Текст книги "Полдень XXI век 2003 №5-6"

Автор книги: Елена Хаецкая

Соавторы: Виктор Точинов,Марианна Алферова,Александр Бачило,Николай Романецкий,Александр Тюрин,Ярослав Веров,Ирина Бахтина,Нина Катерли,Тарас Витковский,Полдень, XXI век Журнал
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

Я остановился посреди дороги.

Надо было – что? Чего я хотел в той жизни? Почета и уважения? Новых трудовых успехов и роста благосостояния? Все это казалось мне мелким, не стоящим усилий. Скорее уж мечталось о безумной славе, безмерном богатстве… Черт его знает. Зачем мне слава? Я всегда старался прошмыгнуть незаметно, сторонился людных увеселений, из всех развлечений позволял себе только прогулки по городу в одиночку. Так зачем мне слава?

А я тебе скажу, зачем, дорогой мой покойник. Ясно и просто, и не мной придумано: мужчина ищет славы, чтобы его девки любили. Нормальное сексуальное вожделение. И прогулки по городу в одиночку – тоже вожделение. В одиночку, но с жадными глазами, с безумной надеждой, что вдруг как-нибудь завяжется, зацепится неожиданный роман со встречной красавицей. Бродил по городу, ежеминутно влюбляясь и тут же навсегда теряя предмет любви, потому что подойти, заговорить – немыслимо. А предмет ничего и не замечал, уходил себе дальше и скрывался за горизонтом.

Наверное, я не один такой. Любое человеческое существо мужского пола и нормальной ориентации испытывало нечто подобное. Только одни научились перешагивать барьер немыслимого, подходили, заговаривали и в конце концов, не мытьем так катаньем, не с первой попытки так с трехсотой, чего-то добивались. А другие, потрусливее, сами разбивались об этот барьер. Из них выходили либо маньяки, которым легче убить женщину, чем познакомиться с ней, либо такие, как я – тихо загрызшие самих себя.

– Ну зачем же так мрачно!

Я вздрогнул. Голос раздался совсем близко, хотя мне казалось, что вокруг ни души. Впрочем, может быть, еще мгновение назад никого и не было. Теперь же у обочины дороги, небрежно подпирая плечом полосатый столбик с табличкой «Здесь копать некуда», стоял черт.

Он был в светлом щеголеватом плаще и шляпе, прикрывающей рога, подмышкой держал пергаментный свиток, очень похожий на свернутую в трубку газету, словом – ничем не отличался от прохожего, поджидающего на остановке автобус. Вот только под шляпой, там, где должно быть лицо, клубилась мутная тьма с горящими угольками вместо глаз.

Ну вот и все, подумал я. Это за мной.

– Помилуйте! Откуда такие черные мысли? – сейчас же отозвался он. – Никто вас никуда не потащит помимо вашей воли! Неужели непонятно?

– Правда? – обрадовался я, но тут же отступил с опаской. – А вы это… серьезно?

– Можете мне поверить, – он кивнул. – Мы, конечно, применяем силу в некоторых случаях, но к интеллигентному, тонко чувствующему человеку – никогда! Я вот послушал ваши рассуждения о женской недоступности и получил, можно сказать, истинное наслаждение…

– Мои рассуждения? – я растерянно огляделся. – Но я ничего такого…

– Я имею в виду ваши размышления. О славе, о богатстве, о барьере между женщиной и маньяком, и все такое… Это бесподобно!

– А вы разве читаете мысли?

– Разумеется! – во тьме лица проступила улыбка. – Это наша обязанность. Должен признаться, не всегда приятная. Такие типы иногда попадаются! – он пощелкал когтем по пергаментному свитку, словно в доказательство. – Поэтому мы очень дорожим каждым культурным, образованным клиентом. Они у нас, я бы сказал, на вес золота… если бы мы золотом канавы не засыпали.

– Вы, наверное, шутите, – я смущенно улыбнулся в ответ, невольно испытывая к нему доверие. По всему видно, что он не мелкий бес, однако, не чинясь, беседует с рядовым покойником. Казалось бы, какая ему разница, рогатому – интеллигент, не интеллигент? Все мы для них – грешники, пыточный материал…

– Ну что вы! – черт замахал руками.

Я, краснея, вспомнил, что он читает мои мысли.

