Текст книги "Жена-невольница. Непокорное пламя (СИ)"
Автор книги: Елена Соловьева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)
– Если ты не возражаешь, мы хотели бы отправиться домой, – обратилась к подруге Аделина.
– Думаете зачем я разыскивала вас по всему саду? – рассмеялась Орели. – Я, знаете ли, слегка утратила былую прыть и готова заснуть прямо на лужайке.
И три дамы направились к главным воротам Рошена, где ожидал их экипаж. Розалинда не шла – летела, окрыленная тысячей надежд. Пламя в ее груди лизало юное сердце огненными языками и прорывалось наружу, отображаясь в глазах зелеными искрами.
Глава 7
Над Хартией лениво поднимался рассвет, его еще сонные лучи осторожно лизали стены домов и крыши, точно пробуя их на вкус. На разбуженных зарей улицах громыхали тележки, о чем-то спорили и перекрикивались торговцы. Пронзительно орала раззадоренная весной кошка.
Запряженные в карету лошади сбавили ход, как только свернули в узкие извилистые улочки Керси. Двухэтажные дома в том районе столицы, где проживало семейство Лавуан, самым нелепым образом перемежались с многочисленными лавками, складами и убогими домишками ремесленников. Не самый комфортабельный и чистый район.
– Прибыли, – объявил кучер, останавливая карету.
– До свидания, мои дорогие, – попрощалась Орели, нещадно зевая. – Обязательно сообщите мне, когда получите известие от Адриана.
– Непременно, – пообещала Аделина и поцеловала подругу в подставленную щеку.
Выйдя из кареты, мать и дочь поднялись на крыльцо своего дома и позвонили в подвешенный к двери колокольчик. Им открыла Джоси – миловидная старушка-экономка, одна из немногих слуг, не покинувших семейство Лавуан в тяжелые времена.
– Ох, наконец-то вы вернулись!.. – всплеснула она сухонькими, похожими на лапки воробышка, ручками. – А я-то вся уже извелась...
– Не волнуйся, Джоси, с нами все в порядке, – тепло улыбнулась Розалинда, входя в дом.
Экономка подала дамам воду и полотенце. Сколько себя помнила Розалинда, Джоси всегда тщательно следила за чистотой и порядком в их доме. Прежде ей подчинялся целый штат прислуги, теперь же многое приходилось выполнять самой. Но экономка не жаловалась, с годами она не утратила ни энергичности, ни доброго нрава.
Джоси всегда носила тугой пучок и белоснежный кружевной передник. С годами ее русые волосы посеребрила седина, а некогда гладкая кожа стала сухой и морщинистой, как пергамент. Но ничто в изменившейся внешности Джоси не могло заставить младшую леди Лавуан изменить свое к ней отношение. Экономке Розалинда рассказывала все и всегда, как лучшей подруге, делилась с ней сокровенными мыслями – даже теми, что не решалась поведать матери.
Но только не в этот раз. О своей влюбленности в Эйдена юная леди Лавуан предпочла умолчать, бережно храня тайну в сердце – как берегут от чужих взглядов драгоценную брошь в наглухо закрытом ларце.
Уловив настрой Розалинды, а больше того удивившись ее молчанию и непривычной задумчивости, экономка не решилась приступить с расспросами. Но молодую госпожу она знала с детства и понимала, что та что-то скрывает. Этой ночью она выглядела совершенно иначе, не как обычно. Что-то неуловимо изменилось в Розалинде. Вероятно, она повзрослела. И Джоси могла бы поклясться, что всему виной мужчина.
Избегая пристального взгляда экономки, Розалинда наблюдала за матерью. Аделина стянула перчатки и так тщательно намылила ладони, точно хотела смыть с них неприятный осадок от встречи с представителями парламента.
– Матушка, что стало с твоими руками? – всерьез расстроилась Розалинда.
Она заметила, что пальцы Аделины покрыты застарелыми мозолями, а ладони стали шероховатыми и грубыми. Прежде баронесса всегда ухаживала за своими руками, и они выглядели как руки истинной леди.
