Текст книги "Большая книга ужасов – 12"

Автор книги: Елена Артамонова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Эй, капитан, когда отчаливаем?

Максим поднял голову, отставил в сторону баночку с краской:

– Думаю, через несколько дней все будет готово.

– Здорово! И куда мы направимся?

– Слышала когда-нибудь о Скалистой бухте?

– Нет.

– Это небольшая бухточка, расположенная немного южнее старого маяка. Дикое место. По суше туда не добраться. Там только одна горная тропинка, да и та на любителя острых ощущений. Туристы даже не подозревают о существовании этой бухты. Поэтому там шикарный пляж, чистая вода и отлично клюет рыба.

– Рай на земле?

– Вроде того.

– Логинова, а ты нам помочь не хочешь? – поинтересовался подошедший сзади Сережка.

– Хочу, а что собственно…

Я так и не узнала, какая помощь требовалась Ивойлову. Не узнала потому, что разговор прервал крик возившегося на носу лодки Толкачева:

– Смотрите! Смотрите на горизонт!

Мы все одновременно повернули головы к морю. По самой линии горизонта, почти цепляясь мачтами за красный диск солнца, проплывал парусник. Возможно, это был обычный корабль, но мне он представился гостем из кошмарного ночного сновидения.

– Ребята, это сон. Все будет нормально. Вы мне только снитесь.

– Ты что, Логинова, – Сережка с силой вцепился мне в руку, – это не сон, это самая настоящая красота! Вот бы на таком поплавать!

– Это корабль-призрак. Один из тех, о которых рассказывал Андрей. Может быть, даже сам «Летучий голландец». Однажды во сне я поднималась на его борт. Вся команда корабля мертва. Они стоят на своих местах и смотрят вдаль, но вместо глаз у них черные пустые глазницы! Меня привела туда женщина…

– Зинаида, ты на солнышке не перегрелась? – Петька смотрел на меня с сочувствием. Горизонт был пуст. – Говоришь прямо как Андрей. Кстати, объясни, а то я до сих пор не врубился – это он так прикалывается или сам того… немножечко?

Да, в глазах мальчишек я показала себя не лучшим образом. Раскисла, потеряла контроль, лепетала какую-то чепуху. Кому есть дело до того, что леденящий ужас неожиданно накрыл меня с головой, едва не задушил, как огромная соленая волна? Надо держать себя в руках, контролировать эмоции. Преодолев приступ беспричинного страха, я усмехнулась:

– Жутковатенько? Вы, оказывается, слабонервные, шуток не понимаете.

Тем временем Максим собрал лежавшие на дне лодки инструменты и начал смывать краску с кисточек. Наблюдавший за его действиями Петька сказал:

– А нам, между прочим, тоже домой пора. – И посмотрел на допотопные часы «Звезда», с которыми не расставался даже на каникулах. – Ангелина Георгиевна просила возвращаться домой засветло.

– Есть контрпредложение, – перебила я рассудительного Толкачева, – давайте сначала искупаемся, а потом уже все остальное. Тетя Ангелина добрая, воспримет опоздание с пониманием.

Конечно же, моя идея понравилась больше Петькиной, а если учесть, что по дороге домой мы все равно проходили городской пляж, то как туда было не заглянуть? Народ разошелся по своим пансионатам и домам отдыха, и под ногами уже можно было различать свободную от штабелей загорающих гальку. Сложив на топчане одежду, мы наперегонки побежали к воде. Как я ни старалась, Максим обогнал всех и первым бултыхнулся в пенящиеся волны. Мы плескались, визжали, смеялись, и время текло как вода между пальцами. Кожа незаметно покрылась пупырышками, стало прохладненько – пора было заканчивать. Сережка почему-то задержался в воде, и я услышала его негромкий голос:

– Петька, посмотри, у меня что-то к плавкам прицепилось.

Толкачев ринулся на помощь, немного провозившись, извлек из воды темный удлиненный предмет, взглянул на него и с ужасом отбросил далеко в сторону. Оба выскочили из воды как ошпаренные. Первым к ним подбежал Максим:

– Все нормально, ребята?

