Текст книги "Офицеры"

Автор книги: Елена Караваешникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

Ставр встал в стойку, готовясь атаковать Шуракена.

В разгар тренировки Подшибякин заметил, что на плацу появился человек в камуфлированных штанах и куртке. На вид около пятидесяти, среднего роста, плотный, с мягкой по-медвежьи походкой, с чуть замедленными, вроде ленивыми, движениями. Крупную, крепко посаженную на немного обвислые тяжелые плечи голову обтягивала черная трикотажная щапка. В руках пришелец держал сидор из все той же камуфляжной ткани.

– Поработайте сами, – приказал Подшибякин и пошел навстречу гостю. – Здорово, Андреич.

Мужчины обнялись. При этом в сидоре гостя недвусмысленно звякнуло.

– Что-то тебя давно видно не было, – сказал Подшибякин.

– А я из командировки сразу в госпиталь на капремонт. Все, Петя, это, похоже, была последняя командировка. Медицина говорит: выработан ресурс организма. А ты молодняк натаскиваешь?

– Да, хорошие ребята.

– Мы тоже были хорошие.

Ставр и Шуракен смотрели на гостя Подшибякина, понимая, что видят человека, который завершает тот путь, который они только начинают.

– Чего заснули? Работайте, – приказал Подшибякин. – Идем, Андреич, посидим у меня.

Парни глядели, как старики уходят. Что-то в них было стоическое, несгибаемое.

После тренировки, грязные и взмыленные, Ставр и Шуракен вернулись в общежитие.

– Саня, ты не мог бы меня сегодня выручить? – попросил Ставр.

– А что надо?

– Женька хотела на «Юнону и Авось» сходить, я достал билеты. А вчера отец позвонил. Мне надо к нему на дачу съездить. Может, сходишь с Женькой в театр?

– А ночевать я где потом буду? Так поздно я ни домой не доеду, ни на базу.

– Что за вопрос? У меня, конечно. -А Женя?

– Отвезешь ее в общежитие.

– Ладно.

Женя немного расстроилась, когда вместо Егора за ней приехал Гайдамак, но постаралась ничем своего разочарования не показать, чтобы не портить ему настроение. Да и сама печалилась недолго. Ее ждал прекрасный спектакль, билеты на который достать было почти невозможно.

– Какая музыка, от нее просто улетаешь, – восторгалась Женя, когда они вышли из Ленкома« толпе зрителей.

Стоял один из последних теплых вечеров. На Жене был светлый плащ с широким поясом, стягивающим ее тонкую талию. Золотисто-рыжие кудри падали на плечи. Она напевала арию из «Юноны и Авось», голубые глаза сияли от любви. Сашка был счастлив. Они были вдвоем, и можно было вообразить, что этот свет в ее глазах, озарявший милое не– жное лицо, предназначался ему. Горькое счастье, но и оно оказалось недолгим.

– Егор еще пожалеет, что не пошел в театр. – Мысли Жени очень быстро от иллюзорной любви вернулись к настоящей. – Саша, знаешь что, давай поедем к нему?

– А если он еще не вернулся с дачи?

– Ну и что? Мы его подождем. Ведь он знает, что ты приедешь к нему, значит, обязательно вернется.

– Хорошо, поехали.

Через двадцать минут Гайдамак и Женя вышли из метро на станции «Университет», перебежали через проспект и вошли во двор. Саша сразу заметил машину Егора стоящей на обычном месте у балюстрады, ведущей наверх, к подъездам. А Женя посмотрела на окна и увидела, что в них горит свет.

– Егор дома, – обрадовалась она.

В этот момент дверь подъезда отворилась, и на балюстраду вывалилась веселая компания. Это были Егор и его институтские друзья, среди них и Артур, приехавший из Нью-Йорка в отпуск. Ставр обнимал Леру, превратившуюся за прошедшие годы в роскошную молодую даму.

Женя остановилась.

– Это институтские друзья Егора, – попытался успокоить ее Саша.

Егор и Лера вместе со своими друзьями спустились по лестнице к стоянке машин. Друзья Ставра все уже успели поработать за границей или заняли перспективные должности, все они были с женами. В «свободном полете» оставались пока только Егор и Лера. Они отлично смотрелись рядом друг с другом – раскованные, красивые, вызывающе сексуальные, как герои американских боевиков.

