Текст книги "Бедная Настя. Книга 8. Воскресение"
Автор книги: Елена Езерская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)
Глава 4
Форт-Росс
– Как вы себя чувствуете, мисс? – обращенные к Анне слова произнесены были на английском и исходили от любезно улыбавшегося ей британского офицера. – Ваша лошадь вздыбилась, и мы беспокоились, что вы пострадали при падении.
– Зачем? – переходя на английский, спросила Анна, и в одном коротком вопросе прозвучало столько отчаяния, что офицер невольно смутился:
– Что значит – зачем?
– Почему вы стреляли в них? – промолвила Анна и сделала попытку привстать, но голова кружилась, и она принуждена была вновь опуститься на подушку. – Где я?
– На пароходе «Суверен» военно-морского флота Ее Величества, – с гордостьюответил офицер. – Мы только что спасли вас из рук дикарей и готовы с безопасностью доставить в любое место, которое вы укажете.
– Но отчего вы решили, что моя жизнь находится под угрозой? – в голосе Анны явственно послышались нотки и недоумения, и отчасти негодования.
– Белая женщина, одна, на пустынной дороге, в окружении вооруженных индейцев? – растерялся офицер. – Что, по-вашему, мы еще могли подумать об этом?
– Надеюсь, – тихо сказала Анна, – вы – не единственный здесь старший офицер? Иначе я искренне сожалею о людях, чьи жизни будут зависеть от того, какие решения вы станете принимать.
– Что вас так взволновало? – нахмурился офицер. – Эти дикари…
– Эти люди, – перебила его Анна, – помогли мне, и должны были доставить в крепость на скале в заливе Бодего, а теперь по вашей милости я лишилась своих провожатых. Надеюсь, вы хотя бы подумали оказать им врачебную помощь?
– Офицеры Ее величества никогда не промахиваются, – не без раздражения заметил ее собеседник, недовольный таким поворотом событий, однако, увидев, что Анна снова пытается подняться, протянул ей руку, предлагая опереться на нее, но женщина не приняла его помощи. – Полагаю, вы скоро будете чувствовать себя много лучше. Простите, я не расслышал вашего имени, мисс…?
– А вы и не спрашивали, и думаю, этот вопрос вам следовало задать прежде, чем вы и ваши спутники начали палить из своих ружей, – резко ответила ему Анна. – Но говорить о том, я буду только с вашим командиром.
– Что же, – офицер с холодной вежливостью кивнул ей и жестом указал, – прошу вас следовать за мной.
Из кают-компании, куда, по-видимому, перенесли Анну с берега, они прошли через узкий корабельный коридор и остановились у каюты капитана, после чего сопровождавший Анну офицер велел вахтенному матросу доложить командиру об их приходе и, получив разрешение войти, открыл дверь, пропуская Анну вперед.
– Я хотела бы говорить с вами наедине, – от порога попросила Анна капитана, поднявшегося ей навстречу и галантно раскланявшегося со своей гостьей. Капитан был уже немолод, но отменная выправка и подтянутость в сочетании с благородной сединой придавали ему вид весьма импозантный и внушающий доверие.
– Сэр? – доставивший ее офицер взглянул на своего командира, и тот, секунду по думав, кивнул:
– Можете быть свободны, мистер Блэр. Прошу вас, сударыня, проходите, присаживайтесь. Позвольте представиться – капитан Говард Хатчем, командир «Суверена». Мисс… миссис?
– М-м-м, – Анна немного замешкалась, не сразу решив, стоит ли ей открыться, и кажется, неожиданно даже для самой себя сказала, протягивая капитану руку, – мисс Жерар, Анни Жерар.
– Француженка? – похоже, капитан был приятно удивлен и, целуя Анне руку, проявил достаточную восторженность. – Как могло случиться, что вы оказались так далеко от дома в столь тревожное военное время?
– Мой антрепренер, – солгала Анна, – обманул меня, и я осталась здесь одна, практически без средств к существованию.
