Текст книги "Никогда в жизни"
Автор книги: Елена Колчак
Жанр:
Иронические детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)
– В первую очередь он.
– А во вторую? Ладно, давай по порядку. Он, говорят, перепил и с обрыва свалился?
– Вроде того.
– Так вот, он сделал это очень вовремя. Собственно, народ и полгода назад бы немало порадовался, но сейчас больше. Шуточки по поводу названия банка ты, конечно, слышала?
– Так, кое-что, я же в этих вопросах полный чайник, сам знаешь. Что-то такое от метеорологических хохм и «всех накроет «Градом» до «Град обреченный».
– В целом так. «Накроет «Градом» – конечно, преувеличение, банк, в общем, так себе. Но не такой уж и обреченный. Впрочем, тебя интересует не банк, а его управляющий. Что-то там не то было с кредитами. Не так давно, максимум с месяц даже пошли слухи, что Голубя скоро посадят. Ну… посадят – преувеличение, выносить сор из избы никто не стал бы, дали бы пинка под зад и все дела. Но тут вот какой фокус. Не вдаваясь в финансовые тонкости, дело обстоит так: будь Голубь жив, но уволен, некоторым людям пришлось бы в срочном порядке, как бы это попроще, отдавать некоторые деньги. Если бы он остался на своем месте – все в порядке. Ну и в качестве покойника он финансово безопасен.
– А людей не назовешь?
– Жирно тебе будет, не ровен час подавишься. Только одного и только потому что рядом. В этом твоем «Прибрежном» без Голубя не обошлось. Помнишь, когда он в Думу баллотировался?
– Ну.
– Тогда должна помнить, незадолго перед этим прошла мощная реклама «Прибрежного».
– Было такое, под девизом «Европа люкс!» Я лично участвовала. Дорогая была кампания, но дурацкая.
– Это деньги Голубя, причем, вероятно, по большей части собственные или как бы собственные. На каких условиях – тебя интересовать не должно, главное, что сейчас этих денег никто ни с кого не спросит. Более того. В реконструкции он тоже участвовал. «Прибрежный» ведь был убыточен и, кстати, очень может быть, что он и сейчас убыточен.
– То есть, от смерти Голубя Василий Данилович Бардин, безусловно, выигрывает.
– Выигрывает. Но, во-первых, по мелочи, во-вторых, ему-то как раз было довольно безразлично, когда. Эта лабуда могла тянуться до морковкина заговенья. А если «Прибрежный» до сих пор убыточен, так Бардин и вовсе проигрывает – лучше бы Голубь продолжал в него вкладываться. Там, возле банка, и без Бардина хватает народу, которым было и дороже, и срочнее. Но! Обрати внимание! Ты этой кухни не знаешь, а вот я – заметь, я! – думаю, что эта смерть – чистой воды случайность. Так бывает и, кстати, нередко. Зато могу совершенно бесплатно сказать, кто не выиграл ничегошеньки. Вдова. Можешь мне поверить, наследовать ей точно нечего. Не повезло девушке, – Санечка, осклабившись, потянулся на стуле. – Ну ничего, дама эффектная и с мозгами, выплывет. Она и сама кое-какие дела проворачивала, потому что Голубь, дурак, ей доверял. Думаю, какие-то деньги у нее быть должны. С голоду во всяком случае не помрет. Хотя поживи он еще, было бы наверняка больше. Кто тебя еще интересует, птичка моя?
– Вадим Стрельцов.
– Ну... – Сергиенко глядел на меня с явным изумлением. – Он-то каким боком тут замешался? Этого ты и сама должна помнить, из него же героя нашего времени сделали.
– В каком смысле? Погоди… У нас же на областном ТВ такая передачка была…
– Да ты что? Напрягись, ты сама в этой дохлятине участие принимала! Типа умные вопросы сочиняла…
– Вот дьявол, а я-то вспомнить пытаюсь, откуда мне его лицо знакомо. Напомни в двух словах, а?
