Текст книги "Убийца с медальоном святого Христофора"

Автор книги: Элейн Фергюсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Ей вспомнился фильм, в котором следователь обладал загадочной способностью снимать с глаз жертвы изображение предсмертного события и выводить картинку на экран. Камерин отдала бы все на свете за необычный дар.

Она придвинулась поближе: ее тянуло прикоснуться к Рейчел, и в то же время хотелось отойти подальше. Пальцы Камерин застыли в воздухе над предплечьем подруги и сами по себе опустились на обнаженную, покрытую веснушками кожу – твердую и холодную на ощупь, даже сквозь хирургические перчатки.

«Почему ты? – молча спросила Камерин. – На твоем месте могла оказаться любая девчонка из Сильвертона, даже я».

Склонившись ниже, Камерин увидела свое бледное отражение в радужке глаза Рейчел.

– Камми!

Камерин вскинула голову – отец что-то говорил ей.

– Что?

– Пора фотографировать.

– Ах да! Конечно.

Снова защелкали камеры – фотоаппараты были почти у всех: у шерифа Джекобса – «поляроид», у Камерин – цветной цифровой, а у Патрика – черно-белый. Перед каждым снимком Бен укладывал на различные точки тела Рейчел небольшой угольник, который он именовал масштабной линейкой АССМО.

– «АССМО» означает «Американский совет судебно-медицинской одонтологии», – объяснил отец. – Масштабная линейка позволяет судить о размере предмета на снимке.

Когда с фотографиями закончили, Мур перешел к сбору остаточных улик.

– Обрати внимание, он двигается от головы к ногам, – сказал Патрик. – Во всем есть своя система.

– Ты так и будешь комментировать? – насупился доктор Мур.

Патрик пропустил это мимо ушей. Камерин с любопытством наблюдала за уверенными действиями доктора. Патологоанатом провел черным пластиковым гребнем по волосам Рейчел и завернул выпавшие волоски в бумажную салфетку. Камерин не ожидала, что доктор Мур будет так нежно орудовать гребнем – никаких эмоций доктор работу не вкладывал. Салфетку вместе с гребнем Мур положил в конверт и вручил его Патрику со словами:

– Заклей и надпиши.

Бен придерживал голову Рейчел, а Мур выдергивал пинцетом прядки волос: со лба, с затылка и, наконец, с задней части шеи. Волоски он завернул в другую салфетку, положил ее в конверт и передал Патрику. Отец торопливо надписал имя Рейчел, дату, номер дела и то, что вещественное доказательство собрано доктором Муром. Расписался на конверте, заклеил его клейкой лентой красного цвета и подписал ее.

– Займемся глазами, – сказал Мур. Он замер на мгновение, отведя руку в сторону и держа щипцы, словно дирижерскую палочку. Приглушенная музыка «Богемы» звучала то громче, то тише.

– Красивая была девочка… – пробормотал Мур.

– Да, красавица, – согласился Бен. Его мускулистое тело будто приросло к полу, руки бережно держали голову Рейчел. – Слишком молоденькая, чтобы умереть.

Мур согласно вздохнул. Камерин едва не вздрагивала от боли, наблюдая, как доктор выдергивает пятнадцать волосинок из левой брови Рейчел.

– Не знаю, почему из левой, – мы всегда так делаем… – сказал Мур, ни к кому в особенности не обращаясь.

– Держи, Махони. – Он вручил Патрику еще один конверт – с волосками из бровей. – Процедура та же: надпиши и запечатай. Так, посмотрим, что у нас тут…

Зажав нижнее веко Рейчел щипцами, Мур оттянул его вниз, подталкивая глазное яблоко пальцем, пока нижнее веко не вывернулось наизнанку. Внутреннюю сторону века и белковую оболочку глаза покрывали багряные точки – словно алые конфетти рассыпали.

– …а тут мы имеем петехиальные кровоизлияния. Обычно, хотя и не всегда, точечные кровоизлияния являются признаком удушения. Камерин, дай-ка мне вон тот шприц… Нет, с короткой иглой. Да, этот, – подтвердил он, когда Камерин нашла шприц в длинном ряду инструментов.

Уверенным движением Мур воткнул иглу через белковую оболочку внутрь глазного яблока и вытянул жидкость – глаз Рейчел сдулся, словно воздушный шарик.

