Текст книги "Офицеры"
Автор книги: Елена Караваешникова
Жанр:
Боевики
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)
– Мать твою! – обалдел работяга, увидев на обложке голую девицу с раздвинутыми ногами.
Это был заграничный порнографический журнал. До путча девяносто первого года, суверенитета союзных республик и свободы печати было еще далеко, и широкие массы трудящихся ничего подобного еще не видели. Но посмотреть очень хотелось. Мужики бросили работу и столкнулись лбами над увлекательными картинками.
– Гляди, – сказал кто-то, – а эта шмара все показала, что мамка дала. Еще и что-то написано, как будто так непонятно.
– Написано: «Сладкая киска. Я позволю тебе все», – прочитал Шуракен. – Тут еще ее габариты и номер телефона.
Все с удивлением посмотрели на Шуракена.
– Ты что, по-иностранному читаешь? – спросил Витек.
– По-английски, – уточнил Шуракен. – Я после армии матросом на сухогрузе в загранку ходил.
В азарте мужики начали тыкать пальцами в фотографии девиц и просить, чтобы Шуракен переводил их призывы и обещания. Все были так увлечены, что никто не заметил Петренко, пока тот не подошел к ним вплотную.
– Тут, в общем, везде про одно и то же: «Я знаю твои мечты...», – закруглил тему Шуракен.
– Что у вас тут? – спросил Петренко. Мужики сразу напряглись, увидев коменданта.
Витек выхватил журнал у Шуракена и протянул Петренко.
– Вот, Семен Иванович, журнал с голыми дев-
ками в грузе обнаружился. Буржуи, наверно, специально подложили пропаганду.
Петренко полистал журнал, затем сложил его пополам так, чтобы не видна была похабная девка на обложке. Возвращать журнал бригаде он не собирался.
– Ладно, разберемся, откуда это взялось,
– А Василий вот у нас по-иностранному читает. – с энтузиазмом доложил Витек.
Петренко окинул Шуракена оценивающим, запоминающим взглядом.
– Молодец, – сказал он. – В школе, значит, хорошо учился.
Петренко явственно услышал колокола судьбы. Не зря он вчера пил за папаху. Семен Иванович был не из тех олухов царя небесного, которые из-за тупости и лени упускают свой шанс. План действий созрел мгновенно, и Петренко тут же приступил к его реализации. Он поехал к ментам в РУВД.
В перерыве бригада скинулась, и Шуракена, теперь уже как новичка и самого молодого, снова послали на площадь к старухам за водкой. Витек на этот раз с ним не пошел.
Было уже очень поздно, на привокзальной площади не было никого, кроме старух, которые ждали последнюю московскую электричку. Шуракен купил водку и направился обратно к пакгаузам товарной станции. Он сразу заметил какую-то подозрительную компанию, вылезшую из забегаловки в переулке. Трое дюжих парней, одетых в спортивные костюмы и кожаные куртки, направились к нему. – Ну че, фраерок, бабки на железке срубил? – начал предводитель, у которого под кожаной курткой виднелась футболка с изображением Брюса Ли. – Водочку покупаешь? А надо бы с обществом поделиться.
– С какой радости? – поинтересовался Шура-кен.
– А тут кто нам не платит – не живет. В общем, сам смотри: или ты отбашляешь, как положено, или мы сейчас из тебя инвалида сделаем.
– Не факт. Совсем не факт.
– Пацаны, фраерок сомневается. Придется убедить.
Бандиты бросились на Шуракена. Все произошло очень быстро, и через тридцать секунд пацаны уже лежали на асфальте. Инцидент можно было бы считать исчерпанным, но тут раздался вой милицейской сирены, Шуракена осветили фары, и рядом с ним затормозила патрульная машина. Под прицелом автоматов на Шуракена надели наручники. Его запихнули в машину и увезли под ругань старух, кричавших, что арестовали, как всегда, не того.
Пили на этот раз в кабинете у Петренко. Ставр чувствовал, что комендант чего-то ждет. Пил он намного меньше, чем накануне, и когда раздался телефонный звонок, сразу схватил трубку.
