Текст книги "Инквизиция"
Автор книги: Елена Ромашова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
Впитай мою боль, и я буду свободен
Я видел неподдельное изумление и восхищение от простых фокусов с монеткой. Будто Мелани сама в скором времени не будет так же уметь. Ее радость передается мне, словно кто-то зажигает свет внутри меня.
– А с людьми что ты можешь сделать? – Мы стоим на самом ветру, на парковке. Людей практически нет, одна пара заходит в кафе. Мелани хочет дальше развлекаться, чтобы я продолжал удивлять. Мне нравится, но это опасно. Опасно играть с магией. Поэтому не хочется подвергать этому кого-то из посторонних.
– Хочешь, чтобы я проделал что-нибудь магическое с живым? Хорошо. Тогда ты будешь моим подопытным.
– Это больно? – Я вижу, как она напряглась. Эта ее боязнь пугает меня. Хотя, чему удивляться, если с ее пробуждения в больнице она только и знает боль, которую я чувствую в каждом вдохе девушки.
– Мел, я же эмпат, я всё чувствую. Хватит с меня и твоего сломанного ребра. Так что нет, будет не больно.
Глупая, я просто уже не способен причинить тебе боль.
– Хорошо, я согласна. – Она встает солдатиком: руки по швам, спина прямая, в глазах восторг и ожидание. Боже, какое искушение! Девушка сама отдается на эксперименты колдуну. Какое безрассудство с ее стороны. Неужели она настолько мне доверяет? Что бы такого ей показать, чтоб не навредить? Начнем с простого. Глядя в прекрасные большие глаза, я пытаюсь проникнуть в ее сознание, опутать невидимыми нитями энергии.
– Покружись, – и она кружится. Выглядит глупо и странно. – Стой. А теперь три шага вправо и прыжок на месте.
Я чувствую, как через мои слова магия течет к невидимым нитям, заставляя проделывать сказанное. Какой абсурд! Какое безрассудство. Кажется, пора дать урок этой девочке, что магия опасна.
– А теперь повернись ко мне. Подойди на два шага.
Я вижу в ее глазах страх и доверие, такой страх бывает у любопытных зверят, которые постигают мир, преодолевая себя. Это первобытно. Это инстинкты.
– Скажи мне, тебе жарко? – А сам мысленно уже посылаю приказ расстегнуть первую пуговицу на блузке.
– Что? – Она смеется, не замечая, что одна пуговица расстегнута, и я вижу ее хрупкие ключицы.
– Тогда почему ты расстегиваешь первые две пуговицы на своей блузке? -
– Я не расс… – она охает, увидев, что ее рука уже справилась со второй пуговицей, открывая моему взору белоснежную кожу и соблазнительные многообещающие контуры груди, которая вздымается на каждом вдохе. Мне кажется, я даже слышу, как стучит сердце девушки.
И вот она стоит беззащитная, полностью в моей власти: такая хрупкая, нежная, красивая. И я уже не могу удержаться от искушения. Слишком уж много его было за сегодняшний день. Я требую награды.
– А теперь подойди и поцелуй меня. – Мелани безропотно подходит. Мне кажется или я читаю ответное желание в ее потемневших глазах? Словно не магия, а она сама целует меня. Вижу, как привстает на носочки и тянется ко мне, прикрыв глаза. Я кладу осторожно руки на ее плечи, приготовившись привлечь в объятия, и практически касаюсь ее мягких губ, но в следующее мгновение девушка ускользает от меня.
Она обмякает, запрокинув голову, и падает. Еле успеваю поймать.
– Мелани? Мелани! – Ничего не понимаю. Паника накрывает меня. Ей плохо? Перегруз магии для психики? Может, я что-то не то сделал? – Мелани! Тебе плохо? Очнись, Мелани!
Мы уже не стоим: я на карточках на асфальте, сама же Мелани висит без сознания у меня на руках – безвольная кукла, которой обрезали все нити. И я трясу ее, легонько похлопывая по щекам, чтобы привести в чувство. Девушка не откликается, приводя меня в отчаяние.
И тут понимаю, что с ней произошло. Потому что сквозь мою панику пробивается осознание чужой магии. Это как чувствовать спиной, что за тобой стоит кто-то. И этот кто-то был сейчас до боли знаком.
Мне даже не надо искать его взглядом, как вижу, что он сам идет по направлению к нам.
