Текст книги "Куда Уехал Цирк. Дорога-3 (СИ)"

Автор книги: Елена Лоза

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 27 страниц)

– Ух ты! Почти что шайр! – восторженно просветил всех желающих Сонк.

– И вроде вовсе не мерин, как наши коняшки, – добавил Гари, еще один заядлый лошадник. – Смотрите, как щерится, когда второй конь пытается с ним поравняться!

– Его всадник щерится не меньше!

– Под таким шкафом только тяжеловоз и выдержит! – хихикнула Эни.

– Сама ты – тяжеловоз! – оскорбился Сонк. – Шайры потомки рыцарских коней!

– А почему ты сказал почти шайр?

– Все же полегче шайра будет, и фризы на ногах совсем небольшие… Скорей метис.

– От фермы еще кто-то на двух колесах едет! – доложился Дени с крыши.

– На велосипеде?

– Да-ую спра-увку, – наконец смог влезть Невс. – Двуко-улка, запря-ужена лошадью. Едет дама. Че-урная.

Тем временем всадники поравнялись с первым фургоном и осадили коней. Громила окинул появившегося в дверях своего фургона Федора Артемьевича таким взглядом, как будто рассматривал того через оптический прицел. Верзила, одетый добротно и с претензией, с тяжелыми, будто рублеными чертами лица, был бы весьма хорош, той мужской красотой, что так привлекает женщин. Но «воняло» от его мыслей так, что ходокам пришлось прикрываться.

– Кто такие, – процедил он сквозь зубы, не удосужившись даже поздороваться.

Конечно, увидеть написанное на борту грузового фургона, метровыми буквами, название цирка было проблематично. Особенно с того места, где остановилась верховая парочка, но разрисованные, хоть и местами, фургоны говорили сами за себя. Федор вскинул бровь и холодно поинтересовался:

– А ты кто таков, чтобы спрашивать?

– Я тут хозяин! – рука верзилы легла на кобуру, и он приказал: – Развернулись и свалили, чтобы вони вашей тут не было!

Второй всадник, молодой паренек, типичный ковбой, слегка подал коня назад, он был явно смущен как поведением, так и словами спутника.

– Хозяин? – Федор смерил мужчину взглядом, тот явно специально не спешился, чтобы смотреть свысока. Но высокий старик, оставшись стоять на пороге фургона, смотрел ему прямо в глаза, что весьма злило всадника. – А мы знаем, что здесь заправляет хозяйка, – это слово Федор выделил особо. – Миссис Флора Прайс, и разговаривать будем только с ней.

Громила попытался выхватить пистолет, но его остановил нарастающий топот копыт. Он обернулся, и его лицо мгновенно стало слащаво-добродушным, а вот эмоции полыхнули нешуточной ненавистью. Лошадь остановили умелой рукой. Из средства передвижения легко выпрыгнула, практически не коснувшись ступеней, молодая женщина. Если бы ходоки встретили ее в родном мире, то приняли бы девушку за спорсменку. Высокая крепко сбитая, без излишних форм, но все при ней. По прямой осанке, уверенным движениям было понятно, что она тут хозяйка. Назвать ее чернокожей, было бы большим преувеличением. В довольно тонких чертах лица и коже цвета молочного шоколада явно просматривалась очень приличная примесь белой крови.

Одета женщина в темно-синюю юбку-брюки, длинную легкую куртку того же цвета, практически мужского кроя, из-под которой виднелась светлая блузка с высоким воротом. Голова повязана пестрым подобием чалмы, которая полностью скрывала волосы

– О, еще одна из породы отрывательниц хоботов! – съязвил Ник.

Верзила, поспешно спрыгнувший с коня, потянулся приобнять прибывшую за плечи. Но она лишь холодно мазнула по нему взглядом, пройдя мимо, и поинтересовалась, почему-то у Федора:

– Что здесь происходит?

Федор Артемьевич уже успел, откинув ступени, спуститься на землю и галантно поклонился, приподняв котелок.

– Миссис Прайс, разрешите выразить наше восхищение, – женщина напряглась, мужик набычился. – Несравненный вкус выделываемых вами сыров поразил нас в самое сердце!

– А я всегда думал, что это радость для желудка... – поделился своим мироощущением Оле.