На лице Камерин, должно быть, что-то отразилось, потому что доктор Мур заметил:

– Не волнуйся, в похоронном бюро все приведут в порядок. Им часто приходится возмещать потерю жидкости, чтобы восстановить форму глаза. Возьмут шприц с физиологическим раствором: один укол – и все дела.

Внутриглазную жидкость Мур поместил в сосуд с красной пробкой и в пробирку с серым колпачком. Патрик молча надписал их.

Одна тошнотворная процедура следовала за другой. Камерин, Патрик и Бен уложили тело на бок. Доктор Мур разрезал клейкую ленту, стягивавшую руки Рейчел, прикрепил ее в трех точках к изнанке пластикового пакета, аккуратно вывернул его на лицевую сторону, заклеил и вложил и бумажный пакет большего размера.

– К сожалению, мне уже приходилось иметь дело с клейкой лентой, – пояснил он. – На горьком опыте я научился никогда не прижимать липкую сторону непосредственно к пакету: в лаборатории ее часто отклеить не могут. А преступники обожают пользоваться клейкой лентой, так что… – Он не закончил свою мысль, но Камерин не стала спрашивать.

На каждом этапе требовались новые фотографии. Камерин механически делала снимки.

«Мы поймаем преступника, – обещала она Рейчел с каждым щелчком камеры. – Обязательно доберемся до того, кто это сделал».

Обещание прозвучало неубедительно даже для самой Камерин. Криминалисты пользуются новейшими методами исследований, но от фактов никуда не деться: согласно беспристрастной статистике, многие убийства остаются нераскрытыми, несмотря на все достижения экспертов. Убийцы исчезают бесследно. Дела закрываются.

«Я сделаю все, что в моих силах!» – яростно твердила Камерин.

Доктор Мур обрезал ногти Рейчел, завернул в салфетку и положил в конверт. Бен вынул из ушей девушки сережки: четыре скрепленных кольца, и на каждом – маленькая зеленая бусинка. Заклеить конверт и надписать его, заклеить и надписать – процедура повторялась снова и снова. Рейчел превратилась в поле, с которого снимают урожай. С одной стороны, повторяющиеся действия помогали: каждый шаг был частью сценария, каждое движение определено заранее. Однако Камерин невольно подумалось, что Рейчел перестала существовать. Не только душа вылетела из тела – к ней перестали относиться как к человеку.

– Разденем убитую, – провозгласил доктор Мур.

Камерин не могла посмотреть ему в глаза: ей стало неловко.

– Каждую вещь кладем в отдельный бумажный пакет, – сказал он. – Мисс Махони, почему мы используем бумагу?

– Потому что пластик может оказать химическое воздействие на вещественные доказательства? – Вопреки намерению Камерин, правильный ответ прозвучал с вопросительными интонациями.

Доктор Мур кивнул.

– Верно. А, послушайте-ка – ария Рудольфа: «…Ed i miei sogni usati, e i bei sogni miei, tosto son dileguar…» – «Все мои былые мечты, мои прекрасные мечты, вдруг растаяли в воздухе». Бен, пусть Кроули тебе поможет: пора новичку понюхать пороху. Кроули, готов?

– Конечно, доктор, – ответил Джастин.

– Хорошо.

Доктор Мур взял скальпель, посмотрел на него и положил рядом с другими инструментами – позднее понадобится. Луч света упал на лезвие, отразившись солнечным зайчиком на бледно-зеленой стене.

Джастин с Беном приподняли тело в положение сидя, а Камерин расстегнула пуговицы на рубашке Рейчел.

«Почти то же самое, что работать в скорой помощи, – подумала Камерин. – Профессионалы привыкают к виду обнаженного тела».

Клейкая лента больше не связывала рук Рейчел – они безжизненно повисли по бокам. Бен и Джастин с трудом стягивали рубашку с одеревеневшего тела. Патрик принялся им помогать, и вскоре рубашку поместили в бумажный пакет, заклеили его и надписали.

– Теперь лифчик, – сказал Патрик.

Бен потянулся к застежке сзади.

– Погодите! – вдруг попросила Камерин, заметив нечто странное.

В верхней части правой чашечки виднелся какой-то овальный предмет, не крупнее десятицентовой монетки. Камерин просунула руку в перчатке под ткань лифчика, нащупывая загадочную вещь.

