Текст книги "Перстень старой колдуньи"
Автор книги: Елена Ткач
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)
Как там Овечкин? – подумал Никита. Со всеми волнениями поездки у него совсем вылетело из головы, что Сергей Александрович остался один на один с треклятым котом. И получается, что если с ним что-то случится... Нет, такого Никита себе даже представить не мог, но все-таки... Если вышло что-то нехорошее, то вина на это целиком ложится на него, Никиту. А у дяди Сережи жена, дети...
Он постарался унять бешено бьющееся сердце, изо всей силы хватив кулаком по тому месту, где по идее оно должно было находиться. Не помогло, только хуже стало – сердце заколотилось как молот!
– Жень, ты куда?
Она нажала в лифте кнопку "шесть".
– Домой. Загляну, как там Слоник.
– А потом? – он видел, что она не в себе: взгляд блуждает, на него не глядит – отводит глаза. И сама вся колышется как осиновый листик.
– Потом... не знаю. Мне нужно к тетке – ты же знаешь, она болеет.
– Но мы должны вместе встретить Рождество! Ведь осталось совсем чуть-чуть... Неужели тебе какая-то тетка важней, чем я!
– Она не какая-то, – начала она заводиться. – Она мою маму лечила, спасала... только вот не спасла. Но что ж тут поделаешь, она говорит: мол, все в руках Божьих...
"Божьих, ага! – зло подумал Никита. – Знаю я, какому божеству она поклоняется!"
– Жень... Женечка, послушай, – он постарался как можно нежнее дотронуться до её руки. – Я сейчас к своим поднимусь, выясню как они там... И сразу – к тебе. Хорошо? Только ты жди меня тут, дома. Никуда не уходи. Я тебя очень прошу и...
Легкая пауза затрепетала в узкой кабинке лифта.
– Я люблю тебя!
Женя вздрогнула. Лифт дернулся и остановился. Она обхватила ладонями его лицо – крепко так! И стояла, не говоря ни слова. Глаза её засветились новым ясным огнем.
Створы лифта раскрылись и Никите пришлось прервать паузу – он сжал её ладошки в своих, потом на секунду уткнулся в них. Они были такие теплые, маленькие и... беззащитные.
Оба вышли на площадку, где тусовались и курили какие-то алкаши. Женя долго-долго молча стояла и глядела на него, запрокинув голову. На площадке качался и таял дым сигарет. В воздухе волновались дымные силуэты, поля, какие-то знаки, фигуры... Она вдруг порывисто прильнула к нему, потом отпрянула и сказала всего два слова.
– Я тоже.
Он взлетел на седьмой этаж, прыгая через две ступеньки, отпер дверь...
Стол в гостиной был накрыт, за столом пировали, повсюду слышался смех, говор, музыка...
Где же Сергей Александрович? Его не было за столом.
Никита увидел маму и папу за дальним концом стола и, хотел было кинуться к ним, чтобы расспросить... когда из ванной чрезвычайно твердой походкой вышел Овечкин. Рукав рубашки на его левой руке был закатан – рука от кисти до локтя располосована двумя глубокими красными царапинами.
– О! – воскликнул он, заприметив Никиту. – Здравствуй, племя молодое! Значит уже вернулись?
– А...да, – каким-то крякающим голосом ответил тот. – Это вас... кот?
– Да, ты че, парень! Это мы тут немножко... посуду побили. Кот! Где это видано, чтобы милейшее домашнее животное нападало на человека?А?!
– Никита, иди мой руки и садись за стол, – стараясь перекрыть гул голосов, крикнула ему мама.
– Мам, я сейчас. Я вернусь после, хорошо? Ты слышишь?
– После чего? – не поняла мама.
Этот гул кого угодно может вывести из себя!
– После Рож-де-ства! – проорал Кит и опять метнулся к Овечкину.
– Дядя Сережа... только пожалуйста, честно.
– Это всенепременно! – пообещал тот.
– Это все-таки вас гадский котяра отделал, да?
– Ни в коем случае! – торжественно провозгласил Овечкин. – Ну, сам подумай: чтобы меня... какой-то кот... Это было бы совсем не мудро!
– Ну вот, вы не хотите ничего мне рассказывать, – в отчаянии дернул головой Кит. – Тогда скажите, хотя бы, где он. Вы его все-таки... того?
– Парень, на тебя дурно подействовал свежий воздух. Тебе надо среди народа побыть. А кстати, где твоя милая девушка?
– Она... дома. А где кот? Дядя Сережа, я вас очень прошу...