– У Федора, однако, оригинальное строение тела...

– Даю-успра-уку. Вкусовые реце-упторы находятся исключительно на яз-уыке. Желудок и сердце ими не распола-угают.

– Неучи!

– Настолько, что мы не поленились сделать крюк, – продолжал разливаться соловьем шталмейстер, – в надежде закупиться вашими сырами в дорогу!

– Ну, оно, канешно, бешеной собаке тридцать миль и не крюк...

– Какие мелочи!

– Можно подумать мы фургоны плечом впереди себя толкали!

– Да что ты их слушаешь?! – влез верзила и опять попытался ухватить даму в объятья, явно стараясь показать всем свое положение. Но она опять ловко избежала захвата, вовремя шагнув вперед, при этом никак не отреагировав на реплику. – Все циркачи нищие воры!

– Можно я его прибью? – заныла Марья. – И всех остальных, кто еще скажет о нищих и ворах...

– И тех, кто назовет нас прос... жрицами любви! – подключилась к просьбе Эни.

– Не, нельзя, – на полном серьезе запретил Ло и поясни. – Вам то что, а мы могилы копать замахаемся...

Между тем хозяйка «Черного барсука» осмотрела внимательно караван и приказала младшему ковбою открыть ворота и показать, где можно поставить фургоны. Вынула повод из руки не ожидавшего такой подлянки верзилы и одним махом взлетела на жеребца. Все оценили как сноровку, так и стать. Этот конь был создан именно для этой женщины! Уже сидя верхом, миссис Джонс пригласила руководящий состав на вечернее чаепитие. В ответ ее пригласили на ужин, до чаепития. Цирковые, не обращая внимания на матерящегося мужика, забирающегося в двуколку, тронули фургоны за молодым пареньком.

– Марь, – Кианг вытирал слезы, отсмеявшись, – как вы терпите и не смеетесь, постоянно слушая такие шуточки?

– О, Киа, годами долгой и упорной тренировки, начиная со студенческой скамьи, – протянула Марья. – И строгим запретом от Ло. Глаза-то все равно смеются, так что на людях стараемся не балагурить.

– Вот, вот! И напоминаю еще раз: на людях болтать НИЗЯЯЯ! – Марья на вводную от командира только развела руками, и они с Киангом опять рассмеялись.

Поначалу никакого представления не планировалось, когда зрителей меньше, чем актеров, как-то оно не того, хотя и такое все же было. Но оказалось, что зрителей вполне достаточно! Сыроваренное производство в конце девятнадцатого века – это вам не компьютеризированный комплекс с двумя сменами операторов, когда молоко привозят цистернами. Тут коровок и пасти, и обихаживать надо, да еще и доить два раза в день, да еще и сыроварня. Так что народу на ферме было предостаточно, и это не считая детей. Тем более хозяева с готовностью кинулись помогать, вытаскивать, укладывать и раскатывать. Пока цирковые спешно одевались, гримировались и разминались, братья Джей спокойно и со знанием дела командовали помощниками. За прошедшее с отъезда из Чикаго время младший братец как-то незаметно догнал по габаритам старшего. Просто двое из ларца, одинаковы с лица. Джоди тем временем уже начал «отстрел» клиентов, выставив манекены и вывесив рекламные фото.

Началось представление, как всегда, с парада-алле. Разноцветная толпа высыпала на ковер арены, ведя на поводках медведя, скачущих ящерок и ковыляющего французского бульдога. Невс шел сам, неся в зубах поводок. Сашка перебрасывался кольцами с возвышающимся над всеми из-за ходулей Ло. Но дыхание затаили не только зрители, но и артисты. Задний «ряд» образовали сидящие верхами индейцы. Не один, два, а больше десятка! Хотя основной состав зрителей тоже был примечательным, большая часть имела разную степень черноты кожи. Белая и не очень составляющие были качественно перемешаны, что являлось показателем климата в этом немаленьком коллективе. Видимо поэтому «цыганский» табор из чернокожей, китаянки и белых девушек не вызвал смеха или удивления. Наоборот был встречен как что-то само собой разумеющееся. Зрители, как и везде, живо откликались на шутки, смеялись, аплодировали и топали ногами. Реакция индейцев была столь же непосредственной. Только во время выступления Сонка они наблюдали за скачущим по кругу парнем с повышенным вниманием. Заканчивали представление уже в темноте. Цветной прожектор, расцвечивающий белые 'крылья' Аи, и жонглирующая горящими факелами четверка подростков, стали эффектным завершением представления. И только хмурая физиономия громилы, сидящего рядом с хозяйкой ранчо, вносила неприятный диссонанс.

