась.

– Не трогай меня! – выдавила она сквозь слезы. – Уйди! Пожалуйста.

Он исчез где-то за ее спиной. Наверное, сел в машину или отошел к лесу… Какая разница?

Стоя на краю пропасти, Камерин плакала навзрыд.

«Да что со мной?» – неожиданно взъярилась она.

Ведь прекрасно все знала про Ханну! Только до сегодняшнего дня это знание было надежно упрятано – и лучше бы оно там и оставалось! Здесь, посреди дикой природы, никуда не деться ни от убийства, ни от воскресения – жизнь останавливаться не желала.

Камерин потерла глаза ладонями, глотнула прохладный воздух. Джастин вернулся к машине и упорно смотрел на дорогу. Подумав, Камерин подошла к нему. Две машины с ревом промчались мимо смотровой площадки. Наконец Джастин взглянул на Камерин.

– Куда поедем? – спросил он.

– Домой.

Щелкнул указатель поворота, и они выехали на Миллионное шоссе. Остаток пути прошел в молчании. За окнами мелькали яркие разноцветные дома, туристический центр, украшенный псевдовикторианской резьбой, отделанные под старину магазинчики. Не успел Джастин остановить машину у дома Камерин, как она уже открыла дверцу, собираясь выскочить из салона – но вдруг передумала и обернулась.

– Извини, Джастин, – хрипло сказала она. – Ты не виноват, это Ханна. Прости, если я все-таки отрубила голову гонцу.

Его сине-зеленые глаза пристально посмотрели На нее.

– Мама тебя любит, – сказал он.

– Мне пора!

Камерин сорвалась с места, распахнула входную дверь и исчезла в доме бабушки.

Глава 10

Тротуар по дороге в школу был покрыт трещинами. Камерин ступала по неровным бетонным прямоугольникам, между которыми росли живучие сорняки. Ходьба доставляла ей удовольствие: если ум застыл на месте, то можно хотя бы заставить двигаться тело и хорошенько размять мускулы.

За прошедшие сутки ни одна проблема не разрешилась: отец остался ночевать в Дюранго, Камерин не смогла поговорить с ним о матери, а убийцу Рейчел, конечно же, еще не нашли. Журналисты сходили с ума. В Сильвертон понаехали репортеры со всей страны, даже из Калифорнии. Ожидали прибытия доктора Джуэла. По улицам грохотали грузовики и фургончики, на крышах которых топорщились антенны; шнуры от микрофонов, как змеи, расползлись по Грин-стрит. В ресторане «Гранда» сбились с ног – Камерин позвонил босс, попросил ее выйти на работу.

«Извините, но я не могу», – сказала она, и он не стал настаивать.

Вечером позвонила Лирик и рассказала, что некоторые жители Сильвертона, которые в жизни с Рейчел словом не перемолвились, после смерти оказались ее лучшими друзьями. «Все просто в очередь выстраиваются, чтобы дать интервью. Единственный, кто не устраивает цирк, это Джуэл – он завтра приезжает! Представляешь, он остановится в «Гранде»! Его показывали в новостях, он заявил, что на этот раз чувствует мощную энергетику. Джуэл найдет преступника, вот увидишь!»

Камерин хотелось побыть одной. Она ушла к себе в комнату и улеглась на кровать, уткнувшись лицом в подушку, чтобы ничего не видеть и не слышать.

Пружины кровати вдруг просели под новым весом. Сильные пальцы принялись разминать спину Камерин.

– Ты ни слова не сказала с тех пор, как вернулась. Ни крошки не съела, – раздался голос бабушки. – Из-за Рейчел?

Камерин кивнула, не оборачиваясь. Ей захотелось вернуться в детство, туда, где никто не уехал и не умер, а горы были сделаны из карамели. Знакомая обстановка и присутствие бабушки действовали успокаивающе. Камерин подняла голову: бабушка, подвязанная красным клетчатым фартуком, улыбнулась ей.

– Что с тобой, девочка моя? Расскажи мне, что тебя мучает.

– Не знаю, смогу ли, – прошептала Камерин.

– Попытайся.

– Ханна… – Камерин сглотнула навернувшиеся слезы. – А если бы это я умерла? Ты могла бы… смогла бы найти ее? Ты знаешь, где она?

– Уж не из-за нового ли помощника шерифа возник такой внезапный интерес к матери? – Бабушка внимательно вглядывалась в лицо Камерин. – Ну-ну, незачем делать удивленный вид. Патрик рассказал мне о встрече с Кроули. У парня есть для тебя весточка от Ханны, и ему не терпится передать ее. Мне это не совсем по душе, но что поделать? Я всегда говорила Патрику, что все тайны, особенно семейные, со временем всплывают на поверхность. Знаю, тебе хочется получить ответы на вопросы, но спрашивать надо не у меня. Отец приедет, с ним и поговоришь.