– Какая низость! – воскликнул капитан, становясь еще любезнее и жестами умоляя Анну присесть на диван, после чего извлек из бара, встроенного в стол, бутылку с коньяком и два бокала и предложил своей гостье вы пить за знакомство и счастливое избавление из индейского плена.
– Увы, – тихо сказала Анна, пригубив коньяк, – боюсь, ваши офицеры поторопились не только с докладом, но и с оценкой событий. Индейцы, которых они убили, не пленили, а охраняли меня, и теперь, боюсь, вас ожидают огромные неприятности. Эти воины были приближенными главного индейского вождя в этих местах – Северино, а он, на сколько мне известно, хотя и справедлив, но весьма мстителен.
– Мне очень жаль, мисс, что мои офицеры поспешили с выводами, – с притворным сочувствием развел руками капитан Хатчем, – однако, вместе с тем, мне кажется, вы преувеличиваете опасность, которая может грозить нам от каких-то дикарей. Что могут они сделать против нашей артиллерии! И к тому же – мы не собираемся здесь задерживаться – наш путь лежит дальше к северу. Но, вы упомянули об антрепренере, вы – актриса?
– Певица, – кивнула Анна, – оперная певица.
– Прекрасно! – воскликнул капитан. – Полагаю, отдохнув, вы не откажетесь спеть для моих офицеров? За время похода мы немного отвыкли от цивилизации.
– Непременно, – улыбнулась Анна, – но с одним условием: поскольку я лишилась своей охраны и проводников, вы поможете мне добраться до крепости, которую еще называют Форт-Росс. Там, как мне сказали, я могу найти своего соотечественника, и он посодействует моему возвращению на родину. У него, как я слышала, есть рояль.
– Рояль в Форте-Росс? – удивился Хатчем. – Разве поселение еще существует? Насколько мне известно, русские давно ушли из этих мест, и их крепость пришла в запустение.
– Мне трудно спорить с вами, капитан, – сказала Анна, – но в Сакраменто мне посоветовали отправиться именно туда.
– Ничего не имею против этой рекомендации, – пожал плечами Хатчем, – место там дикое, и мы спокойно сможем стать на рейд, не привлекая ничьего внимания.
– Значит, вы все-таки решили всерьез отнестись к моему предупреждению о возможном ответном нападении со стороны индейцев? – насторожилась Анна.
– Помилуй Бог! – самодовольно воскликнул капитан. – Если мы и опасаемся кого-то, то не дикарей, а восточных варваров и сибирских медведей.
– Простите? – не поняла Анна, но какое-то смутное и недоброе предчувствие закралось в ее душу.
– Тайна! – заговорщески склоняясь к самому лицу Анны, прошептал Хатчем. – Это военная тайна, мадемуазель Жерар. Впрочем, возможно, я чуть-чуть приоткрою ее, если и вы найдете возможным приоткрыться мне…
– Возможно, вполне возможно, когда-нибудь, – уклончиво отвечала ему Анна, мягко отстраняясь от капитана, на которого слово певица, кажется, возымело некоторое и весьма двусмысленное действие. – Но не позволите ли вы мне, сэр, пока корабль направляется к Форту-Росе, немного отдохнуть и…
– Понимаю, понимаю, почистить перышки, – радостно, едва скрывая какой-то особый блеск в глазах, закивал ей капитан Хатчем и звонком вызвал стоявшего у его дверей матроса. – Позовите лейтенанта Блэра, немедленно, это приказ… (и, когда тот, отсалютовав, вышел, пояснил) Блэр – мой старший помощник. Вы с ним уже знакомы.
– Да-да, – кивнула Анна, – очень энергичный молодой человек…
Она видела, Блэра любезность капитана, всячески проявлявшего свою благосклонность к неожиданной гостье, не просто расстроила – разозлила, ибо Блэр уже был зол. Эта женщина посмела упрекать его в том, что он повел себя благородно, как истинный джентльмен. Она предпочла его участию в своей судьбе безответственные упреки в гибели двух дикарей – какая нелепость! Блэр был уверен, что они преследуют ее – он видел, как один из них пытался схватить за уздцы ее лошадь, когда она пересекала ручей. Блэр все отлично разглядел из своего укрытия, где они отсиживались с лейтенантом Ридом. В то утро капитан разрешил офицерам сойти на берег и поохотиться в горах, пока «Суверен» пережидал световой день: корабль двигался только ночами, а остальное время либо старался идти вдоль береговой линии неприступных скал, либо отстаивался в какой-нибудь удобной бухте.