– Ну разве что в двух. Стрельцов Вадим Алексеевич, родился, учился, защитился. Преподавал в педагогическом, надоело нищенское существование, организовал свою фирму. Запатентовал несколько изобретений, запустил их в производство, начинали они, по-моему, с автосигнализации, потом что-то такое мебельное и что-то такое с декоративными покрытиями. Раскрутился. Преподавать, кстати, не бросил, такой вот святой человек. Хотя женился на собственной студентке, был там небольшой скандальчик на тему морального облика.
– Кредиты?
– Само собой. Поговори со Стрельцовской бухгалтершей, может, и скажет. Вероятнее всего через того же Голубя. И очень может быть, что с участием мадам Голубь, они, кажись, старые приятели.
– Приятели? Или все-таки кажется?
– Ну, только на уровне слухов. Он как раз женился, после этого, – Санечка покачал головой, – ни в чем порочащем не замечен. Остепенился, должно быть.
– А как все это хронологически?
– Плюс-минус квадратный километр? Только порядок? Преподавал, довольно близко сошелся с Голубями, нет, пардон, сначала с мадам, она тогда еще не была замужем за Голубем... Женился, где-то в это же время мадам стала мадам Голубь, Стрельцов создал фирму, преуспел.
– А чья свадьба была раньше?
– Точно не помню, но по-моему, первым женился Стрельцов...
– Ну, Сашунечка, у тебя не голова, а справочник «Кто есть кто»!
– Ото ж! – он расплылся в довольной ухмылке. – А про Стрельцова мы что-то писали, – он оценивающе посмотрел на меня, – полистай подшивки, с народом побеседуй...
Вот ведь медуза ядовитая! Сама я, конечно, не в состоянии сообразить поискать в подшивке.
– Спасибо тебе громадное!
– Ладно уж... – он махнул на меня пухлой рученькой. – Разузнаешь что – расскажешь.
7.
Головы людей подобны желудкам: одни переваривают проглоченное, другие от него болеют.
Пособие для начинающего психиатра
В ожидании машины с «Прибрежного» я допивала уже третью чашку кофе, пытаясь собраться с мыслями и понять – с чего бы эта история меня так зацепила. Ну, перепил мужик, ну, погулял неаккуратно... Картинка расплывалась, никак не желая быть «в фокусе». Мешали два момента. То есть, даже три, хотя третий – вообще не «момент», а сущая ерунда.
Во-первых. Наш российский мужик выпивкой обыкновенно заливает всякие неприятности. Что такого неприятного мог Виктору Петровичу Голубю наговорить Вадим Стрельцов? Наоборот – легко представить. Давай, мол, мужик, расплачивайся, ни о каких отсрочках разговора не будет. Разве что Голубю срочно нужны были деньги, а тот ему – сейчас нету, хоть убей. Но тут, наверное, не напиваться, а что-то делать надо?
Или Голубь вообще не со Стрельцовым столько беседовал? Может, его визит уложился минут в десять, да-да, нет-нет. А после этого уже мог зайти кто угодно. Но от Стрельцова или еще от кого-то – неважно – Виктор Петрович должен был услышать что-то очень серьезное. В конце концов, вместо того, чтобы отмечать с любимой женщиной годовщину встречи, нежный муж надирается в одиночку и идет гулять к обрыву.
В одиночку! Значит, какую-то гадость рассказали про эту самую женщину? Но кто? Стрельцов? Еще один гость?
А по времени? Я проходила мимо их окон самое раннее в половине девятого. Виктор, насколько я успела заметить, был еще вполне трезвый. Даже если Стрельцов появился сразу после этого... В половине двенадцатого я уже наткнулась на тело. Голубь – мужик крепкий, за столь короткое время до полного нестояния накушаться сложно. Разве только в соответствующей компании или специально. Но с такими способностями надо в цирке выступать.
Во-вторых. Обрыв огорожен весьма тщательно. И я решительно не могу понять – как Голубь ухитрился с него сверзиться? То есть, если постараться, то все можно, но ведь надо же постараться…
Так. А почему обязательно должен был кто-то заходить? Мог быть телефонный звонок, внутренний или сотовый, а может, в том коттедже и на город выход есть. Черт! У кого бы спросить? Как вообще звонки фиксируются?
