Текст книги "Очевидное убийство"

Автор книги: Елена Колчак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

– Спрячь коготки, киска, никто замуж не возьмет.

– Вот спасибо, утешил. А то я сижу и вся по маковку в панике – того и гляди под венец потащат. Но раз правоохранительные органы считают, что «никто не возьмет», можно жить спокойно.

– Ну? Проснулась?

Какой редиска, а? Все знает. Легонькая пикировка и впрямь быстро переключает из сна в бодрствование. Прелесть именно этого способа в том, что собственных усилий прикладывать не приходится.

– Ага… – я в последний раз сладко потянулась и даже зевнула.

– Слышу, слышу, – отозвался Никита. – И даже верю на слово. Воспринимаешь?

– Угу. Излагай.

– Номерок, помнишь, называла?

– Ну…

– Жаль тебя огорчать, но ошибся твой свидетель. Под упомянутым номером зарегистрирован темно-синий фольксваген. Хозяйка – некая Ольга Кравцова, довольно успешная бизнес-леди. Продукты питания, косметика и еще что-то в этом духе. Небольшая фирмочка, три-четыре торговых точки, никаких конфликтов с законом, никаких контактов с Челышовым. Вообще первый раз эту фамилию слышит. Что скажешь?

– Озадачил. Свидетелю я доверяю. Отсутствие контактов с покойным меня не очень удивляет. Можно ведь и с другой стороны зайти. Хотя нет, тоже вряд ли. Темно-синий фольксваген под белую «пятерку» не замаскируешь. Погоди, – я задумалась. – А если исходить не из номера, а из марки?

– И что ты предлагаешь? Проверять все белые «пятерки» в городе? Ты представляешь, сколько их?

– Не очень, но думаю, что много.

– Несовпадение по одной букве или цифре я проверил – ноль. Нет таких машин.

– Что, совсем ни одной белой «пятерки»? Их же, с несовпадающими по одной цифре номерами должно… – я призадумалась. – что-то около сотни должно получиться, чуть меньше.

– Не напрягайся, голова заболит. Я сразу среди белых «пятерок» искал. Есть, но ничего похожего. Если хочешь, могу тебе списочек представить.

– Хочу. Сбрось заодно и все данные на этот синий фолькс. И на его хозяйку. Что-то тут не так. Не мог мой свидетель ошибиться.

– Он что у тебя – господь Бог?

– Нет. Он из тех, чьими устами истина глаголет.

19. Диоклетиан. Короли и капуста.

Ольга Григорьевна Кравцова производила впечатление.

Не какое-нибудь, а вообще – впечатление. Похоже, это было ее главным занятием в жизни. В чистых карих глазах сиял один-единственный вопрос: «Как?! Вы еще не попадали в обморок от восхищения?! Тогда где аплодисменты?! Неужели вы еще не поняли, какая я необыкновенная?! Тогда, тогда…»

И удачный бизнес выглядел всего лишь одним из инструментов для создания образа. «А я еще и вышивать умею… И на машинке тоже…»

Мы сидели с Ольгой Григорьевной в том самом синем фольксвагене, с «тем самым» номером. По идее, это должно было куда-то меня продвигать. Однако не продвигало.

Насчет «продуктов питания» Ильин несколько ошибся. Ну, то есть, не то, чтобы ошибся, но… Тьфу! В наших законах, постановлениях и инструкциях кто угодно запутается. «Продукты питания» на поверку оказались пищевыми добавками – ну, знаете, свекла, водоросли, отруби и все такое – а косметика, кою распространяла фирмочка, возглавляемая Ольгой Григорьевной, была отнюдь не «какая-то», а «исключительно натуральная» и «фантастически действенная». В общем, гербалайф номер семьсот восемьдесят четыре. На чем только люди деньги не зарабатывают…

Зато сам по себе нарисовался повод для встречи. Журналисты тоже люди, им тоже случается чем-то заинтересоваться… Не могли бы вы рассказать поподробнее? Да, мне хотелось бы об этом написать… Какое небо голубое, мы не сторонники разбоя…

Кто же откажется от бесплатной рекламы? Только намекни – и интересующий тебя объект любит тебя пуще трех родных мам и готов рассказывать, о чем угодно. Минут двадцать послушаешь, с умным видом записывая что-то в блокноте – а еще лучше диктофон включить – после этого можно осторожненько менять тему беседы и вытягивать из человека то, что нужно тебе.

