Текст книги "Ферма (СИ)"

Автор книги: Елена Янук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

Крови не хватало повсеместно, так что моей самой большой головной болью была охрана насельников фермы от разграбления голодными ордами упырей, бродящих в окрестных лесах. Я не экономил на оружии, средствах слежения, и личной армии, жительствующей в бетонных переходах на входе в ферму.

Я подвел итог, убрал счет в сейф и поднялся, всматриваясь в окно. Почти стемнело, надо идти скорее.

Довольный тем, как идут дела, я вышел из дома и вновь наткнулся на Двадцать первую. Милана выдала ей теплый платок, носки, кожаные тапочки, и вывела во двор. Нелепый вид девушки прекрасно сочетался с таким же странным поведением. Новенькая вновь застопорилась у входа, в восторге оглядывая мои владения.

– Пойдем скорее, завтра погуляешь… – буркнула недовольная задержкой Милана.

– Погуляю?! – удивлению Двадцать первой не было предела. Она заметила меня и, обращаясь лично, недоверчиво переспросила:

– А тут можно гулять?

Я проигнорировал ее вопрос и, минуя женщин, уже собрался идти к скорнякам решать, стоило ли продавать готовые кожи или нет, так как наши цеха загружены до предела, а излишки шкур лежат на складе без дела.

Милана, сурово взяла новенькую за руку и, уводя, торопливо пояснила:

– Гулять-то? Можно, конечно. Дела свои сделаешь и иди, гуляй. Здесь везде можно ходить…

– И за ограду? – уже с явным сарказмом в мою сторону, вопросила двадцать первая. Угу, вот и коготки, они все такие, дай только освоиться, надолго покорности не хватает.

Милана отпустила руку новенькой, и поклонилась, обращаясь ко мне:

– Покажи ей, почему нельзя за ограду… – голос Миланы звучал недовольно почему-то именно по отношению ко мне.

Я остановился.

Милана выросла на моих глазах – одна из первых детей, родившихся на ферме. Сызмальства она знала мое к ней снисходительное отношение, чем всегда крупно злоупотребляла, и ни грамма этого не стеснялась. Вот и сейчас она смотрела на меня с вызовом. Бросай все дела и исполняй ее просьбу.

Игнорируя насмешливую нахалку, я приказал новенькой:

– Пошли. – И, разворачиваясь, кивнул в сторону дома.

Милана подтолкнула странную девушку так не вовремя замершую на месте ко мне, и приказала:

– Когда хозяин отпустит, придешь ко мне…

– Хозяин?! Это хозяин? – Ужасу новенькой не было предела. Опять мои глаза ввели в заблуждение. Я раздраженно посмотрел на Милану, измерил новенькую недовольным взглядом, и молча пошел в дом.

Девушка явно оробела, склонила голову и, наконец, поспешила за мной.

Я шел быстро, желая поскорее покончить с приставучим приобретением. Но перевесить это бремя сейчас не на кого, как и отказать в разъяснении. Лучше затратить три минуты времени на пояснение, чем потерять вложенное в нее золото, если она по глупости выскользнет за ограду.

Мы поднялись на чердак. Там был балкончик, который, нависая, почти вплотную приближался к бетонной стене, защищавшей ферму от нападения голодающих упырей.

– Смотри… – Я приложил палец к детектору, который взял пробу моей крови, после чего дверь открылась. Вышли на балкончик: заброшенный, пыльный, с залетевшими на него листьями.

– Теперь жди. Можешь считать до десяти.

Девушка посмотрела на меня в замешательстве и вновь вернулась к разглядыванию достопримечательностей, явно не понимая, о чем я говорю.

С балкона была видна опушка леса, дорога, и частично приемная на входе в бетонные подземелья.

Девушка считать постеснялась, а может и не знала счета, так что начал я.

– Раз… два… три… – Из леса показалась кучка упырей. Их глаза жадно смотрели на девушку.

Постоянный голод настолько обострил их рецепторы, что они издалека учуяли, что она человек. Миг и они поняли, что на входе нет охраны.

– Четыре… пять… – Двое из них, самые голодные, отделись от группы и, набирая скорость, кинулись к дому.

Я покачал головой. И на что рассчитывают?