Ставр вытряхнул из пачки сигарету, закурил и, щурясь от попавшего в глаза дыма, посмотрел на Петренко. Комендант положил трубку, встал, застегнул тужурку и, наклонившись к Ставру, доверительно положил ему на плечо руку:
– Я тебе по секрету скажу, капитан, может, я скоро получу полковника, а там, глядишь, обратно в Москву переведут.
– Семен Иванович, давайте за это выпьем...
– Нет. Сейчас у меня срочное дело. Надо с одним говнюком разобраться. Шпионом.
– Шпионом? Ну это вы загнули, Семен Иванович! Воры – понятно, но шпионы... Какого хрена им тут надо?
Петренко сурово посмотрел на собутыльника:
– А это тебе знать не положено.
Выйдя из здания вокзала, Петренко сел в «Волгу» с надписью «Военная комендатура» на борту.
Ставр понял, что «говнюком» и «шпионом», о котором говорил Петренко, может быть только Шуракен. Судя по всему, игра вошла в острую фазу. В переулке, примыкающем к вокзалу, у Став-ра стояла машина – неприметной вишневой окраски потрепанные «Жигули». Ставр быстро скинул китель, вместо него надел яркую спортивную куртку и бейсболку, которые взял с заднего сиденья. Комендантскую «Волгу» он нагнал на выезде с площади.
Петренко подъехал к зданию РУВД. Он не обратил внимания на проехавшие мимо «Жигули», за окном которых промелькнули адидасовская куртка и бейсболка.
Комендант вошел в управление. В дежурном помещении переодевались в обычную милицейскую
форму те самые братаны, которые устроили на площади драку с Шуракеном. Кожаные куртки, спортивные штаны и прочие «бандитские» шмотки валялись на столе и стульях. Один из ментов, у которого лицо пострадало более, чем у остальных, как раз стаскивал с себя футболку с портретом Брюса Ли.
– Это ты, что ли, за убитого? – спросил Петренко.
– Так точно, товарищ подполковник.
– Фотографии готовы?
– Вот, Семен Иванович. – Один из ментов с готовностью протянул коменданту несколько поляро-идных снимков.
– А этому козлу винторогому сказали, что он человека убил? – спросил Петренко, посмотрев на фотографии, на которых изображавший бандита мент в футболке с Брюсом Ли лежал на земле, изображая труп.
– А как же. Протокол составили по всей форме, чтобы он осознал свое положение. Привести его?
– Не надо. Я с ним в камере поговорю.
Ставр в это время осматривал здание РУВД. Он выяснил, что окна КПЗ выходят во внутренний двор, точнее, на захламленный пустырь, окруженный одноэтажными бараками.
Заднюю половину камеры, в которую поместили Шуракена, занимал деревянный помост, заменявший койки. В камеру можно было запихнуть дюжи-
ну человек, но Шуракен был здесь один. Точнее, был один, пока не появился Петренко. Комендант предъявил фотографии якобы убитого Шуракеном в драке человека.
– За убийство получишь от десяти до пятнадцати строгого режима, – разъяснил он Шуракену положение вещей. – В колонии урки, а ты парень молодой. Сам знаешь, что там бывает. Но если ты шпион, тогда другое дело. Тогда ты по линии КГБ. А государство у нас теперь гуманное – озабоченное своей репутацией в международной атмосфере. При наличии смягчающих обстоятельств получишь пять лет за шпионаж, не повлекший ущерба государственным интересам.
– Ну какой я шпион? – Шуракен выглядел ошалевшим от свалившейся на него беды. – У меня мама в Тагиле, можете проверить.
– Проверю, если признаешь, что шпионил. А если нет, то, выходит, твое дело – не моя епархия. Тогда пусть мусора с тобой разбираются. А уж они разберутся, у них процесс обкатанный. Мама в Тагиле нескоро сыночка дождется.
– Ну, допустим, я признаюсь, что шпион, – тогда что?
– Тогда я заберу тебя у мусоров, переведу в СИЗО КГБ. Бить тебя больше не будут. Поговорим, найдем общий язык. Тут возможны варианты сотрудничества.
– А с убийством как быть? Труп ведь никуда не денется.
– Этот вопрос я решу. Ну прибавится у мусоров еще один висяк.
– Устал я, ни черта не соображаю. Дайте подумать хотя бы до утра.
