Текст книги "Алгоритм счастья"
Автор книги: Елена Катасонова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)
– Чего?
– Меня... Ситуации... Она изменилась – я осталась одна, – и он испугался, что придется что-то решать. Раньше был благородный предлог – ты его терпеть не могла, а теперь...
– Не правда, – нерешительно возразила Рита. – Только вначале... Потом смирилась.
– Вот именно что смирилась, – мудро заметила Екатерина Ивановна. – Ну да ладно! Таким он мне и не нужен.
– Каким?
Рита села с ней рядом, обняла маму за плечи.
– Нерешительным, – объяснила Екатерина Ивановна. – Очень литературное это слово – "презрение", но я правда его презираю. Как поняла, что испугался, такое почувствовала к нему презрение, что сама удивилась.
– Предпочла остаться в гордом одиночестве? – осторожно спросила Рита. Маму стало невыносимо жалко, и показалась она Рите беззащитной и даже маленькой. – Может, не стоило...
– Да что теперь говорить, – тряхнула золотистыми волосами Екатерина Ивановна. – Пусть! Меня и дома-то почти не бывает. Летом гастроли в Париже.
Рита сняла руку с маминых плеч, Париж... Как они с Олегом мечтали, что теперь-то уж поедут куда хотят: не нужны ведь теперь никакие характеристики, не нужно стоять пред светлыми очами парткома, отвечать на идиотские, а иногда издевательские вопросы.
Весь мир открыт перед ними, перед всеми открыт! А про деньги-то они и забыли. Привыкли, что на летнюю стипендию, например, запросто можно съездить к морю, а уж на две-то... Вот тебе и поехали... Открылся мир, да не всем.
Глава 4
Лето было, как все последние годы в Москве, каким-то диким: то лютая, удушающая жара, когда плавятся асфальт и мозги, умирают от духоты на работе, а там, где кондиционер, – сплошные ангины, а то налетает с севера ледяной ветер и холод такой, что хоть влезай в шубу.
Но сейчас как раз стояла жара. Мама пела в Париже, в "Гранд Опера", а Олег с Ритой прозябали в Москве, ни в какой Свердловск, естественно, не поехали.
– Поживи, мой родной, у меня, у нас, – уговаривала Риту перед отъездом мама. – Заодно и цветы будете поливать.
Это была, конечно, хитрость. Какие цветы? Несчастные три горшочка? Так их можно отнести к соседке!
Но Рита не стала сопротивляться: к лету ни на что уже не было сил. Они собрали свои вещички и отправились на другой конец города, в опустевшую квартиру, где – столько лет прожила Рита. Сердце у нее сжалось, когда представила она, как войдет сейчас в знакомый подъезд, поднимется на свой четвертый этаж, отворит дверь, перешагнет порог, распакует и разложит вещи и целых два месяца, до приезда мамы, будет жить в родном доме, где болел и умирал бедный папа, хохотал в общем-то симпатичный, хоть и предатель, Аркадий Семенович, звучала музыка, переливаясь под ловкими пальцами робеющего перед мамой аккомпаниатора, и редкий по красоте голос распевался к спектаклю. Какая это была совсем другая жизнь! Беззаботная и – да! счастливая, потому что все терзания, кроме смерти, ничто перед неотвязной мыслью: как. Господи, прокормиться, усмирить постоянное чувство голода, каким образом раздобыть денег на, например, мыло или самую дешевую, нашу-пренашу, никакую даже не болгарскую зубную пасту? Рита однажды дошла до того, что стащила кусочек мыла из общественного туалета, и Олег, кажется, догадался. Было стыдно, но зато продержались до ее стипендии.
– Только бы у мамы тоже не отключили горячую воду, – хрипло сказала Рита, когда спустились они с Олегом в метро.
В общежитии не давали горячую воду вот уже две недели, холодная, правда, была почти что комнатной из-за жары, но Рита все равно простудилась.
– Везде не отключат! – бодро сказал Олег. – Отключают же по районам. Чтобы было к кому поехать.
Он искоса взглянул на жену. Усталая, грустная, давно не мытые волосы небрежно подобраны шпильками. И о чем-то все думает, думает... Он знает о чем, и это знание убивает. "Нет денег..." Нет денег, а значит, он неудачник. "Но ведь это не правда, – кричит все в Олеге. – Я же не виноват, что такое время!" Но вслух не говорит ничего. Рита и так постоянно раздражена – сердится, плачет, придирается по пустякам.
