Текст книги "Ветер моих фантазий. Книга 2 (СИ)"
Автор книги: Елена Свительская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
Глава 10.5
В дверь позвонили поздно ночью. Я как раз только разобралась с продолжением книги, как раз дописывала главу об начале вражды Сандиаса и кианина Кри Та Рана.
– Почему так поздно? – растерянно спросил папа, отправившийся раньше всех открывать.
– Можно войду? – донеслось робкое.
Растерянно отодвинулась от стола. И пошла замок открывать торопливо, пока папа не успел Ки Ра выгнать. Кажется, что-то срочное случилось у того.
К счастью, папа и не подумал выгонять моего друга. И, когда я уже распахнула дверь, которой огородилась от остального мира и близких, чтобы не мешали творить, когда уже в коридор выскочила, то увидела вымокшего до нитки парня, робко замершего за порогом. Или ему помогло, что так некстати попал под дождь? Дожди осенние страшно холодными бывают. Как бы ни заболел.
Пройдя мимо папы, осторожно взяла парня за запястье. Тот растерянно посмотрел на мои пальцы, обхватившие его руку. Потом – робко заглянул мне в глаза. На папу я не смотрела. Да и чего тут. Жалко человека. Тем более, который меня защитил. И даже от парней с оружием.
– Пойдем, переоденешься! – потянула Ки Ра внутрь, – И в горячий душ тебе надо, а то простудишься.
Влекомый мною, кореец все же решился переступить через порог в мой дом. Смущенно зашел внутрь. Поклонился моему отцу. Четко сказал:
– Я извиняюсь за беспокойство.
– Нет проблем! – отмахнулся отец, дверь закрывая, но оставляя его уже на одной стороне с нами.
– У меня есть лишняя одежда, – улыбнулась Ки Ра, осторожно руку его выпуская.
– Да уж, повезло, что ты такой маленький, – ухмыльнулся мой отец, правда, запоздало понял, что ляпнул и смутился, – То есть, я…
– Маленький да удаленький, – четко сказал вдруг парень, улыбнувшись ему. Видимо, процитировал заученное прежде. Похоже, его уже часто русские доставали, раз он для таких шуток и тем запасся словесным оружием.
– Сейчас принесу тебе сменную одежду, разувайся пока, – и кинулась в свою комнату.
Ки Ра обнаружился уже на кухне, вместе с папой. Мой родитель чайник кипятил и уже поставил две кружки на стол. Перед гостем – самую большую и толстую, что у нас в доме была. Свою, причем. Хотя обычно рьяно защищал свои любимые вещи от посягательства. И бурчал, когда гости невольно его чашку цапали себе, допущенные до сокровищницы, то есть, к посудному шкафу.
Кстати, пока искала одежду, тихо было. То ли мужчины не говорили вообще, то ли очень тихо и кратко что-то обсудили. А вообще странно, что отец так смирился с визитом парня, да еще и в такое время. О, теперь уже все нашла!
Получив стопку чистой одежды из спортивных штанов и футболки, венчавшихся сверху парой шерстяных носков, парень прижал их к своей груди и поклонился мне. И в душ ушел. Я смущенно осталась стоять на месте. Чего это он вдруг кланяется? Ладно бы моим предкам, а то ж мне!
– Зеленое! – крикнул в ответ папа, – Полотенце зеленое!
Ага, тут уже пожадничал. Брата полотенце отдал.
Но, впрочем, брат пока отсутствовал, жил в общаге. Там у него была хотя и одна лишь комнатка, однако же своя собственная территория. И всех соседей он оттуда уже выжил. И жил теперь привольно, аки король целого королевства. Хотя доводилось совершать захватнические набеги и, порою даже бои отчаянные и кровопролитные, на общую кухню. Даже за угол холодильника воевать приходилось ему. Хотя он нашел вторую подработку и купил себе свой, в свою комнату, большой. К счастью, мама и бабушка редко ходили к нему в гости и редко туда заглядывали, а то бы ужаснулись количеству вредной пищи. Брат еще и требовал, чтоб я заранее его смс-кой предупреждала «о крестовом походе предков». Настаивал, чтоб «старалась вообще отвадить неуемных женщин от его холостяцкой берлоги», ссылаясь, что у него там девушка очередная. Потеря репутации его беспокоила меньше вражеских налетов на его холодильник. А девушек то ли не водил вообще, то ли редко. Ибо «бабы его уже достали, отдохнуть бы».
