Текст книги "Инквизиция"
Автор книги: Елена Ромашова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
Для чего, к чему?
Утро начинается с разглядывания потолка, где у бруса над кроватью висит тонюсенькая ниточка паутины. Надо бы снять, но я всё время забываю. Поэтому каждое утро наблюдаю, как эта еле видимая нить колышется от легкого движения воздуха и поблескивает.
Другие паутины пауки плетут, привязывая всеми способами свою сеть, натягивая для будущих жертв; эта – одна, висит и болтается, не привязанная вторым концом – для чего, к чему?
Затем взгляд невольно падает на кресло в углу возле окна. Эта привычка выработалась после того, как однажды я проснулась и увидела там Его, который просидел всю ночь и ждал моего пробуждения. Но каждое утро оно пустует. И поэтому тоже кажется ненужным: для чего, к чему?
Сегодня первое утро с осознанием, что в мире всё изменилось, что мне уготована судьба Инквизитора, только надо подождать, когда мое запястье окольцует знак инициированных. А пока я – «смертная».
Спустив ноги на пол и почувствовав холодный паркет, направляюсь в ванную, отметив, что боль в ребре не столь сильная, как вчера. Говорят, у кошек девять жизней. Может, я кошка? Может, я исчерпываю свой лимит? Так или иначе, моя неуемная жажда жизни тела залечивает раны, не спросив у души, а хочет ли этого.
Душ, свежее белье, обезболивающие, оставленные заботливой рукой Евы. Заметила, что подбирая одежду, пытаюсь угадать, в чем бы приглянулась Рэю. Хотя разумом понимаю, что зря стараюсь, все больше приходя к выводу, что тот поцелуй – случайность, аномалия. Но из вчерашнего разговора было ясно, что ему понравилась та случайность. Кого я хочу обмануть? В итоге, плюнув на всё, в том числе и на Рэя, оделась по-простому, как обычно: мягкая блузка и брюки; а хотелось платье, но куда с синюшными ногами после поцелуя с нью-йоркским такси?
За завтраком все было, как всегда, словно вчера никто не открывал истинную сущность этих людей. Никакой магии: все говорили о каких-то пустяках, передавая друг другу хлебницу и розетку с джемом. А мне есть совершенно не хотелось, Кевин раздражал, в то время как Рэйнольд словно специально надел белую рубашку, незаправленную и небрежно расстегнутую на пару пуговиц. Выглядел при этом дорого, шикарно. Собственно, как и все остальные. И почему мне всё время кажется, что я выбиваюсь из их группы? Что я не к месту здесь? Сказка про Золушку глупая. Выросшая на кухне, даже в замке и при шикарном принце будет думать, что её место – на кухне. Сожгите книгу и не пудрите мозги девочкам.
Под звуки неприятного скрежета отодвигаемых стульев все стали расходиться по делам: кто в классы, кто на встречу, кто в спортзал. Одна я растерялась, не зная куда податься: от работы освобождена, дара нет, обучение – не знаю когда начнется.
В итоге я ушла к себе в комнату, где изрядно помучилась над своим почерком, пока все не надоело и я не сбежала в оранжерею. Кстати, надо отметить, писать получалось все лучше и лучше: пока ещё на уровне ребёнка, но всё-таки уже не каракули.
– Смотри, какой ты красивый становишься! Весь разросся, одичал, ветки в разные стороны. Вот, – я отстригала ветки у апельсинового дерева. Я уже успела пересадить некоторые растения и подстричь корни. Теперь корпела над небольшим деревом, пытаясь придать ему аккуратный вид. – Терпи, еще одну веточку нужно срезать. А потом я попрошу Хью, привить тебя…
– А ты действительно любишь возиться с растениями.
Я вздрогнула от неожиданности. Не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кто стоит за моей спиной.
– Ты давно здесь стоишь?
– Достаточно. – Подошёл ко мне – и вновь обострились все чувства, и снова ток. Рэйнольд не смотрит на меня, он с интересом разглядывает дерево, а я разглядываю его мужские руки с длинными пальцами и рельефными голубыми венками – изящные, но сильные. Опять сочетаемое несочетаемого. – Что это?