Компания начала шумно прощаться, обнимаясь и целуясь. Наконец все расселись по машинам и стали выруливать со стоянки. Но Лера осталась с Егором. Помахав вслед последней машине, она повернулась к старому другу и обняла его. Они поцеловались и стали подниматься по лестнице. Рука Ставра лежала у Л еры на бедре.

Женя повернулась и побежала прочь из двора.

– Женя! Женя, постой! – крикнул Гайдамак и бросился за ней.

Егор обернулся на крик друга. В мгновение забыв о Лере, он рванул следом за Женей и Гайдамаком.

Выбежав на улицу, Женя бросилась через нее к метро. Девушку вдруг осветили фары. Женя остановилась как вкопанная и увидела несущуюся на нее машину. Девушка оцепенела от ужаса. Водитель попытался затормозить, но машина скользила на мокром после недавнего дождя асфальте. Ее несло прямо на Женю.

Гайдамак сделал отчаянный рывок вперед и вытолкнул Женю буквально из-под колес. У него самого времени увернуться, казалось бы, уже не оставалось. Но Шуракена долго готовили к предельным ситуациям. Включилась та самая программа действия, о которой любил говорить Подшибякин. Тело отработало все, что требовалось, без участия сознания, автоматически. Шуракен бросился на капот и перекатился через него, ударился плечом о лобовое стекло. Оно промялось от удара, иокрывшись густой паутиной трещин. Шуракен упал на асфальт.

Егор вылетел из-под арки.

– Сашка! – Он бросился к другу.

Но Женя оказалась рядом с Шуракеном раньше его. Шуракен стал подниматься с асфальта, она начала ощупывать его.

– Саша!.. Сашенька, милый, дай я посмотрю. Вдруг переломы...

Шуракен прижал Женю к себе и, наклонив голову, зарылся лицом в ее волосы.

– Родная моя, что же ты так... Он бы тебя сейчас, как котенка...

– Саня... – Ставр подошел к друзьям.

– Отвали, – зло сказал Шуракен, даже не взглянув на него.

– Женя...

Женя посмотрела на Егора глазами, полными ярости и боли.

– Я никогда не прощу! Запомни, никогда!

– Женя, это глупость какая-то. Саня, пошли ко мне. Мы сейчас со всем этим разберемся.

Гайдамак поднял голову. Лицо его было ободрано.

– За Женьку порву. А разобраться... Мы с тобой сами разберемся.

Напарники встретились только на следующий день на тренировке. Шел дождь. Подшибякин откинул капюшон штормовки и посмотрел в небо. Капли стекали по его лицу, выделяя морщины на старой неровной коже.

– Нет, не развиднеется, – сказал он. – Ничего, дождь делу не помеха. Давайте-ка начнем.

Ставр и Шуракен стояли друг против друга. В их неподвижности, напряженности лиц, немигающих взглядах зрачок в зрачок ощущалась угроза. Они стояли не как партнеры, пришедшие на тренировку, а как враги, явившиеся на дуэль.

Дождь усилился. Футболки на парнях намокли, прилипли к телу, подчеркивая рельеф мускулатуры. По лицам текли ручейки воды.

– Значит, атака – защита – контратака. Ну, хоп! Погнали.

Ни один из противников не спешил атаковать.

Продолжая свой безмолвный диалог, они стали медленно двигаться по кругу.

– Ну, мои птички, мои бабочки, давайте отработаем на раз-два-три и пойдем примем для профилактики по триста капель.

Ставр улыбнулся Шуракену. Верхняя губа изогнулась, открывая неожиданно волчий оскал белых зубов. И все же – это улыбка. В ней был веселый и злой вызов. Ноги Ставра легко и упруго переступали по мокрой траве и грязи, ища самую выгодную для атаки позицию. Эластично сработали голеностопные суставы, бросая его вперед. Шуракен ответил встречным выпадом. Это было похоже на начало поединка двух рыцарей, когда первый контакт – прямой и бесхитростный удар копьем в щит противника. Сходство с рыцарским поединком усиливалось тем, что это был не обычный тренировочный поединок профессионалов, в котором, как говорится, «ничего личного», а бой за сердце дамы. В этой схватке безумствовала страсть молодых самцов, бьющихся за обладание возлюбленной.