– Нас почему-то считают пыточным ведомством. – сказал он. – Это не совсем верно. Мы – ведомство страдательное. Не такое уж удовольствие рвать вам ребра и высверливать зубы, поверьте! Нам важна реакция – глубокое раскаяние и страдание с полной отдачей. Кто же другой умеет страдать так глубоко и сильно, как культурный, образованный человек? Никто, уверяю вас! Пролетарии – что? Визжат, и только! То есть, я не хочу никого обидеть и под пролетариями разумею людей неимущих, прежде всего, в духовном отношении. Этих хваленых «нищих духом». Такой будет хоть целый год извиваться на сковородке, а дай ему передышку – тут же пойдет и напьется. И даже не задумается, за что терпел муку!

Черт сердито смял пергаментный свиток и сунул его в карман.

– Другое дело – интеллигентный человек! – голос его потеплел. – К нему не успеешь еще с вилами подойти, а он уже переосмыслил всю свою жизнь, вынес себе суровый приговор истории и, заметьте, исправно по этому поводу страдает! Ну разве не прелесть? Такому человеку мы просто не можем не пойти навстречу.

– В каком это смысле – навстречу? – осторожно спросил я.

– Да в самом прямом! Нам ведь известны и ваши тайные мечтания, и досада, что ничего не удалось успеть при жизни. Почему бы, черт побери, не дать вам шанс?

– Спасибо, – сказал я. – А как это?

– Да очень просто! Прежде всего, давайте-ка уедем отсюда. «Двинем туда, где море огней!» – пропел он. – Вот, как раз, и автобус…

К моему изумлению, послышался кашель мотора, простуженный посвист резиновой гармошки, и грязно-желтый «Икарус»-колбаса гостеприимно распахнул прямо перед нами одну створку двери. Вторую створку, видимо, заклинило, она могла только нервно подергиваться.

– Прошу! – сказал мой вежливый собеседник. – Да не бойтесь, это не «воронок»!

Мы вошли в салон. В глаза сразу бросилось печальное его состояние: не хватало многих сидений, а те, что остались, были изорваны и погнуты. Впрочем, народу в автобусе ехало немного. На задней площадке галдела толпа молодежи, остальные пассажиры расселись по одному, пряча лица в воротники от стылого встречного ветерка. Я только теперь заметил, что стекла выбиты почти во всех окнах, кое-где в рамах чудом еще держались длинные иззубренные языки – осколки. Никого из пассажиров это, по-видимому, не тревожило.

– При наших расстояниях поневоле приходится обзаводиться общественным транспортом! – с затаенной гордостью сказал черт, усаживаясь рядом со мной.

– Откуда здесь автобус? – спросил я.

– С моста упал, – пояснил он не совсем понятно.

Я решил не уточнять.

Пейзаж за окном вытянулся в мутную полосу без определенных деталей, не то из-за тумана, не то из-за головокружительной скорости, с которой летел автобус.

– Куда мы едем? – спросил я.

– Куда-нибудь поближе к центру. Вы ведь ничего еще не видели, кроме нашей промзоны, а в ней повстречать нужного человека очень трудно…

– Какого нужного человека?

– Это уж от вас зависит! – он усмехнулся. – Вам предоставляется полная свобода действий. Ненадолго, конечно, но при некоторой расторопности можно успеть…

– Успеть – что?

– Ну, при достаточной расторопности… – он хитро подмигнул мне огненным глазом, – можно успеть все. Но вам, как я понимаю, еще нужно понять, чего именно вы хотите. Определиться, так сказать, с заветным желанием…

– Зачем это? – не понял я.

– Затем, что мы намерены его исполнить.

Автобус с шипением и скрежетом остановился.

За окном высились белые корпуса, утопающие в зелени обширного парка, окруженного чугунной оградой. По дорожкам парка гуляли люди в пижамах.

– Зубовное, – раздалось в динамике. – Следующая – варьете «Нюрин муж».

– О! У вас и варьете есть! – вежливо изумился я.

Но думал в этот момент совсем о другом.

– Нет, – черт покачал головой. – Совсем избавить вас от наказания мы не можем. Все-таки здесь Ад.

– Понимаю, – поник я.

Судорожно дергавшаяся створка двери, наконец, открылась, и в салон вошла девушка. Ох, привычно подумал я, погибель вы моя, девки. Из-за вас пропадаю… Но до чего же хороша!

– Хороша, чертовка, – тихо подтвердил сосед.

