Текст книги "Песочные часы"
Автор книги: Елена Лагутина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)
– Пришла все-таки.
Он смотрел на нее так, как будто ее появление было вполне естественным, словно она дала ему твердое обещание прийти во что бы то ни стало, но опоздала – в его глазах был упрек.
– Пришла, – ответила она, чтобы не молчать, подмечая про себя, что у него привычка задавать людям бессмысленные вопросы.
– Проходи.
Она переступила порог, оказавшись в просторной и светлой прихожей, а он, наклонившись, поставил перед ней тапочки.
– Ну, что ты застыла как изваяние? Или в прихожей переночуешь?
Она подняла глаза и впервые с интересом взглянула на человека, который, как бы то ни было, теперь уже вошел в ее жизнь. Наверное, он был красивым… У него были светлые глаза и смуглая кожа, темные, немного непослушные волосы, большие, неровно очерченные губы и слегка выступающий вперед подбородок.
– Послушай, как тебя зовут?
– Да, ты права, пора бы и познакомиться. – Он улыбнулся, наверное, в первый раз за все время их странного знакомства. – Меня зовут Саша. Очень приятно… Да что же ты, в конце концов, так и будешь стоять в дверном проеме?
– Я… – Она вдруг почувствовала неловкость за свое вторжение, осознав, что пришла в дом к человеку, которого абсолютно не знала, который скорее всего оставил ей свой адрес просто из вежливости, надеясь в глубине души, что она им никогда не воспользуется. А она вот пришла. Но в то же время куда ей еще было идти? Не ночевать же, в самом деле, на лавочке…
– Ты?.. Ты, наверное, хочешь сказать, что очень извиняешься, но у тебя нет другого места для ночлега.
– Да, именно это я и хотела сказать. – Она улыбнулась в ответ на его улыбку, почувствовав наконец, что он на нее не злится. – Но ты же сам оставил мне свой адрес…
Она осеклась, поняв, что он ее, собственно, не приглашал. Просто оставил адрес – на всякий случай. Да какая теперь разница…
Через какое-то время она уже лежала в ванне. Теплая мыльная вода постепенно превращала человеческое существо в безвольное тело – она уже не могла мыслить, настолько сильной была усталость. С трудом преодолев желание заснуть, она все-таки заставила себя подняться, смыть с тела пену. Отключив горячую воду, она направила на тело ледяные струи. Взвизгнув, поняла, что это было для нее слишком. Но сонливость будто бы отступила. Она растерла тело махровым полотенцем, накинула халат и вышла из ванной. В единственной комнате свет не горел – и она, как мотылек, направилась на кухню, туда, где светила лампочка. Он обернулся на звук ее шагов.
– Ну вот, соль с себя смыла. Уже лучше. Садись, ты же, наверное, голодная…
На столе стояла тарелка с бутербродами, салат из крупно нарезанных помидоров, хлеб и ломтики сыра. Она опустилась на табуретку и беспомощно улыбнулась.
– Погоди, я сейчас вернусь…
Он вышел в комнату – там в баре стояла бутылка вина. Его немного задержал работающий телевизор, по которому транслировали футбольный матч. Вернувшись, он застал ее спящей. Она склонила голову на стол, руки безвольно, словно плети, повисли по обе стороны… На полу лежала вилка – наверное, она ее уронила.
– Алена, – тихо позвал он, но она его не услышала. Он медленно подошел, поднял вилку и аккуратно положил на стол.
Проснувшись утром, она его уже не застала.
За окном было пасмурно. Бледно-серое небо равнодушно заглядывало в окно, не обещая ничего хорошего, такое же серое, покрытое многолетним слоем дорожной пыли здание довершало мрачную и унылую картину. Ничего хорошего…
Алена натянула теплый и мягкий плед до самого подбородка – ей совсем не хотелось вставать – и попыталась вспомнить, как она оказалась в кровати.