И тем не менее это была схватка мужчин, спаянных принципами и инстинктами боевого братства, уже испытанными в деле. Каждый из них имел свои преимущества и недостатки. Ставр был изобретательней как личность, и как боец он был более одаренным – в битве чувствовал себя как рыба в воде. Но сейчас решающее значение имели те глубинные чувства, которые толкали их на поединок. Ставр мог предъявить только свою гордость, Шуракен – свое понятие о мужской чести и справедливости. Шуракен имел большее право на победу, и Ставр это знал.

Достаточно быстро Подшибякин понял, что парни сцепились не на шутку. Он скинул капюшон и сделал движение вперед, чтобы развести своих «выкормышей», как сцепившихся псов, но вовремя притормозил. Слишком очевидно было, что его попытка вмешаться не увенчается успехом и приведет только к потере авторитета.

Бойцы наносили друг другу удары, беспощадные и опасные. Но их тренированные тела были защищены тугой, как литая резина, мускулатурой, способной держать такие удары. Подшибякин смирился с ролью невольного секунданта, ему оставалось только с профессиональным вниманием следить за схваткой, оценивая результат своих трудов.

Шуракену удалось сбить Ставра с ног, и он тут же обрушился на соперника всей своей тяжестью и произвел болевой захват.

– Все... Я держу тебя.

Ставр попытался ответить, но сквозь стиснутые зубы прорвалось только хриплое рычание. Пытаясь освободиться от хватки Шуракена, он преодолевал невыносимую боль.

– Кончено, прекрати... – почти попросил Шуракен.

На пределе сил Ставр попытался провести контрприем против болевого захвата. Шуракен сдавил сильнее. Сквозь прерывистое дыхание обоих противников послышался хруст выворачиваемого плечевого сустава.

Ставр потерял сознание.

Шуракен выпустил обмякшее тело своего друга-соперника, обессиленно отвалился назад, садясь на землю. Тело Ставра стало медленно заваливаться вперед, и Шуракен потянул его на себя, чтобы не дать упасть лицом в жидкую грязь. Они были похожи сейчас на гладиаторов после боя. И то, как сидящий в полном изнеможении Шуракен придерживал на своих коленях тело Ставра, было позой защиты. Дождь смывал с лица Ставра грязь и кровь, открывая белую чистую кожу, как знак того, что своим поражением он искупил вину.

Узнав о драке и травме, полученной Ставром, Командор разозлился не на шутку, но он слишком уважал Подшибякина, чтобы вызывать инструктора для разбора полетов к себе в кабинет. Командор пришел к Подшибякину в тренировочный комплекс.

– Как ты мог позволить им сцепиться?

– Понимаешь, так сцепиться мужики могут только из-за женщины. Мешать им в такой ситуации вредно для здоровья и авторитета. Накостыляли бы они мне по старой шее, как потом статус-кво восстанавливать?

– Да иди ты к черту со своим статус-кво. Мне сейчас нужна надежная пара спецов, а они рвут друг другу глотки, как дворовая шпана.

– Зря меня обижаешь, Ваня. Какая такая шпана? Ребята работали правильно, профессионально.

– Ну спасибо. Успокоил.

– Смотри на это проще. Ребята молодые, понятно, что у них проблемы с женским полом. А как

такие проблемы решаются, известно – кто конкуренту рога посшибал, того и валенки.

– Они что, не могли каждый себе по девке найти? Что, их в Москве мало?

– Э нет... Ты себя, Ваня, вспомни. Какая для тебя была слаще других? Девчонка друга, а еще лучше подружка старшего брата.

Командор задумался, улыбнулся воспоминаниям.

– Сестренка была у друга. До сих пор снится.

– Вот то-то. Ты их, Ваня, там не очень прессуй. Хотя выпороть, конечно, следует, чтоб осознали и неповадно было.