И где, в конце концов, эта чертова машина? Не могла же я ее не заметить. Ей-богу, пока сижу, ни одного уазика сюда не заруливало. В десяти метрах, даже насмерть задумавшись, не прозеваешь. А может, я просто время перепутала, может, машина «в двадцать», а не в «восемнадцать»? По этому дурному телефону могла и не расслышать. Хорошо хоть солнышко уже вниз пошло. В середине дня я бы тут и полчаса не высидела, даже под деревьями шпарит, как на сковородке.
Ладно, подождем, подумаем.
В-третьих, пустяк. То, что говорила Тина про свое участие – точнее, неучастие в делах, – не связывается с Санечкиным рассказом. Это, впрочем, объяснить нетрудно: с чего бы ей передо мной исповедаться – раз, хотелось поплакаться и выглядеть такой беспомощной и несчастной – два. Очень понятно. Может, и остальные несообразности объяснятся так же элементарно. К примеру, позвонили Голубю из вендиспансера, извини, дядя, но у тебя СПИД. Ага, прокомментировала я сама себя, из вендиспансера или уж прямо из лепрозория. Причем, что интереснее всего, на ночь глядя. В такое время официальные лица не звонят, только знакомые… Пришел тот же Бардин и...
Нет, в бизнес-дебри лучше не соваться, ничего я про них не знаю и такого напредполагаю, что весь город смеяться будет. Или свихнусь на этой почве. И так уже, похоже, мания преследования начинается: так и кажется, что кто-то в спину смотрит. Или не кажется?
Ага! За самым дальним столиком, метрах в десяти от остальных, сидел, если мне не изменили глаза, Максим – тот самый охранник из «Прибрежного», которого Коля взял с собой осматривать труп. Я кивнула ему – Максиму, а не трупу, конечно, – он улыбнулся и подошел ко мне.
– Привет! Как самочувствие?
– Ты в городе? – ничего более идиотского я, естественно, спросить не могла. Нет, он не в городе, и я разговариваю с привидением. И почему-то «на ты». Максим, однако, принял это как должное.
– У меня выходной, – коротко пояснил он и предложил. – Машина будет через час, если ты никого не ждешь, может, пересядешь за наш столик?
– За ваш? – у меня точно что-то с глазами, столик стоял совершенно пустой.
– Я тут с одной старой знакомой, очень удачно, что мы тебя встретили, надо бы поговорить. Лучше здесь, чем в «Прибрежном».
Я забрала сумку, чашку с кофе и послушно отправилась за ним.
– Видишь ли, Рита… Сложилась очень неприятная ситуация, и журналист может оказаться, ну...
– Понятно, полезным. Надо к чему-то привлечь внимание общественности?
– Я не знаю, – как-то непонятно ответил Максим. – Сейчас вернется Марина, – к нашему столику подходила тоненькая светловолосая девушка лет, наверное, восемнадцати. – А, вот и ты. Это Рита, а это как раз Марина, – мы мило улыбнулись друг другу. – Мы вместе учились, сейчас она судмедэксперт.
Я ошарашенно поглядела на Максима, на девочку, опять на него. Бред!
– Максим, ты меня разыгрываешь! Хотя извини, чушь несу, просто обалдела от контраста.
– Да ничего, я привыкла, – Марина улыбнулась. – Во-первых, мне двадцать восемь лет, во-вторых, я действительно судмедэксперт. К вам в «Прибрежный» выезжала как раз я, и труп мой, ну, то есть, не мой, – она смешалась. – Я даже не знала, что Максим там работает...
– Ты не отвлекайся, – перебил ее Максим, – времени у нас не так много, а решить что-то надо.
– Погодите-погодите, – вмешалась я, – Голубь что, не сам свалился? Или вообще не свалился?
– Да свалиться-то он свалился, – Марина отбросила мешавшие волосы. – Множественные ссадины, перелом плечевой кости, тяжелый вывих тазобедренного сустава – с этим все в порядке... Вполне типичные повреждения. Только умер он не от этого, ни одна из травм не была смертельной.
– Может, шок от удара?