– Ваша матушка нашла способ зарабатывать деньги, – ответила экономка. – Она плетет настенные панно из грубых нитей для других леди и не дозволяет мне помогать. Подумать только, на какие жертвы ей приходится идти из-за этих проклятых северян. Где это видано, чтобы благородная леди обеспечивала себя таким образом.
– О, Пресветлая!.. – Розалинда выглядела задетой за живое. Она обняла мать и доверчиво заглянула ей в глаза. – Я так радовалась возвращению в семью, что не замечала ничего вокруг. Даже это платье, только сейчас мне вспомнилось, что его же Вы надевали на похороны отца. О, матушка... Позвольте и мне помогать Вам, вдвоем мы сделаем гораздо больше и быстрее.
– Ни в коем случае, – мягко отказалась Аделина, целуя дочь в щеку. – Тебе портить руки никак нельзя. А ты, Джоси, будь осторожнее со словами, – вдовствующая баронесса повернулась к экономке и строго погрозила ей пальцем. – Если подобные замечания касательно северян услышат посторонние уши, всем нам несдобровать.
– Конечно, миледи, – Джоси склонила голову и обезоруживающе улыбнулась. – Уж если Вам пришлось смириться с гордостью, то мне придется и подавно.
Слова экономки отозвались резкой болью в сердце Розалинды. Ее не покидала мысль, что именно гордость, фамильная черта Лавуанов, помешала ей трезво оценить ситуацию. Она все больше жалела, что так поспешно сбежала от Эйдена, не дав тому объясниться. Больше всего на свете хотелось ей верить, что он не обманывал, и та дама действительно ввалилась в его спальню без приглашения.
Розалинда пошатнулась, и Аделине пришлось ее поддержать.
– Что с Вами, миледи? – ринулась к любимице Джоси. – Принести нашатырь?
– Лучше крепкий чай, – заметила Аделина. – И сахар, если он у нас еще остался.
Мать и экономка хотели усадить Розалинду за стол, но та воспротивилась.
– Не стоит беспокоиться, – заявила она. – Это всего лишь усталость. Лучше я поднимусь к себе и лягу в кровать.
– Ты уверена? – Аделина приложила левую ладонь к затылку дочери, снимая напряжение и головную боль.
Но никакие магические манипуляции не могли вернуть Розалинде душевного равновесия. Увы, но современная медицина была бессильна перед муками любви.
Джоси вызвалась проводить молодую леди до ее комнаты. Она взяла в руки лампу и, подпитывая ее своей магией, направилась к лестнице. Розалинда шла вслед за ней, вспоминая, как совсем недавно поднималась по лестнице вместе с Эйденом. В ее ушах все еще раздавался его смех, а кончики пальцев ощущали нежные прикосновения его губ.
– Коум так ждал вашего возвращения, – голос экономки вывел ее из состояния глубокой задумчивости. – Он не хотел отправляться к себе, и заснул на вашей постели.
Вспомнив о младшем брате, Розалинда просияла. За то время, что она провела в пансионе, Коум успел вырасти и превратиться из озорного мальчугана в крепкого подростка. И все же, несмотря на кажущуюся взрослость и положение единственного мужчины в семье, он не утратил привязанности к сестре и детских привычек.
Розалинда вошла в комнату и с легкой завистью посмотрела на брата, мирно дремавшего в ее кровати. Шум с улицы не тревожил его, он только лишь смешно щурился, когда его нос щекотал озорной солнечный лучик.
Розалинда обожала брата, считая его самым прелестным и самым добрым мальчиком на свете. И теперь, когда ему исполнилось тринадцать, он все еще походил на юного ангелочка. Коум спал, подложив сложенные ладони под еще по-детски пухлую щечку и сопел слегка вздернутым носиком. Его черные, как и у сестры, кудри рассыпались по белоснежной подушке, как темное кружево.
Но вот Коум открыл глаза цвета ясного неба, сладко потянулся и улыбнулся сестре.
– Доброе утро, – пробормотал он хриплым спросонья голосом.
Розалинда подошла ближе. Присела на край постели и отвела со лба брата прилипшую темную прядь.