– Что это? – спросил отец.

– Не знаю. Случайно заметила. Если бы лифчик сняли, это бы упало на пол. Кажется, достала…

В пальцах Камерин был зажат оловянный медальончик.

На нем, подняв руку для благословения, добродушно улыбался святой Христофор.

Глава 8

– О господи, медиум был прав! – выдохнул Бен, не в силах поверить своим глазам.

– Ну-ка, что тут у нас? Медальон святого Христофора? – хмыкнул доктор Мур, склоняясь поближе. Он надел очки для чтения, и линзы заблестели под лучами ламп дневного света. Мур покачал головой.

– Невероятно!

Джастин широко раскрыл глаза. Шериф Джекобс неразборчиво заворчал. Отец опустил голову и нахмурился. Камерин медленно перевела взгляд на зажатый в пальцах медальончик. Она пристально смотрела на изображение святого Христофора, будто этим могла заставить его объяснить, каким образом медалька попала в кружевной лифчик Рейчел. Надпись «Святой Христофор, храни нас» окружала изображение старца, переходящего реку. Он сжимал в руках огромный посох, а на закорках нес младенца Христа.

Медальон поблескивал, словно оловянная звездочка, и Камерин осознала весь абсурд происходящего. Перед ней лежало найденное у ручья тело, жертва серийного убийцы, как и предсказывал доктор Джуэл. Откуда он знал? В голове кружились бессвязные мысли: Камерин безуспешно пыталась примирить католическую веру, признающую силу медальонов (но не медиумов), с научной подготовкой, опирающейся исключительно на конкретные факты – например, на тот, который Камерин держала в руке.

– Мисс Махони, у вас в руках вещественное доказательство. – Резкий голос доктора Мура прервал ее размышления. – Положите его в конверт, и будем двигаться дальше.

– Ах да… извините.

Дрожащими руками Камерин положила медальон в протянутый отцом конверт.

– Понятия не имею, – сказал отец, хотя Камерин ничего не спросила вслух.

– Там больше ничего нет? – Доктор Мур показал на лифчик Рейчел.

Камерин отрицательно покачала головой.

– Надо же… Мы нашли ее… в точности как предсказывал доктор Джуэл, – пробормотала она.

Доктор Мур уставился на Камерин поверх очков, съехавших на кончик толстого носа.

– Похоже, кое-кого из присутствующих находка медальона весьма впечатлила, однако в действительности это не имеет никакого значения, – заметил он. – Разве что этот ваш сумасшедший медиум сам убил бедную девочку.

Джастин откашлялся, скрестил руки на груди и медленно покачал головой.

– Я связался с полицией в Санта-Фе, у медиума алиби: доктор Джуэл присутствовал на конференции «Тень смерти». Свидетели подтверждают каждый его шаг. То же самое относится и к остальным случаям, когда Джуэл видел жертв убийцы с медальоном Христофора. Он в это время присутствовал на конференциях, что подтверждено видеосъемкой. Убить он никак не мог.

– Надо же, «доктор»! – фыркнул Мур. – Интересно, каких наук? Все эти психи – болтуны и мошенники…

Присутствующие не отреагировали на его слова.

– Кроули, ты звонил в Санта-Фе? – вмешался шериф Джекобс.

– Так точно, – ответил Джастин. – Пока вы ездили к Геллерам, я навел справки.

– Джастин, ты когда-нибудь смотрел передачу Джуэла? – спросила Камерин. – Моя подруга ее обожает – клянется, что он в самом деле ясновидящий. Разве такое возможно?

– Да, я видел «Тень смерти». Джуэл иногда попадает в точку, а иногда – пальцем в небо. Когда он промахивается, то объясняет зрителям, что в случае разногласий ошибаются не духи, а он сам неверно истолковывает их послания.

– Бред собачий, – сказал Мур.

– Не всегда, – возразил Джастин. – Полиция постоянно обращается к ясновидящим. Доктор Джуэл проявил свои способности в делах жертв убийцы с медальоном, и не только. Я стараюсь смотреть на вещи объективно.

– А я хочу закончить работу, – ответил Мур. Он постучал по секционному столу костяшками пальцев с видом учителя, призывающего учеников к порядку. – Все, хватит ерундой заниматься. Пора работать.