– Стефан, мать твою! Будь ты проклят. – Я выдыхаю от облегчения, что с Мелани всё в порядке. Клаусснер, сука, «выключил» её. Теперь вместо паники приходит огромная злость на друга, который гадко улыбается.
– Помоги мне! – рявкаю на него и несу Мелани к машине. Стефан легко подходит к форду и открывает заднюю дверь, в которую я заношу спящую Мел и кладу на сидение, разочарованный из-за сорвавшегося поцелуя. Даже спящая, она прекрасна… И еще раз, будь ты проклят, Клаусснер! Я со злостью закрываю дверь.
– Ты что здесь делаешь? – Я кладу руку на крышу, сдерживаясь, чтобы не наорать.
– О! И тебе добрый день. Прости, что сорвал развлечение. – Он едко улыбается, весь искрится сарказмом. Чувствую, что он не меньше меня взвинчен. – Знаешь, малолетки на Начале столько магии вытягивают по неопытности! Что, вот, решил подзарядиться на нашем Стоунхедже.
– А в Германии мало тебе энерготочек? Или у тебя приступ ностальгии? Говорят, это к старости.
Я видел, как глаза Стефана опасно сверкнули. Он продолжал хищно улыбаться, строя из себя само дружелюбие.
– А я смотрю, ты не скучал по мне. Сьюзи и Марк были рады меня увидеть, в отличие от тебя, неблагодарная скотина. Захожу, а мне говорят, что машину взял Рэй. Да еще не один, а со своей девушкой! Я уж было обрадовался! Думаю, дай друга найду, поздравлю, что наконец-то личная жизнь наладилась. Заодно познакомлюсь. Прихожу сюда и вижу её. – Улыбка Стефана превращается в злобный оскал, он смотрит на спящую Мелани сквозь стекло машины. – Что у вас творится, Рэй? Какая она, к черту, девушка? Ладно, хрен с ним, с дурачком Кевином, который по бабам сохнет, но ты?! Пожалуйста, скажи мне, что ты ее имеешь, а? Скажи мне, что ты ее просто трахаешь, и ничего больше!
Я мгновенно достигаю точки кипения. Не в силах больше слышать Стефана и видеть его рожу, я бью кулаком в лицо. Костяшки проходятся по его твёрдой челюсти.
Тот отшатывается от удара, еле устояв на ногах и держась за нос. И в ту же секунду от него идет нереальная волна магии, он пытается "сжать" меня, раздавить: каждый мой мускул каменеет, вдохнуть нет сил, меня зажимает в тисках энергии. Хлюпая кровавыми соплями, он смотрит на меня с яростью и продолжает скалиться в улыбке.
– Значит, еще не трахаешь. А Кевин в курсе, что ты втюрился в его телку?
Я пробиваюсь сквозь его силу и ударяю магией в солнечное сплетение Клаусснера, как если бы ударил по-настоящему. Его энергопотоки тут же исчезают. Я чувствую боль Стефана, ощущаю всем телом, но мне это даже нравится: пусть расплачивается за каждое слово насчёт меня и Мел.
– Ева права: ты не разбираешь, где свои, а где чужие. – Я практически выплевываю сказанное, видя, что теперь нанес удар ему по сердцу. И не надо никакой магии.
– А вот не надо про Еву сейчас. – При звуках имени любимой Стеф выпрямляется и встает, будто исполин, вытирая кровь из носа рукавом. – Похоже, я один помню, кто здесь свой, а кто чужой. Рэй, она была Химерой и останется такой. Эти твари не меняются…
– Может и не меняются, а вот выбор у Мелани еще есть. И она станет Инквизитором.
Я вижу, как доходит до Стефана сказанное мной. Через несколько мгновений Клаусснер недоверчиво подходит к машине и открывает дверцу. Я напрягаюсь, хотя понимаю, сейчас он безобиден. Стеф берет левую руку Мелани, небрежно впиваясь пальцами, а ведь у девушки очень нежная кожа. Ищет знак, но не находит и бесцеремонно откидывает ее руку.
– Еще не определилась? Странно. Ну, ничего, скоро она станет Химерой, и вот забавно-то будет, когда ты, при всех своих чувствах, потащишь её на костер.
