Текст книги "Королева любить желает (СИ)"

Автор книги: Елена Тихая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Страшные минуты, в которые ещё раз убеждаешься, что маг – это огромная сила. Панок как мог помогал мужчинам магией, но наш гость оказался в разы сильнее. Бой закончился, когда обе руки мага повисли плетьми, а мои мужчины и охрана были ранены. Один из охранников лежал в отдалении, дымился. И я очень надеялась, что он жив.

Я была уверена, что на всё про всё ушло не более пяти минут, но это были самые долгие минуты в моей жизни.

– Ты в порядке? – подскочили ко мне все трое, голося одно и то же. А у меня не было слов, я просто малодушно расплакалась.

– Низак, – рявкнул Фрост.

– Помоги ей, – добавил Милон.

– Всё хорошо, – уверял меня Ифор.

А я и не заметила, как оказалась в одном из кресел внутри беседки. Только слёзы текли ручьём, без шансов остановиться. Гормоны, не иначе.

– С ней всё в полном порядке, – доносился до меня голос Низака.

– Их смотри. Столько крови, – протянула я руки по очереди к Ифору, Милону и Фросту, рукав которого уже был просто багровым.

– У неё нервный срыв. Усыпи её, – скомандовал Ифор.

И это была последняя членораздельная фраза, которую я расслышала.

23

Наутро я проснулась в своей постели, а рядом сразу два кресла. Мне даже на секундочку стало смешно. Ифор и Милон вот так вот рядом дежурят возле моей постели, и оба упустили момент пробуждения.

Судя по свету из окна, на дворе рассвет, а это значит, что усыпили меня надолго.

– Миледи, – тихо выдохнула Ююка, приютившаяся в самом углу и не замеченная мной ранее.

– Тише, – шепнула я, прикладывая для наглядности палец к губам, но не помогло. Оба, как по команде, распахнули глаза.

– Как ты? – спросили они в один голос, хотя это я должна была их об этом спрашивать. Ведь это они были ранены, а не я.

– Я в полном порядке. Вы целы?

Я быстро поднялась с кровати и буквально ощупала каждого из них, вызвав у Милона радостный смех, а у Ифора нежную улыбку.

– С нами всё хорошо. Одежду не спасти, а мы целы, – развёл руки в стороны Милон. В эти объятья я и упала, прижимаясь к нему.

– Я так за вас испугалась. Этот маг оказался таким сильным, таким сильным. Мне было так страшно за вас, – говорила я, сжимая его крепче.

– Раздавишь. И где столько сил? Видимо, ты долго спала, – опять посмеялся Милон.

– А Фрост? С ним что? Где он? – не обратила я внимания на его шутливый тон и отстранилась, повернувшись уже к Ифору. – Ну?

– Он тоже отдыхает. Ему больше всех из нас досталось, – спокойно ответил Ифор, тоже раскрывая объятья. И разве я могла отказаться? С облегчением и нежностью я прильнула к нему. – Хотя есть и похуже.

– Ифор, – прикрикнул Милон, явно не собираясь говорить мне плохих новостей.

– Что? – заглянула я ему в глаза. – Кто-то погиб?

Мне вспомнился тот охранник, что лежал в отдалении. Сердце сжалось, а в горле встал ком.

– Нет, но он обгорел. Верховный маг применил очень неприятное заклинание.

– Верховный? – ахнула я сразу, как только смогла вздохнуть от облегчения, что мужчина жив. – Я оказалась права и он подстроил свою смерть?

– Да, и в этом ты была права. Но в своё оправдание могу сказать, что маскировался он мастерски, не зря носил своё звание. Жаль, что применял его не во благо страны и народа, – вздохнул за спиной Милон.

– Его допросили? Магию ограничили?

– Конечно, – прозвучало обиженно от Милона.

– К Фросту пойдёшь? – спросил Ифор.

– Мы пойдём к нему завтракать. Вкусные запахи кого угодно поднимут, – уверенно заявила я.

И снова оказалась права. Стоило горничным накрыть для всех нас завтрак, как из комнаты, дверь в которую мы специально открыли, донеслись возмущения. Перед этим я, конечно, тихо к нему заглянула. Лично прикоснулась ко лбу, расспросила горничного о его состоянии. Слегка дотронулась до плеча над забинтованной рукой. Мне ещё подумалось, что скоро по шрамам на его теле можно будет хронику лет читать.