– Завтра я зайду, но уговаривать больше не буду. Или лет пятнадцать, а то и двадцать лагерей с урками, или ты признаешь, что шпионил на станции. И тогда я помогу тебе выпутаться с минимальным ущербом. Других вариантов у тебя нет.
Петренко собрал фотографии и вышел из камеры. Он был уверен, что Шуракен никакой не шпион, скорее всего – обычный вор. Но за поимку вора полковничьи погоны военному коменданту не светили. И комендант решил не ждать, когда по милости судьбы в Серпухов забредет настоящий шпион, а с помощью шантажа заставить Шуракена признать, что именно он и есть иностранный агент. И тут удача, казалось, улыбнулась коменданту. Он получил сообщение о том, что «Ареал» прибывает на базу. Теперь Шуракен был не просто шпион, а то самое пресловутое яичко в пасхальный день.
Петренко был настолько занят своими служебными делами, связанными с «Ареалом», и шпионской интригой, которая должна была обеспечить решающий поворот в карьере, что совершенно забыл о собутыльнике. Увидев Ставра возле своего кабинета, комендант понял, что капитан-десантник ему больше не интересен, пора отправлять его в Вологду. А то он уже воспылал какими-то надеждами и начал приставать к коменданту с просьбами взять его к себе на службу.
– Прости, капитан, не до тебя сейчас, – на ходу бросил Петренко. – Эшелон пришел.
– Какой эшелон? Мы же вроде в баньку пойти договорились.
– Баньки-шманьки – все отменяется. Дня через два зайди.
Петренко быстро ускакал по своим делам. Но Ставр уже понял, что «Ареал» на базе. Пришло время действовать.
Шуракен услышал, как в окно ударил камень. Он подскочил на деревянном настиле, скинул куртку, обмотал ею руку и высадил стекло. Ставр кинул сквозь решетку монтировку с привязанным к ней тросом. Шуракен поймал и заклинил ее в решетке. Ставр прыгнул в кабину грузовика и включил заднюю передачу. Привязанный к бамперу трос натянулся, как струна, и вырвал решетку из кирпичной стены.
Шуракен пролез сквозь довольно узкий проем окна и спрыгнул на землю. Грузовик уже разворачивался мордой к выезду со двора. Парень на ходу заскочил в кабину.
Без фар и габаритных огней КамАЗ помчался по ночным безлюдным улицам.
– Где ты взял КамАЗ? – спросил Шуракен.
– Угнал со стройки.
– Черт, мы напрямик идем под статью.
– Да брось ты, мы же не бандиты. КамАЗ вернем на стройку, а решетку – в тюрьму.
Решетка с душераздирающим скрежетом летела за КамАЗом, разбрасывая по асфальту бенгальские огни искр.
В это время по трассе, соединяющей Москву и Серпухов, мчался кортеж из черных служебных «Волг». Не скрывая злорадства, Ромашов сообщил Навигатору и Командору о благополучном прибытии «Ареала» на базу. И добавил, что еще до рассвета поезд покинет место своей временной дислокации. Операция вступила в завершающую фазу, и на то, чтобы найти и условно уничтожить «Ареал», у спецов Командора оставалось не больше двух часов.
– С одной стороны, хорошо, что твои спецы его не нашли, – сказал Навигатор. – А с другой – плохо то, что Ромашов теперь воодушевится и покатит на нас бочку.
– Еще не вечер, – ответил Командор.
И тут сработала коротковолновая рация в кармане его куртки.
– Командор на связи.
– Командор, мы готовы. Подтвердите реализацию операции «Паровоз», – раздался сильно искаженный помехами голос Ставра.
– Реализацию операции «Паровоз» подтверждаю. Работайте, мальчики.
Сидящие рядом на заднем сиденье «Волги» Командор и Навигатор обменялись понимающими взглядами. Торжествовать пока было рано. Охрана «Ареала» могла задержать диверсантов.
Из тайника, устроенного в лесу неподалеку от стоянки «Ареала», Ставр и Шуракен извлекли имитаторы мин, взрывпакеты и фальшфаеры. Все это они быстро рассовали по рюкзакам. «Диверсанты» уже успехи переодеться в черные комбинезоны и заг-
рузочные жилеты, надеть черные трикотажные шапки, которые опускались налицо, превращаясь в маски. Вначале они двинулись к мосту через реку, тому самому, что был обнаружен ими недалеко от обнесенной колючей проволокой территории. Там, на мосту, они оставили почти весь свой груз.