– Челышов? – она нахмурилась. – Кто это?

Она не притворялась – она действительно слышала эту фамилию впервые. Зайдем с другой стороны.

– Может быть, вы Вишневскую знаете?

– Вишневскую? Валентину Николаевну?

Я-то имела в виду Дину, но тем не менее кивнула.

– Не очень хорошо, конечно. Она меня причесывает. Прекрасный мастер. У меня ведь волосы – видите? – она тряхнула головой. Я, признаться, не очень поняла, что она хочет мне продемонстрировать: волосы как волосы. Не Анжела Дэвис, но вполне приличная шевелюра.

– Честно говоря, не вижу. По-моему, у вас великолепная прическа, редко такую красоту увидишь.

– Это только благодаря Валентине Николаевне. Никакого сладу с этим безобразием, – она гордо повела головой. Да, всем бы такое «безобразие». – Чего я только не перепробовала. В школе меня из-за них крыской дразнили. Тонкие, жирные, прямые, тусклые – в общем, как говорится, полный букет моей бабушки. Укладки дай бог на час хватало. Ужас! А Валентина Николаевна просто чудеса делает. И стрижку специальную для меня придумала, и химию как-то особенно делает, и укладывает тоже… Я уж боялась, мне всю жизнь в париках ходить придется, да, спасибо, Олег посоветовал.

– Олег? – поинтересовалась я с жегловской интонацией: дескать, «кто такой, почему не знаю?».

– Ну да, муж ее, – в голосе Ольги Григорьевны явственно были слышны очень своеобразные – и разнообразные – оттенки. Так герцогиня могла бы говорить о горничной, на которой женился соседский принц. Нет-нет, самой герцогине этот принц был вовсе не нужен, но – мезальянс-то какой, сущее неприличие!

– А вы и его знаете?

– Да я по правде как раз его и знаю, а Валентина Николаевна… Прекрасный парикмахер, конечно, но это ведь даже и знакомством считать нельзя.

Мне стало смешно. Авиаконструкторы, торгующие редиской и полуграмотные президенты миллионных фирм – все смешалось в доме российском. Смешалось до того, что стало общим местом. Нам ли выражать снобизм? Откуда бы? Откуда, откуда – оттуда. Из грязи – в князи.

– А с Олегом вы прямо на сцене познакомились?

Ирония моя, однако, пропала втуне. Похоже, Ольга Григорьевна ее просто не заметила.

– Ах нет, он тогда уже в театре не работал. Это ужасно, согласитесь, когда такой актер не находит применения? – вопрос был явно риторический, во всяком случае моего ответа тут не требовалось. – Представляете, они его даже квартирой не смогли обеспечить, потрясающее безразличие!

Меня это не потрясало. Ситуация в нашем драмтеатре выглядела вполне обычно: жилищные проблемы годами и десятилетиями не могли решить и куда более известные актеры.

– Да, Ольга Григорьевна, вы совершенно правы. Я думаю, об этом тоже стоило бы написать. А то все думают, что у актеров сплошные аплодисменты. Но где же вы в таком случае познакомились?

Если Ольгу Григорьевну и удивила моя настойчивость, демонстрировать свое удивление она не стала.

– На какой-то презентации, я точно уже не помню… Мой бывший муж, – она назвала фамилию, несколько лет назад в Городе довольно известную, – был не последний человек в шоу-бизнесе, он иногда занимался организацией таких мероприятий. И Олег на той презентации замечательно пародировал разных знаменитостей.

– Он и сейчас выступает?

– Ах нет, сегодня ведь все больше эти в моде, с длинными ногами, танцы топлесс вокруг столба и все такое, – Ольга Григорьевна поджала губы, всем своим видом выражая презрение «порядочной женщины» к «этим». Как же, как же, помнится, «ее бывший муж» завершил свою деятельность в Городе тем, что женился на одной из молоденьких «звездочек» и укатил с ней не то в Австралию, не то в Швецию. Да, у Ольги Григорьевны есть основания сильно не любить «молодых, длинноногих». Или, наоборот, мужчин, которые «молодых, длинноногих» предпочитают…

– Вы с ним часто видитесь?