– Милон, поганец, только ты можешь издеваться над больным, – донеслось из комнаты. Я еле сдержала смех. А всё дело в том, что Фрост, как оказалось, очень любил ароматную гарену (кашу – что-то среднее между нашей гречкой и овсянкой) с фруктами. И конечно, чтобы порадовать больного, мы велели приготовить именно её.

– Наглый наговор. Это не я. Это всё Элен, – воскликнул Милон, даже не пытаясь подняться и помочь брату. Но, впрочем, помощь-то была и не нужна.

Фрост собственной персоной нарисовался в проёме, смотря на нас всех недоумённо. Его взгляд явно ещё был сонным, а вид соответствующим. Мужчина красовался в одном нижнем белье – точнее, здесь это были тонкие нижние штаны на завязках. Кстати, женщины носили панталоны из более тонкой ткани. Мне же нижнее бельё давно шила Енара, моя личная швея, поэтому о подобных пережитках прошлого я давно забыла. Ифор и Милон были в восторге от современных трусиков.

И вот прошла минута молчания. Мы смотрели на полуобнажённого Фроста, он на нас, а потом резко развернулся и вернулся в спальню, громко хлопнув дверью.

Теперь была моя очередь недоумевать. Что случилось? Мы хотели сделать ему приятное, а он…

– Сходи к нему, – шепнул Ифор. И вот хоть убейте, я никогда не пойму этого мужчину.

– Сейчас?

Оба закивали.

– Ну, хорошо, – произнесла я с сомнением. У самых дверей обернулась, ловя ожидающие взгляды мужчин.

Стучаться было глупо, поэтому зашла тихо. И только возникшая тишина позволила мне услышать, как эти двое смываются. В шоке я смотрела, как взрослые мужчины почти на цыпочках покидают покои Фроста. Вот же!!! Сводники.

Я начинала злиться на них, но стоило услышать приглушенный стон из ванной, как мою злость будто рукой сняло. Он же небось бинты снимает, а они прилипли от крови, и помочь некому. Хотя что значит некому? Я тут.

Решительно направилась в ванную, не задумываясь о душевном состоянии мужчины. Ну, и о неглиже тоже. Наверное, поэтому вид обнаженной спины и струек воды, стекающих по ней и изрядно намочивших нижние штаны, нисколько меня не смутил.

По резко выпрямившейся спине я поняла, что моё присутствие заметили. Но он молчал. Я же взяла из шкафчика – точно такого же, как у меня, – небольшое полотенце, подошла к умывальнику, намочила его и стала промачивать бинты на плече и предплечье. И всё это в абсолютной тишине. Когда весь бинт уже был влажным, я аккуратно начала его разматывать. Возникла ещё идея, что разрезать было бы быстрее, но я побоялась его поранить. Верхние слои снялись без проблем, а нижние действительно прилипли. Пришлось ещё раз намочить.

– Почему Низак не залечил рану сразу? Зачем было бинтовать? – не удержалась я.

– У него были и более важные пациенты, – спокойно ответил Фрост.

Мы не смотрели друг на друга. Не говорили, но напряжение в воздухе витало.

Я наконец-то сняла бинт и поняла, что не знаю, что делать дальше. Тем же полотенцем протёрла длинный рубец, начинающийся от ключицы и закручивающийся до самого локтя. При этом это не был тонкий шрам. Это была широкая рваная рана, стянутая коркой засохшей крови. Хорошо, что не кровила и не гноилась.

– Я не знаю, что делать дальше, – призналась я, кладя полотенце на умывальник. – Надо Низака позвать, он быстро с этим разберётся.

– Не надо его беспокоить. У него трое тяжёлых парней. Он борется за их жизнь. Новый шрам я переживу как-нибудь.

– Милон сказал, что никому уже смерть не грозит. Может…

– Я сказал – не надо, – отодвинулся от меня Фрост. – Элен, не надо меня жалеть. И утверждать обратное тоже, – поднял он руку, ведь я успела лишь рот открыть. – Я вижу это в твоих глазах.

– Ты плохо в этом разбираешься. Жалость, как и любое другое чувство, может быть разной и направлена по-разному.