– И тебе доброго, мой ангеленок.
Коум увернулся от ласки и слегка поморщился.
– Не называй меня так, я уже взрослый. Мне скоро отправляться в военную академию, а там не любят неженок.
Розалинда не сдалась и потрепала брата по темной макушке.
– Не волнуйся, я никому не расскажу о твоем домашнем прозвище, – прощебетала она. – Но для меня ты всегда будешь ангеленком, даже когда станешь старым и морщинистым, как наша Джоси.
Коум извернулся в объятиях сестры и пощекотал ее тонкую шею. Розалинда рассмеялась и еще крепче стиснула брата в объятиях и чмокнула в щеку.
– Вот так-то лучше, большой мой.
– Ты выглядишь растерянной, – Коум был очень наблюдательным мальчиком и от него не укрылись ни задумчивость сестры, ни странный блеск в ее глазах. И даже смех ее показался ему не таким веселым и жизнерадостным, как обычно. – Бал не доставил тебе радости? Кавалеры оказались слишком нерасторопными и некрасивыми?
Розалинда поднялась, сложила руки в замок и выглянула в окно. Притворяться перед братом было сложнее всего. Да и обманывать она не любила и не умела, оттого предпочла попросту сменить тему разговора.
– Я почти не танцевала, – обронила Розалинда. – Зато встретила короля Эйшеллии со свитой. Видела их чуть ли не так близко, как сейчас тебя.
– Правда-а-а?.. – протянул Коум. Глаза его зажглись любопытством. – Они все же откликнулись на приглашение нашего короля. Расскажи, какие эти эйшелльцы. У них действительно железные носы и глаза, как у мертвых рыб?
Непосредственность брата и его живое мальчишечье воображение развеселили Розалинду. Она смахнула кончиками пальцев набежавшие от смеха слезы и возразила:
– Да нет же, они обычные люди. Только очень высокие, худые и надменные, как индюки на сельском дворе.
– Ну-у-у... – разочарованно пробормотал Коум, – так не интересно.
– А вот их техника точно такая, какой описывают ее газеты, – продолжая смеяться, поделилась Розалинда. – Королевская семья прибыла на бал на огромном черном авто, похожем на жука-скарабея. Вместо глаз у него круглые желтые фары, на закругленной спинке открываются двери, а в лоб вставлено прозрачное стекло. Видел бы ты, как быстро авто передвигаются на своих блестящих колесах. И так бесшумно, даже пыль за собой не поднимают.
Коум внимал сестре с открытым от изумления ртом.
– Как жаль, что матушка не разрешила мне идти с вами, – недовольно пробормотал он, – вот бы и мне увидеть это своими глазами. А летательный аппараты эйшелльцев ты видела? Их крылья, и правда, способны заслонить собой солнце? А из клювов вырывается разящий свет?
Розалинда беспомощно развела руками.
– Увы, нет, такого мне видеть не довелось.
– Жаль, – слегка расстроился Коум, – но ничего. Вот выучусь в академии и пойду воевать, как отец! Вот бы сразиться с эйшелльцами: уж я бы пожег их летунов, у меня огня на всех хватит!
В подтверждение своих слов Коум потряс кистью правой руки, и из нее вырвался такой сильный поток пламени, что на беленом потолке комнаты образовалось темное пятно.
– Остановись!.. – Розалинда бросилась на помощь и прикрыла левой ладонью руку брата. – Все мы знаем, какой ты сильный, не стоит демонстрировать дар при первом удобном случае.
– Эх, и влетит мне от матушки, – заметил Коул, рассматривая темное пятно на потолке. – А еще больше от Джоси.
– Пустяки, главное, что все живы, – утешила брата Розалинда. – Вот только твои разговоры о войне мне совершенно не нравятся. Пусть, наконец, наступит мир, не хочу больше смертей и разрухи.
– Как же я стану великим воителем без сражений? – дурашливо возразил Коум, потирая запястье. – И зачем учиться в академии, если негде будет показать свое мастерство.