Он воздел руки над телом, словно священник, готовый приступить к причастию:

– Мисс Махони, я помогу вам разобраться. Как видите, окоченение тела вступило в последнюю стадию, конечности убитой становятся более податливыми. Для наступления полной ригидности требуется восемь часов, после чего она постепенно проходит в течение еще восьми часов, то есть всего сутки. Смерть наступила… как по-твоему, Патрик, сколько времени прошло с момента убийства?

Отец потер шею.

– На месте преступления я измерил температуру печени – термометр показал примерно двадцать семь градусов. Полагаю, девушка умерла около полуночи в субботу.

– То есть на данный момент со времени смерти прошло больше четырнадцати часов. Видишь, ригидность проходит. – Доктор Мур приподнял руку Рейчел и дал ей упасть на стол. – Вне зависимости от степени разложения, снять нижнее белье – непростая задача. Смотри внимательно.

Одной рукой он повернул тело на бок, а другой ловко расстегнул лифчик и небрежно снял его, словно упаковку с подарка сдернул. Камерин вздрогнула, увидев полуобнаженное тело подруги с россыпью веснушек на молочно-белой коже. Ей пришлось напомнить себе, что у мертвецов нет чувства собственного достоинства. Тем не менее Камерин было неловко. Краем глаза она глянула на остальных: какова их реакция? Все смотрели на Рейчел как на объект исследования, не более. Лицо Джастина не отражало ничего, кроме профессионального любопытства.

– Упакуйте его, – сказал Мур, передавая лифчик. – Теперь кроссовки.

Шаг за шагом Камерин втягивалась в ритм процесса – осмотр был похож на танец. Сфотографировать, снять с тела, положить в пакет, заклеить и надписать. Кроссовки, которые Рейчел разрисовала шариковой ручкой, положили в пакет по одной; стянули носки, испачканные травой, джинсы и розовые стринги с рисунком из сердечек. Доктор Мур прикрыл бедра Рейчел куском синей ткани. Камерин мысленно поблагодарила его: сколько бы она ни убеждала себя, что все происходящее – медицинская процедура, Камерин была единственной женщиной в комнате, где тело подруги раздевали догола. Когда вытащили набор для осмотра жертв изнасилования, Камерин отвернулась, внезапно заинтересовавшись разложенными на столике инструментами. Джастин тоже встал спиной к секционному столу и принялся сосредоточенно выравнивать выложенные в ряд подголовники: подталкивал то один, то другой, словно ребенок, играющий в кубики. Поймав взгляд Камерин, он почти беззвучно спросил: «Ты как?»

Камерин прерывисто вздохнула и одними губами ответила: «Нормально».

Джастин кивнул.

– Никаких следов травмы не видно, – бормотал доктор Мур, собирая материал для анализов. – Странно.

Шериф Джекобс привалился к стене, поджав ногу, как аист.

– В ФБР мне сказали, что ни одна жертва убийцы с медальоном не была изнасилована, – ответил доктору шериф с интонацией диктора, сообщающего прогноз погоды. – Журналистам про это не сообщали, так что держите язык за зубами. Характерный почерк преступника – убить и положить жертву лицом вниз, без всяких излишеств.

«По крайней мере, Рейчел не пришлось пережить ужаса изнасилования», – подумала Камерин. Преступник просто убил девушку. Слабое утешение: Рейчел все равно мертва.

Доктор Мур взял еще один мазок для анализа и передал его Патрику.

– Ну вот, мисс Махони, с этой частью осмотра мы закончили, – сказал Мур, и Камерин поняла, что доктор не попался на ее уловку.

Камерин, не торопясь, подошла к столу, на котором лежала обнаженная и беззащитная Рейчел.

Доктор Мур включил ультрафиолетовый фонарик и принялся водить сапфирово-синим лучом по коже Рейчел в поисках микроскопических улик, держа пинцет наготове. Камерин заметила что-то под лучом фонарика, хотя поначалу засомневалась, не чудится ли ей. Прищурившись, она подошла поближе.

– Погодите! Посмотрите на ее руки, – попросила она. – Доктор Мур, видите?

– Что именно? – спросил Мур. Фонарик, тихонько гудя, застыл в воздухе над телом Рейчел.