Лейтенант был оскорблен поведением незнакомки в своих лучших чувствах, он и предположить не мог, что красивая белая цивилизованная женщина может с такой сердечностью и явной симпатией отзываться о каких-то раскрашенных куклах с перьями на голове. Но капитан велел позаботиться о ней, и Блэр вынужден был предоставить этой женщине на время, до прибытия в Форт-Росс, куда корабль тотчас же взял курс, свою каюту. Лейтенант негодовал, но подчинился, а, узнав от капитана, что незнакомка – певица и намерена, если в форте окажется рояль, петь для них, преисполнился едва ли не ненависти: теперь все понятно! Он-то вел себя с этой мисс, как с благородной дамой, а она оказалась певичкой, которую бросил антрепренер – уверен, ее любовник: обокрал, попользовался и смылся – вполне естественное поведение для людей этого круга. Что же, мы еще проверим, какая вы певица, мадемуазель Жерар: Блэр считал себя знатоком оперы и намеревался поймать эту женщину с поличным, а пока пусть прихорашивается, офицер флота Ее королевского величества сможет защитить свою честь и доказать свое превосходство!
Будучи невероятно раздражен, Блэр предоставил Анне право свободно распоряжаться в своей каюте и лишь через какое-то время вспомнил, что на его столе находились бумаги, над которыми он работал – Блэр составлял отчет об экспедиции «Суверена» для командования. И когда пребывавший после разговора с Анной капитан Хатчем спросил у него, подготовлены ли документы, лейтенант спохватился и бросился обратно к себе. Черт знает что! – успел подумать Блэр. – Эта дамочка совершенно выбила меня из колеи, можно подумать, она произвела на меня впечатление, нет, она унизила меня, и это требует своего отмщения.
«Мисс Жерар» открыла дверь каюты на его стук и была крайне удивлена нервной решительностью Блэра, ворвавшегося в помещение – он от порога кинул цепкий взгляд на стол и не нашел, по крайней мере, внешне никаких примет к тому, что француженка интересовалась его бумагами. Она благоухала ароматом жасминового мыла, которое Блэр вынужден был предложить ей – небольшой азиатский сувенир, который он вез домой, и слегка похлопывала по лицу влажным махровым полотенцем из его косметического шкафа. Какого дьявола, надулся было Блэр, но вспомнил, что сам разрешил певичке воспользоваться им. Судя по всему, «мисс Жерар» вознамерилась получить у него объяснений этому визиту, но лейтенант избег разговоров с непрошенной гостьей и, схватив бумаги, поспешно ретировался из каюты. И когда дверь за ним снова закрылась, Анна в изнеможении опустилась на привинченный к полу стул.
Блэр едва не застал ее – разумеется, Анна не сразу заметила на столе бумаги, забытые лейтенантом, но, бросив случайный взгляд на один из листков, исписанных мелким, филигранным почерком, каковым обычно наделены люди меркантильные и высокомерные, она насторожилась и не удержалась, чтобы не открыть папку с документами и не просмотреть хотя бы бегло их содержимое. А оно стоило ее внимания! Из отчета следовало, что «Суверен» был кораблем-разведчиком и собирал для Тихоокеанской эскадры сведения о состоянии береговой линии Калифорнии и направлялся дальше к Аляске, ибо она была главной целью маршрута корабля-невидимки.
Судя по всему, на русские владения в Америке готовилась атака с моря, а, учитывая то, что русских военных кораблей в этой части света не было (разве что пароход-фрегат «Америка», но где-то он сейчас?) идея совсем даже не показалась Анне абсурдной. Конечно, Россия, воевавшая с Турцией и преданная своими бывшими союзниками, вряд ли могла противопоставить англичанам серьезный заслон, и потому нападение выглядело вполне резонным: если Франция позволяет себе воевать с русскими, натравливая на нее османов, то отчего Британия не может воспользоваться случаем и не прибрать к рукам еще один кусок северо-американского континента – в качестве компенсации за то, что потеряно ею в войне с Соединенными Штатами?