– Саша, – тихо позвала она, но ей никто не ответил. Прислушавшись, она поняла, что находится в квартире одна. Это было даже лучше – по крайней мере на какое-то время можно было почувствовать себя спокойно. С интересом она принялась разглядывать свое временное пристанище. Большая комната оказалась достаточно уютной, обстановка – совсем обычной. Диван стоял в нише, в центре – два кресла, обитых мягким зеленым бархатом, такие же, в тон, занавески на окнах, большой телевизор, шкаф и музыкальный центр на полу. Внезапно ее внимание привлек халат, который был небрежно брошен на одно из кресел.
Халат… Ведь вчера вечером он был надет на ней. Откинув в сторону плед, она обнаружила себя абсолютно раздетой. Только нижнее белье… Нахмурив брови, она попыталась вспомнить вчерашний вечер – но, к своему удивлению, помнила только, как вышла из ванной. Еда на столе… На этом память замолкала. Черт возьми, что же было дальше?..
Алена растерялась. Вскочив с дивана, она заметалась по комнате, пытаясь найти еще одну постель. Но кресла – это было видно с первого взгляда – были нераскладными, никакой раскладушки ни в комнате, ни на кухне, ни в коридоре… Так, значит, они спали вместе?.. Но почему она ничего не помнит?
Опустив глаза, она медленно и отстраненно принялась разглядывать свое тело, как будто надеясь отыскать на нем следы прошедшей ночи, со страхом прислушиваясь к себе, опасаясь того, что ее подозрения могут подтвердиться. Но ведь она не могла бы не помнить, если бы…
В растерянности она сжала пальцы так, что они побелели. Может ли такое быть – чтобы он, этот человек, таким странным образом вошедший в ее жизнь, просто воспользовался ее беспомощностью, распорядился ее телом после всего того, что она ему о себе рассказала? Она не могла ответить на этот вопрос – просто потому, что совсем не знала этого человека. Несмотря на то что он знал про нее так много – почти все, она его совсем не знала. Только имя. Но глаза…
В этот момент ей пришлось прервать свои мучительные раздумья – на кухне зазвонил телефон. Некоторое время она стояла не двигаясь, не решаясь поднять трубку, но на том конце, видимо, знали, что кто-то есть дома, и ждали ответа.
– Алена? – услышала она и удивилась тому, как неузнаваем был его голос. – Ты проснулась?
Она молчала, внезапно почувствовав, насколько чужие для нее и этот дом, и этот голос, и этот человек… Что она здесь делает? Что это за странный поворот событий, ведь она приехала, чтобы найти Максима, – тогда почему она до сих пор здесь? И эта проклятая ночь, этот стершийся участок памяти – как такое могло случиться?
– Алена!
Но она так и не ответила ему. Медленно нажав на рычаг, она долго слушала монотонный гудок в трубке. Потом звук стал прерывистым – словно его разделили, разрезали на сотни частиц… Оставив трубку на столе, ока бросилась в комнату – сейчас же, сию же минуту ей нужно отсюда уйти. Ей больше нельзя здесь оставаться – она это чувствовала, как и то, что жизнь ее постепенно начинала развиваться вне всякой зависимости от того сценария, который она написала своей нетвердой рукой… Она схватила платье и начала поспешно натягивать его через голову, не расстегнув пуговиц… И в этот момент застыла на месте. Прямо напротив нее на стене висела фотография.
На фоне голубого неба, посреди высоких зеленых деревьев, прямо на траве сидела девушка. Светлые, цвета соломы, волосы воздушным облаком обрамляли ее смуглое лицо. Улыбка на губах – открытая и в то же время таинственная, загадочная… Алена долго смотрела на фотографию, пораженная этим удивительно красивым лицом. Потом, стряхнув с себя оцепенение, отстраненно подумала: ведь она совсем ничего не знает об этом человеке. И эта девушка – кто она? Его подруга, жена, сестра или возлюбленная? Да какая, в конце концов, разница!
Захлопнув дверь, она быстро спустилась по ступенькам и некоторое время просто шла по улице, не задумываясь над тем, куда идет. Возле нее остановился троллейбус, и она прыгнула на подножку, думая только об одном – поскорее уехать подальше от того места, где провела свою первую и такую странную ночь. Ожидание встречи с Максимом вскоре полностью заслонило собой все мысли и чувства, и она почувствовала себя легче, даже улыбнулась, подумав о том, что едет, сама не зная куда.