– Ну, если так... – посерьезнел Овечкин. – Онукрыт до поры в надежном месте. И, поверь, что там ему хорошо. И еда и... – он описал жестом некую параболу, которая могла означать все, что угодно, но в данном случае, скорее всего, удовольствия всякого рода. – Не волнуйся, больше он никого не тронет. Я об этом позабочусь. Лады?
– Лады! – с превеликим облегчением гаркнул Никита и, схватив обеими руками мужественную руку Овечкина, с силой её потряс.
А потомвихрем пролетел два пролета лестницы и очутился в Жениной квартире.
Она ждала его, сидя одетая на краю стула в комнате Марии Михайловны. За стеной, в её комнате, как всегда, гудел разношерстный люд.
– Ты уже? Хорошо. Тогда проводи меня до остановки. Видишь, я слово сдержала.
– Женечка... – он не знал, что сказать...
Как остановить ее? Кольцо! Он должен уничтожить кольцо – и тогда колдовская связь будет прервана. ЕгоЖенька станет свободной!
– Ну, пойдем...
И снова онина воле. Простор небесный был полон звезд. Ветер совсем утих, ночь затаилась, притихшая, таинственная...
– Ночь, слышишь меня? – крикнул Кит, запрокинув голову и роняя шапку в снег. – Не разлучай нас! Твой Царь рождается, слышишь, ночь? Царь небесный!
Женя ни слова не вымолвила в ответ на это импровизированное заклинание. Только подняла шапку, отряхнула от снега и водрузила ему на голову.
– Слушай... ещё есть время. Давай к реке прогуляемся. Знаешь, я ведь возле этого шлюза ещё ни разу не был!
– Правда? – она поверила. Взяла его под руку. – Тогда, конечно, пойдем.
Они спустились кривым переулочком к Яузе, а липы и тополя стояли на страже, охраняя их путь. Машин почти не было, и они легко и быстро перебежали дорогу. И вступили под сень высоких деревьев, чьи темные тени чертили загадочные письмена на белом снегу...
Возле чугунного парапета, ограждавшего набережную и шлюз, повеяло свежестью.
– Женька, чувствуешь... запах какой! Запах живой воды. Смотри – вон он, шлюз! А я и не знал, что в самом центре Москвы есть такое.
– Да, здесь чудесно... – она перегнулась через парапет, всматриваясь в бурный поток, с шумом падавший водопадом свысотыболее четырех метров. Дальше река успокаивалась и текла неспешно, играя с отражениями фонарей.
– Слушай, да это просто Голландия! – продолжал усыплять её бдительность Никита, беспрерывно болтая. – Или Бельгия! Я однажды был с родителями в Бельгии – в Генте – так там почти то же самое... Только это наша Москва. И мы... никому ее... не отдадим!
Эти последние слова он разделял паузами, точно набирая воздуху в легкие и готовясь к прыжку, а потом... прыгнул! Он кинулся на неё как тигр, стараясь вцепиться в запястье правой руки, на которой оранжевым мутным цветом пульсировало кольцо.
Женя вскрикнула от неожиданности, а он рвал зубами её варежку содрал, отшвырнул прочь, мотнув головой... и мертвой хваткойухватил кольцо.
– Что ты делаешь? Ай... мне больно! – закричала она, не понимая, что происходит.
А потом поняла.
– Не смей! Это мамино кольцо! Оно для меня святое!
– Оно не мамино! – орал он не своим голосом, стараясь содрать перстень колдуньи с Жениного пальца. Я там был... в ту ночь под окном... Я все видел, все слышал. А когда ты ушла... нет, отдай! Когда ты ушла вместе с этим черным котом, старуха говорила сдемоном! Ты понимаешь это? Ты понимаешь, глупая, во что ты влипла?
Ее сопротивление начало слабеть – настолько сразили Женю эти слова. Он одним рывком сорвал перстень с её пальца и... закричал. Оно почти до кости обожгло ему правую руку.
Тогда Никита перекрестился, переложив колдовской перстень в левую.
– Ничего, – в ярости захохотал он, – до свадьбы заживет!
И со всей силы зашвырнул кольцо далеко вреку.
Женя остолбенела. Первые секунды она не знала, что делать. Решение пришло бессознательно, а может, оно было последним приказом колдуньи...
Закинув ногу на парапет, она взобралась на него, стала подтягивать другую... Еще мгновение – и она прыгнет в гневную, беспощадную, ледяную воду кипящего шлюза...
Он всей своей массой навалился на неё и стал тянуть на себя – к спасительной земле. Но силы её удвоились – казалось, не девочка неполных тринадцати лет, но взрослый и притом тренированный человек с железными мускулами противостоит ему. Она тянула его к себе – туда, за парапет. Ведь она была уже ПО ТУ СТОРОНУ, цепляясь только одной рукой за край чугунных перил. Никита чувствовал, что Женя сильнее.При этом, она не понимает, что делает. Искоро – да, слишком скоро! – они оба окажутся в ледяной воде.
