Текст книги "Алгоритм счастья"
Автор книги: Елена Катасонова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)
– Трудно, наверное? – постаралась проявить хоть какой-то интерес к будущей свекрови Рита.
– Конечно, трудно, – оживился Олег. – Но она очень любит свою работу. И ее любят в школе.
Я как-то раз к ней зашел – ключи потерял, – иду по коридору, в других классах довольно шумно и учителя на учеников покрикивают, а за дверью, где мать, – полная тишина, и в этой тишине она что-то рассказывает – негромко, вполголоса. Я ее так зауважал тогда...
Рита покосилась на Олега. Щеки его разрумянились, глаза блестели. "Может быть, от шампанского? – с надеждой подумала Рита. Но тут же себя одернула. – Не притворяйся. При чем тут шампанское? Просто рад поговорить о матери, вот и все". Ей стало грустно.
– А братья-сестры у тебя есть?
– Нет, я один. В детстве все просил купить мне сестренку, да мои так и не собрались. А потом умер отец. Пришел с работы, сел в кресло – "Что-то я устал сегодня" – и умер. Мать чуть с ума не сошла от горя. Он ведь даже не болел никогда. Хорошо, что я уже был большим: глаз с нее не спускал. Ужасно! – Олег передернул плечами, словно от холода. – Но теперь у меня есть ты, – обнял он свободной от сумки рукой Риту.
Вечер был тихим и теплым, какими бывают вечера В августе. Темное небо бескрайним ковром расстилалось над головой. Где-то там, в вышине, мерцали невидимые при свете уличных фонарей звезды. Нагретая за лето земля медленно, щедро отдавала тепло. Буря, взорвавшая непрочный мир в обществе, не коснулась природы: та жила своей вечной жизнью, отдавая людям плоды земли, набираясь сил перед глубоким и долгим зимним сном.
– Надо еще наловить лягушек, – неожиданно сказал Олег.
– Для твоих опытов? – догадалась Рита. – Лето, каникулы, а ты все бегаешь на факультет.
– А как же? – оживился Олег. – Идет опыт.
И он должен быть непрерывным и чистым.
– Что значит "чистым"?
– Это значит, что все лягушки должны показать одинаковый результат. Если хоть одна покажет что-то другое, все придется начинать сначала. Пока что все молодцом!
– Как ты о них говоришь, – улыбнулась Рита.
– Что ты, – по-мальчишески свистнул Олег, – я их знаешь как уважаю! Что бы мы без них делали?
Все мы – биологи, медики и всякие прочие шведы...
Недаром ей поставлен памятник. Ей и собаке.
В метро Олег замолчал, откинулся на сиденье, взял Ритину руку в свою и закрыл глаза. Волнение, шампанское, непривычная сытость навалились на него под стук колес и ритмичное покачивание вагона. Молчала и Рита, поглядывая из-под опущенных ресниц на Олега. Как все-таки странно: она – замужняя женщина, их теперь двое, и муж у нее вот-вот защитит диссертацию, станет ученым! А мама осталась одна, даже, похоже, без Аркадия Семеновича. Но может, это только кажется или они поссорились, а потом помирятся? Рита вдруг так ясно, так отчетливо вспомнила – словно это было вчера, – как мама, робея, спросила, что, если она... Рита тогда завопила, что сейчас же уйдет из дома... Эх, дурочка... Как вопросительно и тревожно смотрела на нее мать, когда стал бывать у них Аркадий Семенович! А Рита назло грубила, не уходила назло в свою комнату, упорно выживая этого веселого симпатичного дядьку из дома, пресекая все попытки матери их сдружить. Вот и добилась, кажется, своего.
"Как раз вовремя", – с горечью подумала Рита.
– Ты чего? – тут же открыл глаза Олег.
– Ничего, – шепнула в ответ Рита и теснее к нему прижалась.
Между ними уже протянулись те ниточки, которые связывают людей близких, они уже начинали понимать друг друга без слов, чувствовать один другого и сейчас подумали об одном и том же: что ждет их общая ночь.
– Я по тебе соскучился, – шепнул Олег.
– Я тоже, – призналась Рита.
Глава 8
– Представляешь, мне поручили купить мороженое, четыре брикета по сорок восемь копеек – на всю компанию, на Новый год. Хорошо, что я взяла да купила пять: один себе, в морозилку. Утром первого пошли прогуляться, и знаешь, сколько рублей оно уже стоило? – Валя в ужасе уставилась на Риту. Не копеек, Рит, а рублей!