На ужин миссис Прайс пришла не одна. Рядом с ней, как приклеенный, торчал громила. Он с мрачным видом положил на стол две круглые головки сыра, килограмма по полтора каждая. Сыр тут же стали резать и укладывать на тарелки красивыми веерами. За ужином Джонатан поинтересовался, почему сыроварню поставили далековато от Пирра, ведь, наверное, там основой рынок сбыта. Миссис Флора с улыбкой пояснила, что качественный сыр можно получить только из качественного молока. Конечно, их голштинки дают отличное молоко, но для этого нужны хорошие пастбища и очень хорошая вода. А ее папа умеет искать хорошую воду, вот тут и нашел. Там за коровником стоит ветряной насос для воды, его отсюда не видно. Громила презрительно скривился и пробухтел что-то насчет любимого конька, но вдруг резко замолчал и активно задвигал челюстями. Ник поморщился, а Ло и Оле, усмехнувшись, переглянулись. Мощный посыл заткнуться и молча жрать, да еще с двух сторон, на какое-то время загнал неприятного гостя в состояние зомби.

– Умел искать воду? – между тем продолжал расспросы аналитик.

– Да, – женщина кивнула головой и неуверенно окинула взглядом сидящих за столом. Блики света от электрической лампочки играли на ее волосах. Их постарались гладко зачесать и уложить в простой узел. Но непокорные кудряшки все равно вырывались из плена на висках и затылке. – Мой папа умел искать воду при помощи веточки. Он зажимал ее концы между ладоней, и там, где есть вода, веточка начинала крутиться.

– Ух ты! Лозоходец, – Дени аж подпрыгнул. – А с ним можно познакомиться?!

На лице парня был написан такой искренний восторг, что хозяйка невольно улыбнулась.

– К сожалению, они теперь живут в Калифорнии на берегу океана, – вздохнула и пояснила: – Маме не подошел климат, она стала болеть, и им пришлось уехать...

– А можно нам посмотреть, как делается такой вкусный сыр? – спросила Эни и пояснила смотрящей на нее с явным сомнением женщине: – Мы никогда не видели, как его делают, и раз уж попали к вам, то хотелось бы посмотреть...

– С самого начала? – уточнила миссис Джонс, и в веселом прищуре ее глаз, как и в самом вопросе, проглядывал какой-то подвох.

– Ага, – девушка радостно закивала.

– Тогда придется встать на рассвете, – дама уже откровенно посмеивалась. – Дойка коров начинается в пять утра.

Но никакой особой реакции на перспективу столь ранней побудки не последовало, только короткий кивок. Откуда ей было знать, что два китайских изверга устраивают подъем в это же время, и что главное – практически каждое утро.

– А откуда у вас столько индейцев на ферме? – задал давно интересующий не только его вопрос Сонк.

– Так поселок у них тут, – дама взмахнула рукой в сторону холма, под которым расположились постройки. – Под следующим холмом прячется от ветра.

– Поселок? С домами? – изумился Дени. – А они что, не кочуют?

– Да, с домами, зимой тут ветра и холодно очень бывает, – женщина опять развеселилась, глядя на удивленные лица. – А летом кочуют, в Блэк Хилз на праздники, например, а те, кто остается за полями приглядывать, ставят возле домов типи, и живут в них, как раньше.

– За полями? – чуть не шепотом переспросил Дени, разрыв шаблона – это вам не комар мяукнул.

– Ну да, они выращивают пшеницу, кукурузу, рапс на масло и бобы, а еще коров на мясо, ну и всякую мелочь: кур, свиней, – она покачала головой. – Свиньи у них такие наглые, так и норовят в кухню влезть и что-то сожрать!

– А поросята случайно не в Чорторые куплены, у украинцев? – вкрадчиво поинтересовалась Марья.