– С Олегом? – уточнила моя собеседница. – Нет, последние годы практически не видимся. У него теперь дела семейные, нужно о доме заботиться, вы ведь понимаете?

Я не понимала, но согласилась. Пожалев – уже в семнадцатый раз – о брошенных на ветер двух часах, грозивших перерасти в четыре, я предпочла распрощаться. Ветер – ладно, но ведь дул он явно не в ту сторону! Как нос на лице было очевидно – ничего полезного Ольга Григорьевна мне не скажет. И вообще – никакого отношения к смерти (или даже к жизни) господина Челышова она не имеет. А знакомство с Олегом – чистое совпадение. Все вот думают, что я шучу, когда говорю, что у нас очень маленький Город (подумаешь, миллион жителей), а на самом деле – чистая правда. На знакомых натыкаешься (я имею в виду – неожиданно натыкаешься) каждую неделю, а уж на знакомых знакомых – вообще на каждом шагу. В общем, ясно, что ни Ольга Григорьевна, ни ее машина тут вовсе ни при чем.

20. Ф. Фогг. Очарованный странник.

С Вячеславом Платоновичем мы встретились в том же кафе. При своей, мягко говоря, непритязательной внешности вел он себя истинным джентльменом. Ну, знаете, всякие милые пустячки – недорогой цветок при встрече, отодвинуть стул, налить даме воды. И выглядело у него все это не ухаживанием, а как-то мило, по-домашнему – так вежливый хозяин оказывает внимание гостье.

– Вячеслав Платонович, а вы знаете, что звонок, после которого Дина заторопилась к Челышову, был сделан из его квартиры?

– Да-да. Мне когда Валечка про этот звонок рассказала, я сразу память их аппарата посмотрел. В пятнадцать восемнадцать был звонок с того номера. После этого Дина сразу убежала. А Гордеев говорит, что к Челышовской двери она подошла в двадцать две, двадцать три минуты четвертого. Как раз добежать. Надо бы с Гордеевым как следует поговорить, да я его застать никак не могу. Вы не знаете, он никуда уезжать не собирался?

– Нет вроде. Я так поняла, что он большую часть времени дома проводит, – я проглотила просившееся на язык «за подглядыванием».

– Да, и у меня такое же впечатление сложилось, – покивал мой собеседник. – А сейчас звоню, звоню – телефон не отвечает. Сегодня даже заходил к нему перед тем, как с вами встретиться. Думал, может, с телефоном какие-то неполадки. Минут пять и звонил, и стучал – в квартире тихо. И телефон у него в порядке. Я пока у двери стоял, набрал его номер с сотового – все нормально, его телефон звенит, мне на площадке слышно было.

– Странно.

– Очень странно, – Вячеслав Платонович нахмурился. – Я ведь почему хотел поскорее с ним поговорить. Он вчера звонил Вале, звонил из дома. Не то он что-то вспомнил, не то понял – она не очень хорошо расслышала, да и волновалась сильно. Но что-то в пользу Дины. Вы ведь с ним разговаривали?

– Да, конечно. И мне показалось, что он сам переживает от того, что по его показаниям все на нее указывает.

– Вот-вот. А тут он что-то вспомнил – или понял, что-то он вроде про посетителей говорил и про время. Или про дверь, Валя не расслышала. Она еще помнит, что он хотел все точно обдумать и потом к следователю пойти.

– А ей зачем звонил?

Он вздохнул:

– Это моя ошибка, я ему свой телефон забыл оставить. Вале звонил – меня искал. Хотел Дине помочь.

– И после этого пропал? Может, передумал?

– Тогда почему он на звонки не отвечает? У него-то телефон без определителя.

– Вот еще некстати! – рассердилась я. – Не хочется о плохом думать, но может, он в больницу попал? Пожилой человек, разволновался, да еще душно который день, грозы эти… прихватило сердце…

– Я в «скорую» звонил – не выезжали они к нему.

Вячеслав Платонович восхищал меня с каждой минутой все больше и больше. И номера телефонные посмотрел – Валентина Николаевна, между прочим, этого сделать не догадалась – и домой к Гордееву успел заехать, и исправность телефона сообразил проверить, и о «скорой» подумал… И зачем тут я, когда вот он, готовый сыщик?