– Шесть… семь… – Остальные припустили за ними, надеясь, что им тоже хоть что-то перепадет.

Первые, добежав до забора, с необыкновенной легкостью начали карабкаться вверх. Электронные пушки, утыканные вокруг периметра, угрожающе повернулись в их сторону...

Я невозмутимо считал:

– Восемь… девять…

Первым пушки ударили самого наглого нападавшего, почти забравшегося вверх. Второй, прикрывшись телом собрата, почти достиг края стены. Пушки начали отстрел добежавших, которые упорно пробивались к вожделенной добыче.

– Десять…

Я вынул пистолет и добил самого удачливого, добравшегося почти до балкона.

Вокруг все затихло, от тел нападавших поднимался смердящий дымок. Где-то в лесу застучал дятел...

Я обернулся к онемевшей девушке.

– Рассказывать, что в месяц мы уничтожаем около сотни подобных групп я не стану, надеюсь понятно, почему выходить за ограду нельзя?

Она кивнула, но внезапно спросила:

– Они же братья по крови, вам их не жалко?

В удивлении я поднял брови. Что за дурацкий вопрос. Никогда в жизни не слышал ничего более нелепого!

– У меня есть только один брат – это я сам. Я сам себе и родня, и любовь всей жизни. И с чего такое беспокойство в отношении врагов? Или ты думаешь, что, добравшись до тебя, они преисполнятся благодарности за сочувствие и оторвут мне голову куда нежнее?

– Да, мне они враги, но вам… – Она в удивлении пожала плечами.

Я не счел нужным отвечать на столь феерические высказывания, молча дождался, когда девушка зайдет внутрь комнаты, закрыл балкон и спустился с чердака.

Она шла за мной, нервно кутаясь костлявыми пальчиками в теплый платок. Губы дрожали, похоже, ее бил озноб. Тут до меня дошло, видимо воспитанная среди адекватной охраны, она видела свободное нападение упырей впервые.

На лестнице я остановился. Сам повел ее в комнату для прислуги, открыл дверь и сказал:

– Вот здесь ты будешь жить. Чуть позже тебя осмотрит врач, пока отдыхай. Через час я пришлю Милану, она покажет, где у нас едят.

Двадцать первая быстро кивнула. Голодная, значит. Ругая про себя нерасторопность Миланы, я вышел. Кормежка рабов – первейшая обязанность хозяина, старой ворчунье надо было заняться этим в первую очередь.

Ивета

С момента появления на ферме прибываю в непонятном состоянии. Впервые в жизни я вижу такую старую женщину, причем меня удивил не только ее возраст, но и вид: одета она была не в балахон, как все знакомые мне люди, а в теплые брюки из грубой ткани, лохматую жилетку и светлую рубашку. И на ногах настоящая обувь, как у упырей! Ее волосы, длинные и седые, не острижены под корень, а красиво связаны и прикреплены к голове небольшим холмом.

Мужчина, которого я посчитала главным человеческим надсмотрщиком, оказался упырем и, самое ужасное, – хозяином этой фермы!

Второе, что привело меня в ступор – он не отправил меня на порку из-за того, что подала голос и обратилась к нему без его позволения. Не ударил за дерзкий взгляд, а когда в шоке от увиденного я вслух ляпнула глупость, которую вроде произнесла про себя, не убил на месте, а отвел в какую-то комнату и приказал дожидаться Миланы.

Здесь было тепло и сухо, но меня все равно бил озноб.

Чего теперь ожидать, не знаю… Эта неопределенность и пугала больше всего. Но то, что он не расправился со мной на месте, немного утешало. Словно у меня появилась надежда. Конечно, возможно он отправит меня на откачку, а может... пожалеет и прикажет только сильно избить. В любом случае, никто ведь не упустит столь благоприятный момент для воспитания новоявленной скотины.

Но все это было мелочью по сравнению с тем, что впервые с шести лет я гуляла на природе. Все, что видела в детстве, казалось мне странным сном, и вот, вновь в лесу и здесь все не так, как я помнила и представляла себе. А уж атака упырей и вовсе произвела на меня самое жуткое впечатление, напомнив пережитое в детстве. Привычно высокомерные и вечно раздраженные сегодня они показались мне просто дикими животными.