– Скажите, пожалуйста, я правильно еду на улицу Тархова? – спросила она у женщины, сидящей рядом.
– Нет, неправильно, – ответила та, удивленно вскинув брови. – Вам в другую сторону…
Алена осталась невозмутимой – подумаешь, пересесть на другой троллейбус… Через несколько минут она уже нажимала на знакомую серую кнопку дверного звонка – но только и на этот раз ответом была полная тишина.
Два часа она просидела на знакомой скамейке, равнодушным и неподвижным взглядом уставившись в пространство. Это может продолжаться бесконечно – она будет приходить и сидеть здесь, ожидая, что в конце концов хоть кто-то появится дома. Но когда это произойдет? Сколько дней и ночей ей придется провести в этом чертовом городе, прежде чем она наконец обретет пристанище? Она сидела и вспоминала о том, как Максим рассказывал ей про свою маму, про пирог с яблоками, про то, как они будут жить – все вместе… Кажется, это было только вчера – и не было той ужасной ночи, той страшной записки, не было холодного соленого моря, в котором она так хотела раствориться… Но только почему его нет дома? И где его искать? Когда же наконец она его увидит?..
Потом она долго вспоминала свое прошлое, пытаясь представить себе, что творится сейчас в доме. Ведь она ушла, не оставив даже записки… Но думать об этом ей не хотелось. Ноющая тоска ледяным комком притаилась в груди, грозя прорваться наружу и заполонить собой все ее существо. Из последних сил она заставила себя подняться со скамейки. Нельзя же, в конце концов, сидеть здесь до бесконечности. Надо что-то делать…
Она снова пошла в университет – но на кафедре уже знакомая женщина сказала ей, что Ветров не появлялся. Вернувшись опять к его дому, она снова долго не отпускала пальцев от кнопки звонка, и снова безрезультатно. Позвонив наконец соседям, она так ничего и не узнала – подозрительность во взгляде пожилой женщины-соседки так разозлила ее, что она, не помня себя от беспомощности, растерянности и злости, больше не став задерживаться у подъезда, снова устремилась в никуда. Долго бродила по улицам города, всматриваясь в лица прохожих, прислушиваясь иногда к разговорам – без интереса, просто для того, чтобы хоть как-то отвлечься. Пересчитав деньги в кошельке и с удивлением отметив, что их осталось не так уж и много, она решила отправиться ночевать в привокзальную гостиницу, убеждая себя в том, что завтра все изменится. Максим наконец появится… На улице уже совсем стемнело, когда она пересекала небольшую аллею, засаженную высокими ветвистыми каштанами. Ни одного человека – только две темные фигуры, приближающиеся издалека…
Все происходило, как в страшном сне. Их было только двое, но они сумели сомкнуться вокруг нее плотным кольцом, не выпуская. Сначала они выхватили у нее из рук сумку, потом один грубо рванул платье. Треск разрывающейся материи в ночной тишине прозвучал как выстрел. Алена вздрогнула, беззащитно скрестив руки на обнажившейся груди. Она попыталась вырваться, но тут же почувствовала, что тело ее как будто налито свинцом – ноги не слушались, подкашиваясь. Она закричала, в тот же момент почувствовав на своих губах грубые пальцы, которые, казалось, хотели вдавить этот крик обратно, внутрь ее. Лица, едва различимые в темноте, в этот момент стали расплываться у нее перед глазами – сначала до чудовищных, нереальных размеров увеличился рот, превратившись в акулью пасть, потом она увидела перед собой глаза – но это были не глаза живого человека. Словно две пропасти, заполненные жидким, грязно-серым стеклом… В следующую секунду она, словно очнувшись, осознала все, что с ней происходит, и из последних сил попыталась вырваться из цепких рук. Сильный удар сбил ее с ног – она стукнулась головой об асфальт, в голове зашумело. Вскочив на ноги, она тут же снова упала. Дикая боль пронзила ее насквозь, крик внезапно превратился в стон. Снова треск рвущейся материи, тело – уже полностью оголенное, белое пятно, беззащитно двигающееся в темноте. Ее били ногами, и она уже не могла сопротивляться – только сжалась в комок, закрыла лицо ладонями, пытаясь справиться с надвигающейся чернотой, но не смогла. В какой-то момент чернота полностью заслонила собой всю реальность. Звуков приближающейся сирены она уже не слышала.
