Текст книги "Никогда в жизни"

Автор книги: Елена Колчак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Возвращаемся на исходные позиции – мне-то что делать? Была бы Лелька, позвонила бы Стасу, а я так и не удосужилась записать его телефон. Никита? Нет, не хочу рисковать. Если он из «этих», последствия могут быть совершенно непредсказуемыми.

Или, наоборот, предсказуемыми.

Можно еще попытаться разыскать товарища участкового через 02. Я потратила на обдумывание этой идеи аж полминуты – она, идея, восхитительной не выглядела. Ни с какого боку.

И тут я вспомнила про Михаила. Где-то он давеча номер записал, черт, забыла… Ах, да, торчит из-под телефонного аппарата, так, давай тихонечко на кухню… Грешно, конечно, втравливать ребенка в такое дело, но «ребенок» крупнее меня раза в два, а сильнее вчетверо. Окончательно я успокоила себя тем, что «ребенок» может просто-напросто знать домашний телефон Стаса...

Ситуацию я изложила насколько смогла кратко: несколько нехороших людей проявляют нездоровый интерес к дому, сейчас они проникли в подвал, я одна, нельзя ли помочь? Кажется, подняла «ребенка» с постели, однако он сразу все уловил и только поинтересовался общим количеством «гостей» и наличием оружия. Велел сидеть тихо и смотреть, не вылезут ли посетители наружу. Нужного телефонного номера у Михаила, увы, не было, но он моментально предложил альтернативный вариант:

– Позвоню Игорю, отправлю за Станиславом Андреевичем, пусть срочно вам перезвонит. Да, в сарае ваш телефон не слышно, я точно знаю. Сам влезу в дырку и посмотрю на обстановку.

Я попросила – Боже упаси! – не лезть на рожон, дождаться Стаса, и он повесил трубку. Минут через пять телефон зазвонил. Это был, однако, не Стас, а снова Михаил:

– У сарая никого, я попробую тихонько подобраться, может, удастся дверь закрыть, – и, не слушая моих возражений, отключился. Ну, никакого сладу с современной молодежью! Погоди-ка... А кто это названивал, как ненормальный, и зачем? Тут я сделала то, что нужно было сделать с самого начала: выглянув в окно, внимательно осмотрела все пространство улицы. Так и есть – в пяти метрах от джипа стояла «восьмерка»! При таком освещении было не разобрать, та самая или другая, но готова поклясться, что, когда я возвращалась, ее там не было. Значит, видимо, подъехали, в доме темно, позвонили, часок для гарантии постояли... В общем, «гости» должны считать, что дом пустой. А если они друг другу не доверяют, что вполне вероятно, то сторожить не захочет никто.

Осторожно-преосторожно я открыла входную дверь, благоразумно рассудив, что от угольного люка шуму больше, спустилась с крыльца... и у стены сарая наткнулась на Михаила. Он погрозил мне кулаком и попытался подтолкнуть обратно к двери. Ну уж дудки! Я тоже хочу поиграть в супермена, точнее, в супергерл. Тем более что это, кажется, не особенно опасно. У двери сарая в самом деле никого не было. Михаил медленно и беззвучно приоткрыл дверь, показался слабый свет. Подвальный люк был открыт, внутри сарая никого не наблюдалось. Михаил на что-то мне показывал. Ага! Справа от люка до сих пор стоял тот самый разбитый холодильник. Увлекшись оборудованием помещения, ребятишки забыли вынести его на свалку. Да здравствует безалаберность!

Мы переглянулись, тихо-тихо просочились в сарай, затаив дыхание, подошли к люку, Михаил сделал шаг вправо... Одним рывком я захлопнула люк, а он тут же опрокинул на него холодильник и засунул в замковые петли какую-то железку. Железка засела в отверстиях так, что выбивать ее придется кувалдой.

Уф-ф!.. Мы вылетели из подвала, не дожидаясь продолжения событий и рванулись в дом. На кухне опять надрывался телефон.

– Рита, ты? Что у вас стряслось? Где Лелька?

– Лелька у матери. Стас, ты можешь подойти?

– Сейчас буду. Что у вас?