Я обняла плечи руками, чтобы хоть как-то унять дрожь... Зачем я об этом вспомнила!

Раскрытые в оскале пасти, слюна, бешеная алчба… и все это на фоне потрясающей воображение картины леса. Стена из высоких сосен, а запах… Впервые за много лет я вдыхала чудесный аромат сосен, пока не появились упыри, мне казалось, что вот-вот потеряю сознание от удовольствия.

Осмотревшись в новой комнате, я не сразу осознала, что здесь одна кровать. Как это? Остальные слуги будут спать со мной? Или придется ложиться на полу? Но пока здесь никого не было, я устало присела на край кровати. Мягко. Вдруг захотелось плюхнуться на нее так, чтобы сетка пружинила и подкидывала меня как можно выше…

Что за странные мысли. Схожу с ума?

Мне сказали, что на фермах люди живут в загонах, спят по тридцать человек в комнате, как в нашем питомнике, а тут… Тут кто-то спит на отдельной кровати, интересно, что этот раб делает на ферме, что его так ценят? Вот бы и мне…

Я поднялась с кровати, подошла к двери на свой страх и риск выглянула наружу. По лестнице поднималась запыхавшаяся Милана.

– Ох, девка, задала ты мне дел! – проворчала она, преодолев последние ступени. – Хозяин выругал, что сперва не покормила. Да откуда я знала, что ты голодная! Мы впервые купили человека из питомника!

– Третий день… – спокойно пояснила я, не понимая причин для ее волнения.

– Ох ты, бедняжечка! – Старица внезапно остановилась, словно испугалась. – Что же ты молчала! Да я бы…

Я с интересом разглядывала ее морщинистую кожу, представляя себе, как это, иметь возможность дожить до столь преклонного возраста.

Пока старушка громко сокрушалась о своей недогадливости, я пришла к выводу, что старые люди очень интересны и даже не лишены своеобразной привлекательности. Это же чудо, увидеть такого старого человека!

– Ты только не падай, милая! Я покажу, где надо брать еду. Если не успеешь днем, приходи туда ночью. Только в свою комнату не неси, хозяин заругает. Боится, что мыши в доме заведутся.

Упырь – и мышей боится, забавно. Но он вообще странный. Даже внешне. Глаза с обычными белками, как у нормального человека. Даже намека на упыриную серость нет.

– А сколько человек со мной живут? – спросила я, шагая за Миланой, так как хотела узнать, сколько соседок будет спать в той чудесной спальне с одной кроватью, но, кажется, старушка меня не поняла:

– В доме вас будет трое. Хозяин, Красотка и ты. Я позже покажу тебе, что будешь делать. Тебе надо поесть, пока наша доктор освободится. Потом она тебя осмотрит. Запишет… Да не дрожи ты так! Доктор у нас добрая, хотя на вид и строгая.

Я кивнула. Тело дрожало само по себе, я словно в этом не участвовала. Вышли из дома.

Ступеньки, ведущие на крыльцо перед домом, потрескались от времени, как и давно некрашеный фасад.

Мы спустились и прошли немного по выложенной камнями дорожке и попали в небольшой домик, в котором горел живой огонь. Я остановилась, чтобы рассмотреть, но Милана утянула меня к длинному столу, уставленному посудой:

– Смотри, вот теплое молочко, сметана, козий сыр, не любишь?

Я равнодушно покачала головой, жадно изучая новые для себя продукты.

– Коли три дня не ела, попей чаек с плюшками и пока все, а то заболеешь. А меня его господство опять ругать будет. – Последние слова она сказала с насмешкой.

Я удивленно повернулась к ней, за валом новых событий и вещей я упустила тот факт, что Милана не опасалась, что ее утилизируют, как делают со всеми людьми отжившими свой век. Она боялась, что ее поругают. ПОРУГАЮТ! И как «боялась»… не «боялась», а была этим ФАКТОМ ЯВНО НЕДОВОЛЬНА.

Что за место такое?! Насколько я слышала, везде за малейшее ослушание наказание одно – смерть.

– Милана, я привыкла по несколько дней не есть. Не переживайте за меня, я лишнего не съем.

