Текст книги "О смертельных схватках и их победителях (СИ)"
Автор книги: Елена Звездная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)
Ректор кивнул, несколько благожелательно улыбнувшись. Мне же, отчетливо осознающей что в данной ситуации стоит помалкивать, сдержаться не удалось и я выпалила:
– Можно было бы сразу мне об этом сказать. Я все же разумный человек, а не марионетка, лорд Гаэр-аш, и быть вашей марионеткой это…
– Стоп! – ледяным не терпящим возражений тоном перебил меня глава Некроса.
Я умолкла, зло, глядя на ректора.
– Риаллин, – уже гораздо мягче продолжил он, – ты конечно разумный человек, я с этим спорить не буду, но у тебя какой-то извращенный разум, любовь моя, и если когда речь идет о спасении того же Гобби или о жизнях ребят ты вполне разумна, то едва речь заходит о тебе, начинаются извращения.
Прежде чем даже понять сказанное, разъяренно потребовала:
– Не называйте меня так!
На что мне холодно отрезали:
– Я не закончил.
Умолкла, мечтая лишь об одном – исчезнуть отсюда.
Гаэр-аш удовлетворенно кивнул, принимая мое молчание и продолжил:
– Я хотел объяснить. Привел в тайный ритуальный зал, в который помимо меня не вступала нога ни единого живого человека, попытался объяснить, что жизнь – это единственная невозвратимая ценность, и что хватит беспрестанно подвергать себя опасности ради Гобби, но ты этого не услышала. Ты просто не желаешь понять, что тебе грозить смертельная опасность, и вчера я едва успел, Риаллин. Едва успел спасти от гибели, но не успел уберечь от очередной ошибки, и теперь один из опаснейших магов в семи королевствах осведомлен о том, что ты уникум – талантливый прирожденный артефактор, способный чувствовать магические вещи. Тебе рассказать, как поступают с такими уникальными специалистами?
Я сжалась. Мне не нужно было рассказывать, я и так знала… И теперь просто испуганно смотрела на Гаэр-аша, осознавая… как умудрилась вляпаться!
– Норт, – уже значительно мягче продолжил ректор, – еще не король. Он никто. Здесь, в седьмом королевстве на данный момент практически никто, и учитывая позицию излишней лояльности нашего короля к его высочеству Танаэшу, теряет значение даже высокое происхождение Дастела. Я – родной внук вдовствующей королевы, то есть неприкосновенная личность, и ты, как моя воспитанница, соответственно так же. На этом тему опекунства мы закрываем. И я не желаю более слышать об этом до тех пор, пока ты не начнешь адекватно относиться к ситуации. Соответственно уровню опасности.
Мне оставалось лишь потрясенно молчать.
Гаэр-аш же продолжил:
– Я вижу, ты простила Норта.
Вздрогнув при этих словах, я все же не издала ни звука, но теперь опустила взгляд и смотрела на пол перед собой.
– Ему повезло, – продолжил глава Некроса. – Буду откровенен, всегда несколько завидовал его свободе, его умению добиваться желаемого, его готовности на все, ради достижения цели, но так как сейчас… Чувствую себя завистливым гаденышем.
Я еще более упорно начала смотреть в пол.
– Кто бы мог подумать, что присутствие и поддержка любимой женщины так сильно облегчают трансформацию… Кто бы мог… Впрочем, я хотел поговорить не об этом. Ты долго будешь любоваться полом?
Почему-то кивнула.
– Прекращай. И пожалуйста, серьезно отнесись к тому, что я сейчас скажу.
Подняла голову, посмотрела на ректора. Гаэр-аш, глядя мне в глаза, отчеканил:
– Очень важно, что бы ты сейчас продемонстрировала всем, что ты с Нортом. А это значит – никаких бесед с другими игроками. Никаких двусмысленных ситуаций, как во время тренировок с Харном. Никаких взглядов на сторону. Невеста Нортаэша Дастел Веридан должна быть безупречна, Риаллин. Безупречна настолько, чтобы все великие династии признали твое право быть рядом с тем, кто претендует на трон Армерии. Ведь как его невеста и ты претендуешь на трон королевы.
– Я не… – начала было.
