Текст книги "Роман о любви на далёком острове (в трёх историях) (СИ)"
Автор книги: Елена Станиславова
Соавторы: Ольга Гусева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)
Валька вязала хорошо и быстро, практически вслепую. Растянув в руках полотно шарфа, она решила, что пора закругляться. Закрыла петли, свернула шарф и аккуратно пристроила его на стеллаже в кладовке, можно сказать, на самом видном месте, чуть подвинув в сторону топор.
И очень своевременно она это сделала. Вернулся Сигги. Из шоппера весёленькой расцветки выглядывали разные вкусности – приличных размеров плод манго с красным бочком, большая кисть крупного розового винограда, желтые кончики бананов.
– Ого, сколько всего, – удивлённо воскликнула Валька.
– Ночь длинная, съедим. Надеюсь, ты не собираешься проспать с вечера до утра?
Сигги улыбался, но на донышке серых омутов его глаз затаилось… Вальке хотелось верить, что это грусть из-за её предстоящего отъезда.
– Кстати, сегодня у нас на ужин национальное исландское блюдо. Называется свид, – сказал он как всегда спокойно.
И Ауста внесла в столовую поднос с двумя большими плоскими тарелками. А на каждой тарелке лежало такое... такой... такая жуткая половина запечённой бараньей головы[1] – даже с глазами и зубами – в обрамлении гарнира из картофельного пюре, отварной моркови и листьев свежего салата.
На мгновенье Вальке стало не по себе (как. это. можно. есть?).
Однако национальные традиции хозяев следует уважать, и Валька не подала виду, что "фирменное блюдо" её испугало. Да к тому же известно, что голод не тетка, а от тарелки с запечённой жутью исходил такой аромат, что Валькины слюнные железы немедленно приступили к интенсивной работе. И, чувствуя на себе испытующий взгляд Сигги, Валька решительно вооружилась ножом и вилкой.
– Никогда не ела такой аппетитной еды, – сказала она мужественно и провела остриём ножа по бараньей щеке, а потом взглянула в серые глаза Сигги.
И увидела в них такое..., что, пожалуй, согласилась бы вкушать баранью голову минимум раз в неделю.
После ужина Сигги потянулся за шоппером, из которого ранее торчали спелые фрукты, лежавшие сейчас на большом стеклянном блюде в центре стола. На самом дне сумки лежал небольшой блестящий пакет, крепко перевязанный сине-бело красной ленточкой в цвет исландского флага.
– Это тебе. Но сейчас не смотри. Потом, когда уедешь.
И Сигги протянул пакет Вальке. Валька приняла подарок в открытую ладонь. В пакете лежало что-то твёрдое наподобие коробочки. Даже двух.
– Спасибо, – выдохнула Валька, прижалась к Сигги и обвила его спину руками.
А потом приподняла голову, чтобы не выпустить наружу слёзы, застилающие глаза.
– Валька…
Больше Сигги ничего не сказал, его взгляд утонул в хризолитовой глубине Валькиных глаз, их губы слились, и к сладости этого поцелуя явно примешалась горечь предстоящей разлуки.
Проспать с вечера до утра им, безусловно, не удалось.
[1] Некоторые блюда исландской кухни могут вызвать изумление и даже отвращение. Однако их необычность обусловлена не какими-то экзотическими вкусовыми предпочтениями исландцев, а тем фактом, что на протяжении многих веков (начиная со зрелого Средневековья и заканчивая двадцатым веком) население страны находилось на грани выживания из-за ряда факторов, например, как то: крайне неблагоприятный климат, скудость естественных ресурсов острова и колониальная зависимость от Датской короны (в частности, экономический меркантилизм метрополии). Говоря по-простому, исландцы, чтобы выжить, столетиями ели «всё, что не приколочено» (хаукарль , т.е «тухлая гренландская акула» – из той же «оперы»).
День седьмой
Сигюрдюр обнаружил с утра уже шарфик,
Улыбнулся, и пламенем взгляд вновь ожил.
В телефоне случайно включился фонарик,
Он его погасил, и кладовку прикрыл.
От люпинов поля цвета ясного неба.
И, бесспорно, казалось бы, стоят похвал.
