Текст книги "Ферма (СИ)"

Автор книги: Елена Янук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

– У меня есть друзья, но мы не настолько близки, чтобы я делала выбор, опираясь только на их дружбу, – после мгновения нерешительности я справилась с задачей и смогла нормально ответить, хотя мне хотелось просто возмутиться.

– Значит, это не из-за друзей, тогда из-за кого? – почти шепотом добавил он и присел рядом.

Нет, ко мне он не прикасался, но был так близко, что я ощутила на шее его теплое дыхание, когда Георг тихо проговорил:

– Так что? В ком причина?

Я кивнула, хочет услышать причину? Да пожалуйста!

– В людях с фермы. Я не хочу никуда ехать с этими людьми. Они мне чужие. Еще они глупые и неблагодарные, – едва слышно фыркнула я, осознавая как по-детски это прозвучало.

Он еле слышно усмехнулся, будто я сморозила какую-то забавную глупость.

– Все?

– Может и не все. Но сегодня я поняла, что я не хочу с ними жить. Я остаюсь, – почтительно, но твердо сказала я.

Я испугалась, что Георг спросит: «а с кем хочешь жить?». Но это потому, что я именно не хотела плыть и жить с ними, а не потому, что думала остаться с кем-то здесь… И, кажется, мне бы не хватило слов, чтобы нормально это пояснить, но к моему облегчению он спросил:

– Тебя кто-то из них оскорбил?

Я энергично покачала головой:

– Меня сложно оскорбить. Вы разве не видели тот питомник, где я всю жизнь жила? Что в нем вам понравилось? Наручники или вечный голод? – Я упрямо подняла брови, бросая ему вызов. – Я просто внезапно осознала, что не хочу дальше с ними находиться, тем более куда-то плыть. И я не поплыву.

Он озадачено покачал головой, потом поднялся и пересел за свой стол:

– Это так на тебя непохоже, настолько глупо, и вообще… я тебя не узнаю.

Я криво усмехнулась:

– Так это вы все время твердили, что я глупая и упрямая. Вот и все, теперь я глупая и упрямая, и я никуда не еду! Что вас удивляет?

Георг спокойно продолжал:

– Точно… глупая и упрямая. Ты понимаешь, что с тобой сделают, когда на ферму нападут?

Я кивнула:

– Догадываюсь.

– И?.. Не боишься?

Я упрямо покачала головой и невозмутимо отозвалась:

– Все рано или поздно умрем…

– Как мило, – проговорил Георг с едкой улыбкой. – Теперь тебя на философию потянуло. Просто идеальный бунтующий подросток… – с досадой вздохнул он.

Я пожала плечами. Что говорить, я и сама себя не узнавала.

В общем, беседа получилась еще та. Я не знаю, что давало мне силы бунтовать и сопротивляться, наверно внутреннее ощущение, что мой выбор правильный, меня переубедить не удалось.

Под конец Георг гневно выдохнул сквозь зубы. Потом поднялся и вышел, осторожно закрыв дверь в кабинет, хотя ему явно очень хотелось ею хлопнуть.

Да, точно, аристократы же не хлопают дверьми. По правилам такие поступки свойственны только простолюдинам. Я раздраженно фыркнула. Георг и впрямь умеет контролировать свои эмоции, хотя и не всегда это демонстрирует. Но это ничего не меняет. Будь он куда менее сдержан, я бы говорила и делала то же самое.

Я вернулась к себе, упала на кровать, раскинув руки. Отключить бы мозги и больше не думать, раз решение уже приняла…

Да, перспектива пугала, но я сделала свой выбор, и останусь здесь.

Георг

Ивета раздраженно поджала губы. Я схватил ее за плечи и рывком повернул к себе.

– Не глупи, остаться здесь – это смерть, тупик!!

Ивета подбоченилась и многозначительно заглянула мне в глаза:

– Все умрут, и что?! Меня это слабо волнует. А вы что? Свяжете меня и потащите на корабль как эти ваши коробки с инструментами?

Я потерял терпение, прошипев:

– Если надо то свяжу! Что за детские разговоры!