– Я еще не была в магазине, – потягиваясь, ответила Рита. – У нас еще все празднуют.
– Ну ладно, лишь бы в обморок не упали, когда выйдете на свет Божий.
– Не упадем, – засмеялась Рита.
– Ой ли? – прищурила татарские глаза Валя. – Ты просто ничего пока что не понимаешь. Слушай, как же мы будем жить?..
В январе девяносто второго этот вопрос задавала себе вся страна. И только старшее, привыкшее ко всему поколение – к голоду, войне, репрессиям – оставалось печально спокойным: "Как-нибудь проживем..."
И еще знаменитое: "Как все, так и мы". Общинное, от века, сознание... Никто еще и представить не мог, что привычное слово "все" потеряет свой универсальный смысл: каждый будет выкарабкиваться поодиночке, страна стремительно разделится на очень богатых и очень бедных. И только-только начнет образовываться средний класс, как по нему так жахнет "киндер-сюрприз", что только щепки полетят от офисов и магазинов. Артисты, писатели и ученые будут влачить столь жалкое существование, что прежние скромные заработки покажутся им неслыханной роскошью. Однако не все из них будут бедствовать. Для кого-то новые времена откроют новые горизонты, и серебряное сопрано Екатерины Ивановны, например, зазвучит уже не только в ее родном театре и не только в России.
– Валька, отстань, – снова потянулась Рита. – У Олега сегодня такой день, а ты о какой-то там ерунде.
У него обсуждение на кафедре.
– Да знаю, знаю, – нетерпеливо сморщилась Валя. – А билеты в Свердловск вы купили?
– Так рано еще, – удивилась Рита.
– Уже поздно, – непонятно ответила Валя.
– Мы же летим после сессии, – не понимала Очевидного Рита.
– Очнись, Ритка, – застонала Валя. – Ты хоть представляешь, сколько они теперь стоят?
– Нет.
Рита вдруг испугалась.
– Вот и я, подруга, не представляю. Но судя по тому же мороженому...
Валя покачала головой и глубоко задумалась.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава 1
"Что делать? Что же делать? – в отчаянии думал Олег. – Совершенно, абсолютно нет денег, вот хоть ты сдохни, нет их, проклятых! На хлеб – и то не хватает, а уж на перепечатку, на ксерокопии...
С Танечкой, конечно, можно договориться, – лихорадочно соображал он, но надо же хоть коробку конфет подарить... Хорошо еще, что отменили банкеты..." Олег усмехнулся, покачал головой. Банкеты... Все это из прошлой жизни: цветы, шампанское, торт "Прага"... Валерке, помнится, доставили аж из Киева – знаменитый "Киевский", передали с проводником. Года три назад это было. Тогда защита была событием.
Олег поднял воротник куртки: повалил влажный и липкий мартовский снег. Мерзли в потертых джинсах голые ноги, и, кажется, прохудились ботинки. Впервые он пожалел, что никогда не носил пресловутых кальсон.
Как бы они сейчас пригодились! Теперь уж не купишь...
"Зима. Студентик, торжествуя, свой торный обновляет путь. И, голой пяткой снег почуя, несется рысью в институт..." Эти их студенческие прибаутки... Знали бы, что ждет впереди! Олег пошел быстрее: к снегу прибавился резкий ветер.
– Ну ладно, пусть, ну нечего жрать, – говорила через полчаса Рита, кутаясь в материнскую шаль, пригревшись у маленького, тщательно скрываемого от коменданта рефлектора. – Так ведь еще и холод собачий!
Вон в Латинской Америке тоже, по слухам, бедствуют, но у них хоть тепло, океан, пляжи. Можно поплавать, позагорать.
– Мы с тобой тоже плавали, загорали, – напомнил Олег, но этим напоминанием лишь рассердил Риту.
– Когда это было! – скривилась она.
– В августе, после нашей грандиозной победы, – стараясь развеселить жену, улыбнулся Олег.
– Победа... – фыркнула Рита. – В этой стране любая победа для таких, как мы, всегда почему-то оборачивается поражением!
Олег промолчал. Об этом они уже спорили, и он не был согласен с Ритой. Надо потерпеть, считал он.
Такой резкий поворот такой огромной страны... Придется опять терпеть.