Потом был все тот же желтый свет – уже второй раз за последние несколько дней она видела его, не понимая, что он означает. Казалось, он звал за собой, и она послушно, как под гипнозом, устремлялась за ним, помимо своего желания остаться там, где темно и холодно, но спокойно. Она чувствовала, что не хочет возвращаться к жизни, что больше всего на свете хочет обрести спокойствие, но внутренняя, физическая сила не позволила ей покинуть мир, в котором ей было так тоскливо и неуютно. Темнота отступила, желтый свет слепил глаза – она стремительно катилась вниз по узкому длинному тоннелю, чувствуя, что задыхается. Губы беззвучно двигались – в памяти возникли смутно знакомые черные глаза, лицо, склонившееся над ней, начинало приобретать очертания…
Но это был не Максим. Мужчина в белом халате и медицинском колпаке на голове был всего лишь врачом – еще один случайный человек в ее жизни. Алена поняла, что находится в больнице, и сразу же отчетливо вспомнила все то, что произошло с ней той ночью. Сознание возвращалось, а вместе с ним возвращалось и ощущение боли – физической боли в каждой клеточке тела. Лицо склонившегося над ней мужчины показалось ей огромным – зрение отображало его в искаженном виде, словно в выпуклом стеклянном шаре. Мелкие розоватые точки замелькали перед глазами. Вздохнув, она отвела взгляд в сторону. Стол, какие-то медицинские приборы…
– Как вы себя чувствуете? – слегка картавя, словно издалека произнес врач.
Алена, отчетливо расслышав вопрос, долго не могла понять его смысла – каждое слово существовало отдельно, не желая соединяться с другими, обретая значение.
– Как вы себя чувствуете? – повторил он. – Вы меня слышите?
– Я вас слышу, – произнесла она, не чувствуя губ, – скажите, что со мной случилось?
Он ощупывал ее пульс – рука висела покорно и безвольно, – затем надел хрустящую манжету, сдавил мышцу, измеряя давление, отошел в сторону.
– Попытка изнасилования. Неудачная. Не переживайте, с вами все в порядке. Только ушибы и легкое сотрясение…
Потом она увидела другое лицо – молодая девушка в белом халате подошла к ней и сделала укол в вену, и она снова забылась, отключилась, не чувствуя времени, не зная и не задумываясь над тем, что же будет дальше.
Ее второе пробуждение было уже совсем не таким. Она открыла глаза, отчетливо различила светло-зеленый потолок, круглую лампу по центру, кафель на стене и грязно-розовые шторы. «Больница», – подумалось с тоской, но в этот момент ее внимание привлек какой-то едва различимый звук. Она обвела глазами комнату, приподняла голову и вдруг увидела человека, сидящего на ее кровати. Он тут же встал, словно каждую секунду только и ждал, когда же она его позовет, подошел близко…
– Саша? – удивилась она. – Почему ты здесь?..
Он смотрел на нее пристально и тревожно.
– Как ты?
– Не знаю… – честно призналась она, потому что в первый момент и в самом деле не могла разобраться в своих ощущениях. – Как ты здесь оказался?
Он пожал плечами.
– Мне позвонили из больницы.
– Тебе? Но почему тебе?
– Потому что никакого другого телефона у тебя в кармане не нашли. Наверное, поэтому, – равнодушно пояснил он, – да это не важно.
Некоторое время они молчали, не глядя друг на друга.
– Послушай, ты, наверное, знаешь, что со мной случилось… – неуверенно начала она, сама не понимая, хочет ли она узнать это.