Я молча отрываю листочек с дерева, чуть мну в пальцах, подношу к носу и чувствую запах эфирных масел апельсина, после чего протягиваю Рэю. Он удивленно заглядывает в самую глубь, а я, как загипнотизированная, не отрываюсь от его глаз, смотрю, как изящными пальцами подносит смятый листик к носу, на уровне своих соблазнительных губ, и вдыхает, чуть щурясь от удовольствия.
Я не слышу своего сердца, чувствую себя сверхуязвимой: малейшая грубость, капля равнодушия или пренебрежения с его стороны – и я умру тотчас же. Сгорю со стыда, и не надо никаких костров и судилища.
Но он не выпускает листик из кончиков пальцев, а смотрит завороженно на меня.
«Магия. Вот она», – проносится в моей голове.
– Апельсин. Сильное магическое растение. – Он произносит тихо, посылая волну мурашек по моему телу.
– Я не знаю значения растений. Мне просто нравится с ними заниматься.
– Когда-нибудь узнаешь.
Он отводит взгляд, и я чувствую, будто меня освободили из плена, мое тело ожило. Замечаю, что мое сердце колотится, а мысли разбегаются в разные стороны. Я когда-нибудь перестану реагировать так на его появление?
Рэйнольд обводит взглядом оранжерею, растения, стеклянный мутный потолок.
– Никогда не любил оранжерею. Как и травничество. Ботаника – явно не мое.
Он снова обернулся на меня, старающуюся делать вид, что ничего не происходит, убирающую со стола ветки, секатор, лейку и прочее.
– Я как понимаю, ты ко мне пришел?
Он кивает и неуверенно отходит в сторону, пока разбираю рабочее место.
– Я решил продолжить вчерашний разговор.
Мы словно поменялись местами. Рэй будто стеснялся меня, отводя взгляд то на свои ботинки, то в сторону, а я спокойно снимала перчатки и развязывала фартук.
– Ты вчера узнала лишь общее. Я подумал, тебе будет интересна наша история. И наверное, появятся вопросы.
– Не боишься? – лукаво спросила его. Он удивленно на меня воззрился.
– Чего?
– Меня. Ведь ты вчера говорил, что у меня дар выносить мозг вопросами.
Рэй бесшумно рассмеялся, преобразившись в самого прекрасного человека на земле. Ну, как же ему идет улыбка! Жалко, что появляется редко на его печально-серьезном лице.
– Не боюсь, – сказал он с немного пугающей самоуверенностью.
– Ну, хорошо. Тогда согласна.
– Тогда иди, надень куртку. Там будет ветрено.
– Мы опять на озеро? – Моей радости не было предела. Вот уж куда я хотела вернуться!
– Нет, не на озеро.
– А куда?
– Сама увидишь. – Он улыбался мне, будто маленькой девочке. Ей-богу, когда так делали другие, это обижало, но с Рэем хотелось быть искренней и доверчивой, всецело доверять, знаете, как собаки доверяют чужим рукам погладить свой живот, полностью отключив инстинкт самосохранения.
Сбегать за курткой – дело пяти минут. Рэйнольд дожидался меня во дворе возле подземелий. От его вида захотелось присвистнуть, как делал развратник Джей, когда щипал меня за задницу. Теперь уже невозможно ошибиться, глядя на Оденкирка: колдун! Простые смертные вроде меня так не выглядят. Черный приталенный длинный тренч с поднятым стойкой воротником, на руках черные узкие кожаные перчатки – суров и прекрасен.
И снова эта игра в догонялки с самой собой: мне он очень нравится и не для меня, хочется доверять ему и боюсь, хоть и обещал не делать больно. В Оденкирке скрывалась какая-то темная власть надо мной: если поддамся его таинственной тёмной власти – меня переломит, как спичку, я даже пикнуть не успею. Зато буду в его руках…
– Ты готова?
– Да.
И мы спускаемся в подземелья. Все тот же гул, все тот же запах сырости. Из-за своей одежды Рэй плохо виден в такой темноте, даже расстояния между нами толком не различить.
Он останавливается и светит фонариком на дверь с табличкой.
– Можно было бы выбрать прямой портал туда, но он давно стал небезопасен из-за огромного количества туристов. Поэтому придется добираться на машине.
– Куда? – Я почувствовала, как он вздрогнул, не ожидая, что я окажусь так близко: еще чуть-чуть, и наши плечи соприкоснутся. Наклонился, смотрит… Увы, выражения на его лице не прочесть. Надо предложить Реджине провести сюда свет! Вдруг никто не знает, что двадцать первый век на дворе?