– Что молчишь? – злилась голодная, промерзшая до костей Рита. – С такими молчунами, как ты, можно делать все, что угодно!
– Ну так пошли снова на баррикады, – пошутил Олег. – Городницкий написал, говорят, песню с рефреном: "Не разбирай баррикады у Белого дома". Предупреждает... И пожалуйста, очень тебя прошу, не говори о нашем общем доме так отстраненно; "В этой стране".
– Кстати, о доме, – устало вспомнила Рита. – Ты обещал потолковать с комендантом. Что он сказал? Почему батареи чуть теплые?
– Сказал, экономят.
– Чтоб он сдох, сквалыга! Поехали к матери, она звала. Хоть покормит! Какая-то она вдруг стала хозяйственная. Интересно бы знать почему.
– Наверное, потому, что все теперь есть в магазинах, – предположил Олег и, не удержавшись, хмыкнул. – Зато теперь нет денег.
– К матери это не относится, – мрачно сказала Рита. – У нее контрактов навалом – по всему миру.
"Вот бы дала нам немного денег", – стыдясь себя, подумал Олег. И они поехали на другой конец города, чтобы на время насытиться и согреться.
***
– Милые мои! – встретила их сияющая Екатерина Ивановна. – Я уж вас заждалась. Сейчас будем ужинать. Ничего, если на кухне?
– Ничего, – ответила Рита, вдыхая запах чего-то мясного, вкусного, стараясь не торопиться, скрыть, что дрожат от голода и нетерпения руки.
– Давайте я помогу, – сказал Олег и стал резать хлеб аккуратными ломтиками.
Ах, как хотелось отправить хоть один из них в рот! – Но ведь нельзя, неприлично, не принято.
– Там, в серванте, вино. Откройте, пожалуйста, – мелодично пропела Екатерина Ивановна. – Красное, к мясу. А я на той неделе опять улетаю – в Мюнхен. Может, поживете пока у меня? Рита говорила, в общежитии холодно.
"И голодно", – отметил про себя Олег, вопросительно взглянув на Риту.
– Нет уж, мы у себя, – – нахмурилась Рита. – От тебя до МГУ – час езды, а там мы рядом. И вообще...
Она замолчала, потому что мама в очередной раз выдвинула из духовки противень, чтобы полить Молодую свинину жиром, который из нее же и вытопился.
Мясо зашкварчало, зашипело, дивный запах разлился по кухне.
– Наверное, готово? – с надеждой спросила Рита.
– Еще чуть-чуть, – ответила мама, ни о чем в легкомыслии своем не догадываясь, но, взглянув на Риту, увидела вдруг, как дочка судорожно, непроизвольно сглотнула слюну.
"Так ведь они голодные! – наконец-то догадалась Екатерина Ивановна. Но почему? В магазинах теперь все есть! Может, у них нет денег?"
– Садимся, садимся, – засуетилась она и вытащила из духовки, переложила на блюдо и поставила на стол мясо.
Как набросились на него ребята! Молча, остервенело, ничего другого на столе, даже вина, не замечая.
Они ели, ели и ели и уж потом, насытившись, выпили по бокалу вина. К этому моменту Екатерина Ивановна как раз и решилась.
– А у меня остались от миланского гонорара деньги, – сказала она. Сам Бог велел отдать их вам, молодежи. У вас же, Олег, скоро защита, верно? Кажется, это большие траты...
Олег густо покраснел, забормотал что-то невнятное: дескать, не такие уж большие траты и, к счастью, отменены банкеты, то есть не то чтобы отменены, но просто необязательны, хотя, конечно, реферат нужно перепечатать, и по стандарту, правила очень строгие, и вряд ли он сам...
– А вы бы купили компьютер! – Счастливая мысль пришла Екатерине Ивановне в голову. – Говорят, очень удобно.
Олег так и застыл с открытым ртом: она в самом деле, что ли, не понимает? А Рита залилась истерическим смехом.
– Компьютер, – задыхалась она от смеха, и слезы блестели в ее глазах. – Ох, мама! Компьютер! Да нам не на что купить хлеба!
Слезы выкатились из глаз, потекли по щекам, всхлипывания превратились в рыдания. Испуганная Екатерина Ивановна бросилась к дочери, но дочь ее оттолкнула:
– Уйди, уйди!
