Текст книги "Эликсир равновесия (СИ)"

Автор книги: Елена Кисель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

К тому же мое и без того веселенькое состояние омрачалось тревогой из-за алхимика. Веслав не появлялся совершенно, как он питается – было непонятно. Хотя для того, кто перемещается через тень, перемещения на кухню существенно облегчаются. Но вот уже все дружинники оказались утащенными внутрь лаборатории, вылезли и теперь разгуливают по квартире с загадочными лицами, а меня не утащили ни разу!

Безобразие. Последние двое суток я чуть ли не дежурила перед дверью лаборатории – и никакого эффекта. А тут еще Андрий, которого просто распирало от какой-то тайны и который обливал меня сочувствием из глаз каждый раз, когда проходил мимо… Я пыталась кое-что выпытать у новичка (пришлось оставить дежурство), но партизанские корни никуда не делись: Андрий сначала перешел на родной язык, потом замкнулся в молчании, сочувствия при этом не потерял, но не сказал ничего. Уходя из их с Йехаром комнаты, я могла бы поклясться, что вслед мне он процитировал: «Цвёрда трымаўся юнак на дапросе…»[1]

Наверное, он заразил меня духом «рельсовой войны», разведок и прочих прелестных атрибутов партизанщины, но только к исходу пятого дня я решилась на вылазку. Без надуманных причин. И даже без стука.

Комната встретила меня полутьмой и молчанием. Веслав света не зажигал, он всегда говорил, что темнота помогает думать. Сейчас он был занят все тем же, а может, просто уснул: сидел за столом, голова опущена на сложенные руки, на столе вместо эликсиров или перегонного аппапара – вырезанные из цветной бумаги квадратики, уже с обтрепанными краями, от частого перекладывания с места на место. Под рукой – с десяток листов, исчерченных формулами.

– Если на что-то и годится мой дар – так чтобы носом не клевать за столом, – заметил он, когда я вошла, чем тут же опроверг версию о своем возможном сне.

Я углядела второй стул и села рядом.

– Это ты о…

– О главном даре. Об алхимии, конечно.

Теперь я заметила, что на столе стоит еще стакан, наполовину наполненный, вроде, водой, и пузырек с какой-то жидкостью.

– А ты этой дрянью здоровье не угробишь?

Он нервно хихикнул, и мне стало неловко за вопрос. В самом деле, здоровье тут уже совсем ни при чем.

– Да я раньше это литрами глотал, – пожал плечами Веслав. Он проделал эту манипуляцию, не поднимая лица от рук и обращаясь, видимо, к столу. – Когда в лаборатории три эликсира доходят и за каждым – постоянный присмотр…

Слово, одно-единственное, вылетело куда раньше, чем я придумала, как начать разговор:

– Волнуешься?

– Угу.

Прогресс, что хоть признал.

– Может, помочь чем?

– Не надо, – сказал как отрезал, потом тон смягчил: – Я имел в виду – незачем. Вроде бы все готово. С остальными я говорил, они готовятся. Просто я пока не совсем уверен. И просто я понимаю, что не компоненты на места в формуле расставляю.

– Может, так и надо, – заметила я тихо.

– Это хотелось бы. В первый раз вот так манипулирую людьми, – он наконец голову поднял, и я поняла, почему он с этим не торопился: лицо изжелта-серое, глаза усталые, мертвые. – Неприятно воображать последствия своих ошибок.

Мне показалось, что он имеет в виду и меня в том числе (Йехар же говорил, что если не вернемся – так все). Но уж как-то очень странно все выходит: а мне ни полсловечка о том, что придется делать. Я посмотрела на лежащие по столу квадраты. На формулы.

– В чем ты сомневаешься?

Веслав нервно потер руки.

– Смеяться будешь – в главном. Основной компонент… катализатор. По логике вроде бы все проверено и перепроверено, а на деле – чувство всё равно такое, как перед моим вступлением в Коалицию. Я не рассказывал?

Он редко позволял себе такую роскошь, как глупые вопросы, но сейчас, видно, расслабился и позволил. Нет, я не назвала бы Веслава скрытным, на вопросы о себе он почти всегда отвечал открыто и полно… но вот байки он о себе травил в исключительных случаях.