– Ты станешь королевой, – не дал мне вымолвить и слова Гаэр-аш. – Это важно для Норта, Норт важен для тебя, итог закономерен. Можешь еще поупираться и поуспокаивать себя саму заявлениями вроде – "я никогда", "не претендую", "мне это не нужно", но в конечном итоге все закончится твоей коронацией, и мне бы очень не хотелось, чтобы став королевой тебе пришлось дорого платить за ошибки молодости. Ошибок не должно быть, Риаллин. С этого момента никаких ошибок, никаких прогулок по ночному городу, никаких компрометирующих встреч с молодыми людьми вроде его высочества Танаэша. И никто, никогда не должен даже заподозрить, что у тебя есть дар мага Смерти, Риа. И ты должна отдавать себе отчет в том, что ты будешь единственной девушкой среди участников этих мертвых игр, а значит все внимание будет приковано именно к тебе.
Именно в этот момент я испытала дикое сожаление, что вообще попала на эти Мертвые игры! Все оказалось не просто сложно, а неимоверно сложно! И я бы отказалась от участия вот сейчас, вот прямо в этот момент но… Гобби. Точнее уже Габриэль. И я не могу, просто не в силах лишить его надежды на обретение жизни. Я должна попробовать. Да, мне будет сложно, и мне уже очень страшно, страшно настолько, что захотелось все бросить и уехать обратно в столицу четвертого королевства и спокойно учиться на артефакторском, но… Гобби. Не прощу самой себе, если хотя бы не попытаюсь.
– Теперь говори, зачем примчалась, – произнес лорд Гаэр-аш.
Поежившись от его тона, нерешительно начала:
– У вас в том… – как же его назвать, – зале для ритуалов, есть… символы и…
Умолкла под внимательным взглядом ректора. Сжалась.
– То есть обладания магией Смерти тебе мало, хочешь еще и в запрещенных ритуалах погрязнуть?!
Почему-то накатило чувство жгучей обиды и я резко ответила:
– Вы сами в них в свое время погрязли!
Слегка поморщившись от моего восклицания, Гаэр-аш спокойно ответил:
– У меня была цель, стоящая даже такого.
– У меня она тоже есть! – напомнила срывающимся голосом.
Ректор возразил глухим:
– Я любил эту женщину, ты подобрала приблудного зомби.
Даже говорить ничего не стала, хмуро глядя на Гаэр-аша. Он вопросительно вскинул бровь в ответ. Я продолжала молчать. Ректор усмехнулся и демонстративно расслабился в кресле, недвусмысленно намекая, что у него еще масса свободного времени, а проситель тут к слову я. Пришлось к этим самым словам и перейти:
– Я люблю Гобби, и он не приблудный, он просто зомби. И…
Гаэр-аш резким движением поднялся. Прошел к стене, протянув ладонь несколько секунд стоял молча, а затем… затем я почему-то спросила:
– А почему я сейчас могу разглядеть заклинания некромантов только с закрытыми глазами?
– Это очень сложный вопрос, Риаллин. Я могу ответить кратко и точно, но в этом случае ты повторно впадешь в истерику, а на вторую твою истерику времени нет.
Такая отповедь обидела. И я зло ответила:
– Я не истеричка, лорд Гаэр-аш.
Пожав плечами, глава Некроса насмешливо произнес:
– Ладно. У тебя глаза мертвых.
Это очень хорошо, что я сидела. Это даже замечательно. Это…
– Что?! – голос упал до сиплого шепота.
Обернувшись через плечо, Гаэр-аш со своим издевательским спокойствием пояснил:
– Ты видишь магию так, как ее видят мертвые. Особенность магии Смерти.
Резко выдохнув, я раздраженно проговорила:
– Знаете ли, вторая фраза гораздо более щадящая, нежели первая. И да – после заявления, что у меня мертвые глаза, действительно можно впасть в истерику!
– А я предупреждал, – усмехнулся ректор, и вывел знак семи печатей.
Запрещенный знак. Им обычно самую неспокойную нежить упокаивают.
– Магия Смерти передается по крови, – неожиданно продолжил Гаэр-аш. – Я не знаю где Тадор Шерарн взял кровь столь сильного мага Смерти, чтобы застраховать тебя от выгорания, но… Сложно сказать, Риа, что для тебя было бы лучше – стать магом, крайне опасным и запрещенным, или выгореть тогда. Чем дальше, тем больше я склоняюсь к мысли, что выгорание было твоим единственным спасением.