– Доченька, прости меня Христа ради! – пролепетала Екатерина Ивановна, заламывая руки, и Олег в который раз поразился их красоте. – Я так занята, постоянно в разъездах... Я, наверное, чего-то не понимаю... Радуюсь, что абсолютно все есть в магазинах.
Вот – купила для вас икры. Когда болел папа, выпрашивала порции в ресторанах, с наценкой, а теперь...
"Говорят, что певцы и певицы обычно не очень умные", – подумал Олег и устыдился собственной мысли.
А Екатерина Ивановна уже бежала к холодильнику, вытаскивала оттуда все, все, все, доставала из пакета доллары, совала Рите; та бумажки отталкивала и все плакала, плакала...
– Олег, прошу вас, возьмите! – Екатерина Ивановна бросилась к зятю. Ну мы же родные люди, а у меня сейчас как раз полоса удачи: сплошные гастроли – то в Милане, то, вот видите, здесь, у немцев...
Бог знает, что она еще говорила, засовывая Олегу в карман куртки доллары, поднимая вверх "молнию".
– Только не потеряйте!
– Спасибо, – выдавил из себя Олег.
– Детка, родная, икру не забудьте. И шпроты. И вот еще какая-то банка, что там, не знаю: этикетка оторвалась.
Глава 2
Защита прошла блестяще: ни одного черного шара!
И поздравления, поздравления... Несмотря на дикую, фантастическую дороговизну, все равно были цветы, а Олег купил на тещины деньги две бутылки шампанского. И еще они сделали крохотные бутербродики с теми самыми, от матери, шпротами и с икрой. Вечером устроили домашний, локальный праздник для Вали и Геночки.
Геночкой звали огромного мрачного парня, с которым "во грехе", не в законном браке, смирившись, четвертый год жила Валя. Лицо словно высечено топором – природа не мудрствовала лукаво, – широченные плечи, низко посаженная голова, стрижка "ежиком", взгляд исподлобья – вот он каков, Гена. Рядом с ним кругленькая, веселая, черноглазая Валя казалась изящной куколкой.
– Здорово, ученый! – протянул он руку Олегу. – До тебя теперь не допрыгнуть!
Когда-то был Гена баскетболистом, не последним в своей команде.
– Поздравляю!
Валя чмокнула Риту в щеку, вручила Олегу такой букет, что он не удержался от вздоха – "Не надо аплодисментов, лучше деньгами!" Позднее выяснилось, что так же подумала Рита: "Хоть беги на угол и продавай! Да только кто его купит, такую роскошь". На всякий случай шикарную оболочку целлофан с разводами и пришпиленный к нему бант – спрятали в ящик: авось пригодятся.
Гена щелкнул замками, открыл атташе-кейс, вытащил оттуда плоскую бутылочку коньяка – "дамам" и бутылку водки – "а это нам". За ними появилась большущая коробка конфет.
– Валечка, что у тебя за духи? – не удержалась Рита.
– Это "Опиум".
– Какой опиум? – не поняла Рита.
– Духи такие. Самые модные. Эротические, – понизив голос и покосившись на мужчин, занятых откупориванием бутылок, похвасталась Валя. – Генка мой прямо звереет... А костюмчик – от "Никермана".
– Какого Никермана?
– Фирма такая. Геночка выписал, по размерам.
– Как это?
– Ну, Ритка, ты прямо как в прошлом, веке, как в советские времена! Сейчас все можно выписать – из Германии, Англии, даже Швейцарии. За валюту.
– А, за валюту, – разочарованно вздохнула Рита.
– Так ведь и здесь почти все можно купить – за рубли, – быстро взглянув на подругу, нашла для нее выход Валя. – На рынках очень даже недорого.
– Почему на рынках? – удивилась Рита.
– Привозят же "челноки" – из Турции, из Китая.
Это слово Рита уже слышала, и оно ее оскорбляло: как можно живых людей называть "челноками"?
Но она ничего не сказала, потому что так теперь говорили все и везде, даже у них на факультете.
– Костюм потрясающий, – похвалила она Валин костюмчик, в самом деле прелестный. – И очень, очень тебе идет.
– Дамы, к столу! – пригласил Олег.
Выпили. Закусили. Выпили снова. Геночка вытащил сигареты – красные, с золотым обрезом.
– Дамы не возражают?
– Ого, "Мальборо", – уважительно протянул Олег и взял одну, хотя никогда не курил.