– Тут какой-то народ решил спортом заняться, мы с Михаилом их заперли, – меня опять разбирал нервный смех. Ну и вечерок!

– Заперли?! Ох, артисты… Сколько их? Спортсменов-то?

– Двое.

– И все?

– Может, в джипе кто-то остался.

– Тогда я пройду Мишиным двором, вы ничего больше не предпринимайте. И... Рита, на всякий случай уходите с Михаилом мне навстречу, кто бы там ни был, у них может быть с собой телефон, рация, оружие в конце концов. Я буду минут через пять.

Я выглянула в окно. «Восьмерки» не было. В сарае стояла тишина: ни грохота, ни криков о помощи, ни угроз. В Мишкин двор мы ворвались практически одновременно, только с разных сторон: Стас через калитку, мы с Михаилом через дыру в заборе. Первый вопрос был:

– Калитку заперли?

Мы виновато переглянулись. Стас только покачал головой: ну что с такими несмышленышами поделаешь. По счастью, ключ оказался у меня в кармане. Заперев калитку и проверив замок на воротах, мы пошли в дом. Дверь сарая замка не предусматривала, так что мы подперли ее тяжеленной бочкой, с незапамятных времен стоявшей в углу двора.

Капитан был явно недоволен сложившейся ситуацией. Я задумалась, сгоряча заподозрив в причастности к «кладоискательству» и Стаса тоже. Хорошо хоть, сказать по этому поводу ничего не успела.

Мандраж пошел на убыль, и шестеренки в мозгах, хотя и с некоторым скрипом, но начали поворачиваться. Ё-мое, чего ж мы сделали? И главное, чего теперь с этим делать родной милиции? Визитеров-то придется отпустить, ну может, пальчиком им погрозят, мол, нехорошо так поступать. Все-таки журналисту следовало бы помнить основы законодательства. Подвал – всего-навсего подсобное помещение, а украсть они ничего не украли. Взлом, скорее всего, не доказывается. Так что оснований для задержания, тем более для возбуждения уголовного дела никаких, но даже если... хороший адвокат не только камня на камне от обвинения не оставит, но еще и встречный иск вчинит. За моральный и материальный ущерб в виде беззаконного нападения на двух беззащитных и законопослушных граждан и заточения их в мрачный каземат. Хмурый Стас в двух словах подтвердил мои соображения. Ну, что же, будем атаковать.

– Но в доме-то они были!

– Когда? Сегодня? Что-то пропало?

– Неделю назад. Пропасть, вроде, ничего не пропало. Но я ведь испугалась, они...

– Стоп. Испугалась, говоришь? Они угрожали? Свидетели есть? – перебил меня Стас.

– Угрожали, пару дней назад, я сам слышал. – Ах, Мишенька, ах, золотой ты наш.

– Годится, уже хоть что-то. Но неделю назад... Ох, эти мне самостоятельные женщины! – Стас несколько раз глубоко вздохнул. – Рассказывай все.

Я вкратце изложила основные события: звонки, визиты, джип с «восьмеркой». Стас покачал головой.

– Почему сразу не рассказали? Все сами да сами, в сыщиков поиграть захотелось? Предъявить-то этим господам нечего, ничего сильно противозаконного они не делали. Эх вы, помощнички… Ладно, поглядим. Домом, говоришь, давно интересуются? В таком случае, есть человек, который ими самими очень даже заинтересуется.

Стас набрал какой-то номер, передал непонятное сообщение и поставил на плиту чайник.

– Ждем-с. Если через двадцать минут не явится, позвоню дежурному, не держать же ваших гостей в подвале до утра. Объясняться буду сам. Вас тут нет и не было. Ясно? – мы с Михаилом кивнули.

Михаил отправился на крыльцо послушать, что происходит в подвале. Я устроилась у кухонного окна наблюдать за джипом. Минут через десять из-за угла вывернулась «восьмерка», остановилась вплотную к джипу. Из «восьмерки» вылез «банкир», подошел к нашей калитке, подергал ее, поднял руку к звонку, и тут с другого конца улицы появилась патрульная машина с мигалкой. Визитер в пять шагов оказался у своей машины, сел в нее и укатил.

13.

Лучшее украшение для женщины – обручальное кольцо.

