Текст книги "Никогда в жизни"

Автор книги: Елена Колчак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

– Практически никогда. Дружеские отношения снижают уровень именно деловой ответственности. – В манере речи Стрельцова здорово чувствовался преподаватель – должно быть, вот так же размеренно он читает лекции. – И наоборот. Ведь нередко бывает: кто-то кого-то подводит или вынужден сказать «нет»... Если сюда примешивать человеческое – начинаются обиды, отношения портятся.

– А Виктор Петрович?

– Он всегда выдерживал границу и никогда не путал роли. Либо мы говорим о делах – и тогда надо забыть про то, что друзья, либо по-приятельски общаемся – и тогда никакого намека на дела. Так почти никто не умеет. Да вот, казалось бы, пустяк. Мы приятельствовали довольно близко, и выпивали вместе время от времени, не без того. Но – никогда во время переговоров. И не только в конторе, но и дома. Ему и в голову бы не пришло предложить собеседнику выпить. После завершения – возможно. Хотя и этого не любил.

– А если бы ему предложили? Если переговоры на чужой территории?

– Бывало. Он всегда отвечал, что не пьет во время работы.

– На него не обижались за такое?

– Некоторые считали, что это... как бы помягче... невежливо. Мы же в России живем и работаем. Но это не имело значения – Виктор всегда делал то, что считал нужным.

– Вадим Алексеевич, не сочтите вопрос бесцеремонным... Просто последние часы жизни, вы понимаете, как это в глазах читателя...

– Вы про наш последний разговор? Там большого секрета нет, могу рассказать, только подробностей не упоминайте.

– Как скажете.

– Может, это вам поможет его представить, очень характерная ситуация. В двух словах: у меня была необходимость в продлении кредита. Через две недели или, при очень уж неблагоприятных обстоятельствах, максимум через месяц мы расплатились бы без проблем. А сегодня... Скорее всего, встал бы вопрос о ликвидации фирмы. Я не собирался в «Прибрежный» ехать, хотел его в городе дождаться, хотя и сроки поджимали. Спасибо – Светлана надоумила.

– Простите?

– Светлана Михайловна, его секретарша. Мы с ней в одной школе учились, через два дома живем. Вечером частенько на собачьей площадке сталкиваемся. У нее, между прочим, лучший в городе серебристый дог. Вот она и подсказала, что к нему прямо в пансионат постоянно по делам приезжают, он специально одну комнату под кабинет отвел, чтобы отдых и работу не путать. И, знаете, у меня даже мелькнула шальная мысль, не сам ли Виктор ей велел о том намекнуть.

– А у него вы не спрашивали?

– Ну что вы! О таких вещах вслух не говорят. Так что приехал вроде бы не совсем специально, взял комнату на два дня, чтобы уж и отдохнуть от города.

– Вы сказали, что старые приятели. Он мог вам отказать?

– Запросто. Мало ли какие у него обстоятельства сложились. Так что я уже прикидывал, что делать, если услышу «нет».

– Как я понимаю, вы услышали «да»?

– Именно. Виктор посмотрел мою схему, согласился, что за две недели все обернется, а если совсем наперекосяк пойдет, то за месяц. Сказал «о кей, месяц у тебя есть». Даже позвонил Светлане, что будут, мол, интересоваться, так обо всем договорились, можно документы оформлять, он подпишет.

– Понятно... То есть, он ничего не делал наполовину?

– Вот именно. Может – сделает. Нет – голову морочить не будет.

– Вадим Алексеевич, только не сердитесь. Ходят слухи, что Виктор Петрович был... ну... не очень аккуратен с кредитами...

– Рита, забудьте, – он устало вздохнул и продолжил лекцию, по крайней мере, впечатление было именно такое. – Вы этой кухни не знаете, а потому попытайтесь понять: если жестко следовать букве закона – никакая машина вообще не поедет. Поэтому, как правило, все, в итоге решается одним-двумя людьми. Людьми, а не инструкциями. И так в этой стране будет еще долго.

– Я не хотела вас обидеть.

– Да вы и не обидели. Спрашивайте дальше.

– Голубь любил жену?