О, как кстати сейчас для Анны была бы встреча с Репниным! Но, зная важную для России информацию, Анна была одинока, и дальнейшая ее судьба представлялась ей совсем уж неопределенной и мало обнадеживающей. И потому ей оставалось хорошо сыграть свою роль, убедив капитана Хатчема высадить ее в Форте-Росс, и уже оттуда искать возможность предупредить своих.
Когда «Суверен» подошел к форту, стало понятно, что капитан Хатчем был прав – верфь у подножья скалы выглядела заброшенной, а сама крепость и подавно производила впечатление мрачное и нежилое.
– Мне сказали, что я могу найти здесь убежище, – по-французски обратилась Анна к человеку, открывшему им дверь в массивных и довольно крепких на вид воротах форта. Человек посмотрел на нее с удивлением, но в его взгляде Анне почудилось еще что-то, кроме простого любопытства, и к тому же весь облик его, эта борода и особый прищур глаз показались Анне чем-то неуловимо знакомыми – мужчина как будто был ей памятен в прошлой жизни. Или в ее воображении?
– Мы не принимаем постояльцев, – не очень дружелюбно ответил ей мужчина, но дверь закрывать не спешил, продолжая всматриваться в ее лицо, что привело самолюбивого и спесивого Блэра в ярость.
– Немедленно открывайте ворота, иначе пушки с нашего корабля разнесут их в щепки, и мы войдем уже без вашего приглашения! – воскликнул он, снизойдя до французского.
– Господин лейтенант шутит, – Анна бросила на британца весьма нелестный взгляд и снова обратилась к человеку в воротах. – Северино сказал мне, что я могу попросить о приюте у вашего хозяина.
При этом имени сторож, наверное, таковы были обязанности этого человека, разом сменил гнев на милость и широко распахнул дверь, отступая вглубь двора – пропуская Анну и подмигивая Блэру и сопровождавшим их матросам:
– Входите, мадемуазель… Английский юмор? Я понял. Прошу вас господа. Месьеуехал и вернется только к вечеру. Я провожу вас в гостиную, где вы сможете его подождать.
Крепость и в самом деле казалась необитаемой, хотя повсюду царил порядок, его тишина удручала. Но дом, в который сторож привел Анну и британцев производил впечатление обжитого, и в его гостиной действительно стоял рояль.
– Удивительно! – не удержался от возгласа Блэр и обернулся к Анне. – Вы не поддержите наше настроение, мисс Жерар? Здесь все так мрачно, как в родовом замке с привидениями.
Анна улыбнулась и открыла крышку рояля – пробежалась по клавишам, и, убедившись, что инструмент настроен, села на мягкую табуретку перед ним. Она уже давно не играла и была рада вспомнить счастливые дни ее жизни, когда музыка приносила ей радость. Она даже спела, словно заново привыкая к звукам собственного голоса: Глюк? – кивнул ей Блэр, и потому, как он спросил, Анна поняла, что почти победила. Что подтвердило не только настроение лейтенанта – сначала он принялся без слов подпевать ей, а потом, когда она встала, сам сел к роялю и сыграл несколько бравурных аккордов, на что буквально из ниоткуда в гостиную явился все тот же сторож. Принеся откуда-то бутылку вина и бокалы, он поставил поднос на инкрустированный столик красного дерева у входа и, подойдя к роялю, бесцеремонно закрыл крышку, едва не опустив ее на руки Блэра.
– Месье не любит, когда без него играют, – тоном, не допускающим возражений, сказал он и как ни в чем ни бывало вернулся к своему подносу с напитками. – Вино – мадемуазель, господа?
– Благодарю, – кивнула Анна, принимая бокал из его рук.
– Неужели это и есть хваленое французское виноградарство? – состроил брезгливую физиономию Блэр, едва пригубив поднесенное ему вино. – Увы, оно так же прекрасно, как и здешнее гостеприимство.
