Текст книги "Куда Уехал Цирк. Дорога-3 (СИ)"

Автор книги: Елена Лоза

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 27 страниц)

ГЛАВА 25

Ходоки занялись пленными, Медведь, вскочив на коня, отправился разыскивать свое начальство, цирковые выбрались из фургонов.

– Шоб я так жил, так это малышка Таис! Правда, за последние года она стала-таки сильно крупней, – изумился Изя. Федор Артемьевич, оттолкнув его с дороги, кинулся к рыдающей даме с криком:

– Таисанька, девочка, это ты? – «девочка» перестала рыдать и встретила распростершего руки для объятий мужчину хуком в глаз.

– За что?! – оторопел тот, народ вокруг тоже замер. Даже док перестал ощупывать голову потерявшего сознание мужика и выговаривать по связи Невсу.

– Подлец! Он еще спрашивает! – дама резво вскочила, как будто не сидела только что безвольным мешком, и уперла руки в бока. – А кто меня бросил и смылся?! – она оглянулась, явно в поисках чего-то тяжелого. Например, сковороды, желательно чугунной.

– Но ты же сама меня прогнала с глаз долой! – растерянно оправдывался Федор, слегка попятившись под таким напором. – И сказала, что не желаешь меня видеть никогда.

Марья закрыла лицо растопыренной ладонью, Зара покрутила пальцем у виска, а Эни озвучила общее мнение женской части коллектива:

– Во, придурок!

– Ты мужчина, ты должен был прийти, стукнуть кулаком по столу и настоять на своем! А не бросать меня на сносях...

– Чего?! – Федор Артемьевич застыл истуканом, хватая воздух ртом.

– Слышь, подруга, а чего было выкобениваться, ежли залетела? – съехидничала Зара.

– А я тогда не знала! – огрызнулась дама. Признаваться в собственной взбалмошности она не собиралась. – Он наш цирк борделем обозвал! А его дочь там, в лагере, с бандюками осталась! Ей всего двенадцать!

– Дочь? – шепотом переспросил Федор и осел на землю. Ло, бросив уже пришедшего в себя бандита на попечение Невса, кинулся оказывать помощь.

– Мадам, вы бы полегче с такими новостями! Не ровен час, доведете до сердечного приступа, и он опять сбежит. Туда, – Джонатан показал пальцем в небо.

– Ой, – сказала мадам и прижала руку к груди, но заметив, как к отползающему от Невса мужику подходит Оле с веревкой в руках, завопила: – Не тронь моего крафта! Он не с ними, он с нами!

– О, коллега! – Оле усмехнулся и подал руку, помогая циркачу встать, а то выглядел тот бледновато.

Предложение сесть за стол, выпить чего-нибудь успокаивающего и обстоятельно поговорить было принято на ура. Части народа предложили чаек с успокоительным в пропорции один к одному, ходоки же затребовали у Тани кофе.

– Что, адреналин кофеинчиком заливать будем? – усмехнулся Ло.

– Да какой там адреналин?! – фыркнул Оле. – Даже во вкус войти не успели...

– Ну, не скажи, – Джонатан кивнул на фаната Невса. Тот сидел за столом и сжимал в дрожащих руках кружку.

– Боби, ты чего так на котика косишься? – удивленно спросила мадам Таис.

– А он, это, говорить умеет? – выпалил тот и запнулся, вытаращив глаза, поняв, какую глупость сморозил.

– Ну, умеет, – кивнула Марья. Тут вытаращились уже на нее, а Невс, который как раз вылизывал лапу, чуть не прикусил язык. – Он слово «мама» говорить умеет, правда, по-русски, – она, погладив Невса по голове, попросила: – Скажи – мама.

Кот подергал ушами и сказал:

– Ма-ума!

– Не сачкуй!

– Ма-МА!

– Вот, – удовлетворенно констатировала женщина.

– Не, – мужик мотнул головой и тут же скривился, шишка на затылке от резкого движения выстрелила болью. – Он сказал, чтобы я заткнулся, и зубы показал, – он понизил голос до шепота. – Как гвозди... В два ряда.

На кота посмотрели недоверчиво, осуждающе, обещающе много ну очень хорошего. Тот потоптался и нервно зевнул, так что весь хорошо заточенный набор мясорезки был на виду. В кошачьи зубы заглянули все, кое-кто для лучшего обзора даже встал.