– Да, – хозяйка ранчо даже отпрянула от взрыва хохота.

– Борька... Гены таки не размажешь!

Уличный или садовый камин фоткала собственно ручно:)

ГЛАВА 7

Марья проснулась от непонятного звука. Она не пошевелилась и даже ритм дыхания не изменился. Пальцы Кианга слегка сжали ее руку, показывая, что он тоже не спит. Женщина прислушалась. В «гостиной» раздался очень знакомый звук, так хрустит свежая хлебная корка. Особенно, когда ее откусываешь прямо от буханки, не заморачиваясь отрезанием ломтей. Женщина принюхалась, так и есть – одуряющий запах свежего хлеба пробрался за штору, отделяющую «спальню» от «гостиной».

– Вы там долго будете лежать и принюхиваться? – раздался из темноты насмешливый мужской голос. Впрочем, темноты уже не было, из-за шторы разливался мягкий желтоватый свет. Марья закатила глаза и побилась головой о плечо Кианга, успокаиваясь. Но тот был предельно собран и насторожен. Тогда женщина заглянула ему в лицо и одними губами произнесла: «Расслабься!» Быстро встала и, накинув халат, отдернула штору, но шагнув в гостиную, уперлась носом в обнаженную спину мужа.

– Молодой человек, ты бы послушал жену и таки расслабился, – насмешливо посоветовал ему красавец со светящимися волосами, которые работали ночником.

– А ты бы перестал выделываться со спецэффектами и изображать новогоднюю елку, – сварливо посоветовала Марья, щелчком зажигая светильник от ящерок. – Давай-давай выключайся, и глазки тоже.

На что Дым пожал плечами, с хрустом откусил очередной кусок от половины белого хлеба и закинул в рот ломоть сыра. Его волосы медленно потухли и приобрели свой обычный серебряный цвет.

– Так, весь сыр у этой вдовушки будет выкупать наша семейка, а хлеб у той рыжей из села с дурацким названием, – оповестил о своих планах демиург.

– Ничего оно не дурацкое, так их родное село называлось, вот люди и решили на чужбине хоть что-то знакомое сохранить. И вообще, может, ты своей жабе потуже бантик на шее затянешь? – предложила Марья. – Чтобы сильно пасть не разевала, а то от жадности и подавиться недолго.

– Не понял, – искренне удивился Дым, вопросительно посмотрев на уже вполне одетого Кианга, мол, чего это она…

Но китаец спокойно жевал сыр, стянутый с тарелки демиурга.

– Этот сыр тутошние жители тоже уважают, как и хлеб. Так что совесть надо иметь, или она сейчас в отпуске? О! – Марья уставила палец на седого. – А зачем Зара этой рыженькой велела в Пирре бежать в булочную, теряя тапки?

– А я что, знаю?! Я не гадалка, между прочим, и на цыганку не похож, – возмутился Дым, потом посмотрел на разочарованное лицо Марьи и предложил: – Если ты меня еще чем вкусным накормишь, то я, так и быть, гляну...

– Шантажист, – покачала головой женщина. Но присмотревшись к гостю, отметила явно исхудавшее лицо и усталые глаза. Пошла к буфету, присела, покопалась на нижней полке и, вынув две банки, посмотрела на этикетки. – Тебе тушенку или гречу с тушенкой?

– И то, и другое, – с явным энтузиазмом прищурился демиург.

– И можно без хлеба...

– Не, не! С хлебом и обязательно!

– Так вот, – уплетая усиленную еще одной банкой мяса гречку, вещал Дым, – там, в Пирре, в булочной живет рыжее семейство, и у них правило – сын женится только на рыжей и чтобы хлеб умела печь! Мамаша ногу сломает и будет причитать: кто же хлеб испечет да что тесто пропадет! Вот наша конопатенькая ко времени и подоспеет, – вздохнул и заявил без всякого перехода. – Эх, маслица бы…

– В селе с дурацким названием у старостихи шикарное масло,– подсказала Марья.– Постой! Так тому рыжему парню, Зара сказала, что осенью он узнает рецепт ржаного хлеба!