– Любил... Не знаю, в это слово каждый вкладывает свое. Он очень ценил ее. Знаете, у меня даже иногда было впечатление, что он с ней советуется по деловым вопросам. У Тины действительно светлая голова, я давно ее знаю.

– А сама она бизнесом никаким не занимается? Сейчас ведь нередко...

– Насколько я знаю – нет. – Стрельцов покачал головой. – Я думаю, у нее на это не хватит выдержки и многовато упрямства.

– То есть?

– Кроме умения быстро определить выигрышную идею, не менее, а может, и более важно умение вовремя от чего-то отказаться. Отойти от рулетки, не пытаясь отыграться.

– Мне говорили, что она нетерпелива...

– И это тоже. В ней очень сильно развито «я так хочу, значит, так и должно быть». К делам лучше относиться похолоднее. А для женщины, – Стрельцов мягко улыбнулся, – наверное, для женщины это совсем неплохо. Женские капризы... В этом мы с Виктором были очень похожи: от удовлетворения женских капризов можно испытывать колоссальное удовольствие.

– Вадим Алексеевич, я так понимаю, вы недолго с Виктором Петровичем разговаривали?

– Минут двадцать, не больше.

– А после вас к нему никто не заходил? – я все пыталась решить: говорить или нет про отравление. Собственно, если это он, ничего нового я ему не скажу. Так-то оно так, но в любом случае встает вопрос – откуда я про это узнала.

– Когда я поворачивал к своему коттеджу, мне показалось, что кто-то был у его двери.

– Мужчина? Женщина?

– Не знаю. Я вообще не уверен, что там кто-то был. Сумерки, могло и померещиться.

– Вадим Алексеевич, довольно личный вопрос. Вам не показалась эта смерть, ну, странной, что ли?

– Я вообще не понимаю, что произошло. Виктор совершенно определенно сказал Тине, что подойдет через полчаса, а вместо этого... Может, действительно кто-то к нему заходил, не знаю.

– Вы ведь его хорошо знали? Мне просто трудно представить ситуацию. Отчего такой мужчина, как Виктор, может вдруг ни с того ни с сего напиться?

– Не знаю, Рита. – Стрельцов долго думал. – Действительно, не знаю. Абсолютно невероятно, но…

– Ну хорошо, я не буду больше вас отвлекать. Только... Как вы думаете, можно мне будет со Светланой Михайловной встретиться?

– Не вижу препятствий. Хотя... Света – человек довольно-таки официальный... Я ей позвоню, а то, знаете, может и отказаться с журналистом разговаривать. Я надеюсь, вы материал перед публикацией покажете?

– Разумеется, это же личное.

– И добрый вам совет – к Светлане идите лучше завтра с утра, понимаете?

– Ну, конечно, – согласилась я, хотя, честно сказать, не очень понимала, чем завтрашнее утро отличается от сегодняшнего.

10.

Истинная женщина прекрасна не тем, как она выглядит. По-настоящему имеет значение лишь тайна, которая в ней сокрыта.

Железная Дева

В середине летнего дня мысль о том, чтобы добровольно ринуться в раскаленное автобусное брюхо, кажется просто устрашающей. Горячая синтетика сидений испускает волны, которые вполне способны соперничать с «Черемухой». Дополнительное разнообразие вносят ароматы, кажется, всех имеющихся в продаже дезодорантов и, разумеется, бензина…

Впрочем, от Стрельцовского офиса до банка «Град» всего-то три квартала, двадцать минут ходьбы. Так что моей задумчивости хватило ровно на две минуты. Ну и что, что Вадим Алексеевич посоветовал зайти к Светлане Михайловне завтра с утра? На то и даются советы, чтобы им не следовать. В конце концов, что я теряю? Максимум полчаса на дорогу до банка. Так уж лучше прогуляться, но остаться в живых, нежели задохнуться в автобусном чреве.

В банке меня, однако, ничем не порадовали:

– Вряд ли Светлана Михайловна успеет с вами поговорить. В данный момент она занята, а через час уедет. Может быть, завтра с утра? Или, если у вас есть время, подождите в холле, если она освободится пораньше, я вас приглашу.