– Вроде обычные... – констатировал Сонк.

– Ага, кошмар зубного врача, – поддакнула Эни. – Ни одной тебе дырки!

Невс с громким клацаньем захлопнул пасть, возмущенно рыкнув, и тут же был схвачен за ухо. Эни наклонилась к нему, прищурив глаза:

– И шо это было за звуковое сопровождение? – кот прижал оставшееся в свободном доступе ухо и втянул голову в плечи, демонстрируя, что это был не он, и вообще, все страдают слуховыми галлюцинациями. – Вот видишь, кот как кот, вполне себе нормальный...

– Ты, наверное, головой о землю ударился, когда Невс на тебя прыгнул, – предположил Ло. – Вон, какая шишка на затылке, а когда сознание теряешь, то и не такое показаться может...

Боб кивнул согласно, но покосился на рыжего с большим сомнением.

– Ну, во-ут! То-улько нашел себе фа-уната... – Невс тяжко вздохнул.

– Мало тебя фанаты наглаживали?

– А не фиг было трындеть...

-...понравилось с шахтером общаться!?– в два голоса заявили двойняшки.

Мадам Таис между тем рассказывала о типичном рейдерском захвате ее цирка. Все случилось в Пирре, они отыграли выступления и собирались уезжать, когда десяток вооруженных мужчин предложили сопровождать их в качестве охраны. Потребовав за это восемьдесят процентов прибыли, попробовавших возражать мужчин избили, а одного даже ранили и куда-то увели. Один Боб догадался не сопротивляться, но что он мог потом сделать один... В цирке кроме хозяйки и ее двенадцатилетней дочери было еще восемь девушек. От семнадцати до тридцати лет и единственный мужик, толкающий на представлении гири и другие тяжести. Что случилось с остальными артистами-мужчинами и живы ли они, хозяйка не знала. Как и не знала, зачем Капитан загнал их в этакую глухомань. О едущем впереди цирке он расспрашивал и весьма подробно. Знал, что цирк большой и народу в нем много, но все равно решил провернуть то же дельце, что и с ними. А сейчас еще и стал переть безоглядно, как бык на красную тряпку.

– Одного не пойму, отчего вы нас борделем обозвали? – с явной обидой поинтересовалась мадам.

– Мы не вас, – пожал плечами Оле. – Это вообще шутка была, чтобы к нашим девушкам не приставали.

– А почему? Им что, лишний заработок не нужен? – с полным недоумением пожала плечами Таис.

– Тогда чего обижаетесь на бордель? – фыркнула Эни. – Мы собой не торгуем!

– Будем говорить так, – Марья улыбнулась, – как зарабатывать – это ваше дело, мы зарабатываем другим, и это тоже наш выбор.

– О чем вы болтаете?! – возмутился Федор Артемьевич. – Там моя дочь, среди головорезов, а вы о заработках! Да подумаешь, все актерки развлекают мужчин, пока молодые! И что тут такого?

Эни изумленно посмотрела на Зару, а та только пожала плечами.

– Значит и Стаси, и ваша дочь тоже? Ну, пока молодые? – Марья была сама любезность.

– Да как у тебя язык повернулся?!– Федор от злости даже побелел.

– Сами ж говорите, что тут такого…– пожала плечами Эни.

– Кончайте мужика троллить.

– А неча болтать гадости, оно понятно язык без костей…

-Твоя доча осталась в лагере? – озаботился Изя.

– Да нет, Сесси Джо спрячет...

– Бандит?!! – взвился Федор.

– Наш проводник, мальчишка-индеец, это мы его так зовем, Джо.

– Проводник – это хорошо, но надо-таки выдвигаться и с бандюками разобраться, – поддержал Федора Ло. С составом группы захвата вышла накладка, идти бить морды оставшимся бандитам хотели все. Когда Ло объявил, что идут: он, Джонатан, Оле с Гарри и Сонк, остальные четверо обиделись. Стали пререкаться, высказывать возмущение и требовать взять и их. Ло от таких парламентских дебатов маленько опешил, отвык, бедняга, что его решения могут оспорить в такой форме. Потом нахмурился и сказал, что если хочется, то пусть идут все, а свой лагерь оставят под охраной Марьи с Эни. Если чего, девушки справятся, они дамы боевые. Мужики сникли и покорились.