– Стефан, а каково тебе сейчас на Начале? Наблюдать за этими колдунами-малолетками, которые еще не решились, кем будут, каково это наблюдать, как каждый день Знак все больше проявляется? А? – Я говорю, будто спрашиваю о погоде в Мюнхене, но сам вижу, как тронул больную тему Стефа. Наш разговор – сплошное нанесение ран друг другу. Он хмыкает и дергает головой, будто отгоняет забавную, но абсурдную мысль.
– Когда умерла твоя сестра, Рэй, я видел в тебе собрата. Потому что ты был един духом со мной, и дух этот назывался "ненависть к Химерам". Я помню, как ты метался озлобленный по всем Архивариусам, умоляя выдать тебе убийцу Мириам. Как ты ненавидел каждую Химеру, каждую тварь, хладнокровно отлавливая их и наслаждаясь убийством. Я был рядом в твоих попойках и безумствах. Даже поддержал эту бредовую идею с перевоплощением Химеры в Инквизитора, но никак не ожидал, что ты влюбишься в одну из них.
– Мелани не убивала Мириам. Не перекладывай вину одного на другого!
– Да? Тогда откуда была эта ненависть к ним? Это ты и делал Рэйнольд, ты на каждую Химеру вешал убийство Мириам, даже зачитывая им приговор, ты думал о мести за нее!
Стефан говорил правду. Я видел, с какой мучительной болью ему давались признания, и как всё это глухо отзывалось во мне. Знаю, он прав. Но уже ничего поделать не могу. Я изменился. Случайно и глупо. Изменился благодаря Мелани. И теперь не мог принять ту правду снова, так как сейчас ищу другую правду, пытаюсь разобраться в себе и в своих чувствах.
– Прости, что подвел тебя. – Я выдохнул, наблюдая изумление на лице Стефана, но продолжил свою мысль. – Но я не могу ненавидеть Мелани. Так же, как и ее не может ненавидеть Ева. Ведь она тоже привязалась к этой девушке. Ты понимаешь, Стеф, что остался один? Даже Реджина, даже Артур, весь Саббат, кроме тебя одного, приняли её. Ну, не могут же столько людей ошибаться? И ты не веришь никому, даже Еве – той, которую любишь больше всех. Ты не думал, что, все-таки это ты не прав и бывают исключения? Обвиняешь меня, что перекладывал личную трагедию на всех Химер, а сам что делаешь?
Я выдохнул, ероша свои волосы в полном недоумении от происходящего. Черт-те что происходит!
– Ладно, Стефан, я поехал. Было приятно поболтать с тобой. – Я достал ключи из кармана и направился к водительскому месту. Открыв дверь и сев, услышал оклик Клаусснера:
– Рэй! – Обернувшись, я заметил, какой у Стефа побитый несчастный вид. – Ева, она скучает по мне? Ну, я имею в виду, ждет?
– Позвони – узнай.
– Она не берет трубку. – В голосе слышно мужское отчаянье, наверное, самый древний звук в мире – звук низвергающихся с пантеона Богов, звук падения неба. Мы можем всё ради женщин и ничтожны из-за них. Я выдержал паузу, чтобы он собрался духом и продолжил. – Скажи, что я… я люблю ее и думаю о ней.
– Она и так знает это, Стеф. Но я передам. – Тот кивнул, а я поспешил закрыть дверь машины и убраться отсюда, оставляя Клаусснера и забирая с собой наш состоявшийся разговор. Нам обоим, кажется, придется о многом подумать.
Мы стояли на подъезде к дому Сьюзи и Марка. Мелани все еще была в отключке, но всё шло к тому, что она скоро очнется. Я же всё обдумывал произошедшее.
– Значит, еще не трахаешь. А Кевин в курсе, что ты втюрился в его телку?
– Ну, ничего, скоро она станет Химерой, и вот забавно-то будет, когда ты, при всех своих чувствах, потащишь её на костер.
– Я помню, как ты метался озлобленный по всем Архивариусам, умоляя выдать тебе убийцу Мириам.
Фразы и озлобленное лицо Стефана взрывались вспышками в моем воспаленном мозгу. Несмотря на его грубость и предвзятость, одна правда была: опять дал слабину. Я сегодня настолько позабылся, что просто нагло наслаждался и использовал общение с Мелани. Заигрался. Я не должен быть с ней. Это неправильно. Нечестно. Притом по отношению к многим. Слишком много лжи и ненависти вокруг. И Стефан прав, я должен помнить о Мириам. Влюбиться в Химеру равносильно предательству. Хотя сама Мириам уверяла бы, что это неважно. Она вообще верила в магию любви. И где она сейчас? В могиле на кладбище Ливерпуля.