Девушка подняла тонкую, сверкнувшую лаковыми ноготками руку, откинула длинные волосы, и в салоне полыхнуло зеленым от ее глаз. Ловко ставя ножки на высоких каблуках, она направилась по проходу между сидениями прямо к нам.

– Это из зубовного или из смольного? – прошептал я.

– Да нет, – черт окинул оценивающим взглядом ладно скроенную и дорого одетую фигурку, – эта, пожалуй, покруче будет… Однако, поздравляю! Вы уже неплохо разбираетесь в вопросе!

Не дойдя до нас всего одного шага, девушка плавно, как в танце, повернулась и опустилась, да-да, не села, а именно опустилась на сидение впереди меня. Волосы ее рассыпались по спинке кресла, и я, конечно, сейчас же ощутил почти неуловимый, а может быть и просто воображаемый аромат духов. Когда автобус тронется, сладко подумал я, ее волосы будут щекотать мне лицо…

– Вы, однако, поэт! – пробормотал черт. – А хотите, я вас познакомлю?

– Тише! – испугался я. – Она же услышит!

– Да? – он перевел простодушный взгляд с меня на нее и обратно. – Ну и что? Вы же не собираетесь знакомиться молча? Хотя, впрочем, такие случаи бывали…

Автобус взревел двигателем – как видно, единственной деталью, не пострадавшей при падении с моста, и снова понесся вперед. Сквозняк засвистел в оконных осколках, волосы девушки, взлетая, действительно задевали меня по лицу, но отдаться этому чарующему ощущению мешали новые, неожиданные мысли.

– С чего это вы взяли, что она захочет со мной знакомиться? – раздраженно спросил я.

В завываниях мотора и ветра нас уже никто не мог слышать.

– Не робейте! – ответил черт. – Мне кажется, вы ей понравитесь…

– А мне не кажется, – буркнул я.

Неизвестно, как ему удавалось придать своей физиономии выражение, но он посмотрел на меня с укором.

– Я же сказал, мы пойдем вам навстречу. Я гарантирую, что вы ей очень понравитесь. Ведь раньше вас останавливали именно сомнения в своей привлекательности, так?

– Ну, так.

– А теперь вы можете в ней не сомневаться! Чего ж вам еще? Вперед, мой везунчик!

Нашел везунчика, сердито подумал я. Но в надорванном сердце уже гулял тот холодок, что толкает парашютиста к люку: «Эх, а ведь могу!..».

– Да мы с ней вовсе незнакомы, – шевелил моими губами привычный, спокойный страх. – Неудобно как-то…

– Вы, конечно, можете снова отказаться, – горячо шептал мне в ответ черт, – но смотрите, как бы потом не жалеть целую вечность!

«Прав он, прав!» – стонало покойное сердце, никогда не знавшее покоя.

За окнами вспыхнули разноцветные неоновые огни. Автобус стал притормаживать. Девушка поднялась и, не оглядываясь, пошла к выходу. Черт толкнул меня локтем в бок.

– Да, но с чем я к ней подойду?! – взвыл я в отчаянии.

– А вот с тем самым, что вам от нее нужно, и подойдите!

– Что, прямо так и сказать?!

Автобус остановился. Дверные створки задергались в предсмертных судоргах.

– Варьете «Нюрин муж» – прохрипел динамик, – следующая – Мужеложкино.

– Рассусоливать некогда, – жестко сказал черт. – Идите. Гарантирую, что вы получите именно то, о чем в действительности мечтаете.

Последние слова он произнес с особым ударением. Я почувствовал, что это неспроста, хотел было переспросить, но он лишь ткнул когтистым пальцем вдаль:

– Она уходит.

И я, махнув рукой, бросился вдогонку за девушкой.