Пока Ки Ра отмокал в ванной, мы с отцом молча пили чай. Странно, мой родитель и тут ничего не сказал.
– Благодарю за заботу. Вас, – сказали вдруг за моей спиной.
И я подпрыгнула, чашку задев локтем.
Но мне на ноги пролилось немного – Ки Ра успел перехватить чашку. Так что кипяток пролился на стол и на его руку. Но он только поморщился. Я вот заткнулась не сразу. Не сразу заметила очередную его помощь.
Ки Ра промокнул кипяток своей футболкой – он свою одежду снятую с собою нес – и кипяток до меня по столу не дополз.
– Спасибо! – смущенно улыбнулась, потом виновато его ладонь тронула, – И извини.
Парень как-то странно посмотрел на мою руку, легшую поверх его. И я смущенно вдруг потупилась. И вдруг заметила несколько узких шрамов, идущих над его запястьем. Прежде скрытых рукавами толстовок или рубашек.
Ки Ра свою руку вдруг выхватил, отдергивая. И я тут уже заметила несколько шрамов на его запястье. Безобразных шрамов над венами. Он за моим взглядом проследил и смутился. Проворчал:
– Я был слабый.
– Ну, теперь-то ты сильнее стал, – отец мой ободряюще сжал его плечо, – Сашка нам все уши прожужжала, рассказывая, как ты заступился за нее и Леру. То есть, я сказать хотел…
– Я понимать, – кивнул кореец серьезно, – Я был слабый. Но я стал сильный. Это вы хотеть сказать.
– Всяко бывает, – отец вздохнул, – Путь к силе бывает долгим и сложным.
– Я знаю, – усмехнулся парень.
Говорили они, кстати, тихо. Видимо, чтобы спящих не беспокоить. Хотя от моего вопля те могли уже проснуться. Эх, даже не поинтересовались, что со мной, гады!
Мой родитель поднялся. Похлопал нежданного гостя по плечу:
– Ладно, оставайся у нас. Поздно уже идти.
– А… этооо… – Ки Ра смутился.
– Ваше дело, – мой папаша многозначительно подмигнул ему, потом – мне. И ушел.
Хотя из спальни родителей как будто возмущенный шепот доносился.
– Прости, – виновато сказал Ки Ра, – Я не вовремя приходить.
Налила ему горячего чаю. Полезла в холодильник.
– Не надо, – вдруг сказал он, – Я не голодный.
– Зато я слона хочу сожрать!
– Тебя обвинят в браконьерства.
Он сказал это так серьезно, что невольно обернулась к нему. Да, не понял моего юмора. Хотя от колбасы, которую я нарезала на доске, все же кольцо цапнул чуть погодя.
Доев бутерброд и снова чашки наши наполнив – на этот раз, к счастью, без несчастных случаев обошлось, грустно спросила:
– Что-то случилось у тебя?
– Случилось, – он вздохнул, – Не спрашивай меня.
– Договорились, – кивнула.
Перекусив – он ел немного – выпила еще полчашки. Он от добавки отказался. И первой в комнату пошлепала босыми ногами. Тапки забыла в комнате, еще когда он пришел, у стола. Не знала, что тут говорить. Первый раз ко мне так приходил кто-то из парней. Да еще и чтоб остаться. Хотя он уже был у меня второй раз. Ну, тогда-то ладно. Считай, два инвалида в комнате. Тогда спокойно на кровати как-то уместились. Но сегодня… сегодня все было как-то странно.
Потому я не в кровать пошла, а к ноуту. И даже сделала вид, будто печатаю.
***
Когда роботы и люди разошлись, дети и отец Сандиаса еще остались. Останки кианинов раскуроченных роботы главы совета собрали и унесли почти сразу. Это с проверкой Кристанрана возились, со срочной операцией, с инъекцией исцеляющих имплантатов.