– Убегу!.. – столь упрямый и глупый ответ на мгновение застал меня врасплох. Я помолчал, потом начал разговор заново:

– Но ты же разумная девушка, Ивета. Ты же в отличие от этих глупцов понимаешь, что опасность настоящая. Здесь никто не выживет. Стену сломают, дом сожгут…

Она молча, но упрямо покачала головой:

– Нет, я упрямая и глупая, вы все время сами об этом говорили… И вы не заставите меня ехать туда, куда я не хочу!

– Ты не хочешь здесь кого-то оставлять? Все-таки Жоржа? Может еще кого из друзей? – Я еле скрыл сарказм последних слов.

Ивета возмутилась:

– Они вовсе не причем! Я не хочу никуда ехать с чужими мне людьми!

– Я не ослышался – именно людьми? Не упырями? – Не скрывая раздражения, я съехидничал. Она почти прокричала:

– Да. Людьми! По сути, я никого кроме Марины, Миланы, и детей здесь не знаю… И, самое главное, знать не хочу!

Я тоже начал говорить на повышенных тонах:

– И все же? Кто тебя здесь держит?

– Кровать, и отдельная комната!! – Съязвила она. – Я не могу жить как ваши фермеры. У меня не будет детей, не потому что не люблю их, просто я боюсь, что им придется жить в неволе, как скоту! Да я люблю природу, но прекрасно осознаю, что не смогу жить в лесу, хотя наслаждаюсь каждой минутой проведенной в нем.

– Ты просто… неужели не понимаешь, что здесь нельзя оставаться? – кипел от гнева я.

Она мотнула головой.

– Все я понимаю, но предпочитаю быструю смерть долгим мучениям. Я не хочу никуда ехать! – В ее словах звучало горькое разочарование… и усталость.

– Ты, по сути, говоришь страшные вещи. Не могу поверить, что ты этого не осознаешь!

– Все я осознаю! Но ничего менять не буду. – И тихо прибавила. – Я остаюсь.

Мне на мгновение захотелось «отбрить» ее, сообщив, что я никого рядом с собой терпеть не собираюсь. Тем более, таких упрямых и глупых, и что оставлю жить в лесу одну, но благоразумие взяло вверх. И я промолчал… А самое страшное, у меня возникло неотвратимое ощущение, что еще немного и все закончится невероятной глупостью. Я обниму ее и скажу, что на самом деле очень рад, что она останется.

Нет, конечно, умолять остаться я не буду, в данной ситуации это безумие, но… Сама мысль, что я хочу это сделать – ненормальна. Чертовски ненормальна… Марина была права.

Я встал и молча ушел… чтобы не натворить глупостей.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ. Неужели почти все получилось?! Ивета

Утро последнего дня на ферме началось до рассвета. Люди еще в темноте сгоняли скот и через подкоп под стеной выводили его в лес. Куда дальше двигаются стада, я не знала, но из окна видела, что сначала шли коровы, потом козы и овцы, а последними гнали лошадей. Их взяли мало, и только лучших, на развод. Большая часть табуна осталась здесь. Им отделили часть укромного места с загонами в дальней части фермы за рекой, заслоненной лесом и зарослями. В течение лета животные могли существовать там автономно, так как стена давала защиту от естественных врагов, а подножного корма было в достатке.

Там же остались старые быки и коровы, которых оставили в живых, потому что на обработку мяса не хватило соли, а везти их с собой смысла не было.

После животных шли мужчины с вещами.

Все, что они несли, было упаковано и аккуратно уложено на носилки: коробки были сложены одна на другую, поверх них лежали чисто выделанные шкуры и полные узлы вещей. Надраенные до блеска котелки и прочая кухонная утварь была прикреплена по бокам носилок и тряслась в такт шагам.

Солнце едва успело взойти, я вышла на порог, чтобы пойти на кухню за завтраком, а поток людей за окном не прекращался.

Выбравшись к Милане на кухню, застала ее в слезах на полу: она рыдала, сотрясаясь всем телом, и ноги ее не держали. Опешив, в ужасе поспешила к ней:

– Милана? Что случилось? – Вот уж не ожидала, что еще вчера довольная и энергичная, сегодня она будет безудержно рыдать на полу.

– Казимир отказался ехать! Мы не можем его уговорить. Уперся, говорит, чего я там не видел! Что мне делать?! – Билась она в рыданиях. Я не знала, как ее успокоить. И что могла ей сказать, если и сама считала как Казимир.