Улица была полна народу и освещена, как на Новый Год. Огни метались по карнизам, оплетали деревья на бульваре, вспыхивали отражениями в витринах. Над каждой мало-мальски пролазной дверцей сияла пульсирующая, переливающаяся вывеска: «Искусочная», «Русская рулетка. Калашников и Калашников»., «Практичный грешник носит несгораемую обувь „Саламандер“! Персоналу – подковы по сезону» и просто: «Нумера». По крыше дома на противоположной стороне улицы бежала сверкающая строка: «Смотрите в кинотеатрах „Барракуда“ и „Удавленник“. Сегодня: старая добрая комедия „Титаник“. Скоро: „Воздержание“. Фильм ужасов». Надо всем этим медленно поворачивались в черном небе гигантские мельничные крылья варьете «Нюрин муж». Публика толпами валила вдоль улицы сразу в обе стороны, поедая мороженое и разминаясь пивком. Если это ад, подумал я, то можно себе представить, какой кайф в раю…

Догнать девушку в толпе было непросто, впрочем, это я, кажется, сам себе внушил. Мне по прежнему не хватало решимости подойти к ней и заговорить. Я шел в отдалении, стараясь только не упустить ее из виду. В голове вертелась одна-единственная идиотская фраза: «Извините, не подскажете, как проехать к девятому боксу?» Лучше удавиться, чем так начинать знакомство, подумал я.

На мгновение толпа впереди раздалась, и я снова увидел Ее в полный рост. Каблучки четко выщелкивали шаги по мостовой, узкие брючки так плотно охватили стройные ноги, что повторяли мельчайший изгибик пьянящего рельефа. Полупрозрачная ткань блузки так и ласкалась к желанному телу. А волосы! Они летели по ветру, извиваясь медленно и широко, словно девушка плыла под водой. Вот свернет сейчас в какую-нибудь дверь, подумал я, только ты ее и видел…

И точно! Будто услышав подсказку, она вдруг остановилась и толкнула стеклянную дверь, обрамленную гирляндой перемигивающихся лампочек. Швейцар в зеленой униформе с цирковыми бранденбурами на груди вежливо приподнял картуз, пропуская ее внутрь. Стеклянная грань качнулась туда-сюда и замерла, отделив меня от последней надежды в моей последней жизни.

Нет!!! Мысль эта обожгла по-настоящему адским огнем. Смерть – неприятна штука, но и тогда мне не было так больно. Вся моя застенчивость вдруг сгорела, словно политая расплавленным чугуном. Я бросился вперед, едва не разбил стеклянную дверь о швейцара и, догнав мою девушку, выпалил:

– Постойте, девушка! Пождите. Я вам… Я вас хочу…

Мне не хватило дыхания.

– Хотите? – она улыбнулась, оценив начало. – Именно меня?

– Нет, – заявил вдруг я, сам себе удивляясь.

Впервые в жизни мне было легко признаться женщине в своих чувствах:

– Я всех хочу. Всех… вас.

И замолчал. Что должно было последовать за этим? Звонкая пощечина и провал в тартарары. Но ничего страшного не произошло.

Она засмеялась.

– Ты мой маленький! Идем.

Я почувствовал, как ее пальцы ложатся в мою ладонь, и крепко схватил их. Она повела меня по бесшумным коридорам, выстланным ковровыми дорожками с толстенным ворсом, мы миновали несколько комнат с изысканной резной мебелью, где за стеклами шкафов угадывались ряды книжных корешков и поблескивало серебро. В большом пустом зале с опущенными до пола люстрами мы обогнули огромный стол под белой скатертью, накрытый к роскошному пиру, поднялись по дубовой лестнице на галерею и, наконец, остановились перед небольшой дверцей, почти сливающейся с обивкой стены.

– Что там? – тихо спросил я.

Происходящее становилось похожим на любовное приключение из старого романа.

– Я думал, такое бывает только в книжках!..

– Тсс! – она приложила пальчик к губам и вынула из сумочки ключ. – Там нам будет хорошо! Входи.

Я шагнул в раскрывшуюся дверь, и сейчас же в глаза мне ударил молочно-белый, нестерпимой силы свет. В первую минуту я зажмурился, а когда, наконец, смог раскрыть глаза, сразу понял, что именно так сверкало.

Это были залитые светом обнаженные женские тела. Глянцево поблескивающие и матовые, белые и цветные, они стояли плотной стеной прямо передо мной и разглядывали меня с любопытством сотнями разноцветных глаз… Нет, я ошибся. Не стеной. Гладкие и кудрявые головы всех оттенков льна, золота, каштана и воронова крыла морем колыхались до самого горизонта. Их были миллионы на открывшейся передо мной бескрайней равнине, и они стояли тесно, как в переполненном автобусе, только возле меня оставался небольшой пятачок, заботливо устланный сеном. Я попятился. Позади с грохотом захлопнулась дверь. Я стремительно обернулся. Стальная дверь, совсем такая же, как в предбаннике у Федора Ильича, была украшена крупной ярко-оранжевой надписью по трафарету: «Выход из бокса N9 не предусмотрен. Извините».