Но, однако же, овцам люпин – не пожива.
Сигюрдюр Валентине об этом сказал.
А ещё он поведал, что это цветенье,
Не даёт прорасти той, что нужно, траве.
Валя слушала это простое ученье,
Но краса бесполезная в радость душе…
Потому что душе на сегодня печально,
Она тоже, как эти люпины, увы...
Так, подумала Валя, пришло окончанье
Бесполезного, может, но счастья пути.
Ей представилось, скажет:
«А можешь остаться?»
И она не откажет…
Начнёт улыбаться…
Ничего не сказал он тогда на прощанье,
И она не сказала, смотрела светло.
А когда уж покинула зал ожиданья,
Объявляли что, мол, изверженье прошло.
Утром оба долго не решались расцепить объятия, но сделать это всё же пришлось.
Траву косить в эти дни было нельзя, поэтому Сигги пошёл отдать Харальдюру распоряжение по поводу ремонта крыши в овечьем загоне. На ходу он открыл кладовку, чтобы захватить кое-какой инструмент. Пушистый серый шарф из лопи[1] бросился ему в глаза раньше, чем кусачки. На этом стеллаже никогда не было никаких шарфов, к тому же узор вязки показался Сигги совсем незнакомым.
Сигги взял шарф в руки и, убедившись, что в коридоре никого нет, прижал его к лицу. Но вот хлопнула дверь, и он инстинктивно попытался затолкнуть Валькин подарок в боковой карман штанов. Шарф не влез, зато включился фонарик в телефоне. Тогда Сигги положил шарф в верхний ящик комода, закрыл кладовку и выключил фонарик, который был ему не нужен – его глаза светились лучше всякого фонарика.
За завтраком и Сигги, и Валька молчали. Всё понимающая Ауста суетилась около них больше обычного, но печали в её взгляде не было. Казалось, что она знает нечто, оставшееся за гранью видения молодых людей, сидевших за столом.
*
Всю дорогу в аэропорт Валька смотрела в окно, а Сигги – на дорогу. Погода решила напоследок порадовать Вальку – день был солнечный и почти безветренный. По обе стороны шоссе – до самых гор слева и до самого океана справа – простирались бескрайние поля цветущих люпинов, почти такие же голубые, как небо над ними.
– Какая красота, – не удержав переполнявшего её восторга, воскликнула Валька.
– Да красота, но бесполезная и даже вредная. Хотели как лучше, а получилось как всегда. Аляскинский люпин завезли к нам в 1945 году, хотели бороться с эрозией почв. Живёт до двадцати лет и может вырасти до метра с лишним в высоту. От одного корня может отходить до сотни стеблей. Каждое растение за сезон разбрасывает вокруг себя больше двух тысяч семян, и через год вся поверхность земли в радиусе трёх метров забита свежей порослью, ведь люпин усваивает азот из воздуха и тем самым удобряет почву. Что бы семенам не прорасти? В ущельях и на холмистой местности, вдоль рек и ручьев люпин распространяется ещё быстрее, – Сигги ухватился за спасительную лекцию об аляскинском люпине, чтобы не думать о Валькином отъезде (правда, она об этом, если и догадывалась, то наверняка не знала).
– Разве это плохо?
– Эти люпины размножаются со страшной силой и разрушают эндемичную экосистему. Аляскинский люпин – горький, потому что высокоалкалоидный, овцы его не едят, и это хорошо, хоть не травятся. А нормальная трава и мох из-за него не растёт. Да ещё он вытесняет вереск, отчего в Исландии уменьшилась популяция верескового шмеля, единственного представителя семейства пчелиных.
– И что делать?
– Предлагают скрестить горький аляскинский люпин с низкоалкалоидным сладким люпином. В результате переопыления должен постепенно размножиться гибрид, который будут активно поедать овцы – вот и решение проблемы.
– А это возможно?
– Не знаю. Пока что незаметно…
Так и доехали они до аэропорта, обсуждая «аляскинского волка»[2]. И бесполезность этой радующей глаз люпиновой рапсодии вливалась в элегический соль-минор Валькиных мыслей о неизбежном скором расставании.