Элизабет Тейлор

– Ну, что, Маргарита Львовна, твоя журналистская душенька довольна?

Когда обнаружилось, что милицейскую команду, прибывшую по звонку Стаса, возглавляет Никита, я, признаться, обалдела. Хотя почему, собственно? Я ведь уже решила, что господин Ильин «на нашей стороне баррикады» – просто «потому что потому». А если он занимается Жориным «наследством», нормальные отношения с участковым просто обязаны наличествовать. И можно сколько угодно говорить, что дело отложено. Упрямство профессионала – штука непрошибаемая. Пусть все считают, что это безнадежно, а мы вот из принципа сделаем!

Михаила отправили домой, мы остались втроем. Никита смотрел на меня выжидающе:

– Так и будем в прятки играть?

– А чего рассказывать, ты уже и так все знаешь, – я пожала плечами.

– Ну, положим, далеко не все. Например, с чего вдруг тебе в голову пришла мысль о фальшивых долларах?

Та-та-та! Мысль-то пришла в голову как раз не мне и настолько в порядке бреда...

– Стас, почему мне так везет на самостоятельных женщин? Может, с хозяйкой попроще будет? Или она такая же упрямая?

– Еще хуже. Клещами ничего не вытянешь.

Интересно, чего им еще нужно вытягивать, вроде, все уже ясно. Кроме того, где, собственно, спрятан Жорин «клад». Так я этого тоже не знаю. Или они думают, что мы с Лелькой чего-то нашли, а молчу я от избытка осторожности? Да ну их к лешему, Лелька вернется, пусть сами ищут.

Лелька вернулась к обеду и только рученькой махнула:

– Ищите, пожалуйста, только по ночам не гремите и ключи, если нужны, сами сделайте. Кстати, на втором этаже света нет, – она выглядела порядком измотанной, достала бутылку рябиновки, махнула одним духом полстакана и, заметив мои поднятые брови, пояснила, – выспаться надо.

– Что-то случилось?

– Все обыкновенно. Маменька опять завоспитывала. Ах, одинокая женщина с ребенком, да так нельзя, да жизнь такая тяжелая, да как же без мужской поддержки, да мальчику отец нужен! Вот скажи, я у нее хоть раз помощи просила? Делать ей больше нечего, как меня замуж выдавать.

– За кого-то конкретного?

– Да вроде нет, знакомить не пыталась, только на мозги капала. Она ведь далеко не дура, ну, за исключением своеобразных жизненных принципов.

– В смысле?

– В смысле, у женщины должен быть муж, и все тут. Так положено.

– Что же она сама еще раз замуж не выйдет?

– Она вдова, она чтит память супруга и помогает любимой дочери воспитывать внука. Только сейчас начинаю понимать, сколько на себя отец брал. Или это она так изменилась? Хотя надо отдать ей должное, с Дениской великолепно управляется, никакого сюсюканья и баловства не позволяет. А вот меня надо непременно пристроить.

– Она каждый раз так?

Лелька покачала головой, потянулась так, что косточки хрустнули.

– Я думаю, что муженек ненаглядный приезжал с сыночком повидаться, ну, и накрутил ее, мол, помню, люблю, хочу все вернуть, а она и рада стараться.

– Ну, хоть намекнула?

– Да нет, конечно. Она же отлично знает, что на меня давить нельзя, где сядешь,там и слезешь.

– А ты его совсем не желаешь видеть?

– Ну… Что значит «совсем»? Не знаю. Он нормальный, в общем, мужик, просто не сложилось. Тем более, четыре года прошло, черт его знает, каким он стал. Люди меняются...

– Значит, альбом ты матери не показывала?

– Показать-то показала, еще до того, как из нее воспитательный энтузиазм хлынул.

– Ну и?

– А ничего. Пролистала, поглядела, никого знакомого не нашла. Только удивилась, чего это на снимках все белесые, как выцвели. Отец-то черный был, вроде итальянца. А на фотографиях вообще почти что негр.

– Да и ты не светлее, – Лелька похожа на Дюймовочку в негативе. – И Дениска черненький… Так, может, этот твой южный поклонник, – я вытащила из-за телефона средиземноморскую открытку и помахала перед Лелькиным носом, – на самом деле какой-нибудь родственник?