– Уберите фонарик, – попросила Камерин, поднимая правую руку Рейчел ладонью вверх. – В обычном свете лучше видно.

Ладонь и пальцы имели странный желтоватый оттенок, будто над ними подержали золотистое стекло и его отражение едва заметно отпечаталось на коже. Камерин часто видела руки Рейчел при жизни и уловила разницу. Доктор Мур поправил съехавшие очки и прищурился сквозь них.

– Мисс Махони, вы о чем? Я ничего не замечаю.

– Да вот же! Папа, видишь? – Камерин легонько провела пальцем по ладони Рейчел. – Цвет отличается. Совсем чуть-чуть, но отличается, будто кожа испачкана.

Отец наклонился.

– Боюсь, что нет. По-моему, цвет одинаковый.

– Намазалась кремом для загара и забыла помыть руки? – предположил Джастин.

Камерин посмотрела на лежащее перед ней тело – молочно-белое, не считая россыпи веснушек.

– Нет, не может быть, – ответила она скорее самой себе, чем Джастину, – цвет кожи на ногах, животе и прочих местах одинаков. Посмотрите, какая она бледная. Кроме того, окрашены только ладони и внутренняя поверхность пальцев. – Прикусив губу, Камерин посмотрела на доктора Мура. – Надо взять образец для анализа.

– Образец? Тут ничего нет! – раздраженно ответил доктор Мур.

– Есть, – возразила Камерин.

– Новичкам вечно кажется, что они видят то, чего не заметил профессионал. Если тебе что-то почудилось, сфотографируй. А мы двинемся дальше.

Бен бросил на Камерин предостерегающий взгляд, но поздно: девушка увлеклась и не обдумывала свои слова.

– Я это вижу, – повторила она, – даже если для вас разница незаметна.

Доктор Мур посмотрел на нее горящими от бешенства глазами.

– Зачем я столько лет изучал медицину, жизнь впустую потратил? Ты вот и так все знаешь!

Камерин залилась краской, однако взгляда от ладони Рейчел не отвела. Мур нетерпеливо смотрел, как она делает снимки, и, едва камера щелкнула в последний раз, он отодвинул Камерин в сторону и принялся водить по телу Рейчел лучом фонарика. Перевернув тело, он приступил к осмотру спины.

Теперь доктор Мур намеренно молчал, словно в наказание за то, что Камерин осмелилась с ним спорить. Пока он исследовал тело, Джекобс и Джастин переминались с ноги на ногу в сторонке, наблюдая за осмотром и перешептываясь. Патрик проверял упакованные улики.

Наконец доктор провозгласил, что готов приступить к вскрытию.

– Конечно, если мисс Махони не возражает, – добавил он, злобно глядя на Камерин. – Можно начинать?

– Извините, доктор Мур. Я не хотела выглядеть всезнайкой.

– Да ничего. Я с удовольствием поучусь у семнадцатилетней девчонки.

Камерин собралась было ответить, но вмешался Бен:

– Камми, начинается самое интересное: мы увидим, что у Рейчел внутри. Из осмотра органов доктор Мур определит многое: что и когда Рейчел ела в последний раз, была ли она спортсменкой и все такое. Тебе полезно посмотреть.

Доктор Мур взял скальпель, а Бен открыл кран, и вода потекла из шланга в большую металлическую посудину, которая стояла на тележке возле головы Рейчел.

– Уверен, что мисс Махони объяснения не требуются, на всякий случай все-таки поясню, что сначала выполняется классический Y-образный надрез.

Скальпель в руке Мура блеснул, врезаясь в левое плечо Рейчел, потом в правое – так, что надрезы встретились на грудине. Резким движением Мур рассек тело до лобковой кости, словно рыбину потрошил. Рейчел была худой как щепка, но в надрезе показался слой желтоватого жира в полдюйма толщиной, под которым красновато поблескивали мышцы.

«Это не Рейчел, это то, что от нее осталось. Ее душа отлетела в мир иной, здесь лежит оболочка».

Камерин твердила эти слова, как заклинание, однако ничего не могла с собой поделать: дыхание перехватило, ноги старались увести ее прочь от кошмара. Она пересилила себя – смотрела внимательно, не отводя глаз. Эмоции бушевали внутри, но Камерин сохраняла внешнюю невозмутимость.