А потом долго целовались в машине, не в силах оторваться друг от друга. А потом ещё в здании аэровокзала, не обращая внимания на толпы людей, снующих вокруг. Но настал момент, когда Вальке пришлось идти на досмотр и посадку…
Валька смотрела в серые глаза Сигги – в них всё явственнее проступала синева – и ждала, когда он скажет что-то важное.
Но он не сказал.
И она ушла, не обернувшись. И глаза её захотели наполниться солёной влагой.
*
В «накопителе» она нашла место, где можно было сесть и немного поплакать. Однако запас слёз у неё, видимо, временно истощился.
Из разговора сидящих рядом пассажиров Валька поняла, что извержение на Рейкьянесе закончилось. По этому поводу она облегчённо вздохнула.
Она вспомнила, как они вдвоём сидели на кратере вулкана, потухшего тысячу лет назад, и смотрели на огненные реки, растекающиеся по долине. Один вулкан умер, другой родился.
И в голове у Вальки чётко оформилась мысль, которую она до сих пор отгоняла. Очень может быть, что она улетает не одна, а с ростком новой жизни. Загнула пальцы, получилось не то в конце марта, не то в начале апреля. Эта мысль её не испугала, скорее, даже наоборот. Торвард, Тордис?
Тут Валькин взгляд упал на торчащий из сумки блестящий пакет, перевязанный ленточкой в цветах исландского флага.
Подарок Сигги.
«Он сказал открыть, когда уеду. Можно считать, что я уже уехала».
Валька дернула за ленточку – бантик развязался.
В пакете оказались две коробочки серебристого цвета – побольше и поменьше. В верхней коробочке, той, что поменьше, обнаружилась серебряная застёжка-фибула – такие она видела в музее викингов в Ньярдвике. Валька вытащила фибулу и приколола её на лацкан своего вязаного пиджака. Да, применение неправильное, но ей это было неважно.
Во второй коробочке, что побольше, на шёлковой подушечке цвета маренго лежал ладьевидный серебряный браслет. Валькины глаза тут же вспыхнули и высохли – забыть табличку с надписью «обручальный браслет» рядом с очень похожим музейным экспонатом она не могла. Сигги тогда ещё объяснил ей, что такие браслеты викинги дарили своим избранницам в знак обручения вместо современных колец.
Валька с замиранием сердца (да, на мгновение оно у неё действительно замерло) вынула браслет из коробочки и надела на левое запястье.
И тут её телефон разразился бодрым сигналом входящего звонка.
Сигги.
– Двух недель тебе хватит?
*
Ей мерещился взгляд его глаз на равнине,
Там, где волны огня попритихли уже…
И, ожёгшись, с восторгом подумалось ныне,
Что, быть может, в апреле, уже по весне…
И она не жалела, совсем не жалела.
Может, только тоска гложет-мучает сердце,
Но тоска ведь минует… и Валя не смела,
Перестать в это верить – как забыть это место.
Был звонок уже позже, как много он значит…
«Двух недель полагаю, на всё тебе хватит?»
[1] Шерсть исландской овцы
[2] В латыни слово «lupinus» происходит от слова «lupus» – «волк».
История третья. Пляжный отдых Алекс
Действующие лица
Александра Вячеславовна Крашенинникова, онлайн-маркетолог, менеджер проектов. Живёт в Северной Столице, Россия.
Храйрекюр Тоур Хадльгримссон, владелец маленького кафе и хобби-фермер. Живёт в городке вблизи международного аэропорта на полуострове Рейкьянес, Исландия.
Часть 1. Глава 1 Суббота. Прилёт
Алекс только что закончила самый успешный проект в своей карьере. Обалдеть – икс-десять. На вложенные заказчиком пол-лимона чистый выхлоп, соответственно, получился пять миллионов. Гонорар, переведённый на счёт в банке, грел душу Алекс, но не только. Она, как говорится, получила вдобавок к материальному ещё и моральное удовлетворение и на данный момент дико гордилась собой – «мы это сделали!»