– Куда? – прошептал он, опаляя дыханием мое лицо; от этой близости пересохло во рту – сразу вспомнилось, как он гладил мое лицо после поцелуя. – К истокам, моя дорогая Мелани, к нашим с тобой истокам.
Я ощутила, как его рука в кожаной перчатке нашла мою руку и взяла, крепко и уверенно сжав. Через секунду Рэйнольд уже тянул меня в портал.
Яркий дневной свет. Как в Саббате. Мы вышли из двери церкви прямо на кладбище. Серые, покосившиеся надгробные камни, но не страшные.
– И где туристы?
Рэйнольд заулыбался.
– Ты невнимательна. Я сказал, что нам придется добираться. Пойдем, – и снова, взяв меня за руку, потащил куда-то. Мы вышли с территории кладбища и направились к дому напротив.
Судя по постройкам, мы находились в Англии. Постучав дверь, мы стали ждать, пока нам откроют. Если честно, Рэйнольд странно смотрелся в своем прикиде. Ему бы в таком тренче по улицам Нью-Йорка ходить или Лондона, образ будто взят с подиума. Но он никак не сочетался с обычным серым каменным домиком в деревне, на пороге которого мы топтались. Если Оденкирк пытается быть незаметным, то у него плохо получается.
Дверь открылась. На пороге стояла тучная седая женщина с волосами, собранными в пучок. Завидев Рэя, она заорала: «Марк! Марк, к тебе пришли!».
– Рэйнольд, милый. Давно тебя не видела! Как ты? Где пропадал? О! Да ты с девушкой? Какая милая! Проходите-проходите, только что испекла мясной пирог. Марк, твою мать, оглох что ли? Иди сюда!
Мы прошли внутрь, а Рэй, улыбаясь, крепко обнял и чмокнул её в щеку, называя женщину Сьюзи. Я будто попала к его родным домой: и вроде мило всё, и вроде я не к месту, им без меня тепло и хорошо.
Рэйнольд весь светился добротой, обнимая за плечи Сьюзи, отвечая на ее вопросы, я же топталась у входа, не зная куда деться. Женщина уводила Рэя на кухню, попутно ругаясь на Марка, чей хриплый голос отвечал из комнаты, что он «идет, старая курица, сейчас напялит штаны и придет».
– А я-то уж обидеться хотела на тебя и остальных. Совсем забыли нас. – Ее голос слышался на кухне, а я стояла на пороге, не в силах побороть смущение: в конце концов, они рады Рэю, а не мне. Я его и тут подожду. – Как там Ева, как Стефан? Эти двое не поубивали друг друга? А Кевин, потаскун этакий, остепенился или все так же бегает за каждой юбкой? Ой! А где же твоя девушка?
Ее круглощёкое лицо появилось в проеме кухни. Сьюзи улыбнулась мне и затрещала:
– Ты что там стоишь? А ну проходи! Стесняешься? Нечего! Я тут пирогом угощаю! Ты знаешь, какие у меня пироги?
Следом за ней появился Рэй, который был выше ее в два раза, прямой, черный весь и худой – полная противоположность трещавшей Сьюзи.
– Мелани, иди сюда, – произнёс он тихо, по контрасту с громкоголосой женщиной, и покровительственно протянул мне руку. Я ухватилась за нее и, сделав пару шагов, попала в полуобъятия Рэя. Его рука легла мне на плечи, укрывая, как крыло.
– Сьюзи, познакомься, это Мелани. Она новенькая.
– Ух ты! Новый Инквизитор! Давненько у вас не было пополнения. – У меня внутри всё умерло от уверенной лжи Рэйнольда, ведь я еще не Инквизитор, просто смертная. – А ты красивая. Милая и красивая! – Сьюзи по-доброму, по-матерински любовалась моим лицом. После чего резко выдохнула и развернулась к столу, на котором красовался огромных размеров пирог – действительно, только что испеченный, судя по разносившемуся по кухне запаху. – Ой, да ну вас! У вашего племени все красивые. Куда обычным до вас? Мы все кривые и косые. А у вас, что ни лицо, так божья благодать. Хотя, может, это все молодость? Молодые все красивые.
Она снова обернулась к нам; рука Рэя все еще лежала на моих плечах, притягивая к себе.