– Ты хочешь сказать, что причина его настойчивости – не моя неземная красота, а тоже какое-нибудь наследство? «Невероятные приключения итальянцев в России», дубль два?

– Ну… а почему нет?

Лелька покачала головой:

– Тогда и у этих, из альбома, должны быть итальянские корни, логично? Чего ж вся публика такая белесая? Или ты считаешь, что на меня сразу два наследства свалилось? Не многовато?

– Н-да, верно… Что-то меня занесло. Но, – я опять ткнула Лельке открытку, – он ведь пишет о смерти? Значит, кто-то все-таки умер? Или это не смерть? Вот, в самом конце.

Лелька хохотала минуты три, аж пришлось водой отпаивать. Отсмеявшись и утерев слезы, она наконец объяснила:

– Это они такие пылкие в своей Италии. Любить, мол, буду до самой смерти.

– Всего-то? Жалко…

14.

Прежде, чем делать открытие – загляни в справочник.

Архимед

Остаток воскресенья и весь понедельник поиски шли на чердаке и втором этаже и нам не мешали. Искали четверо: майор Ильин за главного, и с ним еще трое каких-то «мальчиков» в штатском. Электричество наверху наладили в мгновение ока, что само по себе стало неплохой компенсацией за беспокойство. В результате Лельку, видимо, замучила совесть, и утром во вторник она, Лелька, а не ее совесть, вызвала Никиту на кухню и, потупив глазки, раскрыла страшную тайну – показала свою загадочную находку. Майор уважительно перебрал инструменты, однако, совсем не обрадовался:

– Так я и думал. То-то меня Маргарита Львовна о технологиях спрашивала... Вещь знатная. Раритет. Только бесполезная: что Жора гравер, и без того было известно. Для суда еще могло пригодиться, а кого теперь судить? Вот если бы вы про его тайник рассказали...

– Но мы не знаем!

– Да верю, верю.

– А вы нам расскажите, что сами знаете, – когда нужно, Лелька умеет разговаривать голоском слаще клубничного варенья. – Если сложить в одну кучу все известное, вдруг какая-то идея возникнет...

– Да вряд ли, все уже более-менее ясно, осталось сами фальшивки найти, за пару дней управимся. Самостоятельные девушки, вы разве на работу не собираетесь?

– У меня одна встреча после двух, да и ту можно на завтра перенести, – честно доложила я.

– А я притворилась, что еще кое-какие документы дооформить надо, и отгул взяла... – опустив очи долу, призналась Лелька.

Майор понял, что деваться ему некуда и оглядел нас с плохо скрытой завистью.

– Н-да, хорошо быть представителем творческой профессии. Ладно, спрашивайте, – он усмехнулся, и я как-то сразу усомнилась в том, что ему вообще хотелось куда-то деваться. – А то вы от своего любопытства и неуемной энергии еще чего-нибудь учудите.

– Их все-таки посадят? – не утерпела Лелька и пояснила: – Этих, из подвала. И еще один должен быть, такой весь из себя на банковского работника похож...

– А он и есть банковский работник, – вздохнул Никита. – Только сажать их, строго говоря, не за что. Незаконное проникновение в подсобные помещения – такая мелочь, из-за которой уголовное дело никто возбуждать не станет. Разве что вы сами будете ходатайствовать, да и то вряд ли. Вот если бы вы их в доме поймали... Да ладно, этот детский сад никому не интересен, они ведь наполовину случайно в эту историю вляпались.

– Ничего себе случайно! – возмутилась Лелька. – Столько нервов своими звонками истрепали.

– Ну, это они от большого ума психическую атаку проводили.

– Так они действительно хотели этот дом купить? На какие деньги?

– Стоп, девушки, а ведь это идея, и недурная. Они были очень настойчивы?

– Мягко сказано! Полторы недели трезвонили, а дамочка, когда я ей отказала, чуть живьем меня не проглотила.

– Так-так-так. Объясняю в двух словах. Эта, как вы ее назвали, дамочка, кстати, зовут ее Лариса Владиславовна, а она себя величает Лорой, так вот, у нее в поклонниках ходит один наш... в общем, следователь прокуратуры, как раз по этому делу.