– Ты видел, что это было, Сережка? – У Петьки Толкачева дрожал подбородок.

– Я чувствовал, как оно царапало кожу, а увидел только после того, как ты его отцепил. Оно шевелилось! Клянусь чем угодно, оно скребло меня по коже! – Мальчишки выглядели очень напуганными. – Посмотри, там нет царапин – на спине и ниже?.. Вдруг оно заразное или там трупный яд!

Мы с Максимом недоумевали.

– Тебе что, медуза в плавки попала? – предположил он.

– Хуже! Вы мне не поверите, но Петька подтвердит… Хуже. Это была человеческая рука – сухая костлявая человеческая рука, и она шевелилась!

– В целом Сережка прав, – подхватил Толкачев. – Подойдя к нему, я ничего не увидел – предмет находился под водой, а когда пощупал, то ощутил что-то твердое и жесткое, вроде корявой ветки. Только вытянув «ветку» из воды, я увидел черную скрюченную пятерню. А вот то, что она якобы шевелилась, – вряд ли. Мертвецы не движутся.

– У вас в Москве модно дурацкие шутки разыгрывать?! То Зинаида из себя лунатика изображает, то вы на пару психуете! Развлекайтесь без меня! – Натянув брюки, Максим быстро зашагал прочь. – Утром меня на пристани не ждите, – обернулся он. – Я пойду к Ирке. Встретимся после обеда.

Максима можно было понять – со стороны все это выглядело дико и нелепо. Вот если бы он знал Петьку Толкачева лучше, то иначе бы отнесся к его рассказу. Природа начисто обделила Петьку фантазией, и он всегда говорил правду, абсолютно не умея врать и притворяться. В отличие от «мастера художественного слова» Сережки Ивойлова, моему двоюродному брату можно было верить всегда и везде. Впрочем, на этот раз я бы поверила и Сережке. Поверила бы потому, что однажды сама видела такие высохшие, скрюченные руки. Видела на черном безмолвном корабле-призраке, и тогда они тянулись к моей шее…

* * *

К Сережкиному дому мы подошли, когда город укрыли глубокие синие сумерки. Встретили нас очень сурово, но причиной гнева Ангелины Георгиевны было отнюдь не наше опоздание.

– Зинаида, после того как вы отобедали с этим черненьким мальчиком, ты еще возвращалась сюда?

– Нет. – Мне пришлось давать довольно полный отчет о своих похождениях, а заодно и сообщить, где проводили время Петька и Сережка. – А что, собственно, случилось?

– Трагедия! Невосполнимая утрата! Катастрофа! Если вы не заходили в дом, тогда кто, скажите на милость, этот вандал?!

Не в силах больше говорить, тетя Ангелина жестом приказала следовать за ней. Войдя в мою комнатушку, Ангелина Георгиевна театральным жестом отодвинула ширму, демонстрируя заключенный в позолоченную раму лист фанеры и сияющую чешую осколков на полу.

– Зеркало разбилось, – констатировал Ивойлов.

– Сами зеркала не разбиваются. Это дело рук какого-то негодяя и труса. Труса – потому, что этот варвар боится сознаться в содеянном. Для вас, современной молодежи, предметы старины – обычный хлам, барахло, которому место на помойке. На самом деле здесь собраны бесценные старинные вещи – ан-ти-ква-ри-ат. Этому зеркалу не меньше ста пятидесяти лет. Мои родители приобрели его в Ленинграде, всего за несколько дней до начала войны. Оно уцелело во время бомбежек, блокады… – Ангелина Георгиевна умолкла на полуслове, горестно махнув рукой.

– Тетя Ангелина, вы не расстраивайтесь, рама-то цела. Закажите новое зеркало у стекольщика, – предложил Петька, – и все будет в порядке.

– Глупец! Хотя откуда тебе, выросшему на американских мультфильмах и «Сникерсах», знать истинную ценность вещей? Самое ценное здесь само зеркальное стекло, а не рама. Такие стекла сейчас просто не делают – идеальная полировка, – глубина, прозрачность, я уже не говорю про гравированный орнамент… – тетя схватилась за голову, – его ничем не заменишь!