– А вы великолепно смотритесь! Красивая пара. А, Рэй? – лукаво подмигнула она. – Может, дело уже и к свадьбе идет? А то, сколько тебя помню, всё где-то пропадаешь. Ух, а как Мириам переживала, что ты так и не влюблялся ни разу….
Я с толикой страха посмотрела на Оденкирка, тот молчал, снисходительно и мило улыбаясь Сьюзи. Но что-то изменилось в его фигуре, он стал каким-то напряженным. Ничего не понимаю! Бред какой-то. Что мы тут забыли?
В этот момент, кряхтя и кашляя, вошел тучный мужчина в майке и в брюках на подтяжках.
– Рэйнольд, – и рука Рэя слетела с моих плеч в ответ, чтобы обменяться рукопожатием с Марком.
– Марк, я за машиной.
Старик молча протянул ключи, в то время как Сьюзи укладывала куски пирога в пластиковые контейнеры.
– Марк, познакомься, это Мелли. Она новый Инквизитор, – прощебетала Сьюзи. Тот, хитро улыбаясь, взял мою руку и галантно поцеловал своими шершавыми горячими губами. От него разило горьким табачным дымом.
– Очень приятно, мисс. Такая красотка!
– Спасибо. – Я даже заулыбалась от его милого и доброго обращения.
– Она девушка Рэйнольда, старый потаскун! Куда тебе? У тебя есть я, а если не нравится, иди помирать на кладбище, благо оно напротив.
– Вот и уйду! – гаркнул Марк жене, так что я аж дернулась от громкости, начиная еще больше улыбаться на эту забавную парочку. – Побыстрей бы от тебя отделаться, Сьюзен Болтон! Каждый день прошу у Бога этой благодати! Хрен мне! Каждый день спрашиваю, за какие грехи мне досталась такая ворчливая женщина! Целый день без умолку болтаешь, а как спать – так храпишь, будто бомбардировщик на подлете!
Я не удержалась и прыснула от смеха в кулак, стараясь не рассмеяться в голос.
– Вот помру, Марк, на моей могиле обрыдаешься ведь! В соплях потонешь.
Марк тут же недовольно заворчал, не найдясь с ответом.
– На, деточка, возьми, здесь пирог вам покушать. А то знаю, Рэй всегда отказывается пить чай у меня. – Сьюзи протянула пластиковую коробку, которая нагрелась от положенного внутрь куска пирога.
– Ну, мы пойдем тогда? – Рэйнольд попрощался и вышел, а я следом за ним с контейнером и пирогом, давясь слюной от аппетитного аромата.
В гараже этой четы стояли две машины: старый раздолбанный пикап, а рядом черная блестящая машина, которая словно дразнила своим присутствием, как Рэйнольд в черном тренче.
Он сел за руль и завел машину.
– Садись. – Сев рядом с ним и пристегнувшись, почувствовала, как ремень болезненно впился в сломанное ребро. – Отстегни тогда. Такую боль терпеть не надо. Еще повредишь опять.
И снова ощущение, что Рэйнольд связан со мной благодаря своему дару. Потрясающее чувство!
Автомобиль тихо урчал, как кошка, прогревая мотор. Рэйнольд чуть улыбался: уголки его губ были приподняты, он явно получал удовольствие от поездки. Поправив зеркало заднего вида, он, оглядываясь назад, выехал из гаража и, помахав Марку, съехал на проезжую дорогу.
Машина плавно заскользила по шоссе, будто радовалась, что наконец-то востребована. В салоне пахло кожей и чем-то химическим.
– Почему ты им сказал, что я твоя девушка? – Я смотрела на четкий прекрасный профиль. Рэйнольд был полностью сосредоточен на дороге.
– Я не хотел разочаровать Сьюзи. Она переживает за меня.
– Да, но это ложь. Что ты им скажешь в следующий раз?
Он наконец-то посмотрел на меня, правда, взгляд был странный, я расшифровать его не смогла. Обеспокоенный?
– В следующий раз скажу, что мы расстались. И ты ушла к Кевину.
– Бросила тебя ради него? – Я не смогла удержаться, чтобы не улыбнуться от этой абсурдной идеи.
– Если хочешь, можно и так сказать. – Он даже не заметил моей ухмылки, продолжая обеспокоенно и серьезно смотреть на дорогу.