Правда, Ник еще побухтел насчет спецназовцев недоделанных, но на него уже привычно не обратили внимания. Ходоки спецназовцами не были, но команда успела хорошо сработаться. Да и на полигоне отрабатывали и такие вот ситуации, как освобождение заложников и захват небольших объектов. Тогда еще фыркали и пожимали плечами, мол, и на фиг оно нужно? Ведь команда – не дальнобойщики, это те вынуждены иногда жить в забросе месяцами. Но, как говорится, по регламенту положено прыгать, извольте прыгать. А тут вот и пригодилось. Задержка с выходом произошла из-за мадам Таис, верней, из-за ее парадного наряда. Проделывать весь обратный путь, собирая на него все окрестные колючки, ей очень не хотелось. От предложенных Марьей мужских штанов дама с возмущением отказалась.

– Ну, тогда мою юбку надень, они у меня на веревочках, так что мало не будет, – пожала плечами старая цыганка. – И кофту найду, может, где тесно будет, уж больно ты кругла.

В фургоне Таис огляделась с любопытством, да и вздохнула завистливо, но, увидев предложенную юбку и блузу, недовольно скривилась.

– А ты думала я тебе новье дам? – хохотнула Зара. – Ага, по камням да кустам драть! Одевай, давай, чистое все, сойдет прогуляться. Надо было штаны брать, когда предлагали, в них самое то ходить.

– Еще чего! – Таис поправляла кофту, чтобы пышная грудь выглядела привлекательно. – Там Федор, и я перед ним в штанах?! Та ни в жисть, а бусики есть?

– И так сойдет, – опять рассмеялась Зара. – Ишь, бусики ей...

Но перевести свой тренировочный опыт в боевой ходокам так и не удалось. Группа захвата уже даже выдвинулась на тропу, пройдя по ней метров десять, когда по связи прорезался Невс.

– Доклады-уваю! У нас го-усти! – он помолчал секунду и внес ясность. – Желчь со това-урищи и че-утверо белых мужиков. Один с пере-увязанной рукой. В ла-угере будут через пя-уть минут.

Тут же между фургонов выскочил Дени и озвучил новость о всадниках на тропе. Спецом для чужаков, чтобы лишних вопросов не появилось.

Кавалькаду, как полагалось по табелю о рангах, возглавлял Желчь, за ним ехали Медведь, Перо, Ветер и Змей, а дальше обещанные белые мужики. Белые оказались знакомы Таис, она так бурно радовалась встрече, что все и без объяснений поняли, это те самые взятые в заложники циркачи. Пояснять расклад сил не пришлось, Медведь уже пересказал начальству все виденное и слышанное, а циркачи – всю предысторию их начавшегося похода. Поэтому ходокам было велено оставаться дома, а органы, облеченные властью, разберутся сами. Чему тут же воспротивился Ло, заявив, что он, как врач, обязан присутствовать: мало ли что, где, как и кому понадобится помощь! Если ходоки собирались идти пешком, опасаясь за здоровье лошадей, то кони индейцев к горным тропам были привычны. Ло посмотрел на Ветра, тот тоже осмотрел толстячка китайца, фыркнул и отвернулся. Зато Полоска призывно заржала. Мадам Таис, представив, как будет выглядеть с задранными юбками верхом на коне, согласилась на штаны. Треники Ло идеально подошли по ширине, а длину просто подвернули. Вид дамы в защитных штанах, обрисовавших все округлости, вкупе с цыганской блузой, вызвал улыбки. Да и на яркие бусы Зара таки расщедрилась. Но всем стало не до смеха, когда выяснилось, что Таис не умеет ездить верхом. От слова совсем!

– Зачем этой скво ехать с нами? – тихо поинтересовался Желчь. На него оторопело уставились.

– А и правда – зачем?

– Но там мои девочки, – дама всплеснула руками. – Они могут вас испугаться.

– Они знают этих мужчин? – индеец показал пальцем на циркачей, и, получив утвердительный кивок, пожал плечами. Мол, чего им тогда пугаться?

– Это он чего, подождал, пока мы наиграемся в переодевания, а потом взял и того... – Эни обращалась к Джонатану, пытаясь понять, а не издевается ли над ними этот индеец.