Глава совета лично извинился перед аини и хианриа. Он, впрочем, притворился, будто извиняется перед сыном и племянником Хритара и Каньян. Хотя умный мужчина сразу понял, увидев останки хианриа его сына, что обычный человек так искалечить трех боевых кианинов и одного кианина-спутника не сумел бы. Ну да после, если микрокамеры с глаз искалеченных кианинов и иных, скрытых от всеобще известного, мест отремонтируют, вот тогда он все-все увидит.
Мальчишки остались одни. И тяжело дышащий, недавно пришедший в себя Кристанран. И взволнованный Кри Та Ран. От цепкого взора их врага не укрылось, что хианриа выглядит убедительно взволнованным. По-настоящему. Но, впрочем, любознательный Сандиас знал, что Китрит 66-1 и положено быть чрезвычайно убедительными.
В конце-то концов, Китрит 66-1 имели в основе своей настоящие человеческие души. Хотя и собранные с умерших людей, преимущественно, редких нежеланных детей, чьи родители решились радикально от них избавиться, совсем не вкладываясь в воспитание. Да с душ выкидышей, которые успели подхватить. Да, Сандиас кое-что из секретной информация от отца добыл, хотя и не сам заставил своего хианриа-спутника, а тайно запершись от него в чужом общественном туалете взломал кой-какие секретные хранилища информации. Сам-то Сандиас рос весьма смышленым мальцом. Если бы еще и использовал свой недюжий ум и обширные знания на благо людей! Но нет, мальчишку интересовал только он сам, его личная выгода и интересы.
Он знал, что души казненных преступников использовать для Китрит 66-1 вначале как раз и пытались. Но, впрочем, редко кого требовалось совсем уничтожить. Да и боль, и злость тех людей часто пропечатывались в их душах. Кианины, сделанные из осужденных, часто бунтовали. И вскоре их почти прекратили использовать, после того, как один из них стал лидером восстания яйцеголовых из трипаторской цивилизации, где нищие вздумали свергнуть элиту.
Души тяжелобольных – иногда такое, увы, случалось, особенно, после контактов с малоизвестными разумными и неразумными цивилизациями, у которых самих была слабо развита медицины – словом, души тяжелобольных были какими-то вялыми, будто в них отпечаталось уже состояние тоски или угнетенного принятия неизбежного или даже ближнего конца.
Души нескольких ученых из приророжденных и полуискусственных, решившихся отдать самую суть себя на эксперименты во благо науки и прогресса человеческого, почти все рассыпались, едва обращенные в артэа. А уцелевшие были слишком слабы.
И потому чей-то расчетливый ум вдруг вспомнил о новорожденных детях или тех, кто еще прибывает в материнской утробе. Или в искусственной матке. Вспомнил кто-то из ученых, что в телах младенцев итак есть стволовые клетки, которые и помогают плодам и маленьким детям быстро расти. И, если в телах младенцев есть стволовые клетки, то, может, и у юных душ запас сил может быть большой?
Сколько там был жутких экспериментов – этого Сандиас не открыл. Да и побоялся копать так глубоко. Но выяснил, что души полуискусственных были слабее, чем приророжденных. Как странно! Слабое тело, рожденное природой, было носителем самой сильной и яркой души! Особенно, сильными души были у рожденных естественным путем. Самые яркие и стойкие души, наиболее часто выдерживающие цепь деформации и кристаллизации внутрь артэа, были у новорожденных или еще пребывающих в материнской утробе.
Но новорожденных родители берегли. Кого-то из ученых застрелили за одну попытку выпросить или выкупить чьего-то только что родившегося сына, чьи молодые родители еще до родов выли, что им его не надо. Жестоко убили ученого, размазав так, что собрать его роботы не смогли. Точнее, собрали, кроме левой ноги и большей части сердца. Искусственное сердце не прижилось. Точнее вернуть туда подхваченную душу не смогли. Даже сумев сделать из нее артэа. Душа рассыпалась в первый же час, будто ужаснулась, в какой мир и к каким делам ее хотят вернуть. Да нет же! Эту глупую теорию сразу отмели, а сказавшего ее – высмеяли. Уже установили научным путем, что не все души были достаточно сильными, чтобы выдержать долгое существование внутри артэа и искусственную деформацию себя, подавляющую волю самой души ради защиты навязанного ей человека.