– Это после моего отречения было, – заговорил алхимик, бесцельно двигая по столу квадратики, – через два года, кажется. Я к тому времени подначитался немного, ну, и решил вступить в Коалицию, стать алхимиком официально. А там, знаешь… экзамен раз в год и редко когда больше кандидата бывает. И тут вдруг – аж два набежало, да еще один – двадцатилетний пацан, хотя для поступления требуются многолетние тренировки памяти, воли, характера… Так что для начала мне открытым текстом приказали заворотить оглобли. Нет, уперся. Ну, думают, что нам – жалко? Вот тебе начало алхимического рецепта, вот обрывок формулы реакции, а захимичь-ка нам из этого знаменитое галлюциногенное «Порхающая крыша»! Мол, чтобы крышу снесло. Смотрю я на эту формулу и на рецепт, – он усмехнулся, – и понимаю, что крышу сейчас снесет у меня, потому что ни того, ни другого – в жизни не видел. И не представляю, как что можно вывести. Это потом мне сказали, что они мне магистерской сложности задание сунули. Кто ж знал…

– И что ты сделал?

– Я посмотрел на это всё, закрыл глаза и расслабился. И эликсир как будто развернулся передо мной: каждый ход, каждая реакция. Действия выполнял почти все, никуда не заглядывая, как в полусне. Приемная комиссия как увидела, что я намешал – все никак смертника не могла выбрать, чтобы попробовать…

– И выбрали все-таки?

– Завалить решили, – он усмехнулся опять. – Один бочком подошел, посмотрел издалека и заявляет, что приготовлено неверно. А потом берет и выливает в раковину… В общем, там не только крышу, там и стены посносило. Галлюциноген оказался с невеселой реакцией на воду. После чего мне оставалось только с нахальным видом заявить: «Хотели, чтобы крышу снесло – посмотрите наверх! Где она там, крыша?» И меня приняли, ну, со скрипом, конечно.

Он долго молчал, глядя на стол, и оживление на его лице исчезало с каждой секундой.

– Это тогда я понял, что мой дар – врожденный, – сказал он потом. – Хотя, как видишь, долго не мог разобраться, почему.

Мне захотелось взять его за руку, но я была на сто процентов уверена, что он меня оттолкнет и попросит не соваться с глупым пафосом.

– Выкинь ты эти формулы, – выдала я вместо этого со вздохом. – Ты подумай, куда мы лезем и что сделать собираемся. По-твоему, там что-то можно просчитать?

– Предлагаешь закрыть глаза и расслабиться? – поинтересовался он и, не дожидаясь ответа, взял меня за руку сам. – Уже не надо. Я знаю состав и расстановку. Наверное, я ее с самого начала знал.

– И насчет катализатора больше не сомневаешься?

Впервые за пять дней он смотрел мне в глаза, и впервые за последнее время тень опять разомкнула над ним завесу.

– Нет, здесь я уверен. А из этого вытекает все остальное.

Он порывисто поднялся, продолжая держать меня за руку.

– И не расстраивайся, что я тебе ничего не сказал о твоей роли. Поверь, в стороне не останешься. В нужный срок…

– Я не расстраиваюсь, – сейчас я была с ним предельно откровенна. – За пять-то раз я уже научилась радоваться, даже если остаюсь в стороне.

– Не останешься, – повторил Веслав. Потом поднял к глазам мою руку, на которой одиноко сидело колечко с руной защиты из черненого серебра. – Насчет этого у меня просьба. Не снимай его.

– Это всё? Или мне еще что-нибудь надеть в Небирос? Сережки там… бусики…

Сарказм увял. Какого Хаоса он смотрит на меня с такой неподдельной болью?!

– Этого хватит.

Спасибо. Нормальные герои, как водится, перед почти гарантированной смертью делают своим девушкам предложения. Мне же досталась уникальная мужская особь, которая просит не снимать кольцо, подаренное когда-то другим.

– Пошли, порадуем остальных, – добавил алхимик, пока я не успела спросить еще что-нибудь.

Он вышел в коридор, нарочито громко распахнул дверь, подождал, пока из комнат высунутся остальные, и объявил громко и почти радостно:

– Пакуйте чемоданы, господа. В Небирос идем завтра утром.