– И все-таки? – не отступала я, решив наконец уже вскрыть этот панцирь, которым оброс Рэйнольд. – Странный способ внушить человеку, что с тобой все хорошо.
– Тебе не понравилась мысль быть моей девушкой?
– Нет, – наоборот, очень даже понравилась. Я смотрела на проносящиеся поля с овечками за окном. – Просто я хочу понять мотивы. Что нужно внушить человеку, чтобы соврать, что у него есть девушка?
Я повернулась и вздрогнула; вместо того чтобы по-прежнему следить за дорогой, Рэйнольд смотрел на меня с этой новой, несвойственной ему прежде довольной ухмылкой.
Мгновение – и Рэй опять превратился во внимательного водителя.
– Сьюзи думает, я очерствел сердцем. Сначала она даже думала, что я гомосексуалист. Потом и вовсе решила, что не способен влюбиться.
– А на самом деле? – Черт! Вопрос вырвался сам собой, выдав меня с головой, и, кажется, Рэйнольд почувствовал мой интерес к нему. Он кинул быстрый взгляд и выдержал паузу.
– На самом деле? Ну… скажем так, я не безнадежен, как считает Сьюзи. И давай закроем эту тему.
– Хорошо, – пробормотала я, краснея из-за своего неуместного любопытства, и снова уставилась снова на поля.
Час наедине с Рэем пролетел, как минута, хоть и в молчании. Но это было теплое молчание, уютное, как если бы тебя закутали в одеяло и дали кружку чая в руки. В какой-то момент я почувствовала, что всё на своих местах. Так и должно быть. Даже сам Рэй расслабился, иногда поглядывая в мою сторону. Один раз он протянул мне карамельку, найденную в бардачке, когда искал там очки, чтобы солнце не светило в глаза. Это было мило. Я с радостью приняла ее, поблагодарив. Конфета была с клубничным вкусом, как назло напоминая, как Кевин протянул мне попробовать ягоду. Фантик вертелся в моих пальцах, складываясь в квадратик и снова разворачиваясь.
– Приехали. – Машина плавно закружила на стоянке и наконец, когда Рэй нашел место, остановилась. – Пошли?
На улице, несмотря на солнечную погоду, дул холодный пронизывающий ветер. Спасибо Рэю, предупредил. Я поспешила застегнуть курку. Сам Оденкирк решил не застёгиваться, и полы тренча захлопали у него за спиной, точно крылья.
Воображала!
Я двинулась следом, отметив про себя, что толпы туристов, выходя из автобусов, уверенно направляются в ту же сторону. Пройдя чуть вперед, Рэйнольд остановился, дождался меня и взял за руку, хотя в этом не было необходимости. Но мне нравилась эта наша новая привычка.
Мы перешли дорогу вместе с туристами и поднялись на холм. И тут я увидела то, чего не заметила сразу. Величественные каменные дольмены, фотографии которых разлетелись по всему свету в виде заставок на компьютер и телефоны.
– Стоунхедж? – Рэй кивнул, подводя меня ближе к ним. – Это все сделали маги?
– Нет. Они появились намного раньше. Но наша история начнется отсюда. Чувствуешь, какая тут энергия?
Я ничего не чувствовала. Рядом стояла какая-то женщина в белой длинной накидке, явно сектантка. Она в религиозном экстазе припала к земле и осталась в таком положении. Может, все дело в земле? Я села на корточки возле ног Рэйнольда и коснулась земли кончиками пальцев, закрыв глаза, чтобы сосредоточиться. Сначала мне показалось это глупым и бессмысленным, но вдруг…
– Она вибрирует! – Я в шоке уставилась на Рэя. Тот смотрел на меня сверху вниз и улыбался.
– Я знал, что ты почувствуешь.
– А она чувствует? – Я встала, отряхивая руки, и кивнула на женщину, которая продолжала лежать на земле и бормотать.
– Может быть, что-то и чувствует. Но она не инициированная. Здесь сильная энергетическая точка превосходная для колдовства. Поэтому древние инициированные колдуны и ведьмы тут собирались на шабаши. Иногда до сих пор собираемся. Как ты думаешь, что это? – Он указал на камни, сложенные в виде буквы «п».
– Ну… напоминает дверь. Большую огромную дверь.
Рэйнольд довольно кивнул.
– Это порталы.