– С тобой ничего не случилось. – Он подошел ближе, наклонился, поправил одеяло и пристально заглянул ей в глаза. – Ничего страшного. Ты просто сильно ударилась головой об асфальт, у тебя небольшое сотрясение. Через пару дней, возможно, чуть позже, тебя выпишут.
Алена отвернулась. Два дня, возможно, больше… Это же целая вечность! А как же…
– А как же Максим? – спросила она у Саши, как будто он и в самом деле мог ответить на этот вопрос.
– Максим… – произнес он с какой-то незнакомой и странной интонацией. Алена не могла понять, что это – сочувствие, насмешка или же и то и другое вместе?
– Как-то странно все это, – продолжила Алена, не глядя на него, – я ведь приехала сюда к нему. Только его нет, а ты – есть… Откуда ты взялся? Почему ты опять со мной?
Он вздохнул.
– Я не знаю, Алена. Мне позвонила медсестра из больницы, потому что обнаружила у тебя мой адрес. Я приехал. Вот и все. Знаешь, я ведь тебе не навязываюсь. Никогда не мечтал быть сиделкой у постели больного.
– Деньги… – вдруг вспомнила она, – они ведь отняли у меня сумку, в ней были деньги… Теперь у меня совсем нет денег.
– Я тебе одолжу, – ответил он, теперь уже не скрывая насмешки, – отдашь, когда сможешь…
– Не вижу повода для смеха, – обиженно произнесла она.
– Может быть, поплачем?
– Почему ты всегда со мной так разговариваешь? – не выдержала Алена. – Ты все время как будто издеваешься… Я ведь тебе ничего плохого не сделала и, в конце концов, не просила возле меня сидеть. Если хочешь, можешь идти домой!
– Скоро пойду, потерпи немного. И вообще хватит болтать. Отдыхай. Спи.
– Я не хочу спать, я спала черт знает сколько времени!
Он поднялся, медленно отошел к окну.
– А чего ты хочешь?
– Я хочу уйти отсюда… Я не хочу лежать в больнице! – Она резко приподнялась на локте и тут же почувствовала, как перед глазами поплыло… В следующую секунду он уже был рядом.
– Знаешь что, ты уж, пожалуйста, не делай резких движений. Это тебе сейчас ни к чему.
– Без тебя знаю, что мне делать, а чего не делать! – Разозлившись на свою беспомощность, она уже не могла держать себя в руках.
– Что ж… – Он резко выпрямился и равнодушно произнес: – Дело твое.
Вслед за этим она услышала, как скрипнула и аккуратно, почти беззвучно, захлопнулась дверь палаты. Откинувшись на подушку, Алена закрыла глаза и попыталась отключиться. «Странный человек, – подумала она, – странный и непонятный. Ведь мог бы и не приходить ко мне в больницу. Я ведь его об этом не просила и не обиделась бы, если бы не пришел… Да вообще бы не вспомнила. А теперь…» Теперь она отчего-то чувствовала себя виноватой, только никак не могла понять, отчего. Раздумья ее были прерваны появлением врача, который зашел в палату в сопровождении человека в форме. Сердце у нее застучало в бешеном ритме – она сразу подумала, что милиционер, конечно же, пришел сюда потому, что родственники объявили на нее розыск, и вот теперь… Она вскочила, прижала руки к груди и беспомощно, как ребенок, замотала головой из стороны в сторону.
– Что это вы так испугались? – удивленно улыбнулся доктор.
Алена молчала, не зная, что сказать, и только позже, когда наконец поняла, что визит милиционера с ее бегством из дома никак не связан, облегченно вздохнула и тоже улыбнулась. Ответив на вопросы – о том, помнит ли она лица нападавших, рост, какие-то особые приметы, – она вскоре снова осталась в палате одна, раздумывая над тем, что сказал ей врач.
Диагноз у нее и в самом деле оказался не слишком серьезным – небольшое сотрясение мозга и ушибы, для жизни неопасные. Но ее тревожило другое – в больнице, оказывается, придется провести как минимум неделю. Неделю, а может быть, десять дней… А ведь она так и не нашла Максима! И теперь целых десять дней… Неужели она сбежала из одного плена только для того, чтобы оказаться в другом? Больница, конечно, все же лучший вариант, чем жизнь в доме Руслана, и все-таки ведь она приехала сюда не за этим.