– А если на улице прихватило?

– Ни одного Гордеева за вчера и сегодня вообще «скорая» не забирала.

Я тем не менее не сдавалась. Раз уж идея родилась, ее надо довести либо до естественной смерти, либо до какого-нибудь вывода. Идеи должны плодоносить, иначе зачем их вообще на свет производить, правда?

– Но мог ведь он выйти из дому и без документов? Лето, класть их особо некуда…

Вместо ответа мой собеседник достал свой сотовый. Быстро соображает, однако…

– Вячеслав Платонович, быть может, мне удобнее будет? Вроде внучка беспокоится о пропавшем дедушке? Или племянница о дяде?

Он протянул мне телефон. Номер справочной несчастных случаев я помнила наизусть – как аварийные горгаза и водоканала – всякое в жизни бывает.

Через пять минут я тихонько положила телефон на столик. Вячеслав Платонович очень спокойно попросил официантку принести две рюмки коньяку. Ни думать, ни даже дышать не хотелось. Информация не оставляла и крошечной щелочки для сомнений: мужчина лет шестидесяти пяти с большим родимым пятном на левой щеке был вчера сбит машиной, от полученных травм скончался на месте. Место это находилось в пятнадцати минутах ходьбы от гордеевского дома, на улице Карьерной. Знаю я эту улочку – пустыри, гаражи да бродячие собаки. Ни одной человечьей души. Машину, совершившую наезд, не нашли. Впрочем, этого отвечавшая мне девушка точно не знала.

Вячеслав Платонович бросил в рот какую-то таблетку, запил коньяком.

– Но почему… А может, это не Гордеев? – он посмотрел на меня растерянно и с непонятной надеждой. – Наверное, нужно на него посмотреть…

– Может, и не придется.

Я снова взялась за телефон.

– Ильин, сделай одолжение, выясни у гаишников – не знаю, по какому протоколу у вас вообще это делается, и кто на какие происшествия выезжает – кто занимался вчерашним наездом на Карьерной. Там неопознанный труп. Вероятно, Гордеев.

Я сообщила ему номер адвокатского телефона и отключилась.

По-моему, Никита там у себя уронил телефон. Или сейф. Или письменный стол. Или все сразу.

– Кой черт понес его на эту Карьерную?! – слишком злобно рявкнула я и – видимо, в наказание – поперхнулась – ладно бы коньяком, все не так обидно, а то кофе. Вячеслав Платонович тактично переждал мой кашель и деликатно предположил:

– Может, у него там приятель какой живет?

– Это Ильин выяснит. Только, по-моему, вряд ли. Не верю я в таких приятелей.

– Или с кем-то встретиться договорился? – предположил Вячеслав Платонович.

– Вот это мне больше нравится. Для полного счастья не хватает свидетеля, который сообщит, что Гордеева переехала белая «пятерка».

Та-ак. Кажется, я что-то не то сказала. Вячеслав Платонович выглядел совершенно ошарашенным. И коньяк, видать, не помог. Я пододвинула ему свой, он выпил его, по-моему, даже не заметив, что делает.

– Почему?.. У Вали белая «пятерка»…

– Номер? – едва не завопила я.

– Леонид триста двадцать пять Ульяна Семен.

Я облегченно вздохнула и покачала головой – ничего похожего, только двойка в середине.

Воля ваша, можно еще представить, как мать убивает любовника дочери – хотя бы ради сохранения остатков «чести». Но чтобы при этом дочь же за это еще и села – это уже материал для психиатров.

Хотя и такое бывает. Помню, года три назад мы писали об истории, достойной если не Шекспира, то как минимум Софокла или Расина. Дама в одиночку вырастила дочь и решила, что пора уже и о себе подумать. Нашла себе мужа и принялась наслаждаться семейным счастьем. Но недолго. Поздняя любовь, как детские болезни у взрослых, – протекает тяжело и со всякими осложнениями. Стало даме страшно, что счастье ее недолговечно. Далеко ходить она не стала, приревновала долгожданного возлюбленного к дочери. И недолго думая, накормила кровиночку крысиной отравой. Был к тому повод, нет – сказать трудно. И ошарашенный муж, и дочь, которая, к счастью, выжила, уверяли, что никогда друг на друга даже не взглянули неподобающе, но кто их там разберет. Я, кстати, думаю, что если бы в этой истории у дочки «кто-нибудь» был, никакими шекспировскими страстями там бы не запахло.