[1] «Цвёрда трымаўся юнак на дапросе, тоючы словы і думкі свае», – начало стихотворения белорусского поэта Аркадия Кулешова.

Глава 18. Сверка рецептуры

Не могу сказать, чтобы я узнала в этот вечер всё. Веслав проводил последнюю разнарядку в своей манере – срываясь и обещая отравить из-за каждого пустяка. При этом он старался говорить доходчиво, но все равно было такое ощущение, что он умалчивает о чем-то. В основном это касалось нас с ним. Хотите – назовите это хваленой интуицией.

И я так и не узнала, что придется делать мне. Но хотя бы стало ясно, что другим придется делать.

В общих чертах. И если мы не станем рабами Небироса сразу же.

Остальные пока знали только о своей роли и в тот вечер впервые получили полную картину – насколько она могла быть полной. После чего Андрий слабым голосом задал вопрос:

– А почему так скоро? Может, подготовиться…

– Подождем следующих нихиллов! – согласился Эдмус радостно.

Виола, которая появилась позавчера, ответила резким кивком.

– Если Небирос постоянно расшатывает Арку, а тебе, Веслав, всё тяжелее сдерживать себя – мы затянули. Можно было бы сегодня…

Андрий не умер от потрясения. Чему-то он все же научился от нас.

– Не ночью, – угрюмо отозвался Веслав. – Сила Тени возрастает в это время. Мне нужно, чтобы я попал в Небирос человеком.

Он подумал и добавил:

– Хоть в какой – то части. А в полдень у меня может не хватить сил, чтобы открыть проход.

Где он будет его открывать, никто не спрашивал. Это было безразлично по сравнению с тем, что мы услышали.

– Сообщим Канцелярии? – спросил наконец Андрий. Веслав качнул головой.

– Поддержка или прикрытие нам не понадобятся. А если у нас не получится…

Раньше мы как-то не задумывались об этом. Что сами можем погибнуть – это само собой, пять звеньев неразрывны… если кто-то умрет в Небиросе – назад не вернется никто. А чем наш провал закончится для других миров… наверное, внешне – ничем. Небирос продолжит расшатывать Арку, теперь уже быстрее. Закончит через сотню лет, может быть – вот тогда будут видны результаты. А пока мы ничем не рискуем.

Веслав забрякал мерными стаканчиками. Этот звук наполнил спирита энтузиазмом.

– Как это верно, как это правильно! После того, что мы тут услышали, остается напиться вдрабадан. От Небироса точно мало что останется…

– Сонное, – пояснил Веслав коротко, – берите.

Никто не протянул руки. Виола сердито фыркнула. Судя по лицу Андрия, его бы тоже больше устроило спиртное.

– Чего мне не нужно – это чтобы вы потратили ночь на воспоминания о своей прошлой жизни. Если во время обряда кто-нибудь свалится с громким храпом…

Я схватила стаканчик и опрокинула его залпом.

– Так разнарядка закончена, да? Ну, и прекрасно. Всё, я выпила, видишь? Всем спокойной ночи, приятных снов, увидимся утром и всякое такое…

И на предельной скорости рванула в спальню, не дожидаясь ответов. Кажется, остальными моя торопливость так и осталась непонятой, а между тем все было проще некуда.

Я знала, кого сегодня увижу во сне.

* * *

Темнота. Никогда в жизни ее не боялась, но доверия она мне не внушала тоже. А эта темнота какая-то странная: ночь, что ли. Без звезд, луны, а вокруг – то ли есть стены, то ли нет…

В конце этого тоннеля света не будет никогда?

Но вместо этого голоса я услышала другой – мягкий, ожидаемый:

– Мне не хотелось бы тебя утруждать, Оля. Пусть сегодня ты будешь видеть то, что захочешь.

Прелестно. Я немного покрутилась на месте, но не увидела ровно ничего.

– А если я хочу увидеть тебя?

Щелкнул неожиданный выключатель. Тускленький свет одинокой лампочки озарил его лицо. Джемпер под горло. Застенчивую улыбку.

– Не вижу к этому особенных препятствий. Хотя немного удивлен. Ты хотела меня видеть? Почему?