Стон Мелани прокатился по машине – приходит в себя. Я даже знаю, что она сейчас чувствует. Будто тебя резко спустили с высоты или окатили холодной водой: все звуки нереально обострены, а ты сам дезориентирован. Я смотрю в зеркало заднего вида и вижу, как ее рука вспархивает вверх, к лицу. Снова стон. И вот она отталкивается от сидения и садится: ее волосы в хаотичном беспорядке, сама же Мел трет лицо рукой, пытаясь прийти в норму. Она оглядывает ошалевшим взглядом машину и видит меня за рулем.
– Где мы?
– Недалеко от дома Марка и Сьюзи.
Она закрывает лицо руками. Я знаю, что она сейчас вспоминает все. Если бы не было разговора со Стефаном, я бы умилился, что-нибудь сказал ей, возможно, пошутил. Но я ждал.
Она – наше будущее оружие.
– … и вот забавно-то будет, когда ты, при всех своих чувствах, потащишь её на костер.
Черт! Если даже не получится из нее Инквизитор, сжечь я её не смогу, просто обменяю ее на убийцу Мириам. Для всех это будет неравноценный обмен, для меня – единственный выход из ситуации.
– Что случилось?
Я молчал. Она должна сама вспомнить. Не хочу пересказывать момент, когда сорвался поцелуй, когда я дал слабину. По ее глазам и румянцу на щеках понимаю, что Мелани вспомнила.
– Это ты меня… выключил?
– Да. – Ложь. Впервые приписываю чужой поступок себе. Прости, Мелани, но так надо.
Пускай думает, что не захотел её, оставаясь заносчивым и неприступным.
Я вижу, как она ежится, будто что-то претит ей, кидает хмурые и обеспокоенные взгляды на меня. Мелани сутулится и прячет взгляд. Мне больно видеть это.
– Куда дальше поедем? – Голос тихий и грустный.
– Домой. Пора домой.
Сегодня в машине, спросив, почему сказал Сьюзи, что она моя девушка, Мел открылась – это было не праздное детское любопытство, она говорила то, что думает – она ни разу до этого не интересовалась мной. Сейчас Мелани снова закрылась. Я еле сдерживаюсь, чтобы не зарычать на нее, чтобы не приказать, чтобы посмотрела и сказала, что думает обо мне, какой бы ни была правда. Оставь это, Рэйнольд, просто оставь.
Я молча включаю зажигание и еду к Марку, чтобы оставить машину. Все так же молча мы возвращаемся в Саббат, не обмениваясь даже пустыми репликами.
Впервые Мелани меня покидает, а не я ее. Она гордо проходит к лестнице и поднимается на третий этаж. Я же истуканом смотрю ей вслед, наблюдая точеную хрупкую фигурку, бледную, словно призрак Саббата. А еще чувствую, что у нее снова разболелось ребро.
Звук каблуков возвещает о ее появлении в кабинете.
– Попробуй разложить карты. Или вызвать духа.
– Думаешь, поможет?
– Нет. Но зато отвлечет.
Я смеюсь. Только Реджина может оставаться циничным скептиком насчет магии, будучи сильной ведьмой. Слышу щелчок зажигалки и шумный выдох через пару секунд. Класс наполняет запах сигаретного дыма. Снова стук каблуков – и вот она стоит напротив меня с дымящейся сигаретой в мундштуке. Шикарнейшая женщина.
– Спасибо за комплимент. – Она грациозно садится в кресло напротив. – Судя по тем опилкам, что у тебя сейчас в голове, ты встретил Стефана и у вас, кажется, был нелицеприятный разговор. Прости, что подслушивала. Просто твой мозг сейчас выдает сильные сигналы, игнорировать их я была не в состоянии. Хотя, в последние время мне кажется, что у меня все ученики повредились мозгами.
– Может, пора открывать психиатрическую клинику вместо школы?
– Может, и пора. Среди магов будет спрос. – Она сладко затягивается, выпуская клубы дыма. – Ну? Расскажешь, что произошло?
– Стефан считает, что мы все его предали. Обвинил меня…в привязанности к Мелани. Считает, что я тем самым предал Мириам.
– Привязанность, значит. – Она ухмыльнулась, а мне стало неуютно. Потому что мы оба знали, что «привязанность» – это не то слово, что я чувствую к Мелани. – Раз пришел к тебе, значит, наказание действует.