Я попыталась скрасить ожидание кроссвордом, но дело не пошло. Шарики крутились совсем в другом направлении. Нет, я прекрасно понимала, что убийство произошло взаправду, и игра в сыщики сейчас не очень уместна, да и не собиралась я ни во что играть. Просто все как-то цеплялось одно за другое. К черту кроссворд, попробуем систематизировать.

Начнем с чисто технических возможностей. Имеется бутылка, которая с очень большой долей вероятности послужила орудием убийства. Поскольку мадам продолжает пребывать в добром здравии, бутылку или ее содержимое, вероятно, подменили уже после того, как Тина пофыркала «какая гадость, мне хватит». Кто мог это проделать? В голубевском коттедже в нужный период времени поприсутствовали сам Голубь, Тина, Катюша и Стрельцов. Теоретически вполне возможно, что после этого там побывал еще кто-то, но попробуем разобраться хоть с этими.

Тина.Номер один среди подозреваемых, как и положено супруге. По свидетельству ее собственному, моему и Катюши – участвовала в распитии пресловутой бутылки, послужившей орудием убийства. И уже неважно, что утверждала она сама. Я лично, как пили, не видела, зато могу поклясться, что, когда я проходила мимо их коттеджа, бутылка была уже початая. Катюша так же поклянется, что видела, как супруги вместе выпили. Правда, не видела, как наливали, но никакой другой бутылки на виду не было – а уж такие вещи горничная замечает автоматически. Посему факт совместного распития можно считать практически доказанным, и подмена произошла после ухода Тины.

Далее. Возможностей подменить бутылку или ее содержимое у Тины столько же, сколько, к примеру, у меня, то есть абсолютный ноль. К тому же пальцев ее на бутылке нет, а она была без перчаток. Мотивов – опять столько же. Разве что супруг мешал какой-нибудь ее страстной любви? Ох, вряд ли. Во-первых, об этом бы обязательно хоть кто-то знал, во-вторых, проще и безопаснее все-таки развестись, не в средневековье живем. Если под Голубем действительно шаталось кресло... Ага, а она его грохнула, чтобы остаться «в памяти народной» женой, пардон, вдовой управляющего?

Стрельцов.Возможность – да. К тому же брался за бутылку. Вполне мог дождаться, пока начнет действовать отрава, и проводить Голубя к обрыву в расчете на то, что все пройдет как несчастный случай. Собственно, если бы не патологическая профессиональная честность Марины и творческий зуд одной психованной журналистки, скорее всего, так бы оно и было. Почему не стер отпечатки? Одна из версий: вначале не мог этого сделать, дабы не насторожить жертву, потом Голубь почувствовал себя... э-э... нехорошо, Стрельцов повел его «проветриться», а потом не смог вернуться в коттедж. Вообще возможно. В варианте несчастного случая никто эти чертовы пальцы и проверять бы не стал, а и стал бы, так не придал бы значения.

Мотивы? Наиболее вероятный – тот самый просроченный кредит. Стрельцов, правда, утверждает, что они с Голубем обо всем договорились, но Голубь этого подтвердить уже не может. Ага, зато может это сделать Светлана Михайловна, которую я дожидаюсь. Ладно, забудем пока про кредит. Что еще? Страстная и продолжительная связь с Тиной? А муж мешал? Сомнительно. Танюшка сказала, что Стрельцов очень любит свою жену, у нее глаз-алмаз, не ошибется. А если наоборот – его жена кинулась в объятья Голубя? Да нет, таких вещей, опять же, не скроешь, Санечка бы хоть на уровне слухов знал. Хотя поговорить с мадам Стрельцовой не помешает. Еще вариант: роман был и отгорел, однако мадам Голубь продолжала пылать. Н-да. На мотив как-то не тянет. В подобном случае надо было ликвидировать ее, а не его.

Катюша. Не Стрельцова, конечно, а из «Прибрежного». Возможность – да. Хотя в этом варианте неясно, откуда на бутылке пальцы Стрельцова. Может, случайно. Мотивы – не просматриваются. Когда-то соблазнил, теперь нарвался на месть? Вообще-то возможно, но тогда она великолепная актриса. Никаких намеков на хотя бы тень чувств даже не проскальзывало. Да и тип личности не тот, чтобы вендеттой увлекаться. Хотя способ в такую версию очень хорошо укладывается.