– Я тебя не понял, – нахмурился он.

– Это видно. Вот ты думаешь, что я жалею тебя? Ну, в каком-то роде да. Конкретно сейчас мне жалко, что ты испытываешь боль от этой раны, но я поняла твою позицию. Поняла, что жизни охранников ты поставил выше собственной раны, собственного комфорта. Я это поняла и даже одобряю. В моём мире нет магии и такие раны лечат исключительно медикаментозно. И я могу сказать, что отцу когда-то я обрабатывала рану на лопатке специальной мазью, она обеззараживала место травмы и смягчала корку, наверное, делала что-то ещё. Наверняка и у вас есть нечто похожее, поэтому я сейчас прикажу принести это сюда. Подожди немного.

– Не надо.

– Ты опять?

– Не надо нести мазь. Она у меня есть, – сказал и полез всё в тот же шкаф. Оттуда он вытащил относительно небольшой сундучок, а там…

Много чего там было. Я, как человек, ничего в этом не понимающий, могла оценить только запасливость мужа.

– Ну и?

– Ты правда будешь обрабатывать мою руку?

– Правда. Только скажи чем и как, – улыбнулась я, разводя руки. Наконец-то и Фрост слегка улыбнулся, а это рекорд.

Оказалось, что здесь есть даже что-то типа пластыря. Только совсем другой. Сначала мне предстояло прокапать каким-то настоем всю поверхность раны и её края, не затрагивая живую ткань. И вот когда эта гадость запузырилась и зашипела от попадания на рану, я испугалась и чуть не выронила пузырёк.

– Предупреждать надо, – выдохнула я, тревожно вглядываясь в напряжённое лицо Фроста. Я понимала, что это, скорее всего, больно, но других предложений у меня не было. Чтобы минимизировать, а точнее, не растягивать данную процедуру, заставила мужчину переместиться, чем дико его удивила.

– Если рука будет лежать, желательно неподвижно, я быстрее всё сделаю, – объясняла я. Фрост мученически вздохнул, но прошёл в комнату и лёг на кровать. Вот теперь и мне стало неловко. Получается, я затащила его в постель. От этой мысли стало смешно, и я, не удержавшись, хмыкнула. Фрост же, не подозревая о моих мыслях, дернулся, схватил край одеяла и прикрыл бёдра. Только после этого я поняла, что что-то пропустила.

Подошла к кровати и присела на край, повернула руку так, чтобы большая часть раны была горизонтальной, а потом подумала ещё раз. Настой, или что это в пузырьке, нужно было капать через пипетку, совмещённую с пробкой. Таким образом, занята была одна рука. Тогда я вернула его руку в первоначальное положение, сама держала его чуть ниже локтя.

– Расслабься и не сопротивляйся. Капать буду быстро, руку сама буду поворачивать. Готов?

Фрост же только кивнул, но взгляда от меня не отводил. Я же выдохнула и начала капать. Мужчина уже к середине раны шипел сквозь зубы, но терпел. К концу обработки я поняла, что это средство делает. Оно как раз размягчает корку и проникает внутрь.

– Больно, но зато быстро. Потерпи, скоро пройдёт, – говорила я, гладя его ладонь, сжатую в кулак. Постепенно под моими пальцами кисть расслаблялась, а мы так и смотрели глаза в глаза.

– Теперь мазь? Или надо время выждать?

– Как жечь перестанет, можно мазать.

Я кивнула, ожидая сигнала. А чтобы заполнить паузу, решила уточнить:

– Не знаю, что ты подумал, когда я засмеялась, но ты не прав. В моём мире часто говорят: «Он затащил её в постель». Подразумевается, конечно, секс, но говорят именно постель. А тут я уговорила тебя лечь в постель. Понимаешь? Сама ситуация… – не смогла не улыбнуться я вновь.

– Я понял, – отвёл он взгляд.

– А ты о чём подумал? – заинтересовалась я.

– Можно уже мазать.

Я взяла баночку с мазью и кончиками пальцев начала распределять её толстым слоем по ране.

– И всё же? Что ты подумал?

– Что в мокром исподнем, – произнёс он сконфуженно.

– Тебе не стоит стесняться своего тела. У тебя прекрасная фигура и прочее. А вот штаны надо будет потом обязательно поменять, чтобы не застудиться. И не вертись. Дай мне за тобой поухаживать.