– А у Вадима этого, ну, Демина, есть машина?

Вячеслав Платонович кивнул. Все-таки потрясающий он источник информации! О чем ни спроси – все знает. Откуда?

– Тоже белая «пятерка», – сообщил он совершенно убитым голосом. – Ему отец отдал, когда себе новую купил.

– Номер! – на этот раз меня едва хватило на придушенный шепот.

– Сейчас-сейчас, – Вячеслав Платонович лихорадочно листал громадный черный блокнот. – Нашел. Георгий семьсот восемьдесят три Николай Олег.

– Тоже не то, – совсем расстроилась я. – Только семерка и Олег совпадают.

– А какой номер нужен?

– Антон семьсот двадцать шесть Харитон Олег. Только такой машины в природе не существует.

– Как это?

– Под этим номером зарегистрирован темно-синий фольксваген. Ездит на нем некая Ольга Григорьевна Кравцова, которая никаких Челышовых и Гордеевых никогда в глаза не видела. Валентину Николаевну, правда, знает, но постольку-поскольку. Причесывается у нее.

– Да-да, к Валечке многие стараются попасть, у нее рука легкая. Но я не понимаю, какое отношение…

– Белая «пятерка» с упомянутым – не принадлежащим ей – номером стояла возле челышовского дома примерно в то время, когда тот был убит. Из машины вышел некий мужчина неопределенной наружности и возраста, вошел в челышовский подъезд, через какое-то время вышел и уехал. Ильин считает, что мой свидетель – которого, кстати, все равно ни допросить толком, ни к следователю привести невозможно – Ильин полагает, что он неправильно запомнил номер. А я с ним, со свидетелем, лично разговаривала. Одну цифру он, предположим, и мог еще перепутать, но никак не больше.

– Как это – допросить нельзя? – удивился Вячеслав Платонович.

– Мелкий еще. Ему дай бог лет шесть.

– И он номер запомнил? – недоверчиво протянул господин адвокат.

– А у него сдвиг на машинах. Он коллекционер своего рода. Увидел незнакомую тачку – как это, чтобы я в своем дворе чего-то не знал – вот и запомнил.

– А ведь и Валя говорила, что Виктор Ильич какую-то машину упоминал. Или что-то связанное с машинами…

– Вячеслав Платонович, я сейчас поеду домой. Буду думать – что такое мог вспомнить или понять Гордеев. Если бы он просто вспомнил, что видел у дома знакомую машину – он позвонил бы следователю. Или своему участковому, с которым у него были наилучшие отношения. И только потом начал бы вас разыскивать. А тут – если и было что-то, связанное с машиной – это было не главное. Главное он «понял или вспомнил».

– По валиному рассказу он упомянул, что, когда осматривали соседскую квартиру, он заглянул на кухню.

Настала моя очередь удивляться.

– На кухню? При чем тут кухня? Ладно, подумаем и про кухню. Вячеслав Платонович, а к вам у меня будет просьба.

– Все, что в моих силах…

– У вас, наверное, есть список, – я призадумалась. – Тех, с кем покойник, ну, скажем, контактировал.

– Неполный, к сожалению. С нашей милицией иногда бывает сложно… Олег мало кого знает, он редко с ним виделся. А Дина улыбается и молчит.

– Улыбается?!!

Общий привет! Я думала, меня ничем уже не удивишь.

– Улыбается и головой качает, – подтвердил Вячеслав Платонович.

– Оч-чень интересно. Выходит, она знает – кто…

– Очень смелый вывод, – произнес он с некоторым сомнением. – Хотя что-то она, безусловно, знает…

– Ладно, не клещами же из нее вытягивать. Нравится быть жертвой – пусть. Это все потом. Хотя тоже наводит на размышления. Мне же вот что нужно. У кого из тех, кто вам известен, белые «пятерки»? Машина очень распространенная, так что кроме двух, уже имеющихся, наверняка еще что-то обнаружится. Можно такую информацию добыть?

Вячеслав Платонович пожал плечами:

– Сделаю все, что в моих силах.