– Я поговорю с хозяином, он вразумит Казимира… – пообещала я. Милана на миг замерла, потом в отчаянии покачала головой, как и я, она не очень в это верила.

Она рыдала, я сидела рядом и гладила Милану по руке, не надеясь утешить. Внезапно на кухню прибежали мои ученицы, Агнешка с Анютой. С любопытством разглядывая открывшуюся перед ними картину, они вразнобой сообщили:

– Учительница, вас хозяин искал. Он сказал, чтобы вы срочно шли к дому. А на кухню придут помогать Светик с подружками.

Я кивнула девочкам, и, отчего-то чувствуя вину, ушла, оставив Милану один на один с ее горем.

– Ну, что я могу сделать? – виновато шептала я, почти бегом двигаясь по дорожке к дому. – Чем ей помочь? Могу только рассказать Георгу. Вот же юмор ситуации. Вчера он пытался уговорить меня отправляться со всеми, сегодня я буду просить его уговорить Казимира уплыть.

Мне вдруг стало жалко хозяина. Чем мы лучше тех упрямых стариков получаемся? Он хочет спасти, а мы… неблагодарные. Едва я в раздумьях подошла к дому, Георг, который шел в подвал, дождался меня и тут же сообщил:

– Вчера сняли пушки с охраны периметра. Старые и негодные я приказал убрать, нормальные привести в порядок и разложить по коробкам. Твое дело отметить их в записи, и уточнить количество и номер ящика. Я после разберусь, куда что пристроить.

Я молча кивнула, послушно следуя за хозяином в подвалы.

– Что случилось? Ты на себя непохожа… – остановившись, закрывая кованую дверь, внезапно спросил он.

– Казимир решил остаться… – виновато отозвалась я. Георг раздраженно покачал головой. Я тихо добавила:

– Милана в шоке, плачет…

– Я тоже в шоке… от вас всех, – поджав губы, раздраженно отозвался Георг. – У меня на вас слов нет… приличных.

В ответ только печально вздохнула и опустила голову. Сегодня ругаться не хотелось, а если б я заикнулась о своем отказе от поездки, через десять минут мы бы уже спорили.

Мы молча подошли к техническому помещению, где хранилось топливо, оружие и прочие нужные вещи.

– Ты помнишь, о чем можно говорить, а о чем нет? – тихо спросил он.

Я кивнула.

Внутри на низкой лавке сидел только Санька, вытирая испачканные маслом руки такой же засаленной тряпкой. Казалось, он не пытается их очистить, а просто равномерно растирает масло по коже, добиваясь одного оттенка. Заметив меня, он приветливо кивнул.

Георг озабоченно огляделся:

– Все подготовили? Упаковали?

Санька ответил ему ленивой ухмылкой и кивнул на лежавшее у стены странное длинное деревянное сооружение, больше похожее на небольшой шкаф, чем на ящик для оружия.

– Только закончили. Главную пушку упаковали. Остальные укладывает Лекка. Их там пара штук осталась, вот-вот закончит.

Георг кивнул.

– Ладно, молодцы. Ты помнишь, что надо отмечать? Присмотри за этим мини-писарчуком, чтоб ее не обидели, я скоро приду, заберу.

– Обижаешь, хозяин! Ивета тут уже своя. Мы обидчикам хоботы-то быстро по отворачиваем, не волнуйтесь. – И Санька мило улыбнулся мне. Я мило улыбнулась ему, радуясь, что буду работать именно с ним.

Георг ушел.

– Ивета, там на столе лежат карандаши и лист с названиями. Давай работать… Я диктую название, а ты его находишь в перечне, отмечаешь и ставишь нужные цифры в количестве, а потом повторяешь их мне. Потом сверху пишешь номер ящика. Легко, нудно, но нужно… Ты все поняла?

Улыбнувшись в ответ, я взяла карандаш и всмотрелась в список оружия, написанный от руки четким острым почерком Георга. Мне нужно было только отметить галочкой и написать рядом цифру, количество. Ну разве это работа? Развлечение.

Делать перепись с Санькой было одно удовольствие. Он спокойно называл оружие, его количество и не торопил, пока я пыталась найти неизвестное название в словах написанных чужой рукой. Мы справились минут за десять. А хозяин пока не пришел.