Розалинда строго посмотрела на него и погрозила пальцем:
– Не вздумай при матушке высказываться подобным образом. Она еще не оправилась после смерти нашего отца, не заставляй ее печалиться еще больше. Великие воины нужны и в мирное время. Чтобы охранять границы государства. А станешь хорошо учиться – король Адриан возьмет тебя в личное войско. Вот там твой дар точно не пропадет понапрасну.
Разговоры о сражениях заставили Розалинду всерьез занервничать. С одной стороны, она понимала, что обучение даст ее брату хороший шанс. Но с другой – нисколько не сомневалась, что Коум не станет довольствоваться «кабинетной» должностью, а полезет в самое пекло при первом удобном случае.
Дверь в комнату приоткрылась, и послышалось недовольное ворчание экономки:
– Что у вас тут произошло?
Джоси обладала непревзойденным даром предчувствия. Она умела оказываться в нужном месте в нужное время, подкрадываясь бесшумно, как дикая лисица. Еще ни разу детям семейства Лавуан не удалось скрыть от нее ни одной проделки, ни одной шалости.
– Кажется, кому-то придется заново белить потолок, – не терпящим возражений тоном произнесла она и строго посмотрела на Коума.
– Это я напускала дыма, – Розалинда решила вступиться за брата. – Как видишь, снова не получилось.
Но ввести Джоси в заблуждение ей не удалось.
– Коум уже взрослый мальчик, не стоит его выгораживать, – покачивая головой, пробормотала экономка. – Он должен научиться отвечать за свои поступки.
– Она права, – повинился Коум. Он потянул сестру за рукав и кивком головы указал ей на пятно на потолке. – Сам напортачил, сам и исправлю.
– В подвале еще остался мел, – подсказала Джоси Коуму. – Думаю, Ваша Милость легко справится с этим заданием.
Перезвон дверного колокольчика прервал речь экономки.
– Кто бы это мог быть так рано? – всполошилась та и бросилась вниз.
Брат с сестрой переглянулись и тоже бегом помчались по лестнице. Позабыв о приличиях, Розалинда высоко подобрала подол и перескакивала сразу через две ступеньки, как в детстве. В голове ее творилась полная неразбериха.
Глава 8
Эйдену тоже не спалось этим утром. Сразу после бегства Розалинды он заперся в своих покоях и погрузился в безрадостные размышления. Улыбка прекрасной и дикой розы Хартии грезилась ему наяву, дурманящий аромат ее волос все еще щекотал ноздри и будоражил воображение. Казалось, она все еще стоит рядом – протяни руку и сможешь прикоснуться к ее тонким пальчикам.
Он даже не мог толком понять, чем она его пленила, слишком юная и такая наивная. И все же его сердце видело в Розалинде нечто, не поддающееся описанию. Словно душа узнала свою вторую половину и теперь стремилась к ней, невзирая на все преграды.
Эйдену обычно не нравились томные взгляды и долгие ухаживания, но ради Розалинды он готов был изменить своим предпочтениям. Раз за разом он упрекал себя в излишней торопливости и самонадеянности и жаждал повернуть непокорное время вспять. Готовился вспомнить все светские уловки и покорить юную кокетку своим обаянием и изяществом манер. И только после этого склонить ее к близости, будучи уверенным, что отказа не последует.
А как сильно он негодовал на свою забывчивость. Стоило ему запереть покои изнутри, и коварная виконтесса Чейз ни за что бы не нарушила их с Розалиндой уединения. И не помешала ему в полной мере насладиться хрупкостью дивной розы, рассмотреть каждый из ее лепестков. А после увезти в свою страну и оставить при себе.
Но прошлого не вернешь, и Эйден, прирожденный стратег и укротитель, принялся обдумывать будущее. Ему требовалось немедленно, в сей же момент заманить Розалинду в свои силки, опутать сетью из ласки и нежности так, чтобы девушка и не помышляла о побеге.
Утро, кажется, замерло, а настенные старинные часы слишком медленно отмеряли секунды. В замке Рошен стало тихо, как в усыпальнице. После прошедшего торжества такая тишина казалась особенно тягостной.