И потому остались только незапланированные дети, особенно, у совсем молодых родителей, из любопытства или волею обстоятельств слишком рано вкусивших любовные утехи. Или у слишком старых. Больных. Живущих в глухих местах и на нищих планетах. Из умирающих колоний. Их тела упрямые ученые вырезали из утроб матерей еще до рождения, боясь, что после родов новоявленные матери от своих детей уже не откажутся. Да, собственно, и матери, и отцы несостоявшиеся, кто знал, не слишком хотели распространяться о том.
Потому-то про существование Китрит 66-1 было мало кому известно, а знаниями о них вообще располагали немногие. Ровно, как и проводившие операцию деформации души в артэа, лишения ее своей воли. Создание связи между будущими аини и хианриа в данном случае заключалось иначе, чем с обычными кианинами, внутри которых души не было.
Кианины Китрит 66-1 имели тела, полностью искусственные, напичканные многими имплантатами ради целей хозяев, обычно властьимущих или военных, или особо важных исследователей. Иногда кианины эти имели сколько-то видоизмененных генов. Они особо убедительно могли изображать «любовь» с приророжденными или полуискусственными противоположного пола. Но потомства своего не имели. Они… пожалуй, в основном они даже не притворялись. Осколки когда-то живых человеческих душ испытывали настоящие чувства и эмоции. Сознание искореженное было начисто или большей частью лишено своей свободной воли. В души, ставшие артэа или, по другой версии, заточенные в кристалл-хранитель под названием артэа, была вбита программа следовать за каким-то конкретным человеком, к которому его привязали.
Но если обычные кианины после гибели своего аини самоуничтожались, то Китрит 66-1 могли взбунтоваться и уйти. Хотя и немногочисленные из таких упрямцев смогли продержаться несколько месяцев или лет.
Китрит 66-1 были очень умелыми и опасными, потому немногим доверяли стать их аини.
«Но… Кристанран как-то стал, – мрачно подумал Сандиас, – Это… это наверное сделано незаконно? Точно! Дядя Кристанрана, кажется, одно время работал в дарина, специализирующемся на производстве кианинов. Может, был причастен и к тайнам Китрит 66-1?»
Но отцу признаваться в своей страшной гипотезе мальчик не стал. Он справедливо подумал, что если Хритар был допущен до таких глубин, то враждовать с ним открыто опасно.
Наконец и глава совета ушел, лицемерно погладив Кристанрана по голове, да улыбнувшись заботливо, почти совсем убедительно, наученный долгим опытом управления. Он тоже не хотел наживать дополнительных врагов. Настоятельно сына попросил примириться с этими двумя сводными братьями. И ушел, оставив их самим себе.
Когда мужчина с седыми прядями у висков – подарок после какого-то особо нервотрепного дела на семисот каком-то году жизни, который он оставил для придания зрелости облику – ушел, эти трое остались одни, напряженно смотря друг на друга. Человек невольно жался к брату. К тому, кого он считал своим братом. Тот стоял между ним и тем, кто едва не убил его хозяина насовсем.
«Братом прикидывается. Что защищать умеет скрывает. Наверное, кианин-спутник, – холодно отметил в уме Сандиас»
– Зачем ты издевался над моим братом? – наконец подал голос один из его новых объектов для изучения, но, почему-то, сам Кристанран, – Он ничего дурного тебе не сделал!
«Интересно, как ты запоешь, если узнаешь, что твой любимый братец – не человек?» – с усмешкою подумал Сандиас. У него самого братьев тоже не было. Или все же был один, старший, но века два назад как помер в какой-то экспедиции? Или просто убежал с кем-то против воли семьи, так что имя его затерли из общих списков, соврав, что нет его больше среди живых. Тут смышленый мальчишка тоже не успел еще пролезть на глубь хранилищ камер, до архивов документов и личных бесед докопаться еще не сумел. Не все нашел. Кажется, еще не все.