Внимательно глядя на меня, она задумчиво пошамкала полупустым ртом.

– Ладна, девка, слушай дальше! Вот пирожки, кисель, соленья, картошечка… – Старушка показала на какой-то железный сосуд, укрытый толстым покрывалом. – Это, чтоб не остыла. Вон там рыбка, кролик, жаренный в сметане… если не любишь крольчатину, там говяжьи котлетки… Ну, сама выбирай, что любишь.

Как ей пояснить, что я никогда ничего подобного не ела. Нас всегда кормили субстратом из жареной муки и жира в равной пропорции. Сладкие питательные кубики и горсть витаминов. Милана продолжала:

– Смотри, здесь выпечка. Попробуй вон те пирожки, я их с вишневым вареньем сделала. Внуки их очень любят.

Я заторможено кивнула, оглядывая кусочки чего-то. Запоминая, что вот это «пирожки», но кажется, вишня – это ягода, тогда как она попала в пирожки?

Милана налила воду в большой железный сосуд, затем поставила его на огонь.

– Сейчас чаек поспеет. А ты чего ждешь? Надо быстрее перекусить, а то к доктору опоздаешь.

Я кивнула и тут же спросила о своем:

– А кто здесь ест? Для кого все это стоит?

– Ест? Те, кто до ночи работает. Это наш господин придумал. Папка, мамка в поле, – дети-то голодные. Он приказал накрывать здесь столы. Сначала ели только дети, чья родня работала ночью, потом и родителей стали кормить. А я слежу, чтобы был порядок, чтобы ничего зря не пропало, а то детвора набегут ватагой, пирожки покрошат, намусорят, а мне убирать.

– То есть, вы строго следите за тем, чтобы они не пытались воспользоваться лишним…

Милана, не дослушав вопрос, рассмеялась:

– Лишним? Я слежу, чтобы еда не переводилась, была горячей и свежей. А кто и сколько будет есть, неважно. Господин запрещает голодать, – раздраженно сообщила старушка и поставила передо мной стакан молока:

– Пока чай закипит, перекуси.

Я пристроилась сбоку длинного стола, накрытого грубой серой скатертью, и притянула стакан с молоком к себе. Аккуратно лизнув, обомлела. Нежный вкус ласкал гортань.

– Молодец, не заглатываешь сразу. Наши-то, коль полночи не перекусят, – двумя руками запихиваются.

– Таким вкусным молоком, не грех и двумя руками, – улыбнулась я.

Милана как-то сразу расплылась в улыбке и внешне подобрела:

– Твоя правда, девка. Я беру только сладкое молочко. Прихожу, пробую прямо от коровок. Девки-то наши мне уж оставляют от самых лучших. Их детвора тут кормится, а матерям-то хорошо. Вернутся домой, а дите накормленное, спит. Хорошо, если умытое… – хриплым смехом рассеялась Милана. – Такие чюньки по дворам носятся, хоть траву на мордашках сажай. Господин ругается, что заболеют от грязи. А им хоть бы хны…

Я слушала сказки о местном житье и не знала чему верить. Еда для людей – первое, на чем экономили упыри. Второе – предоставленная людям свобода, равнодушно описанная Миланой, не укладывалась в голове. И третье, заботливый упырь – это и вовсе ни в какие рамки не лезло. Зато слова хозяина, что он брат только себе и его никто больше не волнует, полностью соответствовали его образу, но совершенно не согласовалось с рассказами старушки.

Милана выбрала из кучи и подсунула мне пирожок поджаристей:

– Ешь, тощая, как жердь.

Я аккуратно надкусила угощение – вкусно.

– Я уже наелась, а он такой вкусный…

– Уже наелась? – поразилась старушка. – Мышонок и то больше ест. Я скажу хозяину, он разрешит тебе есть в доме.

Я вернула свое внимание расставленным по столу блюдам. Я могу их все попробовать… Подобная возможность никак не укладывалось у меня в голове.

– Что притихла, девка? Чтобы съела пирожок-то! Вот не люблю, когда надкусят и бросят.

Мне пришлось через силу послушно сжевать вкусное, но, увы, явно излишнее угощение.