– Да нет, – аналитик качнул головой. – Это как в вашей поговорке: умная мысль бродит вдалеке и всегда опаздывает к нужному моменту.

– Чего?! – вытаращилась Эни.

– Хорошая мысля приходит опосля, – привела Марья оригинальный вариант поговорки. Желчь сжал губы, гася улыбку, и жестом приказал выдвигаться.

В лагере остался раненый циркач, и, естественно, его тут же стали дружно расспрашивать. Под чашку чая. Повариха Таня, поставив перед новым гостем тарелку с куском пирога и чашку, громко объявила, что больше еды нету! И до обеда не предвидится, а кто хочет кофе, пусть идет и варит сам. Раненого звали Тоби, и Марье захотелось побиться головой о стол.

– У-у-у, Боби, Тоби, а девица Добби! Еще и мужика с собакой не перепутать! – буквально взвыла женщина. – Давайте бейджики с именами соорудим, иначе я чокнусь!

Кианг обнял жену за талию и чуть прижал к себе.

– Не рассказывай, пока я не вернусь! – приказала Таис и умчалась в очередной раз переодеваться. Обернулась она быстро, все в тех же цыганских обносках, чем заслужила ну очень удивленный взгляд своего работника.

– В общем, загнали они нас в подвал, – начал он свое повествование, с сожалением глянув на недоеденный пирог. – Сначала вроде все путем было, мне вискаря немного дали руку промыть, слава Иисусу, пуля навылет прошла! Тряпку дали перевязаться, два дня чего пожрать приносили и воды. Потом за дверью двигали чет тяжелое, топали и ругались. И ушли, тихо стало. На другой день поняли мы, что бросили нас. Робяты стали в дверь стучать да орать, потом попытались ту дверь высадить, а не получилось. Ну, кричать и стучать не переставали, а соседи шум-то услышали и констеблю пожаловались, мол, непорядок и безобразие. Констебль хозяина нашел, тот сказал, что дом сдал, на месяц, пришли они всей кучей, а мы уже только хрипеть можем! До воды дорвались, что твои лошаки загнанные, – мужик рассказывал, экспрессивно жестикулируя здоровой рукой, раненую берег. – Освободить освободили, да мы ж без денег совсем, да еще и циркачи, от нас все шарахались. В полиции про то, что цирк захватили бандиты, и слушать не захотели... Тот самый констебль, дай ему Иисусе всего и побольше, нас пожалел, пристроил поденщиками. Так хоть с голоду не сдохли. Он же разузнал, что цирк наш к индейцам подался. А потом в город индестмены приехали, за одеялами, праздник у них будет, а без нового одеяла и не являйся. Вот констебль нас взял и к ним, поговорить. Выслушали нас, покивали и присоветовали к их вождю обратиться, к Красному Ходоку, еще его Желчью кличут. Мол, спец он в этих делах. Ну и нас с собой взяли. Желчь послушал, свистнул своих помощников, и поехали мы. А тут навстречу еще один индестмен и давай рассказывать, как бандюки еще один цирк захватывать пришли, да им рога и пообломали... – Тоби пожал плечами, показывая, что и говорить больше не о чем, и быстренько зажевал последний кусок пирога.

– А эта девица, она бандитская шмара? – уточнила статус любительницы корсетов Марья и получила возмущенный взгляд Ника. Мол, что за лексикон!

– Та де там! Наша она, – хозяйка Таис скривилась, как будто зажевала лимон, целиком и с кожурой.

– А не нужно всех подряд подбирать, – буркнул Тоби, – по канавам.

– Ну да, подобрали ее грязную-избитую, – мадам развела руками. – Сплела нам сказочку, что, мол, отец избил. Замуж отдать хотел, а ей лучше в петлю, ну и сбежала. Жалко девчонку, да и к нам частенько такие попадают. А через месяц мои девочки перегрызлись меж собой, мужики друг на друга коситься стали. Я всех посадила в круг, да и поспрошала. Ну и вызнали, эта стерва, где переврала, где сама придумала, да так ловко все провернула, что ей верили. Девочки ей после этого тумаков насовали знатно, она и притихла.

– А чего не выгнали? – удивился Федор.

– Так номер у нее хорош, мужикам нравится, – Таис вздохнула. – Танцует она, на барабане...