– Таких в Старую эпоху называли «человек с холодным сердцем», – с кривою усмешкой произнес Кри Та Ран, пристально глядя на обидевшего его аини.
И словами он резал метко.
«Огромная база информации? – с интересом предположил юный исследователь, – Или… то проявление уцелевшей части его души? Настоящей души его усмешка? Ведь есть же теория, что души, ставшие артэа, что-то все же чувствуют, проблесками, свое, но вроде редко»
В сердце или в душе Сандиаса жило большое любопытство. Ко многим вещам. Или то сказывались гены? У них несколько ученых было в роду. И, когда былые дети и свободные люди предавались разным развлечениям, этот любил рыскать среди чужих секретов или изучать все подряд. Или душа каждого, живая которая душа, имеет свою какую-то цель? Ту, что имеется еще до появления сознания? Сознание, не связанное с человеческим телом?.. Но, ведь если признать, что души сами по себе имеют сознание и какую-то цель… это же выйдет, что есть что-то в дикой природе, все еще сохраняющей скрытой какую-то свою часть… есть что-то в этой пакости, недоступное проницательному и любознательному человеческому уму?.. Но что движет саму природу? Если эту бессмысленную систему и правда что-то движет, само, изнутри?..
– Зачем ты мучаешь моего брата?! – обиженно выдохнул Кристанран.
И Сандиас испытал вдруг горечь. Он того, что эти двое так связаны. Так заботятся друг о друге! У него был свой кианин-спутник. Но с ним такой яркой заботы у них друг о друге не было. Просто Сандиас использовал своего хианриа как хотел. А тот, разумеется, ему и служил. Как и запрограммировали его артэа. Ну, то искусственное подобие души, которое изначально ученые прозвали артэа. То искусственное творение человека и прогресса, которое как ни старались его творцы, никак не могло полностью уподобиться живой душе, появляющейся у приророжденных или полуискусственных.
Хотя… может, все дело было в том, что Сандиас среди предков имел несколько полуискусственных? Те славились особой расчетливостью и жестокостью, особенно, несколько поколений спустя.
Но Сандиас еще жив. Даже при том, что его родственники уже усиленно искали себе приророжденных партнеров для создания нового поколения потомства. Просто с полуискусственными создать потомство уже почти ни у кого из рода не получалось. А с прирожденными можно. Ученые вычислили, что какой-то процент прирожденных в роду должен быть, иначе этот род выродится. Следующие души будут слабыми или тела хлипкими, несмотря на обилие имплантатов лечебных, несмотря на серьезную коррекцию генов. А еще просто перестанут давать потомство.
Вот до этого потомок ученых еще не докопался.
Но он родился с живой душой. И импульсивность, злость были ему присущи.
И, досадуя на этих двух мальчишек, столь убедительно прикидывающихся семьей, он сказал, громко и резко:
– Я не брата твоего мучаю, Кристанран. Я мучаю твоего хианриа.
– Ты… ты снова издеваешься?! – подскочил человек раздосадованный.
– Но ты видел, что он сделал с моими кианинами-защитниками, – спокойно возразил Сандиас, плечами передернув, – Разве человеческий мальчик наших с тобой лет научен так кромсать боевых кианинов?
Вздрогнул Кристанран от внезапной догадки. Отчего-то кулак сжал его хианриа.
«Но, впрочем, это же Китрит 66-1, а эти гады очень изворотливы и убедительны»
– И вообще, – невозмутимо продолжил мальчик с жадным характером ученого, внимательно глядя за первыми встреченными Китрит 66-1 и его аини, такими редкими и такими взволнованными, – Разве обычный мальчик кинулся бы так крушить моих спутников? А вдруг бы они оказались людьми? Разве человек может так безжалостно выпотрошить другого?
Кристанран страшно побелел. Сандиас с трудом спрятал улыбку.
«Надо же, какой же ты предсказуемый, Кристанран!» – довольно подумал он.
Человек потерянно осмотрел опустевшую землю, тщательно прибранную чужими роботами. Но, впрочем, он все еще помнил, как все вокруг было покрыто клочками чужих тел. Так похожими на настоящие! Крохотные металлические капельки имплантатов не были заметными издалека. А потому будто трупы искореженные, разорванные, разрезанные валялись вокруг, на части разделенные. И все это сделал его брат. Сделал, о ужас, совершенно равнодушно.