– А ты кто?

– Я розыскник, мое дело – принести мясо, из которого господин следователь будет шашлык готовить. Нормально приготовит – судьи слопают, нет – в лучшем случае отправят на доследование, в худшем просто выплюнут. Но это все неважно. Проговорился он, скорее всего, случайно. Не такого великого ума персона, чтобы и в доле быть, и чтоб никто ни о чем не догадывался. К тому же дело вообще приостановлено.

– Это он его приостановил?

– Рита! Не усложняй.

– Ладно-ладно, дальше что?

– Балбес наш проговорился про мешок фальшивых баксов, Лорочка взяла на заметку, познакомилась с Жорой, не раз бывала у него в гостях...

– Ага, и они его задавили, чтобы спокойно в доме пошарить. А тут мы с Лелькой нарисовались, так?

– Сомнительно, чтобы эта компания могла пойти на убийство. Тем более такое… ненадежное.

– А откуда вообще известно, что задавили, а не сам упал? Кто-то видел?

– Нет, свидетелей не было, он пролежал часов шесть, пока на него не наткнулись. А что касается «сам упал», так вы недооцениваете криминалистику. Травмы характерные для ДТП, микрочастицы автомобильной краски на джинсах и куртке. Хотя умер он от удара в висок. Так что, скорее всего, все-таки случайный наезд. Когда человека сбивают специально, бьют сильнее, чтобы наверняка. А тут, если бы не этот столб, о который он головой треснулся, обошлось бы тремя неделями в гипсе.

– А почему «скорее всего», а не «наверняка»?

– Во-первых, машина тормозила, и кто-то подходил к упавшему. Хотя, возможно, это была другая машина: кто-то увидел лежащего, остановился, подошел, обнаружил, что человек мертв, и во избежание неприятностей уехал.

– А во-вторых?

– А во-вторых, эксперту не очень понравился след удара на виске. Вроде ссадина там какая-то не очень типичная. Но бывает всякое, поэтому, кроме меня, своими сомнениями он ни с кем не поделился.

– Ладно, господин майор, последний вопрос: все-таки, ты за мной следил или нет?

– Ну, следил – это громко сказано. Так, походил слегка, выяснил, кто такая и что за человек. Я в отпуске, звонит Стас: поселились две девушки, да такие, что пальца в рот не клади. С хозяйкой-то все более-менее ясно было, а ты девушка загадочная.

– Можно подумать!

– Да еще из пресс-службы сообщили, что какая-то журналистка интересуется. Думаю, может, та самая «подруга»… Поглядел, решил, что с тобой все в порядке. И тут ты «зачем следил» – значит, заметила. Опять подозрительно: если все чисто, нормальный человек внимания не обратит.

– Понятно.

Неужели самое простое объяснение – личный интерес – проницательному майору не пришло в голову?

– Никита Игоревич, – в дверь просунулась голова одного из «кладоискателей», – можно вас?

– Пойдемте, девушки, понятыми будете.

Посередине кладовки лежала старая хозяйственная сумка. Через дыру в подкладке что-то виднелось. Никита извлек из дыры сверток, развернул газету, положил на пол. Сверточек был не так чтобы большой, но и не маленький: десять пачек в банковской упаковке. Никита взял одну, пролистал углы, даже понюхал.

– Хороши! Только десять? Сто тысяч? – пачки состояли из сотенных.

– Ну да. Маловато? Вот еще! – он открыл «Зингер». Внутри было пусто. – Видите, пыли гораздо меньше, чем на всем остальном.

– Значит, все-таки Лора... Пальчики на всякий случай возьмите. Вряд ли, но мало ли...

Еще пятьдесят тысяч обнаружилось в ящике с игрушками, снятом с верхней полки. Точнее, не в самом ящике, а в коробке с детскими кубиками. Знаете, такие, с выдвижной крышкой. Вот под слоем кубиков и картинок к ним и лежали плотненько уложенные пять пачек.

– Никита, а сколько у него в общей сложности могло быть?

– Я думаю, не меньше миллиона.

– Почему же он ничего, ну, почти ничего не тратил?