Бардин. Возможность – пожалуй. Мотивы – неясные.

Максим и прочая охрана. Возможность – теоретическая. Мотивы туманные. Какая-нибудь ревность? Но зачем в таком раскладе знакомить меня с Мариной, у коей «сомнения»? Нелогично.

Сам Голубь. То есть самоубийство. Ибо версию несчастного случая отмела Марина. Исходя из состава содержимого. Ладно, предположим самоубийство. Странный способ, но пусть. Возможность – да пожалуйста. Мотивы? Потеря хорошего места? Страх перед уголовным или иным преследованием? Ну… может быть, конечно, и так, но очень уж способ сомнительный.

Деловые партнеры и прочие неизвестно кто? Вообще полный туман. Интересно, с чего бы у меня Катюша Стрельцова всплыла? Может, что-то у нее все-таки с Голубем было, не сейчас, а когда-то, ну и, дабы скрыть от любимого и любящего мужа... Всепоглощающая страсть опасна. И для себя, и для окружающих.

От оговоренного часа прошла половина, когда из внутренней двери появилась ослепительная по яркости брюнетка несколько итальянского типа. В полушаге за ней следовала... Тина! Я вжалась поглубже в кресло и отвернулась в угол, не хватало еще, чтобы Тина меня заметила. Так-так-так. Видимо, это и есть та самая Светлана Михайловна. Ну, конечно, безутешной вдове есть, что обсудить с доверенной секретаршей своего покойного мужа. Или они намереваются хором оплакать безвременную кончину горячо любимого? Нет, это вряд ли. Надо полагать, эти дамы ненавидят друг друга люто. Хотя чужая душа таки потемки, и отношения между ними могут далеко выходить за рамки официальных. И все– таки интересно, как Тина терпела, что возле супруга постоянно находится такой вот раздражитель? И еще более интересно, как Голубь ухитрялся работать бок о бок с такой… девушкой? Говорят, правда, что у деловых мужчин наблюдаются серьезные проблемы в известной области, но не настолько же?

Настоящая секс-бомба – это определение подходило сюда на все триста процентов. Не красавица, нет, по крайней мере ничего такого, чего нельзя было бы достичь с помощью косметики. Возраст и вовсе непонятный – не то двадцать, не то сорок. Но боже мой, какие формы! И рот... Даже в деловом костюме она наверняка должна превращать девять из десяти мужчин в мартовских котов с задранными хвостами, а уж если наденет что-то менее официальное... Как говорилось в одной скандально известной рекламе, «никогда не пользуйтесь нашими духами – иначе вас изнасилуют даже на Уолл-стрит».

Да-а-а... Если бы убийцей была Тина, ей надо было ликвидировать не дорогого супруга, а эту красотку. Хотя если подходить к проблеме радикально... Ну, и чушь лезет в голову! На всякий случай – а вдруг это была вовсе не та, что мне нужна – я подошла к администратору и, нервно глядя на часы, поинтересовалась, не освободилась ли Светлана Михайловна. Ответ, как и ожидалось, был «извините, она уже уехала». Ладно, значит, беседа, на которую я, впрочем, не возлагала особых надежд, откладывается до завтра. Так, может, имеет смысл переночевать сегодня дома? Прелесть отдыха в «Прибрежном» как-то поблекла.

Из банка я вышла с твердым решением отправиться домой. Сделаю вкусный ужин, почитаю, спать пораньше лягу. Вот только еды какой-нибудь надо купить, наверняка в доме ничего, кроме пары банок консервов, не найдешь.

11.

Никто никого не понимает. Но если очень стараться, можно добиться, чтобы тебя не понимало все человечество.

Билл Гейтс

Войдя в квартиру, свалив на пол два тяжеленных пакета и заперев дверь, я вместо расслабленности и покоя вдруг почувствовала дикий страх. Страх и настоятельное желание оказаться где угодно, только не здесь. Желание столь же неодолимое, сколь необъяснимое.