Я так не считала вовсе.
– Ты стремишься к свободе, – ректор, начал вырисовывать на стене знак Кхада, чем сильно удивил меня, – но обладаешь именно теми способностями, какие весь магический мир держит под строгим контролем, а проще говоря – под замком. Что артефакторы никогда не получают вожделенной свободы, что маги Смерти. Слишком опасны, особенно если обладают выдающимися способностями, а ты крайне одаренный артефактор и, безусловно, сильный маг Смерти.
Ощущение, что навалилась тяжеленная плита. Могильная.
Еще одно движение Гаэр-аша, или может символ… я не разглядела, впав в какое-то странное оцепенение, и стена начала таять. Прямо на глазах истончилась и рухнула на пол тончайшей тканью, открывая книжную полку. Обычную, правда каменную, книжную полку, содержащую несколько потрепанных томиков.
– И кстати, – ректор выбрал из книг одну с самым потертым корешком, взмахнул рукой, заставляя стену всколыхнуться, подняться и вновь стать монолитным камнем, – если, – он обернулся ко мне, – тебе каким-то невероятным образом удастся оживить Гобби, в чем я искренне сомневаюсь…
– Получится! – решительно заявила я.
– Посмотрим, – Гаэр-аш подошел и протянул мне книгу. – Мне в свое время не удалось.
Он произнес эту фразу ровным голосом, но у меня все равно что-то дрогнуло внутри, от проскользнувшей в голосе ректора безнадежности.
– У вас не было артефактора, – тихо сказала я, беря протянутое.
– Был, – нехотя ответил лорд Гаэр-аш, возвращаясь в свое кресло, – но Рханэ его скажем так… забрал.
Я удивленно посмотрела на ректора, и он нехотя пояснил:
– Именно в благодарность за свое спасение, этот артефактор и сотворил Эль-таим для принца Танаэша.
Догадываюсь, что за этими словами скрывается крайне интересная история. Но мне сейчас было не до прошлого Гаэр-аша. Положив книгу на колени, провела рукой по ссохшейся коже переплета, распахнула первую страницу и потрясенно затаила дыхание – почерком ректора там было выведено "Древние рунические символы периода расцвета империи Хешисаи". Этого не может быть! Руны павшей империи недоступны даже отступникам, о чем часто сожалел дядя Тадор!
Подняв голову, потрясенно посмотрела на Лорда Гаэр-аша. Он, с легкой усмешкой ответил:
– У меня обрывочные сведения.
– А… я… откуда?
– Листар, – просто ответил ректор.
А заметив совершеннейшее недоумение на моем лице, пояснил:
– Остров морских ведьм.
Я в общем и целом не поняла о чем он. Совершенно не поняла. Гаэр-аш грустно улыбнулся и, соединив пальцы под подбородком, рассказал:
– Не добившись ничего в седьмом королевстве, я некоторое время прожил в пятом. Помнишь, я уже рассказывал тебе о замке на берегу моря. Именно там от местных жителей в прибрежной деревушке узнал о морских ведьмах и их технологиях взращивания жизни. Сама понимаешь, я не мог упустить шанс. Я слишком сильно любил эту женщину, чтобы так просто сдаться.
Его глаза полыхнули синим пламенем. Огонь мгновенно погас, но теперь на меня словно смотрел не уже знакомый мне Гаэр-аш, с чуть уставшим от жизни серым взглядом проницательных глаз, нет – ныне меня изучающе рассматривал темный лорд, практически высшее существо враждующей с нами империи…
И как-то само собой сорвалось:
– Вам тяжело далась… трансформация?
– Тяжелее, чем Норту, – последовал ледяной ответ.
Без намека на просьбу о жалости, исключительно констатация факта. А затем и столь же циничное продолжение:
– Сложнее оказалось принять тот факт, что я превращаюсь в жестокое чудовище, вроде… дорогого дядюшки.