– Полагаю, вы не собираетесь ждать месье? – услужливо спросил «сторож» лейтенанта, и тот, порозовев от негодования, кивнул:
– Думаю, наша миссия исполнена, мадемуазель. Позвольте оставить вас, надеюсь, местное общество окажется для вас куда более приятным, чем наше.
– Постойте! – Анна бросилась вслед за ним: не хватало только, чтобы Блэр уговорил капитана уйти, нет-нет, она должна была, насколько это возможно, задержать «Суверен». – Лейтенант! Я дала капитану Хатчему обещание спеть для офицеров вашего корабля. Я не могу обмануть его. Не торопитесь покидать гавань – уверена, мне удастся уговорить здешнего хозяина, и он позволит мне спеть для всех вас.
– Не думаю, что это возможно, – пожал плечами Блэр, но мысль о реванше над строптивой француженкой не оставляла его. – Хорошо, я доложу капитану о вашем предложении, но не думаю, что мы сможем ждать вашего концерта слишком долго. А сейчас разрешите откланяться, мадемуазель…
Когда они ушли, Анна с облегчением вздохнула, но тут же подумала – а ведь лейтенант прав: если хозяин дома не вернется до вечера, «Суверен» может уйти. Что же, тогда ей придется бросить все силы своего обаяния на то, чтобы убедить «сторожа» помочь ей.
Взглядом она обежала гостиную, и снова ее внимание привлек рояль – Анна вернулась к инструменту и села играть. Она словно пыталась заполнить звуками ту пустоту, что тревожила ее своей неопределенностью, и, зная, что британцы уже ушли, она запела ее любимый романс, родные сердцу слова и щемящая, душевная мелодия.
– О, Боже! – подняв голову, Анна взглянула на стену перед собой: луч солнца, упавший от окна, осветил картину на стене. Прежде Анна не заметила этого портрета, и теперь замерла, не веря своим глазам, – она смотрела сама на себя!
Бросив играть, Анна подошла к стене поближе, чтобы лучше рассмотреть потрет, и вдруг услышала голос, от которого все в ее душе опрокинулось, и сама она едва не превратилась в библейский соляной столб:
– И все-таки настоящая ты много прекрасней…
– Владимир?! – еле слышно прошептала Анна, боясь оглянуться, чтобы не оказаться обманутой; сердце стучало в ее груди и рвалось к нему, единственному. – Как это может быть? Родной мой! Ты? Жив?
– А ты не хочешь в этом лично убедиться? – в голосе Корфа послышалась ирония – его ирония, которой он любил иногда бравировать, но по большей части защищался, в том числе и от чувств, от любви.
– Я?! – Анна повернулась к говорившему и в первую минуту растерянно остановилась, не зная, что делать, как себя вести. Из всех испытаний это казалось ей просто невыполнимым, невозможным, нереальным, тогда Корф сам подошел к ней и обнял, порывисто и сильно…
Теперь для Анны многое прояснилось – загадочные слова Северино об ответах, которые задает ее сердце, его отъезд и мучительные дни раздумья. Если верить тому, что нынешний владелец форта был ему другом, то неудивительно, что вождь колебался, прежде чем сделать своей Анну, чье лицо показалось ему знакомым. И дело не в чертах сходства с утонувшей женою вождя – Северино бывал в форте и видел ее портрет на стене в гостиной. Наверное, он знал и об отношении своего друга к женщине на портрете.
Сомнения рассеялись – это был Владимир, ее муж, тот, кого она, казалось, отпустила от себя, но с кем никогда, даже в мыслях, не расставалась. И в тот момент, когда Владимир обнял ее, Анна вспомнила сказанные прежде Варварой слова о заклятье Долгорукой, о кольце и заново услышала всплеск воды, когда Маркелов, сорвав обручальное кольцо с ее пальца, бросил его за борт. Случайностей нет, сказал ей мудрый индейский вождь, и Анна уверовала в то, что весь этот путь был проделан ею с ведома высших сил, которые вели ее к обретению утраченного. И так уж заведено, что путь этот должен был оказаться тернистым.