Опомнись, Ритуля, у тебя, кажется, крыша поехала. Лечиться пора, пить элениум, реланиум или чего еще, спать по двенадцать часов и трижды в день принимать холодный душ. Надо же, страшно ей! В лесу наедине с трупом так не боялась. А ну-ка успокойся!

Страх, однако, не проходил, и я начала себя уговаривать: ну, Риточка, ну, девочка, все хорошо, ты просто устала, сейчас поешь, отдохнешь, успокоишься...

По позвоночнику полз отвратительный холодок, привычный и уютный дом казался чужим и наводил ужас. Господи, да что же это со мной? Нервы нервами, но с чего? Я обвела взглядом прихожую, все было как обычно. Нет, надо собраться. Глубоко вздохнуть пару раз и...

Вот оно! Пахло кофе и табачным дымом! А ведь три дня назад, когда я была дома последний раз, я очень хорошо проветрила, да и вообще курила в основном на балконе. Значит, кто-то, зная, что я в «Прибрежном», заявился ко мне домой – замки-то шпилькой открыть можно. Причем, было это совсем недавно, запах свежий, не застоявшийся. Но зачем? Ничего такого секретного у меня не хранится. А может быть... А может, дело как раз не в чем-то секретном, а во мне самой?!

Спокойно, Рита, спокойно. Теперь главное – суметь очень тихо повернуть замок и очень быстро выскочить. Руки не слушались. Дверь кухни начала медленно открываться...

– И долго ты собираешься торчать в прихожей? – из кухни появился Никита. В глазах потемнело, я рухнула на стул.

– Кретин, дубина, болван! – мне казалось, что я ору так, что сейчас обвалятся стены, но горло перехватило, и мой крик был скорее похож на шепот.

– Да ты что, Рита, ты и в самом деле напугалась? Ну, прости дурака, я не хотел, просто от плиты отойти не мог, боялся – кофе сбежит.

Убить его, что ли? Мы познакомились, когда единственная моя подруга оказалась прямо посередине весьма неприятной и запутанной истории: с поддельным завещанием, фальшивыми долларами и прочими невероятными прелестями в этом духе. Одна закатанная в пластик стодолларовая купюра – фальшивая, конечно, – до сих пор служит мне книжной закладкой. А майор Ильин Никита свет Игоревич тогда как раз эти доллары и искал. Тоже мне, добрый старый друг! Дурак ты, боцман, и шутки у тебя дурацкие!

– Ну, Рита... – Ильин с совершенно убитым видом бережно довел меня до кухни, усадил в кресло. – Поговорить надо было, я тебя у банка перехватил. Смотрю – домой направляешься, ну, пока ты по магазинам, я сюда, небольшой такой сюрприз. Ты когда замки сменишь?

– С-сюрприз?! С-скотина! – я даже заикаться начала. И, пожалуй, к лучшему. Слова, что вертелись у меня на языке, леди не должна не то что произносить – ей знать-то не положено об их существовании.

– Успокоилась? – Никита разлил по чашкам злополучный кофе, подвинул мне пепельницу.

– Убить бы тебя, да сил нет!

– Значит, успокоилась, можно и побеседовать. Твой материал? – на кухонном столе лежала газета. Развернутая. Так что заголовок «Шаг с обрыва: несчастный случай или УБИЙСТВО?» просто бросался в глаза. А неплохо сверстали, черт побери!

– С чего ты взял? – материал прошел под псевдонимом настолько «левым», что можно было совершенно спокойно прикидываться шлангом: знать ничего не знаю и ведать не ведаю.

– Это ты кому другому скажи. – Ильин отхлебнул кофе. – А ничего получился, невзирая на помехи. Это я про кофе. Хотя и материал тоже вполне. Твой стиль не узнать – надо и впрямь быть полным болваном. Ну, куда тебя опять понесло? Спокойная жизнь надоела? – когда Никита всерьез злится, а когда лишь изображает из себя разъяренного тигра, понять совершенно невозможно, эти его чертовы сине-зеленые глазищи непроницаемы, как то море, чьего они цвета. – Я вот думаю: может, тебя следователю на растерзание отдать? В моем присутствии?

– И чего ты этим хочешь добиться?

