Текст книги "Сборник исторических миниатюр (СИ)"

Автор книги: Елена Муравьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

История 29
Человек–скандал

Федор Толстой вошел в историю благодаря своим бесчисленным эксцентричным выходкам, что «слегка» подпортило положительную статистику в благопристойном семействе графов Толстых. Еще бы: двадцать четыре писателя, семь министров, шесть художников, три композитора, бессчетное число военных деятелей! И одна «нравственная загадка» века!

Пред лицом истории

Если бы проводился чемпионат мира среди авантюристов всех времен и народов, то граф Федор Иванович Толстой, безусловно, занял бы, если не первое, то одно из призовых мест. Во всяком случае, за последние два столетия на одной шестой части земной тверди ему не нашлось равных в дерзости и сумасбродстве.

Дуэлянт, картежник, силач, шулер, воин, путешественник, скандалист…этот отнюдь не полный перечень поражал воображение современников. О Федоре Толстом по прозвищу Американец на все лады десятилетиями судачила аристократическая Россия во времена оные. О нем при жизни писали газеты, а после смерти в его биографии разбирались исследователи. Удивительный образ этого человека вдохновил Пушкина, Грибоедова, Толстого, Тургенева. Не прошли мимо столь яркой фактуры и другие «инженеры человеческих душ».

Мятежный граф удивляет и потомков до сих пор.

Но не только тем, что в безудержных порывах, не думая о последствиях, он попирал общественные законы и мораль. Нет. На долю этого человека выпала еще одно «приключение». Именно графу Федору Толстому пришлось на себе испытать закон вселенского равновесия и сполна получить за содеянные грехи. Причем с арифметической точностью!

В ладу со звездами

Все мы – заложники Рока, звезд, дат. Будущий буян Толстой своей бурной биографией обязан не только «дикому характеру (мнение современников), но и знаку Водолея, по которым родился (6 февраля 1782 г.). Отсюда вытекающие последствия: непредсказуемость, независимость, свободолюбие. Для многих Водолеев жизнь – эксперимент, причем с нестандартным подходом к любой ситуации. Это творческие люди, которые не принимают жестких ограничений ни в работе, ни в личной жизни…

Были, у Федора Толстого, конечно, и другие, более мирные, черты. К примеру, он любил своих друзей и ради них готов был на многое. Но именно несдержанный нрав и недостатки составили славу графу Федору. Особенно в молодости, когда он искал приключения на свою буйную голову и другие места.

Правда, в первой половине XIX века в среде российской золотой молодежи, военной – само собой, чрезмерная удальство было повальной социальной модой. Но даже среди отпетых модников Толстой был явлением крайне незаурядным. Уже к двадцати годам граф считался среди сослуживцев по элитному Преображенскому полку отличным стрелком (что доказывали дуэли), храбрым бойцом, бабником, игроком, злопамятной и мстительной особой.

Имел Толстой проблемы и с правосудием.

Надо, Федя, надо!

Спасаясь от тяжелой длани российской Фемиды, после очередной дуэли, Толстой отправился в кругосветное путешествие под командованием Крузенштерна.

В этой первой в истории российского флота кругосветке наш герой не имел обязанностей и был просто пассажиром. Причисленный к другим «молодым благовоспитанным особам», взятым «в качестве кавалеров посольства» при делегация под руководством Николая Резанова – героя «Юновы и Авось» – он находился на судне сугубо для представительности. И дико скучал.

Обычно морские круизы успокаивают нервы пассажиров. Однако замкнутое пространство корабля, однообразие общения и пейзажей оказали на Толстого обратное воздействие. Томимый бездельем, молодой шалопай начал резвиться. Вот как описывает проделки своего родственника Сергей Толстой: «Федор подпоил корабельного священника, и, когда бедный поп спьяна завалился на палубу, он припечатал ему бороду к палубе круглой императорской печатью, которую предварительно выкрал из каюты Крузенштерна. Протрезвившись, поп от страха нарушить императорскую печать согласился остричь бороду».

Другие выходки графа были не лучше. У Толстого имелась обезьяна. Однажды он запер ее в каюте Крузенштерна, перед тем научив выливать чернила на бумаги. Представьте себе картину: уставший от забот Иван Федорович Крузенштерн открывает дверь в каюту, а там одуревший от тесноты орангутанг и месиво испорченной документации. Смех, да и только.