Передвижной ракетный комплекс «Ареал» представлял собой состав из рефрижераторов и двух спаренных тепловозов. Освещенный прожекторами, он стоял на базе, готовый вскоре двинуться в свое бесконечное путешествие по железным дорогам огромной страны. Личный состав комплекса в это время спал в бытовых вагонах, только дежурная смена находилась на постах в центре управления. Вдоль состава ходили два парных патруля. В будке у ворот часовой считал звезды, стараясь не заснуть. Второй часовой прогуливался вдоль ворот, перекрывающих железнодорожную ветку.
Ставр и Шуракен, почти неразличимые в темноте в своей черной одежде, пролезли под заграждением из колючей проволоки. Они двигались медленно и плавно, не производя ни малейшего шума. Свет прожектора рассеивался проволочной сеткой, огораживающей периметр базы «Ареала». Свет не отразился и от черного матового покрытия кусачек, с помощью которых спецы прорезали дыру в сетке.
Часовой, слонявшийся у ворот, вдруг остановился и тревожно всмотрелся в кусты за ограждением, но ничего не обнаружил. Трава и кусты, освещенные прожектором, кажется, не таили в себе никакой опасности. Часовой развернулся, намереваясь продолжить свое однообразное движение, и тут тень, лежащая на траве, вдруг материализовалась, приподнялась на мягких, полусогнутых, как у кошки, ногах и бесшумно прыгнула на спину часовому.
Вторая черная тень так же бесшумно и стремительно, как и положено ночным хищникам, вскарабкалась на вышку. Часовой потерял сознание, не успев издать ни звука.
Двое патрульных, обходивших состав, перекинулись парой фраз со своим товарищем, вышедшим покурить на порог вагона караульной команды. Затем патрульные двинулись дальше, а солдат выбросил окурок и закрыл металлическую дверь с небольшим зарешеченным окошком.
Патруль прошел, не заметив в тени под вагоном две еще более черные тени, лежащие на бетонных шпалах. Вдруг из тьмы вылетел тонкий упругий тросик с тяжелым шариком на конце. Он обвился вокруг ноги часового. Руки в черных перчатках сильно и резко дернули тросик. Часовой, которому показалось, что он зацепился за что-то, упал. Второй выругался и наклонился было к товарищу. И тут спецы выкатились из-под вагона и подмяли обоих часовых.
Ставр и Шуракен заминировали дверь вагона охраны с помощью шоковой светозвуковой гранаты и помчались вдоль состава к тепловозам. Шуракен поднялся по лестнице и вежливо постучал в дверь.
Машинист отложил газету и, ворча, пошел узнать, что опять понадобилось солдатам из патруля. Как только он открыл дверь, Шуракен сбил машиниста с ног и запрыгнул в кабину. Машинист попытался было вытолкать его из кабины, но, видно, зря погорячился. Ставр подхватил обмякшее тело машиниста и оттащил его в агрегатный отсек.
Петренко приехал на базу «Ареала» и поставил машину у казарменного барака, в нем размещались солдаты, охранявшие запретную зону. Комендант осмотрелся. Все было спокойно. Он медленно пошел вдоль состава. Подполковника все сильнее и сильнее раздражало то, что он не видел патрульных. Из кабины тепловоза коменданту послышался подозрительный шум, и он решил, что патрульные залезли к машинисту послушать футбол по радио. Предвкушая расправу, которую он устроит солдатам, застукав их на месте преступления, Петренко решительно взялся за поручни и, несмотря на короткие ноги и изрядно отросший живот, довольно легко вскарабкался по лестнице.
Петренко шагнул в кабину и остолбенел при виде Шуракена, который в черном комбинезоне и маске стоял у пульта управления и явно собирался запустить силовой агрегат тепловоза.
– Стоять! – заорал Петренко, хватаясь за пистолет. – Руки!
Ставр выскочил из агрегатного отсека, вырвал пистолет из руки подполковника и взял его за горло.