Алевтина, коллега по цеху, только что вернулась из отпуска и в чате-болталке с диким восторгом описывала далёкий остров в Северной Атлантике, хоть и предупреждала, что Исландия – страна весьма дорогая. Ну, полмиллиона на карманные расходы у Алекс есть, и вот она начинает судорожно искать рейс, чтобы долететь до Рейкьявика, и
размещение на острове. Отдохнуть давно пора. А про Исландию трещат чуть ли не из каждого утюга, связанного с туризмом. Тренд, однако.
Начало июля, разгар туристического сезона. Билет на самолёт с вылетом из Риги нашёлся, лоукостер, ладно, тут без вариантов, а вот с размещением в Исландии всё сложно. В столице гостевые дома и отели, невзирая на совершенно негуманные цены, забиты. Даже четырёхзвёздочные гостиницы (пятизвёздочных в исландской природе, оказывается, вообще не существует). Останавливаться где-то у чёрта на рогах Алекс не захотелось. Нашлась только одна компромиссная опция – сингл в простеньких двух звёздах в маленьком городке недалеко от аэропорта. Пятьдесят километров от Рейкьявика. Хм... Останавливаются там не только туристы, но и всякие стюардессы и бортинженеры для отдыха между рейсами. Полста кэмэ до столицы – не проблема, всё равно машину напрокат брать.
Позади мучительная ночь в рижском автобусе со сном в старт-стопном режиме, тридцатиградусная духота в столице Латвии и почти четырёхчасовой перелёт в неудобном кресле смешного бело-розового самолёта, и вот Алекс, наконец, ступила на твёрдую землю острова, затерянного на просторах весьма северной Атлантики где-то между Европой и Америкой.
Человейник в Кефлавике Алекс изрядно удивил. Она перед вылетом немного почитала о том, что такое Исландия. Выяснила, что там обитает примерно триста тридцать тысяч человек (ха, столько жителей в её родном городе), и ожидала увидеть захолустный, занюханный такой аэровокзальчик, в котором от силы помещается полтора землекопа с чемоданами, а вместо этого перед её глазами предстали избыточно освещенные просторы очень прилично организованного современного аэропорта и людское море снующих туда-сюда пассажиров.
Без малейших проволочек получив свой багаж, Алекс вышла на улицу, и тут еë накрыло разочарование номер раз. Низкое серое небо. И мелкий дождь, капли которого услужливо размазывает по лицу пронизывающий до костей ветер.
И вот Алекс стоит посреди всего этого безобразия в летних кроссовках, брюках три четверти с голыми лодыжками и в шикарном чистошерстяном летнем полупальто (его громкий бренд произвёл неизгладимое впечатление на подружаек, но для здешней непогоды это произведение итальянских кутюрье совершенно не подходит).
Алекс спешно вытаскивает из рюкзака зонтик и открывает его, но тут же закрывает ввиду абсолютной бесполезности – ветер просто издевается над дорогущей конструкцией из шёлка и металлических спиц, которая надёжно защищала её от дождя в родных пенатах.
Алекс видит что-то вроде автобусной остановки в родном городе и прячется в ней от дождя, чтобы дождаться микроавтобуса, который за ней приедет – трансфер до отеля она заказала заранее. Трансфера пришлось ждать минут сорок (разочарование номер два), а ещё через восемь минут Алекс оказалась у входа в отель.
Две бетонные коробки, соединённые застеклённым переходом, с рядами окон по фасаду, выкрашены под камуфляж в национальных цветах. Синий, красный и белый. С добавлением чёрного, видимо, в тон синевато-угольному асфальту, покрывающему парковку и подъездную дорогу.
В отеле её поджидало разочарование номер три: лифт отсутствовал в принципе, а подниматься с объёмистым чемоданом пришлось на третий этаж. Алекс совершила этот подвиг – выбора у неё не было.
На третьем этаже её ожидал маленький номер с квадратной кроватью «королевского размера» и широким приземистым креслом у противоположной стены. Шкафа в комнате не обнаружилось, предполагалось, что одежду нужно развешивать на плечиках, которые в некотором количестве имелись на стене, снабжённой для этой цели специальными крючками. Между кроватью и окном был втиснут маленький столик или прикроватная тумбочка, где стояла шикарная, по всей вероятности, дизайнерская лампа.