Медленно поднявшись с кровати и чувствуя лишь легкое головокружение, она открыла дверь и оказалась посреди узкого длинного коридора. Медленно пройдя несколько шагов, увидела перед собой дверь с надписью «Ординаторская». Дверь открылась бесшумно. Лечащий врач сидел за столом и заполнял какие-то бумаги.
– Доктор…
Он посмотрел на нее удивленно и недоброжелательно.
– Кто вам разрешил вставать с кровати и ходить по коридору?
– Я… я вполне нормально себя чувствую, – ответила она извиняющимся тоном, – пожалуйста… Мне необходимо с вами поговорить.
– Идите в палату, – произнес он тоном, не терпящим возражений, – я к вам зайду.
Алена послушно повернулась и вышла. Почти целый час она не могла найти себе места, с каждой минутой теряя надежду на то, что он вспомнит о своем обещании. Алена не заметила, как снова задремала, а очнулась от его голоса:
– Заснула?
Она открыла глаза. Возвращение в реальный мир показалось ей настолько тягостным, что она едва не заплакала.
– Доктор, пожалуйста, выслушайте меня… Мне нельзя здесь находиться, я должна…
Ее рассказ был сбивчивым и непонятным – в нем почти не было слов, были только эмоции. Эмоции его не впечатлили – серьезно ответив ей, что о выписке думать еще слишком рано, он попрощался, посоветовав ей больше не вставать с постели без крайней необходимости. Дверь закрылась, и она досадливо ударила пальцами, сжатыми в кулак, по серой больничной подушке. Неделю – целую неделю – провести на этой кровати, не имея возможности даже выйти в коридор? Хотя зачем он ей нужен, этот коридор, и чем он лучше ее палаты? Такое же замкнутое пространство, только вытянутое в длину…
Вскоре принесли обед. Алена равнодушно поковыряла вилкой желто-серую капустную массу и отодвинула тарелку. Есть ей сейчас совсем не хотелось. Обрывки мыслей путались в голове. Снова вспоминалось прошлое, и все ее существо протестовало против этого вынужденного бездействия. Она лежит здесь, в больничной палате, практически здоровая – а в этот момент, возможно, Максим… К вечеру, когда за окном сгустились свинцовые сумерки и в приоткрытую форточку ворвался поток влажного, с первыми каплями дождя, ветра, она решила, что в больнице не останется. Ночью, тихонько приоткрыв дверь, она не увидела в коридоре ни единой живой души. Спустившись вниз по ступенькам, она вскоре нашла то, что искала, – выход. Оставалось только отодвинуть железную задвижку. Струя ледяной воды обдала ее лицо в тот момент, когда она, закрыв дверь, сделала первый шаг. Но ни дождь, ни холод уже не могли ее остановить – воспользовавшись попутной машиной и просто извинившись перед пожилым мужчиной за то, что не может ему заплатить, она вскоре снова стояла у знакомой двери, обитой темно-коричневым дерматином, и чувствовала, что у нее больше нет сил – за дверью опять была полная тишина.
Иногда ей начинало казаться, что все происходящее – просто дурной сон, который скоро оборвется, и она проснется, как когда-то, среди теплого сухого сена, на плече у Максима, и он, ласково проведя ладонью по ее волосам, улыбнется такой знакомой, светлой улыбкой. Всего лишь три дня прошло с тех пор, как она приехала в этот город, – так много и так мало. С определенного момента ее жизнь, казалось, остановилась, не в силах сдвинуться с мертвой точки. Словно по спирали – она вновь и вновь возвращается сюда, к запертой двери, уходит и снова возвращается… Когда же наступит конец? Она медленно шла по темным, почти не освещенным фонарями ночным улицам, совершенно не задумываясь, куда идет и что с ней будет дальше, не имея понятия ни о времени, ни о пространстве. Просто шла – и вдруг остановилась, пораженная тем, что увидела. Пятиэтажный дом, стоящий слева от дороги, казалось, ничем не отличался от сотен точно таких же домов, если бы… Если бы не знакомый серый столб возле подъезда, красный кирпичный гараж, стоящий чуть наискосок, детские качели, покрашенные когда-то давно голубой краской, превратившейся теперь в подобие серой белковой накипи… Если бы не десятки мелочей, совершенно определенно говорящих ей о том, что она стоит возле дома, из которого убежала вчера вечером.