Два дня после того вечера, когда она увидела Ставра с Лерой, Женя пролежала в общежитии. Она, ни разу не пропустившая ни одной лекции, ни одного практического занятия, потеряла вдруг интерес к учебе. Ей не хотелось вставать, умываться, выбирать одежду, нацеплять на лицо дежурную улыбку и приветливо болтать с сокурсниками в перерывах – в общем, вести привычный образ жизни, в которой Егор занимал такое огромное место. Видя, как она лежит лицом к стене, соседка по комнате Ирка расстраивалась и даже подумывала, не отменить ли свидание ради того, чтобы побыть с подругой.

– Женька, кончай себя изводить, – подсела она на кровать Жени. – Ну застукала его с другой – подумаешь, эка невидаль. Мужики все такие: одну ягодку беру, на другую гляжу, третью примечаю... Пошли его на фиг, закрути роман. Ты же не девочка, а сказка. А, Женьчик?

Ирка заглянула в лицо подруги, распухшее от слез.

– Ну вот, опять. Хочешь, я на свидание не пойду? А то без меня ты тут еще отравишься или из окна кинешься. На фига она – такая любовь?

Услышав стук в дверь, Ирка бросилась открывать, уверенная, что пришел ее парень. Открыв дверь, она испуганно отступила. Лицо стоявшего на пороге Шуракена после драки со Ставром было жутким.

– Ой! – вскрикнула Ирка. – Вам кого?.. Женя подняла голову и посмотрела на него.

– Женя, можно войти? – спросил Саша.

– Входи, Саша.

Ирка догадалась, что это Саша Гайдамак, о котором много слышала от Жени, но видела его впервые и с любопытством оглядела его. Составить представление о в буквальном смысле истинном лице парня сейчас было просто невозможно, но Ирка отметила высокий рост, отличную фигуру и светло-русые волосы с красивым стальным отливом.

– Ну я побежала, а то меня ждут, – тактично пояснила Ирка, сняла с вешалки пальто и выскочила за дверь.

Женя встала с кровати, поправила волосы и посмотрела на разбитое лицо Шуракена.

– Ты с Егором подрался?

– Давай не будем об этом.

– Хорошо. Садись. Я сейчас чайник поставлю.

– Не надо. Давай поговорим.

Они напряженно сидели друг против друга – Женя на кровати, Саша на стуле у стола, где в круге

света от лампы лежали учебники и тетради с конспектами.

– Я люблю тебя, Женя, – с усилием произнес Шуракен. – Знаю, что ты меня не любишь...

– Какой ты глупый, Сашка! Конечно, я тебя люблю. Очень люблю. Ты мой самый близкий друг.

Шуракен горько усмехнулся:

– Вот ты и сказала все, как есть. Друг. Между мужчинами – это очень много значит. Между женщиной и мужчиной – ничего.

Женя смотрела на него с нежностью и сожалением.

– И все же, как бы там ни было... Женя, я прошу тебя стать моей женой.

– Саша... – Глаза Жени наполнились слезами. – Саша, мне так плохо. Тоска, и сердце так болит невыносимо...

Шуракен пересел к ней на кровать, обнял за плечи и нежно притянул к себе. Женя, измученная своими переживаниями, затихла в кольце его рук.

– Саша, – попросила она, – не торопи меня сейчас.

– Я буду ждать столько, сколько надо.

....В этот вечер генерал Осоргин приехал с дачи в московскую квартиру. Он увидел, что в окнах горит свет, и обрадовался тому, что сын дома. Егора он обнаружил в гостиной, тот сидел в старом кресле в углу между книжным шкафом и роялем, занимавшим весь эркер.

– Вот так картина! – оценил Осоргин, увидев лицо сына. – Портрет можно вывешивать в музее в галерее кубистов. Кто автор?

– Сашка Гайдамак. – Когда Егор заговорил, Осоргин понял, что сын к тому же пьян, да и стоявшая на крышке рояля полупустая бутылка коньяка недвусмысленно подтверждала эту догадку генерала.

– Так, – нахмурившись, протянул Осоргин, – у нас тут рецидив детских болезней. Я думал, ты уже выяснил свои отношения с алкоголем и потерял интерес к бессмысленному мордобою.

– Мордобой был более чем осмысленный. Морально-этический, если хочешь. Но я сейчас не хочу об этом говорить. Прости, если испортил тебе настроение. Я сейчас уеду.