– А с тобой почему нельзя?

– Потому, – сказала бабушка. – Он сам должен рассказать, что произошло.

Утром Камерин кусок в горло не лез. Бабушка протянула ей чашку кофе – синие вены на старческих руках извивались, как реки на карте, – и завела разговор:

– Надо поесть, Камми. Сколько ни мори себя голодом – толку не будет. На пустой желудок и голова не работает.

– Я не голодна.

Бабушка повела чашкой в сторону Камерин.

– У тебя сейчас – черная полоса в жизни. Не забывай, в тебе течет ирландская кровь, а мы, ирландцы, знаем, как держать удар. Если тебя сбили с ног – встань и продолжай драться!

– А если я не хочу драться? – ответила Камерин.

По дороге в школу она заметила трещину на тротуаре. Вспомнился детский стишок: «На трещину наступишь, мать свою погубишь». Камерин решительно ступила на трещину. Какая разница? Трещины на асфальте – всего лишь трещины. Матери бросают детей неожиданно и так же неожиданно возвращаются.

Столько лет Камерин молилась о возвращении матери – все без толку. И вдруг мать появляется – когда про нее уже и думать забыли! Ничего не разберешь в этой жизни…

Ранним утром воздух был по-зимнему холодным, и по дороге к дому Лирик Камерин плотнее запахнула ворот куртки.

Возле дома Лирик Камерин с удивлением увидела обшарпанный синий грузовичок. Из окна водителя вилась струйка дыма. В кабине, сгорбившись над рулем, сидела темная фигура – Адам! Лирик, стоявшая у грузовика, оживленно замахала, завидев Камерин.

– Опаздываешь! – крикнула она. – Мы тебя заждались. Сегодня нас Адам в школу отвезет, ладно? Давай быстрее – поможешь мне сережки выбрать.

Камерин поняла намек: они с Лирик часть разговоров вели с подтекстом.

– Конечно, помогу. – Камерин сухо кивнула Адаму и спросила: – Какие есть варианты?

– Кольца или бусинки, – ответила Лирик.

На ней была цветастая юбка с оборками по моде шестидесятых, широченное зеленое пончо вместо пальто и светло-коричневые башмаки на деревянной подошве. Камерин, как обычно, надела джинсы и простую блузку. Из украшений она носила только бирюзовое колечко на среднем пальце и сережки в виде играющего на дудочке индейца навахо.

Под пристальным взглядом Адама Камерин наклонилась к Лирик и прошипела:

– Адам-то что здесь делает?

– Не знаю, – прошептала в ответ Лирик. – Он позвонил вчера поздно вечером, сказал, что расстроен убийством Рейчел. Он же был в нее по уши влюблен. Вообще, у него куча каких-то проблем по жизни, и ему хочется о них поговорить. Он едва не разрыдался, а потом предложил подвезти меня, то есть нас, в школу… Ну, я не смогла отказать… – Лирик протянула ей две пары сережек. – Какие больше подходят?

– Кольца. – Камерин ткнула пальцем в кольца размером с браслет и тихонько добавила: – Я же с тобой поговорить хотела. Джастин…

– Да-да, поговорим обязательно, но не сейчас! Поехали, а то Адам на нас смотрит. Не хочу, чтобы он догадался, что мы его обсуждаем.

Бросив сережки с бусинками в рюкзак, Лирик закинула его на плечо и с трудом взобралась в кабину грузовичка. Камерин ничего не оставалось, как последовать за подругой, и она втиснулась на оставшееся место, вплотную прижавшись рукой к дверной ручке. Внутри было грязно: на приборном щитке – слой пыли, на полу – пустые жестянки, везде засохшие пятна краски, словно в кабине порезвился перемазанный красками ребенок.

Адам выбросил сигарету за окно и закрыл его.

– Это твой грузовик? – спросила Камерин.

– Отцовский. Отца нет в городе.

Под глазами Адама темнели круги, будто он неделю не спал.

– Адам, что стряслось? – спросила Лирик.

– Плохи мои дела, – сказал он, давая задний ход и выезжая со двора. – Очень плохи. Не знаю, что и делать.

– Ты о чем? Не стесняйся, нам ты все можешь рассказать, правда, Камерин?

Камерин нехотя кивнула.

– Черт, не знаю даже… Мне не к кому обратиться, вот я и подумал, что вы…

– Конечно! – заверила его Лирик. – Мы на твоей стороне.

– Мой босс, – едва слышно выдавил Адам. – Он не понимает…

Сквозь кроны деревьев над дорогой свет пятнами падал на лицо Адама. Он обернулся, и Камерин поняла, что впервые видит его таким напуганным. Адам боялся – чего именно, она не знала, однако страх был непритворным. Машину потряхивало, череп на кожаном шнурке подпрыгивал на груди Адама, и у Камерин появилось нехорошее чувство, что им с Лирик здесь не место. Впрочем, подруга ее опасений не разделяла.