– О! – Дым, сунул руку под стол, зашипел и нырнул туда по пояс. Выбрался, держа в обеих руках глиняную крынку. Стащил вощеную бумагу с горлышка, и разочаровано скривился. – Не то стащил…

–А ну, дай гляну!– Марья сунула нос в горловину и расплылась в предвкушающей улыбке. – Ты кашку-то ешь, ешь, а мы вот твоей ошибочкой эммм… полакомимся.

Она отгребла в сторону смалец и стала выкладывать на тарелку домашнюю колбасу. По фургону поплыл запах чеснока.

–О! Это я хорошо ошибся! – потер руки Дым.

Марья кивала, а сама смотрела на стремительно пустеющую тарелку и понимала, что не все у Дыма хорошо.

– Дым, ты тут зубы нам заговариваешь сыром, хлебом, да конопатенькой, а на самом деле, как дела?

– Еще вот колбаску нужно закупать…

Марья фыркнула, демиург вздохнул.

– Сложно... Внучка с зятем едва справляются, – продолжая подчищать тарелку, пожаловался Дым. – Если ребенок один, то родители сменяют друг друга, а этих двое!

– Когда я мальчишкой учился в храме, – тихо заговорил Кианг, и Дым, перестав жевать, на него уставился не иначе от потрясения, что этот молчун вдруг открыл рот. – Нас запускали в лабиринт, чтобы набегались хорошенько и на медитации могли спокойно посидеть, – он улыбнулся своим воспоминаниям.

– Только вам, наверное, полежать хотелось, – Марья улыбнулась, Кианг улыбнулся ей в ответ.

– Чего там только не было: и вертушки, и сети, и гладкие наклонные бревна, и качалки – в общем, развлечения на любой вкус. Все это находилось в подземных пещерах, стены лабиринта были такой высоты, что мальчишкам не влезть. А вот учителя по ним запросто ходили и бегали – за нами присматривали, – Кианг замолчал, глядя на Дыма. Тот сосредоточено чертил что-то черенком ложки на столе.

– На второй стадии это будет как раз, но на первой только сдерживание, – с сожалением покачал он головой, опять принялся за еду.

– Знаешь, – Марья скрестила руки под грудью. – Я конечно не специалист по раннему развитию детей, а тем более демиургов, но когда-то случайно прочла, как у нас раньше обращались с младенцами, просто не поверила и полезла искать подтверждения. Нашла. Потом ходила пару дней в офигении. Оказывается, младенцев жестко пеленали и увязывали так, что шевельнуться не могли, до года! Ходить дети начинали после двух лет, ну и так далее... Я не думаю, что наши современные детки слишком мутировали, но ходить они, в основном, начинают к десяти месяцам. Потому что их воспитывают совсем по другим методикам – раннее развитие называется.

Дым опять задумался, потом тоном судьи, оглашающего приговор, заявил:

– Методика отработана веками, даже тысячелетиями!

– И ШО?! За эти тысячелетия в вашей цивилизации ничего не изменилось, никакого прогресса не наступило?! – искренне изумилась Марья. – Не изобрели вообще ничего нового?

– Почему это?! – возмутился Дым.– Изобрели и очень многое!

– Тогда почему с детьми все по-старому? Мы, конечно, только люди, но у нас давно сумели понять, что к воспитанию детей абы кого подпускать нельзя. Тут нужны особые способности. В учителя такой отбор, что мама не горюй! Может и у вас есть люди, ну демиурги, способные справляться с такими вот мелкими детьми, не как родственники, а в силу таланта?

– Ты, небось, и есть такая особенная?– Дым насмешливо прищурился.

– Не, не! – открестилась Марья и даже руками замахала. – Только не с мелкими! С подростками да, могу, хотя и не особо рвусь, а вот мелкоту сама боюсь,– усмехнулась женщина.

– Ну, не знаю, как искать-то…

–Я с вас торчу! – Марья пожала плечами. – Вам доступны базы данных трех миров, неужели нельзя методики посмотреть? Ну да, у демиургов все лучшее, а люди и ящеры так покурить вышли, – покивала головой. – Ага, снобизм заел…

Дым фыркнул, хотел что-то ответить, потом махнул рукой и мгновенно исчез, проявился снова, держа под мышками две здоровенные головки сыра. Улыбался при этом как ребенок, которому подарили петушка на палочке.