Насмеявшись всласть после очередной шутки – граф Толстой попытался поднять на корабле бунт – руководитель экспедиции высадил остроумного «мажора» вместе с его обезьяной на остров Ситка у берегов Аляски.

Калиф на час

Судя по рассказам Толстого, аборигенам он понравился куда больше, чем «зануде» Крузенштерну, поэтому вскоре граф сделался…королем туземного племени. Насколько правдива эта информация – неведомо. Но, если храбрость, ловкость, сила и необузданный нрав Федора Толстого долгие годы впечатляли видавший виды русский бомонд, то наивные дети снегов – аулеты вряд ли смогли бы устоять перед очарованием кулаков и темпераментом петербургского завзятого дуэлянта.

Более достоверными свидетельствами того времени были многочисленные татуировки, которые практически полностью укрывали тело графа. И которые он впоследствии охотно демонстрировал на светских раутах. Дамам Толстой показывался до пояса. Мужчинам – во всей красе, полностью. Кстати, тогда тату с дворянской среде было редчайшей экзотикой.

Война – кому беда, кому – мать родна

Кроме татуировок из тура «по морям, по долам» Толстой привез массу рассказов о том, как он на торговом судне добирался до Петропавловска, а затем на телегах, санях, а отчасти пешком ехал и шел в Петербург. Красноречие графа и колорит опусов получили достойную оценку общества. Федор Толстой обрел в свете почти легендарную известность. Тогда и появилось прикрепившееся на всю жизнь прозвище «Американец».

Однако блистать в столичных гостиных Федору удалось далеко не сразу. После путешествия Родина встретила непутевого сына неприветливо. Прямо у городской заставы Толстой был арестован и отправлен в гауптвахту. Кроме того, специальным указом царя графу был запрещён въезд в столицу.

Лишь через три года Толстой вырвался из опалы в дальнем гарнизоне и вернулся на круги своя.

Заканчивался, между тем, 1808 год и Россия на всех парах приближалась к войне с Наполеоном. Смелые бравые молодые рубаки требовались во многих военных кампаниях. Но в дебоширах русская армия решительно не нуждалась! А Федор Толстой, едва положение его упрочилось, снова вернулся к своим дурным привычкам. Одна дуэль сменялась другой, множа список убитых и раненых противников.

Дело дошло до того, что Родине снова пришлось сказать свое веское слово. После очередного особо громкого скандала – от руки Толстого погиб сын весьма знатных родителей – сиятельного своевольца уволили из армии и по некоторым сведениям даже лишили свободы.

Правда, не на долгий срок. Спустя год, в 1812 году началась отечественная война с французами, и тут уж Федор Толстой – Американец отыгрался по полной и показал себя, пройдя путь от ополченца до орденоносца–полковника.

Однако новые заслуги не превысили старых грехов и, зная неуправляемый нрав Толстого, его увольнение оставили в силе.

Федору Ивановичу пришлось окончательно и бесповоротно проститься с воинской карьерой и стать штатским

Облико морале

Возможно, армейский порядок – единственное, что сдерживало этого человека. Оставив службу и мысли о ней, Толстой – Американец далее жил исключительно в собственное удовольствие, деля время свое между друзьями и дуэлями, картами и кутежами, не забывая о прочих атрибутах тяжкой доли молодого состоятельного русского шалопая.

Само собой в каждом увлечении Толстой доходил до крайности. А затем следовал далее.

Так за карточным столом мухлевал он нещадно, причем нисколько того не смущаясь, напротив, эпатируя знакомых фразами вроде: «Только дураки играют на счастье, а ошибки фортуны надо исправлять».

Пренебрежение общественным мнением для Толстого было даже не бровадой, а нормой. Получив в комедии А. Грибоедова «Горе от ума» характеристику: «ночной разбойник, дуэлист» Толстой ничуть не обиделся и лишь предложил исправить «крепко на руку нечист» на «…в карты на руку нечист», дабы почтенная публика не решила, что он «тырит» стола чужие табакерки.

Как и для большинства картежников Американца мало волновали деньги. Свои баснословные выигрыши он, как правило, тут же спускал до копейки, проматывал, одалживал друзьям. Ф. Булгарин писал: «…Известен случай, когда графу Гагарину на поездку в Париж он одолжил тысячу рублей, а взамен сначала попросил привезти ему канделябры, но потом передумал и заказал только шампанского и бордоского».