Измученные празднеством гости давно разошлись по отведенным им спальням и погрузились в беспробудный сон. И даже свите короля требовался отдых. Никто не нарушал уединения Эйдена, и только слуги, бесшумные, как мыши, продолжали наводить порядок под окнами замка.
Но вот что-то незримо изменилось. Свозь приоткрытые окна в спальню короля ворвался ледяной порыв ветра, задул свечи, словно ледяным когтем, царапнул сердце молодого короля. В свежем утреннем воздухе явственно почувствовался тяжелый дух далеких болот, а на языке появился привкус металла.
Ардо, охранявший сон мага, приподнял приплюснутую голову и зарычал, щурясь на окно ярко-желтыми глазами. Он, вероятно, тоже почувствовал себя странно. Или же перенял от хозяина долю его тревожности.
– Тебе тоже почудилось дыхание смерти, – невесело пошутил Эйден и потрепал Ардо за холку. – Что ж, будем надеяться, что оба мы ошиблись.
Тигр рыкнул нечто невразумительное и прикрыл лапой нос, словно предчувствуя бурю. Эйден поднялся и прошел к окну, выглянул на улицу: на небе ни облачка, а буйное цветение сада заглушало все остальные запахи.
Под окнами несколько девушек собирали в большие корзины разбросанный гостями мусор. Одна из них заметила в проеме окна красивого молодого мужчину и отправила ему воздушный поцелуй. Вторая, постарше, дернула ее за рукав и что-то быстро проговорила. Наверняка указала напарнице, что перед нею не кто иной, как король Шилдании. Но можно ли упрекать служанку за проявленный интерес. Растрепанный, в небрежно накинутом на плечи бархатном халате, Эйден смотрелся до крайности соблазнительно.
Девушки ретировались из-под окон замка, а Эйден широко улыбнулся. Вдохнул полной грудью свежий весенний воздух и подставил лицо раннему солнцу. На секунду он представил, что в этот момент Розалинда тоже вот так стоит возле распахнутого окна и вспоминает о вчерашней встрече. И словно крыло ангела укрыло его плечи, а воображение унесло далеко за пределы реальности.
В таком виде и застал Эйдена Ралф, вошедший, чтобы сообщить срочную новость. Сквозь приоткрытую дверь он увидел распахнутое окно и профиль короля. Советника не удивило раннее пробуждение друга, а вот его задумчивый взгляд, устремленный вдаль, вызвал у него настороженность.
Ардо встретил раннего гостя ебще возле дверей, узнал и птропустил внутрь. Жалобно мяукнул и кивнул в сёторону своего мага, точно выражая нледовольство. Тигру, как и советнику, совсем не нравилась некоторая рассеянность Эйдена и его отстраненность. В таком состоянии сложно управлять королевством. Еще труднее концентрироваться и контролировать сознание животных. Для мага и короля это серьезное упущение.
Не желая показаться нескромным и вызвать неудовольствие монарха, Ралф отступил назад и прикрыл за собой дверь спальни. А после трижды постучал, сообщая о своем приходе.
– Можешь войти, – разрешил Эйден. – Я заметил тебя еще с первого раза.
Ралф облегченно выдохнул и обменялся понимающим взглядом с Ардо. Эйден остался прежним, невзирая на душевные метания. Сильный маг и мудрый король одержали верх над влюбленным юношей, заставив последнего спрятаться на самом дне сознания. Ни весна, ни встреча с обворожительной розой Хартии не изменили его характер настолько, чтобы он забыл о долге перед государством и подданными.
– Доброе утро, Ваше Величество, – кашлянул Ралф и приблизился к королю. – Рад застать Вас в добром здравии.
Эйден полностью развернулся к советнику и устремил на него вопрошающий взгляд. Предчувствие беды определенно не обмануло его и на сей раз. Только сверхважные новости могли вынудить Ралфа явиться в его покои так рано и позабыть о договоре не соблюдать придворный этикет наедине. Да и хмурое выражение на лице советника было слишком хорошо знакомо Эйдену. В последний раз с таким выражением он принес наследному принцу известие о смерти отца.