21. Ф. Ф. Конюхов. Дороги, которые мы выбираем.

Подумать, однако, не удалось. У дома меня дожидался любимый майор.

– Может, ты мне объяснишь, как ты на этот раз меня опередила?

– Нет уж, дорогой мой, сначала ты мне расскажешь, что ты узнал, договорились?

Ильин тяжко вздохнул, налил в чайник воды и поставил его на огонь. Ну вот, я даже не заметила, как мы до квартиры-то добрались – все пыталась взглядом его убить.

– Ты улицу Карьерную себе представляешь? – уныло начал Никита.

– Более-менее. В сторону вокзала сплошные гаражи и буераки, еще базы какие-то, автосервис, кажется, есть, непонятно, что он в таком месте делает, с другой стороны метрах в десяти, может, в двадцати, за деревьями, дома. Двенадцатиэтажки, насколько я помню. В общем, курмыши. Я там каблук когда-то сломала.

– Эк тебя туда занесло!

– Пыталась напрямик пройти. Обходить показалось долго. Поспешай не торопясь, называется. Ты не отвлекайся, ты рассказывай.

– Тут еще повезло, что будний день. А то он мог бы там и сутки, если не двое пролежать. Какой-то КамАЗ ехал на одну из этих баз не то грузиться, не то разгружаться. Заметил лежащего, думал, алкаш какой отдыхает. Часа через два едет обратно, а человек все лежит. Водила оказался душевный, забеспокоился. Да и костюм у Гордеева – рубашка и брюки – светлый, непохоже на алкаша. Мужик остановился, вылез и кровь увидел.

– Много?

– Да нет, не особенно, но на светлом здорово заметно. Там ведь камней да железок навалом, просто упасть – и то наверняка на что-то наткнешься. А уж если машиной ударили…

– А точно машиной?

– Точнее не бывает. На одежде и в ранах следы автомобильной краски. Чуть-чуть, но достаточно.

– Белой?!

– Белой, белой. К сожалению, по микрочастицам не определишь, «пятерка» это была или еще кто. И уж тем более номера на них не нарисованы. А белых машин в городе, сама понимаешь… Каждую не проверишь.

– Ну теперь-то ты сможешь следователю доказать, что Дина – далеко не самый подходящий подозреваемый. И уж по крайней мере не единственный.

– Попробую, – вздохнул ненаглядный. – Сперва нужно уточнить, не было ли в тех домах у Гордеева приятелей.

– Ну-ну. Это какого же дьявола он к приятелю шел в такой обход? Если бы к кому-то, шел бы дворами. Тем более, что жара стоит. Во дворах какая-никакая тень, а на этой Карьерной – как на сковородке.

– Тоже верно. Хотя приятель мог, например, в одном из автосервисов работать – их там, кстати, целых три. Шанс, во всяком случае есть. Свидетель гибнет под колесами именно тогда, когда главный подозреваемый в камере. Это странно как минимум.

– Вот-вот. Так своему следователю и скажи.

– Скажу, конечно, – согласился Никита. – Меру пресечения хотя бы поменяют, и то хорошо бы. Черт! Ты спиритизмом никогда не увлекалась?

– Да нет вроде. А зачем тебе?

Ильин дернул плечом:

– Не обращай внимания, это я от злости. Выходит, Гордеев еще что-то знал?

– Ну вообще-то, если бы не твой визит, я собиралась посидеть и повычислять именно это. И если ты тихонечко притаишься в уголке и сделаешь вид, что тебя тут нету, я таки попробую этим заняться.

Ильин посмотрел на меня, как Мария на архангела Гавриила.

– И как ты собираешься это вычислять?

– Без понятия. Может, само получится. Не знаю. Призову на помощь внутренний голос и хваленую женскую интуицию, может, втроем до чего-то и додумаемся. Попробую оттолкнуться его звонка Валентине Николаевне.

– Стоп. Какой звонок? Когда? Почему я не знаю?

Ну прямо Жеглов: «Кто такая? Почему не знаю?»

– Да вчера же. Хотел связаться с адвокатом, поговорить, потом пойти к следователю. Чего-то он не то понял, не то вспомнил, а может, узнал. Упомянул время…

– Какое? – перебил меня мой любимый, хотя и невежливый милиционер. Впрочем, один раз не считается, я и сама вечно всех перебиваю.