Кроме карт истинной страстью этого человека были дуэли. О количестве сейчас судить невозможно. Но число их изрядно, а исход в большинстве случаев трагичен для противников Толстого. Он был знатный фехтовальщик, меткий стрелок, хладнокровный боец, бесстрашный до безрассудства. И безжалостный. В особом реестре граф поминал одиннадцать убитых им человек. Двенадцатым номером мог оказаться Пушкин, которого Толстой всячески провоцировал к поединку. Это была его обычная манера. Но обошлось и общим друзьям удалось примирить противников. А впоследствии, Пушкин и Толстой даже стали приятелями. Известно, что именно Толстой ввел поэта в семью Гончаровых.

Кстати, в полицейском списке московских картёжных игроков за 1829 год граф стоял под номером первым: «1. Граф Фёдор Толстой – тонкий игрок и планист…». Пушкину в том же реестре из 93 позиций принадлежал тридцать шестой номер и определение «известный банкомет».

Следующая цитата, как нельзя лучше характеризует «облико морале» нашего героя: «…Рассказывают, что однажды вечером кто–то из его друзей просил его быть секундантом на дуэли, назначенной на следующий день в одиннадцать часов утра. В нужный час друг явился к Толстому и застал его спящим.

– Вставай, одевайся, мы опаздываем!

– Зачем, куда ты собрался?

– Ты забыл, что ты мой секундант?

– Ты стреляешься? С кем? Ах, с этим! Не беспокойся, я с ним уже покончил. И в самом деле, накануне ночью Фёдор встретил этого человека, придрался к нему, вызвал на дуэль и убил, затем вернулся домой и преспокойно лёг спать…».

Лямур–тужур

Большой оригинал граф Толстой даже женился особенным образом. Много лет его любовницей была красавица–певица Авдотья Тугаева, которую граф увел из цыганского табора. Но однажды Толстой крупно проигрался в карты, платить было нечем, дело принимало серьезный оборот. Графа ждало бесчестье – его имя должны были вот–вот написать на «чёрной доске» в Аглицком клубе. Однако Авдотья, узнав о беде, дала Толстому необходимую сумму.

– Откуда у тебя? – спросил пораженный граф.

– А от твоих же щедрот, батюшка, уж как меня одаривал, я и сберегла малость, – ответила женщина.

Пораженный до глубины души благородством Авдотьи, Толстой немедленно отвел свою цыганку под венец.

Однако жили молодые долго и не счастливо. Авдотья Тугаева родила графу двенадцать детей. Одиннадцать из них умерли в отрочестве. Особенно остро Федор Толстой переживал смерть семнадцатилетней Сарры – старшей дочери. Девушка, как утверждали современники, была не вполне душевно здорова, но необычайно талантлива в музыке, сочинительстве и живописи.

Перенесенные страдания, ну и, само собой, возраст заставили графа перемениться. Уже в годах он остепенился и обратился к Богу. Дожил Федор Толстой до седин и спокойно скончался на 65‑м году жизни 5 ноября 1846 г.

Священник, принявший его исповедь, говорил, что мало в ком встречал столь искреннее раскаяние и веру в милосердие Божие.

Что ж, для человека, суть которого осталась «в мире нравственном загадкой», как сказал Вяземский, исход отличный.

Эпилог

«Привычки рождают характер, характер рождает судьбу», – гласит японская поговорка. Вряд ли Федор Толстой слышал это изречение. Но справедливость его он познал на собственной жизни. Эксцентричные привычки определили его судьбу. Толстой имел «…особый характер, выходивший из обыкновенных светских форм, и во всем любил одни крайности. Все, что делали другие, он делал вдесятеро сильнее». Толстой жил «вдесятеро сильнее» прочих, но и пострадал соответственно: он хоронил своих детей и считал их смерть Божьей карой за смерть одиннадцати человек, убитых на дуэлях.

«Он аккуратно записывал имена убитых в свой синодик. У него было 12 человек детей, которые все умерли в младенчестве, кроме двух дочерей. По мере того, как умирали дети, он вычеркивал из своего синодика по одному имени из убитых им людей и ставил сбоку слово «квит». Когда же у него умер одиннадцатый ребенок, прелестная умная девочка, он вычеркнул последнее имя убитого им и сказал: «Ну, слава Богу, хоть мой курчавый цыганёночек будет жив».