Во всю стену – огромное окно. А, может, оно только казалось огромным, потому что сам номер очень маленький. На окне – поднятые металлические жалюзи, наличие которых Алекс весьма обрадовало, поскольку за окном, несмотря на довольно позднее время, светло как днём, правда, очень пасмурным днём. А вот от того, что окно приоткрыто, Алекс слегка озверела. И кто догадался это сделать в такую погоду? Она тут же закрыла окно и повела плечами – в номере было зябко. Тут Алекс вспомнила советы туристов на трипадвайзоре, прочитанные накануне, и внимательно оглядела радиаторную батарею, что тянулась вдоль всей стены под окном, нашла сбоку круглую белую штуковину, которая регулировала подачу горячей воды в радиатор и установила красную риску напротив шестерки.
Сил у Алекс после долгой дороги не осталось. Надо принять душ и завалиться спать, а утром она пойдёт в прокатную контору и возьмет там машину.
Санузел встретил гостью слепящей белизной сантехники и… сильным запахом серы. Пофиг на запах. Алекс разделась, сняла с ноги фиксатор и пару минут разбиралась с устройством смесителя. Оказывается, достаточно повернуть рукоятку до красной отметки, и из крана польёт вода с температурой тридцать восемь градусов. Эта вода и издаёт тот своеобразный серный запах, к которому Алекс, впрочем, быстро привыкла. Она с наслаждением стояла под душем минут десять или даже пятнадцать, плескалась под этими тёплыми струями, напоминающими о вулканической деятельности где-то глубоко(?) под ногами, после чего в совершенно разморённом виде опустилась на широкую квадратную кровать и тут же заснула. Ночь прошла без всяких сновидений. Лишь однажды Алекс пришлось встать, чтобы снова открыть окно.
Я смело собирала вещи,
уверено и слишком рьяно.
Решила, разберусь на месте -
там, близ седого океана.
Никак не ожидала. Ветер,
сорвавший дух с замерших губ.
И это был «ещё не вечер».
И зуб не мог попасть на зуб.
Глава 2. Воскресенье. Непогода. Встреча
Утром Алекс проснулась очень рано для себя – сказалась трёхчасовая разница во времени. Ей, как правило, не приходилось вставать в семь часов, поскольку работала она удалённо, и необходимость подниматься спозаранку отсутствовала. Алекс считала себя «совой» и вела соответствующий образ жизни – ложилась спать часа в два ночи и утром вставала не раньше десяти. Тут как раз и получилось, что в семь утра по местному времени она проснулась по привычке. Сходила в душ, где снова минут десять наслаждалась тугими горячими струями воды. К запаху серы Алекс уже начала привыкать. Она вымыла голову, высушила и уложила волосы феном, который нашла в ванной комнате, надела длинные светло-голубые джинсы, футболку и свитер. Потом подумала, что в отеле жарко, и свитер сняла. И пошла вниз поискать столовую, где сервировали завтрак, который входил в стоимость размещения.
Позавтракала Алекс с особым удовольствием, поскольку ужин вчера пропустила. Она умяла пару варёных яиц с тостами. Из сыров её больше всего привлёк камамбер, хотя и твёрдые сорта были весьма ничего. Колбасу Алекс недолюбливала и обычно не ела, но тут решила попробовать, и она ей неожиданно понравилась. Ржаные хлебцы с шоколадной пастой тоже пошли на ура. Кофемашина выдавала бесконечные порции крепкого ароматного напитка, который Алекс закусывала круглыми печенюшками. Завтрак сильно затянулся.
Жизнь, казалось, налаживалась. Наконец, где-то часов в девять Алекс поднялась в номер, утеплилась. Подумав, надела ещё тонкую трикотажную шапочку, которую прихватила с собой, начитавшись советов опытных туристов, и решила выйти из отеля, чтобы взять машину напрокат.
Но не тут-то было. Дверь отеля не открывалась, как Алекс её ни толкала. Сначала она подумала, что дверь по какой-то причине заперта, потом она решила, что эта мысль неразумна, такого просто быть не может, и еще сильнее толкнула дверь. В конце концов, до неё дошло, что дверь не позволяет открыть ветер. Усилия Алекс не остались незамеченными для девушки-администратора по имени Миа (так было указано на бейджике), и сообща они дверь всё-таки открыли.