– А знаете, Ангелина Георгиевна, на днях произошел аналогичный случай. У нашей подруги без видимых причин разбилось зеркальце. Может быть, виною тому перепады температуры или давления?

Когда хотел, Петька говорил как академик, но его умные речи не произвели должного впечатления. Велев выбросить осколки, тетя Ангелина ушла к себе, и вскоре в воздухе запахло сердечными каплями. Я взялась за веник. Зеркало раскололось на маленькие кусочки – так обычно бьются автомобильные стекла, но один осколок с выгравированной звездочкой оказался довольно большим, почти в половину моей ладони. Я повертела стекляшку в руках и пришла к выводу, что из нее получится продвинутая фенечка.

– Петька, ты можешь просверлить в нем дырочку?

– Зачем?

– Сделаю кулон.

– Такое толстое стекло трудно сверлить. Лучше я обточу его края, чтобы не порезаться, и спаяю из жестянки оправу. Завтра же попрошу у Макса паяльник и займусь этим делом.

Петька завернул осколок в носовой платок, засунул в карман, и мы пошли ужинать. Я чувствовала себя стаей голодных волков и с энтузиазмом набросилась на яичницу. Но нормально перекусить нам так и не удалось – тут же послышался настойчивый, нервный стук в дверь. Тетя Ангелина привычным жестом схватилась за голову, ожидая очередной «трагедии». Похоже, не зря – на пороге стоял расстроенный, растрепанный Андрей. Он сообщил:

– С сестрой случилось то же, что и с Ириной. Когда я вернулся домой, это уже произошло. Она сидела за столом, водила ручкой прямо по скатерти и ни на что не реагировала. В больнице рассказали, Анна ушла с работы как обычно, любезно со всеми попрощалась… дальше никто ничего не знает. Бабушка спала и ничего не заметила. Анюту нашел я – она сидела за столом и… Простите, я об этом уже говорил. Что теперь делать? Здесь у меня никого нет, только вы, но я зря вас побеспокоил, мне надо идти…

– Куда ты пойдешь, голубчик? На тебе ж лица нет!

Ангелина Георгиевна подтолкнула Андрея в комнату, и в воздухе вновь запахло сердечными каплями. Встревоженная Сережкина тетушка суетилась вовсю: заботливо усадила нашего ночного гостя на диван, напоила валерьянкой, а потом начала листать толстый медицинский справочник, подыскивая подходящую болезнь. Андрей сидел неподвижно, только его тонкие пальцы беспрестанно теребили бахрому одной из подушек.

– Говорят, такое может быть связано с нервами. В этом только моя вина – она так нервничала, разбираясь с моими проблемами! Сегодня мы тоже поссорились. «Я уже достаточно взрослый человек, чтобы выбирать себе друзей! Хватит меня опекать» – после этих слов у Анны задрожали губы, но она так ничего и не ответила. Я ушел, хлопнув дверью, почти ненавидя ее.

– Переночуешь у нас, я постелю в гостиной, а хочешь, наверху, у мальчиков, там всем места хватит. Тебя Андреем зовут? Мы уже друг другу представлялись, этим утром, но, извини, из-за разбившегося зеркала я чуть собственное имя не забыла.

– Да, Андреем. Спасибо, но я не могу остаться. Дома ждет бабушка, она очень старая и, кажется, только теперь начинает понимать, что произошло.

Андрей поднялся, попрощался со всеми и пошел к двери. Я проводила его до калитки. Внезапно он остановился и протянул мне мятую тетрадную страничку:

– Я не сказал самого главного – никому, кроме тебя, этого знать не стоит. Когда Анна сидела за столом и водила ручкой по скатерти, рядом лежала эта бумага, записка, обращенная ко мне. Видимо, сестра знала, что должно было произойти, и торопилась сообщить важную информацию. Только я ничего не понял…

– Дай-ка сюда.

– Самое странное – это чужой почерк, Анюта пишет совсем иначе. У нее буквы шире и наклон сильнее. Но кроме нее, в доме никого не было, бабушка не в счет, ее интересуют только пионы на клумбах. Пусть записка останется у тебя, хотя бы до завтра. Спокойной ночи, Зизи.