Привычно пропала способность лгать. С ним это было нереально даже в снах.

– Соскучилась, наверное. Слушай, какого Хаоса мы с тобой делаем в этом коридоре, тут же тьма кромешная!

– Ну, это только так кажется. А если посмотреть… оп! – он провел ладонью по ближайшей стене и словно стер слой копоти или грязи: в лицо хлынул свет, превращая ночь – в день, а стену – в окно, которое вело в неизвестную мне весну.

– Ты перемазался, – заметила я, указывая на его руку.

– Это ничего. Иногда приходится. Но если знать, как от этого избавиться – гораздо легче, – он повернул чистую ладонь. – Пойдем туда или останемся здесь?

– Ну… там гораздо приятнее, – заметила я, глядя на зеленую травку и наступающий рассвет, и вдруг добавила с откуда-то пришедшей уверенностью: – Но похоже, что тут мы нужнее.

Тео изобразил согласный кивок. Я подметила, что он глядит на меня скорее вопросительно. И тогда я попросила:

– Скажи мне что-нибудь, пожалуйста…

– Из того, что ты уже знаешь?

– Из того, что я уже знаю, но во что боюсь поверить. Потому что тебе я верю гораздо больше, чем себе. Скажи мне, что бояться глупо, Тео…

– Бояться не глупо. Глупо терзаться из-за того, что давно решено. Ты всё равно пойдешь за ним, даже если вдруг решишь не идти.

Он задумчиво рассматривал окно, за которым картина поменялась: появился город, на который падали первые лучи солнца. Площадь, вымощенная брусчаткой. Человек, неподвижно лежащий на холодных камнях, группа людей вокруг него…

– Для тебя всё решено тоже?

– Для меня? Понятия не имею. Понимаешь, это было бы всё равно, что явиться в гости туда, где тебя хотели видеть, но не очень-то рассчитывали на твое появление. Создается некое чувство неловкости, никто не подготовлен, никто не знает, что делать…

– Да-а, у меня такое было пару раз. Но… как же ты?

– Я? Я не прихожу без приглашений.

За окном зажурчала вода, и звук был такой свежий, что я невольно протянула руку вперед – и не нащупала стекла. Моя ладонь ушла туда, где пел ручеек и цвели, захлебываясь от притока жизненной силы, полевые цветы. Хотелось туда, но…

– Иди. Пусть остаток ночи для тебя пройдет, как ты захочешь.

Никогда я с такой ясностью не ощущала во сне, что сплю. И никогда мне меньше не хотелось проснуться – ручеек так и манил. Но в то же время я знала, что могу пройти к нему только одна: это ведь мой сон.

– Ты останешься здесь, в темноте?

– Это для тебя она темнота. Я ее вижу несколько иначе.

– Ты всё видишь иначе, – Я шагнула вперед и остановилась. Ручеек был виден сквозь узкое окошко, которое протерла ладонь Тео. Остальной проход скрывала густая тень. – Идти придется через ночь.

– Для тебя это ново?

Это было последними словами, которые я расслышала перед тем, как шагнула вперед и мои ноги утонули в росной траве.

* * *

Утро.

Точнее, нет. Ночь, – я глянула на часы – половина четвертого, предутренний час скоро вступит в права. Веслав рассчитывал пройти в Небирос с самым рассветом, а нам давалось ровно столько времени, чтобы мы могли привести себя в порядок.

Меня-то почему не разбудили? Ведь сонное было наверняка рассчитано часов на восемь, а я отхватила двенадцать кряду.

Спасибо им, что ли, сказать за такое?

Волосы не желали расчесываться, совсем забыла вымыть голову. Ну да, хмыкнул внутренний голос. Может, еще маникюр забабахаем, перед Небиросом-то? Нацепишь бальное платье, если таковое отыщешь в каком-нибудь из шкафов алхимика, и пойдешь туда невеста невестой?

А может, и стоило бы. В гроб, как известно, покойника наряжают.

Что за мысли, Вересьева?

Ощущение было – как перед экзаменами. Когда избыточное знание происходящего порождает в тебе абсолютное непонимание того, что вокруг, вообще. Оцепенение какое-то. Забываешь простейшие слова, и вот сейчас я сижу, смотрю на расческу и тупо думаю, стоит ли мне подкрашивать глаза или протереть кроссовки перед выходом.