– Переходи сразу к делу, – потребовал Эйден. И пусть его пульс участился в ожидании беды, внешне король оставался несокрушимым.
Ралф поправил пустующий рукав камзола и достал из кармана сложенный конверт. Судя по сургучной печати с оттиском вставшего на дыбы тигра, известие пришло с одной из пограничных застав.
– Вчера в Гланселе, среди гранитных гор жители приграничной деревушки Гладен обнаружили древний храм, а в нем – огромных размеров морион. Настоящий клад для...
– Для некромагов, – закончил за него Эйден.
Вихрь предчувствий обратился бурей, способной снести хрупкий мир между Шилданией и Эйшеллией. Глансель каждое из государств считало своим анклавом и заявляло на него права. Множество споров возникало у королей-соседей по поводу этих ничем не примечательных гор. И только сравнительно недавно все стихло. Однако черта, определяющая границы каждой из претендующих сторон, так и не была проведена. И малочисленное население Гланселя считало себя в равной степени эйшелльцами и шилданцами.
Но вот появился новый повод для раздора. Жители Гладена, сами того не подозревая, своими действиями выпустили на волю призрака войны. И теперь он, как черная грозовая туча, навис над обоими государствами. Эйшелльцы наверняка заявят на храм свои права. При условии, что прознают о находке.
– Это еще не все, – продолжил доклад Ралф. – Наутро все рудокопы, обнаружившие храм, иссохли. Еще вечером были людьми, а к утру превратились в полуистлевшие мумии. Только один участник раскопок выжил – тот, что ушел ночевать домой. А камень, самый крупный из найденных, исчез с места раскопок.
– И под подозрение попали эйшелльцы, – Эйден не спрашивал, утверждал.
Морион всегда считался не просто магическим камнем, а камнем, связанным с миром мертвых. Его уникальные способности развивать темное ясновидение и хранить в себе демонические сущности снискали ему дурную славу. И только некромаги почитали его своей святыней.
– На кого же еще, – устало выдохнул Ралф и провел ладонью по лицу, точно смахивая с него уныние. – Как бы ни боролся Адалард с некромагией, в его стране все еще существуют отдельные группы не подчиняющихся приказам короля отступников. И они не упустили возможность заполучить морион – судя по описанию, самый огромный за всю историю. Жена одного из рудокопов заявила, что накануне смерти ее муж описывал камень, как обелиск, вдвое превышающий ее рост.
– Страшно подумать, для чего сильные маги смерти могут использовать подобный морион, – медленно произнес Эйден. – Что с населением Гланселя? Кто-то еще пострадал, кроме тех рудокопов, что обнаружили храм?
Ралф помотал головой и произнес хрипло:
– Все живы, но требуют отмщения. В смерти родных они винят эйшелльцев и рвутся отплатить им той же монетой. Более того: невзирая на предпринятые меры, новости быстро распространяются по всей Шилдании. Думаю, будет разумно, если король немедленно вернется в свою страну и наведет там порядок. Необходимо остановить распространение слухов, пока не случилось непоправимое.
Король вскинул голову и в упор посмотрел на советника.
– Затыкать людям рты – не самое разумное решение, – объявил он. – Прежде всего нужно прояснить ситуацию и мирно договориться с Адалардом. Если он отыщет и покарает виновных, неминуемый конфликт удастся предотвратить. Если мне не изменяет память, королю Эйшеллии выделили апартаменты недалеко от моих. Думаю, мне стоит нанести ему срочный визит.
Ралф изобразил на лице раскаяние и поклонился ниже, чем того требовали приличия.
– Боюсь, это невозможно, – бледнея, проговорил он. – Адалард отбыл из Хартии под покровом ночи, едва успев обменяться любезностями с королем Адрианом. За эйшелльцами, бесшумно опустившись в парке, прибыла железная птица. Если бы не одна страстная пара гостей, ставших случайными свидетелями отлета, я бы и сам узнал об этом только сейчас.
– Выходит, нам не остается ничего другого, как последовать примеру Адаларда, – резче, чем хотел, произнес Эйден. – Подданные без короля – все равно что тело без головы.