– Нет, – Марина покачала головой, вздохнула... – Он умер от отравления метиловым спиртом.
– Ясно, – выдавила я. И подумала, что это многое ставит на свои места. И почему вдруг «надрался» вместо того, чтобы с любимой общаться, и как с обрыва слетел. Да сослепу!
Древесный, он же метиловый спирт – это, братцы, така-ая штука... Во время оно на всяко-разных производствах его, бывало, с похмелья по недомыслию употребляли. Пьянеют с него практически так же, как с обычного, может, немного быстрее, но вот последствия... Усваиваясь организмом, метанол превращается во всякую гадость типа формальдегида, того самого, которым препараты «спиртуют», и вызывает через небольшое время слепоту, и вскоре после этого смерть. А опасная доза, помнится, невелика – не то сто, не то сто пятьдесят граммов – для русского человека пустяк. И не так еще давно попадалась левая водка, из метилового спирта изготовленная... Я искренне посочувствовала:
– Вот не повезло мужику, надо же так нарваться, давно про подобные случаи не упоминали.
– Это не случай, – твердо возразила Марина. – Во-первых, бутылка от «Дионы». Фирма старая, известная, с ними такого случиться просто не может. Кстати, и состав. Я у коллег спросила и, не вдаваясь в технические подробности, могу сказать, что фабричная перцовка от домашней отличается достаточно сильно. Здесь был явный самопал. А главное, на бутылке обозначены сорок пять градусов, а внутри все семьдесят. Даже если это подделка, я не очень верю, что можно так промахнуться. И еще. Фальшивки не выпускают по одной бутылке, значит, партия, значит, должны быть еще случаи отравления. Я лично обзвонила сегодня все токсикологические отделения города – ничего подобного.
– Весело... – Я задумалась. – Значит, кто-то, кто имел на Голубя очень большой зуб, подсунул – полечиться – бутылку перцовки... Стоп. А как же Тина? Она же сказала, что они пили вместе. Хотя... сказать можно, что угодно. Я видела, как они сидели, как пили – не видела.
– Катюша видела, – вмешался Макс. – Ее попросили пару лимонов принести. Точнее, она не видела, а слышала. Принесла лимоны, а Голубь как раз предложил: «Еще полечимся или хватит?» Тина отказалась, тогда он сказал, что тоже сейчас не будет, а выпьет попозже. Попросил ее подождать, ему с кем-то поговорить надо было, а она сказала, что в баре будет, стрелки покидает. Ну дартс то есть.
– Та-ак. Марина, если они ее, перцовку эту, вместе пили, то как...
– Бред какой-то! – Марина затрясла головой, волосы рассыпались соломой, она нетерпеливо отбросила их назад. – То есть теоретически... Если выпила она чуть-чуть, и после этого добавила примерно бутылку водки... Только сразу, чтобы заблокировать ферменты, разлагающие... ладно, это уже технические подробности. Очень неправдоподобно...
– Я не думаю, что она выпила бутылку водки, – опять вмешался Максим. – Надо бы у Олега спросить, он на баре стоял, но что-то не верится. Она же не пьет почти!
– Да и с какой стати? Тем более сразу. Вы представьте ситуацию: Тина собирается провести с любимым мужем романтический вечер, ее попросили чуть-чуть подождать, а она вдруг ни с того ни с сего приходит в бар и сразу начинает глушить водку? Олега спросить надо, но картинка жутко неправдоподобная. Да, на взводе она была очень прилично, так ведь просидела в баре больше трех часов, не мудрено и обидеться, и употребить сверх меры. Но ведь не сразу же… Что же это получается? Тина вместе с мужем по причине общей простуды употребляет перцовку, все вроде в порядке. Стоит Тине выйти за дверь... А кстати, Стрельцов при ней пришел?
– При ней.
– Ага, только она за дверь – перцовка волшебным образом превращается в свою метиловую сестру. Восхитительно. Не то Тиночка проявляет ловкость настоящего фокусника, и на глазах двух трезвых мужиков подменяет бутылку, видимо, просто от злобы на мужской пол, потому что, если выпьют, то, вероятно, вдвоем...