– Пошли на пляж?
– Надоело.
– Пошли!
– Ну ладно.
Стыдясь себя, стесняясь Риты, Олег набирает в большую пластмассовую бутыль воды – не на что им купить фанту или там пепси-колу, – режет хлеб, аккуратно намазывает его остатками масла – на булочки, которыми бойко торгуют на пляже, тоже нет денег, – и они молча плетутся на берег Москвы-реки. Бутыль, оставленную Геной, берегут как великую ценность, и когда однажды Олег налил сильно теплой, почти горячей воды, Рита так закричала, что он даже вздрогнул:
– Она ж деформируется!
Бутыль и впрямь искривилась, но, к счастью, не очень.
– Я снова расклею объявления, – откликаясь на свои мысли, говорит Олег. – Кто-то же собирается поступать к нам, на биофак?
Рита машинально кивает.
– Может, попросить Валю?
– О чем? – не понимает Олег.
– Набрать объявление на компьютере.
– Неудобно, – нерешительно возражает Олег.
– Почему? – привычно раздражается Рита.
– Там, говорят, дорогой порошок, импортный...
– Это он для нас дорогой, не для них! – вспыхивает Рита. – А еще лучше – подойди к абитуриентам, поинтересуйся, не нужен ли им...
Олег покрывается липким потом – не от жары, а от унижения.
– У нас так не принято, – бормочет он.
– Ну да, у вас принято не платить зарплату, – въедливо замечает Рита, и на мгновение Олегу приходит в голову страшная мысль: неужели он ее больше не любит?
Отчужденно и молча они спускаются по эскалатору. Входят в вагон, а там, как назло, мирно кимарит в уголочке бомж. Вокруг, естественно, пустота, никто не решается сесть рядом, но запах – на весь вагон, специфический запах, ни с каким другим не спутаешь.
Олег с Ритой выскакивают как ошпаренные, успевают вскочить в соседний вагон. Рита плюхается на сиденье и закрывает глаза. Олег стоит рядом, загораживая ее от входящих и выходящих, машинально рассматривает рекламу весь вагон ею густо облеплен. Ослепительные улыбки холеных дам призывают покупать хорошие (и дорогие!) зубные пасты и щетки, красавец атлет бросает прямо в смотрящего на него копье – рекламируется препарат против боли, медовая улыбка и лживые глаза адепта новой веры обещают немедленную нирвану. "Господи, помрги... – взывает в пространство Олег, понимая, что никто ему не поможет, он сам должен найти выход. – Может, попробовать разгружать вагоны, как все мы делали на младших курсах? Да теперь, говорят, везде, даже там, мафия..."
– Ай да мама! Да тут всего наготовлено аж на целый полк!
Рита распахнула дверцу высокого холодильника и замерла в восхищении. Все, ну все предусмотрела мама.
Недели две ничего покупать не придется. На столе – записка: "Красное вино в баре: его не пьют охлажденным. Деньги в верхнем ящике. Целую, мама".
Плохого настроения как не бывало.
– Сначала – в ванну!
Какое блаженство: горячая вода, ароматная пена, душистый шампунь!
– Можно к тебе?
– Залезай!
Ванна маленькая. Им тесно, но весело.
– Ой, не брыкайся! Затопим ванную.
– Потри мне спину... Вот так...
– Ты меня любишь?
– Ужасно! А ты?
– И я.
Потом, обмываясь, вместе стояли под душем, и он ласкал ее смело и нежно, как в первые дни их пока еще недолгого брака. Руки скользили по атласной груди, узким, стройным бедрам, и было невыносимо ждать.
– Пойдешь ко мне, солнышко?
– Прямо сейчас?
– Прямо сейчас. Умираю... Смотри, что со мной.
– Вижу, вижу...
Рита шаловливо и радостно – как он хочет ее! – коснулась пальчиком "пестика" – так они его, шутя, называли, – натянутого, как стрела, рвущаяся в полет, и Олег схватил ее с жадностью, поднял и, боясь уронить, чувствуя обольстительную тяжесть ее мокрого тела, шагнул вместе с Ритой из ванны на пол.
– Хорошо, что у тебя ноги длинные, – весело шепнула Рита.
Вытираясь одной большой простыней, они смеялись и целовались, ласкались и прижимались друг к другу.