– А писала, что у вас мужчины ухаживают за женщиной.

– Традиционно – да. Да и здесь так же. Просто конкуренция больше или нет. Не знаю.

– Наши мужчины доказывают девушке, что могут её обеспечить, что сильны и здоровы. А ваши?

– А наши… – задумалась я. А действительно? Что доказывают своими ухаживаниями наши мужчины? Интересный вопрос.

– По-разному, – пожала я плечами, – всё зависит от намерений мужчины и, честно говоря, возраста. Молодые парни не стремятся к серьёзным отношениям, я даже не уверена, в каком возрасте они начинают стремиться к браку. А отсюда и поведение. В основном дарят цветы, конфеты, различные безделушки, приглашают на свидания. Некоторые делают их оригинальными и незабываемыми, другие банальными. Всё зависит опять же от стремлений. Моя тётя мне рассказывала, а ей рассказывала мама, с ней мы не успели поговорить на такие темы, – вздохнула я, закрывая баночку, поскольку уже всё домазала, – в общем, моя мама была студенткой из небогатой семьи и жила в студенческом общежитии. С папой они познакомились ранней осенью. И они тоже ходили на свидания, папа тоже дарил ей цветы и конфеты, но потом почти перестал. И даже свидания у них стали реже. Мама поделилась переживаниями с тётей. А потом явился папа и подарил ей зимние тёплые сапоги, которых у неё не было. Она расплакалась, а он предложил ей выйти за него замуж. Она тут же согласилась. Я и папу об этой истории спрашивала, но он рассказывал всё несколько иначе. Пожимал плечами, ругался, что она, молодая и глупая, сначала по осенним холодным лужам ходила в туфельках, а потом в латаных ботиночках на шестерной носок по морозу. Вот он и нашёл подработку, пропускал свидания, копил на сапоги, – хлюпнула я носом, даже не заметив, как растрогалась за воспоминаниями. – И я не знаю, что он дарил ей потом, но те сапоги у нас хранятся до сих пор. Ну, хранились, что с ними сейчас – я не знаю.

– Я не понял, что в этом особенного. Твой отец правильно поступил. Сапоги для неё были важнее цветов, – хмурился Фрост, вглядываясь в моё лицо.

– В том-то и дело, что большинство или не обратили бы внимания, или стали бы ругать её родителей, которые оставили дочь без сапог. Он же…

– Поступил иначе. Я понял. Ваши мужчины думают о себе и своём удовольствии.

– Не всегда. Есть исключения.

– Твой отец правило или исключение? – прищурился он.

– Исключение. Для его возраста он однозначно исключение.

– То есть с возрастом что-то меняется?

– Я не знаю. Но думаю, что да. Все мы взрослеем и меняемся. Многое уже не воспринимаем так категорично, как в юности.

– Это да, – тяжело вздохнул Фрост.

– Что-то поверх мази нужно? Она почему-то сохнет. Я что-то сделала не так, – испугалась я.

– Нет, всё нормально. Через несколько минут она станет прочной и эластичной, а рана под ней будет заживать. С ней можно будет даже купаться. Менять только раз в два дня надо будет, но это ерунда, – махнул здоровой рукой он.

– А кто обычно тебе обрабатывал раны?

– Ну я не так уж часто получаю серьёзные ранения, как может показаться, – хмыкнул он, садясь на кровать и мгновенно становясь выше меня. Чуть-чуть, но всё же. – Обычно сам или целители.

– Ясно, – кивнула я, собираясь задать очередной вопрос, но желудок Фроста очень громко напомнил о себе. Я даже подскочила на кровати.

– Прости, – произнёс он сконфуженно, прижимая руку к животу, будто пытался задавить голодный вопль.

– Нет, что ты. Расселась я тут, расспрашиваю тебя, а ты голодный. Кошмар. Тебе, может быть, сюда принести? – заметалась я, уже подойдя к двери в гостиную.

– Не надо. У меня рука повреждена, а не ноги. Я могу дойти.

– Точно? – развернулась я, наблюдая, как он поднимается с кровати.

– Точно.

А исподнее-то высохло, подумалось мне.