Милана покосилась на меня и проворчала:

– Ты ешь, не стесняйся, а я побегу доктора разыскивать. Она вечно занята, а господин приказал тебя осмотреть.

Я кивнула.

Милана скрылась за деревянными дверями. Я подошла к ним ближе. Ни грамма железа и полное отсутствие замка подтверждало рассказ старушки. Затем осмотрела окна – легкие защелки, никаких решеток и сигнализаций. Из охранных устройств лишь датчик крови на потолке – необходимая защита хозяйской скотины, – он срабатывает при первых признаках нападения упыря на человека.

Взглянув на датчик, с омерзением вспомнила, как недавно он среагировал на меня. Не так давно в питомнике всем выдали балахоны с пятнами плохо отстиранной крови. Я ненавидела эту тряпку, всеми силами пыталась отстирать, испытывая жуткое чувство, словно это сделали со мной. Женщина, что за нами присматривала, дала мне какую-то едкую жидкость, которую я якобы случайно пролила на себя. Конечно, был ожог, но от балахона я избавилась. Вот тогда и узнала об этих датчиках. Они сработали, когда в местах ожогов, при обработке, выступила кровь.

Интересно, подобное тут часто происходит? Надзиратели-то, наверно, все упыри, и врач, тоже.

Повторно осмотрев домик изнутри, я подошла к огню. Он ласково плясал, согревая. Не удержавшись, я протянула руку… Даже зная, что меня может опалить, не могла устоять от искушения. Это же Живой огонь!

Рядом лежали дрова. Таких предметов при нас не использовали, так что все, что я знала, черпала из книг и детских воспоминаний. В детстве я долго припоминала значение вроде знакомого слова «дрова», которое нередко встречала в рассказах. Безрезультатно. Пока не нашла книгу с картинками, и вспомнила, что это части разрубленного сухого дерева, которые кладут в костер.

Не удержавшись, подкормила огонек поленом, потом еще одним. Благодарные языки облизали добычу.

– Замерзла? – позади меня, у входа появилась суетливая Милана. – Доктор ждет тебя у себя. Дойдешь сама, не заблудишься. Тропинка ведет прямо к ее дому.

Я робко вышла за ней на улицу.

– Иди, девка, не бойся, тут тебя никто не обидит. Доктор в белом домике, не пропустишь.

Как пояснить ей, что я впервые на улице одна, тем более в лесу или как это здесь называется.

Но все же, я неуверенно кивнула Милане и медленно пошла по тропинке, то и дело, с опаской, ожидая оклика надзирателя… но постепенно робость сменилась радостью. Надо мной от ветерка шумели высокие сосны или ели – деревья с длинными иголками. Вдоль тропинки на голых ветках висели гроздья ярко-красных ягод.

Вдруг над головой каркнул кто-то черный. Тут же остановилась, всматриваясь в небо. Это же птица! Настоящая живая птица.

Тут кто-то мягко тронул меня за плечо. Я в испуге обернулась: хозяин. Он бросил взгляд в точку, куда только что смотрела я, потом взглянул на меня и спокойно сказал:

– Не стой здесь долго, замерзнешь. По крайней мере, пока Милана не даст тебе всю необходимую одежду. И доктора лучше не заставлять ждать, у нее много дел.

Кивнув, он обогнал меня и очень быстро скрылся из виду.

У меня от пережитого ужаса подкашивались ноги. Подобная прогулка в питомнике грозила бы мне мгновенной смертью. Лютой и мучительной. Как и подобная остановка, в случае приказа идти куда-либо.

Еле передвигая подкашивающиеся ноги, я побрела по тропинке, осмысливая изменения. Он не съел меня, пока никто не видит. Он не ударил за то, что преградила путь, он сказал, чтобы я долго тут не стояла, не то замерзну… Что за чудеса!

Это слишком хорошо, чтобы было правдой!

Переживая шок, я незаметно добралась до беленького домика в ряду остальных, синих и зеленых, стоящих длинной широкой полосой напротив друг друга. Вокруг домов росли кусты, из которых были сплетены беседки, под ними стояли врытые в землю столы и скамейки.

Где-то вдали громко и радостно кричали дети. Мне очень хотелось взглянуть на то, чем они заняты, но я опасалась сходить с дорожки.