– Надо высушить волосы, – вспомнила Рита.
– Потом, – властно шепнул Олег. – А вообще, сами высохнут: такая жара...
Он знал, чувствовал, что она тоже хочет его, и с такой же силой.
– Выпьем вина?
– Выпьем!
Пока Олег откупоривал бутылку, Рита расстелила на диване простыню. Он подошел к Рите с двумя наполненными дорогим красным вином бокалами, и она, как впервые, увидела, до чего же красивое у него тело.
– За тебя! – Его глаза сияли.
– За нас.
– Иди ко мне поскорей, родная моя.
Давно уже не было им так хорошо вместе – так блаженно и страстно, благодарно и успокоенно. "Никому ее не отдам, – подумал Олег, с обожанием глядя на Риту, – накинув сиреневый, с кружевами, халатик, она хлопотала у праздничного стола, улыбаясь ему совсем как прежде. – Обыщу всю Москву и найду какой-нибудь заработок. Тем более что надвигается отпуск".
***
Отпускные выдали – курам на смех, и Олег стал лихорадочно действовать, а за ним и Рита. Ей повезло первой: подруга нашла девочек, рвущихся на геофак.
Испуганные возможным конкурсом мамы платили вполне прилично, и Рита с гордостью приносила домой и продукты, и деньги.
– Они думают, я что-то могу, – смеялась она. – А я и не отрицаю. Молчу загадочно.
– Но ты и вправду можешь, – хмуро сказал Олег: этот ее смех резанул по самому сердцу. – Ты ведь знаешь, о чем там спрашивают.
Надо было защищать Риту – от цинизма, не правды, от нее самой.
– Ну, во-первых, каждый год – всегда что-то новенькое, – не принимала его защиты Рита. – А во-вторых, им нужен самый элементарный блат. Мамы надеются как раз на него: думают, я знаю кого-то в приемке.
Невозможно было видеть эту ее усмешку, жаль было девочек, их доверчивых мам. Но Олег больше не сказал ни слова: какое имел он право кого бы то ни было осуждать? Он сел за стол и написал объявление, предлагая свои услуги биолога, а наутро поехал к Вале на фирму, в новый, совершенно ему неизвестный мир.
В старом "сталинском" доме среди пыльного, обшарпанного убожества чистотой и великолепием сверкал всего лишь один подъезд. К подъезду вела выложенная белыми плитками, отмытая до зеркального блеска дорожка, по бокам зеленели подстриженные газоны, табличка с золотыми буквами сияла на солнце.
"Сюда", – сразу понял Олег и, робея, нажал на большую квадратную кнопку. Солидный немолодой охранник неторопливо выписал пропуск, и Олег ступил в святилище. Бог мой! Как все красиво, какая прохлада и чистота – не то что у них, на сникающем на глазах факультете. И пальма в конце коридора, и еще какие-то южные, экзотические растения. Олег нашел комнату номер пять, откашлялся от волнения, постучал, повернул белую ручку и толкнул дверь.
В глубине, у окна, сидела за компьютером Валя, такая шикарная, что Олег с первого взгляда ее не узнал. Ошарашенный длинным, похожим на вечернее, платьем, новой прической – волосы подняты высоко надо лбом, скреплены затейливым гребнем, новым лицом – темные на щеках тени сузили милое пухлое личико, – Олег стоял посреди комнаты и молчал. Валя по достоинству оценила произведенное впечатление.
– Присядь, пожалуйста, я сейчас.
Сидеть и ждать пришлось довольно долго. Входили-выходили бритоголовые мощные парни в черных тонких дорогих рубахах, впархивали нарядные девицы, передавая Вале какие-то бумаги.
– Шеф сказал: срочно, – прощебетала одна из них.
Наконец Валя освободилась.
– Давай!
Олег положил перед ней листочек. Валя быстро пробежала глазами текст.
– Эх ты! Разве так пишут?
Она взяла карандашик, что-то подправила, что-то вписала, а что-то вычеркнула.
– Ну как?
Олег встал и, наклонившись над Валей – волосы пахли чем-то заманчиво-пряным, – прочитал, что же там получилось.
– Здорово, – с невольным уважением сказал он. Вместо робкой просьбы о помощи кандидат наук сдержанно предлагал подготовить к поступлению в МГУ абитуриентов и поступление гарантировал. – Может, гарантию снимем? нерешительно спросил Олег.