– ГДЕ?! – вопрос, заданный хором, прозвучал довольно громко. Все сначала уставились на Таис, а потом повернулись, рассматривая пухлую девицу, сидящую в тени, недалеко от связанных мужиков. У всех возник один и тот же вопрос: а какой барабан ее выдержит?

-Скульпту-урная группа о-ухренения! – прокомментировал Невс. – Я тоже с ва-уми!

– Да ладно, – Таис довольно усмехалась. – Бочка это дубовая, под барабан размалевана, вот по ней и стучит подковками.

– Степ? – с профессиональным интересом полюбопытствовала Эни.

– Не, ирландский рил.

Эни встала, вышла из-за стола и изобразила.

– Это?

– Эй ты! Это мой танец! – заорала девица, попытавшись вскочить.

– Когда она так скачет, у нее верхние полушария из корсета не выпрыгивают? – полюбопытствовал Дени.

– Мужики из штанов точно, – усмехнулась Таис. – Вот ихнии жонки гнилыми помидорами швыряются...

– А хозяйки здешних ферм за дробовики берутся... – добавила Марья. – И у девочек всегда есть подработка.

Таис на подколку только выгнула бровь. Федор еще раз посмотрел на девицу, потом на свою любовь, потрогал синяк под глазом и заявил:

– Если вы едете с нами, то эта, – он кивнул на девицу, – выступать не будет, и вообще пусть катится со своим хахалем!

***

Цепочка всадников неспешно двигалась по горным тропам. Индейские лошади, привычные ко всему, шли спокойно, помахивая хвостами, а вот Полоске под Ло было сильно неуютно. Впрочем, как и всаднику, но если коня он мог успокоить, то сам упорно чувствовал себя инородным телом в этой кавалькаде. Даже белые циркачи смотрелись гармоничней. Он же представлял сам себя кусочком гена глубоководной рыбы, встроенным в ДНК помидора. Почему доку на ум пришло это странное сравнение, он и сам не знал, но чувствовал себя лишним, как тот чужеродный ген в модификате.

Ехал Ло сразу за Желчью, вынужденно приглушив восприятие почти до нуля. Любопытство окружавших оглушало почти до звона в ушах, острое – молодых индейцев, сдержанное – Желчи и настороженное – циркачей. И потому, когда сзади громко ухнул филин, док даже вздрогнул и поморщился. Филин днем? Глупость какая! Вот зачем считать всех белых полными идиотами? Да и не белых тоже, вон, один из циркачей явный квартерон, хотя и очень светлый. Филин ухал еще пару раз, пока ему не ответила сова! Ну, совсем уж хорошо, хмыкнул Ло, оглядываясь. Из-за очередного невысокого камня выбрался молоденький индеец, лет семнадцати на вид. Такого пацана нанять в проводники можно было только совсем уж на безрыбье, которое и было старательно создано.

Паренек за руку вытащил из-за того же камня белую девчонку, в слегка перепачканной клетчатой рубашке и шароварах. Две косы, свисавшие с висков длинными кольцами, и трогательные кудряшки надо лбом делали ее совсем ребенком. Стаси рядом с ней выглядела барышней.

Паренек четко доложил местонахождение фигурантов, и стало понятно, что никакого особо сложного захвата не будет. Чего захватывать-то? Один ловит форель в ручье, двое ушли на охоту, четвертый достал заначку, выкушал бутылку виски в одно лицо и пел песни, сидя на высоком камне. Теперь, судя по тишине, наверное, заснул. Хотя нет, не заснул! Не так далеко, судя по громкости звука, хрипло, с подвывом орал зверски пытаемый кот. С душой, надо сказать, орал. А вот последний бандит остался в лагере, и Ло чувствовал, как это напрягало молоденького проводника. За рыбачком отправились цирковые, они же рассчитывали на обратной дороге снять с камня пьянь. Желчь, ставший неуловимо похожим на старого кота, решившего поднатаскать подросший выводок в ловле крыс, увел молодняк за охотниками. А Ло поторопился в цирковой лагерь. Подъехав к как будто вымершим фургонам, он на секунду придержал коня, сканируя пространство, и ахнул, закрываясь наглухо. От фургона, стоящего на отшибе, шла волна боли, ужаса и отчаянной безнадежности. А поверх этого животное наслаждение насильника и блаженство, наверное, такое удовольствие получает тигр-людоед, пожирая еще живую жертву. Дверь фургона вылетела, хрустнув вырванным крючком, Ло одним ударом вырубил рычащего, как голодный волк, мужика и отшвырнул его в сторону. Связанная и кляпом во рту девушка, смотрела, ничего не видя, расширенными до предела зрачками. Но сознания почему-то не теряла, и Ло мягко прижал артерию на шее, погружая ее в спасительную темноту. Плечи, живот, а особенно грудь жертвы были искусаны до кровавых ран. Желчь заглянул в фургон, когда Ло уже закончил оказывать помощь. Девушка лежала на постели, накрытая простыней, она спала, получив лошадиную дозу успокоительного. Индеец посмотрел на окровавленные тряпки на полу, потом на доктора и кивнул. Бледнолицый, с заткнутым ртом, корчащийся на муравейнике, вполне заслужил свое наказание.