И тут я понял, что стряслось. Это был девятый бокс. Он сам меня нашел. И больше уже не выпустит никогда. Я оглянулся. Женщины переступали с ноги на ногу в ожидании, несколько ближайших начали деловито завязывать волосы в пучок.

Значит, вот это и есть моя пытка. Вечная и непрерывная, без обеда и выходных. Пытка, отнимающая все, даже самую сокровенную мечту моей жизни. Ведь нельзя мечтать о том, чем тебя пытают. А они будут меня пытать, снова и снова заставляя делать одно и то же. Самое любимое, самое незнакомое, самое потаенное и вожделенное. Пока это не станет для меня пресным, затем скучным, затем неприятным, ненавистным, нестерпимым и дальше – по нарастающей. И предела этой муке не будет!

Все именно так, как говорил Федор Ильич, и как обещал проклятый вежливый черт! Никто не тащил меня силой, я сам пришел сюда, чтобы исполнить свое самое заветное желание. И сейчас оно исполнится.

Я в отчаянии застучал кулаками в дверь.

– Ты что, читать не умеешь? – спросила рослая девушка, положив мне руку на плечо. Ее крупная грудь спокойно колыхалась у самого моего лица. Другие женщины обступили нас тесным полукольцом.

– Ты не суетись, – продолжала девушка, расстегивая верхнюю пуговицу моей рубашки, – экономь силы. Спешить тебе некуда. У тебя впереди – вечность…

Москва

1999 г.

Борис Гайдук
Тысяча жизней

Рассказ

У входа в торговый центр кривлялся все тот же оборванный попрошайка.

Мрошек взял Томми за руку.

Попрошайка увидел их и бросился наперерез.

– О! О! Вот мои спасители! Вот, кто не даст мне умереть с голоду!

Томми настороженно прижался к Мрошеку.

– Папа, чего хочет этот дядя?

– Того же, что и все, сынок.

Прямо в лицо Мрошеку нищий раскрыл беззубую, дурно пахнущую пасть.

– Вы ведь не дадите мне пропасть? Нет? Тогда купите у меня Apera Eloscinaria! Посмотрите, как прекрасна Apera Eloscinaria!

Появилось вращающееся вокруг своей оси, подсвеченное снизу растение с темными мясистыми листьями.

– Нет, спасибо, – сказал Мрошек.

Растение исчезло.

– О, вы не можете так жестоко обойтись со мной! – взвыл нищий и сгорбился. – Нет, я не верю, что вы обречете меня на смерть! Вы вовсе не так жестоки!

Томми подергал Мрошека за руку.

– Папа, дяде плохо?

– Очень! Очень плохо! – подскочил к нему нищий. – У дяди совсем нет денег! Дядя не ел три дня и сегодня вечером может умереть с голоду! Но в ваших силах его спасти! Всего две жизни! Купите у меня Apera Eloscinaria!

Мрошек понял, что проще будет расстаться с деньгами.

– У нас уже есть Guenilla Vulgaris и Emeradina Secale, – сказал он сварливо.

– Это большая удача! Неслыханное везенье! Ничто так чудесно не дополняет Guenilla Vulgaris и Emeradina Secale, как Apera Eloscinaria! Поверьте мне!

Нищий уже чувствовал, что сделка состоится и придвинулся ближе.

– Всего две жизни, – зашептал он. – Вы спасаете меня от голода!

Мрошек махнул рукой и прикоснулся к нищему указательным пальцем.

– Две жизни, – сказал он.

– Благодарю вас! – раскланялся нищий, считывая с платежной карты, вживленной в ноготь указательного пальца, две жизни Мрошека. – Благодарю вас! Вы не пожалеете о своем великодушном поступке! В самое ближайшее время несравненная Apera Eloscinaria будет доставлена вам домой.

Мрошек мягко потянул Томми в направлении входа. Со звуками популярной джазовой мелодии двери распахнулись. Появилась блондинка в синей униформе торгового центра.

– Здравствуйте, дорогой Мрошек! – заулыбалась она. – Рады снова вас видеть. Мы все к вашим услугам.

– Здравствуйте, – буркнул Мрошек, раздосадованный встречей с нищим.