– Марь, меня какое-то время не будет, пойду методики изучать. Так что вы тут уж как-то сами! – посетовал с большой долей насмешки.

– Ой, и на кого ж ты нас покину-у-ул?! – с еще большей насмешкой пропела в ответ женщина. – И шо жеж мы делать бу-удем!

Откуда-то издали послышался смешок.

– И это БОГ?! – Кианг ошарашенно смотрел то на место, где исчез демиург, то на дочиста вылизанную тарелку.

– Он демиург и, наверное, не самый худший.

Кианг скептически ухмыльнулся и покачал головой.

После кормления сверхсущности гречкой, сразу уснуть, почему-то не удалось. Сначала обсудили ночной визит, так и не поняв, и шо оно было. Потом занялись снятием стресса старым, как мир, и весьма приятным способом. Поэтому идти смотреть на утреннюю дойку Марья отказалась наотрез. Проснулась, когда всех уже созывали на завтрак. Встала, потянулась, что-то на комоде зацепило ее внимание. На абажурчике ночника сидела божья коровка, сделанная так достоверно, что женщина не сразу поняла, что она искусственная. Записка, лежащая рядом, гласила, что это индивидуальный полог, гасящий эманации, идущие наружу. Внутри парочка может наслаждаться эмоциями друг друга. Объем полога равен объему спального места. А также ехидное предупреждение, что работает полог только при включённом светильнике.

– Мы что, извращенцы любовью в темноте заниматься? – спросила Марья непонятно кого. – И только в кровати?! Это что, очередной вывих мозгов племени демиков? – но ей никто не ответил.

За завтраком выяснилось, что проспана была не только дойка и экскурсия, но и приезд индейцев. Делегация от коренных жителей попросила дать еще одно представление. Естественно, Федор согласился, и к вечеру ожидался приезд всех жителей соседнего поселка, включая стариков и младенцев.

За столом Стаси радостно расписывала, какие тут коровы черно-белые, ну просто все на одно лицо! А вымя у них: во-о-о! И молоко вкусное, им прямо там наливали. Нет, не коровам, а экскурсантам. Джонатан похвалил исключительную чистоту везде, начиная от коровника и кончая подвалом для выдержки сыров. А уж в цеху с чанами для сбраживания сыров, так просто стерильно. После этих слов Эни буквально передернуло.

– Какая чистота?! – буквально взвилась девушка. – Если у них в чанах черви плавают?!

– Какие черви? – опешила Марья, которая только что дожевала кусок сыра.

– Белые и толстые!

– Ну да, хозяйка их так и назвала – сырные черви, как оно по латыни называется, не знает. Местные, их просто сырниками называют. Их запускают в молоко, между прочим, пастеризованное. А когда процесс сбраживания заканчивается, чер... сырники всплывают на поверхность. Их вылавливают, промывают и отправляют на новое место жительства – в чан со свежим молоком. А сырную массу на посол, добавки, отжим и формовку.

– Сырники – это вкусные лепешки из творога! А это черви! – уперлась Эни. – И они там живут, и они туда это, слизят. Фу-у-у...

– Этот биологически активный фермент способствует сбраживанию, как у нас сычужная закваска, – Джонатан был само терпение. – И именно он делает сыр таким вкусным.

Марья доела сыр со своей тарелки и взяла еще, Эни смотрела на нее с ужасом.

– Вот дома я и буду есть нормальный сыр!

– Слушай, – Гари пожал плечами, глядя на девушку без всякого сочувствия. – А ты знаешь, как у нас сыр делается, тот, что не химический конечно?

– С помощью какого-то сычуга, – Эни наморщила лоб.– Где-то краем уха слышала…

–Сычуг это высушенные желудки новорожденных телят и ягнят, нормально да? Маленькие такие, хорошенькие, а их под нож, чтобы нам сыр был... – продолжил разъяснения Гари. – А лекарства из плесени у тебя панических атак не вызывают?

Эни побледнела.

– Мне кажется, что здесь люди все еще живут в симбиозе с природой, а не как мы, отгородившись от нее стеной, – озвучила свое видение проблемы Марья. – Нет холодильника, значит, молоку поможет не скиснуть лягушка. И честь ей и хвала. Когда она свое отработает, ее с привязи снимут, помоют и в колодец отправят, стресс снимать после работы.