–Этот толстячок знает толк в воздаянии по заслугам, как говаривал один знакомый христианский священник, – с уважением подумал Желчь.

ГЛАВА 26

В жилом фургоне Оле и Робина, по настоятельной просьбе, если не сказать по требованию Ника, собрались все ходоки. Из-за проходного двора, в который превратился цирк, штабную палатку ходоков свернули полностью. Палатку ящерок – частично. Все же их комп, уже официально прозванный Бантиком, иногда выдавал не только табличку с надписью: «Недостаточный уровень допуска». Правда, пришлось озаботиться защитой от нечаянного проникновения посторонних. Вход развернули в сторону ящеркового вольера, оформив как лаз в личную нору «яшпери». Должна же быть у них личная территория! Допускаются туда только личные друзья чешуйчатых, на остальных они шипят и щерятся. Причем весьма убедительно, аж дрожь пробирает. А еще бы не пробирала, если во вполне слышимый диапазон добавлялось маленько инфразвука. Эта способность прорезалась у Шена после взросления, Фен так не могла, не женское это умение.

Оле, заглянув в керосиновую лампу, решил, что, пока светло, ее стоит дозаправить. Бутылка с керосином, плотно завернутая, чтобы меньше воняла, стояла между стеной и шкафом. Спокойно достать ее не получилось, на голову наклонившегося шведа посыпалась пыль и паутина. Чертыхнувшись, он отряхнул рукой короткий ёжик волос и взглянул вверх. Со шкафа на него смотрели две чешуйчатые морды лица, излучая нарочитую виноватость. Но кто бы им поверил, с такими-то широкими зрачками! К тому же люди уже давно научились различать мимику ящерок. А вот как они вдвоем уместились на не столь и большом шкафу, было интересно.

– Да уж, ребятки, убираться вы явно не любите, – Марья помахала ладонью в воздухе, разгоняя пыль, краем зацепившую и ее.

– Чего вы вообще туда попер... залезли? – удивился Дени.

– Тес-сно... – пояснил Шен, его голос стал гораздо ниже, чем у его сестры.

– Уфорачиватца не надо, – уточнила резон высотного расположения Фен. Ящерки завозились, просыпав еще немного пыли, и их головы оказались с одной стороны шкафа. Одна над другой, причем гребень Шена уперся в потолок.

– А наверху что, не тесно?

– Сато на лапы и хвост не нас-ступают...

– А-а-а, – заявили присутствующие чуть не хором.

– А почему мы динамку не запустим? – пожал плечами Дени. – Свет будет нормальный...

– И стучать она будет на всю ивановскую... – фыркнула Эни

– Ну и что? – не понял парень. – Мы же от индейцев не прячемся...

– Дитя асфальта... – усмехнулась Марья.

– Что такое асфальт? – тут же поинтересовался Робин.

– Старинное покрытие дорог и тротуаров в городах. В нем постоянно появлялись ямы, и его все время ремонтировали, тем самым обеспечивая постоянную занятость рабочим, – отрапортовала Эни. – А еще оно воняло летом в жару, и в нем застревали каблуки.

– Не, а че? – возмутился Дени.

– Ты выйди, посмотри на эти скалы, на сосны, прислушайся... А потом ды-ды-ды движка, и ни пения птиц, ни тишины, – вздохнула Марья. – Невместно оно как-то тут... – народ молча покивал, соглашаясь.

– И где Ник, в конце-то концов? – возмутился Гари.