Я присела на длинную лавочку рядом с Санькой и вытянула ноги, с грустью рассматривая, во что превратились мои новые туфли из толстой кожи. Носы на них немного обтрепались, синяя краска начала облазить, скоро они станут мятые и облезлые, как те старые уродливые тапки, доставшиеся мне невесть от кого.

Санька, который вновь принялся «натирать» руки тряпкой, вдруг повернулся ко мне и спросил:

– Ты ничего не слышала? Вроде что-то намечается. Оружие со стен сняли… не все, но большинство. А еще поговаривают, что скоро охрану распустят. Глупость, скорее всего, но Георг ведь не идиот, знает, что на ферму высшие упыри наметились.

Я равнодушно покачала головой.

– О пушках только сегодня от Георга узнала, когда сюда шла, и об охране только что от тебя услышала. Да и кто я такая, чтобы передо мной отчитывались? Надеюсь, ты не думаешь, что хозяин с каждой служанкой планами делится? – Санька грустно вздохнул. Я улыбнулась ему, весело пожала плечами, вернувшись к рассмотрению туфель.

И я не лгала, да, в общем, знала только причину, почему это делается, а деталями, типа снятия пушек и увольнения охраны, со мной никто не делился.

Единственное, что я скрыла от Саньки, новость, что буквально завтра охранять здесь будет некого. Я не знала, какие планы у Георга на будущее, но мне было понятно, что ферму на время оставят пустой, раз даже охрану распускают.

Лекка, заглянувший в технический отсек из-за двери, громко сообщил:

– Я все! Закончил. Давай эту перетащим, чтобы… О Ивета, привет!.. Чтобы скорее отделаться!

– Привет! – Я радостно улыбнулась, добрый и дружелюбный Лекка всегда вызывал у меня теплые чувства.

– Ивета, когда ты так улыбаешься… у меня сердце из груди выскакивает, – весело отозвался он.

Я отчего-то смутилась и отвела глаза.

– Ну вот, довел девушку, она сейчас за улыбку извиняться начнет. Иди сюда, лентяй, надо сначала эту коробку прихватить потом от остальных «отделываться». – Санька кивнул в сторону большой пушки.

Лекка так и стоял в дверях с улыбкой на лице и не сводил с меня ласкового взгляда. Мне стало совсем неловко, я чуть на самом деле не извинилась.

– Хватит к девочке цепляться… не смущай. – Санька со вздохом поднялся и пошел к большому ящику. – Иди лучше мне помоги.

Они подхватили с двух концов большой ящик с большой пушкой и вышли. Через пару минут в отсек бодрой походкой зашел Жорж.

– Одна… и без охраны. Куда смотрит хозяин? Привет… чего такая красная? Кто смутил?

Красная? Я прикрыла горящие щеки ладонями.

– Привет, – я смущенно, совсем немного улыбнулась. – Никто не смущал. Сама смутилась.

Жорж недоверчиво хмыкнул.

– Так что тут делаешь? Да еще одна. – Жорж недоуменно огляделся, видимо отыскивая глазами Георга.

– Хозяина жду, приказал ждать здесь. И я не одна, Санька и Лекка только вышли.

– Да? А ты не в курсе, что тут творится? Чего это всех разоружают? Георг куда-то ехать собрался?

Я вяло пожала плечами.

– Мне не докладывают. Я не знаю.

– А ты ехать хочешь? – хитро прищурившись, поинтересовался он.

– Я много чего хочу, но не дают, не докладывают, и не отчитываются, – я усмехнулась его неловкой попытке что-то разузнать.

– Не скромничай, мне вот недавно сказали, что вы куда-то ездили, дней пять вас не было, я тут уже не знал что думать, моя Ивета как сквозь землю провалилась.

Чтобы не пояснять, зачем и почему мы ездили, я ответила вопросом на вопрос:

– А почему ты не поехал? Я думала ты поедешь с нами. Искала тебя среди команды, но тебя не было.

Жорж мою уловку раскусил и, усмехаясь, ответил:

– А, ну это Георг постарался. Он приказал Кнуту отправить команду бойцов опилить все деревья вокруг стены, чтобы можно было сразу заметить беспилотных разведчиков. Вот мы и пилили. А где были вы?

– За лекарствами ездили, Марина просила купить ей системы и отыскать «бабочки».