– Привет.
Его глаза смотрели совершенно спокойно, без малейшего удивления – как будто бы так и должно было быть, что она снова заявилась к нему в квартиру посреди ночи. Не то чтобы он ее ждал, но вообще-то предполагал, что она скоро снова появится…
– Извини, я…
Снова – никакого ответа.
– Я так и буду сама с собой разговаривать?
– Привет. Кажется, мы сегодня виделись.
– Это было вчера. Сегодня – это уже сегодня, – поправила она, пытаясь понять, что же он все-таки сейчас чувствует, о чем думает. – Я не вовремя?
– А ты когда-нибудь бываешь вовремя? Как снег на голову, в своем репертуаре… Проходи, раз пришла.
Он посторонился, отошел от двери. Немного поколебавшись, она все-таки вошла, проклиная себя за то, что минуту назад вообразила себе какую-то чепуху – будто бы все это не случайно. Случайно, не случайно – какая теперь разница? По крайней мере со стороны она выглядела полнейшей дурой. Несколько часов назад сама же его прогнала, при этом ни секунды ни о чем не жалея, а теперь заявилась к нему посреди ночи. И не потому, что хотела, а потому, что ноги сами принесли… Что же, так ему и объяснить? Нелепо, глупо…
– Как ты себя чувствуешь? – Он снова появился в коридоре, сон как рукой сняло. Она улыбнулась.
– Саша, ты меня извини… Я тебя, наверное, разбудила.
– Это не самое ужасное, что может случиться в жизни. Мне все равно через пару часов нужно было вставать – какая разница. – Он махнул рукой и добавил: – Да ладно тебе, не смущайся так сильно. Правда, ничего страшного. Насколько я понимаю, ты сбежала из больницы?
– Сбежала, – подтвердила она, – это было просто невыносимо! Знаешь, мне казалось, что я нахожусь в каком-то замкнутом, безвоздушном пространстве, аж дышать трудно было…
Они сидели на кухне. Молча разлив чай, он достал из шкафа печенье, поставил на стол.
– Ты, может, есть хочешь?
Она отказалась:
– Может, и хочу, но не чувствую… Что мне делать, скажи?
Он вздохнул.
– О чем ты, Алена?
– Я – обо всем. Я здесь совсем одна, в чужом городе… Что мне дальше делать?
Он пожал плечами.
– Твой Максим скоро появится, наверное. Ты же в это веришь.
– А ты, наверное, не веришь…
Он нахмурился.
– Знаешь, Алена, мне все равно. Это твоя жизнь, а у меня, честно говоря, и своих проблем хватает.
– У тебя…
В этот момент он потянулся через стол за сахарницей, наклонился над ней, и она почувствовала его дыхание – близко-близко, увидела глаза и вдруг разглядела на сером фоне мелкие черные точки… А он, случайно коснувшись рукой ее пальцев, внезапно замер. Перед глазами мелькнула и исчезла другая картина – светловолосая девушка на фоне голубого неба… Через секунду он уже размешивал сахар в чашке.
– Но ведь ты обо мне совсем ничего не знаешь.
Алена задумалась, услышав эти слова. На самом деле, она ничего о нем не знала – только его имя. И еще то, что на стене в его комнате висит фотография девушки.
– На самом деле, я о тебе ничего не знаю. Я даже не знаю… Не знаю, где ты спал в ту ночь.
– В ту ночь? – Его брови медленно поползли вверх. – В какую ночь?
– В ту самую, – она почувствовала, что слегка краснеет, и еще сильнее рассердилась на себя за это, – когда я пришла к тебе, а утром очнулась на диване…
Он смотрел на нее, и она видела, как непонимание и удивление в его глазах постепенно вытесняют искры смеха – совсем неуместного, как ей показалось.