– На бутылке нет ее пальцев, – сообщила Марина.
– А, значит, еще успевает надеть перчаточки... – Что-то такое было про перчатки... черт! не помню.
– Значит, Тина не получается. Ну тогда господин Стрельцов телепатически догадался про перцовку и принес такую же бутылку, только заряженную. Или еще какой-нибудь поздний гость, дождавшись ухода Стрельцова, проделывает вышеупомянутую операцию. Вам не кажется, что все это полный бред?
– Кажется, – ответила Марина. – Но Голубь все-таки мертв и именно от отравления метиловым спиртом. А на бутылке, кстати, пальцы Стрельцова.
– Странно, вроде неглупый мужик... Ну, предположим. В конце концов, он мне не сват, не брат. Только все равно не понимаю – зачем вам журналист понадобился?
– Нашему начальству, – с неожиданной для такого милого существа язвительностью объяснила Марина, – очень удобно, чтобы это был несчастный случай. Ну, выпил, ну, упал. А чего он там выпил и откуда – какая разница. Все равно спирт, ну и что, что метиловый?
– И... Вам предложили, ну... как бы это помягче... скорректировать результаты экспертизы?
– Н-не знаю, – непонятно ответила Марина. – Может, я просто не понимаю...
– Ладно. Будем, значит, борцами за попранную справедливость. Ясно. Максим, а как Василий Данилович отнесется к вынесению трупа, то бишь сора из избы? Он же как-никак мой работодатель. А то придется притворятся Неизвестным, Но Хорошо Осведомленным Лицом.
– Вообще-то, несчастный случай для него как кость в горле. Антиреклама, видите ли.
– Ну да, ну да. Как же можно отдыхать там, где люди, подвыпив, с обрыва падают? А без выпивки – какой же это отдых для наших-то людей?
– Вообще-то можно и спросить, прямо сегодня, когда приедем. Если тебе неудобно – я сам поинтересуюсь. Но, честно сказать, я почти уверен в результате…
8.
Беда не в том, что человек смертен, беда в том, что он непредсказуемо индивидуален в своей смерти.
Джек Потрошитель
Василий Данилович против «срывания всех и всяческих масок» не возражал. Даже предложил продлить мой отдых еще недели на полторы – раз уж случилась такая, как он выразился, неприятность. Ничего себе «неприятность» – убийство! Я обещала подумать. Хотя мне уже не хватало редакционной суеты и такого привычного и понятного абсурда. Может, хватит отдыхать? И материал, пусть и случайный, получился – пальчики оближешь, шеф даже пообещал премию.
Тину переселили в мой коттедж, их был пока закрыт. Впрочем, ее все равно не было видно: приезжая ненадолго из города, вдова практически не покидала своей комнаты. Иногда оттуда доносилась негромкая музыка.
Раза два я видела в «Прибрежном» Стрельцова, но поговорить с ним так и не удалось, случая не подвернулось. Не подойдешь же к человеку просто так и не скажешь: «Знаете, именно я обнаружила труп человека, у которого вы были за два часа до его смерти. Не расскажете ли мне о ваших отношениях?». Лучше всего было бы, если бы нас познакомила Танюшка Симонова – материалы про «героя нашего времени» писала именно она. Но Танюша еще неделю в отпуске, хотя вроде бы никуда не уехала. Ладно, отложим. Зато Василий Данилович, вместо того, чтобы, как обычно, заниматься делами в городе, из пансионата почти не вылезал и доводил горничных и официанток своими придирками до слез.
Мы час просидели с Катюшей, восстанавливая – что же она видела и слышала.