– Вы кто? – прохрипел комендант. – Где машинист?
– Только не подумайте ничего плохого, Семен Иванович, все нормально. Он отдыхает, – засмеялся Шуракен и снял маску. Петренко узнал его.
– Ах ты, гад! Шпионская морда!
Петренко вырвался из рук Ставра, обернулся к нему. Ставр поднял маску – теперь уже не имело смысла соблюдать конспирацию. Узнав и Ставра, комендант от ярости потерял остатки самообладания.
– И ты здесь? – заорал он. – Так ты, значит, заодно с ним! Сволочь! Я же пил с тобой, как с человеком!
– Простите, Семен Иванович, работа такая, – вполне искренно ответил Ставр.
– Чтоб ты сдох, сволочь!
Не обращая внимания на вопли Петренко, Шуракен продолжал заниматься своим делом у пульта управления. Заработал силовой агрегат, завибрировал железный пол кабины, и тепловоз тяжело, медленно, но неотвратимо начал движение. Вспыхнул прожектор, заливая ослепительным светом ворота и рельсы, уходящие в глубину леса.
Из казарменного барака выскочили солдаты. Крича и стреляя в воздух, они помчались к набирающему ход составу. В вагоне охраны поднялась тревога. Кто-то попытался открыть дверь. Сработала светозвуковая граната – ослепительная вспышка, душераздирающий вой.
Тепловоз снес ворота.
– Вы что, охренели! – орал Петренко. – Да вас, идиотов, в пыль сотрут и по ветру пустят!
– Ставр, заткни его, – попросил Шуракен. – Надоел. Орет, мешает. А я не каждый день тепловозы вожу. Может, моя детская мечта сбылась.
Ставра слегка мучила совесть: нехорошо два дня пить с человеком, а потом так его подставить. Но на войне как на войне. Аккуратным ударом ребром ладони между шейными позвонками Ставр вырубил коменданта.
За лобовым стеклом тепловоза навстречу спецам мчался лес, радостно сверкали в свете прожектора рельсы. Впереди показался мост.
И как раз в это время кортеж из генеральских «Волг» свернул с шоссе на лесную дорогу, которая вела к базе «Ареала». Впереди над дорогой навис мост. Генерал Ромашов и его адъютант майор Медведев, ехавшие в первой машине, вдруг увидели, как на него медленно вполз состав с «Ареалом».
– Твою мать! – выругался Ромашов. – Стой! – приказал он водителю.
Первая машина резко затормозила и остановилась. Машинам, следовавшим за ней, пришлось шарахаться к обочинам, чтобы избежать столкновения. Из них вылезли генералы, их адъютанты, правительственный чиновник, Навигатор и Командор. Понимая свою полную неспособность что-либо изменить, все смотрели на «Ареал», остановившийся на мосту. Они увидели двух парней, которые бежали по крышам вагонов от тепловозов к середине состава.
Примерно на середине моста спецы остановились. Ставр достал из кармана жилета рацию.
– Командор! – заорал он. – Белка и Стрелка на связи. Командор, если вы нас и выпрете из подразделения, то уж точно не за профнепригодность. Внимание!.. Алле ап!
«Диверсанты» выдернули запалы из фальшфае-ров и подняли их над головами.
Ослепительный красный свет озарил две черные фигуры на серебристой крыше вагона.
Это было великолепное шоу. Командор улыбался.
Но тут сработала вся цепь пиротехнических средств, установленных на мосту. «Ареал» окружило пламя имитаторов взрывов, а над крышами вагонов заколыхались плюмажи разноцветных дымов фальшфаеров.
Генералы на дороге в бешенстве матерились. Огненные вспышки искажали холеные лица, превращая их в бесноватые маски.
Командор заметил, что спецы с крыши вагона исчезли. На другой стороне моста, где не было никакой пиротехники, они привязали к ограждению два фала и спустились в воду. Отплыв на некоторое расстояние, они вылезли из реки.
Взрывы отгремели. «Ареал» стоял на мосту целый и невредимый, как будто печальный клоун после окончания праздника. Из вагонов начали выбираться солдаты охраны и военнослужащие, обслуживающие ракетный комплекс.
Ромашов подошел к Навигатору.