– Что ты! – сделала капризную гримаску Валя. – Тут-то как раз самый цимес.
И она принялась бойко набирать на компьютере текст – исправленный и дополненный. А Олег сидел и думал, что же такое "цимес". Ругательство, может быть? Или из уголовщины?
Валя справилась с работой в два счета.
– Отксерь, – бросила одной из впорхнувших девиц, и по тому, как проворно схватила та объявление, Олег догадался, что Валю здесь уважают, а может, даже побаиваются. – Сколько тебе экземпляров?
– Ну, двадцать, – неуверенно попросил Олег. – Если можно, – добавил он тихо.
– А то, – небрежно пожала плечами Валя. – Пошли пока к Геночке, выпьем кофе. Положишь на стол. – Это уже к исполнительнице.
Девушка кивнула и исчезла. Валя встала – высокие каблучки выглядывали из-под платья.
– – Пошли!
Они отправились к Геночке.
– Кого я вижу! – раскрыл им объятия Гена.
В серебристом костюме, при галстуке, он демократично вышел из-за стола, изобразил что-то вроде улыбки, нажал на кнопку:
– Нинок, нам кофейку.
Он тоже до их прихода сидел за компьютером. На экране светились разноцветные карты.
– Ну-с, как дела?
Широким жестом Геночка указал на диван. Все сели. Нинок, в брюках в обтяжку, скромно опустив ресницы, вкатила столик. Олег поймал Валин напряженный взгляд – на брючки и выше – телесную, с глубоким вырезом, кофточку. Секретарша наклонилась над кофейником – золотая цепочка скользнула в глубокую ложбинку между грудей.
– Не надо. Мы сами, – резко сказала Валя.
"А у них тут жарко", – усмехнулся про себя Олег и прикрыл рюмку ладонью.
– Спасибо, мне, пожалуй, не стоит, С утра, да еще в такую жару...
– Обижаешь, начальник, – прогудел Гена, бес церемонно стряхнул руку Олега, щедро налил коньяку. – Ну, со свиданьицем!
Пришлось выпить. Огнем обожгло голодный, пустой желудок. Олег, поколебавшись, взял печенье. Геночка, сморщившись, сосал лимон. Валя быстро-быстро заговорила о каких-то поставках.
– Да ну их на хер, – лениво махнул рукой Гена. – Дай поговорить с человеком. – Собравшись с силами, добавил трудное, как видно, для него слово:
– Кон-фиден-ци-аль-но...
Валя, вспыхнув, резко встала и вышла.
– Обиделась, – хохотнул Гена. – А и хрен с ней. – Он хлопнул Олега по колену, да так, что тот чуть не вскрикнул от боли: рука Гены пришлась на какое-то особо уязвимое место. – Как дела, наука?
Хреново? То-то же...
Гена откинулся на спинку дивана, маленькие бесцветные глазки почти закрылись от удовольствия, толстые губы смаковали коньяк.
– ; Бывают трудные времена, – сдержанно ответил Олег.
– – Да они у нас завсегда трудные, – снова хохотнул Гена. – А сейчас... Нет, сейчас для тех, у кого на плечах не тыква, а голова... – Он сжал пальцы в щепоть, смачно чмокнул и отправил кому-то вдаль благодарственный поцелуй. – Цимес!
"Опять это слово... Посмотрю в словаре, – подумал Олег. – Валя и та знает..."
– Я же написал объявление, – как бы оправдываясь, сказал он.
– Знаю, знаю, – брезгливо скривился Гена. – Валька докладывала. Глупости все это!
– Почему? Предмет я знаю, – обиделся Олег. – Почему же глупости?
– Ой, не могу! – совсем развеселился Гена. – Поглядите-ка на него! Он знает предмет! Да разве в этом дело? Ну вот найдешь ты, предположим, учеников. Сколько собираешься брать?
Олег ответил.
– Сколько? – оторопел Гена. Приоткрыв рот, он смотрел на Олега с откровенной жалостью. – И на это вы предполагаете жить?
– У Риты тоже две девочки: поступают на геофак. Плюс моя зарплата, ее стипендия...
– Эх вы, интеллигенция, – вздохнул Гена и посерьезнел. – Ну баба – она и есть баба, не ее дело кормить семью, но ты-то мужик. Жрать надо? Надо.