При воспоминании о короле Армерии меня передернуло. При воспоминании о том, что как маг смерти я не менее опасное чудовище, передернуло повторно. Но вместе с тем неожиданно мелькнула мысль – дядя Тадор не мог со мной так поступить. Он слишком хорошо меня знал, чтобы наделить таким "даром". Он…
Сейчас не время об этом думать! Совершенно не время!
Поэтому я спросила:
– Эти руны, они помогли вам?
– Нет, – лицо ректора словно окаменело, – было уже слишком поздно. И да, – он взглянул мне в глаза, – если тебе удастся оживить Гобби. А, впрочем… Ступай.
Я торопливо поднялась, прижимая тетрадь, пробормотав "спасибо", бросилась к Гобби.
По коридору почти пробежалась, ворвалась в свою комнату, закрыла двери, следом еще и на замок закрыла, повернулась к Гобби, раскрыла тетрадь и…
– Ыыы! – внезапно завопил мой зобми.
А затем рванул у меня тетрадь, и начал стремительно листать страницы, потрясенно глядя на выведенные уверенной ректоровской рукой руны.
– Ыыыыыы! – раздалось снова.
– Да, руны Хешисаи, – подтвердила я.
Гобби покивал, затем как был в своем черном шелковом белье метнулся к столу, схватил бумагу и карандаш и вернувшись, торопливо написал, сев рядом так чтобы я видела:
"Откуда???".
– Гаэр-аш, – просто пояснила я.
Умертвие, издав рык, продолжило:
"Верни!"
– Что вернуть? – удивленно спросила я.
"Верни ему! Сейчас! Немедленно!" – у Гобби дрожали челюсть и руки.
А заметив, что я перевожу потрясенный взгляд с рун на него, добавил:
"За эти знания убивают, Риа!".
И вот тут я уже сорвалась. Села удобнее, и начав перелистывать страницы, грубо ответила:
– За знания артефакторов тоже убивают. И за владение магией Смерти. И вообще, я уже труп прямоходячий и не первой свежести, если вас всех послушать!
Гобби пригорюнился, плечи его поникли, голова опустилась. Даже неудобно стало за свой выплеск. Но зомби взял и устало как-то написал:
"Я понял, вчера в портницкой мне изрезали сотканный тобой поддерживающий жизнь артефакт. Прости. Слишком увлекся, я почему-то решил, что снова жив. Пусть немой, но при деньгах, со старыми связями, что это снова я…"
Он обронил карандаш. Посидел несколько секунд, не поднимая его, затем наклонился, взял и вновь начал писать:
"Это из-за меня все… Эти Мертвые игры, это внимание к тебе сразу двух темных, и твоя новая магия… И ты несешься дальше к Бездне, что все неизбежнее, а я, дурак, решил отвлечься и почувствовать себя живым."
– Гобби, ты не… – начала было я.
Но он перебил написав резко и торопливо:
"Откажись от Мертвых игр, и от идеи вернуть мне жизнь. У нас никаких гарантий на успех, но уже можно сказать со сто процентной уверенностью – себя ты губишь!"
Пожав плечами, я вновь устремила свой взгляд в тетрадь, резонно заметив умертвию:
– Не попробуешь, не узнаешь.
Гобби психанул, смял лист, вышвырнул его под стол, поднялся и пошел за следующим. И вот уже на другом листе написал:
"Я послал весточку Паулю, он поможет с этим плетением".
– Не стоит, я справлюсь.
Пауль с Салли смылись сразу по прилету, так как Салли собиралась побегать по родственникам и познакомить своего возлюбленного с ними, так что я не хотела его тревожить. И к слову я вообще не поняла, каким образом Гобби смог ему эту самую весточку послать. Словно поняв о чем мой сомнительно-вопросительный взгляд, зомби на моих глазах в углу листочка написал "Давай быстрее", оторвал часть бумаги с надписью, свернул, подписал "Саллиэн лин Огневурка", подошел к горящей на столике свече и… сжег.
Вернувшись к донельзя потрясенной мне написал:
"Да, я теперь тоже подозреваю огненных саламандр во всемирной слежке. Это же получается, что все сожженные письма они прочитывают".
У меня почему-то тоже такие мысли возникли.
"Вообще уникальный народец" – приписал Гобби.