Думая о том, как среагирует доктор на мое запоздалое появления, робко подошла и тронула дверь. Звякнул колокольчик. Я подняла голову, рассматривая его. Что это я поняла сразу, давным-давно на какой-то праздник мама подарила мне пожелтевшую открытку с нарисованным колокольчиком. У нее отвалились от старости уголки, и краски потускнели, но все равно мне она навевала такое чудесное непередаваемое ощущение радости. Значит, вот как он звенит…

На входе, явно поджидая меня, появилась невысокая полная женщина в зеленом медицинском костюме. Я насмотрелась на такие одежды в питомнике, все работавшие там упыри, носили нечто подобное, но на мое удивление местный доктор была человеком. Или вновь меня путают ее нормальные глаза?

Человек-доктор – это что-то новенькое! А еще, я никогда не видела вживую полных людей, только на картинке.

– Двадцать первая? – Голос у нее был на удивление низкий, но в тоже время очень приятный.

– Да.

– Входи… – Доктор жестом пригласила меня следовать за ней.

Я робко шагнула следом. Комнатка была маленькой, но оборудована как приемный кабинет. Там стояли два стола: большой и маленький, кресло и стулья у стены. На фоне деревянной стены висели два детских рисунка с лошадками, на одном из кресел лежала игрушечная кожаная лошадка.

– Садись. – Доктор показала на кресло у маленького столика, на котором ничего не было. – Уколов боишься?

Покачала головой – нет, и улыбнулась, ну кто такую мелочь боится?

Пока доктор что-то делала у большого стола, я еще раз оглядела приемную. Интересно, кто еще живет с ней в этом домике. Они тоже доктора?

Я думала, она привычно начнет с того, что подключит установку для взятия крови, но доктор наоборот что-то ввела мне в вену.

Затем отошла и продолжила возиться за большим столом, на котором были разложены непонятные приборы и инструменты. С одним из них она вернулась, спросив, как мне здесь понравилось.

– Очень понравилось…

Пока доктор измеряла мне температуру, я болтала дальше:

– Я никак все это вобрать не могу, столько впечатлений сразу. Но все воспринимается как выдуманная история… – Она слушала, не перебивая, вежливо кивая в моменты, когда я замолкала, чтобы поддержать мой рассказ.

– Пока мне так много здесь нравится, да почти все! Колокольчик, который звенит. Живая птица. Огонь настоящий, красивый! Я даже его потрогала, мне так полюбилась игра огоньков, что обожгла палец… Да, я знала, что будет ожог, но это так интересно! Мне уже кажется, что скоро я взорвусь от впечатлений!

– Поспишь, в голове все уложится, завтра уже будешь спокойно реагировать… – спокойно отозвалась она, что-то отмечая у себя в бумагах.

– Правда? – вышло как-то недоверчиво, я виновато улыбнулась. Она уверено кивнула, а потом спросила еще:

– Что еще ты нового увидела?

– Я видела пирожки, сметану, о которой только читала, не понимая выражение «кот лизнул сметану», трогала цветы, ела вишню, даже не зная, что ее как-то засовывают в пирожки. Впервые пила молоко. Видела грозди ягод на облетевших от листьев деревьях, трогала траву и высохшие цветы и впервые поняла, что такое пожухлый запах осени. Да, запахи… это нечто совсем отдельное и потрясающее!

Она тронула мой лоб еще одним прибором, улыбкой поощряя меня дальше говорить. Но меня это уже смущало:

– И почему я так много болтаю? Я никогда столько не говорила. Никогда в жизни.

– Вещество, которое я ввела тебе, чтобы взять пробу крови, вызывает временную речевую активность. Это состояние скоро пройдет. Но пока расскажи, что еще тебя удивило.

– Здесь нет страха… это удивило больше всего. Вообще нет. Я привыкла жить, и всегда бояться. А здесь как-то живут без этого.

Она кивнула и отошла. Я замолчала, думая о том, не наболтала ли лишнего.

Наконец доктор обернулась ко мне и доброжелательно сказала:

– Ну, все. Результаты будут предоставлены хозяину.

Я кивнула и вышла.