Бабу свою наряжать надо? Надо. Видал, :
– хитро подмигнул он, – какие у нашей Ниночки ножки? Из-за ножек и взяли. Как пришла наниматься в такой вот юбчонке, – Гена провел рукой по бедру, – так наши мужики загудели: "Берем, Арсентьич, берем!"
Он снова нажал на кнопку. Возникла Ниночка.
Ножки и в самом деле были прелестны, брючки в обтяжку лишь подчеркивали их соблазнительность.
– Принеси-ка нам, Нинок, чего-нибудь посущественней, – распорядился Гена, откровенно разглядывая снизу вверх Нину.
– Бутерброды, Геннадий Арсентьевич? – вскинула ресницы Нина. Невинность пятилетней девочки светилась во взоре.
– Ну, бутерброды, – снисходительно согласился Гена. – Видал? – снова подмигнул он Олегу, когда Нина, повернувшись на каблучках, исчезла. – За такие ножки и голосок тоже надо платить.
– А Валя? – не удержался от бестактного вопроса Олег.
– Валя – это одно, а Нинок – другое, – неизвестно кому погрозил пальцем раскрасневшийся и очень довольный собой Гена. – Какой мужик не гуляет?
– Я, например, – признался без тени стыда Олег.
– Так ты у нас молодожен, – нашел для него оправдание Гена. – У тебя все Ниночки впереди.
"Чего эта он все смеется? – маялся, тоскуя, Олег. – Чему так радуется?" И тут же понял, что радуется Гена успеху – тому, что принесли новые времена. Деньги, власть – какая-никакая, а какая-то, видно, есть, женщины – сломленная, покорная Валя, а под боком еще и Ниночка.
– Ну, я пошел, – встал Олег. – Копии, наверное, уже готовы.
– Садись! – Тяжелая рука надавила ему на плечо, и Олег, сам не понимая как, снова очутился на слишком мягком диване. – Есть разговор. Ты по-английски спикаешь?
– Я же говорил, что английский знаю.
– Знать – одно, а спикать – другое, – важно заметил Гена.
– Да сказал же: знаю! – вскипел Олег. – И читаю, и говорю.
– Вот и ладушки, – миролюбиво заметил Гена. – Мы тут будем встречаться с одним фирмачом, с Таиланда, и нам нужен свой человек, переводчик.
– А я разве свой? – удивился Олег.
– А то! – хмыкнул Гена. – Сколько, ты говоришь, хотел за уроки, за это твое репетиторство? Так вот мы тебе за одну встречу с этим фраером дадим твой месячный заработок, понял?
И Олег согласился.
Глава 5
У него была только неделя до приезда фирмача из Таиланда, и эту неделю Олег провел как во сне. Было страшно – о чем там будут они говорить? неуверенно – разве он знает торговую лексику? – стыдно – вдруг провалится? Все учебники, словари и тетради бросил Олег на штурм английского, и за ними съездила Рита.
– Ты сиди, занимайся, я все привезу!
В прохладной, хорошо обставленной, тихой и сытой квартире он сидел с утра до ночи за маленьким, очень женским столиком и читал, зубрил, вспоминал.
– Не бойся, азиаты говорят просто: это же не родной их язык, подбадривала мужа Рита. – И произношение у них так себе, похоже на наше. Они ж не американцы, с их кашей во рту.
Неслышными шагами Рита входила и выходила, приносила на подносе кофе и тосты – с сыром, копченостями, джемом, к обеду звала на кухню, ужин снова приносила к столику. Сумма будущего вознаграждения, названная Геной, потрясла Риту. "Откуда у них такие деньги? – недоумевала она. – От продажи магнитофонов? Там, в Азии, они, конечно, покупаются за бесценок – особенно оптом, – но надо же их еще привезти, где-то хранить, кому-то продать. Ну сколько раз в жизни покупает магнитофон человек?
Это ж не хлеб, не картошка! Да и пока, судя по Валечкиным рассказам, поставки идут из Германии, а там вряд ли все так уж дешево..."
С девочками Рита занималась последний месяц.
На объявления Олега пока никто не откликнулся. Что будет дальше? Она старалась не думать. Накануне переговоров позвонил Геночка.
– Эй, наука! Завтра в десять, – строго сказал он. – Форма одежды парадная.
– Фрак? – постарался пошутить Олег.
Но Гена шутки не принял.