Я кивнула. И потрясенно уставилась на свечку, пламя над которой вдруг на две ладони взвилось вверх, затем раскрылось огненной щелью, а после из этой щели на пол спрыгнул Пауль! После чего огонек на фитиле снова стал прежним! А мое мелкое умертвие, встрепенувшись и издав радостное "Ииии" бросилось к нам!
Я была так рада ему, что подхватив прыгнувшее ко мне умертвие, затискала сначала и только после спросила:
– Как дела? Где Салли?!
– И! И иии! – бодро начал паук, смешно подпрыгивая на всех лапках и в пантомиме изобразив родителей Салли – огромного огненного саламандра и скромную саламандрочку размерами как и его любимая ящерка. Из пантомимы мы поняли, что парочка ввалилась на какое-то семейное торжество, посвященное обручению нашей Салли. По крайней мере надевание торопливо сотканных обручей на мохнатые паучьи ножки мы поняли именно так. Потом был бой, точнее мордобой, в котором Пауль раскатал новоявленого жениха без всяческих разговоров, а Салли млела от восторга, после чего кинулась своему спасителю на шею и обещалась принадлежать ему на веки. Затем все родственники Салли падали ниц перед Паулем, восторгаясь его силой и мужеством и теперь Пауль герой и жених Салли. Мы с Гобби взирали на представление раскрыв рты. После чего Гобби поинтересовался, а где же наша Салли. Пауль заверил, что саломандрочка будет сию минуту, а пока выбирает себе свадебный наряд.
И словно в подтверждение его слов огонь над свечей снова затрещал и увеличился, из него на стол плавно спрыгнула Салли, кивнула нам, здороваясь, после чего поднявшись на задние лапки и упираясь на хвост, продемонстрировала нам две вешалки. На одной имелся черный вытканый словно из паутинки полупрозрачный наряд, где на лапках сверкало капельками огня кружево, а второй, долженствующий как перчатка обтянуть все тельце ящерки созданный из сверкающих чешуек и усыпанный осколками драгоценных камней. После демонстрации Салли вопросительно уставилась на меня. Я… ну я несколько обалдев от неожиданности вопроса, всмотрелась внимательнее в наряды, после на саму ящерку, снова на наряды и неуверенно спросила:
– Чешуйчатый более традиционный?
Кивнув, саломандрочка неожиданно бросила платья, и, бегая по столу, начала возмущено изображать пантомиму, в которой они с Паулем появились в самый торжественный момент – из изгнания вернулся старый друг Салли, которого она не видела с далекого детства, и с которым они поклялись быть друзьями навек, для чего когда были совсем крошками обменялись браслетиками из паутинки.
Мы с Гобби разом повернулись к Паулю – паучок хранил смущенное молчание, и делал вид, что он нам вообще ничего не рассказывал. Дальше больше – Салли, дрожа от переполняющих эмоций и возмущения, сообщила, что взревновавший Пауль бросился на этого ее друга, был бит, не сдался, бросился снова, был бит, не сдался – бросился опять, разломал все, что имелось в огненном домике Саллиных родителей, заехал даже будущему тестю по мордашке, после чего гордо заявил, что он тоже свободен в своем выборе и вообще пойдет искать себе паучиху! И только благодаря тому, что разъяренный отец Салли схватил будущего родственика за грудки, сегодня они женятся. Причем практически прямо сейчас, так что, какое ей выбрать платье.
Мы с Гобби не задумываясь указали на черное, оно больше подходило Паулю, в смысле так они с Салли будут смотреться парой, после чего, поблагодарив, саломандрочка сиганула обратно в огонь. А мы снова посмотрели на Пауля – то развел лапками, мол и такая интерпретация событий тоже имеет право на жизнь, после чего спросил:
– И ииии? – в смысле чего хотели.
Мы не хотели. В смысле мы с Гобби, а вот одна я хотела попробовать нечто – повернув тетрадь к Гобби, я указала на символы и спросила:
– Сплести сможешь?
Вообще я хотела, чтобы Пауль помог подлатать то, что так безжалостно порезали и порвали, но почему-то вдруг возникла вот такая безумная идея. И где-то внутри я чувствовала – сработает. И сработает куда лучше, чем прежний классический вариант поддерживающего и питающего артефакта. Должно сработать.