– Осторожничал. Он ведь знал наверняка, что изготовителей повязали. Ну, и выжидал.

– А миллион, это много? – подключилась Лелька. – В смысле объема.

Никита показал на свой чемоданчик.

– Вот примерно два таких кейса.

– Много... И все в одном месте?

– Найдем, будем знать.

– Ритка, а помнишь ту громадину, о которую я треснулась, ну, Стас еще сказал, что это наверняка Жорино произведение. Там слона можно спрятать.

– Эй, девушки, вы о чем? – заинтересовался герр майор. Я попыталась объяснить:

– Понимаешь, Никита, все эти тайники, с позволения сказать, они какие-то... естественные, то есть специально никто ничего не делал, использовали готовое. А Стас говорил, что Жора был мастер золотые руки. Да мы и сами заметили, вся сантехника, как часы, работает.

– Ты предлагаешь поискать в сливном бачке? Так туда уже заглянули, не волнуйся.

– Фи! Я, точнее, не я, а Лелька, совсем о другом. В угольном подвале между бункером и водогрейным котлом торчит некая штуковина, про которую Стас сказал, что это автоматический дозатор, ну, чтобы уголь в котел подавать. То есть, Жора в этом подвале руки приложил. А там слона не слона, но корову точно можно спрятать: железки все громадные и непонятно, как соединяются.

Никите идея понравилась, и одного из «искателей» он отправил в угольный подвал. Часа через полтора, когда мы с Лелькой успели слегка соскучиться, в кухонном люке показалась голова:

– Зовите Ильина!

Да здравствует женская интуиция! Одна из стенок угольного бункера оказалась двойной. Она хитрым способом сдвигалась в сторону, под ней была вторая стенка, на первый взгляд вроде бы сваренная из двух кусков. На самом деле нижняя полоса представляла собой переднюю стенку плоского выдвижного ящика, пачки долларов заполняли его плотно, почти до верхнего края.

– Сколько здесь?

– На глаз миллиона полтора.

– Рисковый мужик был этот Жора! Пожара не боялся?

– А он не рисковый, он предусмотрительный, видите? – луч фонаря остановился на небольшой, чуть больше спичечного коробка штуковинке. – Автоматическая система пожаротушения. Дешево и сердито.

Долларов оказалось в общей сложности немногим меньше полутора миллионов. Нас с Лелькой пустили поприсутствовать при ликвидации и каждой подарили на память ламинированную купюру с автографом начальника городского УВД.

История закончилась, и образовалась какая-то пустота. Я еще попробовала поиграть в важную персону – а вдруг, мол, наши «пленники», которых отпустили под подписку о невыезде, начнут мстить и вообще, – но Стас с Никитой надо мной только посмеялись: какая месть, ведь когда погиб Жора, эта публика на три недели затихла, хотя могли бы двадцать раз дом обыскать. Короче говоря, детский сад.

С Лелькой мы договорились, что я поживу еще недельку-полторы, пока она за Дениской не поедет. И тут, за рюмкой чая, прозвучал наконец Тот Самый Вопрос:

– Рит, а почему никто не вспомнил про завещание? Ну, пусть Жора, пусть фальшивые доллары, а детский сад за ними охотился, но что за тетка мне дом оставила? Так не бывает.

Я согласилась и подумала, что «не бывает» – это еще мягко сказано. Собственно, некоторые сомнения грызли меня с самого начала. Но тогда еще можно было подозревать, что загадочное завещание связано с непонятными шевелениями, происходящими вокруг самого дома. Когда же Лелька безрезультатно – если не считать результатом полное отрицание – свозила фотографии к маме, тут уж подозрения превратились в почти что уверенность. Смущала лишь та свадебная лелькина фотография, что обнаружилась среди посторонних снимков. Но, в конце концов, фото могло оказаться под диваном по чистой случайности.

Теперь же стало ясно, что «детский сад» никакого отношения к завещанию не имеет. И откуда же оно, в самом-то деле, взялось? Кто такая Анна Григорьевна и с какой стати ей вздумалось оставлять свой дом неизвестно кому? Да и вообще – был ли мальчик, то есть старушка? Впрочем, это меня занесло. Старушка-то как раз была: паспортный стол – штука серьезная. Но и завещание тоже не шуточка. Не могло же оно самозародиться?