Разумеется, Анна не думала, что Александр, отправляя ее вслед за Репниным, мог прежде знать о том, куда в действительности приведет Анну эта дорога. И вряд ли Маркелов, похищая ее, понимал, что не увозит Анну, а наоборот, приближает к благополучному завершению ее мытарств в поисках счастья. И даже эта невольная остановка в пути – случай, забросивший ее на британский корабль, – не могла быть простым совпадением: где-то там, наверху, решено было дать им с Владимиром еще на мгновение разминуться, чтобы она смогла увидеть этот портрет и успеть угадать дальнейшие шаги судьбы. Его шаги, его объятья, его поцелуи… Свершив невероятный круг, жизнь снова дала им шанс быть вместе – они встретились, и больше между ними не было причин для расставанья.
Анна чувствовала, что голова ее снова кружилась, но это было приятное ощущение, она словно уносилась вверх на качелях, как в детстве, и хотелось кричать кому-то рядом, кто берег ее в этом чудесном, волшебном полете – выше, еще выше! И время уже не имело значения, и прежние устремления утратили свой смысл – все отныне было подчинено одному: она как будто растворилась в божественной музыке – музыке его голоса, который все говорил и говорил, собирая воедино слова нежности и рассказы о том, что случилось с ним за эти годы. Объяснения мешались с ласками, восклицания и вздохи заменяли слова, мир превратился в неделимый поток благодати, которая изливалась из их душ и сердец и устремлялась в небеса, умножая величие света, божественно прекрасного и неисчерпаемого для тех, кто верует в него.
Могла ли она предвидеть такое завершение своего долгого пути в неизведанное? – О, конечно, Анна хотела бы этого. Должна ли она была знать, что эта встреча состоится? – Благодаренье небу, Господь уберег ее от всезнания. Ибо не смогла бы душа ее ощутить столько радости, если бы тайна открылась ей раньше времени. И впервые Анна не думала о «потом», и не было для нее ничего важнее этой длительности, которая давала ей легкость необычайную и наполняла свободой дыхание.
И вдруг Анна поняла, что нетерпение есть созидание. Она и раньше не могла долго оставаться в унынии и пребывать в неподвижности – размышления о сути вещей и о природе обстоятельств, управлявших ее судьбою, не могли заменить ей потребности самой видеть, знать, чувствовать. И даже если Анна молчала, мысли ее преодолевали пространства и торопили сделать следующий шаг. Она не ведала их первопричины, она не искала объяснения в потустороннем, Анна всегда жила по велению души, но душа ее в любых обстоятельствах оставалась чистою и сердце благородным, и оттого любые испытания в итоге приносили ей перемены к лучшему, а дорога никогда не заканчивалась для нее. Потому что нет случайностей, нет смерти – все в мире оправдано, все объяснено и столь же непостижимо, как бесконечен путь любви.
* * *
– Ты меня совсем не слушаешь, – мягко упрекнул Анну Владимир, заметив, что она наблюдает за тем, кого считала сторожем, – бородач пришел, чтобы убрать вино и бокалы, которые приносил для непрошеных гостей. Делал он это спокойно, без ложной скромности – не мешая их объяснению и как будто не придавая значения этой встрече, важность которой он, несомненно, понимал.
– Я вспомнила, где видела этого человека, – виновато улыбнулась Анна. – В тюрьме, на Мартинике, он был среди тех, кого ты освободил тогда.
– Невероятно, что ты узнала его, – удивился Владимир. – Кристоф с тех пор стал моей правой рукой – он здесь и управляющий, и начальник гарнизона.
– Полагаю, последнее – это шутка? – спросила Анна.
– Лишь отчасти, – кивнул Корф. – Когда Селестина помогла мне бежать, мы встретились с прежними товарищами по несчастью, и большинство из них согласились следовать за нами в Америку.
– Все-таки она обманула меня, – тихо сказала Анна.