И тут Гобби попытался отобрать у меня тетрадь! Попытался, потому, как отдавать ее никто не собирался. Знания не отдают, а я получила ценнейший источник запрещенных, покрытых пылью веков, таинственных знаний прошлого. И не знаю понимал ли лорд Гаэр-аш насколько могущественную силу дал мне. Так что:
– Гобби, есть такая древняя поговорка: не можешь помешать – возглавь!
Умертвие сощурившись, посмотрело на меня, после махнуло рукой и потопало доставать мои артефакторские принадлежности. Получив весь мешок, который он просто уронил у моих ног, я торопливо достала остатки черной шелковой нити, несколько кристаллов преломления, паяльник, спиртовку, пластинки тонкого податливого металла, которые хранила в коробочке с заготовками. Потому как больше никто не должен был повредить артефакт.
– Пока что сядь и не двигайся, – потребовала у Гобби.
Подбежавшему Паулю протянула моток ниток, себе принесла лист бумаги и карандаш.
– Очень быстро, – начала говорить паучку, – я рисую, ты плетешь четко по схеме.
– Ии!
И тут раздался стук в двери.
– Нельзя, – крикнула, забыв о том, что уже заперла вход, – ко мне просто нельзя!
Стучать перестали. С другой стороны теперь если бы и стучали – не услышала бы. Идея захватила полностью и абсолютно и, позабыв обо всем, я словно следуя пальцами по энергетическим линиям, исследовала плетение амулета восстановления. Дошла до участка, где повредили саму нить, зафиксировала, открыла тетрадь с рунами, с замиранием сердца обнаружила руну непрерывности жизни, торопливо срисовала, затем набросала схему плетения, рассчитав сохранение энергетического потока – передала Паулю. Паучок, выдав длинное удивленное "Ииииу", взялся за работу. Причем у него с плетением макраме выходило куда лучше моего – руна была выплетена менее чем за минуту, после чего передана мне. Аккуратно, действуя спицами, вплела ее в участок поврежденной нити и затаила дыхание, едва по плетению пробежала искра энергии.
– О, Тьма, – выдохнула неосознанно.
– Ыы… – сказал Гобби.
А я продолжила работу: руны непрерывности, руны движения и направления, руна защиты от взгляда, маскирующая всю конструкцию от магического поиска, руна охраны, защищающая амулет восстановления от повреждений, руна наследия – так, на всякий случай, чтобы после оживления тело не забыло, как двигаться и ходить. И мои руки нервно подрагивали каждый раз, когда те крохи энергии что у меня были, и те заставляли плетения реагировать – это было волшебно. Это было потрясающе. Это было, как прикоснуться к вечности – мощь и сила древнего знания, использованная не для заклинаний, не в качестве закрепителя проклятий, а в изделии, в амулете.
И когда мы закончили работу, Пауль, пискнув, повалился на пол, изображая крайнюю степень усталости, а я едва дышала от восторга. И мы справились так быстро и…
И тут дверь аккуратно выломали.
Я удивленно повернулась и увидела лорда Гаэр-аша, который прислонив створку к стене, ласково мне улыбнулся и почти нежно произнес:
– Два часа, Риаллин.
В общем, справились мы не быстро. Но справились же!
– Одевайся, быстро, – отчеканил ректор.
После чего покинул мою комнату.
То как мы с Гобби одевались – отдельная история. На бегу, на ходу и подпрыгивая всовывали ноги в штанины. Гобби хоть Пауль пуговицы застегивать помогал, а мне помочь было некому, так что по ступеням вниз я неслась, расчесывая волосы и размышляя о том, что пуговки неправильно застегнула… У подножия лестницы стояла моя команда – Норт, Дан и Эдвин. Норт мягко перехватил с трудом затормозившую меня, отобрал расческу, развернул к себе спиной и причесал. Эдвин молча застегнул те пуговицы, что я не успела, Дан всунул бутерброд с сыром и чашку с чаем.
– Спашибо, – жуя, поблагодарила разом всех троих.