«Разве человек мог?..» – отчаянно подумал он.
Повернулся к брату. К тому, кто несколько недель столь беспощадно прикидывался его братом, да столь нагло врал ему. Хотя мягкое сердце, душа, не отягощенная еще слишком болью и трудностями, не хотела верить в те жуткие слова, сказанные чужим.
– Ты… – голос юного человека, отчаянно смотревшего на кианина, дрогнул, – Ты… Скажи, Кри Та Ран! Честно скажи! Ты – человек или кианин?!
У второго мальчишки внутри что-то случилось. Будто прутьями металлическими внутренности проткнули. Раскаленными прутьями. Боль, от которой хотелось съежиться. Боль, от которой нельзя было убежать.
«Меня задели в бою?» – подумал он напугано.
Но эти глаза смотрели на него. Они… это они его резали! Без ножа.
Глава 10.6
– Ты человек или кианин?! – резко спросил Кристанран. И лицо его исказилось от внутренней боли.
«Сердце не смогли полностью восстановить внедренные имплантаты?..»
Так подумал мозг. Сознание, рожденное в теле.
А остатки души, скрытой где-то внутри, подсказали:
«Ему больно, потому, что он не знает правды, потому, что Кристанран не хочет, чтобы я был кианином. Но я все равно останусь только кианином. И он все равно однажды это поймет. Ведь кианины не могут совсем заменить людей. Временно – да. Но навечно – нет»
Он не осознал это толком. Но следуя неясному порыву, почему-то решил сказать это сейчас:
– Я – твой хианриа.
Потому что он и правда был его хианриа. Только хианриа. Но это не помешает ему следовать за ним вечно. Ту вечность, которая будет длиною в их жизнь. И злость Кристанрана не помешает.
От слов брата, точнее, лишь человекоподобной оболочки, которую своим братом считал, Кристанран вздрогнул. Кажется, ему тоже примерещились эти раскаленные прутья, которыми пронзили что-то внутри.
– Ты… ты мне соврал! – с ненавистью выдохнул человек.
– Я создан, чтобы служить тебе, – спокойно произнес кианин.
– Но дядя… – Кристанран задыхался.
– Просил, чтобы я был с тобой. Я должен поддержать тебя, пока ты не окрепнешь и не смиришься с болью от потери родителей.
Ведь надо было как-то объяснить его присутствие рядом? Вроде.
«Он все равно однажды это узнает или поймет»
– Значит, вы оба… – мальчик судорожно сглотнул, – Вы оба мне врали!
И, отвернувшись от Сандиаса и Кри Та Рана, в сторону пошел. Не в город. Не в дом. В то здание, где жили обманщики, которым он столько верил и доверял, ему возвращаться не хотелось.
Кри Та Ран побежал за ним. Догнал. Пошел следом.
Заслышав звук его шагов – кианин сейчас не скрывался и шел, как и люди шли – человек резко обернулся. И ударил кулаком его в грудь. Хианриа устоял.
«Или… мне упасть надо было? – растерянно подумал он, – Вдруг бы ударив меня раз или несколько, он бы выдохнул свою злость? Люди же не могут вечно жить, охваченные только одним чувством»
– Ты… – Кристанран шумно выдохнул, – Убирайся! И больше никогда ко мне не подходи! Лжец! Я… – в глазах его появились слезы, – Я ненавижу тебя!
И ушел. Быстро ушел, ускоряясь.
– Твое сердце… Ты только что после операции!!! – возмущенно закричал Кри Та Ран.
– Отстань!!! – рявкнул человек, – И не смей ходить за мной! Это приказ!
Остановился, но так и не обернулся, пряча слезы. Но голос его тихий кианин четко расслышал:
– Никогда больше не подходи ко мне! – сделал несколько шагов и проворчал, едва слышно, – Груда железа!
Хотя он немного знал, как делают кианинов – тема эта его прежде не интересовала, но о ней иногда говорили другие – и слышал про искусственно созданное тело, подобное настоящему. Да и… не все ли равно? Ведь известно же, что советы разных дарина не признали кианинов людьми.