Мне даже ответить не удалось, так быстро он скрылся в тени соседских домишек и кустов сирени. Я крикнула в темноту:

– До встречи! – И пошла в дом.

Забравшись с ногами на диван, я в который уж раз перечитывала загадочное послание: «Андрей, беда пришла. Не верь никому, даже самым близким – им особенно. Может случиться, что твой враг станет мною. Оно где-то рядом. Не дай себя увлечь, не увлекайся!» Затем строка обрывалась и ниже, посередине страницы было четко написано слово «уезжай». Признаюсь, способность разгадывать ребусы, шарады и головоломки не входила в число моих талантов. Повертев листок так и эдак, я решила позвать Сережку Ивойлова – в этой ситуации его безудержная фантазия могла оказаться весьма полезной. Оставалось только накинуть халат, подняться в мансарду и разбудить Сережку.

– Я так и знал – ты придешь. Даже не раздевался… Наверное, какая-нибудь тайна?.. – бормотал он, спускаясь по лестнице.

– Да, ты мне нужен как эксперт.

Закрывшись в своей комнатушке, я шепотом, чтобы не слышала спящая за стеной тетя Ангелина, поведала и о жутком сне, и о встрече Ирины с привидением, и даже, немного замявшись, – о необычных способностях Андрея. Сережка внимал затаив дыхание.

– Знаешь, Логинова, я бы во все это не поверил, если бы не сегодняшний случай. Омерзительная пакость и в самом деле оцарапала мне спину. Я имею в виду плававшую в воде руку, ожившую пятерню мумии. После такого можно поверить во что угодно. Где записка?

Он долго изучал текст, потом посмотрел бумагу на просвет, зачем-то понюхал и глубокомысленно изрек:

– Здесь не обошлось без вмешательства потусторонних сил.

– Я и сама знаю. Если, конечно, допустить, что они существуют. Может, сперва поищем более разумное объяснение? Учти, Сережка, необычные способности Андрея еще не чудо – мы просто не представляем предела человеческих возможностей.

– А как же привидения, мертвая рука?

– Вдруг это вызванные воздействием извне галлюцинации? Предположим, что над нами экспериментируют инопланетяне, испытывают реакцию нашей психики на, научно выражаясь, аномальные явления?

– По-твоему, инопланетяне реальней привидений?

– Между прочим, инопланетяне похитили в Америке столько людей, что, должно быть, каждый второй американец с ними общался. Теперь взялись за нас. Слышал, наверное, что американское правительство скрывает от общественности состоявшийся контакт с инопланетянами?

– Логинова, ты явно слишком много телик смотришь. Лично мне ближе старые добрые привидения. Но в любом случае совершенно ясно: в кого-то из нас вселилось нечто враждебное. Дьявол или инопланетянин – неважно.

– Из чего это следует?

– Она пишет: «Может случиться, что твой враг станет мною». Элементарно, Ватсон, – разумом человека овладевает Нечто, оно контролирует его сознание, но окружающие не подозревают о подмене. До поры до времени… То же могло случиться и с сестрой Андрея, но, поскольку она вырубилась, это вывело ее из игры. Следовательно, чудовище вселилось в кого-то другого. Может быть, даже в тебя.

– Или в тебя.

– Не исключено, но ты ближе знаешь жертву.

Сережка Ивойлов обладал одной опасной особенностью – если он начинал рассуждать на любимую тему, то остановить его было практически невозможно. Воспользовавшись случаем, он прочитал целую лекцию о переселении душ, о существах, живущих без души, о душах, живущих без тела. Возможно, это было достаточно интересно и даже порой страшновато, если бы не так сильно хотелось спать. Выпроводив Ивойлова, я улеглась на диван и закрыла глаза.

* * *

Меня разбудил тонкий протяжный звук, похожий на звон разбитого стекла. Он становился все выше, пронзительнее, заставляя вибрировать каждую клеточку моего тела. В какой-то миг он нестерпимым, а потом на смену ему пришла непроницаемая ватная тишина. В комнате было светло. Огромная, в золотистой дымке луна заглядывала в старое зеркало. Звук не повторился, но в воздухе звенела тревога. Краем глаза я заметила, как за окном промелькнула тень, и кто-то постучал по оконному стеклу.