– Так что там с твоим боссом? – Лирик коснулась руки Адама. – Что стряслось-то?

– Ну, в общем, ты же знаешь, я… – Он сглотнул. – Мне нравилась Рейчел.

Лирик кивнула.

– Мы все ее любили.

– Да-да, знаю, но для меня все было по-другому. Она хорошо ко мне относилась, искренне. В общем, у отца есть фотоаппарат, и я… короче, мистер Мелендес попросил меня помочь в подготовке альбома выпускников. Я сделал несколько снимков Рейчел. Что в этом плохого? Ведь это же просто фотки, верно?

– Погоди-ка, – бесцеремонно вмешалась Камерин. – Ты фотографировал Рейчел, не спросив у нее разрешения?

Смертельно побледнев, Адам кивнул.

– Я не сделал ничего плохого! Это для альбома!

– Глупости! – возразила Камерин. – Рейчел окончила школу в прошлом году.

Адам притормозил на перекрестке.

– Она пришла в школу недели две назад, пообедать с девчонками. Я сфотографировал Рейчел вместе с остальными – не знаю, как их зовут. Вот и все, честное слово! Я художник. Хотел сделать Рейчел подарок – написать ее портрет, а она стала меня отшивать. Не нравился я ей, что поделать…

– Хорошо, ты сфотографировал Рейчел, – сказала Камерин. – А при чем здесь твой босс?

– В подвале сувенирного магазина есть темная комната. Если выключить синюю лампу, там ни зги не видно, для фотолаборатории лучше не придумаешь. Старик Эндрюс разрешил мне ею пользоваться. Вчера он туда спустился, нашел на стене фотки, и у него крыша съехала. Он меня уволил и собрался звонить шерифу.

– Ты повесил на стену фотографии Рейчел? – воскликнула Камерин. – Как в алтаре?

Адам нажал на газ и выехал на Грин-стрит.

– Ничего подобного! Я художник, собирался ее портрет написать!

– Камми! – Лирик предостерегающе посмотрела на подругу. – Подумаешь, сделал он фотографии, ну и что?

Она повернулась к Адаму:

– По-моему, ты зря волнуешься.

– В моем случае – не зря. – Он ударил кулаком по рулю. – Я ведь знаю, что люди обо мне говорят – чучелом называют. Пускай я чучело, но никогда в жизни мухи не обидел и убивать никого не стал бы!

Адам проехал мимо здания школы и поставил грузовик на задней площадке, как можно дальше от других машин. Тяжело дыша, он выключил двигатель. Бравада, которую Адам носил как доспехи, вдруг дала трещину. Камерин никогда не видела его таким беззащитным. Откуда-то изнутри к ней пришла уверенность, что тощий подросток, который прячется за черными одеждами и серебряным черепом на шнурке, не мог причинить вреда ни Рейчел, ни кому-либо еще.

– Камерин, объясни Адаму, что Рейчел стала жертвой убийцы с медальоном. Других девушек нашли в самых разных местах – в Виргинии и еще где-то, я не помню. Адам, при чем здесь ты? Не убивал же ты девушек по всей стране, верно?

Адама это, похоже, не убедило.

Камерин взглянула на часы – пять минут до звонка. Уйти бы, но Лирик, очевидно, собиралась остаться.

– Ты поддаешься негативной энергии, – успокаивала Лирик Адама.

Перехватив взгляд подруги, Камерин показала на часы и одними губами прошептала: «Мне пора».

«Иди», – так же беззвучно ответила Лирик.

– Пока, увидимся позже, – сказала Камерин вслух.

Адам поднял голову и с благодарностью посмотрел на Камерин.

– Спасибо. Ты классная девчонка.

– До скорого, – сухо ответила Камерин. Не очень-то ей хотелось, чтобы Адам втерся в их компанию: особого доверия он не вызывал. Тем не менее на убийство Адам вряд ли способен – с приветом парень, только и всего.

Камерин подошла к школе. На ступеньках, сбившись тесной кучкой, толпа учеников гудела, словно пчелиный рой. Настороженно озираясь, они обсуждали происшествие с Рейчел. Камерин всегда удавалось незаметно проскользнуть в школу, но сегодня этот номер не прошел: пчелы были наготове.

– Смотрите, вот она! Эй, Камерин! – Джессика, похожая на беспризорницу девчонка из класса Камерин, помахала ей. – Ты была на вскрытии? Это очень противно?

Камерин промолчала. Ученики в Сильвертоне ничем не отличались от обычных школьников, просто их было не так много. В начальных классах каждый нашел себе нишу и сидел в ней, как окаменелость, погребенная под слоями осадков. Камерин же всегда предпочитала быть той кошкой, которая гуляет сама по себе. Ребята, окружившие ее плотным кольцом, принадлежали к элите – в их среде Камерин никогда не чувствовала себя своей, да и Рейчел в этот круг не входила.