В голове четко прозвучал спокойный голос с учебной голограммы:
«Кианины – только подобие человека. Искусственно созданное тело с искусственно созданным подобием сознания и души. Они только притворяются, будто испытывают чувства и эмоции. Они не имеют потомства ни от приророжденных, ни от полуискусственных, ни от искусственно рожденных. Возможность рождать потомство считается одним из основных свойств живого организма…»
И этот спокойный голос, всплывший из памяти, отравлял душу чем-то невыносимо липким и тяжелым. И, кажется, от этого чувства невозможно было отмыться.
«Но я хотя бы могу приказать ему не ходить за мной» – с горькой улыбкой подумал Кристанран.
Он уходил. С каждым шагом все дальше и дальше. Уходил в сторону от дома, где его ждали родственники, где ему было легко найти защиту. Он, тот, кого Кри Та Ран создан был защищать, запретил ему приближаться к себе и отказался от его защиты!
Так думал оставленный хозяином кианин.
Но огрызок, осколок его искалеченной души скорчился от боли. Боль… что тот, о ком ты старался заботиться, покидает тебя.
«Сегодня он покидает меня. И, может быть, насовсем. Я не должен его искать?..»
Он думал. Много думал, судорожно анализируя, подбирая разные варианты.
«Может, я смогу незаметно следовать аз ним? Ведь у меня есть умения для этого. И я смогу вмешаться, если над ним нависнет совсем серьезная опасность. Так… так будет правильно? Хотя он мне запретил к нему приближаться…»
Но душа все поняла правильно.
Кристанран просто его оставил. Оставил одного. Отказался от него.
Душа могла понять эту боль. Душа корчилась, охваченная этой болью. Но сознание, созданное искусственно в искусственном теле – нет.
Но, хотя сознание кианина было растерянно, однако же осколок души продолжал чувствовать. И это, что он сейчас чувствовал, была боль. Боль отчаянная и безутешная. Боль мучительная.
«Меня повредили в бою?»
Но искусственные имплантаты, волею сознания отправленные на новое обследование организма, внутреннее, усиленное, с приказом вылечить все найденные повреждения поскорей… Они, конечно, растекались по телу, проходя меж капель крови, проникая через клетки органов. Но боль внутри не утихала. Боль почему-то не исчезла.
А Сандиас с интересом следил за действиями кианина. На то, как он стоял и смотрел, как его человек уходит. Стоял и неотрывно смотрел, покуда его аини совсем не скрылся из виду. Будто совсем забыл обо всем на свете. Казавшийся таким потерянным.
И полуискусственный человек, потомок нескольких ученых, не удержался:
– Ты создан, чтобы защищать его. Но он тебя прогнал. Как же ты теперь выполнишь свое предназначение?
Сандиас намеренно торопил его. Ему не терпелось увидеть, как же будет метаться кианин. Да и… роботы же ничего не чувствуют! Роботов можно самолично крушить и разбирать – и они покорно последуют воле хозяина. Разве что чужих нельзя разбирать и ломать без разрешения хозяев. Но, впрочем, Кри Та Ран теперь уже как бы ничей.
«Побежит его догонять? Самоуничтожится прямо сейчас?» – оживленно обдумывал юный исследователь, внимательно наблюдая за кианином.
– Мое предназначение… – глухо повторил чужой кианин.
И стоял какое-то время в растерянности. Человек чужой даже обозлился за его медлительность.
– Мое предназначение… – едва слышно повторил чужой хианриа, потом как-то резко сказал: – Моя душа…
Но вдруг повернулся к Сандиасу. Лицо у чужого кианина было бесстрастным. Вот, он медленно пошел к чужому аини.
«Он… попросится служить мне? – недоуменно подумал Сандиас, – А что! Должен же он о ком-то заботится! О, тогда у меня будет свой собственный Китрит 66-1! Интересно, каково это?!»
Вот, расстояние между ним и кианином редкого подвида сокращалось. Все больше и больше. То есть, все меньше и меньше.