– Э-м-м, Марь, это ты, о чем? – Ло смотрел с большим интересом. – Ну, насчет лягушек.

– Это я о холодушках, не знаю, как по науке их называют. Такая маленькая аккуратненькая серенькая лягушечка, а пузико в оранжевых точках.

– Ко-улодезьная или ключевая же-урлянка, – дал справку Невс. – О сы-у-рниках нет данных.

– Спасибо, рыжик…

– Живет только в чистой и пригодной для питья воде. Если в колодце живут холодушки, то воду на хлебную опару в таком колодце старались взять. Если холодушку посадить в молоко – оно немного охлаждается и долго не киснет. Вот те украинцы, у которых мы гостили, их с собой через океан везли, в горшках, воду им меняли... Вообще не представляю, как и довезли. Джонатан, а ты чего такой серый стал?

Чернокожие люди, бледнея, становятся серыми, аналитик сейчас демонстрировал как раз такой шикарный оттенок. Марья смотрела на него удивленно, а Эни вдруг прыснула и расхохоталась в голос.

– Ой, не могу! Нам так холодненькое молоко нравилось, а Джонатану больше всех! А в нем лягушки...

Смеялись все, даже Робин, и смех смывал неприятный осадок от разговора. Робину после вчерашнего происшествия сочувствовали, но чем помочь не знали. А чем можно помочь, когда мелкий черный пацаненок вцепляется в твою штанину с криком: «Пап, ты вернулся!». А еще более мелкий, просто стоит и смотрит то на тебя, то на брата. Когда ты берешь детей на руки, то четыре детские руки обнимают твою шею крепко-крепко. А ты крепко сжимаешь веки, пытаясь удержать слезы, чтобы не напугать детей, но они все равно катятся по щекам. Потому что ты вспоминаешь мечущегося в жару болезни сына, которому так и не смог помочь. А потом кто-то вынимает из твоих объятий детей и, открыв глаза, встречаешь изумленный взгляд прекрасной женщины. Молча отворачиваешься и уходишь, думая, почему так несправедлива жизнь. Почему она отобрала у тебя сына и жену, а у этой женщины любимого мужа? Ведь было бы куда справедливей, что бы ты ушел вместе с семьей, а отец этих ребятишек остался с ними...

И вот сейчас Робин смеялся. Скорей всего, прийти в себя ему помогли позитивные эмоции, щедро разливаемые ходоками.

– Да не парься! Молоко было холодное, потому что его в погребе держали, а не из-за лягушек.

– Ну чего вы ржете? – поморщился Джонатан. – Не люблю я этих земноводных...

– А я червяков! – фыркнула Эни. – Я целую половину такого розового съела, вместе с яблоком.

– Ага! Протеины, выращенные на экологически чистых фруктах, – поддакнул ее брат.

– Нет, ну я, конечно, до таких крайностей не доходил. По крайней мере, чтобы сырьем есть... – замотал головой аналитик под новый взрыв смеха.

Легкий ветерок со стороны хозяйского подворья донес очень знакомый запах. Тот самый въедливый запах, от которого цирковую кухню удалось избавить только с помощью синтезированного Ло поглотителя запахов. Пахло попкорном. Идея подзаработать на незнакомом лакомстве поначалу казалась весьма привлекательной. Но потом, когда мама Иду с дочерями осталась в Чикаго, изготовление попкорна легло на самих ходоков. Вот тогда, ощущение радикально поменялось. Использование вместо высоко технологичных агрегатов обычных сковородок и кастрюль, пусть и самонагревающихся, оказалось весьма трудоёмко и жирно. Запах, сначала вызывавший приступы неконтролируемого жора конечного продукта, вдруг стал неприятным до отвращения и въедающимся во все окружающее. В кухне пахло даже от стен, а волосы «поварам» приходилось мыть чуть ли не два раза в день. Поэтому, когда в бутылях закончилось масло, Марья под дружный вздох облегчения запинала полмешка кукурузы в самый дальний угол. Постаравшись сделать вид, что это вовсе не ее идею воплощали в жизнь всем коллективом.