Егор вылез из кресла и стал искать в карманах ключи от машины. Генерал увидел ключи, они валялись на обеденном столе, стоявшем в середине гостиной. Отец и сын одновременно протянули к брелоку руки, но Осоргин успел взять связку раньше, чем Егор.

– Машину ты не получишь. Хватит с меня и... – Осоргин осекся на полуслове. Тонкая сеть мускулов напряглась под бледной кожей.

– Мамы? Ты хотел сказать, того, что случилось с мамой?

– Егор!

Парень повернулся к отцу спиной и нетвердой походкой, горбясь, направился к выходу. Это случилось впервые – он посмел, пускай намеком, но все-таки упрекнуть отца в той своей детской потере. На пороге комнаты Егор все же остановился; он обернулся и увидел гордое лицо отца. Генерал Осоргин ни за что не позволил бы ему увидеть свою боль и одиночество. Но сын знал, что скрывается за стоической маской. Он вернулся, обнял отца и положил ему голову на плечо.

– Папа, прости. – И вдруг пожаловался: – А у меня так рука болит. Мне Сашка плечо вывихнул.

– Вы что, из-за вашей афганской девушки подрались? – смягчился Осоргин.

– Все не так просто, отец.

Осоргин прошел в кабинет, Ставр последовал за отцом, сел на диван. Генерал опустился в старое кожаное кресло, стоявшее возле бюро. В этом кресле генерал любил читать.

– Пап, Женя – девушка из тех, на ком женятся, – попытался объяснить ситуацию Ставр. – А я не гожусь для брака. И потом, ну не всем же быть почтенными отцами семейства, можно потратить свою жизнь на что-то менее банальное. Жизнь, она ведь предоставляет столько возможностей. Ты, кстати, тоже никогда не держался за юбку.

– Я не стал бы так говорить о том, до чего ты еще просто не дозрел. Что касается моей жизни, то она могла сложиться по-другому, но вышло вот так.

– Знаю. Ты безнадежно любил одну женщину, не мог быть счастлив с другой. А мама в тебя влюбилась как сумасшедшая.

В словах сына скрывался упрек. Между ними не принято было говорить на эту тему, но Осоргин понимал, что когда-нибудь сын станет достаточно взрослым, чтобы понять, что в жизни очень мало случайного. В последнее время Осоргин много думал о том, не был ли он, сам того не желая, виноват в гибели Риты. Может, он всегда знал, что не сможет лю-

бить ее так, как любил ту, другую. Может, где-то в глубине души он желал, чтобы она ушла из его жизни? Своей молодостью и любовью она вносила некий диссонанс в строгое течение его жизни. Может, после того как родился сын, она стала ненужной в его мужском мире? А Егору не хватило ее любви, и сейчас не хватает? И наконец, может быть, сын.прав, упрекая его? Но Осоргин не ожидал, что говорить об этом придется сейчас.

– Сейчас неподходящий момент для такого разговора, – сказал он.

Егор с упреком покачал головой.

– Если ты имеешь в виду это, – он щелкнул себя по горлу, – то напрасно. Я не пьян. Я, пап, в ссоре. В жесткой ссоре с самим собой. И я не знаю, что мне делать. Женька могла погибнуть из-за меня. Если бы не Сашка, она попала бы под машину.

– Теперь я понимаю, почему ты вспомнил о матери. Грехи отцов. Я действительно никогда не прощу себе, что купил ту проклятую «Волгу», что позволил ей гонять, что не смог защитить твою мать от ее сумасбродства. Но я любил ее. Если бы не любил, она никогда не стала бы моей женой. Да и тебя бы не было.

Если Осоргин и не ответил самому себе, то он ответил сыну. Его мальчик мог не сомневаться – он рожден в любви.

– А может, мне жениться на Женьке, а? – усмехнулся Егор. Он получил ответ на тот вопрос, что мучил его, и он понимал, что больше говорить с отцом на эту тему не следует.

Осоргин печально улыбнулся:

– Если у этой девушки есть голова на плечах, она пошлет тебя к черту. Чего от всей души желаю. Ты относишься к женщине, как к игрушке. Тебе лучше иметь дело с куклами вроде Леры.