– Отрядом на двух бронированных вездеходах за «бабочками» мотались? – насмешливо отозвался он, явно не поверив. – Ивета, лгать это не твое… честно. Все же ты подарок любому хозяину, но я-то наивно думал, что мы друзья, и между нами нет тайн, а ты как всегда на стороне Георга.

Я нахмурилась:

– Не наводи тень на плетень. Причем тут я? После той атаки, когда все погибли, а хозяин едва выжил, кто поедет на сделку без охраны? Только идиот. А ты, Жорж, фантазер. – Я раздраженно отвернулась.

Тут в сектор вошел Георг. Вид у него был усталый и подавленный.

Жорж как всегда начал фиглярничать:

– А вот и твой любимый хозяин. Ивета, радуйся.

– Я и радуюсь, – прошипела я, в гневе поедая глазами Жоржа. Вот же любитель поставить меня в неловкое положение!

Георг вскинул брови и уставился на Жоржа с холодным высокомерием, однако ничего не ответил, видимо не имея ни малейшего желания реагировать на пустой треп. Я физически чувствовала, как Жорж его раздражает. И что Жоржу на самом деле нравится Георга раздражать. В общем, они нашли друг друга.

– Ивета, иди к себе. – Я кивнула, вставая с лавки. Тут же Георг спросил:

– Где Санька?

– Он только что вышел.

– Обманщица, когда я пришел, здесь никого кроме нее не было… – усмехнулся Жорж.

Я твердо посмотрела в глаза Георга:

– Они с Леккой только что вышли!

Георг кивнул.

– Я понял. Иди.

– Я провожу ее до двери… – Тут же радостно сообщил нахал, даже не спрашивая у хозяина можно ли ему уйти. – Мы быстро.

– Я тебя жду здесь, – сухо отозвался Георг, не сводя с Жоржа застывшего взгляда. – Надо поговорить.

Жорж догнал меня и, будто невзначай поддерживая под локоток, спросил:

– Так ты придешь сегодня вечером?

Чувствуя на себе жгучий взгляд Георга, я отодвинулась от Жоржа.

Мы вышли в коридор.

Я неопределенно пожала плечами. Не приду, некогда, надо помочь Милане с хлебом, а еще сегодня Георг собирает всех насельников фермы перед поездкой. Но вслух ответила другое:

– Если мне никаких занятий не придумают.

– Придумают? – Жорж довольно улыбнулся. – Даже так? Неужели ты всерьез так неуважительно сказала о хозяине?.. Ушам своим не верю. «Придумают», надо же…

– Почему это неуважительно? – удивилась я. – Его я искренне уважаю, просто в этом наши мнения полностью расходятся. Хотя я не против его занятий, но вставать затемно и тащиться куда-то не очень-то и приятно.

– И чем же ты по его приказу затемно занимаешься? – насмешливо поинтересовался Жорж.

– Я? Рано утром я учусь у Миланы готовить: печь хлеб, пироги, булочки и прочие вкусности. А вечером Марина учит меня нормально писать. Я же до сих пор пишу печатными буквами…

Жорж отчего ерничать перестал, внимательно изучая меня, вдруг с подозрением спросил:

– И зачем ему это надо?

– А ты думаешь, почему ему все так преданы? – тут усмехнулась я. – У нас все дети на ферме умеют читать, разбираются в травах, оказывают первую медицинскую помощь и много чего умеют, чего не умею делать я.

– Ну прямо таки и все, – вскинулся Жорж, недоверчиво искривив губу.

– А ты не сомневайся… Все, от кого хоть что-то зависит.

Не сводя с меня задумчивого взгляда, он тихо произнес:

– Я думал, что ты с этой фермы, пока мне не сказали, что ты попала сюда из питомника недавно…

– Угу… – Я вяло кивнула, все еще думая о том, что в отношениях хозяина и насельников фермы не все так просто. Но, если откинуть эмоции и сомнения, в конечном результате так оно и есть: Георг старается для людей, они ему отвечают преданностью. Не все и не всегда, но, в общем отвечают.

– И все равно не думай, что я не заметил, что ты вновь увернулась от моего вопроса, ответив вопросом на вопрос. Так зачем ему это нужно? Я понимаю, если бы он из мужчин бойцов делал, а то учит читать, лечить. Зачем?

Мне эта тема показалась неудобной. Я ругала себя, что начала разговор об этом.