– Фрак не фрак, – сказал он сурово, – но приличный пиджак обязательно. Приезжай к полдесятого, кой о чем нужно договориться. , – Что он сказал? встревожилась Рита, ; увидев, как вытянулось у Олега лицо.
– Хорошо, что купили к свадьбе костюм, – хмыкнул Олег. – Велели одеться прилично.
Рита принялась гладить брюки. Олег, красный, взъерошенный, нервно заходил по комнате.
– Какой у мамы утюг! – попыталась отвлечь Олега от мрачных мыслей Рита. – Видишь, поставила рычажок...
– Это "Симменс", – измученно сказал Олег. – Не надо было соглашаться: вдруг провалюсь?
Рита отставила утюг в сторону. Обняла мужа.
– Милый мой, дорогой! Подумай сам, кого ты боишься? Каких-то там торгашей. Ну пусть называются они теперь коммерсантами, все равно – торгаши и жулики. Кто они, а кто ты? Ведь ты так много знаешь, защитил диссертацию, тебя любят студенты, уважают на кафедре. А что такое в конце концов Гена?
– Зато он богат, – возразил Олег, – Знаешь, как говорят американцы? "Если ты такой умный, то почему ты бедный?"
– Мы не в Америке, у нас все по-другому, – не растерялась Рита. – Но знаешь, я думаю, что и в Америке научный сотрудник беднее торговца магнитофонами. Да! – решительно тряхнула она волосами. – За все в жизни надо платить, и духовность тоже чего-то стоит.
– Ты вправду так думаешь? – с надеждой спросил Олег.
Как нужна была ему сейчас поддержка Риты! Ведь там, на фирме, все по-другому: ослепительно чистый подъезд, ковровая к нему дорожка, как в зарубежных фильмах, экзотические растения в коридоре, золотыми буквами начертанная на визитке фамилия Гены, элегантная Валя, соблазнительная Ниночка в брюках-чулочках, компьютеры, кофе... Новая жизнь и вроде новые люди. Хотя Валю с Геной они-то знают! Валя даже пишет с ошибками. Но ставит в компьютере программу "редактор", и ошибки ее сами собой исправляются.
"И все-таки, признайся, другое время пришло, другая эпоха, а ты остался в эпохе старой – со своей диссертацией и своими опытами".
Они сидели на кухне, друг против друга, Олег говорил, а Рита слушала. Спохватившись, стала опровергать.
– Не думай об этом. Аленький! – Давно так его не называла. – У каждого своя судьба. И наша – не худшая.
– А жить на что будем?
– На твой гонорар! За перевод.
– А потом?
– А потом – суп с котом, – рассердилась Рита. – Девяносто процентов населения, если не больше, бедствует. Неужели так и останется? Что-нибудь должны придумать.
– Кто?
– Правительство.
– Да ему на нас начхать!
Рита встала, подошла к Олегу, стала гладить и целовать его светлые волосы.
– Алюш, ты устал. Больше не занимайся, договорились? Пошли погуляем, подышим воздухом.
Олег прижал к себе Риту.
– Не могу, прости: просто не идут ноги. Что-то я совсем изнемог. – Он посадил Риту к себе на колени.
– Не похоже, чтобы ты уж так изнемог, – лукаво засмеялась Рита.
– Ox, – сокрушенно вздохнул Олег, – ну и придумала нас, мужиков, природа! У женщины все ее вожделения спрятаны, скрыты, а у нас...
– Да уж, – веселилась Рита, – товар – лицом.
Олег встал, не выпуская Риту из своих объятий, и понес на тахту.
– До ночи не подождем? – шепнула Рита, на самом деле вовсе этого не желая.
– Он – против, – заявил Олег, расстегивая брюки онемевшими от нетерпения пальцами.
– Фу, как вульгарно, – радостно улыбнулась Рита и закрыла глаза.
По какому-то наитию она не сняла кофточку, и это возбуждало обоих. Боясь порвать тонкую ткань, Олег добирался, расстегивая пуговки, до ее груди, и это препятствие возбудило так сильно, что все у него произошло мгновенно.
– Ну-у-у, – разочарованно протянула Рита, но он не вышел из нее и, целуя ее маленькую, упругую грудь, вновь наполнился той могучей силой, которая, несмотря на все потрясения, уготовленные мужчине, не дает угаснуть на земле жизни.
– Полежи тихонечко, – шепнул Олег. – Не двигайся, родная моя.