– Хороший совет.

– Это не совет, а точное описание ситуации. Если хочешь услышать совет, то вот он: отойди в сторону. Дай Сашке шанс.

– Вот совет вполне в твоем духе! Благородство превыше всего. Только вот беда, пап, в любви каждый за себя. Соперничество – это врожденный инстинкт. Я проиграл, но у меня есть право на реванш.

Вернувшись из увольнения, Шуракен узнал, что его вызывает Командор. Ставра он увидел у штаба, тот курил, поджидая своего друга-соперника. Они молча сошлись, демонстрируя друг другу непроницаемые лица – оба старались скрыть свои чувства, мысли и намерения. Пауза затянулась, ни тот ни другой не хотел первым нарушить молчание. Наконец Ставр предъявил свою фирменную улыбку – оскал веселого волка.

– Ты помнишь условие Командора: мы или снюхаемся, или вылетим из подразделения оба? Он слово сдержит. Что ты об этом думаешь?

– Как твое плечо?

– Болит.

– Я не хотел тебя поломать.

– Саня, мы должны разобраться здесь и сейчас. На ковре у Командора будет поздно.

– Я был у нее. Сказал, что хочу, чтобы она вышла за меня. Она не сказала ни да, ни нет. Так вот, Егор, я тебя предупреждаю – я сделаю все, чтобы она стала моей женой. Что же касается работы, то... в общем, можешь на меня положиться.

– И ты можешь. Но имей в виду, Шуракен, за тобой матч-реванш. ,

Они вошли в штаб и поднялись на второй этаж в кабинет Командора. Здесь была грозовая атмосфера. Командор только что вернулся из поездки к руководству, на нем был протокольный костюм с галстуком. Он убрал в сейф одну папку с документами и вытащил другую. Положив папку на стол, Командор сел и только тогда удостоил своих «орлов» взглядом.

– Советую скинуться на бутылку хорошего коньяка для Подшибякина. Он спас ваши задницы. Правда, и лечить вас времени уже нет. Вы отбываете в командировку.

– Афганистан? – спросил Шуракен.

– Африка. Президент республики Сантильяна обратился к нашему правительству с просьбой предоставить инструкторов и военных специалистов... – Командор открыл папку, лежавшую на столе, и показал Ставру и Шуракену дипломатический документ, украшенный замысловатой гербовой печатью, – «...для подготовки молодых сантильянцев к защите завоеваний революции на основе чувства патриотизма». Вот этим вам и придется заняться.

Ставр и Шуракен с недоумением переглянулись.

– По-моему, тут нужны комиссары, – уточнил Ставр.

– Старший военный советник полковник Ширяев изложил суть дела более конкретно. Под его руководством вам предстоит заниматься подготовкой универсального подразделения по борьбе с терроризмом. Согласно рапорту Ширяева, – Командор стал зачитывать какой-то документ, – «...захват заложников и сжигание посредством огнеметов жилищ вместе с их обитателями – обычная тактика недовольных правительством групп, возглавляемых бывшими военными и уволенными чиновниками».

– Ни хрена себе у них там чиновники! – заметил Шуракен.

– Даю три дня на устройство личных дел. Затем явитесь в стационар санчасти, вам сделают все поЬ ложенные прививки. Пока будете там валяться, ознакомитесь с фактурой по сепаратистским группировкам в Сантильяне. Их натаскивают инструктора из ЦРУ. Есть такое понятие – война для профессионалов. Это будет ваша первая война.

– На какой срок мы туда отправляемся? – спросил Шуракен.

– На три года.

Ответ ошеломил Гайдамака. Все, что он с надеждой планировал, чего желал от будущего, летело в тартарары. Женя, его любовь к ней, их возможный брак сейчас превращались в фантом, все отдалялось на три года, а то и дольше – кто знает, дождется ли его Женя? Шуракен растерянно смотрел на Командора.

Ставр же удовлетворенно кивнул. Открывалась новая глава в сюжете его жизни.

...– Три года? Целых три года... – так же, как и Саша, Женя была потрясена этой новостью, когда друзья приехали к ней в общежитие проститься.