«Это всего лишь оболочка Рейчел», – снова повторила она.

Мур отделил грудные железы от ребер, оттянул кожу в стороны, обнажив реберную клетку, словно клавиатуру фортепиано.

– Костные ножницы, – сказал он.

Бен передал ему инструмент, и доктор Мур, тяжело дыша от напряжения, по одному отрезал ребра от грудины. Камерин вдруг поняла, что он не так уж и молод. Мур извлек грудину и отложил ее в сторону; запустил руки в грудную полость, сделал надрез скальпелем. Вытащив сердечную мышцу, доктор передал ее Бену, который окунул сердце в металлическую посудину с водой и вернул Муру. Доктор плавным движением разрезал сердечную мышцу Рейчел пополам.

– Левый желудочек, правый желудочек, – пробубнил он. – Выглядят нормально… – Положив сердце на махровую салфетку, он сделал новый разрез. – …Ни тромбов, ни прочих отклонений.

Камерин стояла в нескольких дюймах от вскрытого тела, чувствуя запах крови, к которому примешивался сладковатый душок гниения – и какой-то знакомый, но неуместный аромат. Нагнувшись, Камерин принюхалась, сознавая, что доктор Мур за ней наблюдает.

– В чем дело, мисс Махони? Хотите что-то сказать?

– Нет, – покачала головой Камерин, испугавшись что еще больше разозлит Мура.

Отец внимательно посмотрел на нее и спросил:

– Камми, в чем дело?

Хирургическая шапочка на голове отца съехала назад, став похожей на нимб святого. Вскрытие давалось отцу нелегко – он заметно переживал, но задал вопрос так мягко и вкрадчиво, что Камерин не удержалась и ответила:

– Запах.

– «Запах…» – передразнил доктор Мур. – Разве это – запах? Вот придется вскрывать труп, который пару недель пролежат в пластиковом мешке и превратился в желе, тогда поймешь, что такое запах. А если тебя тошнит от едва заметного аромата, то поищи себе другую профессию.

Камерин покачала головой.

– Нет, я не в этом смысле. Тело… От Рейчел пахнет чесноком. Я заметила, когда наклонилась поближе к грудной полости. Запах чувствуется.

Доктор Мур принюхался.

– Она ела чеснок, только и всего, – сказал он. – Может, мне и это на анализ отправить? Бен, у нас есть тест на чеснок? Мисс Махони считает, что его необходимо провести.

– Рейчел никогда не ела чеснока, – ответила Камерин, – я точно знаю. Она его терпеть не могла, ни к одному блюду с чесноком не притрагивалась: ни к салатам, ни к соусам для спагетти, ни к пицце. Странно, что от нее пахнет тем, что она ненавидела. Это можно сказать, доктор Мур? Мне позволено выразить недоумение?

Глаза отца широко раскрылись.

– Камми… – начал он.

Камерин примирительным жестом подняла руки.

– Простите, если веду себя невежливо. Я пытаюсь объяснить, что почувствовала странный запах. Неужели нельзя высказать свое мнение?

Бен судорожно вздохнул, и в ушах Камерин зазвенели сказанные им утром слова: «Повелитель драконов». Камерин только что бросила вызов этому повелителю. Доктор Мур молча таращился на нее.

Камерин выпятила подбородок и уставилась на Мура, осознав, что устала делать вид, будто не умеет думать. Кроме того, ее не страшили язвительные замечания – годы препирательств с бабушкой не прошли даром.

С первого момента их встречи доктор Мур ясно дал понять, что он здесь хозяин. Патологоанатом разрешил Камерин присутствовать при вскрытии, предполагая, что она будет молча наблюдать за его действиями. Теперь Мур сверлил ее злобным взглядом, словно она подняла бунт на корабле, осмелившись ему перечить. Однако Камерин не могла молчать: она обязана защитить интересы Рейчел.

– Мисс Махони, ваше поведение мне не нравится, – ледяным тоном заявил Мур. – Вы – ребенок, а вмешиваетесь в дело, в котором ничего не понимаете. Ваши наивные замечания отбирают драгоценное время и отвлекают меня от важной работы.

– При всем уважении, доктор Мур, выслушайте меня. Здесь что-то не так. Я знаю Рейчел. Пятна на ладонях и запах чеснока – это очень странно. Я это чувствую!