Неумело попыхивая сигаретой, старательно пуская через нос синеватые струйки дыма, он сидел рядом с Геной в стареньком свитере – привез когда-то из Прибалтики, с практики, – истертых добела джинсах, худой, давно не стриженный (перед защитой Рита лишь чуть подправила его мягкие светлые волосы), и слушал истории о новой, сказочной жизни, которую они с Ритой не знали. В этой сказочной жизни были – а как же? – шикарные импортные машины, шикарные шмотки, ночные, пооткрывавшиеся всюду в Москве рестораны, был свет и не наше солнце – "В мае поедем на Кипр, если, конечно, Валюха не возражает..." Валя влюбленно смотрела на Геночку, а Рита вспомнила, как год назад она плакала и ей, Рите, завидовала.
– Ты все еще в ателье? – не подумав, спросила Рита.
Валины горячие глаза вспыхнули веселым смехом.
– Ой, уморила! Какое еще ателье? Я рядом с Геночкой, на их фирме.
– А что за фирма? – из вежливости спросил Олег. Он все вспоминал защиту и был рассеян.
– Да мы с ребятами сколотили, – неопределенно ответил Гена. – Там один проложил дорожку в Германию. Он и немецкий знает, и связи у него давние: шпионил там помаленьку. Крутой парень! Мы все под ним ходим. У нас и склад уже есть. Хочешь, устрою тебе "Панасоник" по оптовой цене? Мы и офис отгрохали.
– Построили? – постарался проявить хоть какую-то заинтересованность Олег. Тем более что Рита толкнула его под столом ногой.
– Снимаем подъезд в одном доме. Приходите – похвастаемся.
– И сколько ты получаешь? – выдумал Олег еще вопрос.
Геночка как-то странно переглянулся с Валей.
– На жизнь хватает, – помолчав, солидно ответил он, и Олег, покраснев, с запозданием сообразил, что теперь, в новые времена, такие вопросы, как видно, не задают.
"Эх, простота", – снисходительно подумал Гена и обвел взглядом скромную комнату, в которой они сидели.
– Сколько получаешь ты, не спрашиваю, – сказал добродушно. Водку выпил он, в общем, один, и теперь язык у него слегка заплетался. – Не спрашиваю, но представить могу, – продолжал он, и вдруг его осенило. – А хочешь к нам? Могу порекомендовать: мы пока расширяемся.
– Вам разве нужны биологи? – усмехнулся Олег.
Ответом был басовитый хохот, ему колокольчиком вторила Валя.
– Биология твоя на фиг нам не нужна, – отсмеявшись, сообщил Гена. – Но ваш брат, интеллигент, похоже, скоро понадобится. Для понту и для раскрутки. Ты небось и язык какой знаешь?
– Английский.
– Ну вот! – возликовал Гена. – Витек наш, тот, кагэбэшный, шпарит, будь здоров, по-немецки, ты будешь обрабатывать косоглазых.
– Китайцев? – уточнил Олег.
– Не только... – многозначительно обронил Геночка и прищурился. – Мы, кореш, рвемся к "азиатским тиграм"...
Какие такие тигры – ни Олег, ни Рита не знали, но спрашивать не хотелось. Геночка же, польщенный общим вниманием, остановиться не мог.
– Немецкий, английский, наш, русский, и еще матерный. Посчитай! Четыре языка на одной фирме!
А вот скажи, почему русский мат, е-мое, все понимают? – Гена снова расхохотался.
– Ген, а Ген, – дернула его за рукав черного, с искоркой, пиджака Валя. – Поздно уже, пошли. Ребята небось устали: как-никак защита.
– Защита? – икнул Гена. – Выпьем! Гулять – так гулять! – Он налил себе снова и выпил, не замечая, что пьет один. – Ну вот ты защитился, так?
– Так.
– И что это тебе даст? Вся эта бодяга?
– Может, буду преподавать, – не очень уверенно сказал Олег. – Хотел вообще-то попроситься в Институт биотехнологии – интересные там разработки, – но, говорят, вот-вот закроется финансирование.
– А преподавать-то тебя возьмут? – откинулся на спинку стула Гена и снова икнул. – Пардон, – помахал перед собой рукой.
– Еще бы! – вспыхнула Рита. – Он же открыл у лягушки этот, как его, ну, словом, орган, которого считалось что не было!
– Ну и что? – не понял Гена.