Маразм? Еще и какой! Я вышла из своей комнаты с твердым намерением поднять на ноги остальных. Может, если нас будет больше – это сумасшествие хоть немного прекратится?

Остальных не нужно было поднимать на ноги: все были подняты, одеты и теперь пытались избыть время до выхода каждый по-своему. Эдмус и Андрий сидели на полу у книжного шкафа и дружно листали алхимическую литературу, машинально выбирая те книжки, в которых побольше картинок. То, что никто из них ничего не понимал в написанном – ничего. Оба смотрели сквозь страницы.

– Ольга! – диким голосом, который показывал, что стресс у него похуже, чем у меня, поприветствовал Андрий. – Ты уже… уже, да? Доброе утро.

– Утро! – подчеркнул Эдмус первое слово, поворачивая ко мне перекошенное ухмылкой лицо и кивая за окно, где была июльская серая ночь. – Доброе! – он подчеркнул и второе слово, причем сделал это с особенным эффектом.

Я пробормотала в ответ что-то невнятное. Ответного пожелания по понятным причинам не нашлось.

Виолу я нашла в комнате, где ночевал Йехар. Тут же лежал его плащ, но самого странника не было видно. Триаморфиня же с меланхоличным видом сидела у запотевшего окна. Она не заметила, как я зашла и бессознательно продолжила дописывать пальцем на стекле последнюю букву в имени «Тео».

Понятно. Наверное, этой ночью она тоже видела его мертвым.

– Видела, – резко сказала Виола, стирая надпись ладонью. Она смотрела на мое отражение в незапотевшей части стекла. – Йехар на кухне, пьет кофе с Веславом.

Я немного поколебалась между потребностью что-то сказать Виоле и бежать спасать на кухню либо Йехара, либо Веслава. Либо последний кофе.

– А…

Триаморфиня молча повернулась и уперлась в меня взглядом, от которого я, тоже молча, тоже повернулась и выскользнула из комнаты. Стало понятно, что Виола во временной обители Йехара искала как раз уединения.

В кухне мирно бренчали чашки и слышались голоса. Странно – не на повышенных тонах. Я рискнула подойти ближе и прислушаться.

– Почему бы тебе просто не съесть пару ложек всухую? Мнится мне, это даст лучший эффект чем, если когда мы пройдем в Небирос, ты бросишься к местным с вопросом о местонахождении… надеюсь, мне нет нужды произносить это вслух.

Голос Йехара был спокойным, усталым и пониже, чем обычно, а голос Веслава, который ему отозвался, – более высоким и нервным.

– Ужасное слово «туалет» можешь оставить при себе. Как и свое чувство юмора. Налей кипятку.

– Ты не спал. Несмотря на то, что принял снотворное со всеми. Антидот?

– Да, черт возьми, антидот! Если ты думал, что я буду спать перед… перед…

Послышалось мелодическое звяканье ложечки в чашке Йехара.

– Ты зря не уснул. Совершенно напрасно было взвинчивать себя – говорю тебе как светлый странник. Тебе придется нас вести…

– Распоряжаться будешь ты, – отрезал Веслав. – Я сам не знаю, кем стану в Небиросе, так что пока вы не будете уверены…

Йехар промолчал. Теперь кухню наполнял стук ложечки Веслава. Похоже, он вознамерился взбить кофе вместе с кружкой в однородную массу.

– Ты хоть понимаешь, сколько всего должно сойтись воедино? Сколько переменных в моем уравнении? Как идеально все нужно сделать? Если Арка… если я… или Великие… да что там – если мы все в самом начале…

– Брат мой, – ответил Йехар еще спокойнее, чем раньше, – можешь быть уверен: я понимаю это лучше, чем кто-либо.

– Ты камикадзе, – безнадежно заметил Веслав. – Или это спокойствие идиота?

– Отнюдь. Просто видя, как ты… психуешь, будем пользоваться словами твоего мира… я знаю, что в нужный момент ты соберешься и будешь точно знать, что делать. Позволь сказать… я уважаю тебя как человека, и если я в чем-то уверен – это в тебе.