– Не рассчитывайте, что вам этот... фейерверк сойдет с рук, – прорычал он. – Я доложу наверх. Потребую служебного расследования. Вы не понимаете, каких людей вы поощряете. Я был с инспекцией в подразделении Марченко – нагляделся на его выкормышей. Шляются по территории базы бородатые, длинноволосые, в заграничных джинсах! Бандиты с большой дороги, а не офицеры элитного подразделения!
Ромашов перевел белые от ярости глаза на Командора. Тот спокойно, почти безразлично выдержал его взгляд.
10
Моторная лодка плыла по неширокой реке, берега которой заросли камышом и осокой. Эти места были раздольем для зверья и птицы. Здесь служил охотоведом школьный товарищ Шуракена, после школы подавшийся в лесной техникум. В детстве они вместе мечтали, что станут охотниками, представляли их как героев Фенимора Купера. Завели щенка, внушили друг другу, что из него вырастет промысловая лайка. Выросла, конечно, дворняга – зато преданный друг, сопровождавший мальчишек в их походах по лесу.
После операции с «Ареалом» спецы получили короткий отпуск, а Женя как раз закончила сдавать экзамены. В институт ее приняли. Друзья решили несколько свободных дней провести вместе. У Ставра вначале были другие планы, но он вдруг почувствовал, что с большинством прежних приятелей его уже почти ничто не связывает, а обзвонив тех немногих, кого все еще хотел бы видеть, узнал, что никого из них нет в Москве.
Шуракен сбросил мощность двигателя, и лодка спокойно вошла в бухту среди высоченной травы. Здесь были устроены мостки, служившие причалом. На берегу стояла охотничья изба.
– Как здорово! – Женя радостно осмотрела избу и лес вокруг. – Вот бы здесь пожить.
Ставр подумал, что для этого ей пришлось бы решить, с кем из них двоих она собирается жить, но вслух ничего не сказал.
Днем на реке они наловили рыбы, теперь Ставр и Шуракен взялись ее чистить. Женя, которой джентльмены не позволили пачкать руки в рыбьей чешуе и потрохах, сидела на нагретых солнцем мостках и развлекала их разговором. Вдруг Шуракен заметил, что она замолчала. Он глянул на Женю и увидел, что она смотрит на Ставра. Смотрела она иначе, чем обычно. Сердце Шуракена болезненно сжалось. Он полюбил Женю с того первого дня, когда ее увидел, но он был не из тех, кто выставляет свои чувства напоказ. Чем сильней любил, тем глубже прятал свою любовь.
В избе была русская печь, но уху решили варить на костре. Вскоре стемнело. Шуракен постелил для Жени на землю волчью шкуру. Разлили по мискам уху и водку по кружкам.
– За тебя, Женечка, – сказал Шуракен. – За твое поступление и за то, чтобы ты всегда добивалась всего, чего хочешь.
– Спасибо, Саша, но я не хочу сейчас думать ни о чем таком важном и пить за это не хочу. Сегодня был такой счастливый день. Я пью за вас, мальчики. Если бы не вы, этого дня не было бы в моей жизни, и вообще меня даже на свете не было бы. Ставр насмешливо взглянул на нее.
– Вот только не надо культивировать в себе комплекс благодарности, – сказал он наставительно. – Сударыня, вырвать вас из лап злодеев было честью для нас.
– Глупая шутка, Егор. Ты забыл, что Павел Петрович погиб? Он стольким людям спас жизнь, иногда делал просто невозможное. И он верил в меня, считал, я тоже смогу стать хорошим хирургом.
– Вот этого я все-таки не понимаю, – заметил Шуракен. – Хирургия – мужская специальность.
– Женечка, радость моя, объясни, как тебе в голову пришла идея зарабатывать себе на пропитание ножом? – подхватил тему Ставр.
– То есть скальпелем? Ну не знаю, стоит ли признаваться? Это ужасно глупо.
– Кто бы сомневался! Любая хорошая мечта всегда имеет в основе какую-нибудь отменную глупость. Пример перед тобой, даже два примера. Так что вешай – не стыдись.