– Как – что? – возмутилась Рита. – Ведь это связующее звено...
– Ритик, оставь, – мягко улыбнулся Олег. – Нашим гостям это неинтересно.
– Нет, ты скажи, – не отступал пьяный Гена, – кому это нужно? Есть этот орган или нет органа, – он хихикнул, – нам что до этого?
– Ген, ты не прав, – вставила свое слово Валя. – Наука должна развиваться.
– О, влезла, – оборвал ее Гена, и Валя умолкла, послушно и сразу. Наука... У лягушки, понимаешь, нашли новый орган... – Его почему-то это очень смешило. – У нас с тобой тоже имеются кое-какие органы, а, старуха? Гена наклонился к Вале, приподнял с ее колен пышную юбку, сунул под юбку грубую руку. – Мы же не хвастаемся!
Олег с Ритой напряженно смотрели в сторону.
– Да ну тебя! – Валя, покраснев, вытолкнула из-под юбки пьяную руку и встала. – Пошли, нам пора. Спасибо за приглашение. Ритик, я позвоню.
Она обняла Риту, поцеловала в щеку, и Рите вдруг стало страшно жаль Валю, несмотря на эротические духи и великолепный костюм, а может быть, как раз поэтому.
– Слава Богу, ушли! Иди ко мне, ласточка, – распахнул объятия Олег, когда закрылась за гостями дверь.
– А посуда? – пробормотала Рита уже в кольце его рук.
– Черт с ней, с посудой. Я так соскучился! Ты же не велела к тебе приставать накануне защиты.
– Я хотела, чтобы ты выспался.
– Дурочка... Ах ты, дурочка... Умираю, хочу тебя.
– Это коньяк. И духи.
– Какие духи?
– Эротические. Валькины.
– Не выдумывай.
– Нет, духи.
– Ну, пусть духи.
Олег быстро снял джинсы, расстегнул "молнию" на Ритиной юбке. Рита села на край тахты, и он стал стягивать с ее ног колготки, целуя колени и щиколотки.
– Осторожнее, не порви. Это последние.
– Не волнуйся, я осторожно.
Они прыгнули в постель в свитерах, потому что, несмотря на поглощенное ими спиртное, все равно было холодно.
– Все-таки лифчик давай-ка снимем, – шепнул Олег и расстегнул ледяными пальцами лифчик.
– А трусики? – лукаво спросила Рита.
– И трусики, – нежно сказал Олег, и навстречу его рукам она приподняла бедра.
Как же им было хорошо в эту ночь – в холодной комнате, где все еще пахло Валиными духами, на неубранном столе стояли пустые бутылки, были съедены все бутерброды, а в коробке не осталось ни одной, самой завалящей, конфеты! "Здорово, что есть хлеб и, кажется, молоко", – подумала, засыпая в объятиях мужа, Рита. И уже в полусне мелькнуло перед ней растерянное лицо Вали, когда как-то очень по-хозяйски цыкнул на нее Гена, и так ее стало жаль и за нее тревожно, что Рита решила сразу же, завтра, ей позвонить и честно сказать все, что по этому поводу думает.
Глава 3
– Думаешь, я сама не понимаю? – выслушав ее взволнованную тираду, тихо сказала Валя. – Но жить-то надо? А теперь мы еще и работаем вместе, и я у него в подчинении.
– Но, Валя...
– Молчи. Что ты знаешь о жизни? Я как взгляну на мамины руки...
– Она еще работает?
– Скажешь тоже! – фыркнула в трубке Валя. – От работы мы ее сразу освободили. Генка сказал: "Пусть мать отдыхает. Хватит с нее, напахалась". Не такой уж он, знаешь, плохой, грубый только. – Валя вздохнула.
– А что отец? – осторожно спросила Рита.
– А отца выперли к чертовой матери! – Валя явно повеселела. – Как пошли бабки, так он нам стал на фиг не нужен.
– Ох, Валя...
– Что – Валя?
– Ты вполне прилично зарабатывала в ателье.
– Да оно теперь в полном дерьме! – закричала Валя так громко, что Рита, сморщившись, чуть отодвинула от уха трубку. – Пораскинь мозгами: какой дурак нынче шьет в ателье, когда на рынках всего навалом, со всего, считай, света? А вот что будет с вами, не знаю. Ученые сейчас кому нужны?
– Обществу, – сдержанно ответила Рита: она обиделась.