Он бросил полный решимости взгляд на склонившего голову советника и с силой захлопнул ставни на окнах, словно пытаясь отсечь от себя душистую весну и все, что с ней связано. Разум короля, готовящегося к защите или нападению, должен быть ясен и лишен любовного вздора.
Но позабыть Розалинду Эйден оказался бессилен. Ее образ преследовал его наяву, вытесняя все прочие мысли.
– Я немедленно возвращаюсь в Шилданию, – проговорил король, глядя в глаза друга и главного советника. – А ты, окажи любезность, прежде чем последовать за мной, наведи справки о некоей Розалинде Лавуан. Дочери хартийского барона, погибшего в сражении за короля.
Ралф едва не поперхнулся, услышав просьбу Эйдена. Советник и подумать не мог, что юная леди так западет в душу его королю.
– Какого рода сведения Вам необходимы? – несмело спросил Ралф, поправляя пустующий рукав камзола. – Вы намерены забрать девушку в Шилданию?
– Угадал, – подтверди Эйден. – Эта леди слишком хороша, чтобы томиться в нищете и носить лохмотья.
Он отвернулся к окну и посмотрел вдаль, туда, где серым хребтом гигантского дракона раскинулись горы Гланселя. Сердце короля разрывалось на части. Он не мог бросить Розалинду на произвол судьбы. Но и оставить свое королевство и подданных не имел права.
Ралф прочистил горло, прежде чем задать следующий вопрос:
– Что Ваше Величество намерены предложить в обмен на эту юную особу? Она подданная короля Хартии, и без ведома Адриана мы не сможем ее увезти.
Эйден резко развернулся к другу и решительно проговорил:
– Все что угодно. Эта девушка достойна того, чтобы отдать за нее полкоролевства. И жизнь, если понадобится.
Ралф не посмел возразить королю. Поклонившись, он покинул его апартаменты. И направился в приемную к Адриану, чтобы всеми правдами и неправдами выкупить у него его подданную.
Возле золоченых дверей, ведущих рабочий кабинет короля Хартии, Ралф нос к носу столкнулся с каким-то придворным, обряженным в слишком мрачную, неподобающую торжественному утру одежду. Этот высокий, худощавый мужчина только что вышел от Адриана и торжествующая ухмылка, больше походившая на оскал, сияла на его лице. В руках незнакомец держал контракт, заверенный личной печатью короля Хартии.
«Что ж, будем надеяться, что Его Величество Адриан сегодня никому не отказывает в просьбах», – решил Ралф. Простучал в дверь и поправил пустующий рукав камзола, дожидаясь позволения войти.
Глава 9
– Да кто же это такой настырный, – ворчала Джоси, спускаясь по ступеням.
А меж тем дверной колокольчик все продолжал трезвонить.
– Я открою! – Коум первым подбежал к двери и распахнул ее настежь.
На пороге стоял молодой человек, представившийся посыльным короля Адриана. Он вручил вдовствующей баронессе Лавуан пакет со словами:
– Его Величество передает Вам свои наилучшие пожелания и благодарит за преданность и поддержку.
Дрожащей от нетерпения рукой Аделина приняла конверт и тут же спрятала его в складках домашнего платья. Вскрывать послание при постороннем и выставлять напоказ свои волнения и тревоги показалось ей чрезмерным.
– Сердечно благодарю Вас и прошу передать Его Величеству слова бесконечной признательности и заверения в нашей вечной преданности, – Аделина проговаривала давно заученные фразы, как скороговорку, сохраняя при этом бесстрастное выражение лица.
Посыльный браво прищелкнул каблуками, поклонился дамам и удалился.
Едва дверь за ним закрылась, как все домочадцы обратили свои взоры на Аделину. Джоси немедленно поднесла госпоже нож для вскрытия писем и нетерпеливым восклицанием подогрела общее любопытство.
Пока баронесса срывала печать и распаковывала конверт, ни ее дети, ни экономка не шелохнулись. Кажется, все перестали дышать, а Джоси и вовсе принялась бесшумно заламывать руки. Она всегда искренне переживала за семью и имела некоторую склонность к драматизму.