– Тебе не кажется, что вопрос не по адресу? – Я заносчиво подняла брови, а подойдя к кованой двери, раздраженно добавила:

– Какой ты смелый меня допрашивать. Я откуда знаю, он хозяин, учит и все. Спроси у него, зачем он это делает!

Жорж вдруг как-то странно, я бы сказала зловеще, усмехнулся:

– Спрошу. Не сомневайся. Обо всем спрошу. Подробно!

– Вот и хорошо. – Я закрыла за собой дверь и, обернувшись, с веселой улыбкой помахала ему, чтобы не расставаться на такой гневной ноте.

Жорж помахал мне в ответ, также мило улыбаясь. Еще раз махнув друг другу, мы разошлись.

Но вместо своей комнаты я медленно пошла по дорожке к дому Марины.

Мне хотелось ее поддержать… да и расставаться с ней не хотелось, за этот год она стала мне близкой, почти родной. Я полностью доверяла ей, а мне делать это очень сложно.

– Привет, – я заглянула в ее домик, оглядывая опустевшую комнату в поисках людей.

Дом изнутри было не узнать: пустые стены, почти полное отсутствие мебели, и вездесущих коробок и мешочков с травами на стенах. И посередине на длинной натертой воском до блеска лавке сидела Марина в длинном сером сарафане, и сосредоточенно что-то у себя в блокноте отмечала.

– Две минуты… – Она вернулась к записям и, что-то у себя рисуя, затем тихо добавила. – Всех отсюда выставила, чтобы в тишине сосредоточится и ничего не забыть… но тебя хотела увидеть, потому просто немного подожди.

Я кивнула и тихо присела рядом с ней.

Мне нравилось ее общество. Я могла сколько угодно тихой мышкой просидеть рядом, слушая и наблюдая за ней. Марина, обдумывая, застывала с карандашом над записями, потом что-то отметив на листке, задумчиво рассматривала свою запись, ладонью приглаживая свои рыжие волосы, иногда с раздражением исправляя или что-то дописывая на небольшом листочке, лежавшем поверх блокнота.

Наконец она закончила, задумчиво захлопнула блокнот и повернулась ко мне:

– Я думала, ты уснула, – улыбнулась она. – Так притихла: не видно не слышно.

Улыбаясь, я задорно помахала головой – не сплю!

– Ну что, плывешь с нами?

– Нет.

Она печально улыбнулась:

– Так сильно жители фермы разочаровали?

С наслаждением вытянув ноги, лавочка была слишком низкой, я пожала плечами:

– Нет, три старика еще не все люди с фермы. Я уже давно успокоилась и все поняла. Только все равно останусь здесь. Я среди них чужая, и такой буду всегда. Люди не любят тех, кто не такой как остальные, – устало вздохнула я. – Мне лучше оставаться здесь.

Марина отмахнулась:

– Ты забавная, можно подумать они только новеньких цепляют, они и между собой с удовольствием ругаются. Но это не значит, что если к соседу придет беда, они будут радоваться. Нет. Скорее всего, придут и помогут, последнее от себя оторвут. Люди ведь такие: что низкая подлость, что высокое благородство – все у нас рядом.

– Все равно, не поеду, – я упрямо покачала головой.

– Тебя обидело, что они про тебя говорят? – Улыбнулась Марина. – Если слушать чужие речи, придется взвалить осла на плечи. Игнорируй.

Я пожала плечами, если бы это было так легко.

Марина грустно вздохнула:

– Ладно, не переживай. С возрастом научишься не обращать на болтовню внимание. Я тут тебе кое-что припасла. Вернее, не тебе, а под твою ответственность, так как ты остаешься здесь вместо меня.

Она встала и отошла к окну, на котором лежала коробка с лечебными препаратами.

На этот раз Марина, вернувшись, протянула мне совсем другой инъектор, совершенно не похожий на тот, с которым я раньше ходила в подвалы или отправлялась в поездки. Этот больше походил на тонкий ручной фонарик, помещался в руке, а в корпусе, как я разглядела, где у нормального фонаря располагались батарейки, стоял флакон с десятью дозами, которые выделялись синими резками на прозрачном стекле.