– Да уж, – усомнилась Валя. – Общество прям спит и видит... То-то все рвут когти – в Германию да в Америку.
– Не все, – из последних сил стараясь держаться, возразила Рита.
– Ну, гляди, – снисходительно усмехнулась Валя.
Или Рите только так показалось? – Если что, пусть Олежка валит к нам, пристроим. И сыты будете, и одеты, и все такое...
"Ни за что!" – подумала Рита и, попрощавшись, повесила трубку. А дома ее ждал сюрприз.
– Можно? – раздался певучий знакомый голос.
Дверь отворилась, и вошла мама – в новой шубке из серебристой лисы, в кокетливой шляпке, с огромным пакетом в руке.
– Мамочка, как ты прошла? – изумилась Рита. – У нас же пропускная система!
– Глупости, – беспечно махнула рукой в лайковой длинной перчатке мама. – Попросила вахтера.
Сказала: "Здесь живет моя дочка – замужем за аспирантом, – но меня в гости не приглашает". Он и пустил. "Вся молодежь, – говорит, – такая. Проходите, мадам, проходите". Так и сказал – "мадам".
Слово "товарищ" уже не в моде, а другого еще не придумали.
– Солоухин предлагает "сударыню", – вспомнила Рита статью из "Литературки".
– "Сударыня" – слишком важно, степенно, – возразила мама. – Мы же все спешим, торопимся...
Екатерина Ивановна засмеялась своим негромким мелодичным смехом. "Еще бы ее не пустить!" – с восхищением и какой-то странной досадой подумала Рита, откровенно любуясь матерью. А та одним движением сбросила на тахту легкую шубку, стянула как вторую кожу перчатки, сняла шляпку, тряхнув золотистыми волосами.
– Ну, хозяйничай, – кивнула в сторону сумки. – Чаем напоишь? Где Олег?
– У него семинар.
– Снова учится? – подняла золотистые брови мама. Вне сцены она не признавала косметики.
– Ну да уж! – возмутилась Рита. – Наоборот – учит. У него две группы, – с гордостью добавила она.
– Вот как? – обрадовалась Екатерина Ивановна. – И ему что-то платят?
– Он же на кафедре, – принялась объяснять Рита. – Это входит в его обязанности.
"По-моему, я ей говорила, – думала она. – Но разве мама кого-нибудь, кроме своих партнеров по сцене, по-настоящему слушает?"
– Ну да, ну да, – рассеянно кивала мама, и по глазам ее, и по согласным кивкам Рита видела, что мама выбирает минуту, чтобы сунуть ей, как всегда при встречах, деньги, может, даже и доллары, потому что рубли со страшной скоростью пожирала бешеная, фантастическая просто инфляция. – А ты? Как у тебя?
– Готовлюсь к сессии. Постараюсь сдать на повышенную.
– Стипендию? – уточнила мама. – Доченька, ты только не утомляйся. Я вот тут привезла... Видишь, лимоны, а это киви, говорят, очень полезно...
Мама вынимала из необъятной сумки свертки и сверточки и все говорила и говорила, нерешительно поглядывая на дочь. "Похудела, побледнела, тревожилась она. – И эта ее невозможная гордость... А, не буду ничего говорить! – вдруг решила Екатерина Ивановна. -" – Просто оставлю на тумбочке".
Эта мысль сразу ее успокоила: не нужно ничего объяснять, и Рита не станет сердиться, и у Олега, если придет, не будет таких жалких, растерянных глаз.
Рита ушла на кухню ставить чайник.
– Мам, порежь там что-нибудь, хорошо? – крикнула из коридора.
– Ладно, – с радостью согласилась Екатерина Ивановна и принялась с удовольствием сервировать стол.
Конверт с деньгами положила на тумбочку, придавив дешевой гипсовой статуэткой, чтобы его случайно не сдуло.
– Ox, – только и сказала Рита, когда вошла с чайником и увидела роскошный стол.
Чего только не притащила мама! И ветчину, и колбасу, какой-то невиданный, в маленьких бумажных стаканчиках сыр, салаты в прозрачных коробочках, банку с шоколадной пастой, которую Рита еще ни разу не пробовала, а только рассматривала в магазинах, а еще красную рыбу и шпроты.