Тина, похоже, была действительно простужена: бледненькая немного и глаза воспаленные. Собственно, в первый момент Катюша на это внимания не обратила, вошла как раз в тот момент, когда они выпили. Тина мотала головой и фыркала: «Фу, какая гадость! Хватит, пожалуй». Сразу после этого пошла переодеваться и появилась минут через пять, может, через десять. За это время успела подкраситься и сменить махровый халат на элегантный вечерний костюм – очень маленькое шелковое платье и очень большой из того же шелка распашной жакет с широченными отворотами на рукавах и карманах. Продолжить «лечение» отказалась, заявив, что «любимый муж обещал ей сегодня шампанского». Виктор в ответ вроде немного смутился и сказал, что выпьет еще попозже, «хорошо насморк сбивает». Нарезал и съел пол-лимона, пошутил: «К утру буду или как огурчик, или как этот фрукт». Тут появился Стрельцов, Тина шепнула что-то мужу на ухо, помахала им ручкой и ушла. Мужчины удалились в кабинет. Вот и все. Было это в районе девяти плюс-минус пятнадцать минут.
Максима и Катюшу немного удивил мой интерес к местной зарплате, но ответили они весьма подробно. Регулярно, без сбоев, платили всегда, а последние год-полтора ее вдобавок столь же регулярно повышали, да еще и премиальные. Так что инфляция их не беспокоила совершенно. Похоже было на то, что «Прибрежный» в последнее время таки перестал быть убыточным. Ну и что мне это давало?
Олег, бармен, тоже не рассказал ничего неожиданного. Тина появилась в баре в девять или в начале десятого, пила минералку, смотрела телевизор. Потом стала кидать стрелки, кажется, нервничала. Олег еще извинялся, что толком ничего не помнит – он за ней не следил, так, иногда глазами натыкался. В баре часов с восьми гуляла какая-то юная компания, так что наблюдал он все больше за ними, мало ли что. Удивился, когда Тина спросила водки, выпила залпом, еще покидала стрелки, опять выпила, потом он на что-то отвлекся и обратил на нее внимание только когда она снова, уже откровенно взвинченная, опять заказала водку. Он еще подумал, что придет сейчас Виктор, не было бы скандала. Но это было уже в районе одиннадцати. Я поинтересовалась, не случается ли, что в бар приходят со своим спиртным. Он ответил, что такое бывает практически каждый вечер, но...
– Да что вы, только не Тина! Это немыслимо. Она вообще практически не пьет, просто в тот вечер сильно психовала. Вначале была такая мечтательная, задумчивая, потом занервничала или, скорее, стала раздражаться. Водки потребовала, кажется, из принципа «назло папе и маме откушу себе палец». Она вообще терпеть не может ждать, даже когда коктейль смешиваешь, стоит и ноготками по стойке нервно постукивает. Вынь да положь все сразу.
Вся эта куча сведений казалась абсолютно бессмысленной. Я плавала, бродила по лесу, изнурялась в тренажерном зале – мозги не работали совершенно. Происшедшее казалось полным бредом. Вот только труп Виктора продолжал оставаться реальностью. Подумать только – не прошло и суток с того момента, как мы писали пулю... И он даже немного выиграл, хотя и говорил, что «Тина может проиграть женщине, мужчине – ни в жизнь». Будь у меня хоть малейшая склонность к мистике, я наверняка сочла бы это каким-нибудь предзнаменованием или хоть злой шуткой судьбы. А так – оставалось только пожать плечами: бывает.
Зачем мне так уж надо было понять, что же на самом деле произошло – я и сама не знала. Дело, наверное, в устройстве моей дурной головы, которая, как известно, не дает покоя нижним конечностям. Кстати, не только им. Непонятное должно быть понято – вот девиз, по которому живет моя голова, а бедному организму остается лишь подчиняться. Было совершенно очевидно, что в головоломке не хватает половины частей, поэтому и те, что есть, невозможно оценить по значимости.
Все, к черту! Надо завтра ехать в город и попытаться что-то выяснить там, хотя и непонятно – что. Финансовое положение Стрельцова? Его взаимоотношения с Тиной? Или вообще надо искать кого-то неизвестного?
Приняв героическое решение забыть обо всем до завтра, я наполнила ванну, разболтала в воде пакет морской соли... Вода была такая теплая, такая душистая...