Короткое молчание.

– Прозвучало неправдоподобно, да?

– Дурной вопрос. Теперь валяй правду.

– Я знаю, кто ты и по какой стезе идешь. Я знаю, что Тень проросла в твое сердце, и то, что ты хочешь сделать… Мне страшно за тебя и за нас. Но я светлый странник. Мне положено верить в лучшее.

Ложечка звякнула в последний раз и замолкла. Йехар не спеша и довольно шумно прихлебывал кофе. Отрывается напоследок. Хотя манеры светлого странника ухудшились в последнее время. Мир действует.

– Возможно, мне не следует упоминать об этом. Но вчера ты странно говорил о том, что хочешь сделать. Ты понимаешь, о чем я? Первая реакция… повторение…

– Понял. Тебе, стало быть, не понравилось отсутствие дрожи в моем голосе?

Странник поставил чашку.

– Ты говорил так, будто это легко. Но мы знаем, что в Небиросе тяжесть твоего бремени возрастет стократ и…

– И это всё меняет. Потому что раньше я просто не считал это бременем. Йехар, я действительно думаю, что смогу. В последний месяц Тень давит на меня сильнее… ты б свои глаза сейчас видел, что с тобой? А, это моя откровенность?

До меня донесся кашель поперхнувшегося Йехара. Веслав хмыкнул и продолжил:

– Да, давит сильнее. Но противостоять ей стало легче. Такой вот парадокс.

Хватит подслушивать, в самом деле. Я сделала шаг в кухню как раз во время вопроса рыцаря:

– И знаешь, почему?

– Да бегает тут одна такая причина, – фыркнул алхимик, поднимаясь навстречу мне из-за стола. – Мелкая, но жутко надоедливая…

– Посмотри на свои габариты, – огрызнулась я тут же. – «Надоедливая» – это ты не про Эдмуса, нет?

Веслав коротко развел руками и взглянул на Йехара.

– Вы воистину предназначены друг для друга, – подвел итог светлый странник, обращаясь к недопитой кружке кофе. – Чаю, Ольга?

Я осмотрела стол, утащила кусок рафинада из сахарницы и заявила, как мне показалось, бодро:

– Обойдусь. Небирос же не электричка, чтобы меня там тошнило натощак.

С тоном получилось. Странник уважительно покивал, пробормотал пару обычных фраз насчет боевого настроя и поднялся из-за стола сам.

– Кажется, все проснулись и уже вполне…

Поводырь как-то странно мялся, глядя на Веслава. Всё ясно – до Йехара так и не дошло, кто должен руководить операцией. Хотя бы пока мы еще в этом мире.

– Затягивать опасно, – согласился алхимик. – Выдвигаемся.

Я прихватила еще пару кусочков сахара на дорожку. Эх, сейчас бы какую-нибудь термоядерно мятную жвачку, потому что во рту стоит непонятная горечь, и ничем этот вкус не отобьешь. Но у Веслава я ничего просить не буду. Знаем мы алхимическую братию: после его варианта «Орбит» я вполне могу начать выдыхать пламя. И хорошо, если это случится в Небиросе, а не в Питере.

У подъезда ждал микроавтобус. Водитель из нейтралов дружески поздоровался с Андрием и кивнул остальным. Если не ошибаюсь, это не официальная помощь Канцелярии – стихийник земли задействовал какие-то связи. Андрий, у которого есть друзья-нейтралы? Даже Виола округлила глаза, а Эдмус бочком подобрался к Йехару и начал вкручивать:

– А ну-ка, настройся на его волны, это точно Андрий? Если какие-нибудь злодеи его подменили – то нужно же их найти, хотя бы чтобы им сказать «спасибо!» Так, а где подзатыльник?

Мы погрузились в микроавтобус. Маршрут, видимо, был обговорен заранее, да маршрутом никто и не интересовался. У всех вдруг нашлась масса мелочей, которые во что бы то ни стало нужно было обсудить: от способов чистки рыцарской кольчуги до семейного положения Эдмуса.

Нервное. Водитель косился на нас в зеркало, а минут через пять – установил какую-то заглушку, а мы разливались соловьями. При этом никто никого не слушал, да и себя мы тоже слушали едва ли. Хотя смутно осознавали, что ведем себя не как всегда.