Но вот Аделина достала письмо, пробежалась по нему глазами и, приложив ладонь к тревожно бьющемуся сердцу, сообщила:
– Адриан своей монаршей милостью выделил для Коума место в королевской военной академии. Он также был столь щедр, что принял в качестве оплаты наш скромный особняк в Керси. В конце месяца барону Лавуану надлежит явиться в Фьюре, где ему предстоит проживать последующие пять лет обучения.
Коум громко присвистнул и, подпрыгивая от радости чуть ли не до потолка, воскликнул:
– Ура! Сбылось!
Он схватил за руки стоящую рядом с ним Джоси и закружил ее в танце. Экономка охала и не попадала в такт шагам, но не предприняла и попытки вырваться. Для нее проявление мальчишечьей радости Коума казалось настоящим счастьем.
Но Аделина сообщила пока только половину новости. Послание от короля несло счастье для ее сына и трагедию для ее дочери.
– Милая, – обратилась баронесса, беря Розалинду за руку, – в разговоре с королем я упомянула о твоей склонности к лекарству и...
Аделина на секунду замолчала, чтобы перевести дыхание.
– И он выделил мне место в академии лекарей?.. – с сомнением произнесла Розалинда.
В глазах Аделины блеснули слезы. Ах, если бы она могла повернуть время вспять, то ни за что на свете не стала бы говорить королю о сильном даре дочери. Лучше бы Адриан вообще не знал о Розалинде и не пытался с ее помощью помирить север и юг страны. Покорствуя парламенту, монарх решил одним выстрелом убить сразу двух зайцев.
– Нет, речь пойдет совсем не об этом... – Голос отказывался подчиняться Аделине, и она вновь остановилась, так и не договорив.
Второй раз за столь короткий период ей приходится сообщать дочери печальные новости, но желание матери отгородить дитя от всех несчастий на свете лишком сильно и приказывает хранить молчание.
– Я стану фрейлиной королевы?.. – продолжила гадать Розалинда. – Ходят слухи, что Ее Величество страдает ревматизмом и мой дар мог бы ей пригодиться.
– Его Величество одобрил твой брак с графом Астором Кюрелем, владельцем поместья в Глесоне и рьяным сторонником парламента, – быстро произнесла Аделина, прежде чем решимость покинула ее. – Адриан своей монаршей рукой уже подписал контракт.
Розалинда покачнулась, и матери пришлось ее поддержать. Впрочем, иной реакции Аделина и не ожидала от дочери. Выдержать столько потрясений и сохранить здоровье не смогла бы и взрослая дама, что уж говорить о девушке, только что вернувшейся из уединенного пансиона.
Розалинда, бледная, как цветок каштана, и онемевшая, на несколько минут утратила дар речи. Она ожидала любых известий, но только не подобных. К замужеству с неизвестным ей графом, да к тому же сторонником парламента, она оказалась не готова.
– У меня есть право отказаться?.. – преодолевая немоту, заставила себя вымолвить Розалинда.
Аделина слишком любила дочь, чтобы соврать ей.
– Неисполнение прямого приказа короля приравнивается к государственной измене, – голос матери стал хриплым и безжизненным. – Тебе придется подчиниться.
Внезапно первое ошеломление Розалинды сменилось бессильной яростью. Ей хотелось кричать во все горло, но не было сил. Глаза нещадно жгло, но не осталось слез. Непокорное сердце требовало немедленно бежать. Прочь, подальше от короля, его требований и мужа, незнакомого и нежеланного.
– Лучше тюрьма, чем этот брак, – собрав волю в кулак, сообщила Розалинда. – Если я не могу принадлежать любимому, то лучше останусь ничьей. Умру, но не подчинюсь.
Вместо ответа Аделина посмотрела на Коума, так радовавшегося своему зачислению в академию. И Розалинда прозрела, поняла, что счастье ее близких зависит от нее. Отказавшись выполнять приказ короля, она подставит под удар брата и мать, тех, кого искренне любит и кому желает только счастья. Ради них можно пожертвовать всем.