На этот раз провокация не удалась. Я прекрасно знала, что зеркало разбито, а следовательно, все происходящее со мной – обычный сон. Что ж, это даже забавно – лежа в собственной постели, переживать рискованные, головокружительные приключения. Мне оставалось только улыбнуться, потянуться и ждать «ужасных» неожиданностей.

Вновь раздался негромкий стук – должно быть, таинственная женщина в плаще, хозяйка этого сна, велела мне следовать за собой. Я быстренько оделась и выпрыгнула в окно. Сначала меня вели по освещенным лунным светом улицам, но вскоре луна исчезла и мрак сгустился настолько, что пришлось двигаться вслепую, на ощупь. Воздух стал спертым и горячим, макушка касалась шершавого потолка, и все чаще возникала нехорошая мысль о том, что, похоже, меня заманили прямиком в преисподнюю. Конечно, это был только сон, но кто мог дать гарантию, что он окончился бы для меня благополучным пробуждением?

Яркий красноватый свет полоснул по глазам. Передо мной был огромный зал, стены которого скрывала темнота. Помещение освещали только факелы, но их свет казался нестерпимо ярким, а тени – угольно-черными. Осматриваясь, я почувствовала некоторую странность своего положения – ощущение было таким, будто меня растворили в воздухе. Решив, что это издержки кошмарного сна, я спокойненько продолжила осмотр. В центре зала возвышалось сооружение, похожее на громадный каменный стол. На нем лежало несколько предметов: меч, кинжал с тонким волнистым лезвием и… скрипка. Как бы плохо я ни разбиралась в таком скучном вопросе, как классическая музыка, ошибка исключалась – это была самая настоящая скрипка, только совсем черная, матовая и не совсем обычная по форме. Рядом с алтарем, а каменный стол наверняка представлял собой алтарь какого-нибудь древнего божества, стояли три вытянутых, завешенных черным бархатом предмета.

В это время из темноты вышла женщина в широком, богато расшитом серебром балахоне с капюшоном. От моей таинственной, замаскированной с ног до головы провожатой ее отличали рост и комплекция – по сравнению с, так сказать, хозяйкой сновидения, она была несколько ниже, полнее и массивнее. Выйдя к алтарю, жрица воздела руки и запрокинула голову, приветствуя свое божество. В принципе, находясь где-то наверху, я должна была разглядеть ее лицо, но вместо этого заметила под капюшоном только ослепительно синее сияние. Закончив читать молитвы, жрица поманила кого-то рукой, и из глубины зала вереницей вышло человек десять лунатиков. Я говорю – лунатиков, потому что эти укутанные в черное фигуры действовали совершенно безотчетно и механически, как большие заводные куклы. Впрочем, при внимательном осмотре их оказалось не десять, а только восемь, но это не имело принципиального значения. Судя по фигурам, среди них были подростки моего возраста, особенно обращали на себя внимание пара коротышек и пара гигантов, замыкавших очередь. Но не они, а одна совершенно непримечательная по комплекции фигурка почему-то навязчиво притягивала мое внимание, казалась очень знакомой и почти родной.

Жрица взяла с алтаря небольшой кинжальчик с волнистым лезвием и занесла его над головой первого лунатика. Выкрикнув непонятное слово, она с силой вонзила клинок в грудь жертвы. Лишенная тела, я не могла ничего предпринять, но вся завибрировала от возмущения. А дальше было совсем мерзко – ведьма подходила к стоявшим в страшной очереди людям, убивала их, и они бесформенной грудой тряпья оседали на пол. Первый, второй, третий… Четвертой была привлекшая мое внимание фигурка. Она повернулась к своему палачу, и, черт побери, – ею оказалась я! Вот, Зинаида, у тебя и появилась отличная возможность проверить, что происходит с теми, кого убивают во сне… Ведьма взмахнула кинжальчиком, я мысленно зажмурилась, но не почувствовала абсолютно ничего. Оставалось только облегченно вздохнуть – ночной кошмар не имел никакого отношения к реальности.