– Ах, вы тоже ясновидящая? Как доктор Джуэл?

Камерин вспыхнула.

– Это нечестно!

– Вы здесь исключительно по настоянию вашего отца. К вашему сведению, обстоятельства изменились: я начал вскрытие, тело целиком в моей власти. Следите за собой, мисс Махони. Я не потерплю бунта на корабле.

– Значит, вы не сделаете анализа на чеснок?

– Наша лаборатория на чеснок не проверяет. Если угодно, сфотографируйте запах, – он хихикнул себе под нос.

Смешок окончательно вывел Камерин из себя. Снисходительное, самодовольное, пренебрежительное хихиканье Мура свидетельствовало о том, что ему наплевать на мнение девчонки, считаться с которой – ниже его достоинства. Отсутствие почтительного послушания доктор счел вызовом. Кровь бросилась девушке в голову, и она, не задумываясь, выпалила:

– Здесь не корабль, а вы не капитан. Вы патологоанатом, и вам следует печься о деле, а не… – Камерин прикусила язык, но было поздно.

Бен, отец, Джекобс и Джастин уставились на нее, разинув рты от изумления. Доктор Мур покраснел, потом побагровел. Слова Камерин звенели в тишине прозекторской – она не могла взять их обратно.

– Покиньте помещение, – негромко сказал Мур. – Немедленно.

– Минутку! – запротестовал Патрик. – Вы не имеете права вышвырнуть ее за дверь! Мы едва начали вскрытие. Камерин – со мной, а я уходить не собираюсь!

– Я заранее ознакомил вас с условиями, – безапелляционно заявил Мур. – Вашей дочери здесь не место.

Шериф Джекобс напомнил, что Камерин некуда идти – все будут заняты на вскрытии еще часа четыре. Мур ответил, что его это не касается – пусть сидит на стоянке хоть до ночи; заодно научится думать, прежде чем рот открывать. Бен попытался заступиться за Камерин, однако Мур и слышать ничего не хотел.

Камерин оказалась в эпицентре разгоревшегося спора. Хуже некуда: отец надеялся на ее профессиональное поведение, а она слишком много себе позволила, распустив язык. Наполовину вскрытое тело Рейчел лежало на столе, влажные органы слегка поблескивали на свету.

«Простите меня», – сказала Камерин Рейчел, отцу и самой себе.

Спор зашел в тупик: Мур настаивал на том, чтобы Камерин вышла, а отец велел ей оставаться. Камерин не знала, что делать. Джастин прошептал что-то на ухо шерифу, и тот сухо кивнул.

– Камерин пойдет со мной. – Джастин выступил вперед. Он провел рукой по волосам, отбросив упавшую на глаза прядь, словно воду стряхнул. – Моя помощь не требуется, а в участке полно работы. Шериф Джекобс вернется с мистером Махони, когда вы закончите вскрытие.

Спор прекратился. Все замолчали, переводя дух. В наступившей тишине звучала музыка Пуччини.

Отец запротестовал, но Камерин остановила его:

– Нет, папа, я поеду. Все нормально. Мне лучше уйти.

Внезапно Камерин и впрямь захотелось вдохнуть воздуха, не пропитанного запахом крови. Не дожидаясь ответа, она сняла одноразовый халат и бахилы – на них не было ни единого пятнышка, несмотря на все, что сделали с Рейчел. Доктор Мур открыл дверь, выпроваживая их обоих. Камерин намеренно не глянула в его сторону. Дверь захлопнулась, музыка стихла.

Камерин посмотрела на Джастина: его сине-зеленые глаза словно светились изнутри. Он наклонился ближе, чем требовалось, и Камерин почувствовала, что краснеет – будто его дыхание оставляло видимый след на ее коже.

– Пойдем-ка отсюда, – негромко сказал он.

Глава 9

– Вообще-то в Сильвертоне мне делать особо нечего. Насчет работы я приврал, – признался Джастин, открывая стеклянные двери, ведущие на стоянку.

– Я так и подумала. Спасибо, что вытащил меня оттуда.

Рейчел осталась в прозекторской, под ножом патологоанатома.

На улице сияло яркое октябрьское солнце. Стало прохладнее, но свет слепил глаза, заставляя щуриться. Камерин словно перешла от смерти к жизни, и перемена ей понравилась.