– Да ладно! Это, как в Саббате? Проколы пространства?
– Да. Самые первые проколы в пространстве.
– И куда они ведут?
– Не знаю. Многие закрылись, слишком много времени утекло. Работает лишь один, да и то выводит в Ирландию в Пулнаброн*.
– Ты сказал, что здесь истоки? Истоки чего?
Рэйнольд посмотрел на меня и встал, обратив свой взгляд к дольменам. Он выпустил мою руку, чтобы скрестить их на груди. И начал повествование, будто экскурсовод, не замечая жадных, заинтересованных женских взглядов, которые мне, если честно, совсем не нравились.
– Отсюда начинается история Инквизиции и Химер. Когда-то мы все были единым народом. Просто братья и сестры, обладающие сверхспособностями. Раньше магия была намного сильней, чем сейчас. Мы – только тени тех древних колдунов и ведьм. И вот жил наш народ, некоторые помогали смертным, пока другие не начали наглеть, считая, что раз у них есть дары – значит, они выше всех остальных и могут пользоваться магией для своих целей, вызывать демонов, чертей и прочую мерзость. Других стала раздражать такая вседозволенность. И всё это копилось, вплоть до 9-10 века. Именно тогда стало очевидно, что произошел раскол мира инициированных. И вот был созван всемирный шабаш, который происходил именно тут. Говорят, длился он несколько дней и ночей, пока не произошла искра от природы, и впервые инициированные получили Знаки. Тогда стало всем ясно, как жить. В наших источниках сказано, что «сошли на землю две Сути, две Жизни и каждая призвала к себе брату или сестру, разделив мир пополам. А те, кто не был выбран, стали их Судилищем». Именно тогда были установлены три закона: Immunitatem, Справедливости и Равновесия. С тех самых пор и пылают костры инквизиции.
– А почему Инквизиции? Ну, я имею в виду, так назывался суд церкви. Вы же не церковь! Вы верите в Бога?
Наверное, странно прозвучало это из моих уст, что Рэйнольд повернулся ко мне и засмеялся.
– Звучит, как будто ты хочешь меня в веру обратить. Да, мы верим в Бога. Как бы дико это ни звучало в сочетании с колдовством. Но порой иначе нельзя. А по поводу названий, время было такое, когда произошел раскол у инициированных и началась охота на ведьм у смертных. Вот поэтому многие инициированные, чтобы приструнить Химер, пошли в монахи и помогали отлавливать настоящих магов. С тех пор и пошло название.
– А Химеры почему? Странное название. Не ведьмы и колдуны, а химеры. – Я вспомнила, как то же самое спросила у миссис Лонг. Она дала тогда весьма странный ответ.
– Ведьмы и колдуны – это мы. Это общее название. А Химеры, это… Химеры.
Теперь была моя очередь смеяться. Поймав его удивленный взгляд, поспешила объяснить:
– Просто, ты только что повторил ответ миссис Лонг. Правда, я тогда не поняла разницу.
– А теперь?
– Теперь понимаю.
– Согласно мифологии, Химера – это порождение Тифона и Ехидны. Тифон был великан, созданный из огня и земли, как символ колдуна, а Ехидна – женщина-змея, совмещавшая в себе красоту и свирепый характер, как олицетворение ведьмы. К тому же, Химерами называют сочетание невозможного, человеческие страхи и фобии.
– Всё ясно.
– Хочешь подойти поближе? – Он кивнул на камни, оборачиваясь ко мне. Я посмотрела на дольмены, раздумывая. Ветер нещадно трепал мои волосы, дуя из-за спины.
– Нет. – Я обернулась к нему, встряхнув головой, чтобы настырные волосы не лезли в глаза и рот. Рэйнольд смотрел на мое лицо, будто опять любовался, как тогда на озере. Это сбивает с толку. Это заставляет замереть на вдохе. Он медленно поднял руку к моему лицу и убрал пару прядей, проведя кончиком пальца.
– Пойдем отсюда. В машине остывает пирог. – Это не то, что я ожидала от него услышать. Выводит из забытья, мгновенно руша все романтические мечты и трепет.
В машине было намного теплее, чем на улице. Я и не заметила, как продрогла, теперь отогревала свои пальцы дыханием. Рэйнольд, глядя на мои жалкие попытки превратиться в живое существо, включил печку.