Алекс выскользнула на улицу, но тут же об этом пожалела. Погода абсолютно не радовала. Ветер ураганный силы не давал сделать ни шагу, дождь хлестал в лицо, брендовое пальто Алекс мгновенно впитало тонну влаги и давило на плечи словно чугунное. И Алекс решила, что идти сейчас за машиной – не самое лучшее решение. Её постигло разочарование номер четыре, самое сильное из разочарований, которые Алекс испытала с момента прилëта в Исландию.
Дождавшись момента, когда порыв ветра чуть ослабел, Алекс проскользнула в тёплое и сухое нутро отеля и сняла мокрое пальто. Время завтрака ещë продолжалось, поэтому она взяла ещё одну чашку кофе и шоколадную печенюшку, уселась за низкий столик в лобби и некоторое время бездумно смотрела в окно. Пришли безрадостные мысли о том, что она могла бы сейчас полёживать в шезлонге у какого-нибудь Ионического или Адриатического моря, потягивая через трубочку коктейль с мороженым или свежевыжатый апельсиновый сок.
Стряхнув с себя эти мысли, Алекс встала, налила ещё одну чашку кофе, подошла к стойке администратора и спросила у белокурой девушки по имени Миа, когда можно будет выйти из отеля. И Миа совершенно спокойно ответила, что после обеда уже, в принципе, можно будет, а к вечеру всё утихнет.
– Это по прогнозу так?
– И по прогнозу тоже. Но я и сама это точно знаю.
– …?
– Все женщины в нашем роду – немного колдуньи, вёльвы по-нашему. Так что меня не обманешь.
Миа улыбнулась. По-английски она говорила бойко, но с весьма заметным глуховатым акцентом. Алекс сначала испытывала некоторые сложности с пониманием смысла её слов. Английский у самой Алекс, честно говоря, был не то чтобы супер. Вернее, грамматику она знала прилично, а вот высказывать свои мысли особо не умела, её разговорный инглиш в основном был ограничен туристическим лексиконом. Однако вёльву-администратора Алекс поняла.
Узнав прогноз, Алекс поднялась в свой номер, повесила мокрую одежду на плечики – сушиться, завалилась на кровать, включила телевизор, который был настроен на канал, где постоянно передавали погоду, по карте на экране определила свое местоположение, увидела символ тучки с тремя каплями дождя и цифрами. Ветер, как поняла Алекс, был северо-западный, с порывами до сорока метров в секунду. Несложные арифметические подсчёты показали, что порывы ветра имеют скорость до ста сорока четырёх километров в час.
От безысходности Алекс развернула толстую цветную англоязычную газету для туристов, которую взяла в лобби, и попыталась её почитать. Потом встала и пошла изучать, что есть на этаже. Выяснила, что для каждых нескольких номеров предусмотрена достаточно большая кухня-столовая, оборудованная всем необходимым. У Алекс с собой был сыр в вакуумной упаковке и ржаной хлеб под названием «финские корочки», всё это она купила ещё в Риге. Она сделала бутерброд, заварила растворимый кофе и, подкрепившись, вернулась в номер, ещё немного полистала газету, затем вздремнула, а когда проснулась, увидела, что день клонится к вечеру.
Алекс спустилась на первый этаж, нашла что-то вроде ресторанчика. Цены в меню показались ей слегка безумными, но выбирать не приходилось, и она съела основательную порцию жареной рыбы с картофелем.
Затем Алекс снова оделась и решила сделать попытку всё-таки выйти на улицу. На сей раз попытка увенчалась успехом. Да, ветер по-прежнему дул, но ураганной силы в нём уже не было. С неба по-прежнему капало, но дождь теперь только моросил.
Сначала Алекс пошла изучать городок и удивилась, что вокруг практически не было деревьев, то есть деревья были, но какие-то маленькие, жухленькие, тоненькие, зато трава – удивительно зелёная, а все дорожки – необыкновенно чёрные не только из-за того, что мокрые, сам асфальт был какого-то радикально черного цвета.