«Тем более, что их так сложно добыть! А у меня будет свой» – радостно подумал юный исследователь.
Но искусственный человек подошел к нему, продолжая пристально смотреть на него. И… вдруг замахнулся. И… и с размаху, мощно ударил. По тому же месту, по которому прежде его бил. Хотя и рассчитав силу удара, чтобы не снести Сандиасу голову совсем, чтобы он не скончался от сотрясения мозга или пробитого черепа и размазанного твердой рукой мозга
Боль была жуткая. К человеку не сразу вернулась способность соображать. А когда боль чуть убавилась – он снова увидел своего мучителя. Причем, кианин стоял напротив него и… улыбался. Ухмылялся. То ядовитое торжество, которое испытывают настоящие люди. Ну… и полуискусственные. То ядовитое торжество, которое испытывают обиженные страшно или сильно оскорбленные, когда хотя бы отчасти сумеют осуществить свою месть.
– Н-но… – теперь уже у Сандиаса голос задрожал, – Но ты не человек! Ты не можешь на меня злиться!!!
– Что такое человек? – серьезно спросил Кри Та Ран, чуть склонив голову на бок, но не отрывая от дотошного подростка своего жуткого взгляда, – Тот, кто имеет тело, подобное человеческому? Или тот, кто не мучает слабых?
– Т-ты… – начал было Сандиас.
Кианин схватил его за ворот, сжал. От духоты и ужаса Сандиас прежнюю мысль додумать не сумел.
– Люди учатся на своих ошибках, – продолжил кианин и вдруг усмехнулся.
Но в усмешке его было только злое торжество победителя, хотя бы временно одолевшего противника – и это злое торжество Сандиас тоже знал.
И он вдруг понял. Это не предупреждение было. Его не волновало, чтоб чужой аини получил ценный опыт, который разовьет его мозг. Да, Кри Та Ран притворялся, что хочет дать ему урок. Но на самом деле он притворялся. А сам просто хотел врезать Сандиасу. Но так врезать, мучительно врезать, чтобы не убить. Чтобы осталось, кому испытывать боль. Чтобы он жил и эту боль помнил.
Кианины не бывают мстительными. Им не присуща злопамятность. Да, сделают ради выгоды. По приказу хозяина. Ради блага хозяина.
Но хозяин Кри Та Рана от него ушел. Из-за Сандиаса. И кианин не мог этого простить. Не мог простить. Не хотел.
Потому что у этого кианина была душа. Полуубитая. Или даже больше. Слепок души, осколок души. Но души когда-то живой, способной чувствовать.
И Сандиас четко это понял вдруг, когда смотрел Кри Та Рану в глаза.
Души умеют общаться без слов. Души понимают намного больше. Даже когда мозг и подвластное ему сознание еще не успели понять.
Кианин сжал ворот еще туже. Его враг начал задыхаться. Отчаянно пытался отмахнуться. Но его руки были слабее. Ноги были слабее. Он задыхался без воздуха. Он задыхался от ужаса. Он задыхался под взглядом этих ледяных глаз, в которых отчетливо уловил боль и презрение чужой души, живой души. Искалеченной, плененной, но все еще живой чужой души. Только живая душа могла испытывать боль от того, что он с ним сделал.
Но, когда сознание юного человека, заигравшегося со своими исследованиями, стало меркнуть, когда он перестал отчаянно пытаться отбиваться и затих, совсем обвис на его руке, кианин разжал пальцы. С ухмылкою смотрел, как упало и дернулось тело того, кто причинил боль ему и его аини. Или… или сейчас его волновало только то, что этот мальчишка причинил боль ему?..
Сознание Сандиаса прояснилось не сразу. Он еще долго жадно глотал воздух, интуитивно. Кианин стоял и ждал. Вот враг наконец-то открыл глаза, но уже без того мерзкого любопытства, с каким смотрел на Кри Та Рана прежде. Сознание кианина не поняло всего, но душа прекрасно поняла, что движет этим жестоким мальчишкой. И осколку едва живой души или все же давно убитой, но как-то сохранившейся внутри артэа… Эта душа ненавидела того, кто мучил ее из одного только любопытства.