– Таково было ее условие, – печально промолвил Владимир. – Только согласившись уехать с нею, я мог спасти тебя. Но Селестине не удалось стать счастливой – в Мексике она подхватила малярию. Ею переболели практически все мои спутники, но Селестине не повезло. Она долго сопротивлялась болезни, но… Мы похоронили ее уже здесь, на берегу океана. Бедная девочка любила море.
– Она разлучила нас, – облачко легкого волнения проскользнуло по лицу Анны.
– Она спасла нас, – покачал головою Корф. – Кто знает, удалось бы нам избежать казни, если бы Селестина не вывела нас из тюрьмы. Пусть даже и в разные стороны.
– Но я слышала выстрел в крепости! – Анна непонимающе развела руками.
– Этот выстрел означал не свершившуюся казнь, а очередной побег, – объяснил Владимир и снова обнял Анну. – А тебе не кажется, что земля – круглая?
– Мне кажется, что это и не земля вовсе, а рай, – рассмеялась Анна, прижимаясь к его груди.
– Здесь все по-прежнему считают меня французом, – продолжал рассказывать Корф. – А я был рад перекупить у швейцарца эту крепость. Он приобрел форт в надежде на процветание, которым тот славился, но вместе с поселенцами отсюда ушла душа, которую создавало их трудолюбие и жизнестойкость. Когда я приехал в Форт, то увидел, что он потерял хозяина, и мы с товарищами по побегу остались здесь.
– Случайностей нет… – снова тихо повторила Анна.
– Что ты сказала? – не сразу понял Владимир.
– Северино сказал – случайностей нет, – вздохнула Анна. – И он прав. Наша встреча – не просто возвращение на круги своя. Сегодня у этого форта есть возможность еще раз послужить своему отечеству. Да-да! Эти люди, что привезли меня сюда – матросы с британского корабля, который проводит здесь разведку. И его путь лежит дальше, к Аляске, потому как англичане планируют захватить земли Русской Америки, пользуясь тем, что страна воюет, и от Петербурга до Юкона – слишком далеко. От возвращения «Суверена» зависит будущее этой экспедиции, а значит – безопасность наших земель.
– Вот как… – задумчиво произнес Корф. – Однако удастся ли нам в полной мере противостоять военному кораблю? Конечно, мы восстановили орудийный арсенал, и в форте есть ружья и порох, но моих людей слишком мало для того, чтобы сражаться с экипажем корабля на равных.
– Но у нас может быть сильный и многочисленный союзник, – сказала Анна и, видя удивление Владимира, пояснила: – я говорю о Северино. Не думаю, что вождь спокойно позволит уехать тем, кто убил его верных воинов.
– Так вот кто это сделал! – воскликнул Корф. – Сегодня утром к стенам форта прибежала лошадь, и по узору на ее попоне я узнал седло воина из племени Северино. Я взял с собою двух людей, и лошадь привела нас к ручью в часе езды от форта, где мы нашли убитых индейцев. Рядом в скалах прятались две другие лошади, и, поймав их, мы уложили убитых на лошадей, и мои люди отвезли их к Северино. Я же вернулся сюда – если те, кто убил индейцев, находятся поблизости, значит и форту не избежать нападения. Но я не знал, что тебе известно об этом случае!
– Это Северино отправил меня к тебе, – рассказала Анна. – Думаю, он узнал меня (она кивнула на свой портрет на стене) и решил вернуть собственность истинному владельцу. Эти два индейца сопровождали меня в Форт, когда британцы вообразили, что у них появился повод продемонстрировать свои хорошие манеры. Они случайно увидели нас и сочли, что спасают белую женщину от дикарей. Так я оказалась на их корабле и узнала об их планах. Если бы мы могли рассказать об этом Северино…
– Не волнуйся, – кивнул Владимир. – Зная Северино, я могу утверждать, что он уже идет по следу и вскоре объявится здесь.
– Что же, нам осталось только разработать план военной операции, – решительным тоном сказала Анна, и Владимир с мягкой печалью улыбнулся:
– Что-то подсказывает мне, что ты уже знаешь, что мы должны сделать.