– Да никакое, просто время. А может, и не время вовсе, а дверь. Валентина Николаевна, к сожалению, автоматической памятью на текст не отличается, да и волновалась сильно. Еще упомянул вроде бы посетителей, какую-то машину – или машины? И еще сказал что-то про кухню.

– Какую кухню?

– Челышовскую. Мол, когда квартиру осматривали, он, то есть Виктор Ильич, туда заглянул. Это она точно запомнила – странным показалось. Мне, в общем, тоже. Может, тут собачка и зарыта.

– Ну и что?

– Пока не знаю. Сейчас сяду и буду думать.

22. Д. Быков & М. Ефремов. Размышления у парадного подъезда.

Предположим, Гордеев вспомнил, что, возвращаясь с рынка, видел у дома какую-то знакомую машину – ту самую белую «пятерку», вероятно. Нет, сомнительно. Что значит – «знакомую»? Белых «пятерок» в Городе легион, номер, который сообщило юное дарование, ложный. Подвеска и клякса? Ну, допустим. Это все-таки какие-никакие, а приметы.

И что? Искать по всему Городу белую «пятерку» с кляксой на правом крыле и обезьянками за ветровым стеклом? Во-первых, как? Зарегистрирован хозяин может быть по одному адресу, а живет по другому, или вовсе на машинке кто-то по доверенности катается. Во-вторых… Снять подвеску и отклеить кляксу – полминуты. Нет, это не примета.

Так, а если белая «пятерка» вообще ни при чем? Может, там стояло нечто куда более редкое? Нет, все равно, Гордеев был дядька въедливый, к тому же принципиально и привычно въедливый. Если бы заметил хоть что-то знакомое – вернувшись домой, записал бы в свой талмуд-поминальник. У него в этом вся жизнь состояла. А после рассказал бы тому же Ильину. Не рассказал – значит, ни о каком «узнавании» речи быть не может. Узнал, не узнал – сейчас уже не спросишь, и упираться в эту стенку смысла нет. Скорее всего, Валентина Николаевна чего-то недослышала или недопоняла. Даже если я ошибаюсь в оценке гордеевского характера и привычек и он все-таки какую-то машину вспомнил – чью именно, уже не узнать. Разве что и впрямь столоверчением заняться.

Нет и нет, вариант «машина» бесперспективен.

Тогда остаются время, посетители и кухня.

Ну, время и посетители – почти ясно. Виктор Ильич сложил два и два, после чего до него дошло, что его показания о том, что кроме Дины никто в квартиру Челышова не входил – гроша ломаного не стоят. Я и то там две во-от та-акущих дыры обнаружила. В том самом времени. Стадо слонов пролезет, не то что один разнесчастный убивец. Так что попасть-то в квартиру можно было незаметно. И выйти тоже. А вот с убийством сложнее. Времени на это уже не хватает. Дина должна была застать Сергей Сергеича уже в виде тела. Ну не при ней же убивали, в самом-то деле! Хотя… этот вариант тоже, пожалуй, заслуживает рассмотрения. Потом.

Итак, кухня. Что же Виктор Ильич там такого увидел, что сначала не обратил особого внимания, а потом понял, что…

Так. Начнем с того, что он там вообще увидел. Ну, может, минус окна, двери и выключатели – они величины постоянные. Итак, сначала «вообще», потом «что именно». Тепло, Маргарита Львовна, радостно сообщил внутренний голос. Отстань, без тебя знаю, огрызнулась я. А чего он, в самом деле! Лезет совершенно не тогда, когда это полезно. А когда надо, наоборот, молчит.

Значит, входим на кухню… Эх, надо было у Никитушки попроситься поглядеть, как оно там все выглядело, иначе трудно выстраивать картинку. Хватит оправдываться, одернул меня внутренний голос, думай давай, планировка стандартная, плюс Ильин весь протокол осмотра пересказал! Думаю. Входим. Так, медленно, по часовой стрелке…