На соседней улице Алекс увидела кафе и очень обрадовалась – там можно было погреться и выпить чашку кофе с чем-нибудь сладким. Но тут её ждало разочарование номер пять: кафе оказалось закрытым. В выходные дни, как указывали символы на входной двери, оно по какой-то причине не работало. Рядом с кафе располагалось огороженное одноэтажное строение с красным деревянным паровозиком по одну сторону и большой детской площадкой с качелями, лазилками и горками по другую. Приглядевшись, Алекс решила, что это похоже на детский сад.
Незаметно она вышла из городка и зашагала по улице, постепенно превратившейся в дорогу. Вдоль дороги стояли небольшие одноэтажные дома, возле которых росли заботливо высаженные кустики. Дорогу перешёл мужчина с собакой, несмотря на погоду одетый в шорты до колен. Ни его, ни бодро трусящую собаку ненастье ни разу не смущало, и вскоре они скрылись в пелене дождя. Голые ноги мужчины заставили Алекс зябко поёжиться, она ещё не знала, что это не самый радикальный вариант местной летней экипировки.
Вдали у гор тянулись какие-то ярко освещённые длинные сооружения, и Алекс решила подойти ближе и посмотреть, что это такое. Она шла по обочине дороги уже где-то с полчаса, сама не сознавая, зачем и куда идёт, поскольку уже поняла, что светящиеся сооружения, тянущиеся вдоль гор, есть не что иное, как теплицы. Значит, можно бы уже повернуть обратно, но Алекс упорно шла и шла вперёд.
Машину она возьмет завтра. Сегодня уже ехать никуда не хочется. И она всё шагала, хотя испытывала некоторое лёгкое раздражение. Так она дошла до стоящего на дороге большого белого внедорожника, справа от которого, чуть впереди, стояло какое-то сооружение, отделанное светло-жёлтым сайдингом – домик-не домик, без окон, но с дверью. Дорога в этом месте слега поворачивала вправо.
Ещё не доходя до машины, Алекс услышала какой-то шум, похожий на работу небольшого двигателя, но ничего, что могло бы производить такой шум, она не заметила. Ей стало любопытно. Алекс прошла мимо домика, и открывшаяся картина потрясла её настолько, что она резко остановилась и впала в ступор.
Высокий, атлетично сложенный мужчина, совершенно голый… нет, не совершенно голый, на нём были ботинки и кепка с козырьком, вооружившись бензиновым триммером на ремне через плечо, косил траву. Алекс отчётливо видела его широкие плечи, крепкую спину, длинные прямые ноги и самую красивую часть мужского тела, с её точки зрения, – задницу. Да, задница, этого мужчины была поистине великолепна. Алекс на пару секунд замерла, невольно разглядывая эту задницу, а заодно и всё остальное, её ноги приросли к обочине, посыпанной мелкими черными камешками, и вдруг она поняла, что изменилось – наступила тишина, мужчина выключил триммер. До Алекс дошло, что мужчина может развернуться, и тогда он увидит её, а она… увидит его. И Алекс сама развернулась, сделала несколько быстрых шагов, а потом побежала. Она пробежала мимо машины, и тут её нога ожидаемо подвернулась, и Алекс упала.
Отправляясь на прогулку, она не планировала уходить далеко и не надела фиксатор, тем более, что нога в последнее время её почти не беспокоила. И вот сейчас она лежала на мокрой обочине, из её глаз невольно вытекали слёзы от неожиданной резкой боли в ноге, а ободранные при приземлении ладони зудели и пощипывали. Прошло несколько секунд, пока Алекс смогла собрать себя в кучку и попытаться встать. Ей даже удалось сделать пару шагов, но второй шаг оказался неудачным, острая боль вновь пронзила ногу, и Алекс снова рухнула на обочину.
Солёная влага хлынула из её глаз ручьём, что, вообще-то, было для Алекс не свойственно. Поэтому она не сразу увидела крепкие коричневые ботинки и обутые в них ноги в серых спортивных штанах, а затем и протянутую руку. Мужскую. Выбора у Алекс не было. Она ухватилась за эту руку и поднялась на ноги.