Медленно-медленно, покачиваясь вправо и влево, он заполнял ее собой все мощнее, пока вся она не оказалась в его полной власти.
– Ой, не могу, – простонала Рита и задвигалась бурно, неистово, и Олег, терпевший эту сладкую пытку из последних сил, тоже перестал сдерживаться.
Звонок звенел и звенел, но они его даже не слышали.
Наконец Рита встала – потная, опустошенная – и, ступая босыми ногами по прохладному полу, подошла к телефону.
– Как хорошо, что я дозвонилась! – Радостный голос матери звучал совсем близко, словно она звонила из соседнего дома. – Я уж думала, вы куда-то ушли. Как вы там?
– Нормально.
– А почему голос хриплый? Ты, случайно, не простудилась?
– Нет, мамочка, ничего. – Не могла же Рита сказать, что хрипотца в голосе – отголосок только что отбушевавшей страсти. – А что у тебя?
– Работаю три партии, – с гордостью сообщила мама. – Слушай, какой дивный город Париж! Единственный в мире. А люди... Все приветливые, сердечные! На улицах только и слышно "мерси", "пардон", "силь ву пле, мадам"... А какие слушатели! Какие партнеры! И голоса, и очень-очень галантны. – Мама засмеялась не без лукавства, – – Ну ладно, скоро увидимся. Я тут тебе всего накупила: и туфли, и джемпер, и.., нет, не скажу, а то не будет сюрприза. Олегу, конечно, тоже кое-что купила.
– Зачем, мамуля? В Москве теперь все есть.
– Енот – да не тот, – снова засмеялась мама. – Уверена, ты будешь в восторге! Целую.
Мама повесила трубку.
Вот и еще один образ жизни, тоже им недоступный.
***
Фирмач из Таиланда оказался щуплым, маленьким старичком в белом чесучовом костюме. Коричневое сморщенное лицо, очки в тонкой золотой оправе, лаковые, с узкими носами башмаки, золотой "Ролекс", свободно болтающийся на хлипком запястье. И – главное – глаза: два черных блестящих буравчика, впившихся в контрагентов с жесткой, неумолимой проницательностью и силой.
Контрагенты же, несмотря на прохладу – вовсю старался кондиционер, сидели напротив и дружно потели, должно быть, от страха. Лучше всех держался Витек – тот самый гэбэшник, что "проложил дорожку в Германию", но и у него то и дело лоб покрывался испариной. А уж Геночка-то... Ерзал и отдувался, промокал шею белоснежным платком и за все время переговоров не сказал ни слова – таращил глаза и молчал. Беседовали двое – старичок и Виктор. Олег успешно переводил.
Рита оказалась права: старичок излагал свои мысли просто и внятно, короткими, четкими фразами. Да, в его стране оптовые цены на технику правда, не последнего поколения – много ниже, чем даже в Южной Корее, а качество – выше.
– Почему? – старался сбить с фирмача спесь опытный Виктор.
Фирмач раздвинул губы в холодной улыбке.
– Хороший вопрос. – Очки сверкнули на солнце, и он стал похож на слепца. – Исторически так сложилось.
Это была единственная философская фраза, да и та – не из сложных. В основном же в разговоре мелькали марки магнитофонов и диктофонов и цифры, цифры, цифры... Их фирмач писал на бумаге, подвигая листочек к Виктору, а Олег в это время отдыхал. Потом заговорил Виктор, и переводить стало трудно: Виктор жаловался на трудности и проблемы, мелькали словечки "фрахт", "растаможить", "дать в лапу", и хотя Олег как следует подготовился и кое-что предвидел, пришлось здорово попотеть – и в прямом, и в переносном смысле слова.
Бесшумно открылась дверь. Ниночка, в строгом костюме, осторожно ступая на туфлях-копытцах, вкатила столик.
– Кофе? Пепси? – живо спросил Виктор.
– Минеральной, пожалуй, – устало прикрыл глаза фирмач.
Выпили из солидарности минеральной. Помолчали.
– Ну как? – на втором дыхании заговорил Виктор. – Скинете пять процентов? Возьмем тогда два контейнера. И вообще, будем сотрудничать – не только по мелочам, а?
Последняя фраза была самой важной, ключевой в их беседе, хотя произнесена была как бы и между прочим. "Так вот почему им понадобился "свой" переводчик", – понял Олег.