На улице сильно потемнело, словно кто-то выключил свет. Что случилось? Все выглядело совсем не так как до этого. Мне было страшно, и я не знала куда идти. Я знала, что у нас в питомнике в определенное время отключали свет, но почему так темно на улице?

Из дома вышла доктор.

– Двадцать первая, не знаешь куда идти?

Я кивнула.

– Вон тропинка… – она указала на едва видимую точку вдали. – Она приведет тебя к дому хозяина. Я бы тебя отвела, но у Данки начались роды, и я тороплюсь.

Что мне оставалось?.. Еще раз поблагодарила и направилась к тропинке. И с большой опаской впервые шла в темноте.

Рядом вновь раздался голос хозяина.

– Милана сказала, что ты хотела бы есть в доме.

Я уже не испугалась, как до этого, наоборот, обрадовалась, что в этом лесочке не одна.

– Я… Да. Но вообще-то это была идея Миланы, она решила, что я стесняюсь есть при всех.

– Не важно! Ешь, как тебе удобно. Только следи, чтобы в доме ничего не оставалось. Грызуны разносят вирусы, а это очень опасно. Как ты думаешь, человечество заболело и разделилось на людей и упырей?

– Это был вирус? Я слышала об этом много, но версии противоречили одна другой.

Что-то в моих словах вызвало у него улыбку:

– Сразу видно начитанного человека, приятно общаться…

Если бы можно было, я бы замерла с открытым ртом, но тут только промолчала.

Упырь похвалил меня! Да еще за начитанность! Не знала, как дышать и чего ожидать от него дальше. Наверно я все еще в пути и просто сплю в грузовике!

Хозяин, игнорируя мое молчание, продолжил:

– Я сейчас быстро расскажу тебе о твоих обязанностях, чтобы ты скорее легла спать. Думаю, после длинного пути ты устала, а тут еще мы со своими осмотрами и требованиями.

Я думала, что меня уже нельзя удивить сильнее!

Переживая шок, в хорошем смысле, я даже не заметила, что мы дошли до дома.

– Смотри, двадцать первая...

Я перебила:

– Ивета… – озвучила я тщательно скрываемое имя. – Меня зовут Ивета.

– Значит, тебя забрали из семьи… Это кое-что объясняет.

Я кивнула.

– Ну, хорошо, Ивета, слушай. В бетонные переходы без моего приказа не ходить, это опасно. Там живут упыри охраняющие ферму. Они, конечно, накормлены, однако могут пошутить, напугать или просто использовать тебя в нарушение моих запретов. Позже я за это их накажу, но тебе будет от этого не легче. Это понятно?

Я кивнула.

– Дальше… Теперь ты отвечаешь за мой дом. Уборка, чистка, замена испорченного. Дом большой, если что, Милана приведет тебе пару девушек, ты будешь говорить им, что делать. И не стесняйся, помощницы, как правило, это девицы, которых излишне балуют родители. Они не хотят идти работать в поле или ухаживать за скотом, а замуж им рано. Так вот, пусть помогают тебе. Не стесняйся использовать их труд.

Я вновь кивнула.

– Если тебе что-то говорит название, ты будешь экономкой в моем доме. Я специально оставлю тебя при себе, посмотрю, как ты справляешься, может, найду в тебе какие-то таланты и переведу трудиться в другое место. Ключи и все остальное получишь у Миланы. – Он уже собрался уходить, но тут спохватился и добавил:

– Да, чуть не забыл. В доме живет девушка, Красотка. Ее ты будешь слушать, но не во всем. Если только что сделать по дому. В остальном решай сама, помогать ей или нет.

– Она… такая как вы?

Он рассмеялся.

– Нет, она человек. Упырям вход на территорию фермы и в мой дом запрещен. Слышала о бешенстве упырей?

– Нет, никогда. Я ничего о них не слышала. У нас такие разговоры запрещались.

– А, ну да, мы же это… элита, да... необыкновенные и во всем идеальные, совсем непохожие на людей, – не скрывая сарказма, вдруг ухмыльнулся он. – На самом деле, вирусы – это очень опасная вещь и не только для людей. Вирус, вызвавший пандемию на Земле, так и не утих. Каждый из нас может лечь спать нормальным, а встать бешеным. Чтобы проснувшись, найти всех в целости и сохранности, здесь никогда не бывает упырей. Кроме Корбана и меня, соответственно.