Жрица действовала быстро, и жертвоприношение близилось к концу. Но кровавый ритуал оказался только началом церемонии. Из затемненной части зала выступили трое и подошли к стоявшим у алтаря прямоугольным предметам. Бархатные завесы упали – за ними скрывались зеркала. Ведьма сдернула капюшон с головы стоявшей у одного из них жертвы, и я узнала знакомую Иркину физиономию. Второй оказалась Анна, а третьим, и это было самое скверное, – Сережка Ивойлов. Такой поворот событий означал только одно: Сережка мог повторить их судьбу, лишиться чувств и разума. Злодейка поочередно дотронулась рукояткой кинжала до лбов жертв, и все трое рухнули на каменный пол. Я так и не поняла, умерли они или просто вырубились – моим вниманием завладело одно удивительное явление. В зеркалах по-прежнему отражались их фигуры, то есть серебристые стекла показывали то, чего уже не было!

А с ведьмой происходило нечто странное – ее закутанная в балахон фигура колыхалась, а потом сквозь ткань начало выступать что-то синее и сияющее. Вскоре она окончательно «вышла из себя», и на это стоило посмотреть. Посреди зала стояла красотка с голливудскими формами, в продвинутом наряде ослепительно синего цвета. Волосы у нее были под стать костюму – такие же яркие, похожие на синее пламя. Дьявольская красотка взяла скрипку, провела смычком по струнам, и тишину прорезали пронзительные вибрирующие звуки. Они становились все тоньше, выше, невыносимее, зеркала вспучивались, выдавливая из себя отражения, в моих несчастных ушах вот-вот готовы были лопнуть барабанные перепонки… Но лопнули не они – разлетелись со звоном зеркала, и освободившиеся из зеркального плена существа, точные копии моих друзей, покорно склонились перед адской скрипачкой. Повинуясь ее команде, они быстренько удалились прочь.

А потом я увидела Андрея. Он и в самом деле походил на симпатичного вампира – бледный, высокий, со спутанными волосами. Но самое главное – у него был ясный, вполне осмысленный взгляд. По-видимому, в отличие от всей нашей компании, он пришел сюда добровольно и знал, что делал. Андрей приблизился к алтарю, и в этот самый ответственный момент я куда-то полетела, закружилась, завертелась и поняла, что могу проснуться.

Что это было – пророчество, откровение или обычный кошмар, навеянный недавними событиями? Я лежала, не смея шевельнуться и открыть глаза. Каждое крошечное усилие, посторонняя мысль разрушали сон, стирали его из памяти. Такое часто бывает с ночными видениями – когда проснешься, они кажутся необычно ясными, достоверными, но с каждой секундой все больше утрачивают смысл, рассыпаются, как карточный домик. Вот и теперь все рушилось, разлеталось вдребезги, оставляя только смутную тревогу в сердце. Кажется, Сережке грозила беда, кажется, меня убивали, кажется, кажется, кажется… Чем больше прояснялось мое сознание, тем менее значительным казался причудливый сон. Окончательно успокоившись, я повернулась на другой бок и уснула.

Возбужденный голос Ангелины Георгиевны был похуже любого будильника. Наверное, уже минут пять она отчитывала бедного Сережку:

– С тех пор как вы приехали, начались все эти безобразия. Признавайся, ты должен знать виновника. Зинаида? Она? – В ответ послышался неразборчивый лепет. – Тогда, может быть, ты? Нет? Какая нелепость – перебить в доме всю посуду! В наше время такое просто не могло прийти в голову. Меня одно удивляет – почему я не проснулась, когда происходил этот погром? Или вы научились беззвучно бить стекла?!

Перебить посуду… Я наконец-то открыла глаза, перевела взгляд на сервант – вместо изящных бокалов там лежала горка хрустального льда. По спине пополз холодок – нечто подобное привиделось мне сегодня ночью. Нельзя было не признать – полубредовый ночной кошмар получил реальное, зримое подтверждение.