Старичок рассмеялся дробным, металлическим смехом.
– The last, but not least.
– Что он сказал? – привстал от волнения Виктор.
– "Последняя фраза по счету, но не по значению", – перевел Олег.
– Это чегой-то? – подал голос Гена.
– Что договоритесь не только о магнитофонах, – рискнул объяснить Олег.
Старичок внимательно смотрел на Виктора. Гену с Олегом как бы не замечал.
– Хорошо, – тихо и медленно, очень ровно сказал он. – Будем считать, что договорились. Как там у вашего Киплинга? "Восток есть Восток, а Запад есть Запад; им никогда не сойтись!" Он не совсем прав, ваш Киплинг. Коммерсанты всегда найдут общий язык.
– О да! – разулыбался, выслушав перевод, Виктор.
Повисла пауза. Слышно было, как бьется о стекло пробившаяся контрабандой муха. "Убью!" – подумал об уборщице Виктор.
– Понравилась вам Москва? – спросил вдруг багровый от волнения Геночка.
Он сочинил эту фразу еще вчера – Валя ему подсказала – и все думал, в какой момент удобно спросить. Теперь, когда все молчали и все уже было сказано, решил, что пора и ему внести в общение свою скромную лепту.
– Как все столицы, – непонятно ответил фирмач.
– А церкви? – не отставал обученный Валей Геночка. Да и обидно почему-то стало за Родину.
– Да, у нас же церкви! – обрадовался инициативе товарища изнемогший от праведных трудов Виктор. – Наши девушки вам покажут, – многозначительно улыбнулся он, но старик не понял намека или не пожелал понять.
– Спасибо, – скучно сказал он. – Ночью самолет, надо и отдохнуть. Возраст...
Он встал, и все встали тоже. Прощались церемонно и долго: жали руки, почему-то по-японски кланялись в пояс. Фирмач удивления своего никак не выдал.
– Ну ты даешь! – восхищенно заговорил Гена, когда закрылась за Виктором и фирмачом дверь. Гена хорошо знал лишь один язык – матерный, русский – на троечку, иностранные же языки приводили его в священный трепет и на владевших ими он смотрел как на полубогов. – Во даешь! – восхищенно повторил он. – Прям как по-русски! – Гена вытащил из кармана конверт. – На, получай. Заработал!
– А ведомость? – наивно спросил Олег. – Расписаться-то где?
– Какая там еще ведомость? – удивился Гена. – Какие такие росписи? У нас тут по-свойски, по-домашнему. Слушай, а кто такой.., этот, как его.., ну который что-то там говорил о востоке и западе?
– Киплинг?
– Во-во...
Ответить Олег не успел: вернулся Виктор.
– Фу-у-у, ну и хмырь... Ничего человеческого!
А ты молодец. – Это уже Олегу. – Будем держать тебя на прицеле.
– На прицеле?
Холодком повеяло от этого слова: уже ходили по Москве, набирали силу слухи – о том, как быстро, а главное, кардинально решают свои проблемы коммерческие структуры.
Виктор сел, расставив колени, широко зевнул.
– Эх, и надерусь я сегодня! Уедет зануда – и надерусь. Вы с Генкой, что ль, корешуете? Ген, тебе премиальные: здорово чешет твой брательник по-аглицки, я следил.
– А вы что, понимаете? – осмелился спросить Олег.
– Чуток, – скромно ответил Виктор. – Значит, так: если что – позовем. Не обидели?
– Чем? – не понял Олег.
– Баксами не обидели?
– Нет.
Олег невольно сунул руку в карман, пощупал драгоценный конверт.
– Слышь, подкинь-ка ему еще, – благодушно распорядился Виктор.
Гена явно обрадовался: его все же рекомендация.
– Сколько, шеф?
– – А, я сам выдам.
– Виктор достал ключ и отпер дверцу сейфа.
Глава 6
– Маргарита Константиновна, как вы думаете, я поступлю?
Рита задумчиво смотрела на худенькую девочку в неизменных джинсах. Детское личико было серьезным, в умных близоруких глазах светилась надежда.
– Подготовлена ты хорошо, – уклончиво ответила Рита. – Во всяком случае, по географии. И конкурса в этом году считай что нет. Мне кажется, ты поступишь. Только не зубри накануне. Полистай еще раз учебник, выспись и отдохни. Позвони, если что...