Ненароком взглянула на дверь – там, чуть ли не открыв рты, стояла команда по мертвым играм из академии Сирилла. И под их потрясенными взглядами я даже смутилась. Но это было не последним потрясением для ребят – по лестнице вниз сбежало мое боевое умертвие – в начищенных до блеска тех самых жутко дорогих сапогах. Радостно всем оскалившись, Гобби поправил воротничок-бабочку, потер лысый череп, огладил так же дико дорогой сюртук и…
– Риа, зачем ты его так разодела? – не выдержал Заэн.
– Должен же в нашей компании хоть кто-то быть красивым, – не задумываясь, ответила я.
Норт даже расчесывать перестал, Эдвин застегнул последнюю пуговку и с усмешкой щелкнул меня по носу, Дан протянул:
– Ну ты и скажешь тоже.
Улыбнулась. Постаралась радостно, получилось не очень. Неожиданно накатила тревога, осознание того что мы все жутко опаздываем, при чем из-за меня, и толика радости по поводу удавшегося эксперимента с Гобби, вот только… сработает ли? В глубине души была уверена, что да, а как выйдет на деле?
Открылась входная дверь, вошел лорд Гаэр-аш и сурово произнес:
– Пора.
Кусок бутерброда чуть в горле не застрял. Мужественно проглотив, я повторно сказала ребятам "Спасибо" и первая двинулась на выход. Вот только проходящую мимо меня, ректор придержал и язвительно поинтересовался:
– Ничего не забыла?
Взгляд опасно-предупреждающий.
– Помню все дословно! – поспешила заверить я.
Глава Некроса посмотрел вверх, тяжело вздохнул и… И тут снова влез Заэн:
– Риа, а почему твоя нежить без подчиняющего браслета?
Я рот открыла чтобы ответить, Гаэр-аш молча протянул собственно парные браслеты – сталь, закованное в нее сине-фиолетовое стекло, зрительно видимый магический блеск. С несколько виноватым видом одела свой, кинула Гобби его пару. Умертвие, под потрясенными взглядами команды академии Сирилла, надел на свое запястье. Защелкнул.
И тут вновь Заэн:
– Так без подчиняющего заклинания… э… Это вообще что было? Риа, твой зомби сам на себя… он…
Гобби, которого явно достал этот конкретный адепт, молча указал на него пальцем, а затем недвусмысленно взял и продемонстрировал разрезающий шею жест. Сорен заткнулся.
Найк Эвардс громко хмыкнул и произнес:
– Да брось, я это убогое умертвие сам уложу одним ударом.
Я обернулась, чтобы не дать Гобби выдать еще что-либо в его духе, и заметила, как блеснули синим глаза Норта, после чего парень с намеком протянул:
– Не скажи, Эвардс, это "убогое умертвие" на мертвых играх мою Яду обставило… в легкую.
Четыре бледных длинноволосых некроманта с подведенными сурьмой глазами удивленно уставились на Гобби, который гордо выпятив впалую грудь, изображал сильного и всемогучего, Пауль на его плече не отставал и тоже пыжился вовсю. Ровно до того момента, как не затрещала ближайшая свеча и из нее не показалась лапка Салли. Вот тогда наш паучок с самым серьезным видом пожал руку тоже посуровевшего Гобби, после чего прыгнул ко мне обниматься, и… и очень важно и неторопливо прошел по лестнице к свече, куда, обернувшись напоследок, и шагнул.
– Счастливой свадьбы! – крикнула я ему вслед.
– Ыыы! – вторил мне Гобби.
Из огня высунулась счастливая мордочка Салли в веночке и черной фате. Затем саламандрочка не удержалась, выскользнула вся, покрутилось под мое восторженное "Ух ты!" и не менее восторженное "Ыыы!" от Гобби, смутилась, как все приличные невесты, сделала всем лапкой и умчалась в пламя.
А я осталась под всеобщими вопросительными взглядами.
– У них свадьба сегодня, – объявила присутствующим.
– Уау! – выдал Дан.
– Шустро, – заметил Эдвин.
– Любовь, – улыбнулся Норт.
– Между саламандрой и умертвием? – возмутился Заэн.
Тут я тоже возмутилась и выходя ответила:
– Любовь – чувство, на которое имеет право любое сердце! И это чудесно!
"Да неужели?!" – раздалось полуиздевательское в моей голове.