По правде говоря, мне сильно не хотелось, чтобы во все это лезла Лелька. У нее Дениска растет, а мне не давала покоя судьба Жоры – может, он сам под машину попал, может, «детский сад» постарался, а может и еще кто…

15.

Стоимость жизни никак не влияет на ее популярность

Томас Роберт Мальтус

– Какое тебе кладбище! – тетка в бигуди смотрела на меня, «как Ленин на буржуазию». – Кремировали ее, сама что ли не знаешь? Уж при таких деньгах могли бы и по-божески старушку схоронить.

– При каких деньгах? – я ничегошеньки не понимала.

– Ах, она не в курсе, при каких деньгах! Раньше надо было суетиться, пока Анна Григорьевна ногами ходила. А то жива была – никому не надобна, а помирать стала, слетелось воронье, дом им потребовался, тьфу! Проваливай, пока собаку не натравила!

На волне зычного голоса любезной соседушки я почти вылетела из подъезда и присела на ближайшую лавочку, дабы собраться с мыслями – на предмет чего бы еще такого предпринять.

Воистину, неделя прошла деятельно. Но удивительно безрезультатно.

Тетку, а, может, и не тетку, звали Анной Григорьевной Шиловой, Стас по моей просьбе выяснил, где она жила, и какая нотариальная контора оформляла завещание. Можно было узнать у Лельки, но она совсем зашилась с работой, не хотелось грузить на нее лишнего. А Стас был на удивление нелюбопытен: обратились – ответил, попросили – сделал, и никаких тебе зачем да почему.

Начальству я доложила, что хочу собрать материал о стариках, ну, там, внуки, соседи, больницы, дома престарелых, квартирные махинации, если повезет... Чтобы за душу брало. Начальство одобрило, попросив, однако, быть поосторожнее: ты, Риточка, девочка взрослая и понимаешь, что с квартирами всякое может быть, так что, пожалуйста, поаккуратнее, хорошо?

И вот соседка Анны Григорьевны едва не спустила меня с лестницы. Ничего не понимаю. Что я такого сказала? Спросила, на каком кладбище тетушку похоронили.

И что теперь делать, попытать счастья у вторых соседей?

Квартир на площадке располагалось три. Дверь Лелькиной «тетушки» опечатана, так что, если на меня вновь набросятся с непонятными обвинениями, я – в самом худшем случае – окажусь в том же тупике, что и с самого начала.

Хотя нет, пожалуй, не совсем. Почему эта мегера вопила про какие-то деньги? Просто от дурного характера? Ладно, хуже точно не будет.

Ф-ф-фу! Я собралась с духом и позвонила в квартиру справа.

Дверь приоткрылась, явив фрагмент персоны явно мужского пола:

– Что вам угодно? – ну, слава Богу, с мужиками все-таки проще разговаривать.

– Извините, что беспокою, мне только нужно кое-что узнать, а ваша соседка...

– Надька, что ли? – мужчина махнул рукой, дескать, с больных не спрашивают. – Так что вы хотели узнать?

– Понимаете, я племянница Анны Григорьевны...

– Погодите, это вам не со мной надо разговаривать, – он отвернулся от двери. – Мам! Тут к тебе девушка пришла, племянница Анны Григорьевны, ее Надька чуть с лестницы не спустила.

На пороге появилась старушка… нет, не старушка, просто пожилая женщина, но удивительно – в таком возрасте и такая осанка. Поистине королевская. Женщина окинула меня взглядом – или даже взором? – вроде бы доброжелательным, но я сразу почувствовала себя школьницей, которую вызвали к завучу.

– Племянница? – она скептически поджала губы. – Ну, заходи, племянница. А на Надьку не обижайся, она третьего мужа выгнала, теперь на всех бросается. Видно, решила, что вы на Анютину квартиру претендуете. Квартира-то райисполкомовская, записана не на Анюту, а на мужа ее покойного, инвалид войны был. Вот Надька и рассчитывает, что ее сыночку достанется, а то, пока он с матерью живет, у нее ни один муж не удерживается. Да вы раздевайтесь и проходите, что ж на пороге разговаривать. Меня зовут Полина Владимировна.