Слева холодильник, за ним шкаф, напротив двери окно и дверь на балкон, в углу плита. Плита? Нет, ничего там не было, чайник Челышов не ставил. Небольшой стол между плитой и раковиной, на нем пусто. Холодный чайник да солонка. На стене над этим столом две длинные держалки. Одна для лопаточек-половников, другая для ножей. Хозяйственный мужик был покойник. Ножа не хватает одного, длинного, которым воспользовался убийца. А должно бы не хватать еще по крайней мере одного короткого. Ни в жизнь не поверю, чтобы кто-то чистил перчики длинным ножом – неудобно страшно. Значит, уже вымыл? Тогда один из коротких ножей должен висеть мокрый, ну, влажный. Надо уточнить. Раковина. Пустая. А овощи он куда чистил? От помидорчиков, тем более от перчиков куча очисток и обрезков остается. Да и от зелени хвостики… Сразу в ведро? Вероятно. Над раковиной сушилка, вроде ничего в ней интересного. Смотрим дальше, видим стол – справа от входной двери. На столе тарелки с нарезанной ветчиной и осетриной, хлеб, бутылка с оливковым маслом, доска, на которой резали… Стоп! Не было доски. Ни одной. А должна быть. Даже если он резал ветчину и помидоры на одной и той же доске, что вряд ли… Ага, значит, все, что было нужно нарезать, к моменту убийства было уже нарезано. Сразу помыл доски и повесил на место. Вместе с ножом. Это возможно, аккуратность и педантичность – они или есть, или нет.

Только когда же он успел? Или убийца вымыл? Зачем? Нет, не то.

Так, кухня-то почти закончилась. Беспорядка там не было, Ильин бы сказал. Стол. Стол. На столе только то, что готово – остальное уже убрали в холодильник. Хлеб, ветчина, кроваво-красный – как предвестник убийства – салат, присыпанный зеленью, но еще не заправленный, масло для него… Стоп! Неужели…

– Ник! – завопила я так, что меня, должно быть, слышали космонавты на орбите. Никита же, должно быть, решил, что я по меньшей мере подверглась неожиданному нападению вражеского десанта. Ибо появился он в дверях кухни, когда я еще не успела закрыть рот, и на лице его была явственно была написана готовность защитить меня как минимум от дюжины террористов. Жаль только, террористов под рукой не было – интересно бы посмотреть… Давно уж меня никто ни от чего не защищал.

– Никитушка, солнышко, два вопроса. То есть, вообще-то больше, но главных два. Вопрос первый – из чего был салат?

– Помидоры, перец, зелень, соль…

– Какой перец?

– Что значит – какой? Обычный, болгарский, сладкий. Сорт не знаю, могу уточнить.

– Красный?

– Ну да.

– Можешь считать меня гением, – заявила я. – Я знаю, что именно Гордеев понял.

– Ну! – усомнился Ильин.

– Сейчас расскажу, погоди. Сначала уточню кое-что. Зелень какая в салате была?

– Укроп, петрушка, кинза, – послушно перечислил герр майор.

– Отлично. Теперь холодильник. Ветчину и осетрину он всю нарезал?

– Нет, в холодильнике остатки были.

– А овощи какие? В холодильнике. И сколько чего.

– Помидоров десяток, перцев шесть штук…

– Каких?

По моей спине отчетливо бегали мурашки. Целыми стадами.

– Да болгарских же, что ты к ним прицепилась?

– Красных или зеленых?

– Ну, зеленых.

– А зелень была?

– Пучок петрушки, пучок кинзы, полпучка укропа, – сообщил Ильин.

– Все, достаточно. Можешь еще сказать, хотя бы один из ножей на держалке был влажный?

– Насколько я помню, даже два. У них ручки деревянные, долго сохнут.

– А доски разделочные?

– Одна была влажная. Да скажешь ты, наконец, в чем дело?

– Не-пре-мен-но, – гордо пропела я. – Ты мне теперь должен по гроб жизни.

– Если ты немедленно все не расскажешь, гроб тебе будет очень быстро, – Никита поджал уголок рта и забарабанил пальцами по столу.

– Ладно уж, слушай.

23. А. Фоменко. Три цвета времени.

Я вольготно развалилась на кухонном диванчике и начала вещать, изображая великого сыщика.

– Не знаю, как ты, а я сначала исходила из гордеевских показаний: никто к Челышову, кроме Дины, не входил и не выходил. По правде сказать, даже самого Гордеева из-за этого заподозрила.

– И ты тоже? – усмехнулся герр майор. – Почему же?