– Иу-дет уже, – доложил Невс, вспрыгивая на раму окна.

Ник вошел, и все собравшиеся, кроме ящерок, конечно, им такие тонкости были еще непонятны, изумленно на него уставились. Мужчина был одет в отутюженный костюм-тройку, и ходоки, одетые в походно-домашний вариант гардероба, на его фоне смотрелись бледно. Однако высказать свое удивление никто не успел. Ник обвел собравшихся взглядом недовольного начальника и заявил:

– Я просил собраться только ходоков. Почему здесь посторонние и дети?!

– Кто тут дети?! – взвились двойняшки.

– ССАА! – поддержали их ящерки.

– Кто тут посторонний? – полюбопытствовал Джонатан.

– Ник, ты чего как индюк раздулся? – округлила глаза Марья.

– Я требую, чтобы мои племянники покинули помещение, – не обращая внимания на вопросы и возгласы, гнул свое Ник. – Их имена не должны даже упоминаться в связи с этой грязью.

– Значит, если бы на нашем месте были другие курсанты... – Эни говорила внешне спокойно.

– Другие меня не интересуют! – отмахнулся он него профессор.

– Если кто забыл... – Дени, в отличие от сестры, с трудом сдерживал злость, все эмпаты уже наглухо закрылись от бури эмоций.

– ...мы уже совершеннолетние, – закончила его мысль Эни.

– И имеем право сами решать! – хором закончили они.

– Решать?! Да вы дураки малолетние и будете делать, что велят старшие! – Ник облил племянников презрительным взглядом. – Для своего же блага будете.

– Не будем... – Дени скрестил руки на груди, и его взгляд стал не менее презрительным – Потому что не хотим, чтобы потом о нас сказали, что мы тряпки и ни одного самостоятельного решения принять не можем.

– Как было сказано о тебе твоей любящей мамочкой, – также безжалостно добавила Эни. – Какое счастье, что бабушка маму не любила... На фиг такую любовь! Мы от нее тоже убежали не оглядываясь.

– К тому же наша фамилия не Ротроковские, если ты не забыл!

– Вно-ушу предло-ужение!!! – вдруг заорал Невс с окна. На него уставились, с изумлением, а кое-кто явно прикидывал, с какого места начать демонтаж наглого механизма. – Мо-угу включить гене-у-ратор помех! – поспешно закончил свое выступление кот и получил дружный кивок, выражающий согласие. Закивали, подражая людям, ящерки, которые уже начинали «плыть». Все же, в силу молодости, они были не столь сильны в защите.

– Может, дела семейные решите наедине, – облегченно выдохнув, предложил Ло, и поинтересовался: – Ник, зачем ты нас собрал?

– Я требую, как лицо, занимающее высокую должность в службе...

– Только лицо? – судя по более высокому тембру, удивилась Фен, но на нее не обратили внимания.

– Кем вы, профессор, являетесь в нашем пространство-времени мы знаем, – Ло смотрел спокойно. – Но тут и сейчас, вы всего лишь сопровождающий находящихся на практике двух курсантов. И требовать что-либо...

– А вы, Лонгвей, после совершенного вами гнусного преступления, вообще не имеете права быть командиром! – Ник был холоден, как айсберг. – И еще раз подчеркиваю, что не желаю, чтобы мои племянники были замешаны в эту грязь!

Дени и Эни закатили глаза, и девушка прошептала что-то весьма похожее на «барана».

– Конкретней, пожалуйста, – потребовал Джонатан.

– Нарушение клятвы Гиппократа и Женевской конвенции о пытках пленных, – деловым тоном выдал Ник.

– Ты это серьезно?! – высказала всеобщее охренение Марья.

– А что, это забавы – положить человека в муравейник, еще и сахарком сверху присыпать?! – с явной издевкой в голосе уточнил Ник. – В такой ситуации я считаю себя вправе взять на себя руководство отрядом.

– Во, дает Колобок! – изумился Оле, почему-то припоминая студенческое прозвище Ника.

– Процедура смены руководства отряда регламентирована должностными инструкциями. С описанием ситуации, вследствие которой вышеуказанная замена происходит, – наставительно пояснил Джонатан. – А также должностные инструкции оговаривают, кто из членов данной структурной единицы является преемником освободившейся должности. И в данном случае вы, профессор Ротроковский, не можете претендовать на эту должность, ибо не являетесь членом команды.