– Эта музыка звучит в вашу честь последний день, – сообщила ему блондинка. – Оставим ее или выберете новую?

– Оставьте еще на… на три дня, – Мрошек и забыл, что сегодня последний день джазовой мелодии. Впрочем, пусть остается, она его не раздражает.

Томми уже тянул шею в направлении детской зоны.

– Папа, ты меня оставишь поиграть с человеком-гранатой?

– Да, Томми, конечно.

– А сколько жизней ты мне дашь? Десять?

В ту же секунду перед ними возник администратор детской зоны.

– Простите за вторжение, – бархатно произнес он. – Но сегодня особый день. Если вы оставите вашему малышу не десять, а всего лишь двенадцать жизней, с ним поиграет не только человек-граната, но и сам Малыш-из-Эдинбурга!

– Малыш-из-Эдинбурга! – ахнул Томми. – Папа, пожалуйста!

Мрошек кивнул. Разницы никакой, пусть будет двенадцать жизней.

– Вы идете прямо сейчас, мой юный друг? – галантно наклонился администратор. – Или, может быть, хотите пройтись по торговому залу вместе с отцом?

– Прямо сейчас! – запрыгал Томми. – Да, папа? Можно?

– Конечно, Томми. Желаю победы.

Администратор сверкнул улыбкой.

– Это слова настоящего героя! Вашу руку, мой друг!

– Я буду звонить тебе, папа!

Томми исчез.

Мрошек обвел взглядом бесконечное пространство торгового зала. В соответствии со своим социальным контрактом он должен каждый день проводить здесь два часа сорок пять минут.

– Баланс, – попросил Мрошек.

Появился счетовод.

– Привет, Мрошек, – сказал счетовод. – Коротко или подробно?

– Коротко.

– Твой остаток – тысяча сто четыре жизни. Доход составляет сорок три с половиной жизни в день, расход по текущим платежам – тридцать восемь и три четверти. Дать информацию о балансе Синтии?

– Не нужно. Что посоветуешь?

Счетовод почесал лысую голову.

– Ты и сам знаешь, что я посоветую, Мрошек. После прибавки жалования ты никак не научишься тратить больше. Скопил уже больше тысячи жизней! Зачем? Тебе что, надоела спокойная жизнь? Сейчас тебе и шагу ступить не дадут! Мой тебе совет – поговори с Синтией и купи что-нибудь существенное для дома.

Мрошек и сам чувствовал, что продавцы, видя его растущий баланс, день ото дня становятся все настойчивее. Вот и несчастную Apera Eloscinaria навязали еще на входе в торговый зал. Нет, счетовод прав, нужно купить что-нибудь основательное. Но что?

– Я больше не нужен? – вернул его к действительности счетовод.

– Нет, спасибо.

– До свидания. Напоминаю, что сегодня заканчиваются некоторые платежи. С завтрашнего дня твои расходы составят всего тридцать семь с половиной жизней в день. Обязательно что-нибудь купи.

Мрошек сделал несколько шагов по залу. Обычно он проходил зал до конца вперед, потом назад, и так слева направо, насколько хватало времени. Весь зал Мрошеку обойти не удавалось никогда, даже в те незапамятные времена, когда он работал учеником авторемонтника и был обязан проводить здесь четыре часа, но общее представление о расположении товаров он имел.

Снова появился служащий зала, на этот раз долговязый молодой человек.

– Все в порядке, господин Мрошек? Не нужен ли путеводитель по залу? У нас недавно произошли кое-какие перестановки.

– Нет, не нужно.

– Экскурсовод? Инструкции?

– Нет, спасибо, – вежливо отказался Мрошек.

– Действительно, о чем я говорю! Вы ведь с нами уже почти десять лет и наверняка знаете наш торговый зал, как свой собственный дом. Простите мне мою назойливость.

– Ничего страшного.

– Желаю приятных покупок.

Служащий растворился в воздухе. Мрошек завернул за угол и не спеша двинулся вперед.

Навстречу ему, раскрываясь для объятий, семенил толстяк в полосатом фраке.

– А вот и вы, мой дорогой! Заждались, заждались мы вас! Вы только посмотрите на наши шторы…

Шторы Мрошека не интересовали, к тому же он никогда не делал покупок рядом со входом. Быстрым жестом он отстранил толстяка. Тот, натянуто улыбаясь, удалился.