Дальше всё было почти чинно. Меня выставили под предлогом одеться. Я распорядилась принести новый завтрак, потому что этот остыл, а потом мы ели, продолжая обсуждать его шрамы. Кажется, он перестал их стесняться. А я узнавала его ближе.

24

После позднего завтрака, что уже был ближе к обеду, мы отправились по делам, точнее в кабинет к Милону за новостями. Там нас встретили заговорщицкой улыбкой и неприятными новостями. Верховный маг не только ничего пока толком не сказал, кроме бреда о собственном величии, но и сломал двое антимагических оков. Это значило лишь одно: он времени даром не терял, все эти годы развивался. И ему почти удалось опять сбежать. Спасибо Паноку, который решил наблюдать за допросом тайно. А вот Низаку доставили ещё пятерых пострадавших.

Пока мы говорили, я заметила, что Милон перебирает пальцами левой руки в воздухе. Заметила, но ничего говорить не стала. А вот когда слуга случайно задел ногу Ифора, неудачно опустив поднос, я серьёзно забеспокоилась.

– Что происходит? – спросила я прямо. – Вы мне говорили, что целы и невредимы, но это явно не так. Зачем?

– Основной удар того заклинания на себя взял Фрост. Нам с Ифором прилетело остатками, потому что мы были чуть позади него. Ничего особенного. Скоро заживёт.

Я от всей своей души высказала им, какие они недоумки. А потом чуть ли не заставила прямо там раздеться. Только сдавленный смех Фроста остановил меня.

– М-да. Лечитесь и не сопротивляйтесь, – сказал он, когда я развернулась к нему в праведном гневе.

– А ты не ёрничай. И тебе воздастся, – хотела сказать грозно, но запал прошёл сам собой.

Перепады настроения налицо. Ужас – осознавать, что ведёшь себя импульсивно или неразумно, но не иметь силы сопротивляться этому.

А во время ужина они меня ошарашили.

– Элен, – вздохнул Милон, – можно сегодня я приду? Знаю, что очередь Ифора, но у него нога…

Я с минуту точно не могла ничего ответить, просто слов не было. Только сейчас поняла, что они действительно приходили ко мне через ночь. Очередность установили, твою налево…

– Я сегодня буду спать одна. Потому что всем моим мужья… мужчинам, – исправилась я в последний момент, – нужен отдых и восстановление. Чтобы раны затянулись. Так что всем спокойной ночи.

Да, я психанула. Но как они могут думать о сексе, когда тут такое творится? Раненые, а туда же!

Зато ночь в одиночестве прошла плохо. Я ворочалась в бока на бок, всё не хватало чего-то, точнее кого-то. Сон не шёл. Я даже была готова к кому-нибудь из них пойти сама, но осознала, что не могу выбрать. Этот факт просто сбил с ног. Я не могла однозначно сразу, с ходу сказать, с кем из них хочу сейчас быть.

Ещё пару месяцев назад не было ни малейшего сомнения, я однозначно выбирала Ифора, а сейчас…

Почему-то глубоко внутри расцвело гнетущее чувство предательства. И это я ощущала себя предательницей. Я. Именно я предала то светлое чувство к Ифору. Почему-то, когда я стала близка с Милоном физически, не было такого щемящего чувства. Я видела одобрение Ифора, и… а что «и»? Я приняла свою связь с двумя мужчинами тогда, почему сейчас не могу?

И в этот момент в животе кольнуло. Ей-богу, кольнуло, будто упрекало меня изнутри. А ведь и правда, чего это я жалею? У меня будет малыш, и он от Милона. А я на некоторое время пожалела, что допустила такие отношения. Дура, пора уже принять как данность: в этом мире несколько мужчин – норма. Более того, меня вполне устраивают эти двое, на третьего вот заглядываюсь. Лена, Лена, ты сломала собственные убеждения ещё тогда. Так почему же сейчас настолько распереживалась? Считала, что секс останется только сексом и не станет более глубоким чувством? Считала. Но и на секс с ним ты пошла не с бухты-барахты, Милон нравился, был очень даже симпатичен и привлекателен, а ещё весел и обаятелен. Почему же сейчас испугалась? Любить двоих нельзя? Почему? Так не поступают? Это предательство? Но это всё касается моего родного мира, не этого. И я не перестала любить Ифора, просто полюбила ещё и Милона. Странно… но факт.