– А это – угорь! – радуясь вместе с дочерью, торжественно возвестила Екатерина Ивановна. – Копченый! Когда я еще училась в консерватории, мы бегали в Дом журналистов, чтобы его испробовать. Потом и там исчез, будто и не бывало. Мы так горевали: говорили, что теперь он – только на экспорт. А сейчас... Бери – не хочу.
– Ну зачем ты, мамочка, – слабо сопротивлялась Рита. – Тащила такую тяжесть!
– А я взяла такси – от дома до общежития.
"Как у нее все просто, – думала Рита, уплетая за обе щеки и в самом деле безумно вкусного угря. – Вот уж кому новые времена на пользу". Мама сидела такая счастливая, такая собой довольная, а Рита старалась не думать о том, что завтра, ну послезавтра, опять будет нечего есть и опять она будет, скрывая страх, бродить по просторному магазину, бывшему "Универсаму", заваленному многими сортами сыра и колбасы, которая пахнет действительно мясом, диковинными заморскими фруктами (и это весной!), огромными красными помидорами, экзотическими напитками, легкими, воздушными пирожными – так, наверное, и тают во рту... Но все это – не для нее и, не для Олега, а для кого, неясно: покупателей в магазине-дворце почти что нет. А те, которые есть, тоже, скрывая страх, бродят с пустыми корзинками.
– Да, я привезла вам кофе! – вспомнила мама и, нырнув рукой глубоко в сумку, достала из-под пустых пакетов большую коричневую, с золотом, банку. – Правда, он растворимый – я, например, такой не люблю, – но зато быстро и без хлопот, для молодежи как раз.
– – Спасибо, – сдавленным голосом поблагодарила Рита.
Мама что-то щебетала про Мюнхен – какой это красивый, зеленый город, какая прекрасная там архитектура и какая благодарная публика, – а Рита все думала, думала, с трудом оторвавшись от угря – "Надо, чтоб и Олег попробовал", – как им быть, что делать, каким образом, вообще говоря, жить.
– Придется давать уроки, – сказал накануне Олег. – Завтра под копирку напишу объявления и расклеим.
– Да кому нужна твоя биология? – отмахнулась от него Рита. – Вот если б английский... Все бросились его учить как оглашенные – чтобы уехать.
– Английского я так не знаю, – испугался Олег. – Разве что школьникам? А что? Куплю учебники, потренируюсь...
И таким он был жалким, в себе неуверенным, что Рита отвела глаза в сторону. Мужчина таким быть не должен. Он должен уметь зарабатывать! Все это выкрикнула она ему тем же вечером, в спасительной темноте, когда легли они спать и Олег положил руку ей на грудь и, робея, притянул Риту к себе.
– Отстань! – вне себя крикнула Рита. – Ты б лучше подумал, на что мы будем существовать!
Она кричала и плакала, а Олег, стиснув зубы, помертвев от унижения, молчал. Потом, так же молча, повернулся к Рите спиной и пролежал без сна до утра.
Сейчас Рита жалела о вчерашней вспышке. Разве он виноват? Ведь он так много знает, ведь он действительно, по-настоящему молодой ученый, на кафедре прочат ему большое будущее, но платят гроши. Да и эти гроши каждый месяц задерживают – на неделю, на десять дней. Ходят слухи, что бухгалтерия отдает деньги в какой-то коммерческий банк, за проценты, на эту самую неделю, на десять дней. Так ведь не докажешь, за руку не поймаешь. Да и кто, скажите, будет ловить? Кому это надо? "Вот и отстояли мы демократию, думала Рита с горечью. – Мама спокойно наслаждалась "Лебединым озером", а мы мокли под дождем у Белого дома, оборону, видите ли, держали.
Дураки, дураки..."
– Победитель не получает ничего, – неожиданно подумала она вслух, и мама споткнулась на полуслове.
– Ты что, детка?
– Так, – буркнула в ответ Рита.
Она уже заметила белый конверт под гипсовой статуэткой, но притворялась, что ничего не видит. Господи, как унизительно! Они, молодые, здоровые, берут. деньги у немолодой и не очень здоровой, да еще и одинокой, женщины.
– А что Аркадий Семенович? – неожиданно спросила Рита. – Ты как-то о нем замолчала. Вы что, расстались?
– Да Бог с ним, – махнула рукой мама. – Куда-то он вдруг исчез.
– Исчез? – изумилась Рита.
– Ну, не совсем. – Мама улыбнулась снисходительно и печально. По-моему, испугался.