– Извините, – сказала Камерин. – Мне пора, а то на биологию опоздаю.

Джессика выставила вперед костлявое бедро.

– Камерин, мы тоже друзья Рейчел. Мы расстроены. Расскажи, что произошло.

Правдивое заявление, но лишь отчасти. В школе – от подготовительного до выпускного класса – насчитывалось несколько сотен учеников. Они учились в одном здании, знали друг друга, и в некотором смысле это делало их одной семьей, хотя и не очень дружной. В старших классах училось около шестидесяти человек; семеро из них разговаривали с Камерин только тогда, когда им было что-то от нее нужно. Шестеро из семерых сейчас стояли на ступеньках, дрожа от нетерпения и любопытства, в надежде услышать что-нибудь интересненькое про убийство.

– Камерин, ты присутствовала на вскрытии. Кто ее убил?

– Откуда ей знать – убийцей может оказаться кто угодно!

– Тоже верно. Может, он из Сильвертона…

– Или все еще в Сильвертоне!

– Кто сказал, что это мужчина? Вдруг убийца – женщина? Слыхали про тетку, которая своих детей утопила?

– Не болтайте глупостей! – сказала Джессика. – Камми, не обращай на них внимания.

Приобняв Камерин за плечи, Джессика протолкнула ее вперед. Остальные послушно расступились, пропуская их к дверям.

– После первого урока я иду к психотерапевту: я так расстроена, у меня с Рейчел был общий шкафчик!

– Когда это было – в седьмом классе?

– Я все равно страдаю! – с надрывом заявила Джессика.

Камерин с грустью подумала, что большинство настоящих друзей Рейчел окончили школу. Этим же любопытствующим позерам хотелось выудить нечто новенькое и попасть в объектив телекамеры.

Джессика толкнула дверь, и они вошли в полутемный вестибюль. Пахло сыростью – школу Сильвертона построили почти одновременно с городом, и стоило ненадолго закрыть двери, как воздух в помещении становился затхлым. В старинном здании царила мрачная торжественность: запыленные высокие потолки, стрельчатые окна, которые отбрасывали на стены крошечные радуги.

Вдали пулеметной очередью захлопали дверцы шкафчиков – две девчушки побежали в туалет. Увидев Камерин, учителя умолкали, не сводя с нее глаз, и расходились.

Проходя мимо фонтанчика для питья, Джессика заговорщически произнесла:

– Наконец-то мы одни! Ты интервью давать собираешься? Могу пойти с тобой.

– Не буду я давать никаких интервью, – ответила Камерин.

– Ладно, чего ты злишься, я помочь хотела. Тут такое творится… Слухи всякие ходят. Весь город с ума сошел.

Камерин насторожилась.

– Ты о чем? Какие слухи?

– Одни говорят, что это дальнобойщик, который ездит из Дюранго в Юри; другие – что бывший священник. А еще болтают, что убийца – Адам. – Джессика оглядела коридор. – Мы его ищем, но пока он не появлялся. Интересно, придет он сегодня в школу или нет.

У Камерин сердце гулко стукнуло о ребра.

– Кому могло прийти в голову, что виноват Адам?

– Так ведь все знают, что он чокнутый! Говорят, его уволили. В общем, если передумаешь насчет интервью – звони, – сказала на прощание Джессика.

Ошеломленная Камерин вошла в сто первый кабинет. Усевшись на свое место за столик, уставленный пустыми мензурками, она привычно заложила ногу за нижнюю перекладину табурета.

Неужели стало известно про фотографии Рейчел, сделанные Адамом? В маленьком городке слухи распространяются со скоростью лесного пожара, так что на парня вполне могли навешать всех собак, чего он и боялся.

Камерин пришла в голову зловещая мысль, от которой бросало в дрожь: а что, если Адам виновен?

Ученики рассаживались по местам. Учитель что-то говорил, и Камерин попыталась сосредоточиться на его словах… Мистер Уорд, высокий, тощий, с короткой полувоенной стрижкой, повторял то же, что говорят взрослые в таких случаях: если вам что-то известно или нужна помощь, подойдите к любому преподавателю или сотруднику школы. Прозвенел звонок, а мистер Уорд все нудил.

Мысли Камерин снова вернулись к Адаму. К горлу подкатила тошнота: может, не стоило торопиться с выводами и снимать с него подозрения? И тем более оставлять Лирик в грузовике наедине с Адамом! Что, если подруга в опасности? Знакомые маньяка, как правило, готовы поклясться в его невиновности. Серийный убийца Джон Уэйн Гейси одевался клоуном, заманивая свои жертвы, – и жестоко убил больше тридцати человек…