Звать на помощь? Но вокруг не было никого. Да он этого и не хотел. Погибать – так вместе!
– Жаль только, что так короток наш век оказался, моя любимая! выдохнул он одними губами в беспощадную ночь.
Она-таки перетащила его на свою сторону, и оба нависли над бурлящей рекой, поющей свой Рождественский гимн...
– Женька... прощай! – крикнул Никита, зажмуриваясь...
Он ждал, что сейчас Яуза в первый и в последний раз обнимет его.
И тут... На колокольне Андроникова монастыря ударил колокол. Раз, другой... Звонили к заутрене.
Рождество!
– Милая моя... – синими губами выдохнул Никита. – Видишь, дождались. Вот оно, Рождество!
Она качалась над вспенивающейся водой с помертвевшим лицом. Казалось,его подруга ничего не слышит сейчас, не соображает.
Но настойчивый благовест достиг и её слуха. Она открыла глаза... и дико закричала.
И тут Никита понял, что сейчас она свалится от испуга, потому что все, что она прежде делала, происходило с ней как бы во сне... в трансе.
– Держись за меня! – крикнул он. Но крика не вышло, потому что он сорвал голос...
– Я... дер...жусь... – еле слышные звуки в ответ.
Он кое-как взобрался на верх чугунного парапета, укрепился там, крепко обхватив ногами перила, потом втащил её за собой и потянул подальше от воды – кземле. Оба ничком повалились на землю – в снег. Женя лежала с закрытыми глазами – лежала как мертвая. И задыхаясь, стуча зубами, он все-таки постарался сказать ей главное. Сказать, чтоб у неё достало сил, чтобы вернуться. В жизнь, в город... к нему.
– Женька... твоя мама... её убила эта гадина – твоя тетка. Она колдунья. Она хотела, чтобы и ты... И кольцо это – оно не мамы твоей... с его помощью она тебя удерживала... ну, теперь ты понимаешь. Она же все время врала тебе, эти нелюди – они же ведь не живут! Вспомни скамью Врубеля. Ты тоже сможешь так! А может быть, даже лучше. Только ты не сдавайся, слышишь? Никогда. Этого они и хотели... чтобы никогда... ты не стала... собой.
Тутспособность что-либо ощущать изменила ему, и он провалился куда-то. А когда очнулся увидел, что Женя – его любимая и свободная Женька спала на снегу, положив голову ему на плечо.
И улыбалась во сне.
А на колокольне Андроникова все звонил благовест, славя наступившее Рождество.
Очнувшись, они из последних сил добрели домой. Никитины родители больше не охали – поняли, что с ребятами что-то серьезное произошло. Они решили, что те сами им все расскажут. Промыли перекисью, помазали винилином и забинтовали ожогина руках сына. Напоили его подругу горячим чаем с малиной. И положили спать: Женю – в Никитиной комнате, а его – на полу в гостиной. Там, на диване уже спал дядя Сережа. Спал, положив начинавшую седеть голову на изодранную руку.Спал победителем!
– У Сергея Александровича жена с детьми в Рыбинск уехала. Он их на разведку послал – дом на острове покупать! – шепнула мама, целуя сына и поправляя край сбившегося одеяла.
– Мам, какой Рыбинск? Какой остров? У них же дача в Химках есть... сквозь забытье пробормотал, улыбаясь, Никита.
– Ну, это ближняя. А то будет дальняя, – Ольга не выдержала и расхихикалась совсем как девчонка. – Ну, ты ж понимаешь, дядя Сережа не угомонится, пока себе новую головную боль не отыщет! Знаешь... – она чуть-чуть помедлила и погладила его руку. – А твоя подружка... Женя... кажется, у неё очень хорошая улыбка.
– Да! – блаженно потянулся Никита. – Ох, мам... мне так хорошо!
Он хотел что-то ещё сказать, но уже проваливался в необъятные перины снов, которые спешили к нему. Чтоб он мог отдохнуть и завтра встретить праздничный день сулыбкой...
Всех пригрел ипримирил этот дом в Сыромятниках – в старинном районеблиз Яузы в центре Москвы... Дом, в котором случаются чудеса.
А впрочем, они в каждом доме случаются. Просто надо в них верить и ждать. Ивсегда оставлять для них щелочку чуть приоткрытой. Не дверную щель – нет! Там, в душе...
А старуха... В ту самую ночь под Рождество в доме старухи случился пожар. Все сгорело: и старинная мебель красного дерева, и драпировки, и снадобья, и рояль с тараканами... но ни тела, ни золота, ни камней драгоценных нигде не нашли.