– Не вижу в этом ничего смешного, – ответила она на его невысказанный вопрос, нахмурясь, – может быть, ты мне все-таки ответишь…
– Прямо как в мексиканском сериале. Сначала девушка пыталась утопиться, а потом она потеряла память… Теперь тебе только остается выяснить, что ты беременна.
Услышав эти слова, Алена вздрогнула, словно он ее ударил.
– Я не потеряла память. И вообще… Твоя вечная ирония неуместна. Тебе всегда смешно, ты или смеешься, или злишься… И все.
– А что, по-твоему, это не самый лучший вариант? – серьезно спросил он. – Или ты считаешь, что гораздо комфортнее чувствовать себя вечно несчастной и любить себя за это?
– Любить себя за это? – переспросила она. – Я тебя не понимаю…
– Понимаешь, Алена. Прекрасно понимаешь, Ведь ты упиваешься своим несчастьем, ты страдаешь ради страданий. Страдаешь, потому что тебе это нравится. Не пойму только почему? Жизнь от этого кажется интереснее или ты просто любишь, чтобы тебя жалели?
– Да с чего ты взял? – все еще не понимая, насколько серьезно он говорит, спросила она.
– Видно. Невооруженным глазом, – ответил он, поднявшись, – ты видела ту фотографию на стене?
Он спросил это совершенно спокойно, а Алена вдруг почувствовала, что не хочет отвечать на этот вопрос, не хочет разговаривать об этом и знать, кто она, та девушка на фотографии… Это открытие настолько сильно поразило ее, что некоторое время она не могла вымолвить ни слова.
– Ты не могла ее не видеть. Знаешь, кто это?
Алена вспомнила далекий вечер – когда они вдвоем с подругой Милой сидели у нее в саду и та рассказывала ей о своей жизни, о любви, тогда показавшейся Алене неслыханным преступлением – в тот момент она точно так же боялась каждого слова, ей хотелось просто заткнуть уши и убежать, чтобы не слышать, не знать… Сейчас с ней происходило то же самое – но она никак не могла понять, откуда взялось это странное чувство. А он, уже не ожидая ее ответа, продолжал:
– Это моя жена.
– Ты женат? – удивилась она и в тот же момент почувствовала, что ей не стоило задавать этот вопрос. Его лицо – такое близкое и в то же время чужое – долго стояло у нее перед глазами после того, как она услышала его ответ:
– Был женат. Но моя жена погибла два года назад. Во время пожара. Ее звали Полина.
– Продукты в холодильнике. Сообрази что-нибудь, я к обеду вернусь.
Он захлопнул дверь, она задвинула щеколду и прислонилась к стене. Прошедшая без сна ночь казалась теперь далекой и нереальной. Алена никак не могла избавиться от странного ощущения, которое с каждым днем было все настойчивее: как будто чья-то неведомая ей сильная воля с определенного момента повелевает ее Жизнью. И вот теперь – продукты в холодильнике, сообрази что-нибудь, я скоро… Черт возьми, что же происходит? Какие продукты, как она здесь оказалась и почему до сих пор… Но с другой стороны, новый побег был бы полной глупостью. Пойти ей все равно некуда, никакой гарантии того, что Максим наконец появится, у нее нет и быть не может… Сердце снова заныло при воспоминании о нем. Она даже и думать не хотела о том, что он, возможно, уехал в Египет и вернется не скоро, а может быть, никогда не вернется… Она не хотела об этом думать, но и воспротивиться этим мыслям не могла. Словно кадры ожившей кинохроники, перед глазами вставали моменты их первой встречи, его глаза – снова и снова. Его записка… Может быть – эта мысль уже давно жила в самой глубине ее подсознания, но она всеми силами не давала ей прорваться наружу, чувствуя, что прорыв может обернуться смертельным финалом, – может быть, он и думать о ней забыл, заставил себя забыть… «Мы всегда будем вместе» – вспоминала она его слова и не могла в них не верить. Ей хотелось верить, а все то, что было написано на бумаге, ей, наверное, просто приснилось…