– Сюда, – сказал Джастин, показывая дорогу к «шевроле блейзеру». Пятиконечные золотые звезды шерифа на дверцах автомобиля сверкали на потускневшем под солнцем серебристом металле. Цвет машины напомнил Камерин старые монетки, потемневшие от бесчисленных касаний грязных рук.

Джастин открыл дверцу, и Камерин уселась в машину.

– Здорово ты поставила Мура на место. Я думал, старика удар хватит, когда ты сказала ему, что никакой он не капитан. Мур – ужасный эгоист.

– Не ожидала от тебя такое услышать!

– Почему? – Джастин склонил голову набок. – Считаешь, я купился на его штучки?

– Я думала, что ты подлиза. Все эти разговорчики про оперу – чистой воды подхалимаж! – Камерин неуверенно улыбнулась.

– Вовсе я не подлизывался! – возразил он. – Я люблю оперу. Давай заедем куда-нибудь перекусить? Дюранго – неплохое местечко, а после такого дня неплохо бы расслабиться.

Камерин покачала головой.

– Я хочу домой.

– Как скажешь.

Выехав со стоянки, Джастин свернул на Грин-стрит. Дюранго тоже стал городком для туристов, но превращение удалось ему лучше, чем Сильвертону. Здесь было раз в пятьдесят больше магазинов – шикарных и дорогих, с полосатыми, похожими на средневековые флаги, навесами над окнами. Вместо безделушек в них продавали первоклассные спортивные товары, роскошные сумки и бижутерию. В Дюранго крутились настоящие деньги. Доктор Джуэл, скорее всего, остановится здесь, если приедет. Или медиумам такие вещи безразличны?

– Что ты думаешь о докторе Джуэле? – внезапно спросила Камерин.

Джастин на секунду задумался.

– По-моему, он достаточно убедителен. Не вижу причин считать его шарлатаном. – Он взглянул на Камерин. – А ты как думаешь? Ты веришь в такие вещи?

– Я… трудно сказать. Вчера я сказала бы «нет». А сегодня… Мне не хватает данных.

Джуэл и впрямь почти доказал, что видел нечто сверхъестественное. Мир Камерин перевернулся.

– Ответ истинного поклонника науки! – Джастин сосредоточенно нахмурился. – Если я правильно помню, ты из католиков?

– Что ты имеешь в виду? – ощетинилась Камерин.

Джастин рассмеялся.

– Ничего! У меня мама – итальянка, но я воспитан в лютеранской вере, а лютеране святых не признают. Кстати, о Христофоре: медальон с его изображением оставлен на каждом месте преступления. Хотелось бы разузнать об этом святом. Его перестали считать святым или что-то в этом роде? Тогда как его называть – «мистер Христофор», что ли?

– Не знаю.

Монахини об этом рассказывали, но подробностей Камерин не помнила – такими вещами она не интересовалась.

– Он считался покровителем чего-то там… Я спрошу у бабушки, она знает.

Медальон святого Христофора навел ее на мысли о Рейчел. Кем бы ни был убийца, он оставил медальон в качестве визитной карточки или, может быть, талисмана, чтобы сбить полицию со следа. Похоже, талисман работал. Рейчел стала четвертой жертвой. За прошедший год убийца задушил четырех девушек и оставил их тела в безлюдных местах. Если убийцу с медальоном Христофора не поймают, то наверняка будет пятая жертва. От этой мысли Камерин похолодела.

Вскоре они ехали по трассе к Сильвертону. Джастин уверенно вел машину, легко и свободно держа руль, и рассказывал о своем детстве в штате Нью-Йорк, в большой семье, где было семеро детей, кошки и собаки.

– Я обожаю мотоциклы, – сказал Джастин. – Полгода назад я поехал на мотоцикле в горы Голубого хребта. Честное слово, ничего лучше в жизни не бывает!

– Каким же ветром тебя в Сильвертон занесло? Как ты вообще умудрился нас найти?

– По Интернету. Я окончил школу полиции в Нью-Йорке, но оставаться в городе не захотел, решил проверить вакансии в западных штатах. Во-первых, это неплохое место, чтобы набраться опыта. Кроме того, я жить не могу без сноуборда!