– Я бы не сказал. – Мне вспомнилась потасовка и как он оскорблял меня.
– О! Вы даже подрались.
– Нет, бил только я, Стефан плевался ядом.
– Нет, это хорошо, что он искал тебя и у вас вышел неприятный разговор. Хоть Стефан и позже всех оказался у меня, я всё равно привязалась к нему и полюбила, как родного. А зная его, можно предположить, что он сомневается в себе и в своих поступках, раз решил найти тебя. Значит, Начало действует на него.
– Когда ты его планируешь вернуть?
– Не скоро. Пусть еще побудет на удалении. Ему будет полезно. Может, к тому моменту Мелани определится.
– Может, ускорить инициацию? – всё снова упиралось в Мелани. Девушка превращалась в мое орудие пытки, испытание на выносливость, которое я шаг за шагом проваливаю.
– Шутишь?
– Нет, серьезно. Химеры же это делают.
– И ты согласен давать человеческую кровь Мелани? Я уж молчу о куче животных, которых надо принести в жертву.
Да, согласен, бред. Нельзя. Темная магия может порождать лишь темноту.
– Вот-вот. Так что сиди и жди. – Я вздохнул от безысходности. Передо мной лежал фолиант с кельтскими заклинаниями. – Заклинание боли?
Реджина подтягивает книгу к себе и, не читая написанное, произносит наизусть:
"О великое древо,
О сильное древо,
Впитай мою боль, и я буду свободен".
– Ты так и не определился в своем отношении к Мелани…
– Я… я не могу.
– Что не можешь? Она тебе нравится, очень нравится. Кевину тоже нравится. Даже мне Мелани нравится. Она милая и беззащитная девушка. Скажу честно, сама гадаю, почему она выбрала Химер. Но это оставим. Я вот что хочу сказать тебе, Рэй: я счастлива, что ты наконец-то влюбился. Потому что даже твои отношения с… Эммой?
– Да, – кивнул я, хотя был не уверен, как звали ту девушку, с которой когда-то встречался. Это была странная попытка искусственным образом привязаться к кому-то, хотя девушка во мне души не чаяла. Мириам злилась на меня из-за моей черствости и равнодушия к «возлюбленной»; лучше бы не заводил отношения, чем пытался что-то кому-то доказать. Отношения недолго просуществовали, около двух месяцев, а потом сама же девушка предложила расстаться.
– Так вот, даже то, что у тебя было с Эммой – лишь призрачная толика того, что творится с тобой. Даже больше скажу, твое отношение к Мелани намного глубже и серьезней, чем у Кевина. Но мне больно наблюдать, как ты себя изводишь. Что тебе мешает?
Реджина смотрела на меня, и впервые слова потекли потоком, всё, что накопилось в душе, я выговаривал Светочу, как на исповеди.
– Мелани была Химерой. Стефан сегодня упомянул, с каким рвением я пытался отомстить за Мириам. Что, сжигая каждую ведьму, мысленно сводил счёты за нее. Но я изменился теперь. Мелани должна стать нашим оружием. Как я буду относится к ней, когда буду посылать ее против бывших сестер? А если она не станет Инквизитором? Если все-таки станет Химерой опять? Я не смогу ее сжечь…
Горечь кислотой разливалась по моему телу. Если для Кевина это не причины, и он мог любить девушку, не задумываясь, то для меня это были стены на пути к Мелани. Кевин не терял сестру, единственного человека, к кому был привязан душой и телом. Мириам для меня была домом, была матерью, была сестрой, была опорой…
– Знаешь, какая проблема у тебя и Стефана?
– Любопытно узнать от человека, который может слышать мысли других.
Реджина сделала большую затяжку и потушила сигарету в одной из пепельниц, расставленных по всему замку, так как мисс Татум знала вредную привычку хозяйки.
Светоч встала, подошла к окну, уперев руки в бока, и ушла мыслями куда-то далеко.
– Ты знаешь, как Ганны появились в Саббате? Почему два инициированных оказались под опекой Инквизитора? Ведь это нарушает закон Равновесия. Мы же не должны влиять на выбор других.
Я задумался. Ганны всю жизнь провели в Саббате, Реджина была им официальным опекуном.
– Мы не задаем вопросы о семье. Это слишком личное.