– Забавно, лето, а мы сидим с печкой.
Рэй улыбнулся лишь краем губ и открыл коробку с пирогом Сьюзи. Рот наполнился слюной от мгновенно разлетевшегося по салону аромата.
– Голодная?
– Не то слово! – улыбнулась я: продрогшая, голодная, но счастливая. Зубы выстукивали дробь, тело приходило постепенно в норму. Мы только что пропустили обед в Саббате.
– Ешь. – Он протянул мне коробку, отломив кусок для себя. И, пользуясь крышкой как тарелкой, начал поглощать свою долю с не меньшей жадностью, чем я.
– Ммм! – застонал он, закрывая глаза и откидывая голову от удовольствия, так что стало видно кадык на изящной шее. И я его понимала: пирог был не просто вкусным, а отменным! Я рассмеялась, наблюдая за счастливым жующим Рэем, у которого в руках кусок крошился, ошметками падая на крышку и иногда попадая на дорогую одежду. Он кинул на меня взгляд – и тоже засмеялся, глядя на меня.
Это нормально, когда у обоих крыша течет. Но нам хорошо, легко и просто.
Доев пирог до крошек, мы оба смотрели в окно.
– Сейчас бы кофе, – мечтательно произнесла я.
– Точно, – протянул Рэйнольд, сладко потягиваясь и счастливо улыбаясь. – Ну, раз наши желания совпадают, поехали искать кофе.
Через полчаса мы сидели в местном кафе «Маленький шеф» неподалеку от автозаправки.
– Хм… – потягивая латте, я обратилась к Рэю. Наше общение почему-то больше напоминало свидание, чем обучение. – Ты ведь колдун. Так?
Рэйнольд в изумлении поднял одну бровь, при этом уголки губ были изогнуты в усмешке.
– Я думал, мы уже эту тему прошли.
– Ну, раз ты колдун, почему не мог наколдовать нам кофе прямо в машине или бензина в бензобак?
– Потому что это не магия. – Он глухо засмеялся, сжав пальцами свою переносицу.
– А что тогда магия?
– Магия – это природа. Нарушение физических законов. А наколдовать кофе – это не нарушение законов. Чашка из воздуха не может возникнуть, ее нужно откуда-то забрать, тоже самое и с кофе. Если рассматривать добычу вот этой чашки с кофе, – он поставил свой американо на блюдечко, а я вновь восхитилась его руками, – допустим в Саббате, то я должен знать точные координаты места, структуру чашки, ее вес, – он, словно лаская, провел указательным пальцем по изгибу ручки, – что у чашки именно такая ручка и именно такой ободок. Я должен знать кофе, который налит в нее. И только потом я должен сложить все знания воедино и в Саббате, при очень большой трате энергии, достать именно эту чашку кофе именно с этого столика.
– Обалдеть! Как всё сложно. А это что? Математические расчеты? Физика?
Рэй откинулся и теперь водил длинным пальцем по ободку чашки, гипнотизируя меня. Его руки были не как у музыканта, не хрупкие, но изящные. Я бы даже сказала, пластичные в своих движениях, вызывая трепет от фантазий о том, как он касается тебя этими руками.
– Если делать прокол в пространстве, то да. Это математика, астрономия и прочее. Если, допустим, мне надо притянуть предмет, как вчера сделала Реджина, достаточно его реально себе представить, так сказать, ощутить в своей руке. С годами это все проще и проще становится.
– А вы не пользуетесь в обычной жизни магией?
Рэй глянул исподлобья на меня, будто я спрашиваю его, как использовать нитроглицерин для создания динамита.
– Магия требует большой траты сил. Чем сложнее заклинание, тем больше требует энергии. Иногда бывает, что маг исчерпывает свои силы.
– И что тогда?
– Ничего. Просто становится смертным, пока не отдохнет и не проспится хорошенько. Иногда маги даже болеют из-за этого…
– Понятно.
– Ну что, допила?
– Да. А ты нет. – Я кивнула на его недопитый кофе. Рэй тогда взял двумя пальцами кофейную чашку и выпил залпом.
– Теперь всё. Пойдем, – оставив купюру на столе, мы вышли из кафе и направились к машине.
В теле была какая-то приятная истома и сытость. Я чувствовала себя такой счастливой, что хотелось даже танцевать: Рэй, пирог, смех в машине, кофе.