– Доброго дня, Мрошек, – появился диктор службы новостей. – Новости слушать будешь?

Мрошек на секунду заколебался.

– Нет. Хотя, погоди. Что там в Боливии? Затопили они побережье?

– Не-а! – фыркнул диктор. – Ничегошеньки они не затопили. Опять несут какую-то ахинею про показания датчиков сейсмоустойчивости. Причем тут сейсмоустойчивость? В общем, продолжается та же самая бодяга. Подробности слушать будешь?

– Нет.

– Что-нибудь еще?

– Футбол.

Диктор новостей пропал, вместо него тут же возник футбольный комментатор.

– Привет, Мрошек!

– Привет. Что с игрой?

– А-га! Ты спрашиваешь меня, что с игрой? Так вот, я тебе скажу, что с игрой! Наши уже на стадионе. Сильнейший состав за последние два месяца! Все бойцы в сборе. Сегодня мы надерем задницу этим пижонам из Лиона. Девять матчей! Девять матчей «Динамо Юнайтед» не проигрывает на своем поле! О-ле, о-ле, о-ле!

– Отлично! Как обстоят дела с составом у них?

– Тоже ничего, – посерьезнел комментатор. – Бофор пропускает игру, остальные все на месте. Правда, Дюманжи будет играть с травмой. Хочешь посмотреть на его мениск?

– Ты с ума сошел. Зачем мне его мениск?

– Ну, мало ли…

– В общем, позови меня за пять минут до начала игры.

– О'кей. Ставки делать будешь?

Мрошек помедлил. Положение вовсе не так безоблачно, как трубит этот балабол. Но «Динамо» и правда поймало кураж. Победа очень вероятна.

– Два один в нашу пользу, – Мрошек протянул указательный палец. – Пять жизней.

– Принято!

Комментатор исчез.

Мрошек огляделся по сторонам. За разговором о футболе он прошел половину секции морозоустойчивой посуды. Далее шла посуда жаропрочная, влагопоглощающая, светоотражающая, бактерицидная и прочая. Интересного было мало. Мрошек ускорил шаги. Будто бы чувствуя его настроение, никто из продавцов посуды к нему не приставал. Зато, едва он ступил в отдел светотехники, сразу несколько юных девиц окружили его.

– Мрошек, здравствуйте! – наперебой закричали они. – Здравствуйте, Мрошек! Поздравляем вас с новой должностью! Мы знаем, что вы теперь старший специалист сектора икс-восемь! У вас теперь хорошее жалование! Поздравляем!

– Спасибо, – ответил польщенный Мрошек.

Вперед выступила сероглазая красавица с маленькой пикантной родинкой на верхней губе и табличкой «Марина».

– Мрошек, мы все здесь честные девушки! – заявила Марина.

Вокруг Мрошека рассыпался нежный переливчатый смех.

– И мы не собираемся дурить вам голову!

– Вот за это особое спасибо! – ввернул Мрошек.

– Пока не за что! Мы знаем, что на общее освещение квартиры вам наплевать.

– Совершенно наплевать, – подтвердил Мрошек.

– Мы знаем, что вы любите мягкий полумрак и лампу в своем углу.

– И лампу в своем углу, – развеселился вслед за девушками Мрошек. – Совершенно верно!

– И это хорошо! Но! У вас ведь запланированы гости на двадцатое, двадцать пятое, второе и тринадцатое, правильно? Целый водопад гостей!

– Да, это так.

– И тут уж вам никак не избежать общего праздничного освещения!

– Не избежать, – легко согласился Мрошек.

Девушки переглянулись. Марина сделала заговорщический вид.

– Мрошек, мы должны вам кое-что сказать. Над вашим нынешним освещением подтрунивают все ваши знакомые.

– Это кто, например? – поинтересовался Мрошек.

– Ну, скажем, Гунтар и Барбара. И еще Уве. А что они скажут теперь, когда ваше положение выросло? Они будут просто в недоумении. Они даже могут быть оскорблены.

– Мне плевать.

– Вам – да, но Синтии это не нравится. Она недовольна. Вы только вчера говорили об этом, верно?

Мрошек кивнул.

– Поэтому мы предлагаем вам новую иллюминацию дома. Только общую. Местный свет, к которому вы так привыкли, останется прежним. За свою любимую лампу можете не беспокоиться, на нее мы не посягнем ни при каких обстоятельствах!