Реджина кивнула. Закон Immunitatem священен, но даже его нарушают, поэтому инстинктивно все стараются не распространяться о близких.
– Мать Ганнов была моей подругой. Химерой. Безбашенная была ведьма! – Я попытался изобразить спокойствие, хотя удивление во мне было очень сильно. – Рыжая, яркая, красивая, та еще шутница. Но никогда не нарушала серьезных законов. И вот произошла мелочь – кто-то воздействовал на толпу смертных, заставив их раздеться донага и пойти процессией через весь город. Смертные списали это на хиппи и наркоту. В то время, как в Сенате понимали, что было магическое вмешательство, притом грозившее ведьмам большим скандалом. Все понимали, что это чья-то дурацкая шутка, но каждый осознавал: в следующий раз этот кто-то может направить толпу на самоубийство или развязать войну. Хочешь шутить? Шути мелко, а не повелевая армией смертных. Короче, решено было начать расследование. И вот оказалось, что это была Мелинда Ганн. На вопрос "зачем она это сделала", она процитировала Битлз: «Все, что тебе нужно, – это любовь». А потом и вовсе с катушек съехала: стала угрожать Архивариусам, обещала вызвать демона и прочее, прочее. Решение простое, когда колдунья сходит с ума – аутодафе.
И вот перед судом она вызвала меня. Оказывается, она не была сумасшедшей. Просто совсем недавно узнала, что заразилась СПИДом. Ждать смерти она не собиралась, поэтому и решила убрать себя руками Сената. Только вот беда, у нее оставались два сына. Курту было четыре, а Кевину – два. У Мелинды родственников не было, а отец мальчиков не хотел признавать отцовство. Поэтому она просила забрать ребят к себе, не хотела, чтобы сыновья отправились в приют. Я согласилась. И спросила, а как фамилия отца-то мальчиков? Она рассмеялась и сказала, что я всё узнаю на суде. И вот – официальный суд над ведьмой, все в сборе, читают приговор. Черт! Она даже душу не закладывала! Ты понимаешь? Рэйнольд, мы убивали тогда, а не сжигали бездушную Химеру!
Реджина обернулась ко мне, и я увидел боль на ее лице. Сам же я слушал исповедь, затаив дыхание. Такое было впервые: никогда мисс Хелмак не позволяла себе слабину перед учениками. Она отвернулась и продолжила с хрипотцой в голосе. Теперь ее седина казалась настоящей, будто передо мной стояла изможденная старуха. Это было страшно…
– Главный надзиратель зачитал приговор и спросил ее последнее слово. Мелинда Ганн повернулась ко мне и прошептала фамилию отца – Миллер.
В классе повисла тишина. Мне фамилия ничего не говорила. Слышал ее впервые.
– Конечно, ничего не скажет. Ты из другого поколения Оденкирк. А вот Варлаку она много расскажет. Он же его ученик.
– Он был Инквизитор?
– Да. Один из лучших. Погиб через год после Мелинды. Дурацкая случайность… Хотя, я с годами прихожу к мысли, что случайностей не бывает. Все закономерно. Всё инь и янь.
Откровения Реджины меня потрясли.
– Я это к чему, Рэй? Нет черного и белого. Все мы с говном внутри. И нет ни Химер, ни Инквизиторов, когда дело касается человеческой сущности. Может, не стоит так рьяно отталкивать Мелани из-за того, что она была Химерой? Или наоборот, если уж отталкиваешь, то будь готов к жестокости, чтобы дойти до конца. Решись хоть на что-то. И всем будет проще.
Реджина рубит последней фразой, разворачиваясь и стуча каблуками, будто забивает гвозди в крышку моего гроба, идет к выходу.
– А Ганны знают о своей матери? – кричу я, когда она уже на выходе.
– Зачем? – Она разворачивается в дверном проеме. Свет из коридора превращает ее в темный изящный силуэт, похожий на статуэтку. Передо мной вновь Реджина Хелмак – гордая, величественная, сделанная из стали. – Прошлое – это такая порой ненужная вещь, которая портит жизнь всем. Но людям все равно хочется узнать его, не понимая, что будет только хуже. Зачем искать хуже, когда тебе дано сейчас, в котором ты всесилен, ты можешь радоваться и получать удовольствие?
– Звучит немного по-химерски.
– Нет, Оденкирк, звучит по-человечески.
И она оставляет меня в сумраке класса.