Пока Джонатан изрекал тезисы на канцелярите, глаза Робина и Кианга становились все круглей. Команда, знающая таланты аналитика, внимала уважительно, и только Марья давила ухмылку, уж больно недоуменный стал вид у Ника. Ло подошел к столу, положил на него свой фон и приказал Невсу:

– Показывай. В полный размер...

Кот поежился, но приказ выполнил, и на столе появилось изображение окровавленного тела девушки. Столь реалистичное, что мужчины дернулись, а с лица Марьи исчез даже намек на веселье.

– А если бы на ее месте оказалась я? – Эни вскрикнула. – Ты бы тоже говорил о конвенции?

– С твоей подготовкой это нонсенс! – отмахнулся дядюшка.

– О тряпке с эфиром, и ударе по голове ты уже благополучно забыл?

– Это был для тебя ценный опыт, и больше на такое не купишься!

Ник в данный момент являл собой яркий пример человека, который в споре не воспринимает доводов визави. Он слышит только то, что укладывается в его систему доказательств, а если не укладывается– притянем за уши.

Изображение на столе, мигнув, погасло, и в тот же момент дверь открылась, и на пороге появился Желчь. Но он не стал входить в помещение, а остановился, прислонившись плечом к притолоке. Ник, сидевший спиной к двери, появления индейца не заметил, а остальные никак не отреагировали.

– Чтобы ни сделал этот человек, – между тем продолжал Ник. – Лонгвей, как врач, не имел права подвергать его пытке, закончившейся смертью! – лицо профессора пылало праведным гневом. – Его должны были судить и лечить. Этот человек был болен, а с ним поступили бесчеловечно.

– Ага, почему-то эти «больные» с удовольствием мучают других, а как их коснется, так их не трожь ... – фыркнула Марья.

– К тому же, этот был жив, когда его забирали индейцы, – сообщил Гари. – Я сам видел.

– А отек Квинке, как аллергическая реакция на муравьиную кислоту?! – в голосе Ника было какое-то нездоровое торжество. – Мне этот, Ветер, кажется, сказал, что пленный перестал дышать!

Лицо у Ло стало совершенно деревянным и побледнело, а Ник явно чувствовал себя победителем. И если бы не работа генератора, мешающего ходокам слышать эмоции, то огребли бы они по полной. Сквозь все щиты.

– Трудно дышать, когда на горле затягивается кожаный ремень, – голос, раздавшийся за спиной, заставил Ника подпрыгнуть и резко обернуться. Желчь вошел-таки в комнату, закрыл за собой дверь и сел на освобожденное Дени место. – Его повесили.

– Но суда не было! – по инерции возмутился Ник, забыв, видать, о должности этого кряжистого индейца.

– Был. В Пирре его приговорили заочно, за убийство молодой женщины, – лицо Желчи было жестким. – Может, хочешь поехать в Пирр и рассказать ее родителям, мужу и маленькой дочери, что мразь нужно было лечить? Я бы его повесил только за то, что он сделал здесь. Одержимый злым духом, идущий тропой Черного Бизона, не должен жить, – вождь сощурил глаза. – Уходи, белый человек, я не буду при тебе говорить.

После ухода Ника, народ помолчал и начал расползаться. Истечение сотрудников с неприятного мероприятия возглавил Невс. А кто-то сомневался? Кот стек в открытое окно, как его и не было. Потом, спросив взглядом разрешения у Ло, ушли Эни и Дени. Плечом к плечу, и даже в дверном проеме ухитрившись не разомкнуть «строй». Марья, было, качнулась встать следом, но, получив на голову очередную порцию пыли (ее что, на шкаф лопатами загружали?), отшатнулась назад. Это ящерки тоже решили убраться и заодно обставить свою эвакуацию как можно красочней. Шен вытянулся, прижав гребни к спине, передними конечностями зацепившись за край стола. Задние остались на краю шкафа, при этом его тело уплощилось. Фен, использовав тело брата как горку, съехала по нему на пузе и, не снижая скорости, изогнувшись, вылетела в окно. Шен, мгновенно сократившись до обычного размера и вида, рванул туда же, только чешуйчатый хвост мелькнул. На раздавшийся снизу звучный шлепок народ поморщился.