Меня усадили на маленькой уютной кухне под солнечно-желтыми занавесочками, угостили великолепным чаем… и тут мне стало ясно, что врать под таким взглядом я просто не смогу.

А, была не была!

– Вообще-то племянница не я, а моя подруга, но она сейчас работает с утра до ночи, а я посвободнее, вот и пытаюсь что-то выяснить.

– Слушаю вас, – она ободряюще улыбнулась. – Только мне казалось, что у Анюты был племянник, а не племянница.

– Дело в том, что Лелька, Элеонора, ну, которая на самом деле племянница, Анну Григорьевну в жизни ни разу не видела. А тут присылают это завещание, и она, понимаете...

– Понимаю, она удивилась.

– Не то слово! Спросила у матери, что за тетушка, та только рукой махнула, вроде была у Лелькиного отца какая-то странная сестрица, от нее, мол, всего можно ожидать.

– И что же она хочет узнать?

– Да ничего особенного. Просто... Ну, понимаете, пусть даже никогда не встречались, но дом-то она Лельке оставила, так хоть узнать, где схоронили, а то как-то не по-людски получается, правда?

– Ну хорошо. Ее не похоронили, а кремировали. Что касается урны, это вам лучше в больнице поинтересоваться, я просто не в курсе.

– А почему вы сказали, что у Анны Григорьевны был племянник, а не племянница?

– Я, должно быть, ошиблась. Просто создавалось такое впечатление. Может, она когда-то обмолвилась… – Полина Владимировна вновь окинула меня взором, как бы оценивая, стоит мне что-то рассказывать, или нет, и после небольшой паузы продолжила. – Хотя она скрытная была, словечка про свои дела не скажет. Так что это лишь мои предположения. С год назад, прошлым летом, заходили к ней двое. Один серьезный такой мужчина, на Коленьку моего похож, что дверь вам открыл, – по описанию «серьезный мужчина» походил на Жору. – А второй пониже, хлипкий такой. Я, признаться, подумала, что адвокат.

– Почему адвокат?

– Мне Анюта перед этим звонила, спрашивала, надо ли свидетелям завещание подписывать. Я, видно, потому и подумала, что вот и племянник явился за наследством. С адвокатом. А на самом-то деле она, может, и сама адвоката пригласила, раз завещание хотела оформить. Тогда может, второй-то нотариус был? Вот только вид у него какой-то... непохожий на юриста, скорее уж, мастеровой... Да… И деньги у нее тогда появились...

– В каком смысле?

– Ну… вкусности всякие покупать начала, недешевые, меня все на чай зазывала… телевизор новый, к зиме шубу справила, сапоги. Откуда? При ее-то пенсии... Вот я и подумала, что, наверное, родственник какой нашелся небедный. Если же сама адвоката вызывала, с чего бы деньгам появиться.

– Полина Владимировна, а в какой больнице она... – черт, как бы помягче выразиться, не спросишь ведь «где умерла».

– В первой городской, в кардиологии, знаете, где это?

– Да, спасибо вам большое.

Мне показалось, что Полина Владимировна смотрит мне вслед не то с подозрением, не то с неодобрением.

16.

Тот, кто обещает сдвинуть горы, – никогда не пробовал двигать горы.

Магомет

Как известно, всякий гражданин старше двадцати пяти обрастает немалым количеством приятелей и знакомых разной степени дальности. Так что, если есть четко поставленная задача, берешь записную книжку, перелистываешь и – хоп, находишь все, что нужно. К примеру, один мой давний, еще университетских времен приятель года полтора назад работал в городском архиве. И пусть времена стоят непредсказуемые, для архивистов, похоже, полтора года – вообще не срок. Сашка не только оказался на месте, но даже узнал меня по голосу. Когда я довольно невнятно попыталась объяснить, зачем это мне понадобились предки, прошлое «и вообще все, что можно нарыть» про такую-то такого-то года рождения, он только хмыкнул в трубку:

– Врешь ведь! Не надрывайся. Что смогу, сделаю, хотя и не по моей это части. Насколько срочно?

– А насколько можно?

– Понятно, вопрос снимаю, жди звонка.