– Да мне и самому любопытно, чего от тебя можно в итоге добиться... – задумчиво протянул герр майор, вот только задумчивость эта была какого-то не того сорта, какой может польстить женщине. – Наверняка чего-нибудь интересного... Хотя лучше посадить в бочку и кормить через дырочку.

– А тебе до всего этого какое что? – кинулась я в атаку. – Ты у нас вроде бы экономическими махинациями занимаешься или ориентацию сменил? И вообще там райотдел копается...

– У кого какая ориентация, я тебе потом объясню. Возьму ремень и так надеру, что месяц за компьютер не сядешь, а спать будешь на животе. Глупая девчонка!

– А что я такого сделала, скажи, пожалуйста? Что формалином от тела несло как из пушки – так это первое, на что я внимание обратила. А голову отключать, прости великодушно, пока не научилась. И выяснить, что сей запах означает, можно за десять минут. Думаешь, у меня знакомых медиков нет?

– Много их у тебя слишком, знакомых!

– Ну извини, работа такая, – буркнула я, прикуривая следующую сигарету, хотя предыдущая догорела едва до половины. Никита наблюдал за моими манипуляциями с явным интересом. – И нечего так меня разглядывать. Напугал женщину до полусмерти, чуть инфаркт не устроил.

– У тебя? Инфаркт? Не преувеличивай. Ладно, квиты, фарш обратно не провернешь. Ты мне скажи, с чего бы это ты так распереживалась? Нервы разгулялись?

– Нервы-нервы. И вообще дура. Вчера по собственному идиотизму чуть к праотцам не отправилась, до сих пор в себя прийти не могу.

– Ну-ка, ну-ка? Давай рассказывай.

Если есть на свете человек упрямее меня, так это герр майор Ильин. Выглядеть дурой – приятного мало, но куда деваться? Пришлось вкратце изложить ему историю с приемником.

– Ну, глупость несусветная!

– В голове у тебя глупость несусветная! – рассердился Никита. – Неужели не ясно: зайти в твой коттедж и расшатать шурупы – дело двух минут. Кто угодно мог это сделать. Простенько и действенно. Гарантий, конечно, никаких, но и усилий тоже, просто грех не попытаться.

– Иди ты к черту, у тебя на профессиональной почве уже мания преследования выросла. Кому понадобилось это делать, и главное – зачем?

– Вот и мне интересно – зачем? Ты сама-то можешь поверить в такие совпадения? Что-то, значит, видела или слышала. Вспоминай.

Трудно было не согласиться. Чем дольше живу, тем больше убеждаюсь: ничего случайного в этой жизни не бывает. Как гласит народная мудрость, просто так даже прыщ не вскочит. В самом деле, с чего бы этим шурупчикам вздумалось со своих мест выскакивать? И почему именно сейчас? Я задумалась. Чертовски сложно вспоминать всякие пустяки, тем более, когда не знаешь, какой из них тебе нужен. Или хотя бы какого рода.

– С Бардиным я только по работе общаюсь, про это еще миллион людей знает. Да его, по-моему, до самого убийства в пансионате не было, он все время в городе торчал. С Максимом до этого всего я только в спортзале сталкивалась. С Тиной в основном тоже. И вообще, Максим сам ко мне обратился. Со Стрельцовым сегодня первый раз разговаривала, – я еще раз, правда, без особого успеха, попыталась сосредоточиться. – Насколько я понимаю, должно быть нечто, известное только мне... Ну, и еще тому, кто... как это... замешан...

– Очень внятно излагаешь, сразу видно профессионала. Давай думай.

– Да ничего я такого не знаю. Тина почти не бывает на пляже, зато ежедневно не меньше часа занимается на тренажерах. Может, какими-то словами и перебрасывались, но в зале особенно не поговоришь, и потом, мы же там не вдвоем занимаемся, всегда еще кто-то есть. Играет в преферанс. И хорошо, кстати, играет, покойник даже жаловался. Хотя мне днем раньше проиграла. Это имеет значение или как? А на следующий день общалась с Вадимом. Кстати, вот этого, кроме меня, вероятно, никто не видел. Но тоже мне, секрет полишинеля! И так все знают, что они старые приятели.

– О чем разговаривали?