– Я влюбилась в отца моей школьной подруги. А он был хирургом. Лучшим у нас в Омске. В нем было что-то такое... не знаю... Он казался мне не таким, как все, – какой-то исключительной личнос-таю. Я все время думала, как привлечь его внимание. И придумала – поступила в медучилище. Воображала, как приду работать к нему в бригаду, как он оценит меня, поймет, какое я сокровище. И я стану его ассистенткой.
– Ассистенткой? – усомнился Ставр. – А не возлюбленной?
– Нет. Это ведь была идеальная любовь.
– Почему тогда ты не осталась в Омске и не пришла работать к нему в бригаду, как мечтала? – серьезно спросил Шуракен.
– Он умер.
Шуракен посмотрел на Женю, искренне сочувствуя ей, – девушка потеряла свою первую любовь. Ставр взглянул вопросительно: интуиция подсказывала ему, что смерть героя первого ее романа – это еще не все.
– Значит, он умер, – сказал Ставр. – Но смерть героя была не самым большим твоим разочарованием, ведь так?
Женя вызывающе посмотрела на Ставра:
– Его нашли с любовницей в гараже. Зимой у нас бывают ужасные морозы, и он оставил двигатель машины включенным.
– Бедная Ассоль. Паруса оказались серыми и к тому же в подозрительных пятнах.
– Егор... – В голосе Шуракена прозвучало нешуточное предупреждение.
– Зря я все это рассказала. Только настроение себе испортила. – Женя встала и пошла к избе.
Шуракен молчал, остро переживая обиду Жени. Если бы не Ставр, а кто-нибудь другой позволил бы себе обидеть ее, все было бы совершенно по-другому. Но затевать драку со Ставром Шуракен не мог ни при каких обстоятельствах. Его разрывали противоречи– вые чувства – любовь к женщине и любовь к другу.
– Надо подбросить дров в костер, – сказал Ставр так, словно ничего не произошло. Он сожалел, что обидел друзей, и хотел теперь втянуть Шуракена в разговор, разрядить обстановку.
– Не надо, – не глядя на него, ответил Шуракен. – Уже поздно.
– Ну хорошо, я не прав. Пойду извинюсь Ставр встал и пошел в избу. Шуракен остался сидеть у костра, который уже превратился в кучу тлеющих углей. Он смотрел, и его завораживала игра пламени. Пора было гасить костер, но Шуракен все медлил заливать эту пламенную жизнь водой.
А Женя сидела на табуретке у печи, едва сдерживая злые слезы. Ставр с порога посмотрел на нее виновато и ласково. Затем шагнул к ней и опустился на колени. Возле печи лежал топор. Ставр взял его и подал Жене, положив при этом голову на ее колени. Женя почти с досадой вырвала топор у него из рук – нашел чем играть, дурак! Но вдруг, неожиданно даже для себя самой, подняла его голову и поцеловала в губы.
– Егор...
Шуракен наконец залил костер и пошел в избу. Поднялся по лестнице на веранду, хотел уже войти в комнату, но тут вдруг почувствовал, что за дверью что-то происходит. В тишине, наполненной звуками ночной жизни леса, послышались нежный стон и прерывистое дыхание. Теряя над собой контроль от гнева и обиды, Шуракен сделал шаг вперед и распахнул дверь. Нет, ему не померещилось: Ставр и Женя целовались на лежанке, накрытой медвежьей шкурой.
Шуракен прикрыл дверь. На лбу его выступили капли пота. Казалось, здесь, в избе, под слишком низким для его роста потолком, Шуракену нечем дышать. Он осмотрелся, ища что-то. У окна на грубо сколоченном столе, предназначенном для чистки, ремонта и перезарядки оружия, лежало ружье. Шуракен взял его.
Ставр, словно хребтом почувствовав это движение, оторвался от губ Жени. Он замер, даже не прислушиваясь, а как зверь, всем телом ощущая пространство вокруг себя.
Шуракен вышел из избы и бросился в черную чащу леса.
Женя обняла Ставра и притянула его к себе.
Утром Ставр сидел на крыльце, курил и смотрел, как клубится туман. Он ждал Шуракена. Тот подошел и остановился у крыльца. Они долго молча смотрели друг другу в глаза, ведя мысленный поединок. Наконец Ставр протянул пачку, и Шуракен взял сигарету.