Действительно, единственному выжившему ребенку графа – дочери Прасковье, в замужестве Перфильевой, судилась долгая жизнь. А вот жене – красавице–цыганке выпала страшная смерть. Авдотью Тугаеву зарезал собственный пьяный повар.

Но граф Федор Иванович Толстой об этом уже не узнал. А то бы наверняка задумался, что с его реестр вкралась какая–то ошибка. И где–то как–то он не досчитался, пропустил двенадцатого убитого им противника. За жизнь которого его жене пришлось отдать свою…

По материалам «Википедия» (www.ru.wikipedia.org/), «Обзор казино» (www.1casino.ru), «Спроси Алену» (www.tonnel.ru) для газеты «Я»

История 30
Роковой день Людовика XVI

В детстве астролог предупредил Людовика XVI, что 21 число каждого месяца – несчастливый день для короля. С тех пор французский монарх никогда не планировал ничего важного на 21 числа. Однако, от судьбы не уйдешь. 21 июня 1791 года король и королева были арестованы. 21 сентября того же года Франция стала республикой. А 21 января 1793 году состоялась казнь короля.

Случайный король

11-летний Людовик – Огюст герцог Беррийский стал наследником французского престола в некотором смысле случайно, после смерти двух старших братьев и 36-летнего отца. Но случайно, не значит, плохо. Рано узнав вкус тяжких потерь, под влиянием наставника герцога Вогийона, человека верующего, старомодного и не очень далекого, Людовик XVI всегда отличался набожностью, был нежным мужем и отцом и мог стать вполне приличным королем. Но не сложилось.

Как самодержец Людовик под номером шестнадцать не состоялся. Вял, робок, излишне уступчив, удручающе непостоянен, он легко и как–то равнодушно менял собственные мнения, будто заранее понимая, что любое из них не имеет существенного значения. Из увлечений король выделял охоту и слесарное дело.

Жену свою очаровательную Марию – Антуанетту, дочку Марии – Терезии и Франца I Австрийских, Людовик XVI полюбил с первого взгляда. Однако свадебные торжества омрачились двумя жуткими происшествиями, которые породили суеверное предчувствие, что новобрачных ждет беда. Во время венчания в Версале придворные, стремясь быть ближе к алтарю, сбили с ног и насмерть затоптали многих (по некоторым сведениям сотню) швейцарских гвардейцев.

Во время фейерверка на площади Людовика XV, ставшей через 23 года местом казни супружеской пары, возникла страшная давка: обезумевшие парижане опрокидывали экипажи, топтали лошадей и друг друга. По одним данным, на кровавом народном гулянии погибло 333 человека, по другим, более тысячи.

За это и прочее французы сразу невзлюбили юную королеву.

И, честно говоря, справедливо. Мария – Антуанетта была капризна и упряма, недопустимо много тратила, покровительствовала консерваторам и самым ярым защитникам сословных привилегий, а также долго не могла родить супругу детей. Впрочем, в этом был виновен сам король, имевший физический недостаток, из–за которого нормальные отношения были невозможны. Для устранения недостатка требовалась простая хирургическая операция, но Людовик по нерешительности согласился на нее спустя несколько лет, лишь после личных бесед с братом жены Иосифом II, специально приезжавшим во Францию.

Только в 1778 г., через восемь лет после свадьбы, в королевской семье появилась дочь; первый сын родился в 1781 г., второй в 1785 г.

Реальный роялизм

Король еще в бытность наследником чувствовал – в немалой мере и благодаря воспитателям – необходимость более добродетельных, справедливых и гармоничных социальных отношений. Он желал любви и процветания своей стране, но для воплощения мечты ему не хватало «меча» – личной активности, государственной мудрости, политической хватки, державной отваги, харизмы. За 15 лет дореволюционного правления Людовик XVI не провел ни одной реформы, способствующей обновлению, успокоению, согласию и процветанию Франции, переживавшей тогда один из самых напряженных периодов своей истории.

Но на свою голову (в буквальном смысле слова), желая показать народу, что наступили новые времена, Людовик XVI через несколько месяцев после коронации восстановил в прежнем виде французские парламенты, включая парижский, судебные палаты, выступавшие хранителями законов, обычаев и сословных привилегий Франции старого порядка.

Важнейшее право парижского парламента состояло в том, что он решал вопрос о законности, регистрации и тем самым вступлении в силу любого королевского декрета. Таким образом, его величество воссоздал мощный заслон собственному волеизъявлению.

Но логика не характерная черта королей. Особенно Этого. Другие действия короля тоже трудно назвать последовательыми. Он легко соглашался на реформы, а затем также легко мирился с их отменой. Он приглашал в министры выдающихся экономистов и финансистов, а затем отстранял их. Так было с А. – Р. – Ж. Тюрго, пытавшимся упразднить цехи, содействовать предпринимательству, внедрить свободу торговли хлебом, ограничить непомерное расточительство двора, С. – Ж. Неккером и Ш. – А. Калонном, стремившимися укрепить финансовое положение французского королевства, сократить расходы на содержание чиновников, упорядочить налогообложение, так или иначе, посягнуть на сословные привилегии.

Напряжение нарастает

Политический курс Людовика XVI только ухудшал и без того сложное положение. Во Франции росли напряженность и озлобление, набирала силу готовность покончить со всеми трудностями раз и навсегда.

К 1787 г. стало ясно, что действующие государственные институты не способны вывести страну из затянувшегося кризиса. Поэтому было созвано собрание нотаблей – назначенных представителей сословий – для введения новых налогов и возложения части бремени их на привилегированный класс. Когда попытка провалилась, для тех же целей король согласился созвать Генеральные штаты. Их заседание открылось 5‑го мая 1789 г. в Версале. Уже 17‑го июня Генеральные штаты вопреки монаршей воле объявили себя Национальным собранием. 9‑го июля собрание стало Учредительным, провозгласив право на принятие Конституции.

Усугубил революционную ситуацию и неурожай, спровоцировавший дефицит и дороговизну продовольствия в 1788 г. Еще более грозным стал следующий год, приведший к взятию 14‑го июля восставшими парижанами Бастилии; «муниципальным революциям» в провинциях; жестоким, кровавым крестьянским восстаниям и, наконец, походу многотысячной толпы, главным образом женщин, и отряда Национальной гвардии в Версаль.

В итоге, Учредительное собрание, королевская семья и правительство перебрались в Париж. Но король в сложившихся обстоятельствах лишь покорно выполнил приказ бунтовщиков и превратился в заложника революции. Учредительное же собрание, укрепив свое положение, стало высшей инстанцией в стране.

В нескольких шагах от смерти

В Париже король жил в постоянном страхе за себя и близких. В ночь с 20‑го на 21-ое июня 1791 г., подстрекаемый королевой, он решил вместе с семьей бежать в Мец под защиту армии генерала Буйе. Но в местечке Варенн переодетого короля узнал почтовый чиновник А. Друз, а затем и многие другие. Под конвоем Национальной гвардии беглецы были возвращены в столицу. Там Учредительное собрание временно отстранило монарха от власти, но вскоре восстановило на троне, сохранив лишь титул и право отлагательного вето.

Начало войн Франции со странами монархической Европы, активизация противников революционных изменений в стране, попытки согласовывать действия внешней и внутренней контрреволюции, Манифест герцога Брауншвейгского, грозивший французам всеми бедами, полным разрушением Парижа и казнями «бунтовщиков» в случае, если будет нанесен «малейший ущерб» августейшей семье – оказались роковыми для Людовика XVI.

В ночь с 9‑го на 10-ое августа 1792 г. революционеры штурмовали Тюильри. Их величества и их высочества были взяты под стражу. 10‑го августа по решению восставших и Законодательного собрания Людовик XVI был лишен монаршей власти, арестован, передан в распоряжение Коммуны Парижа, заключен вместе с семьей сначала в Люксембургский дворец, а затем, 13‑го августа 1793 г., в Тампль. Необычному арестанту отвели третий этаж. Его близких поместили на четвертом. Во время заключения отставной государь давал семилетнему сыну уроки по географии и латинскому языку, играл с желающими в шахматы, гулял по монастырскому двору. При его встречах с Марией – Антуанеттой всегда присутствовали два офицера стражи.

Даже отстраненный от власти, даже в заключении Людовик XVI все еще был королем и продолжал уповать на лучшее. Но 21‑го сентября вновь избранное Законодательное собрание – Конвент – приняло декрет об упразднении во Франции монархии. Надежды развеялись.

20‑го ноября в Лувре был обнаружен секретный сейф с документами, свидетельствующими о связях короля с государями враждебных Франции стран. Этот был отличный повод затеять суд над королем. Процесс начался 11‑го декабря. И хотя подсудимый держался с большим достоинством, не соглашался ни с одним из предъявленных обвинений, все было тщетно. При поименном голосовании недавний суверен был признан виновным и приговорен к смертной казни. 19‑го января 1793 г. Конвент постановил гильотинировать короля в течение 24‑х часов.

Казнь

Узнав о приговоре, Людовик попросил, чтобы к нему допустили аббата Эджворта де Фримонта. Со священником он провел несколько часов наедине. Затем встретился с семьей. И снова возвратился к аббату в состоянии глубокого потрясения.

В 5‑ть часов утра, согласно приказу, камердинер разбудил Людовика. Немного погодя король послал за аббатом. Они снова проговорили около часа. Затем в соседней комнате, превратив комод в алтарь, аббат отслужил обедню. Король прослушал Эджворта, стоя коленями на голом полу, после чего принял причастие.

Уже во всех кварталах Парижа раздавался бой барабанов, а вскоре к ним добавились голоса офицеров и лошадиный топот кавалерийской части, вошедшей во двор Тампля.

С 7‑ми до 8‑ми часов утра под разными предлогами тюремщики то и дело стучались в двери камеры короля. Возвращаясь в комнату после одной из таких проверок, Людовик сказал, улыбаясь: «Эти господа видят всюду кинжалы и яд. Они боятся, как бы я не покончил с собой. Увы, они плохо меня знают. Покончить с собой было бы слабостью. Нет, если нужно, я сумею умереть!»

В 8‑мь часов к королю пожаловали члены муниципалитета. Людовик передал им свое завещание и 125‑ть луидоров, которые просил возвратить одному из кредиторов. Были у него и другие поручения. Наконец в двери постучали офицеры с приказом собираться.

Среди жуткой тишины карета подъехала к площади Революции (бывшей площади Людовика XV). Ступени эшафота были очень круты, и королю пришлось опереться о плечо священника. Однако, достигнув последней ступени, король твердым шагом сам прошел всю площадку.

Все это время раздражающе громко били барабаны. Король не выдержал и крикнул срывающимся голосом: «Замолчите!» Барабанщики, стоявшие у подножия эшафота, опустили палочки. Палачи подступили к Людовику, чтобы снять с него одежду, но король, оттолкнув их, сам сбросил коричневый камзол, оставшись в белом фланелевом жилете, серых панталонах и белых чулках. Самообладание короля привело было палачей в смущение, но скоро они опомнились и снова окружили Людовика, намереваясь связать его. Ища поддержки, возмущенный Людовик обернулся к священнику. Эджворт проговорил со слезами в голосе: «В этом новом оскорблении я вижу только сходство вашего величества с Христом».

«Делайте, что хотите, – обратился Людовик к палачам. – Я выпью чашу до дна. – И громко к народу: – Французы, я умираю невиновным в преступлениях, в которых меня обвиняют; говорю вам это с эшафота, готовясь предстать перед Богом. Я прощаю своих врагов и молю Бога, чтобы Франция…»

Командовавший казнью генерал Сантер на белом коне выскочил вперед и яростно прокричал приказ. Рота ударила в барабаны. Короля не стало слышно. Палачи схватили Людовика, чтобы привязать к доске. Сопротивляясь, король выказал недюжинную силу, однако палачей было шестеро, и борьба быстро закончилась. Доска с Людовиком приняла горизонтальное положение.

Едва Эджворт, наклонившись к королю, успел прошептать: «Сын Святого Людовика, взойди на небеса», как раздался роковой удар ножа гильотины. Дикий крик толпы потряс площадь: «Да здравствует Республика!» Эджворт упал на колени. Он оставался в этом положении до тех пор, пока один из палачей, по виду почти мальчик, схватив отрезанную голову, чтобы показать ее толпе и капнул кровью короля на шею аббата.

Было 9‑ть часов 10‑ть минут утра 21‑го января 1793 года.

По материалам «Кроссворд–кафе», 2france.ru для газеты «Я»