А Норт просто взял за руку так, что я сразу поняла – он полностью со мной согласен, и мы вышли на заснеженный двор – я и почти что темный лорд. Но такой теплый темный лорд, от одного прикосновения которого и мне стало теплее.
Дальше все было быстро. Нас уже ожидали две кареты – матово-черная, с костяным драконом и символом мертвого сердца на дверце наша, и черная блестящая с огненным алым кристаллом – парней из академии Сирилла. На нашей карете сидели Коготь и Яда – начищенные до блеска, с подчиняющими фиолетовыми ошейниками оба, Культяпка грузно забирался внутрь. На карете сирилланцев восседали два зеленых демона низшего порядка, горгул, чьи перья были связаны магией и потому искрились и тощий дракончик.
– Мой! – гордо заявил Заэн.
Дракончик уныло повернул голову, глянул на хозяина, рыкнул и отвернулся. Причем когда он поворачивался, на голове заметно сверкнуло нечто! Сверкнуло черным бриллиантом! Это был точно черный бриллиант! И очень мне знакомый бриллиант – артефакторы в таких вещах не ошибаются! Я знала, что это такое, потому что я же это и изготовила.
– Заэн, – голос мой задрожал от возмущения. – Заэн, ты… ты…
– А я пытался с тобой поговорить! – ничуть не виновато, а очень даже гордо сообщил адепт. – И да – этому амулету требуется перезарядка.
– Артефакту, – прошипела злая я.
– Что? – не расслышал Заэн.
– Артефакту! – чуть не заорала.
Подошедший лорд Гаэр-аш сухо спросил:
– Риаллин, в чем проблема?
А проблема была в том, что адепт Заэн Сорен происходил из богатой, очень богатой семьи, и вместо того чтобы нормально учиться, весь семестр развлекался по тавернам и трактирам с кабаками. А перед сессией прибегал ко мне, и со свойственной ему настойчивостью просил помочь. В какой-то момент мне это надоело, используя принесенный Заэном редчайший черный бриллиант (выломанный парнем из ожерелья его матери), который давал временное усиление мыслительных способностей, но именно что временное и для постоянного использования не годился – слишком вредно для мозга. Для живого мозга, но не для мертвого. И вот итог! Этот взял и нацепил его на свою нежить!
Дракончик, неожиданно посмотрел на меня и… произнес глухо порыкивая:
– А вы не могли бы попросить владельца данного особняка, позволить мне воспользоваться его библиотекой?
Я чуть не рухнула – к счастью Норт придержал, нежно обняв. Ректор мрачно помянул Тьму, Заэн разъяренно развернувшись к умертвию, заорал:
– Сколько тебе можно повторять, чтобы ты заглох, скотина безмозглая?! Я тебя на ремни пущу, харя тупоры…
Но больше Заэн почему-то ничего не смог сказать. Внезапно он выпрямился так, словно ему в позвоночник шпагу вставили, после чего с огромными от ужаса глазами сипло произнес:
– Ммможешь оставаться здесь, подойди, я сниму ошейник.
Мы с Эдвином мгновенно поняли в чем дело, и почувствовали себя как-то… как соучастники преступления, хотя я лично с поступком Гаэр-аша была полностью согласна. А дракончик, проявив действительно незаурядный ум, посмотрел на ректора и с искренней благодарностью произнес:
– Спасибо.
– Не стоит, – с достоинством свойственным главе Некроса, ответил лорд Гаэр-аш, – и моя библиотека в полнейшем вашем распоряжении.
– Благодарю, – дракончик спрыгнул с кареты, прошествовал к застывшему Заэну, протянул голову, подставляя шею так, чтобы парню было удобнее снять ошейник, – вы избавили меня от созерцания бессмысленного насилия.
Заэн с щелчком расстегнул подчиняющий амулет, после чего руки его безвольно опали.
– Полагаю, адепту Сорену стоит остаться в своей комнате до нашего возвращения, – холодно поставил нас всех в известность лорд Гаэр-аш.
Никто из нас ничего не сказал. С одной стороны было неимоверно жаль его, с другой… жаль дракончика. И тот как Заэн начал орать на него… словом никто ничего не сказал. Лишь когда подошли к каретам, Нив своим задумчиво озвучил:
– Становится понятным, с чего у Сорена так резко успеваемость повысилась.