Как итог, уснула я на рассвете. А проснулась от тихих шагов Ююки.

– Что-то случилось? Я опять всё проспала? – прохрипела я, потирая глаза.

– Нет, миледи. Не знаю, миледи. Милорд Милон и Ифор приходили, но вы спали, и они ушли.

– Ясно. Как твои отношения с Низаком? Не передумали?

– Нет, что вы. У нас всё хорошо. Он очень добрый. Сейчас ему тяжело, конечно. Я подкармливаю его как могу, но ему ещё и спать надо. Ой.

– Что ой? – нахмурилась я, начав озираться. Но никого постороннего не обнаружила и посмотрела на девушку, которая прикрывала ладошкой губы. – Что?

– Только не наказывайте его. Он не знает. Я брала остатки вашего ужина и относила ему. Вы не ко всему даже притрагивались, а ему надо, – начала лепетать она. А я спросонок не сразу понимала, о чём она.

– Подожди. По порядку, пожалуйста. Ты относишь Низаку наши объедки?

– Не объедки, а то, к чему вы не прикасались. Ему сейчас очень нужны еда и сон, но спит он в лазарете с пациентами, вряд ли высыпается. Так хоть накормлю. Не ругайтесь, пожалуйста. Я всё возмещу. Потом…

– Ююка. О чём ты? Какое возмещение? Неси листок и стило.

И ведь Панок говорил, что для восстановления сил ему нужно больше еды и сна, чем обычным людям. Ещё смеялся, мол, отсюда и пошло, что у магов внутри бездонная яма. А всё потому, что наесться всегда легче, чем выспаться. Почему-то организм магов одинаково перерабатывает как пищу, так и сны.

Девушка шмыгнула носом, но исполнила приказание. Я толком ничего сделать не успела. Написала приказ и отдала Ююке.

– Сейчас же отнеси на кухню.

– Вы меня прогоняете?

– Прочитай.

– Но…

– Прочитай, я сказала. Чтобы вопросов глупых не было. И сегодня ты мне не понадобишься. Если очень хочешь, помоги в целительской.

– Спасибо, миледи. Спасибо, – кланялась девушка до тех пор, пока не ткнулась попой в угол шкафа. Ойкнула и всё же убежала. Я же лишь вздохнула. Ничего особенного, просто приказ кормить целителей и магов на службе досыта.

Завтрак был на столике в гостиной. Ююка успела обо мне позаботиться. С тяжёлым вздохом после ночных переживаний я принялась за еду. Кусок в горло не лез, но старательно всё в себя запихала. Ибо надо, малышу надо. Нежно погладила собственный ещё плоский животик, улыбнувшись.

– Как себя чувствуешь? – Не успела я и шагу за порог ступить, как увидела Ифора.

– Нормально. Почему не зашёл?

– Дела, – скривился он. – Я только поднялся.

– Что-то выяснили?

Ифор лишь головой покачал. В качестве тихой поддержки я взяла его за руку и сжала, за что получила лёгкую улыбку. Дальше мы пошли молча.

– Утро доброе! – поприветствовала я всех своих мужей, оказавшихся в кабинете Фроста.

– Доброе.

– Как ты себя чувствуешь?

– Нормально. Я тут осознала наконец-то, что собираюсь стать мамой, а у меня страна в полном раздрае. И что я передам ребёнку? Чего застыли? Давайте работать. Что там с магом?

– Ничего толкового не говорит. Кичится тем, что обставил всех нас. И мы работаем, – насупился Милон.

– Он явно что-то очень серьёзное скрывает. Не зря же он явился от имени Икерии. Что-то долго дознаватели работают, – хмурилась я.

– Нормально всё. Не торопись, – вздохнул Фрост.

Дальше день прошёл относительно спокойно. Заниматься государственными делами мне не дали, поэтому я пошла штудировать документы по графству и доставать управляющего. Хотя меня были рады слышать.

Вечером ко мне явился Милон, но на близости не настаивал. Принёс мне огромную чашу ягод и фруктов, намереваясь всё мне скормить. Пришлось объяснять, что такое количество может негативно сказаться на малыше, да и вообще переедать нельзя. В итоге мы кормили друг друга ягодами, а потом, само собой, начали целоваться. Потом случайно выяснилось, что сок из некоторых ягод намного вкуснее с кожи. В общем, очередные милоновские игры. И мне они нравятся.