– Я не буду оправдываться, – произнес Ставр.
– На кой хрен мне твои оправдания? Она сама выбрала.
– Все условия договора были соблюдены. Или я должен был получить твое разрешение?
– Да пошел ты...
Женя открыла дверь и осталась стоять на пороге, прислонившись плечом к косяку. Шуракен бросил на нее короткий взгляд; он стыдился выдать свою боль и свою любовь к ней. Так ничего и не сказав, Шуракен вытащил из-под крыльца канистру с горю-
там для лодочного мотора и пошел к привязанной к мосткам лодке.
– Егор, что происходит? – спросила с тревогой Женя.
– Пора возвращаться в Москву.
Женя села на крыльцо рядом со Ставром. Он обнял ее за плечи. Вдвоем они печально смотрели, как Шуракен идет по мосткам к покачивающейся на спокойной волне лодке. Над водой клубился туман, и казалось, что он идет над кипящей водой.
После возвращения в Москву жизнь снова вошла в наезженную колею. Сашка Гайдамак не делился ни с кем своими переживаниями, боль безответной любви он глушил работой. На его месте обычный человек, не способный справляться со своими эмоциями, впал бы в депрессию, запил, поссорился бы с другом, возненавидел любимую или нашел случайную жертву, на которой начал бы вымещать собственную неудачу. Но Гайдамак был натурой цельной и волевой, а кроме того, он обладал врожденным благородством и чувством справедливости. Он считал, что любовь к Жене – это только его собственная проблема, и он не имеет права превращать свои чувства в проблему для друзей.
Егор оказался самым неподходящим человеком для Жени. Он мог дать ей только интересный секс, игру, приключение. А она хотела тихого счастья в ломе, полном детей. Но Егор вырос в брутальном мире исключительно мужских интересов. После гибели его матери женщины в доме генерала Осоргина появлялись только в роли нянек и домработниц. Но у Егора все же было свое представление о семейной жизни – он точно знал, что не позволит втянуть себя в это тоскливое мероприятие, о котором мечтала Женя. Всего этого она не понимала. Она была еще слишком юной, и любовь была для нее самым главным в жизни.
Несмотря на то что период обучения для Ставра и Шуракена уже завершался, режим занятий и тренировок по-прежнему оставался напряженным. Парни иногда позволяли себе ворчать на Подшибя-кина за то, что Старый Диверсант с присущей ему невыносимой настырностью заставлял их снова и снова повторять то, что они могли уже сделать в любом положении и при любых условиях.
– Повторение необходимо не для заучивания движений, – объяснял Подшибякин, – а для активизации программы боевых действий. Вы не спортсмены. Противник не будет ждать, пока вы разогреетесь и подготовитесь к бою. Вы должны реагировать мгновенно. А программа – она не в мускулах, она в голове.
Подшибякин принялся разворачивать небольшой сверток из синей шерстяной материи; похоже, это был лоскут, отрезанный от старых «олимпийских» штанов. В свертке обнаружился тренировочный нож.
– Я вам покажу один прием из серии тех, что называются приемами последнего шанса. Это на случай, если вас атакуют внезапно с очень короткой дистанции и времени ни на что другое уже просто не будет. Возьми нож, – Подшибякин протянул нож Шуракену. – Бей меня.
Шуракен сделал выпад и попытался ударить Подшибякина безопасным тренировочным ножом в живот, но Подшибякин перехватил его руку за запястье и за локоть, мгновенно вывернул, и нож «воткнулся» Шуракену под сердце. Клинок тренировочного ножа при ударе ушел в рукоятку, а когда Шуракен отвел руку, пружина выбросила его обратно.
– Показываю в рапиде. Бери нож. Наноси удар медленно.– На сей раз Подшибякин работал со скоростью замедленной кинопленки, фиксируя каждую стадию и комментируя свои действия. – Беру в захват. Тяну нож на себя. Сгибаюсь, веду нож параллельно корпусу. Ухожу с директории удара. И переламываю его руку в локте. Вот так. Поняли этот сюжет? Давайте поработаем. Егор, ты нападаешь. Пока медленно. Саня, помни, все просто: захват, тянешь на себя, переступаешь, переламываешь. Это как вальс.