– И на том спасибо. Хорошо. Я и сам об этом уже думал. Что предложите?

– О, у нас огромный выбор. Вот!

Перед Мрошеком пролистали несколько образцов.

– Вот. Вот этот. Сколько стоит?

– Годовой контракт стоит три с половиной жизни в день! Скидка пять процентов.

Мрошек разочарованно присвистнул.

– Почему так дорого? Это из-за того, что Синтия каждое утро жужжит мне в уши про эту несчастную иллюминацию? Ну, нет. Так не пойдет.

– Скидка семь процентов.

Мрошек сделал вид, что собирается уходить.

– Мрошек, Мрошек, не уходите! – обеспокоились девушки. – Простите, если мы обидели вас! Мы сделаем для вас специальную цену! Мы вас очень любим. Три с четвертью в день. Что скажете?

– Три ровно.

– Мрошек, вы что, хотите нас оставить без прибыли? Хотите нас раздеть? Что же, это не исключено, но меньше, чем три с четвертью плюс скидка четыре процента, мы вам дать не можем. А теперь – девушки!

Марина хлопнула в ладоши.

Девицы, словно по команде, сбросили одежду и закружились вокруг Мрошека в одних бикини.

– Вот видите, что вы наделали, Мрошек! – с притворным осуждением воскликнула Марина. – Вы совсем раздели бедных девушек. Вы довели их до цены в три с четвертью в день за годовой контракт плюс четыре процента скидки! Вы просто тиран, Мрошек!

– Я еще ничего не решил, – стойко сказал Мрошек.

Девушки мгновенно оделись и, готовые заплакать, обиженно захлопали ресницами.

– Как же так, Мрошек, – надув губки, протянула Марина. – Мы так на вас рассчитывали. Давайте мы еще покажем вам другие образцы.

Мрошек быстро просмотрел еще несколько образцов, но вернулся к первоначальному.

– Значит, так. Свяжитесь с Синтией и покажите ей вот эту и эту иллюминации. Только эти, понятно? Тот образец, который она одобрит, я беру.

– Замечательно, Мрошек! – снова закружились вокруг него девушки. – У вас прекрасный вкус, вы выбрали самое лучшее! Синтии понравится, мы уверены. Платить будете вы или она?

– Платить буду я.

– Тогда до встречи.

Мрошек сделал еще несколько шагов между бесчисленными плафонами, люстрами, фонарями, галогеновыми лампами, иллюзионными панно и другими источниками света, выполненными во всех возможных стилях из всех существующих материалов. Световые приборы больше ему не требовались, и Мрошек, укорачивая путь, свернул в проход между рядами.

– Время, – попросил он.

Перед ним появились старинные часы с циферблатом, голос часовщика бодро произнес.

– Шесть пятьдесят пять, Мрошек. До игры полчаса с небольшим. Обязательное посещение заканчивается через два часа пятнадцать минут. Синтии ты обещал быть к началу седьмого. В девять часов вы собирались…

Движением руки Мрошек убрал часы.

Перед футболом надо перекусить. Или посмотреть игру во время еды? Раздался звонок. Это был Томми.

– Папа, – завопил он прямо в ухо Мрошеку. – Малыш-из-Эдинбурга сказал, что я круче всех и что у новичков он еще не видел такой игры, как моя! Он сказал, что хотя это и против правил, но позже он вернется ко мне на несколько минут! А еще тут сегодня индейские вожди! Сейчас они научат меня стрелять из лука.

– Очень хорошо, – рассеянно сказал Мрошек.

– А если бы у меня было еще полжизни, то я мог бы стрелять горящими стрелами! Я бы попал в салун, где поселенцы собрались пить виски. И они бы там все сгорели!

Мрошек поморщился.

– Нет, Томми, это не интересно. Лучше перебить их всех по одному обычными стрелами. Когда они горят в доме, ничего особенного нет, разве что очень страшно кричат перед смертью. Перестрелять их по одному куда интереснее. Окружите салун, перекройте все выходы и тогда им не спастись.

– Но Большое Ухо говорит, что так они будут отстреливаться! А нас здесь всего четверо.

– Зато на вашей стороне внезапность. Пока они опомнятся, вы успеете перебить почти половину. К тому же не забывай, что это игра.

– Но мне все равно страшно! В прошлый раз пуля чуть не попала мне в ногу.