В голове, однако, продолжали крутиться одни и те же мысли. Ну, хватит, а? Убийство – явно не лучшая тема для размышлений в ванне. Чего-то мне для полного отрешения не хватало, должно быть, музыки. Еще в первый день я притащила в ванную из комнаты приемник – справа от изголовья висела полочка, как для него придуманная. Чуть высоковато, правда. Дотянувшись, я нажала тугую клавишу... точнее, попыталась ее нажать... приемник заскользил... пытаясь кончиками пальцев задержать его падение, я левой рукой – совершенно рефлекторно, сообразить ничего уже не успевала – выдернула шнур из розетки. Приемник плюхнулся точно в ванну, выплеснув, по-моему, половину воды.
Да, день выдался явно неудачный. Нет, ну надо же быть такой идиоткой, ведь по всем техникам безопасности электроприборы в ванной не включают! Я попыталась оправдаться сама перед собой: ведь полка не над самой ванной, чего бы приемнику вздумалось в эту сторону ехать? Оказывается, шурупы, на которых она держалась, немного расшатались и появился некоторый крен. Тьфу! Тоже мне, «Европа люкс»! Если бы не инстинкт самосохранения, сработавший каким-то чудом в нужном направлении – «европейский» пансионат получил бы еще один труп. Вот не помню, как выглядят погибшие от удара электрического тока. Вряд ли очень эстетично.
Злость, однако, выбила меня из того ступора, в котором я находилась с момента разговора с Мариной. Я завернулась в махровую простыню, вылила из ванной воду, положила сушиться злополучный приемник, сделала себе кофе, залезла в кресло и стала думать. Да, да, миллион раз слышала, женщины этим процессом не владеют. Но попробовать-то можно? Хотя бы разложить все... ох, нет, не надо мне сейчас про полочки!
Итак, первое – зачем мне все это надо. Инстинкт познания, помноженный на патологическую любовь к детективной литературе. С этим ясно, а дальше начинается полный туман. Триста семьдесят вопросов и два с половиной ответа.
Второе. У кого была возможность подсунуть Голубю эту гадость? Если забыть о симпатиях-антипатиях и неясных пока мотивах – чисто технически это мог проделать кто угодно. Проще всего подменить саму бутылку, но для этого надо иметь идентичную, а в пансионатском баре такой действительно нет и не было. До ближайшей торговой точки далековато: увидеть в окно бутылку, съездить купить аналогичную, перезалить… Времени это займет изрядно, и когда подмену осуществлять? В полночь, что ли? Не годится. Если же знать заранее, например, Голубь покупает эту бутылку при ком-то... По-моему, чересчур замысловато. Хотя возможно. Вариант попроще – подменить содержимое исходной – голубевской – бутылки. Если запастись воронкой, процедура займет не больше минуты. Правда, проводить ее надо там, где никто не увидит. Можно в том же коттедже. Ванная, туалет... Надо уточнить у Марины, что там вообще было. В желудке, в бутылке со стола. Чистый метанол с перцем или с примесью нормальной водки. И… могли остаться следы, надо у Катюши спросить. Капли, пятна какие-нибудь. Хорошая горничная такие вещи замечает автоматически. И телепатии никакой не надо: если я в окно видела их посиделки, то же самое мог видеть кто угодно.
Стоп. Что-то я еще видела. На пляж я шла часов в шесть-полседьмого. Шла обычной дорогой, то есть мимо голубевского коттеджа. Ну, Риточка, ты же не всегда такая идиотка, как сегодня в ванной, напрягись. Закрыв глаза, я попыталась восстановить этот момент. Так… Голову не положу, но, кажется, бутылка на столике уже стояла, а в комнате никого не было. Опять же. Если это видела я, мог видеть и кто угодно. Непонятно вот что. Откуда уверенность, что выпьет это только Голубь, а не Тина или еще кто-нибудь и голубевских гостей? Хотя... Стрельцов или тот, кто пришел после него... знают, что жена в баре, то есть... Это еще не уверенность в личности жертвы, но все-таки.
С того момента, как Тина ушла, возможность подменить содержимое была у десятка людей, включая меня и Катюшу. А что? Мужчины пошли в «кабинет», она сказала «я тут приберусь немного»... Зачем – это уже другой вопрос.