Мужчина выглядел очень рослым. Выше пояса на нём ничего не было. Бейсболки на голове тоже не оказалось. Собранные в пучок довольно длинные волосы, очень светлые, с отдельными почти льняными прядями, как будто выгоревшими на солнце, разлохматились. Наверное, его причёска выглядела забавно, но Алекс оценить этого не могла. А его глаза… Алекс никогда не видела таких глаз у человека – словно голубовато-прозрачная вода и чёрные камешки зрачков на дне.
Опираясь на руку мужчины, Алекс попыталась сделать шаг, но тут же поняла, что этот номер не пройдет. Мужчина тоже это понял. Он подхватил Алекс на руки и понес к своей машине. Алекс испугалась. С одной стороны, незнакомый мужик в незнакомой стране, в одних штанах на голое тело, несёт её в свою машину. Но, с другой стороны, без этой помощи ей до отеля не добраться. С третьей стороны, ни один мужчина никогда не носил Алекс на руках – отца своего она не помнила, деда не знала, а случавшиеся в её жизни бой-френды либо не были к этому способны, либо считали излишним.
Тем временем мужчина донёс Алекс до своего внедорожника и аккуратно поместил её на переднее сиденье, сел за руль и развернулся, чтобы поехать по направлению к городку.
Тревога тем временем всё сильнее охватывала Алекс. А вдруг он сумасшедший? Или, допустим, вовсе маньяк? Куда он её везёт? В машине повисла гнетущая тишина, которую не мог заглушить монотонный звук работающего мотора.
Мужчина, видимо, почувствовал состояние Алекс.
– Меня зовут Храйрекюр Тоур Хадльгримссон. – Со стороны пассажирского сиденья раздался нечленораздельный звук. – Окей, можно просто Рурик.
– Александра Вячеславовна Крашенинникова. – В голосе пассажирки прозвучало едва заметное ехидство. – Можно просто Алекс.
– Ничья. Один-один.
Алекс не знала английского слова для этого спортивного термина, но смысл фразы до неё дошёл.
Водитель на мгновенье повернул к ней голову, и его лицо, освещённое искренней улыбкой, показалось Алекс удивительно привлекательным, хотя ей всегда нравились более яркие темноволосые мужчины. Нет, на маньяка он не похож.
– Я ездил по делам в … (тут прозвучало название, которое Алекс разобрать не удалось). Косить сегодня не собирался. Погода внезапно улучшилась, а триммер у меня всегда в машине. Другой одежды с собой нет, промокнуть не хотелось. По этой дороге туристы обычно не ходят и не ездят. Вероятно, я вас напугал. Ведь вы – туристка? – Рурик говорил по-английски уверенно, но с тем же глухим выговором, что и девушка на ресепшене.
– Да, вышла немного прогуляться. – Алекс сделала небольшую паузу. – Мне нельзя бегать. У меня травма ноги. Упала с лошади. Давно. Но бегать до сих пор не могу. И фиксатор не надела.
– Вы в каком отеле остановились?
– Basic, который с камуфляжем на стенах.
Полминуты оба молчали, потом Алекс спросила:
– У вас всегда летом такая погода?
– Иногда. Но погода меняется часто. Если сегодня идет дождь и дует сильный ветер, не факт, что завтра всё будет так же. Может, повезёт, будет ясно и солнечно. И даже семнадцать градусов тепла.
Алекс подумала, что семнадцать градусов тепла – это совсем не летняя температура. Но промолчала.
А ещё через полминуты машина затормозила у входа в её отель. Рурик помог Алекс выйти из машины и спросил:
– Как ваша нога? Вы сможете дойти до номера?
– Терпимо. Смогу.
Алекс была совсем не против, чтобы Рурик донёс её до комнаты на третьем этаже, но…
– Хорошего вечера!
– И вам того же. Спасибо большое.
До двери отеля было примерно двадцать шагов. И все эти двадцать шагов, осторожно наступая на больную ногу, Алекс хотела обернуться и ещё раз взглянуть на Рурика (он не уехал, она это точно знала), но так и не обернулась.С ногой всё оказалось не так плохо, как боялась Алекс. И, уже засыпая, последнее, что Алекс видела под плотно сомкнутыми веками, были глаза, которых она до встречи с Руриком никогда не видела у человека – словно голубовато-прозрачная вода и чёрные камешки зрачков на дне.