Нахально спрашивать, что будет с фермой, если бешенством заболеет он или его помощник, я побоялась. Сейчас он не демонстрировал превосходства, был вежлив и даже заботлив, но верить… Верить упырю я не могла, слишком крепко засело недоверие к их породе.

– Все, идем скорее, тебе надо спать, а у меня дел полно. Надо все успеть, скоро начнутся дожди, – и тут же пояснил, думая, что я не поняла. – На ферме осень – самое напряженное время, все заняты. Мне придется самому тебя водить и рассказывать…

Послушно шагая рядом, я повторно выслушала, что он очень занят, но все же выкроит для меня время. Хозяин проводил меня на первый этаж, который я уже видела краем глаза, когда он вел меня на балкон.

– Здесь у меня: зал и комнаты для гостей. – Он показал на усиленную защитой дверь. – Тут вход в кладовые… Это тебе ненужно, главное запомни: гости – явление редкое, но к их прибытию все должно быть в идеальном порядке.

Я кивнула и, опустив голову, проследовала за ним на второй этаж. Пирожок, навязанный Миланой, так и стоял в горле, вызывая тошноту. Я чувствовала себя очень уставшей, но покорно шагала по лестнице вслед за хозяином.

– Здесь моя спальня, кабинет, комнаты персонала. – К моему удивлению он указал на комнату Красотки. Я думала, это его жена…

– Библиотека, кладовая, ключи от нее – у Миланы, она передаст их тебе. Теперь за дом отвечаешь ты.

Я еще раз послушно кивнула, уповая только на то, что сегодня меня не заставят принимать хозяйство на себя.

– Наверху ты была, больше туда не ходи, там тебе делать нечего.

Я вновь молча кивнула.

– Судя по твоей чрезвычайной сговорчивости, – усмехнулся хозяин, – ты устала. Иди, отдыхай, завтра приступишь.

Я вновь кивнула, развернулась и пошла в ту комнату, что он показал мне, ощущая на себе его любопытный взгляд. А когда вошла, вспомнила, что не спросила, много ли людей будет жить со мной. Но он уже ушел к себе в кабинет. Туда я постучаться не решилась.

Так что, скинув носки, укуталась в одеяло, лежащее на кровати, и прилегла с краю, очень надеясь, что мои соседки появятся здесь нескоро.

ГЛАВА ВТОРАЯ. Удивление

Георг

Я просматривал по общему каналу бегущие новости, одновременно прикидывая, куда все же выгоднее сбыть небольшое количество лишних шкур. Альтернатива была – купить себе специалиста, чтобы он шил одежду для элиты, но с каждым годом качество знаний у людей неудержимо падало, а брать на эту должность упыря – множить себе проблемы.

В кабинет постучались:

– Входи. – Доктор пришла с результатами осмотра моего последнего приобретения.

Сложив пакет на столе, Марина пояснила:

– Здесь результаты. Запись нашего разговора вы посмотрите позже, а пока я могу сказать, что двадцать первая серьезно больна. Если не предпринять срочные меры, то скоро умрет.

Марина никогда не паниковала, так что к ее мнению я прислушивался.

– …Двадцать первая совершенно не умеет распознавать и контролировать свои потребности. Она забывает, что надо есть…

Доктор говорила, говорила, говорила… Сыпала терминами типа: атрофированная мускулатура, остеопороз, анемия, брадикардия, необратимые изменения на клеточном уровне, повышенная утомляемость… Мне не хотелось думать, что столько золота потрачено впустую! Лучше бы я полоумную выбрал, может потомство ее развивалось бы нормально…

– Ты уверена?

Доктор кивнула:

– Уверена: девушка ехала сюда три дня, их не кормили, а когда Милана попробовала ее накормить, девушка по ее словам: «лизнула» молоко и надкусила крошечный пирожок… После трех дней без еды! Болезнь запущена, возможно, еще год назад это можно было легко исправить, подкармливая сливками и медом, то сейчас ее организм просто отказывается принимать еду… По статистике прошлого, из пятнадцати человек с подобным заболеванием, девять умирали, если не получали лечения.