– А покажи что-нибудь, – обнаглела я. Почему-то захотелось выклянчить чудо у Оденкирка. – Ну, покажи!
Он рассмеялся в ответ на мое ребячество.
– Хорошо. – Он остановился, держа руки в карманах джинс. Я встала напротив него, от нетерпения закусив губу. Рэйнольд, хитро улыбаясь, достал из кармана монетку. Я не могла не съязвить:
– Ой, что-то мне подсказывает, что она сейчас исчезнет, и потом ты ее достанешь из моего уха.
Он рассмеялся. Какой же он красивый, когда смеется.
– Смотри. Обычная металлическая монетка. Ure! – и монетка вспыхивает огнем, будто спичка. – Стандартная магия изменения свойств вещества.
Он зажал горящую монету в ладони.
– Evanesco! – и разжал, монетки в ней не оказалось.
– А где она?
– У меня на руке. – Он смотрел на мое изумление. Я легонько тронула его ладонь и почувствовала, что она все еще на руке.
– Она стала невидимой.
– Угу. – Я осторожно взяла невидимую монетку с его ладони, но монетка тут же вновь стала видимой.
– Как это?
– Пока она была на моей ладони, я подогревал ее своей силой, делая невидимой. – Я вертела в руках простую монетку, дивясь тому, что с ней только что происходило. – С монетками магию проще всего делать. С крупными и более сложными предметами – тяжелее. Оставь себе.
Я улыбнулась, будто получила в подарок что-то редкое, и сунула её в карман к фантику от карамельки.
– А с людьми что ты можешь сделать?
– Хочешь, чтобы я проделал что-нибудь магическое с живым? Хорошо. Тогда ты будешь моим подопытным.
– Это больно? – нахмурилась я. Справедливо, конечно: сама просила – сама получай… Но все равно страшновато.
– Мел, я же эмпат, я всё чувствую. Хватит с меня и твоего сломанного ребра. Так что нет, будет не больно.
– Хорошо, я согласна. – Я встала по стойке смирно, как солдат.
Рэйнольд смотрел на меня пристально исподлобья, хитро улыбаясь, будто предвкушал. Еще он водил своим указательным пальцем по своим соблазнительным губам, обдумывая, что бы показать.
– Покружись, – проговорил он тихо и четко. Первое желание было повиноваться этому приказу, но подумала, что делать этого не буду, чтобы не облегчать ему задачу. Но через секунду мое тело начало кружиться вокруг оси.
– Стой. А теперь три шага вправо и прыжок на месте.
И я делаю это! Словно кто-то управляет мной. Я сейчас его кукла, игрушка с невидимыми нитями.
– А теперь повернись ко мне. – Я поворачиваюсь. – Подойди на два шага. – Я подхожу; его взгляд просто пронзает меня насквозь, вызвав страх и трепет. – Скажи мне, тебе жарко?
– Что? – смеюсь я. На улице все тот же пронизывающий холодный ветер.
– Тогда почему ты расстегиваешь первые две пуговицы на своей блузке?
– Я не расс… – и охаю, так как моя рука-предательница расстегивает верхние пуговицы, еще одна пуговица – и Рэй узнает, какой бюстгальтер сегодня на мне. Оденкирк же смотрит так, как тогда на чердаке: он – охотник, а я – жертва. «Колдун, настоящий колдун», – проносится в моей голове.
– А теперь подойди и поцелуй меня, – сказано тихо, но от его слов я вспыхиваю. Не знаю, магия это или сама подхожу к нему вплотную, тянусь к его губам, чувствуя, как кровь прилила к моему лицу, а желание испытать снова поцелуй непреодолимо. Он наклоняется, я ощущаю сладкое дыхание, еще чуть-чуть – и снова меня обожгут его губы, и снова будет вино с перцем.
Но мне не дано ощутить это, так как наваливается страшная усталость, и я проваливаюсь в темноту, успевая услышать на задворках сознания, как Рэй кричит: «Мелани? Мелани!»
Примечания:
Пулнаброн* – Дольмен Пулнаброн, на ирландском языке – «яма несчастий» – портальная гробница. Находится в местности Буррен, графство Клэр, Ирландия. Относится к неолиту, предположительно от 4200 до 2900 гг. до н. э. Находится в 8 км к югу от г. Балливон и в 10 км к северо-западу от Килнабоя.