Или Бардин – мог зайти? Да элементарно! Правда, на «журналистское расследование» он согласился с легкостью. Значит, не он? Или…
А если еще вспомнить про тех, кто не попал в поле зрения... Надо завтра разыскать Симонову, пусть знакомит со Стрельцовым. Пока я не выясню, сколько времени он пробыл у Голубя, я с места не сдвинусь. Хотя очень забавно получится, если он, Стрельцов, как раз и есть тот злобный отравитель... Возможность была, мотив, вроде, тоже, и пальчики на бутылке его. Впрочем, это как раз не довод, скорее наоборот – даже у полного идиота хватило бы мозгов протереть «орудие».
Третье. Почему выбран такой странный способ убийства? Метиловый спирт, конечно, легко раздобыть, но есть тут одна махонькая закавыка. Технический метанол так разит всякой дрянью, что его даже с насморком не употребишь. Не знаю, можно ли его очистить в домашних условиях. Значит, вероятно, источник – какая-нибудь лаборатория. Это без проблем. Университеты, институты и все такое.
Вот только… в любой химлаборатории с неменьшей легкостью можно раздобыть что-нибудь... м-м... не столь экзотическое. Ну, скажем, элементарный цианид – простенько и надежно. И нужно его гораздо меньше, и подсыпать проще. Недавно, правда, какой-то детективный автор убеждал публику в том, что цианид, дескать, нестоек и потому выпускается исключительно в запаянных номерных ампулах, и отсыпать его «для личного употребления» никак невозможно по причине этой самой нестойкости. Ну-ну. Не знаю, может, он и в ампулах выпускается, спорить не стану. Но вообще-то всю жизнь был в стеклянных банках, сама видела, в каждой химлаборатории такие стоят, может, и еще где встречаются. А что нестойкий, так это вообще курам на смех. Никуда он не разлагается, наоборот, влагу из воздуха впитывает.
Почему же все-таки древесный спирт? Почему, в конце концов, вообще отравление? Почему не выстрел, не удар по затылку? Единственное более-менее логичное объяснение, которое приходит в голову – в конструкции метанол-обрыв велика вероятность, что происшедшее спишут на несчастный случай. Как оно почти что и сложилось.
9.
Упрямство украшает женщину
Марина Мнишек
Воистину – везет тому, кто сам себя везет. Первым человеком, с которым я столкнулась в редакции, оказалась Танюшка Симонова. Она не Санечка, так что обошлось без дурацких вопросиков «зачем тебе это надо?» Собственно, в редакции чужие «надо» вообще редко кого интересуют. У каждого своих выше крыши. Да, нет, не знаю, побежали дальше.
– Стрельцов? О-о-очень обаятельный мужчина, в прекрасных отношениях остались, даже с 8 марта меня поздравляет. Но предупреждаю: безнадежен, очень любит жену – представляешь, такая классическая «Катюша» – коса золотая и глаза в пол-лица. Называет ее Котенок и весь при этом сияет. Ну, сама поглядишь. Мне надо посмотреть, как фотографии встанут, если полчасика подождешь, я как раз в нужную сторону еду, забежим к нему в контору, я тебя лично отрекомендую.
По дороге я вкратце рассказала Танюшке, в чем дело, и, дабы оправдать мой к Стрельцову интерес, мы сообща выработали железобетонную по непрошибаемости легенду. Хочется, мол, сделать не совсем традиционный материал. Обыкновенно смерть известного человека воспринимается через его дела. Но ведь он же человек? И наверняка личность, если смог чего-то достичь? Его окружение – не только деловые партнеры, с кем-то его связывают приятельские или даже дружеские отношения, так? А если одновременно? Тем более интересно, как это совмещалось. То есть имеется некий соцзаказ, но хочется сделать что-то живое. Уходит не должность, не бизнесмен – уходит человек.
– Пожалуй, хорошо, что вы пришли. Все это очень... – Вадим Алексеевич замялся, подбирая слово, – печально. Но мне почему-то действительно хочется о нем поговорить. – Стрельцов задумался. – Нестандартный человек. Штучная работа. Один из немногих, кому удается совмещать дружбу и бизнес. Точнее, наоборот, разделять.
– А разве дружба не повышает надежность, как бы это точнее, деловых контактов?