– Мы похожи на крякодуглов, – прокомментировал Эдмус, когда мы пересекали Неву. – Или нет – вот если бы нас напоили словесной «Ниагарой»…

Но стоило машине остановиться, как в салоне установилось молчание. Абсолютное. Пугающее. Несколько секунд призывники Дружины и Повелитель сидели так, будто приросли к сидениям и передвигаться могут только с ними.

Потом поднялся Поводырь.

И дальше разговоры просто кончились. Покинув салон, мы начали вдруг общаться исключительно по делу, а поскольку до этого все было обговорено – мы не общались вовсе.

Дом Евментьева. Он же «Ротонда на Гороховой», обитель легенд и охочих до этих легенд туристов. Чем только это место не было в брошюрках экскурсоводов – и обителью масонов, и любимым домом Распутина… Теперь понятно, почему. Жаль, в экскурсиях не написали, что время от времени из этого старинного здания еще кое-что и выползает.

Дверь распахнулась после прикосновения разрыв-травы. Йехар достал Глэрион, чтобы было посветлее. А может, чтобы подбодрить.

И дальше как всегда случился перекос.

Мы ожидали, что не увидим ровно ничего: пространство на месте щели просто должно быть истончено, и его легче разорвать Повелителю Тени. Но она ждала нас.

Старая, каменная и обшарпанная. Невинно затесавшаяся между колонн ротонды. Пока что не открывшаяся. По-моему, символы на ее верхней кромке мерцали приветственно и слегка насмешливо – мол, что, Дружинники? Не ждали, а?

– Ах ты… ошибка строителей! – вырвалось у Веслава невольно. Остальные позволили перевести себе дыхание, а в Андрии проснулась любознательность.

– Она всё время была тут?

– Нет, – ответила Виола. – Появилась только что. Иначе Канцелярия бы ее засекла.

– Она появилась, потому что пришли мы, – низким, благоговейным шепотом заметил Йехар.

Веслав же стоял перед Аркой, проводя пальцами по ее поверхности. На секунду показалось – вот он, первый призыв, Исаакиевский собор, алхимик рассматривает символы…

– Значит, я всё же был прав? – спросил он вдруг, ни к кому не обращаясь, нет, обращаясь к Арке. – С самого начала всё вело к этому. Мы должны будем…

В ответ она открылась.

Впервые за тысячелетия Арка, врата, которые удерживали Черный Мир, сама открыла в него проход.

Облегчая Повелителю работу – потому что не хотела, чтобы он до времени применял свои способности и терял драгоценные искры человечности.

Она открылась в мир, которого было не видно, но из которого несло тьмой и холодом. Это был тот самый холод, который заставлял Веслава в тридцатиградусную греческую жару кутаться в плотный плащ. Почти наяву представились невидимые щупальца, которые начали выползать из Арки.

– Кто-нибудь даст нам решительный пинок? – льстиво поинтересовался Эдмус. – Мои ноги пустили корни, и скоро я буду похож на большую морковку. Йехар, ведь ты же главный?

– Я был Поводырем здесь, – прошептал странник, зачарованно глядя на Арку. – Но не я поведу вас за собою там. Веслав…

– Главным буду не я, не ты и не Великая Дружина, – отрезал Веслав, рассматривая темный провал. – Если я правильно рассчитал, главной в этом предприятии будет…

– Кто?

– Она.

Непонятный тон. Он ни на кого не указал и не кивнул на Арку, а между тем мы все разом поняли, что эта Она Веслава нам знакома. Давно и как-то основательно, что ли.

– Все ли готовы к этому шагу? – это до Йехара дошло, что мы разговариваем слишком долго, и он попытался нас как-то ободрить… спросить… но Веслав, ничего не говоря, уже шагнул в ночь чужого мира. Шагая за ним туда – не знаю куда, я еще успела увидеть выражение физиономии Эдмуса: шут скорчил в ответ на вопрос Йехара пару самых отчаянных своих рож.

Понятия не имею, что это обозначало, но в Небирос я вторглась с совершенно не подходящим к ситуации идиотким смешком.

Хотя он смолк слишком быстро.