Но теперь приносимый запах заставил опять принюхиваться с интересом. Вспомнилось неизрасходованное сырье, которое можно было спихнуть за ненадобностью. Марья, подцепив мешок за узел, стояла, пытаясь по запаху определить, куда конкретно идти.

– Мо-угу прово-удить, – предложил появившийся не понять откуда Невс.

– Что, давно не дразнил хозяйскую псину? – фыркнула Марья, и пусть псина былараз в пять крупней кота, но кошак уже успел довести ее до нервного тика. Невс, гордо задрав хвост, привел женщину в большую кухню, расположенную отдельно от хозяйского дома. В ней обнаружилась команда поварих с набором стреляющих попкорном сковород и хозяйка фермы. Миссис Джонс удивленно осмотрела гостью, одетую в элегантное платье из очень недешевой ткани, вместо ридикюля несущую что-то в мешке. После объяснений Марьи хозяйка удивилась еще больше, ведь индейская кукуруза не получила распространения вне индейских территорий. Пришлось валить всю ответственность за внедрение лакомства на Сонка. А на кого еще? Раз имеется индеец, то он во всем и виноват... Обсуждение рецептов сладкого попкорна для детей и дам, соленого под пиво, пикантного с перцем на любителя, качества и разновидностей масла закончилось чаепитием на хозяйской веранде. Женщины к тому времени уже общались без излишнего официоза, причем это миссис Прайс первой предложила называть ее по имени Флорой. Естественно Марья с радостью согласилась. Марья отдала должное простому, но очень приятному интерьеру, со светлыми занавесями, плетеной мебелью и букетами полевых цветов в широких вазах. Попивая душистый чай, Марья рассказала версию для печати, мучаясь при этом необходимостью обманывать собеседницу.

– Почему ваша семья переехала в эти, в общем-то, дикие земли? – задала давно интересовавший ее вопрос Марья. – Ведь сыроварни это такое дело, что быстро все наладить весьма сложно.

– О да, папе, да и нам с мужем, пришлось потрудиться, чтобы наши сыры стали такими. Но у моей мамы не совсем белая кожа. Папа не мог жениться на маме, пока была жива его жена... – Флора примолкла, вдаваться в подробности ей явно не хотелось, но и быть не понятой тоже. А еще просто хотелось выговориться, ведь эта странная циркачка завтра уедет. Женщина вздохнула и пустилась в объяснения. – Папина первая жена после того как родила сына, моего старшего брата по папе, заболела. Ребенка не признавала, а нянчила куклу. Буквально не расставалась с ней, всем рассказывала, какой у нее спокойный ребенок, не плачет никогда. Только об этом и говорила... Мама была рабыней, но общество... – миссис Флора запнулась, подбирая слова помягче.

– Общество, как всегда, лицемерно делало вид, что ничего такого нет! – решила ей помочь Марья. – И детей полукровок нет. Если папочка продает свою дочь-рабыню, это нормально, а вот если признает и заботится – то ужас, ужас.

– Меня папа признал и учиться отдал в пансион. Только, это не был пансион для белых леди. У нас девочек учили, чтобы они стали образованными «компаньонками». И вовсе не престарелым дамам. – Флора развела руками.

– Чего уж не понять, такая «компаньонка» и стоит дороже... Ка-а-злы!

– Потом, когда его первая жена умерла, рабство уже отменили и мама с папой обвенчались. Его сын был против. Устроил такой скандал – что он не потерпит мачехи черномазой. Его жену и детей многие стали игнорировать. Вот папа и уехал, забрал половину хозяйства, людей, кто захотел с нами отправиться. Когда приехали, вождь Желчь показал, где подходящее место есть и для дома, и для пастбищ. Тут же никто сам по себе не селится, когда приезжают новички, им индейцы показывают, где можно поселиться. Обычно на выбор два-три места, вот и нам показали. Первенец наш уже тут родился, пока обустроились, вроде все наладилось. Да только мама стала болеть, кашляла сильно, и док из Пирра сказал, что нужен жаркий климат, а лучше берег океана. Родители уехали в Калифорнию, там маме хорошо, а мы тут с мужем... – она вздохнула и помрачнела от горьких воспоминаний.