Зато утром в ультимативной форме меня отправили на перевязку к Фросту.

– Начала оказывать помощь, так нельзя бросать больного, – сквозь прорывающуюся улыбку проговорил Милон и нагло сбежал.

Мне оставалось лишь вздохнуть. Сводники. Хотя ни к чему сверхъестественному они меня не принуждают, точнее не принуждают вовсе. Так, настоятельно подталкивают.

– Миледи, – поклонился мне горничный Фроста.

– Оставь нас, – произнесла я, направляясь прямиком в спальню.

– Что-то случилось? Кто приходил? – спрашивал Фрост, не поднимая головы. При этом он сам сидел на краю кровати, растирая рану. Я не ответила, и он поднял на меня взгляд. Гамму эмоций, что отразилась на его лице, не описать. От лёгкого удивления до шока. Он явно не ожидал меня здесь увидеть. Ну что ж, я тоже не собиралась сюда приходить. Я даже усмехнулась.

– Я эту мазь нанесла, мне её и снимать. Только я опять не подготовлена, – развела я руками, улыбаясь.

– Ты уверена? Ничего не случилось? Может, что-то срочное? – нахмурился Фрост.

– Даже если и так, я не в курсе. Я только позавтракала и к тебе. Ты не рад меня видеть?

– Рад. Ты будешь снимать мазь?

– Конечно. Только скажи, что нужно делать.

– А если тебе будет неприятно? Всё равно будешь делать?

– Например? Что может быть мне неприятно? – Теперь уже я нахмурилась. – Рана же заживает, крови быть не должно. Выглядит рука вполне нормально, не синяя, не холодная, не горячая, – дотронулась я до руки чуть выше запястья. На всякий случай и лоб его потрогала. – Значит, загноения нет, вонять не будет, – продолжала рассуждать, осматривая руку и совершенно не замечая ошарашенного лица мужчины. И, только подняв на него взгляд, спросила: – Что?

– Сама рана тебя не пугает?

– Нисколько. А должна?

– Не знаю. Женщинам не нравятся шрамы, раны и травмы, – отвёл он взгляд. А я поняла, что он опять про свой комплекс.

– Помнишь, я рассказывала тебе про сапоги, которые отец подарил моей маме?

Он лишь кивнул.

– Моя тётка на три года младше мамы. И она не поняла тогда, почему мама так радовалась сапогам. Её муж носил ей цветы, приглашал на прогулки, но, когда она поскользнулась на льду и сломала ногу, его и след простыл. На помощь тогда ей пришёл сосед, невзрачный и незаметный. Он носил ей продукты, конспекты, достал костыли, чтобы она сама смогла передвигаться. Он был с ней рядом в трудную минуту. И она по глупости не сразу обратила на него внимание. Ведь был он одного с ней роста, худенький и неказистый. Она выздоровела, поблагодарила его и была такова. Только прошло время, и его бабушка, единственный его близкий человек, заболела. Не знаю точно, как моя тётя об этом узнала, но она сама пришла к ним. Помогала, сколько могла. Конечно, бабушки не стало, но они сблизились. А когда почти сразу после её смерти к парню стали приставать криминальные элементы, чтобы отжать квартиру, тётя пришла на помощь. Говорили, что лично сковородой отходила парочку.

– Странный мужчина.

– Сильный духом, но не телом. Мой дядя – самый замечательный мужчина, после папы, конечно.

– Она вышла за него замуж? – Вот это удивление на его лице отразилось. Он был потрясён.

– Ещё бы. Тётя говорила, что только после этого поняла радость моей мамы от сапог. Не важна внешность. Тем более шрамы. Главное – характер и душа. Если ты готов на что-то хорошее ради других, то ты в сотни раз прекраснее самых признанных красавцев. А ещё в моём мире есть чудесная поговорка: «С лица воду не пить». Так что прекращай на себя наговаривать. Ты красивый мужчина. Ну и что, что пара шрамов есть? Шрамы только украшают мужчину. Хотя в меру.

– Ты невероятная женщина, – прохрипел он. Голос сорвался?

– Я нормальная женщина, которая не знает, как снять вот это, – показала я на рану, покрытую плотным эластичным слоем мази.