– Ты же сказала Сане, что хочешь подумать, – видишь, как все сложилось. Теперь у тебя есть время хорошо подумать и решить, – слегка съязвил Егор.

Женя, избегавшая прямо смотреть на него, теперь резко повернулась к возлюбленному:

– Если бы вы не уезжали, я бы ни за что не простила. Я бы даже разговаривать с тобой не стала.

– Женя, я не хочу, чтобы мы расставались вот так. В конце концов, что я такого сделал? Я всего лишь встретился со старыми друзьями.

– Ты наврал нам с Сашей. Как будто мы тебе навязывались. А друзей твоих я видела, особенно ту... – Женя вдруг заметила взгляд Гайдамака и осеклась. – Саша, прости, я дура и не о том сейчас говорю.

– Женя, поверь, для всех нас очень важно, чтобы ты дождалась нас. Три года не такой уж большой срок. Ты даже институт не успеешь закончить, – увещевал девушку Саша.

Женя посмотрела на друзей. Они снова стояли рядом плечом к плечу, хотя на лицах все еще красовались следы того поединка.

– Конечно, я буду вас ждать, – пообещала она. – Возвращайтесь скорей.

ЧАСТЬ 2

1

Старший военный советник полковник Ширяев, Советник, ехал в аэропорт, чтобы встретить фивийского торговца оружием Аль-Хаадата. Ливиец рассчитывал договориться о закупке партии «Калашниковых», гранатометов и боеприпасов к ним. Перед Советником стояла задача наиболее выгодным дая себя образом устроить сделку между Аль-Хаада-том и генералом Агильерой.

Подъезжая к аэропорту, Советник по мобильному телефону связался с диспетчерской службой, и ему сообщили, что интересующий его самолет должен приземлиться через несколько минут. Чернокожие охранники в тропическом камуфляже открыли створки ворот и формально, без особого рвения, встали по стойке «смирно», пропуская «мерседес» русского военного советника.

На ближайшей к воротам стоянке разгружался бельгийский «Боинг» с надписью «UN world food».

Процесс был в самом разгаре: толпа чернокожих подростков набросилась на кучу тюков с «гуманитаркой» и со страшной силой растаскивала банки и коробки, вывалившиеся из распоротых бритвами упаковок. Солдаты, охранявшие «Боинг», прекратили чесать яйца и принялись шмалять по ворью из пистолетов. Подростки бросились наутек, утаскивая то, что удалось схватить. Один из них – одноногий – проворно закинул себе на хребет мешок с мукой. Орудуя костылем и одной ногой, он семимильными прыжками понесся едва ли не впереди всех. Американские консервы, пачки швейцарских гондонов и рваные упаковки с розовыми детскими пеленками валялись по всей бетонке. Кому они здесь нужны? Стерильными детскими пеленками и женскими гигиеническими пакетами местные приспособились вытирать лобовушки автомобилей.

Советник поставил машину в горячую тень, отбрасываемую редкими низкими пальмами и пыльными акациями. Окна были плотно закрыты, кондиционер пахал на полную мощность.

На Советнике был легкий светло-серый костюм и безупречно свежая белая сорочка с галстуком под цвет пиджака. В отлично пригнанной наплечной кобуре висел «Макаров», а на пассажирском кресле лежал пистолет-автомат «узи», который он всегда брал с собой, когда ездил без охраны. Советник был человек среднего роста, разменявший пятый десяток. Выглядел он прекрасно: приятное загорелое лицо, непринужденная поза, на руле лежали ухоженные, интеллигентные руки. Глаза были сероватые, спокойные, с легкой завесой юмора, которая, однако, хорошо скрывала работу мысли. Советник представлял интересы России в африканской республике Сантильяна, где правил диктаторский режим клана Агильера.

Обдумывая свои дела, Советник машинально листал журнал. Он увидел, что со стороны военной зоны аэродрома по рулежной дорожке несется «уазик», принадлежащий русским механикам, обслуживающим боевые вертолеты. «Уазик» остановился недалеко от «мерседеса», из него вылез высокий парень в оливковом тропическом камуфляже и светоотражающих очках. Это был Сашка Гайдамак, значившийся в оперативных документах под псевдонимом Шуракен.