– Да не помню я! Ерунда всякая. По-моему, она пыталась ему для Виктора всучить какой-то компромат на Светлану. А может, мне спросонья показалось.

– Поточнее вспомни, что она сказала.

– Ну... «есть у меня одна штука», кажется так. Потом «может, он Светку наконец выгонит, обнаглела». И еще что-то вроде «только тебе по старой дружбе». По-моему, так.

– Оч-чень интересно. Там же ничего не было. Голубь к своим девицам относился сугубо потребительски. Все серьезное доставалось мадам.

– Сволочи вы все, мужики! А если информация была не постельная, а деловая?

Никита задумался, выкладывая из спичек четырехконечные звезды. Интересно, откуда спички взялись, я отродясь их в доме не держала, а у Ильина зажигалка. Надо же, какая чушь в голову лезет, дались мне эти спички!

– Хм, ничего идея, покупаю.

– Я же говорю – сволочи. При виде такого бюста ни про какие дела вам не думается.

– Ты бы вспомнила поподробнее тот разговор.

– Попытаюсь. Попозже. А охрана на стоянке никого не заметила?

– Ну, знаешь ли, чтобы оставить в такой ситуации машину на стоянке, надо быть абсолютным идиотом. А то в лесу места мало?

Я задумалась. Чего бы у него такого поспрашивать, чтобы свеженького и неизвестного услышать?

– А кто вообще мог? В смысле мотивов…

– О-о! – Никита развел руками. – Кто угодно. Полный букет и мотивов, и возможностей. Любая обиженная девица, любой затюканный должник.

– А тебе сам способ убийства не кажется идиотским?

– Идиотским – нет. В некотором смысле очень разумно. – Никита пожал плечами. – Хотя и странно. Особенно если иметь в виду деловых знакомых, тех, кто в «Прибрежном» не мелькал. Больше похоже на обиженную девицу. – Никита задумался. – Или хотели выдать за несчастный случай...

– Или хотели, чтобы это выглядело местью обиженной девицы. Хотя, по-моему, проще было все-таки пристрелить. По крайней мере, Бардин до такого изыска, как древесный спирт, вряд ли додумался бы. Он мужик простой, как сто баксов. А что насчет главной подозреваемой?

– В смысле?

– Ну как же! Жену обычно убивает муж, мужа – жена.

– Обычно... Если бы еще она что-то от этого приобретала. Ревность? Как-то не вяжется. Да и было бы к чему ревновать – она для него все равно вне конкуренции оставалась. Деньги? Так она ничего не наследует. Или почти ничего.

– А если он собирался развестись? Хотя вряд ли, не похоже, видела я, как он с ней общался.

– Мало того, что не похоже. При разводе она бы получала наверняка не меньше. А главное – если она ухитрилась подменить бутылку на глазах вначале двух, а потом трех человек – ей в цирке надо работать. Вместо Акопяна. И пальчиков ее на бутылке нет.

– Кстати, о пальцах. Не поделишься, как пальчики на искомой бутылке легли? И, кстати, что там точно было внутри?

Никита посмотрел на меня устало и как-то обреченно. Видно, понял, что ничего особо нового он мне не сообщит, про то, что там пальцы Голубя и Стрельцова, я и так знаю...

– Следы Голубя кое-где перекрывают стрельцовские. То есть покойник, похоже, брался за бутылку последним. А внутри метанол с красным перцем.

– И что это значит?

– Что-то, безусловно, значит, вот только понять бы – что именно. То есть формально сей факт однозначно указывает автором убийства господина Стрельцова, а на самом деле черт его знает!

– Но почему же выбрали такой странный способ?

– Да скорее всего действительно рассчитывали, что проскочит как несчастный случай. Типа не повезло мужику, попалась паленая бутылка. Тем более, что каждый, хоть мало-мальски знакомый с привычками Голубя, мог быть практически уверен, что жертва будет только одна. Могла, конечно, еще и Тина приложиться, но если знать, что она ждет в баре и до времени не появится, то и она вне игры. Да, между прочим, в ее рюмке просто перцовка. Без всякого метанола.

– О-ля-ля! Фокусники.

– Да получается, что так, – неохотно согласился Никита.

– А чьи, кстати, были ключики? Те, что возле трупа лежали.

– Ключики стрельцовские. Но это, сама понимаешь, вообще ни о чем не говорит. Забыл на столе, Голубь положил в карман, чтобы потом отдать, а при падении они и выпали. В машине, небось, дубликаты хранил…

– Нет, солнышко, вариант, при котором Стрельцов их сам выронил, меня как-то не восхищает. Ну, пусть даже именно он угостил Голубя этой гадостью, пусть даже до обрыва потом довел. Тогда непонятно, почему бутылку не вытер, и непонятно, зачем надо было подходить к трупу. Разве что проверить, насколько он труп... Правда, столь же непонятно, зачем Стрельцову вообще все это надо. В смысле, убивать Голубя. Мне он сегодня сказал, что они прекрасно договорились, Голубь даже Светлану предупредил, что все, дескать, в порядке. Это как, подтвердилось?

– Завтра выяснится. Ее пока не вызывали.

– Ладно, Ильин, проваливай. Устала, как тридцать две собаки. В голове уже не каша, а какое-то ирландское рагу. Ступай, отдохнуть треба. И больше мне сюрпризов не устраивай, хорошо? В следующий раз меня точно кондрашка хватит. Постой! – вспомнила я вдруг начало беседы. – Ты же вроде поговорить о чем-то собирался?

– Да я и поговорил. И, наверное, не в последний раз.

– Ненавижу тебя! Абсолютно! Мент железобетонный!.. Слушай, а протокол осмотра помещения и результаты всяких ваших экспертиз нельзя как-нибудь посмотреть? Вдруг меня осенит чего-нибудь?

– Ты у меня дождешься, я сам тебя осеню. По лбу. Чем потяжелее. Совсем обнаглела. Пока, акула!

12.

Я спросил у ясеня – где моя любимая...

Синяя Борода

Господи! Как я ненавижу будильники! Эти злобные механизмы, должно быть, придумали специально для издевательства над беззащитными человеческими организмами. А если вспомнить, что их родиной считаются восточные страны, все становится совершенно ясным – по части пыток Восток всегда был куда изощреннее унылой и однообразной Европы.

Да заткнешься ли ты, наконец?! Словно услыхав мои мольбы, безжалостный монстр наконец-то замолк.

Однако едва я успела вздохнуть с облегчением и повернуться на другой бок, как этот изверг разразился новой серией звонков. Погоди-погоди... серией?..

Повторяя про себя всякие слова, в основном те самые, о существовании которых леди даже и подозревать не должна, я дотянулась до телефонного аппарата и сорвала с него трубку, ухитрившись свалить при этом не только сам аппарат, но и стоявший рядом с ним стакан, к счастью, пустой. Вряд ли можно ожидать особенно точных реакций от человека, получившего вместо восьми... так, чего это там часы показывают? полтретьего?!! значит, всего три часа сна. Стоило вернуть телефон на место, как он зазвонил снова.

– Два часа двадцать восемь минут, – попыталась я как можно более точно скопировать интонацию диктора из службы точного времени.

– Рита? Извини. Ты одна? Если с кем-то, отвечай только «да» и «нет».

Похоже, придется все-таки проснуться. Герр майор Ильин, хотя и отмечен склонностью к странным шуткам, но звонки в половине третьего ночи – это уже не странность, а сущий идиотизм. В том случае, если это шутка, разумеется. Но вряд ли.

– Ах, что вы, что вы! Мне ужасно приятно, что родная милиция блюдет мою нравственность даже в половине третьего ночи.

– Никому не открывай, оденься, я приеду через десять минут. Посмотри с балкона – только свет не включай, ради Бога, – я ли это подъехал. Все.

Не мужчина – мечта. Звонок, команда, только соберешься – в надежде на «отставить!» – раскрыть рот для вечного «да, сэр, есть, сэр, разрешите исполнять?» – а тебя уже, оказывается, никто уже не слушает. Н-да. Придется исполнять. Так, джинсы, рубашка, босоножки. Сумка. Ох… Да здравствует юмор господина Ильина – самый милицейский из всех теоретически возможных!