– Это теперь нужно растереть и размять. В противном случае будем сдирать вместе с новой тонкой кожей, – улыбнулся он. Я говорила, что ему очень идёт улыбка? Она буквально меняет его лицо.

– И как понять, что мы достаточно её растёрли? – Я посмотрела на эту субстанцию с сомнением.

– Она нагреется.

– Логично. Давай приступать?

Я сначала мяла руку, растирая пальцами. Конечно, я боялась навредить, но потом поняла, что ничего страшного не происходит, и делала уже всё гораздо смелее. Растирать пришлось откровенно долго. И, как и подумалось вначале, отрывать плёнку пришлось частями. Нагреть всю поверхность достаточно сильно никак не получалось. Фрост тёр верхнюю часть раны, то есть ключицу и плечо, я ниже. Одно радовало: той пузырящейся настойки уже не требовалось. Новый слой мази уже почти привычно лег на руку. Я откровенно упарилась. А выйдя из спальни, обнаружила накрытый для завтрака стол. Только, пока я занималась раной Фроста, завтрак ожидаемо остыл. Пришлось звать горничного.

Зачем я ждала? Сначала приказала заменить завтрак, потом ожидала, чтобы всё исполнили. Но вот горничный ушёл, еда на столе, а Фроста нету. Я вернулась в спальню. Почему шла затаив дыхание? Не знаю. Но в комнате его не было. Из ванной слышались приглушённые стоны. С его-то голосом, этим низким вибрирующим звуком, стоны выходили пробирающими до мурашек. Меня даже передёрнуло разок. Зато ноги несли к приоткрытой двери ванной комнаты.

В открывшуюся щель я видела обнажённого Фроста. Он стоял ко мне спиной, опираясь больной рукой о стену и опустив голову. Волосы закрывали его лицо, но не тело. Мышцы перекатывались на спине, ягодицах, ногах и руке, здоровой руке. Ей он…

Ещё пара мгновений, движений – и Фрост запрокинул голову к потолку, издав странный звук сквозь зубы, больше похожий на сдерживаемый вой. Меня же будто током прошило от макушки до самых пят от этого зрелища. Волна возбуждения опалила и омыла моё тело. Только когда он включил воду, я со всех ног рванула прочь.

Никогда не замечала за собой желания подглядывать за кем-то. Стыдно было до безобразия. Весь день я избегала встреч с ним. Вечером ко мне опять пришёл Милон, а я почувствовала обиду. Почему ко мне не приходит Ифор? Потому что я ношу ребёнка от другого? Но он же был не против. Или он притворялся? Может быть, просто не хотел ставить ультиматум, а на самом деле не так уж и рад моим отношениям с мужьями? Как итог – я распереживалась и впервые симулировала удовольствие.

– Давай мы договоримся, что это был первый и последний раз, когда ты пытаешься меня обмануть. Я прекрасно понял, что тебе не понравилось. Не надо меня жалеть.

– Прости. Я не хотела тебя обидеть, – уткнулась я носом ему в шею. Почему-то его запах именно в такие моменты для меня был безумно приятен.

– Не надо обманывать. Я хочу доставлять тебе удовольствие. Я люблю тебя, и для меня это важно.

– Прости, – всхлипнула я, растрогавшись.

– Ну, ты чего? Не плачь, – звучал его голос испуганно. – Я не…

– Я тоже тебя люблю, – выдохнула я. Сначала воцарилась поразительная тишина. Только мои всхлипы портили момент, но через пару минут я успокоилась. Чтобы понять, в чём, собственно, дело, пришлось приподняться.

Выражение лица Милона меня откровенно напугало. Он просто замер с выпученными глазами. Дышал ли? Я даже помахала у него перед лицом, но это не дало необходимого эффекта. Пощупала лоб, пощёлкала пальцами – безрезультатно. У меня начиналась паника. Я даже шустренько стала сползать с кровати, чтобы бежать за целителем. Что-то же с ним случилось? Может, паралич какой внезапный? Сердце уже билось где-то в горле.

– Ты любишь меня? – вдруг прохрипел Милон. Я резко развернулась к нему. И ещё быстрее забралась на кровать.

– Как же ты меня напугал, – прошептала я, заключая его лицо в свои ладошки. – Не делай так больше. Я уже столько успела себе надумать…