– Я знаю только повод, который позволит нам заманить в форт большую часть экипажа, – покачала головой Анна. – Мне пришлось представиться моим «спасителям» певицей и назваться Анни Жерар. И я обещала капитану, что, если хозяин форта будет настолько любезен, что согласится принять их сегодня вечером, я буду петь.
– Месье, – в гостиную вернулся Кристоф, – приехал вождь.
– А вот и он! – усмехнулся Корф. – Значит, будет бой…
Однако сражение было выиграно практически без боя – пока старшие офицеры «Суверена» наслаждались прекрасным пением Анны в гостиной дома нынешнего хозяина форта, воины Северино проникли на корабль, без сомнения расправившись с теми из матросов, кто оказывал им сопротивление, и уводя в плен тех, кто счел благоразумным сдаться раскрашенным в устрашающие цвета краснокожим дьяволам великого индейского вождя. А когда на корабле все было кончено, Северино вернулся в форт, и любезный хозяин, называвший себя «месье Сид», предложил всем офицерам собрать свое оружие и вручить его людям, которые наставили на них в окна свои винтовки.
После того, как все, кто остался в живых, были помещены под замок и под охрану индейских воинов в казармы, Северино потребовал от англичан выдать ему убийцу его воинов. И Владимир властным жестом остановил попытавшуюся было образумить Северино Анну – в этих краях действуют свои законы, и мы не вправе препятствовать свершению принятого здесь правосудия. Но мы же не можем вести себя, как индейцы, взмолилась Анна, и Корф, с минуту помолчав, попросил вождя дать ему возможность говорить с ним наедине. И после короткого разговора он вышел к озлобленному и горевшему от ненависти Блэру, ждавшему своей участи во дворе, и сообщил, что намерен стреляться с ним – за убийство своих друзей и нападение на его жену. Дуэль состоится завтра, на рассвете, а пока Блэра отвели в отдельный каземат, который когда-то служил загоном для скота и поставили к двери двух индейцев для охраны.
– Владимир, – в ужасе воскликнула Анна, услышав это решение, – что ты делаешь? Я не позволю тебе рисковать собой! Я не для того исколесила полсвета, чтобы, едва обретя тебя, потерять так просто и так нелепо.
– Это единственный способ придать мести смысл честного поединка, а значит – законности, – успокаивал ее Корф. – И потом, неужели ты всерьез полагаешь, что, став в свое время примерным семьянином, я разучился стрелять?
– Но я видела, как стреляет лейтенант! – возражала ему Анна. – И силу его меткости воины Северино узнали на себе!
Однако все уговоры оказались бесполезны – утром состоялась дуэль. Владимир стрелял первым, но Блэр даже не пошевелился и, дождавшись команды, произвел ответный выстрел в Корфа, после чего рухнул, как подкошенный – оказалось, его противник попал ему в грудь, в область сердца, но Блэр еще продолжал жить какое-то время и сумел ранить Владимира в плечо, по счастью – неопасно.
Удовлетворившись результатом дуэли, Северино спросил – что дальше?
И Корф, и Анна понимали: исчезновение корабля-разведчика только отодвинет на время исполнение захватнического замысла англичан, и тогда вождь предложил им свой план.
Плененные англичане были доставлены им в Сан-Франциско, где Северино убедил обитателей Президио, что заговор затевался против испанской короны, и всем арестованным немедленно был придан статус военнопленных, вследствие чего все они были заключены в местную тюрьму, а Северино был награжден за верность грамотой, дававшей индейскому союзу некоторые послабления против прежних ограничений территории и прав землепользования.
Владимир же с Анной и теми из его людей, кто решился идти с ним, перенесли на «Суверен» запасы пороха и вооружения и отправились на поиски британской эскадры, координаты которой были обнаружены ими на картах в каюте капитана Хатчема. Владимир затеял хитростью остановить англичан: «Суверен» должен был войти в гавань, где прятались их корабли, втянуть противника в ближний бой – Владимир был уверен, что, желая вернуть «Суверен», англичане пойдут на абордаж, а потом взорвать корабль-разведчик в самой гуще собравшихся вокруг него кораблей.