– У меня таких всего два. Один оставляю тебе. Второй беру на всякий случай с собой, вдруг с кем-то встретимся. Это антидот от упыриного бешенства. Ты же слышала, что элита частенько этим развлекается…

Я кивнула, не отрывая глаз от гладкого инструмента в своей руке.

– Хорошо. Все поняла.

– Главное, после заражения, если это будет в твоей власти, не дай им напиться крови. Хотя бы неделю без еды. Я уверена, что бешенство упырей переходит в новую фазу после попадания в желудок свежей крови. И такое бешенство уже не вылечить.

– А это точно поможет? – спросила я с легким недоверием, ведь везде и всегда говорили, что от вируса упыриного бешенства спасения нет.

– Не знаю. Честно. Это экспериментальный вариант сыворотки. Его начал разрабатывать еще мой отец, потом я, но на практике его еще никто не проверял и СЛАВА БОГУ. Упыриное бешенство – страшное дело, лучше нам с тобой остаться в полном недоумении от этого вопроса, чем на деле выяснить работает сыворотка или нет. Но даю тебе ее на всякий случай, от души надеясь, что не пригодится.

Я кивнула и спрятала инъектор в кармане на груди. Закончив с наставлениями, Марина спросила:

– Ну как, ты готова тут остаться одна?

Я усмехнулась:

– Я почти всегда одна, и мне в этом обществе нравится…

Улыбаясь, Марина возвела глаза к потолку:

– И эти люди еще успокоительных препаратов просили, – она ласково погладила меня по голове.

– Это все Георг, я ничего не просила… – Через силу улыбнулась я, вспомнив причину, по которой не могла найти себе места. И всячески старалась позабыть…

– Да, Георг… я забыла тебя предупредить, дела у него не так хороши, как он пытается показать. Нацепил перчатки и делает вид, что все нормально, а сам сидит на обезболивающих.

– Да, перчатки. Я заметила еще в поездке, но в чем причина? Он же упырь… у них же регенерация?

Марина устало потерла закрытые глаза пальцами, как я поняла, ей тоже все это время было не до сна, но все же ответила:

– Упырь не упырь, – он не спит ночами. Я догадываюсь, в таком он никогда сам не признается, Георг отчего-то не может спать один.

– Потому в вездеходе он спал всю дорогу… – догадалась я. – Не думала, что сон для упыря так важен…

– Если где-то есть какой-то большой плюс, будет и большой минус. Слабость упырей при бессоннице – скрытая от разговоров тема, но я сталкиваюсь с этим не впервые. И дело не в коже его рук, у него внутренние повреждения которые плохо восстанавливаются.

– И что мне надо сделать? А это постепенно само не пройдет? – с надеждой спросила я. – Может ему лекарства для сна попить?

– Не знаю. Все может быть. Я тебе кое-что тебе оставлю.

– Ладно, что-нибудь придумаю, чтобы Георг высыпался… – вздохнула я, опуская голову. Нелепая ситуация. Что можно с этим сделать?! Мне остается заявиться к нему и сказать, что теперь я сплю рядом с ним? Дичь полная.

– Я на это надеюсь, – вздохнула она.

– А что будет с Казимиром, он окончательно отказался ехать?

– А… Этого я быстро приструню, не волнуйся, – отмахнулась Марина.

– Серьезно? Как? – Я на самом деле удивилась. Георг не смог. А Марина эту ситуацию даже серьезно не восприняла. – Милана очень волновалась.

Доктор рассмеялась:

– Ловкость рук и никакого мошенничества. Приструню, не волнуйся, здесь он не останется. – Она минуту помолчала, потом начала новую тему:

– Я оставлю тебе немного готовых препаратов, унеси их к себе. Ты помнишь, как пользоваться календулой?.. – Она принялась рассказывать о том, что от чего надо принимать, в каких дозах и с чем сочетать. Я слушала Марину, ловя себя на том, что мне очень-очень не хочется, чтобы она уезжала. Еще я чувствовала злость: если бы не эти жадные твари из элиты, мы могли бы спокойно жить на ферме еще долго-долго и хорошо.

После мы пообедали с Мариной и помощницами, а потом пошли к дому. Там Георг собрал людей, чтобы попрощаться. Тихо подошли к толпе и устроились с краю, около самого входа в господский дом.

Георг

– На корабль я никого силой гнать не буду, кто не желает спасаться, может оставаться здесь. – Я тяжело перевел дыхание. Всего лишь разговор, легкое усилие, а под легкой одеждой струится пот, и я чувствую себя разбитым. Главное, чтобы этого никто не понял.

Уже совсем стемнело, а мне еще многое надо сделать и все успеть до рассвета. Вроде все самое основное я уже сказал, теперь пришлось повторять:

– Но напоминаю, что почва в лесу почти просохла, скоро здесь будут гости. Я распущу охрану, а сам покину свое поместье…

Люди озадачено зашушукались, но самое отвратительное – их не пугала перспектива атаки на ферму, больше интересовали мои планы. Эффект жизни в ограниченном пространстве.

Нашел в толпе Красотку, она молча слушала меня, но по ее невозмутимому, я бы сказал, окаменевшему лицу ничего понять нельзя. Еще вчера ждал ее выходок, но она на удивление спокойно отреагировала на приказ начать собираться. Зная ее, я опасался, что это очередная хитрость. Но пока она вела себя адекватно.

– Итак, как я уже сказал, глава вашего поселения, Марина, решает все проблемы. А я… я обязательно навещу вас, чтобы проверить как идут дела. Может и не скоро, через год-два, но прибуду к вам и все проверю! – Я обвел людей твердым взглядом, предупреждая, что с моими предостережениями не стоит шутить.

Люди о чем-то заговорили, но ко мне пока никто не обращался. Я стоял и ждал вопросы. Тут ко мне подошла Марина и радостно сообщила о коробках, найденных у себя в каюте.

– Так откуда такая роскошь? Я вчера открыла ящик, а там такие препараты… мне даже не снилось такое богатство!

Я повернулся к Марине и весело ответил:

– Марина, женщины так брильянтам радуются, как ты таблеткам. Это подарок тебе от Иветы, она их для тебя нашла.

Наша доктор кокетливо улыбнулась.

– Брильянты вещь в лесу совершенно бесполезная. А вот антибиотики, гормональные препараты… Это да… Они бесценны. Дай я тебя расцелую…

– Не боишься, что и тебя в мои любовницы припишут? – весело отозвался я, притягивая ее к себе.

Она обняла меня в ответ, крепко прижав к себе.

Благосклонно улыбаясь, я отыскал глазами Ивету с краю толпы, но мгновенно разъярился, увидев, какой сальный взгляд послал ей Казимир.

Уже пришел в себя? Погасив мимолетное желание его придушить, вновь вернулся к разговору с Мариной.

– Не боишься, что слушать не будут?

Отодвинувшись, она рассмеялась:

– Кто же после твоих угроз против меня слово скажет? Им теперь просто смотреть мне в глаза страшно будет. Полновластная повелительница поселения, это тебе не мелочь какая! Вот кто бы только с меня это снял… – Она грустно вздохнула и разжала объятья. – Чувствую, будто иду на Голгофу… Если бы от власти получать хоть адреналин… – она криво улыбнулась. – Так нет, только вечная нервотрепка.

Я вновь повернулся к Марине и, чувствуя себя занудой, произнес:

– Адреналин? Зачем? Делегируй обязанности, чтобы самой все не тянуть. Раздавай тумаки лентяям, и не убивайся в заботах. В общем, береги себя! – Марина лениво кивнула. Потом, словно что-то вспомнив, отошла.

Мне тоже пора заканчивать с прощанием. В последний раз, обращаясь к народу, я сурово прибавил:

– Вы поняли? Чтобы выжить, нужна строгая дисциплина. Так что любое противление Марине, будет наказываться по законам чрезвычайного времени. Я уже отдал приказ.

Пока я говорил, Казимир вдруг пропал из пределов моей видимости. Ивета тоже. Я подал знак Михаилу, толковому парню, капитану судна и командиру отряда, который на суше полностью

подчинялся Марине. Он кивнул своим, и они отправились искать Казимира. Предупреждая подобное, я заранее приказал им следить за ним.

Ивета

Я рассматривала людей и заметила в толпе около двух десятков неизвестных мне парней, одетых в одинаковые меховые куртки, такие же штаны и обувь из коровьей кожи. Они с уважением слушали Георга, краем глаза рассматривали девушек. Наверно это та самая команда с судна, которую тренировал Корбан и, которая уже плавала к месту, куда они должны теперь доставить жителей фермы.