Высадив его, «уазик» лихо развернулся и умчался обратно – туда, где в мареве нестерпимого зноя маячили зыбкие, как миражи, акулообразные силуэты вертолетов Ми-24.

Шуракен направился к «мерседесу». Он был, как матерый кабан, мощный и в то же время ловкий: девяносто килограммов мускулов, сухожилий и нервов. Нормой, так сказать, показательной кондицией для Шуракена были сто килограммов, но изнуряющая жара и предельные физические нагрузки подсушили его.

Шуракен мимоходом взглянул на тюки с гуманитарной помощью. Жратва и все более или менее полезное уже через пару часов будет продаваться мелкими торговцами на главном рынке. Под рифлеными подошвами ботинок Шуракена смялось несколько гильз. Это было нормально для данной местности. Гильзы и нестреляные патроны, на которых попадалась маркировка чуть ли не десятилетней давности, сплошняком устилали красную сухую землю вдоль взлетных полос.

Советник убрал с сиденья «узи» и щелкнул блокиратором дверных замков. Шуракен открыл дверцу и влез в машину. Тонированные стекла смягчали нестерпимый блеск солнца. Шуракен снял светоотражающие очки. У него были спокойные и серьезные серые глаза.

– У меня срочное поручение для вас, – сказал Советник. – Сейчас прибудет представитель одной дружественной страны. Ему надо встретиться с генералом Агильерой. Это неофициальный визит, и у него нет своей охраны, поэтому вам с Осоргиным придется доставить его на виллу генерала.

– Егора нет в городе.  ,

– Так. Это интересно. Где он?

– В лагере Вигоро.

– Почему вы не доложили мне об этом? Вы обязаны ставить меня в известность о своих передвижениях.

– Мы дали вам план учебных занятий на этот месяц. Там запланированы полевые занятия в лагере Вигоро. И я думаю, хорошо, что Егору подвернулась возможность уехать туда. Это решило одну неприятную проблему, – сказал Шуракен.

Советник понял, что имеет в виду его подчиненный, и решил не оставлять без внимания явное намерение спецов самостоятельно решать некоторые непростые проблемы.

– Здесь нет проблем, которые я не мог бы решить и которые можно было бы решить без меня, – резко сказал Советник. – Что же касается расстрела Герхарда, из-за которого вы так переживаете, то я поступил так, как считал нужным. Ни у вас, ни у Осор-гина нет права обсуждать мои решения. Женевская конвенция не защищает наемников.

– Может, по конвенции вы правы, – ответил Шуракен, – а по жизни вы нас здорово подставили. С точки зрения повстанцев, мы тоже наемники.

– Мы не воюем в этой стране. Мы работаем тут по приглашению правительства Сантильяны, и платят нам не за участие в боевых операциях.

– Если повстанцам удастся сцапать нас с Егором в джунглях, они не станут выяснять наш статус. Они просто подвесят нас за ноги и намотают кишки на шею. Как раз на такой случай я хотел бы, чтобы рядом оказался американский или английский инструктор, который дал бы мне удрать или всадил пулю в лоб. А теперь они узнают, что русские позволили черным расстрелять их парня.

– Я принял решение, соблюдая интересы дела, ради которого мы тут находимся. Больше я не намерен это обсуждать. Дальше, раз Осоргина нет, вам придется обойтись без него. Обеспечить безопасность гостя меня просил лично генерал Агильера, поэтому я не хочу беспокоить президента и просить людей из его охраны. Возьмите кого-нибудь из своих курсантов. Надеюсь, пять, в крайнем случае десять, человек могут заменить одного Осоргина?

– Нет.

– Значит, вы их плохо обучаете.

– Как можем, так и обучаем. Их призывают в армию по принципу кого поймают, и чего стоят черные в деле, вы тоже знаете.

– Когда вернется Осоргин?

Шуракен посмотрел на часы, кожаный ремень которых почти сливался по цвету с его мускулистой бронзовой лапой. Он вытащил индивидуальную рацию, помещавшуюся в специальном кармане оливкового нейлонового жилета, надетого поверх зеленой пятнистой рубахи с короткими рукавами. Шуракен набрал код вызова своего напарника. Послышался обычный фоновый шум, затем приглушенный и искаженный расстоянием голос: